XVII столетие началось с великой трагедии — в стране началась Смута. Наступила пора неопределенности и безверья в порядок сложившейся веками российской государственности. Если в Средние века на Руси враждовали между собой князья, то их действия ограничивались определенными регионами (княжествами). Князья, стремившиеся добиться определенной власти и первенства, действовали в пределах двух или трех княжеств. В борьбе за превосходство участвовали княжеские дружины, но земледельцы — крестьяне и посадский люд — ремесленники, как правило, не принимали участия в княжеских междоусобицах. Но Смута внесла в умы практически всего населения государства неясность и тревогу (смуту) за судьбы не только семейных очагов, но и государственного строя. Шатость и разброд проникли во все слои общества и раскололи его на многие полярные группировки.
С прекращением законной династии Рюриковичей (несмотря на условность подобной терминологии) княжеские и боярские роды (особенно московской аристократии) ринулись к освободившему трону, стремясь закрепить за собой первенство в обладании им или быть ближе к будущему новоизбранному царю. Провинциальные дворяне, подвергавшиеся постоянному давлению со стороны столичной аристократии, также решили отстоять свое право на «место под солнцем». Трудовое население — крестьянство и городские ремесленники, уставшие от поборов и налогов, не стали ждать очередных милостей от будущих правителей — они решили силой пресечь беззаконие, тем более что в годы, предшествовавшие Смуте, на их долю выпала самая трудная участь. Неурожаи начала XVII в. разоряли их хозяйства. Они катастрофически нищали, а поборы оставались прежними, и дело дошло до того, что помещики и владельцы (бояре, дворяне) стали отпускать их «на волю» — без земли и дворов. Социальные противоречия достигли свое апогея — копилась горючая смесь. Многие бывшие помещичьи крестьяне и холопы (слуги при дворах своих прежних владельцев) уходили в казачьи общины на южные окраины — традиционные очаги вольных казаков, возникшие в конце XV в. в степях Придонья, по рекам Дон, Воронеж, Хопер и других.
Несмотря на разность целей, возникших в умах российского общества, перед Россией во всей остроте встал один вопрос: кто будет управлять страной и каким образом оно, то есть управление, будет осуществляться?
Наиболее верно и близко к истине охарактеризовал развитие событий Смуты известный русский историк В.О. Ключевский: «Отличительной особенностью Смуты является то, что в ней последовательно выступают все классы русского общества, и выступают в том самом порядке, в каком они лежали в тогдашнем составе русского общества, как были размещены по своему сравнительному значению в государстве на социальной лествице (лестнице) чинов. На вершине этой лествицы стояло боярство; оно и начало Смуту».
К сложнейшему и трагическому периоду в истории России обращались и предшественники В.О. Ключевского — маститые российские историки, такие как Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, Н.И. Костомаров и другие. Так, по мнению Н.М. Карамзина, Смута возникла в результате кризиса старой династии Рюриковичей. «Как бы действием сверхъестественным, — писал он, — …тень Дмитриева вышла из гроба, чтобы ужасом поразить и привести в смятение всю Россию».
С.М. Соловьев считал причиной Смуты дурное состояние нравственности, являвшееся результатом столкновения новых государственных начал со старым, дружинным. Это столкновение выразилось в противостоянии московских государей с боярством — представителем дружинных традиций. Другой причиной Смуты он считал чрезмерное развитие казачества с его традиционными противогосударственными стремлениями (см.: Соловьев С.М. История России. М., 1963. Кн. IV. Т. V. Гл. II).
Все вышеперечисленные причины были присущи возникновению Смутного времени. В.О. Ключевский во многих случаев интуитивно и правильно определил причину Смуты в социальном напряжении российского общества, но его концепция о постепенном вхождении различных слоев населения страны в Смуту не находит своего подтверждения в источниках того времени: «Новом летописце», «Сказании Авраамия Палицына», «Временнике дьяка Ивана Тимофеева» и других местных летописях (двинских, устюжских и прочих). Именно широкое привлечение источников позволило В.О. Ключевскому открыть путь для будущих исследователей событий, в частности Смутного времени и в целом второй половины XVII в.
В советский период отечественные историки внесли немалый вклад в изучение Смуты. Это прежде всего работы С.Ф. Платонова, который продолжил разработку концепций В.О. Ключевского. Монографии И.И. Смирнова, А.А. Зимина, В.И. Корецкого существенно дополнили историографию Смутного времени, но они, как правило, заостряли свое внимание на классовой борьбе, происходившей в стране в первой четверти XVII в. Но тем не менее отечественные историки ввели в научный оборот новые архивные материалы, что, несомненно, повлияло на качество исследований по событиям Смуты. Особое место в ряду современных работ по истории Смутного времени занимают работы петербургского исследователя Р.Г. Скрынникова. Автор внимательно и скрупулезно изучил источники и литературу по истории Смуты. Широкий охват важнейших событий того времени, литературное мастерство снискали монографиям Р.Г. Скрынникова заслуженную известность среди не только профессиональных историков, но и широкого круга читателей. Автор последовательно проанализировал этапы развития Смутного времени — династический кризис, борьба аристократической верхушки за власть (князей и боярства), появление череды самозванцев — авантюристов и поддерживающих их феодалов — как иностранных, так и российских, разрастание социального кризиса (мятежи и восстание И.И. Болотникова, разбои беглых холопов и «воровских казаков»). Все это присутствовало. И все же первопричина возникновения Смуты, по нашему мнению, заключалась именно в противостоянии двух антагонистических классов, присущих человеческому обществу, живущему в государстве, — класса угнетателей и класса угнетенных, а степень и острота противоречий зависела и, вероятно, будет зависеть от конкретных условий существования этих полярных по своей сути составляющих. Именно выявление начал первопричин возникновения Смуты теряется в попытках историков найти исходные точки в тех или иных явлениях того времени.
Так, отечественный историк А.Л. Станиславский обратился к актуальной и малоисследованной истории казачества в событиях Смуты. Автор в книге уделил больше внимание противоборству казачества и дворянства. Но кем же были казаки? Освободителями России от иностранных интервентов или их пособниками? Были ли казаки той монолитной силой, которая могла освободить Российское государство? Вопросов набирается много, но единого ответа в монографии нет. Казаки были и среди интервентов, но в целом они сыграли определенную роль в прекращении Смуты. Казачество упорно отстаивало право быть избранным на трон не иностранного, а только отечественного претендента. И в то же время события Смуты, вплоть до избрания царя, показали их ненадежность, а в некоторых случаях и разрушительную деятельность по отношению к государственной власти, пусть даже слабой и непопулярной. Казачьи таборы действовали против собственных российских граждан. И. Заруцкий, И. Сумбулов и часть более мелких казачьих воинских объединений грабили российские города и села. И эти действия также должны быть учтены, ибо они не прибавляли стабильности и монолитности не только в освободительном движении, но и в ополченских формированиях.
Раскол российского общества в начале XVII в. усугублялся вмешательством в ход событий соседних государств — Польши и Швеции. Россия превратилась в зону, где сталкивались интересы ее соседей. Русское население фактически стояло перед выбором — сможет ли оно самостоятельно решить вопрос: быть ли России самодостаточным государством или подчиниться пришельцам извне? Но трудовое население (крестьянство, посадский люд) энергично воспротивилось новоявленным претендентам, пытавшимся накинуть на россиян еще одно ярмо — иностранное.
Борьба с польскими интервентами нашла широкое отражение в отечественной историографии, но гораздо меньше внимания в исторической литературе уделено сопротивлению шведским феодалам, пытавшимся захватить русский Север, а вместе с тем и водные артерии, соединяющие россиян со странами Западной Европы — Ладожское озеро, реки Нева, Нарва и другие. Монография Е.И. Кобзаревой вносит существенный вклад в эту проблему. Автор на основе привлечения обширной Источниковой базы (отечественные и шведские архивные документы), а также работ иностранных авторов, в том числе в первую очередь шведских, убедительно доказала причины захвата новгородских земель и Великого Новгорода, показала, какие разорительные утраты понесла Новгородчина в результате ограбления ее захватчиками.
Е.И. Кобзарева раскрыла позицию новгородских бояр-сепаратистов, причинивших столько бед своим землякам. Такова была цена управления новгородскими областями шведскими правителями, которые считали себя европейской элитой не только в дипломатической, но и в военной сфере (следует отметить, что таковыми их считали и в европейских странах). Но они смотрели на Россию как на источник обогащения, а по этой причине и возникли печальные последствия их властвования в захваченных землях.
С осени 1608 г. народное сопротивление интервентам стало принимать организованный характер. Во многих поселениях формировались отряды самообороны. Городские посады начали активно переписываться посланиями. Так, в октябре 1608 г. устюжане писали сольвычегодцам, чтобы они не «спешили крест целовать» Лжедмитрию II, и призывали давать решительный отпор интервентам. В 1609 г. устюжане разгромили польский отряд, пытавшийся захватить Устюжну Железнопольскую. Я. Сапега не смог овладеть Владимиром. Он записал, что «стоят владимирцы за засеками и болотами… и взять у них языков невозможно, а стоят они не в одном месте…»
Россия переживала один из самых тяжелых периодов своей истории, но россияне отстаивали свои земли, города и поселения: упорно оборонялся Смоленск, героически защищались воины Троице-Сергиева монастыря, ополченцы Нижнего Новгорода не раз отбрасывали от стен города шайки «тушинцев», упорно сопротивлялись и другие русские города. Но необходимо было объединить усилия защитников Отечества и изгнать интервентов и в первую очередь освободить древнюю столицу государства — Москву.
Организатором Первого народного ополчения против иноземного владычества выступил Прокофий (Прокопий) Петрович Ляпунов — рязанский дворянин, потомок старинного боярства Рязани. Он сумел создать в 1611 г. сильный отряд из рязанских дворян, стрельцов и посадских людей. В его войске имелся «наряд» с достаточно сильной артиллерией и «гуляй-городом». К нему присоединились ополченцы из Владимира, Нижнего Новгорода, Вологды, Ярославля и других городов. Примкнули к рязанцам казацкие таборы Д. Трубецкого и И. Заруцкого.
Важным шагом в упорядочении освободительного движения было создание 30 июня 1611 г. так называемого Совета всей земли и оформление административного управления страной. В Приговоре указывался перечень лиц, вошедших в состав Совета — от боярства, дворян, служилых людей и казаков. Возглавили Совет (земское правительство) дворянин П. Ляпунов, князь Д. Трубецкой и боярин (бывший атаман) И. Заруцкий. Но если подобный триумвират в какой-то мере удовлетворял представителей 25 российских городов и казаков, то в военном отношении он сыграл отрицательную роль, поскольку в военном деле нет места ни многовластию, ни даже двоевластию. Ополченским войском должен был командовать один человек, хотя и согласующий свои действия со своими помощниками — воеводами. Военная история России, начиная с древности, свидетельствовала: при полководцах и главных воеводах существовали военные советы, но последнее слово — решение — принимал один командующий.
Хрупкость союза трех командующих усугублялась авантюрным поведением И. Заруцкого, который намеревался стать первым лицом в государстве. Неграмотный, но энергичный и честолюбивый атаман подчинил своему влиянию безвольного Д. Трубецкого. Заруцкий намеревался посадить на московский трон малолетнего сына Лжедмитрия II и М. Мнишек и стать при нем регентом. Он всячески противодействовал П. Ляпунову, пытавшемуся навести порядок в ополченском войске и ввести воинскую дисциплину. Польские интервенты знали о противоречиях в «триумвирате». Глава осажденного кремлевского гарнизона пан А. Гонсевский подбросил подметную грамоту, в которой якобы П. Ляпунов называл казаков «врагами» Русского государства. И. Заруцкий воспользовался этой клеветой. Казаки, подстрекаемые сторонниками авантюриста, 22 июля 1611 г. вызвали рязанского воеводу «на круг» и, несмотря на то что Ляпунов сразу заявил о подлоге, «разнесли» его на саблях — зарубили. Вожди второго (Нижегородского) ополчения Д. Пожарский и К. Минин резко осудили поведение И. Заруцкого, назвав его главным «заводчиком казачьего воровства», а проще говоря — объявили его изменником и предателем освободительного движения. Формируя новое ополчение, Д. Пожарский и К. Минин учли как положительные моменты деятельности Совета первого ополчения, так и отрицательные стороны его решений.
Деятельность Д.М. Пожарского и К.М. Минина всегда привлекала и привлекает внимание отечественных историков. Она получила высокую оценку не только современников, но и в последующих исторических исследованиях.
Из этого ряда выпадают только суждения Н.И. Костомарова, который высказал мысль о том, что Д. Пожарский был рядовым исполнителем чужих идей. Но современники знали, кого выбрать на столь ответственную роль, кто должен стать главой Второго народного ополчения. Они ценили его военные способности и, имея других воевод (даже в Нижнем Новгороде их было двое), выбрали князя Д.М. Пожарского. И не ошиблись. Пожарский твердо и последовательно не только формировал ополченческие отряды, но и ставил во главе их людей не по родовитости, а по знанию военного дела. Пожарский был чужд авантюризму и «шатости» — колебаний в принятии решений. Его правой рукой и ближайшим соратником был К. Минин — человек высокого патриотизма и практического ума. Минин — не только вдохновитель народного движения по освобождению страны от завоевателей, но и талантливый администратор. Именно на его плечи легла тяжелейшая ноша — ведение хозяйственной частью ополчения и заведывание казной — говоря современным языком, он стал начальником тыла освободительного войска. Соратники действовали энергично и слаженно. В отличие от П. Ляпунова, где воеводы первого ополчения иногда давали указания от своего имени (грамоты Д.Т. Трубецкого, И.М. Заруцкого), вожди второго ополчения всегда согласовывали свои решения с выборным «Советом всей земли» — «со товарищами». Решения руководителей ополчения приобретали силу закона, им подчинялись и их выполняли воеводы ополченческих отрядов российских городов и селений. Соборное начало придавало слаженность работе и подготовке ополченческих войсковых отрядов в освобождении страны, начиная с рядового ратника и кончая командирами войсковых частей.
23 февраля 1612 г. Второе народное ополчение выступило из Нижнего Новгорода. Первоначально Д. Пожарский планировал идти в Москву кратчайшей дорогой — через Суздаль. Но узнав, что И. Заруцкий захватил Ярославль, полководец изменил свой план. Его стратегия отличалась продуманностью и осмотрительностью. Пожарский послал отряд своего дальнего родственника Д. И. Лопаты-Пожарского на Ярославль. Город был освобожден от бежавших заручинцев. Главные силы ополчения, двигаясь на Юрьевец, Кострому, в апреле 1612 г. вступили в Ярославль, где ополчение простояло четыре месяца. И это «стояние» Пожарский использовал в полной мере, совершенствуя и укрепляя военную организацию ополчения — принимал отряды из других городов и наладил выпуск вооружения для ополченцев. В то же время Д.М. Пожарский посылал подготовленные отряды для очищения городов от интервентов, стремясь обеспечить безопасность тыла ополчения. Они освободили Белоозеро, а затем отряд воеводы М. Дмитриева в июле 1612 г. достиг и Москвы, отбив вылазку польского гарнизона из Кремля. Дорога на Москву была расчищена. 20 августа главные силы ополчения достигли стен столицы и стали готовиться к решающей схватке, поскольку польские войска Я. Ходкевича подошли к столице 21 августа и расположились на Поклонной горе. Но Пожарский опередил интервентов, что дало ему возможность действовать инициативно, сообразуясь со сложившейся обстановкой, не опасаясь за свой тыл. Дальновидность и предусмотрительность полководца имели решающее значение в борьбе за Москву.
Пожарский, готовясь к сражению, приказал части ополченских войск спешиться и окопаться в черте города под стенами Кремля. Остальная часть войска в конном строю предназначалась к маневренным действиям. Я.К. Ходкевич, как и прежде, сообразуясь с прежними понятиями о решающей роли кавалерии — гусар, возлагал надежды на их стремительные атаки, приносившие полякам победы. Но уже в сражении под Клушином в 1610 г. наметился кризис польского военного искусства — атаки польской конницы отбивались стрелецкой пехотой, ведшей «огненный бой» из-за укреплений (повозки, поставленные в линию, и плетни). Меры, предпринятые Д. Пожарским, вынудили Я. Ходкевича разделить свои силы, и атаки польских гусар в уличных боях уже не играли решающей роли. В то же время князь Пожарский быстро реагировал на изменяющуюся обстановку и своевременно вводил войска в сражение. Я. Ходкевич потерпел поражение и, не пробившись в Кремль, начал поспешное отступление в Польшу по Смоленской дороге.
Так бесславно закончился второй поход на Москву польского гетмана Я. К. Ходкевича. Взятие русскими ополченцами 22 октября 1612 г. Китай-города предопределило капитуляцию польского гарнизона в Кремле. Столица России была освобождена от захватчиков.
Победа, одержанная Вторым ополчением, была обеспечена во многом военной организацией земской рати. От услуг наемников Д. Пожарский категорически отказался, ибо они, как отмечалось впоследствии, «кто гроши даст, тому и служат». В войсках ополчения формировались отряды, в которых пешие ратники объединялись в полки, а конные — в сотни. Командирами назначались наиболее опытные в ратном деле воеводы.
Опыт создания и организации Второго народного ополчения имел большое значение, но в строительстве вооруженных сил России в 30-40-х гг. XVII столетия еще не мог использоваться в полной мере. Несомненно, как отмечал военный историк А.З. Мышлаевский, «уже организация стрельцов давала возможность дальнейшего совершения состава частей армии». Общая масса стрелецких полков происходила из низших классов, для которых «главный тормоз — местничество — не существовал».
И тем не менее в 1642 г. была предпринята попытка создать два солдатских полка из выборных (отобранных) стрельцов. Но финансовые затруднения не могли обеспечить формирование большего количества полков, которые набирались из вольных и охочих людей. В крепостническом государстве пришлось набирать в армию даточных из крестьян, за которых отвечали их владельцы — помещики. По этой причине по окончании военных действий их пришлось распускать по домам — владельцам требовались рабочие руки. В войске второй половины XVII в. при подобных призывах не могли существовать качественно обученные резервы. Но опыт пути создания стрелецких и солдатских полков был использован Петром I, который положил начало рекрутским наборам и объявил солдата защитником Отечества.
Профессор русской истории Чикагского университета Р. Хелли в солидной монографии «Крепостничество и военные реформы в Московии» утверждал, что в русском войске, состоявшем в основном из поместной (дворянской) конницы, преобладала «татарская тактика» — вести сражение конными массами, вооруженными луками и саблями. Но начиная со второй половины XVII в. Россия стала вербовать на службу иностранных офицеров и ориентироваться на западноевропейские армии. Уважаемый исследователь использовал огромное количество российских источников и работ русских военных историков. Однако при внимательном прочтении монографии обращает на себя внимание избирательность автора: он обращался к работе отечественного историка А.К. Байова, который также утверждал, что после Смутного времени русским пришлось искать новый путь строительства вооруженных сил и тактик, обращаясь к опыту западноевропейских армий. Однако приняв теорию заимствования, А.К. Байов в дальнейшем отказался от своих взглядов и признал самобытность русского военного искусства.
Гораздо ранее А. Байова военный историк А.З. Мышлаевский указывал, что в период привлечения на службу «первых иностранцев получает дальнейшее развитие чисто русская категория постоянных стрелецких полков». Таким образом, писал он, «многое кажущееся позаимствование с Запада является в действительности старорусской формою, лишь прикрытой иноземческой номенклатурою». К такому же выводу приходили и авторы многотомного труда по военной истории: «Все лица, которых захватило преобразовательное движение, считали полезным брать на Западе только суть, дабы воплощать ее по особенностям родной обстановки».
В этом отношении весьма поучительна докладная боярина И. Милославского от 1653 г. В ней он указал, что офицеры, набранные в Голландии, прошли строгий отбор и не все из них были приняты на службу, а один из них даже «в солдаты не годится». Таким образом, в военном деле иностранный путь не являлся решающим фактором, повлиявшим на строительство вооруженных сил России. Страна шла своей дорогой, опираясь на собственные силы и отечественный опыт. В тактике окончательно утвердился линейный боевой порядок. Более того, иногда один из его флангов усиливался не только конницей, но и пехотой (Чигиринские походы 1677–1678 годов). Такое построение свидетельствовало о тенденции развития косого боевого порядка при линейном построении, но это были эмпирические попытки (то есть на основе опыта), еще не закрепленные теорией и практикой военного искусства.
В стратегии наблюдалось широкое применение маневра на театре военных действий. Русские полководцы нарушали традиционное деление войск на полки правой, левой руки, большой полк и «наряд». Они смело маневрировали отдельными отрядами на поле боя. При этом маневр не превращался в самоцель, а осуществлялся для разгрома живой силы противника.
Дальнейшее развитие принципа активных действий привело к созданию «разрядов» — корпусов, действовавших на разных направлениях — на смоленском, белгородском и других, но объединенных общей задачей. Такая стратегия и тактика резко отличалась от кордонной, нашедшей широкое применение в наемных армиях западноевропейских стран.
Крупные изменения произошли и во властных структурах. Увеличилось количество приказов, в том числе и военных. Во второй половине XVII в. прекращают свою деятельность земские соборы, а Боярская дума, превращаясь в дворянскую (дворяне превзошли по численности представительства бояр), постепенно теряла свое значение. Уже во время правления царя Алексея Михайловича бояре беспрекословно утверждали решения царя. Наблюдались случаи, когда «Тишайший» таскал за бороды непослушных родовитых. Совершался переход от сословно-представительской монархии к абсолютизму. Это нашло выражение в эволюции системы государственного управления, судопроизводства, военного дела.
Страна постоянно находилась в экономическом и финансовом напряжении. Бесконечные войны требовали непомерных расходов на военные нужды — до 62 % от всего бюджета. Вследствие этого укрепилась эксплуатация трудового населения. Недаром в историографии XVII столетие отмечено как «бунташный век». Все это негативным образом сказывалось на проведении реформ. Необходимо оговориться — ошибочность многих нововведений, как то соляной налог (Соляной бунт, 1648 г.), введение медных денег (Медный бунт, 1662 г.), вовремя осознавалась правящими кругами и они или отменялись, или пересматривались.
В конце XVII в. Россия занимала огромную площадь — от берегов Балтики и Черного морей до побережий Ледовитого и Тихого океанов. Интенсивно осваивались Урал, Сибирь и Дальний Восток. Вся огромная страна была разделена на 250 уездов, из них в Сибири — 20, с центрами в крупных городах. Росли новые города. Только в европейской части их насчитывалось 226 против 160 в XVI в.
Большие сдвиги произошли в промышленности, особенно в металлообработке и добыче. Русские мастера перешли к постройке высокопроизводительных домен, превосходивших иноземные образцы. В этой области Россия опережала Европу почти на 100 лет, что впоследствии позволило Петру I сказать, что наше железо лучше «свисского» (шведского). Русское государство выходило на новые рубежи.
В 70-х гг. XVII в. государство смогло снабдить полки стрелецкие и «нового строя» первоклассным для того времени вооружением: мушкетами и карабинами с кремневыми замками, ручными гранатами, «винтовальными» (нарезными) пищалями, пистолетами. Полкам придавалась артиллерия с более унифицированными по типам и калибрам орудиями.
Войско России в XVII в. совершало переход от поместной системы к регулярной армии феодально-абсолютистского государства. Но основным недостатком в организации и комплектовании русского войска являлось то, что продолжала сохраняться разнородность воинских формирований — как и прежде, существовали старые способы комплектования дворянской конницы, потерявшей свое былое значение и боеспособность.
Вооруженные силы России в XVII в. прошли трудный и сложный путь в своем развитии, но качественного скачка в их организации не произошло. И тем не менее поступательное движение реформ того периода продвигало работу по этому направлению.
В конце 80-х гг. XVII в. сложились все предпосылки для создания регулярной армии. Однако борьба за власть двух боярских кланов — Нарышкиных, представителем которых был Петр, и Милославских (царевна Софья), забвение ими (кланов, но не Петра) задач по укреплению обороноспособности государства исключали возможность поставить точку в проведении реформ не только в государственной, но и в военной сфере. Эту задачу решил царь Петр Алексеевич со свойственной ему энергией и настойчивостью. Петру пришлось пройти путь не только реформирования государственного строя, но и строительства вооруженных сил с учетом опыта, приобретенного в течение всего предшествующего периода.
Подводя итоги краткого анализа историографии XVII в., нетрудно заметить, что отечественные историки внесли весомый вклад в изучение трудного и трагического столетия в истории России. Менее активно изучали этот период за рубежом. Действительно, какие аргументы можно привести в оправдание или отметить положительные явления в действиях не только политиков, но и войск интервентов, вторгшихся на территорию чужой страны? Последние годы XX и начала XXI столетий отмечены ростом интереса к событиям «бунташного века». И как ни парадоксально, этот интерес связан с ролью народов России в судьбах своего государства. В этом отношении примечательна основательная, хотя и не лишенная спорных положений статья американского историка Честера Даннинга, опубликованная в журнале «Вопросы истории». Несмотря на то что профессор Ч. Даннинг ограничился рассмотрением довольно краткого в хронологическом отношении отрезка российской истории, в своих выводах он пошел гораздо дальше. Перед ним возник вопрос, как же народы России восприняли Смуту, и он сделал вывод: «Русский народ не оставался бездеятельным. Он стоял перед выбором, иногда — в условиях гражданской войны — очень опасным… Яростное вторжение народных масс в сферу высшей политики привело в шок правящую верхушку (в период правления В. Шуйского. — Прим. авт.) и заставило приложить серьезные усилия, чтобы предотвратить повторение подобного в будущем. Одним из наиболее успешных шагов в этом направлении было настойчивое утверждение, что мятежи для русского народа „бессмысленны“. Настало время бросить вызов этой устойчивой концепции».
На примере Соляного и Медного бунтов нельзя отрицать того факта, что они определенным образом повлияли на пересмотр решений верховной власти. Но главным в истории XVII столетия было то, что именно активность русского народа, который, усмотрев угрозу в притязаниях интервентов на независимость страны, сумел преодолеть разброд и шатание в умах населения и организовать отряды самообороны уже в 1608 г. Они-то и послужили прообразом формирований земских войск первого и второго народных ополчений. И всенародное движение за освобождение России от захватчиков увенчалось успехом.
Во второй половине XVII в. именно низшие социальные слои населения вынесли на своих плечах все тяготы не только экономического возрождения России, но и войн с достаточно сильными армиями Речи Посполитой, Швеции и Турции. Хотя в России того времени были стрелецкие войска и два солдатских выборных полка — Бутырский и Московский (в конце XVII в. к ним прибавились Преображенский и Семеновский полки будущей петровской гвардии, которые, по выражению военного историка П.П. Епифанова, являлись прообразом будущей регулярной армии Петра I), но без призыва под знамена в период боевых действий даточных людей (крестьян и посадского населения) Российскому государству отстоять свою независимость и самостоятельность было бы весьма проблематично.
Ум, энергию и самопожертвование россиян в лихом для них столетии весьма точно и образно оценил иностранец — полковник Х.Г. Манштей, служивший в русской армии с 1727 по 174 гг. Он отметил: «Некоторые писатели утверждали, что до царствования Петра I русские вообще и каждый из них в частности были совершенно глупы и тупы, но это в полной мере ложно, и противное тому весьма легко доказать.
Тем, которые составили себе подобное понятие, стоит только прочесть русскую историю семнадцатого столетия за то время, когда честолюбие Годунова и происки поляков разделили нацию на несколько партий и поставили царство на край погибели. Шведы владели Новгородом, а поляки — столицею Москвою. Несмотря на эти бедствия, русские своими разумными действиями сумели избавиться от владычества двух столь могучих в то время врагов, каковыми были Швеция и Польша. Менее в чем в пятьдесят лет они завоевали снова все земли, отнятые у них во время смут, а между тем у них не было ни одного министра, ни одного генерала из иностранцев. Размышляя об этих событиях, нетрудно сознаться, что столь важные предприятия не могут быть задуманы и выполнены глупцами».
Феноменальная жизнеспособность, ум и свободолюбие, проявленные россиянами в борьбе за восстановление государственности, поражали иностранцев — очевидцев событий, а зарубежных исследователей и по сей день привлекают проблемы лихолетья XVII в. и какими способами они решались русскими людьми. И в данном случае не столь важна полемика, касающаяся выбора пути, который вел народы России к возрождению полнокровного и самодостаточного государства, — монархическое или республиканское правление.
Например, развитая в экономическом отношении Новгородская боярская республика с первой четверти XVI в. переживала кризис, связанный с перерождением вечевого строя в откровенное олигархическое управление знатнейших и богатейших бояр, стоявших во главе Великого Новгорода. Они, игнорируя интересы всех слоев новгородской земли, стремясь упрочить свое главенствующее положение, пытались отдать Новгород под руку великих князей Литовского княжества. Трудовое население Великого Новгорода отказалось поддержать эту идею, выразило желание объединиться с московским княжеством, и бояре потерпели поражение в борьбе с великим московским князем Иваном III. В 1471 г. Новгород вошел в состав Русского государства.
Так и в XVII в., когда речь шла о выборе царя (то есть путь монархического управления страной), население России не пожелало видеть на троне кого-либо выбранного из родовитых бояр, особенно из членов Семибоярщины, служивших ставленнику польских феодалов — «тушинскому вору». Их вообще удалили из столицы «на богомолье», опасаясь гнева населения столицы и вооруженных ополченцев. И сделали это вовремя. Едва бояре на Земском соборе заговорили о призвании на трон иноземных принцев, возмущенный народ ворвался в Кремль с неприкрытыми угрозами в адрес «родовитых»: «Вы не выбираете в государи из русских господ потому, что хотите сами править и одни пользоваться доходами страны и, как случалось раньше, снова отдадите государство под власть чужеземца». В итоге под давлением народных ополченцев и казаков выбор был сделан в пользу Михаила из рода бояр Романовых, которых в народе признавали как страстотерпцев не только от Бориса Годунова, но и от временщиков — «самозванцев». Социальный кризис миновал. Население России, объединенное желанием отстоять независимость Отчизны, в очередной раз спасло страну от надвигавшегося призрака очередной Смуты.
Огромное влияние на народное мнение сыграла православная религия и ее виднейшие представители в ту бурную эпоху — патриархи Иов, Гермоген и Филарет. Последний, хотя и был избран на патриаршество в Тушинском стане, наотрез отказался признать смоленские земли и Смоленск за интервентами, за что насильно был увезен в Польшу, но не изменил своей позиции и в плену. Православие для русских людей было не только религией, но и идеологией, нормой поведения человека в обществе. Православная церковь способствовала не только развитию этических норм (общепринятые понятия о добре и зле, о чести и справедливости), но и всеми способами (призывами, обращениями к прихожанам) поддерживала стремление народа к единству, к объединению всех сил в деле отстаивания независимости во все эпохи российской истории, начиная от феодальных междоусобиц, и в периоды тяжких испытаний — монголо-татарского ига и особенно в Смутное время.
XVII столетие наглядно продемонстрировало, какое значение в достижении победы имела нравственная подготовка общественного мнения народа и войска. Эту идею впоследствии совершенно верно сформулировали отечественные военные теоретики и историки, которые указывали, что цели войны должны быть понятны населению. Она давала стране воинов, обязанных защищать Отчизну. И такие цели имеют войны за освобождение страны, за защиту ее, а не войны «за спасение чужих тронов и алтарей». «Если весь народ участвует в войнах, весь народ и должен понимать их внутренний смысл». Исходя из этого можно воспитывать высокие моральные качества у народа и войска. То, что сформулировали отечественные военные историки в начале XX в., россияне полностью реализовали в XVII столетии. Они не только очистили страну от интервентов, но и восстановили экономику, укрепили государственность и без применения военной силы присоединили огромные пространства Сибири и Дальнего Востока к центральной части России. Как писал А.И. Герцен, «горсть казаков и несколько сот мужиков перешли на свой страх океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана».
Краткий обзор историографии XVII в. выявил множество проблем, оставшихся вне поля зрения как отечественных, так и зарубежных историков. Ключевые моменты событий XVII столетия требуют дальнейших, более глубоких исследований следующих явлений.
1. Причины возникновения Смуты и противоречивость в движении холопов, крестьян, казаков под водительством Хлопка и И.И. Болотникова и других руководителей самовольно организованных атаманами казачьей вольницы. Остается открытым вопрос: почему крестьяне, посадское население и казаки избрали путь борьбы за «хорошего царя», а не парламентский выбор правления на Руси? И был ли выбор этого пути у России, знавшей боярское вечевое правление (Новгородская республика), Совет всей земли Первого ополчения, Боярскую думу (Семибоярщина) и управление страной великим князем по наследственной линии или царем-монархом, избранным «всенародно» (Борис Федорович Годунов, Михаил Федорович Романов)?
2. Почему опыт организации народных ополчений (Первого и Второго) не был использован при формировании сухопутного войска и чем были вызваны военные реформы 30-40-х годов XVII в.? По каким причинам пришлось Петру I отказаться от создания регулярного войска путем набора «вольных и охочих людей» в 1699 г.?
3. Какое влияние оказало укрепление государственных структур на развитие экономики страны, ее перевооружение и боеспособность войска?
В современной историографии практически отсутствуют работы историков о влиянии православной церкви на бурные события XVII столетия. Однако, видимо, настало время создать коллективное исследование о роли Русской Православной Церкви в истории государства Российского начиная с крещения Руси и вплоть до современности, соединив усилия светских историков и представителей православной веры.
Следует отметить, что зарубежные историки — Дэвид Гольдфранк и Честер Даннинг (США) — обратили внимание на религиозную составляющую в движениях социальных слоев российского общества, но вместо раскрытия понимания роли православия в Смутное время они ограничились лишь толкованием поведенческих норм восставших крестьян, казаков и взглядов на утверждение правопорядка в государстве «верхов» — бояр и дворян. Недостаточность источниковой базы и исторических исследований не способствовала исследователям четко определить позиции этих социальных слоев российского общества.
Изучение проблем XVII в. отечественными и зарубежными историками позволит внести весомый вклад в историческую науку, даст возможность не только создать обобщающие труды по истории Российского государства в XVII столетии, но и подготовить монографии, которые внесут ясность в вопросы политической организации общества, создания и формирования российского войска, которое во все времена было и будет являться истоком военной мощи государства.