Я стряхнул снег с лобового и заднего стекол джипа Грейс, изумленный, как этот город сверкал под выпавшим за последние несколько дней футом снега. В новостях сообщили, что метель достигнет нас в течение часа и что за руль рекомендуется садиться только в случае чрезвычайной необходимости.

Грейс кинулась к водительской двери, открыла и запрыгнула в Джип как безумная. И да, мне кажется, убраться подальше от Карла Самптона можно отнести к чрезвычайной необходимости.

Я открыл пассажирскую дверь и отряхнул ботинки, раскидывая повсюду снег.

Она взглянула на меня.

— Скорее залезай уже, если получится, я бы хотела добраться до места до начала бури...

Я закатил глаза.

— Можем просто остаться здесь, Грейс. Не обязательно ехать к Такеру. Я обещаю, что защищу тебя.

— Шейн, я еду. Если хочешь остаться — оставайся.

Грейс вздрогнула от холода, включила печку и начала прогревать машину, после чего попыталась согреть руки. Она включила GPS и ввела адрес назначения. На улице усилился снегопад.

Я дернул свою дверь, и в тишине ночной раздался громкий хлопок от удара. Не успел я даже пристегнуться, как Грейс вдавила педаль в пол.

Перейдя на полный привод, он вытащила джип из сугробов; до нас донеслось завывание ветра.

— Похоже, ангелы устроили тот еще бой подушками! — нервно рассмеялась она.

— Бой подушками, — прошептал я, мысленно поежившись. Почему люди верят, что ангелы устраивают бой подушками? Почему вообще решили, что ангелы замечают существование людей? Почему думают, что ангелов заботит род человеческий? Вся земля уже давно позабыта. В давние времена я принадлежал их виду, однако и обо мне позабыли.

— Да, это старая поговорка, Коннер сказал так, когда той ночью пошел снег. Что такое? Не веришь во всю эту чепуху и в бабушкины сказки?

Она остановилась на красный свет и посмотрела на меня, ожидая ответа.

Я пожал плечами и посмотрел в заснеженное окно.

— Я особо не задумывался об ангелах, — сказал я. Они подлые, жадные, эгоистичные существа. Уж поверьте, я знаю.

Она въехала в туннель Линкольна, а выехала в еще более жуткую страну зимних чудес: по эту сторону туннеля снег не чистили. Наконец я пристегнулся, но все еще сидел на самом краю пассажирского сиденья, сжимая приборную панель так, что костяшки побелели. Я серьезно призадумался, не решила ли она нас угробить своим вождением по льду, когда машину сильно заносило. Я все время спрашивал ее, не желает ли она остановиться и найти безопасное место, чтобы переждать метель, но пропускала это мимо ушей.

У меня зазвонил телефон. Коннер. 

— Мы доехали, а Итан с Алексом даже не придушили Такера и Блейка. Клянусь тебе, думаю, Итан собирается убить их. В общем, снежная буря нам теперь не страшна.

— Отлично, мы только что выехали из туннеля, так что мы не слишком от вас отстали.

— Шейн, говорят, что на I-80 нулевая видимость. Может, вам стоит остановиться где-нибудь. И ты получишь возможность поговорить с Грейс о вас. Признаешься в своих чувствах. Леа правда думает, что так тебе и стоит поступить. Что-то не так с Блейком и Такером, и Леа ведет себя до чертиков странно. Если у тебя действительно есть чувства к ней, то тебе нужно действовать решительно, приятель.

— Хотел бы я, старик, но она не остановится. — Я посмотрел на Грейс, которая переместилась на самый край своего сиденья, вглядываясь в лобовое стекло. — Думаю, она решила принести меня в жертву. Надеюсь, скоро увидимся. Пока.

— Пока, старик, осторожнее там, берегите себя.

Я выключил ​​телефон.

— Они уже доехали. Коннер сказал, что ситуация на дорогах все хуже. Передают, что на I-80 нулевая видимость.

Крупные хлопья снега врезались лобовое стекло; дворники с трудом справлялись с этой атакой.

— Мы не можем повернуть назад. Все нормально. Посмотри, — указала она на почти непрозрачное лобовое стекло. — На дорогах не так уж плохо.

— Боже мой, ты пытаешься нас убить. Леа права, ты действительно в какой-то степени жаждешь смерти, — сказал я.

Она закатила глаза.

— А ты не хочешь объяснить, почему едешь в такую сумасшедшую бурю к кому-то, с кем даже не хочешь быть? Или я ошибаюсь насчет тебя и Такера? Или Блейка, ты ведь понимаешь, что ты ничего не знаешь об этом парне, кроме того факта, что у него голубые глаза.

— Я не хочу быть с Такером. Дай мне сосредоточиться на дороге.

Вот дерьмо, о Блейке она промолчала. Я должен рассказать ей, какой он на самом деле — законченный долбанный наркоман.

— Грейс, послушай меня...

— Пожалуйста, Шейн, я не смогу вести машину, если заплачу.

Вот дерьмо. Я взглянул на нее: бледная, крепко, до побелевших костяшек, вцепилась в руль, прикусила нижнюю губу и, уверен, еле сдерживала слезы. Я не мог быть причиной этих слез.

Прислонившись к двери, я следил за тем, как она ведет машину. Спустя час я был вынужден кусать свои кулаки, чтобы не заорать о том, как сильно люблю ее. Меня убивало, что я не мог сказать ей этого, что умирал от желания быть с ней. Грейс могла заставить меня забыть. У нее была какая-то странная власть надо мной, она заставила меня пожелать остаться человеком, как и стать достойным ее мужчиной.

Из задумчивости меня вырвал явно кричащий голос сержанта Хартмана, который через устройство GPS указывал Грейс свернуть на первом же повороте, иначе он отвинтит ей голову и свернет шею, ВЫЫЫ-ПООЛ-НЯЯЯТЬ! Вот за подобные выходки я ее и полюбил.

Джип занесло, и он съехал с трассы и едва не попал в снежную насыпь. Я схватил руль, выкручивая его в заносе и каким-то образом умудрился выровнять машину.

— Черт, Грейс, отпусти газ! — Я выругался себе под нос.

Она тихо ахнула.

— Мы почти доехали, — сказала она. — GPS говорит, что мы будем там через три минуты. И, эмм, спасибо, что спас наши задницы, — засмеялась она, медленно съезжая на совершенно заснеженную дорогу.

И опять раздался визг сержанта Хартмана:

— Да вы каким местом больны, сосунки? У вас ровно три секунды, чтобы ко всем чертям покинуть этот автомобиль. Вы достигли вашего пункта назначения, вы, куски амебного дерьма! Выпол-нять! — За стеклом было белым-бело. Рот Грейс принял вид буквы «О», а глаза широко распахнулись от ужаса.

— Проезд к дому Такера прямо за этой главной дорогой, так что мы, вероятно, на въезде, — объяснил я.

В ответ на это она предложила выдвинуться прямо в это проклятое «белое озеро» и поежилась.

— Похоже, что дороги расчищают, — сказал я, смеясь. — Попытайся взять чуть правее. Так ты съедешь с главной дороги на случай, если другой проезд уже расчистили и его просто не видно.

Наверно, впервые за все время этой нашей якобы дружбы она послушала меня и проехала немного дальше, перевела рычаг в положение «парковка» и отпустила педаль тормоза.

— Может, нам выйти и пойти дальше пешком? — спросила она.

Цель: самоубийство? Черта с два!

— Проезд к дому Такера, по меньшей мере, в трех милях отсюда, потому что он часть лыжного курорта, до которого около полумили. У проезда даже есть собственное название, а нам ни за что не пройти три мили. Я позвоню им и выясню, доберутся ли они к нам на снегоходах.

Я попытался дозвониться, но вызов вообще не прошел, а когда попробовала Грейс, то попала на голосовую почту и оставила сообщение.

— Привет, ребят, мы доехали, но застряли у съезда с трассы. Эм... может, кто-нибудь передаст Такеру, чтобы он забрал нас на снегоходах? — Она взглянула на меня и продолжила: — Давайте скорее, потому что здесь становится чертовски холодно. — После чего положила трубку и уставилась на меня.

— Что нам делать? — спросила она с тревогой.

— Останемся здесь, пока не свяжемся с ними. Так мы, Грейс, хотя бы не погибнем в этой чудесной белой насыпи, — поддразнил я. — Выключи зажигание, не расходуй бензин.

Жуткий порыв ветра яростно обрушился на джип, заставляя его покачиваться, и Грейс в отчаянии снова начала лихорадочно звонить Коннеру и Леа. Но так и не смогла дозвониться.

Я надеялся, что они не получат ни одного из сообщений; мне нравилось находиться с ней в таком замкнутом пространстве. Поерзав на сиденье, я повернулся к ней лицом.

— От такого длительного сидения у меня затекла задница. Как это вообще возможно? Хочешь растереть ее мне? — подшутил я.

— Заткнись, — засмеялась она в ответ, качая головой.

Я попытался усесться поудобнее в этой маленькой коробке, которую она зовет автомобилем, но все тщетно. Для такого джипа я слишком крупный... Когда я передвигался, то рукой задел ее коленку и заметил, что она задрожала. Черт возьми, да здесь еще даже не было холодно. Неужели это от моего прикосновения?

Я наклонился вперед, зажал ручку сиденья и оттолкнул его на всю длину назад.

— Ты уже замерзла, перелезай сюда, — прошептал я, ловя ее взгляд.

Мгновение она удерживала свой взгляд, после чего опустила глаза и грустно прошептала:

— В этом нет необходимости. — Совершенно уверен, что она хотела бы, но просто не позволила себе.

Ветер снаружи завыл громче, и внутрь проник ледяной сквозняк, быстрее понижая температуру.

— Что у тебя припасено на складе боеприпасов? — спросил я, размышляя, есть ли у нее что-то, что пригодилось бы нам, вроде фонарика, спичек, да хоть чертова зонтика. Ну а одеяло было бы верхом мечтаний.

— Где? — спросила она в замешательстве.

Я покачал головой, засмеялся и указал на приборную панель прямо передо мной.

— О, так ты про бардачок. Поверь, там нет ничего такого, чего тебе бы хотелось увидеть, — насмешливо сказала она. А теперь она решила флиртовать? Как же сильно меня путают эти женщины.

— СКЛАД боеприпасов. Ты думаешь, что это отобьет у меня желание узнать, что лежит внутри? — засмеялся я, подхватывая ее флирт. — Потому что, поверь МНЕ, не отобьет.

Мы одновременно потянулись к бардачку, но я оказался быстрее и открыл его. И в меня полетело где-то полдюжины тампонов. Фу. Подобная фигня является эквивалентом  к принятию ледяного душа.

Грейс неудержимо захохотала.

— Я же говорила, что там нет ничего такого, чего тебе бы захотелось увидеть, так почему же тебе всегда обязательно поступать по-своему?

Пошарив рукой, я бросил ей на колени последний тампон.

— Потому что надеялся, что у тебя есть вот это, — улыбаясь, сказал я и показал ей фонарик.

Наши взгляды встретились, пока я убирал фонарик обратно и закрывал крышку бардачка. Одна выбившаяся прядка упала ей на щеку, и я не удержался и нежно убрал ее ей за ушко. По ее телу вновь прошла дрожь. Я крепко сжал губы и прикрыл глаза на мгновение, чтоб не потеряться в ее красоте. Мне отчаянно хотелось поцеловать ее, но также было необходимо заслужить ее доверие.

Однако когда я заглянул в глубину ее глаз, она задрожала еще сильнее21.

Я расстегнул пальто и медленно снял его.

— Иди сюда, Грейс, ты замерзаешь. — Я наклонился к ней, заключил в объятия и осторожно перетащил к себе на колени. Я глубоко вдохнул ее аромат и крепко обнял, накинув на нее свою куртку.

Мы словно были созданы друг для друга, она проникла под мое пальто и уткнулась носом в мою шею. Проникая под мою проклятую кожу в самое сердце.

Крепче прижавшись ко мне, она захихикала. Ладно, а вот теперь она реально меня убивает.

Ловя кайф от ощущения ее тела, я застонал и обнял ее крепче.

— Над чем ты там хихикаешь?

Она высунула голову из-под куртки, наши лица оказались так близко, что я едва мог дышать. Губы еще ближе — всего сантиметр, и они бы соприкоснулись. Еще никогда в своей жизни мне так не хотелось... всего сантиметр. И нечего думать обо мне и лишних сантиметрах где-то еще, потому что ни одной части моего тела не требуются дополнительные сантиметры. Уж поверьте.

— Я спятила, — засмеялась она. — Мне безумно захотелось горячего какао; знаешь, такого густого и с взбитыми сливками, а еще со сладенькими маленькими зефирками. И сесть с ним перед трещащим от огня камином, грея руки о чашку. Ощутить, как бархатное тепло проникает в рот и горло, — выдала она. Мать моя, я представил это. Густое? Со сливками? Ее руки обхватывают что-то, и бархатное тепло проникает ей в рот и горло? Да мысленно я уже занимался с ней сексом.

— Боже, Грейс, ты хоть понимаешь, что это была самая сексуальная фраза из всех, что я слышал. — Мой взгляд опустился к ее пухлым губкам, и без единой трезвой мысли в голове я расстегнул ее куртку. Мы смотрели друг другу в глаза, пока я помогал ей вытащить руки из рукавов.

У нее сбилось дыхание. Накрыв нас нашими куртками, я притянул ее ближе и, зарывшись лицом в ее густые волосы, глубоко вдохнул их аромат.

Мои руки забрались ей под рубашку и начали медленно поглаживать по позвоночнику и пояснице. У нее такая гладкая и теплая кожа, она словно таяла под моими руками. Стоило уткнуться ей в шею, и у меня самого сбилось дыхание.

Ее руки медленно скользнули мне под рубашку, и у нее с губ сорвался тихий стон. Ни за что бы в мире я не смог остановиться. Мне снова выдалось услышать, как она стонет. Я приподнялся и осторожно усадил ее сверху, обхватывая себя ее ногами. Она неспешно качнулась на мне. О СВЯТЫЕ СТОЯКИ.

Она слегка наклонила голову и, глядя мне прямо в глаза, еще раз качнула бедрами. Я потянулся рукой к ее лицу и нежно погладил большим пальцем нижнюю губу

— Один поцелуй, Грейс, всего один поцелуй. Детка, прошу, — молил я. Мне необходимо ощутить ее вкус. — Всего один. — Я потянулся, взял за волосы и притянул ее к себе. Между нашими губами почти не осталось расстояния, мы дышали друг другом, пока я поглаживал ее шею. А потом ее губы коснулись моих. Вряд ли это можно было назвать поцелуем; ее губы слегка задели мои, наслаждаясь кратким моментом невероятного напряжения. Ее тело затрепетало. — Проклятье, ты хоть понимаешь, что вытворяешь со мной, Грейс? — Мой голос стал тихим и хриплым, наши глаза не отрывались друг от друга. Она просто поражает меня. — Всего один. Грейс...

Стоило ей слегка улыбнуться, как я поцеловал ее, набросился на ее губы. Она простонала мне в рот. Я вцепился в ее рубашку и стянул через голову. Я запрокинул голову, чтобы рассмотреть ее, всю ее, и испустил долгий прерывистый вздох. Притянув ее к себе, начал осыпать поцелуями шею и плечи, опускаясь все ниже. Мягко задевая ее кожу зубами, нежно покусывая. Я едва дышал, испытывая невероятное желание к ней.

Осторожно опустив вниз чашечку лифчика, целовал и ласкал языком ее грудь; от прикосновений моего языка ее соски затвердели. Ее бросило в дрожь.

Ее пальцы пробежались вниз по моей груди и остановились на пуговице джинсов, расстегивая ее одним ловким движением. Не останавливаясь ласкать ее языком, руками я провел вверх по ее ногам к пуговице джинсов, медленно расстегивая ее. У меня вырвался тихий гортанный звук. Никогда и никого я так не хотел.

Я запрокинул голову, чтобы наблюдать за ней, пока опускал свою правую ладонь с ее живота к трусикам, медленно проникая пальцами под них. Потянувшись ко мне, она качнула бедрами. Мои пальцы продвинусь чуть дальше, совсем немного, а меня затрясло от желания войти в нее. Наше дыхание участилось в ограниченном пространстве джипа. Я впился зубами в ее нижнюю губу, и она застонала; ее бедра снова дернулись, когда я дошел до самой влажной части ее кружевных трусиков.

Она скользнула руками под пояс моих штанов, нежно обхватила мою плоть руками, сжимая и проводя по гладкой и твердой коже. Я прикрыл глаза, отчаянно пытаясь отдышаться и не кончить от одного лишь прикосновения, прямо как двенадцатилетний пацан.

Наши губы истязали друг друга до тех пор, пока я не оторвался от нее.

— Прошу, Грейс, что бы ты ни искала, прошу, попытайся найти это во мне. Я буду стараться изо всех сил стать таким мужчиной, который тебе нужен. — Только слова слетели с моего языка, как я понял, что совершил ошибку. Она широко распахнула глаза, оттолкнула меня и отодвинулась.

Она выдернула руку у меня из штанов и прижала к припухшим губам. Она задергалась, пытаясь слезть с меня.

— Шейн, прости, — всхлипнула она, ее глаза наполнились слезами. Ее взгляд забегал, отчаянно пытаясь придумать выход. Она завела двигатель и включила печку; ледяной воздух заполнил небольшое пространство. Она сильно сжала руль и громко всхлипнула.

Я мягко обхватил рукой ее подбородок и повернул ее лицо к себе.

— Грейс, ты должна знать... Той ночью я потерялся в тебе, потерялся в том поцелуе, — сказал я.

Когда до нее дошел смысл сказанного мной, она посмотрела на меня и у нее из глаз хлынули слезы.

— Я же говорила, что не могу. Говорила, что влюблена в кое-кого.

— Речь о бывшем парне, так? Не о Такере, или Итане, или Блейке?

Она кивнула, и я кончиками пальцев смахнул слезы с ее щек. Ее лицо отразило тысячи эмоций, но она так ничего и не сказала. Лишь ее тело потянулось ко мне, мы были как магниты, которые кто-то оторвал друг от друга.

— Позволь мне помочь стереть воспоминания о нем, — прошептал я, притягивая ее ближе.

Я даже не заметил, как она замахнулась для пощечины, только боль эхом отдалась в голове. За что, черт побери??! Разве бывшие становятся бывшими не без причины?

— Ты — чертов бессердечный ублюдок! И чем же ты собрался стирать их, своим членом? Неужели ты серьезно думаешь, что спать с тобой настолько опупительно? Я люблю кое-кого, Шейн, всем своим сердцем. Ты хоть понимаешь, что это такое? У тебя вообще есть сердце? — кричала она. Слезы заливали ее лицо. Схватила с приборной панели рубашку и натянула ее через голову, прикрываясь.

Я знал лучше всех, кто хоть раз ступал по этой Богом забытой земле, что такое любовь. За нее я горел в аду. Я отдернул руки и прислонился к двери, глядя ей прямо в заплаканные глаза.

— Нет, Грейс. У меня нет сердца. Когда-то было, но я вручил его одной девушке и, когда она умерла, позволил забрать его с собой в могилу. Вот почему я таким стал, вот почему для меня каждая девушка — всего лишь очередная «дырка». До сих пор  никому не удалось приблизиться к тому, чтобы заставить меня испытывать то же, что и к ней. Но, черт возьми, Грейс, я готов на что угодно, только бы избавиться от этого долбанного чувства пустоты.

Она отвернулась от меня, всхлипывая и вздрагивая. А потом, в какой-то миг, слезы остановились, и выражение ее лица стало каменным.

— Давай просто постараемся дозвониться и наконец выберемся из этой клетки, забудем обо всем, что случилось, и продолжим жить. Ты сможешь вернуться к своим обожаемым «дыркам», а я к одиночеству. Каждый получит свою долгую и счастливую жизнь.

— Черт тебя побери, Грейс! Ты вообще меня слушаешь? Грейс, этот поцелуй я не забуду никогда. Глядя на то, как заставил тебя плакать, мне бы чертовски хотелось забыть, но ни хрена не смогу! Я хочу тебя! — Я схватил ее руки и сложил их вместе, не давая возможности отвернуться от меня.

— Не надо, Шейн.

— Почему? Соври и скажи, что тебя ни черта не тянет ко мне, — закричал я.

— Серьезно, Шейн? Хочешь поговорить об этом? Ради чего, на самом деле, ты это спрашиваешь? Тебе так хочется, чтобы я распласталась под тобой прямо здесь, позволила тебе развлечься со мной, выбросить меня из головы? И затем мы просто забьем, и ты будешь относиться ко мне как к еще одной «ДЫРКЕ»? У тебя будет отличная история для своих корешей о том, как ты трахнулся, застряв в метели.

Я потянул ее руки к себе. Мне хотелось приложить их к своему сердцу, заставить ее почувствовать, как оно бьется ради нее.

— Это кошмар, Шейн, ты и я. Той ночью я проснулась в слезах, думая о твоем поцелуе!

— Правда, Грейс? А почему бы тебе не спросить, что заставляет меня просыпаться в поту и дрожи каждую чертову ночь! Вперед, Грейс, спрашивай! — потребовал я, притягивая ее ближе.

Наши губы почти соприкасались. Ее дыхание сбилось, она пыталась оторвать взгляд от моих губ, чтобы не поцеловать, и желала оттолкнуть меня куда подальше и выбежать из машины.

Желание оттолкнуть меня подальше победило.

— Отвали от меня, Шейн, — тихо простонала она, отстраняясь. Она с легкостью вырвалась из моих рук, в очередной раз заставляя меня задуматься, почему же в таком случае не вырвалась раньше, и подергала ручку двери джипа. Та не открылась, поэтому она уперлась в дверь всем телом, пока не смогла открыть ее, чтобы выбраться.

Нет, я не могу позволить ей уйти. 

— Грейс, пожалуйста, я не тот, кем ты меня считаешь! Черт, Грейс! Вернись сюда! — закричал я, когда она выпрыгнула из джипа.

Рухнув в снег, она засунула голову в машину и прокричала:

— Я чертова новинка для тебя просто потому, что ни у одной девушки до меня еще не было чувства собственного достоинства, чтобы отказать тебе! — Она высунулась обратно и, прям как чертова Биобаба22, подтянулась и забралась на крышу джипа. Вот дерьмо, как она это сделала? Я повозился, пытаясь открыть дверь, но сугроб оказался слишком большим, поэтому я пинал и пинал дверь ногой, пока она не открылась на достаточное для того, чтобы я смог вылезти, расстояние.

Параллельно Грейс пыталась спрыгнуть с крыши джипа.

Я перехватил ее за молотящие меня руки и стащил с крыши прямо в снег.

— Отвали, Шейн!

Я поднял ее и перекинул через плечо как двухлетнего ребенка. Придерживая ее, я пошел по сугробам, в то время как ее кулачки молотили мне по спине. Холодно. Чертовски холодный и мокрый снег повсюду. Все было покрыто белым. Куда, черт подери, ее скинуть? Она же здесь отморозит свою прелестную попку. Найдя место, прикрытое деревом, начал медленно опускать ее с плеча, так, чтобы она проскользила по моему телу. Ощущение, будто по мне размазали растопленное масло, просто крышу сносит. Всхлипнув, она попыталась вырваться, но я крепко держал за поясницу одной рукой, а другой, схватив в кулак ее густые и сексуальные волосы, не дал ей отвернуться.

Она схватилась за мою рубашку и, не сказав ни слова, прильнула к моей груди и заплакала. Крепче обняв ее, я понял, что должен ей сказать. Обязан все рассказать.

Я нежно потянул ее за волосы и склонился к ее рту, целуя в губы лишь раз. Провел губами от нежной кожи щек к уху и прошептал:

— Давай же, Грейс, спроси, от каких снов просыпаюсь я. — Я отстранился и посмотрел ей в глаза, моля поверить. — Я просыпаюсь, а в моих снах только ты. Мне снятся твои губы, аромат твоей кожи и волос, и внутри разгорается чертово пламя, сжигающее меня изнутри от жажды оказаться внутри тебя. Мне хочется зарыться в тебя и никогда не покидать, моя сладкая смерть. Грейс, я так чертовски сильно влюблен в тебя.

Она притянула меня ближе и сморгнула слезы.

— В другой жизни, Шейн, будь я кем-то другим, я была бы счастлива быть твоей любимой.

Эм, и что, черт возьми, это значит? Серьезно, я посмотрел себе на грудь, чтобы убедиться, что проклятый нож, которым я явно чувствовал, как пронзили мое сердце, был реален. Ее отказ буквально ранил меня. Ранил в самое сердце, заставляя захотеть соврать с себя кожу и залить кровью весь белый снег. Такого не может быть.

Тем не менее, Грейс все еще цеплялась за меня, с полными слез, широко распахнутыми глазами. Я обнимал ее, словно это был последний раз, когда я мог прикоснуться к ней. Горло начало жечь, и я почувствовал потребность блевануть. Я отвел взгляд от таких любимых серебряных глаз, и сердце мое раскололось на еще более мелкие осколки, стоило услышать рев моторов приближающихся снегоходов.

Я отошел от нее и провел рукой по влажным и покрытым снегом волосам. Два снегохода появились из непроглядной белизны и затормозили перед нами. Нет. Прошу тебя, Боже, нет. Мне не вынести такого наказания. Я не смогу жить, если она не будет со мной. Не смогу быть так близок к ней и не любить.

За одним из снегоходов оказался Такер, который поднял визор23 своего идиотского огненно-красного шлема и закричал:

— Эй, детка! Тебе нечего бояться. Прибыл твой супермен. — И этот мудила подмигнул ей.

Когда поднялся визор водителя второго снегохода, в Грейс впились обдолбанные голубые глаза Блейка. Закатив глаза, он спрыгнул со снегохода и протянул руку Грейс. У меня внутри чуть все не взорвалось, стоило ей принять его руку и позволить помочь забраться на снегоход, а потом и сесть прямо за ней. Твою мать, она же только недавно обхватывала меня ногами? И почему она ему ТАК улыбается?

Бешенство прокатилось по венам, вынуждая выступить холодный пот и сжать руки в кулаки.

Зарычав, побрел по глубокому снегу обратно к джипу и рывком распахнул пассажирскую дверь. Я достал рюкзаки и куртки и перекинул обе наши гитары себе через плечи. Затем, шагая по сугробам, вернулся к по-гомосятски выкрашенному снегоходу Блейка. Я гневно посмотрел ей в глаза и передал куртку.

— Вот, держи, не хотелось бы, чтобы ты превратилась в еще большую ледышку.

От моих слов у Грейс увеличились и вновь наполнились слезами глаза. Почему она плачет, если сама же и сделала выбор? Почему ей больно, если она НЕ со мной? Она опустила глаза в пол, надела и застегнула куртку. Блейк одной рукой обхватил ее за талию, а другой схватился за одну из ручек руля. Он сорвался с места, даже не дав ей схватиться за что-то. Главный членорог.

Я так и стоял, держа в руках все вещи, и уговаривал себя не бросаться в противоположную сторону, чтобы убраться подальше от Грейс.

— Чувак, мой кузен только что запрыгнул на мою лошадку? — спросил Такер.

— Грейс не твоя лошадка, Так. И чертовски уверен, что в ближайшее время не захочет ей быть.

— Эй, утырок. Не похоже, что и твоей лошадкой ей хочется быть. И это мне чертовски четко и ясно видно.

Не имея выбора, мне пришлось ехать сучкой Такера. На расписанном ярко-красными языками пламени снегоходе. В то время как на нем был самый жуткий девчачий пламенно-розовый шлем, при том, что у меня на глазах укатила любовь всей жизни с чертовым куском наркоманского дерьма, от которого, к тому же, она была без ума. Дьявол.