На улице смеркалось. Анфиса включила свет и задернула занавески. Внимательно рассматривая диковинную коробку, она подошла к дивану и села на него. Я уселся с ней рядом, и мы вместе стали разглядывать загадочный предмет. Он был сантиметров сорок в диаметре и около тридцати толщиной, формой напоминал ромашку с семью лепестками – обычная, сработанная из неизвестной мне породы дерева, очень светлого, почти белого, коробка, только без крышки, с коричневыми символами сверху, а может – и снизу. Символы, немного вдавленные вовнутрь, не напоминали мне ни один из известных мне: беспорядочно разбросанные черточки, соединяющиеся и пересекающиеся. Весил он столько, сколько должен был весить такой же предмет, сделанный из бумаги.

– Это он и есть, Золотой цветок! – сделала вывод Анфиса.

– Может быть. Только он совсем не золотой, скорее деревянный, а по весу – бумажный.

– Это похоже на коробку… Может, он внутри? – она потрясла неизвестный предмет и сделала вывод: – Ничего не слышно…

Вдруг Анфиса приложила палец к губам, призывая замолчать. Мы прислушались. С улицы доносились приглушенные голоса. Девушка положила коробку, подошла к двери на крышу и медленно, бесшумно открыла ее, юркнула в темноту, жестом показав мне следовать за ней. На ровной площадке стояло несколько шезлонгов. Снизу доносились крики и хохот. Мы подошли к краю крыши, со стороны дороги и прислушались.

– Выйдут, выйдут, куда денутся! – кричал кто-то со смехом.

– Сколько ждать можно? Давай – сами… – перебивал другой голос.

– Не суетись, сами еще успеем! – успокаивал третий.

Я подошел к краю крыши и посмотрел вниз. У ворот, помимо моей «девятки», стояли три иномарки. Около них суетились около десяти человек, может – больше. На улице уже было темно, и разглядеть что-либо отчетливо было трудно.

Раздался звук открываемой двери в доме, затем знакомый вежливый голос спросил:

– Добрый вечер! Чего вы желаете?

– Вы прекрасно знаете, чего мы желаем, – резко ответил грубый голос. – Я хочу зайти к вам в гости и побеседовать с Григорием Леонидовичем.

– Подождите немного, я узнаю, насколько возможно удовлетворить вашу просьбу, – вежливо, тихим баритоном ответил охранник и удалился.

– Надо же – какой вежливый интеллигентишка! – раздался смешок.

– Этого интеллигентишку зовут Кирилл Громов, и он глазом не моргнет, переломает тебе руки и ноги, – ответил хриплый голос, говоривший с охранником. – Он в спецслужбах работал, потом ушел. Как ушел, я не знаю, но знаю, что так просто они не отпускают. Предполагаю, что у него есть нечто, чем можно прихватить…

– Чувствую, валить нужно будет этого Кирилла и всех, кто там есть. Не отдаст он так, – сказал другой голос.

– Чего ты сегодня такой агрессивный? Тебе лишь бы завалить кого-нибудь. Нужно побеседовать сперва. Узнать, о чем думает человек, – успокоил подельника хриплый.

Анфиса схватилась за голову. Она уже не скрывала, что ей страшно.

– Хорошо, что он так предусмотрительно подарочек домой прихватил… – сказал кто-то из толпы.

– Явно валить хотел утром рано. Да вот, видно, не судьба, – раздался дружный хохот.

– Нужно предупредить папу, – прошептала Анфиса. Я закивал головой в знак согласия.

Раздался звук открываемой двери и голос Кирилла:

– Войдите. Один.

Открылась калитка.

– Поздно… – сказал я шепотом.

– Уверен, что не отдаст так. Нам гусек его сказал, что там, в доме, тайник на тайнике, – заметил кто-то, когда главный зашел в дом.

– Дом спалим, легче будет найти.

Раздался хохот.

Анфиса потянула меня за рукав и тихонечко двинулась к двери.

– Нужно папу предупредить. Бежать надо отсюда! – прошептала она взволнованно.

– Как мы сейчас скажем? Этот в дом зашел…

– Ну и что, что зашел! Позовем и скажем. Они убить всех хотят и дом спалить. Ты же слышал…

– Надо полицию вызвать.

– Точно! Звони! А я пойду вниз к отцу и скажу, что мы слышали.

Но как только она двинулась в сторону лестницы, раздались выстрелы. У Анфисы от ужаса глаза расширились, она рванулась в сторону лестницы и пронзительно закричала. Я подскочил к ней, зажал рот рукой и повалил на диван. В истерике она стремилась вырваться – бешено извиваясь, била меня руками и ногами, пыталась укусить за руку. Это продолжалось довольно долго, мне стало казаться, что она сошла с ума.

Внезапно она успокоилась. Просто затихла, и все. Я снял онемевшую от чудовищного напряжения руку с ее рта, устроил поудобнее на диване и вышел на крышу. Внизу никого не было, но машины еще стояли. Значит, бандиты все в доме… Я вбежал обратно в комнату. Анфиса все так же бездвижно лежала на диване. Внизу раздался звук металла и матюги – судя по всему, кто-то споткнулся о рыцарский шлем.

– Анфиса, нам надо бежать, – сказал я шепотом, подойдя к ней.

Ответа не последовало. Девушка лежала без движения.

– Анфиса, ты меня слышишь? – я потряс ее за плечо, но реакции не последовало.

В шоке – понял я. Стал ее трясти сильней. Она не реагировала ни на слова, ни на действия. Я выскочил на крышу и стал искать, где можно незаметно спуститься. Мною начала овладевать паника. Я заскочил в комнату. Пространство стало другим – страшным и мрачным, как будто попал в другое измерение. Ужас, охвативший меня, парализовал все тело, пропала способность мыслить.

На диване все так же неподвижно лежала Анфиса.

Взгляд мой упал на Цветок.

– Нужно собраться… – сказал я себе шепотом, – нужно бежать…

Я подскочил к Анфисе, начал трясти ее и бить по щекам, но это не помогало, она смотрела прямо на меня пустыми, заплаканными глазами, ее взгляд уходил в бездну безмолвия и сумасшествия.

– Ну и втерся же я… – прошипел я сквозь зубы.

Я начал срывать занавески с окон, вытащил простыню из-под Анфисы, покрывало, все крепко связал и вышел на крышу, привязал к дымовой трубе и опустил импровизированную веревку вниз со стороны сада. Посмотрел – до земли немного не достает, но насколько – в темноте не видел. Затем вернулся к Анфисе и снова начал ее трясти:

– Анфиса! Малышка, очнись, пожалуйста! Нам надо бежать! – шептал я в отчаянии.

Я попытался поднять ее на ноги. Она послушно встала. Как кукла – верти ее как хочешь, все равно ничего не понимает. Я взял ее за руку и потащил на крышу. Вяло переставляя ноги, она поволоклась за мной. Для верности я прирастил к импровизированной веревке еще пододеяльник, привязал к его к Анфисе и посадил ее на край крыши.

– Держись! Держись крепко!

Упершись одной ногой в край крыши, я приготовился другой столкнуть с нее Анфису, но вдруг подумалось – что-то не так. Проверил все узлы, крепко ли держат. Вроде связано крепко, должно выдержать. И тут сообразил: Золотой цветок!

Он лежал на пуфике и ждал, когда я его заберу. Вернувшись на крышу, я скинул Цветок вниз. Анфиса по-прежнему неподвижно сидела на краю крыши и смотрела в никуда. Я взялся за веревку, одной ногой уперся в край крыши, а другой – столкнул Анфису. Она повисла в воздухе, не издав ни звука. Я стал ее медленно спускать в сад. Когда моя самодельная веревка закончилась, я посмотрел вниз. Анфиса висела в метре от земли. Я стал спускаться, готовый, в случае если веревка не выдержит, оттолкнуться от стены, чтобы не упасть на Анфису. Прямо над головой девушки, спрыгнул и стал ее отвязывать. Она свалилась на землю все так же – без малейшей реакции на происходящее. Поставив на ноги, я потащил ее за руку вглубь сада. В другой руке я нес Цветок.

Но меня ждала еще одна неприятность. Забор, который шел по периметру всей территории, был настолько высок, что перетащить через него Анфису в таком состоянии не представлялось возможным. Я оставил ее на какой-то скамейке, а сам побежал в надежде найти другой выход с территории. К моему сожалению, такого не оказалось. Я вернулся к девушке и начал опять ее тормошить, но снова безрезультатно. И тут мой взгляд упал на еле заметную в сумерках баньку. Я устремился к ней. С большим трудом, в темноте, переворачивая все и рискуя быть услышанным, отыскал кран с водой и ведро. Набрав в него холодной воды, побежал обратно. Анфиса пребывала все в том же состоянии и в том же месте, где я ее оставил. Только теперь она, съежившись, сидела на корточках.

– Анфиса! – тихо позвал я. Реакции не последовало. Тогда я вылил все ведро на нее. Резко вскочив на ноги, девушка бросилась сначала в одну сторону, затем в другую, потом резко вздохнула и широко открыла глаза.

Я понял, что она сейчас закричит, и, подскочив, зажал ей рот. Я не ошибся. Как только я это сделал, она что-то завопила мне в руку.

– Тихо, тихо… Нас услышат… Не ори…

Она замолчала. Потом громко зашептала:

– Где мы? Что случилось? Боже мой, они папу убили! – и опять чуть не завопила, но я успел закрыть ее рот рукой. Когда она немного успокоилась, я спросил:

– Другой выход из сада есть?

– Нет…

– Тогда забирайся на меня и перелезай через забор, – с этими словами я, присев, подставил плечи. Она без труда залезла на забор, но, когда спрыгнула с него с другой стороны, раздался плеск воды, хлюпанье, шлепанье и негромкие вскрики.

– Что там? – спросил я тихо.

– Какое-то болото…

– Этого еще не хватало, – с досады я выругался.

Дом стоял на возвышенности, а край сада, к которому мы пришли, находился в низине, и за забором вполне могло быть болото. Я перекинул Цветок через забор и перебрался сам, слезая осторожно, чтобы не плюхнуться туда же, куда упала Анфиса. Оказалось, там была яма с водой, мимо которой она не промахнулась.

– Ты знаешь, как выйти к трассе? – спросил я Анфису.

– Туда! – она показала в сторону густых зарослей.

За забором, возле дома, послышались голоса, почти сразу раздался звук полицейской сирены.

– Ты вызвал? – спросила Анфиса, вопросительно глядя на меня опухшими от слез глазами.

– Нет… Не успел… Стрелять начали, а там уже не до звонков стало.

– Нужно обратно, – уверенно сказала она, рванув в сторону забора, готовая его перепрыгнуть.

– Не торопись, – я схватил ее за рукав. – Ты ведь не знаешь, что там произошло и что там за люди. Может, сейчас менты туда приедут, обнимутся со всеми по-братски и спишут все на несчастный случай, а нас в розыск подадут. Нам сейчас это надо спасать, – я кивнул в сторону Золотого цветка.

– Ты иди, а я пойду обратно… Не убьют же они меня…

– Это – как знать… Мы теперь – свидетели. Нам лучше завтра в участок прийти. Так безопасней, – настаивал я.

Анфиса постояла в раздумье несколько секунд, и, будто очнувшись, со слезами бросилась мне на шею:

– Что же это такое, Толик? – рыдала она. – За что они папу убили? Что же теперь будет?

– Мы не знаем, что там произошло. Не делай выводов раньше времени. Сейчас нам уходить надо. Потом поплачешь…

Я мягко отстранил ее от себя, взял за руку, взял Цветок, и мы побежали в заросли. Пробираясь в темноте через труднопроходимый даже днем лес, я, судорожно стараясь сосредоточиться, соображал, что же делать дальше, но ничего не получалось. Мысли то и дело сбивались ямами, кочками и кустами. Каждая яма была наполнена водой, каждая кочка грозилась торчащим из нее пнем, каждый куст царапал лицо. Через все это мы продирались около часа. Анфиса на удивление стойко переносила нелегкий путь, иногда лишь постанывая и покрикивая на препятствиях. Затем началась болотистая местность с редкими деревьями и кустами. Под яркой луной и звездами видимость стала получше. Мы пробирались вдоль кустов, стараясь обходить воду, но это не всегда получалось. Несколько раз появлялись мысли вернуться обратно. Но уже хорошо было слышно, как по автотрассе проносились автомобили, значит, оставалось пройти уже совсем немного, и мы двигались – медленно, но уже все увереннее.

Через пару часов изнурительного пути мы выбрались на трассу. Мокрые, помятые, грязные и уставшие, но живые!