– Ну что, с*чка, набегалась? – Роман Коршун, он же Зверь, как величали его в народе, уже ждал меня. Я сразу поняла, к кому меня отведут, когда двое рослых парней перегородили мне путь из дома. Разум мгновенно пронзила мысль, что все – конец моей новой, нормальной жизни. Недолго я дышала свободой…
– Зверь он и есть зверь… – прошептала я, стараясь не трястись от страха. Храбрилась, но без толку. На шестом-то месяце беременности… да перед самым страшным человеком во всем городе. Я была чертовски сильно напугана. Почти так же сильно, как тогда… несколько месяцев тому назад…
– Думала, не найду тебя, шавка? – нагло усмехнулся Коршун.
– Думала, что будет все равно… – Конечно же, не правда. Это все не правда. Роману не все равно. Ему никогда не бывает все равно. Он либо любит, либо ненавидит. Ничего среднего.
– Разве я не предупреждал, что если надумаешь сбежать, то будет еще хуже? – Двое державших меня парней отпустили, наконец, затекшие руки, только радоваться мне было нечему, тут же получила ощутимый удар в спину, вынужденно опустилась на колени перед Зверем, возвышавшемся надо мной, словно скала.
– Еще хуже? – уточнила я, максимально удобно устраиваясь коленями на холодном деревянном полу, руками обхватив ставший уже большим живот. – То есть в этот раз ты не будешь избивать меня беременную? Сразу убьешь?
– Рискованно. – Зверь хмыкнул, достал сигарету, чиркнул зажигалкой. – Кого ждешь?
– Не твое дело. – Этот человек… человек, которого еще полгода назад я готовилась называть своим супругом обернулся настоящим чудовищем. И он не имел права задавать мне вопросы. А я не собиралась на них отвечать.
– Еще одна дерзость с твоей стороны, и я перестану быть таким добрым, – хрипло ответил Роман, опускаясь на большой стол позади себя. В былые времена я очень любила этот кабинет. Часто приходила сюда и «мешала работать». Да только Рома и был рад, чтобы «его девочка» ему мешала.
– Зачем я здесь?
– Ну как же? – хмыкнул Зверь. – Все-таки, вероятность того, что ты, грязная, меркантильная, мерзкая шл*ха, вынашиваешь моего ребенка равно пятидесяти процентам. И раз уж ребенок остался… цел, то я хочу знать, чей он. Мой или моего брата?
– Я…
– Знаю, не скажешь правду. – Рома кивнул, сделал затяжку, выдохнул серый, полупрозрачный дым. – Значит, будем ждать.