– Это такой способ сказать «извини»? – Виолетта смешно нахмурилась, а затем цокнула. Я пожал плечами в ответ.

На часах было девять утра. Рань, а свет бил в окно, солнце залило всю комнату так, будто бы на дворе было лето.

Я встал пораньше, приготовил Виоле кофе, притащил в комнату. Рядом устроил прикупленные еще несколько недель тому назад часы. Которые теперь красовались у нее в руках.

– Нравится хоть?

– Нравится. Красивые. Но мне от тебя не украшения нужны, Леш… – серьезно заявила Абрамова.

– А что?

– Уважение.

– Есть оно у тебя.

– А еще постоянство… хоть немного постоянства.

– Будет тебе постоянство.

Виолетта подозрительно сощурилась, смешно фыркнула, словно кошка, но все же надела часы на руку. А потом взялась за кофе.

– А где завтрак?

О, как. Вот нарисуй глаза, скажут брови, или как там говорится в той пословице?

– Я не умею готовить.

– То есть это на мне? – она усмехнулась.

– Можем вместе… я сегодня дома, ты вчера просила остаться…

– Просила… – Виола отставила кружку и потянулась ко мне. Обняла крепко-крепко, зарылась носом в мои волосы, глубоко вздохнула.

– Рыжая моя… – выдохнул я, водя руками по гибкой спине. – Как же я тебя люблю…

Так рыжая и замерла в моих руках, словно боясь спугнуть какое-то наваждение. Кажется, даже дышать перестала.

Спустя столько времени, только после появления Кирилла на свет, только после того, как я пропустил нас обоих через настоящий кошмар, я смог произнести эти простые слова. Которые не обещал повторить в ближайшем будущем. Просто не умел или не привык их говорить. Не знаю.

– А тебя тоже люблю, Леша… – Виолетта сама потянулась ко мне за поцелуем. Нежным, трепетным, в одно касание губ, но таким потрясающе сладким, тягучим, таким драгоценным…