Майор Берке был доволен первыми результатами своей работы. Прошел лишь месяц со времени его прибытия в Борисов, а он уже сумел направить в Витебск, Оршу, Гомель, Бобруйск и в другие прифронтовые города несколько групп своих разведчиков. От них начали поступать первые донесения. По мнению Берке, дела борисовского штаба НТСНП развивались как нельзя лучше. Одно только беспокоило майора - инструкция имперского комиссара фон Кубе, обязывающая его отвлечь часть своего внимания на борьбу с городским подпольем.
Еще тогда, на совещании у Нивеллингера, он почувствовал, что полковник может затмить его удачным осуществлением своего замысла, а он, Берке, окажется на заднем плане. Нет, он этого не допустит! Тем более, что кое-что сделать в этом направлении ему уже удалось.
Задолго до получения инструкции имперского комиссара Берке уже знал, что наиболее смелыми и потому наиболее опасными для борисовского гарнизона являются разведчики партизанского отряда какого-то Дяди Коли - Качан, Капшай и Ржеуцкий. Долгое время эта троица безнаказанно орудовала в самом городе. Гестапо напало на их след, и когда казалось, вот-вот они будут пойманы, все они бежали в лес.
Недавно Кёринг вывесил по всему городу специальное обращение к местным жителям с просьбой оказать органам немецкой власти помощь в поимке этих трех «бандитов», пообещав за голову каждого из них вознаграждение в сумме пяти тысяч марок. Но до сих пор они были неуловимы.
И вот Берке, кажется, напал на их след. Вчера его заместитель обер-лейтенант Вильденмайер доложил, что он нащупал одну из явочных квартир, и сегодня должен был сообщить дальнейшие подробности. Ага, вот, кажется, и он!
В комнату быстро вошел обер-лейтенант. Одетый в штатский костюм, с простенькой кепочкой на голове, он скорее напоминал собой местного городского паренька, чем немецкого офицера.
- Наконец-то! Ну что вам удалось сделать? Рассказывайте, - встретил его Берке.
- Кажется, мы на верном пути, господин майор. Через некую Орловскую, работницу местного лимонадного завода, наша «Светлана» познакомилась с молоденькой девушкой Чоловской, как раз той самой, дом которой, по нашим данным, является пристанищем для Качана и его молодчиков.
- Отлично! Сегодня же надо организовать вечеринку и затянуть на нее эту девчонку.
- Все уже сделано, господин майор. Сегодня в доме ее подруги, этой самой Орловской, состоится вечеринка, и Чоловская согласилась участвовать в ней.
- Очень хорошо. Вечером заходите за мной и пойдем туда вместе.
Проводив Вильденмайера, майор занялся своим гардеробом. Он выбрал хороший темно-синий костюм, шелковую сорочку, под цвет ее подобрал галстук.
Берке был еще сравнительно молод, хорошо сложен, недурен собой и у себя на родине пользовался большим успехом у женщин. В Борисове все свободное от работы время он вращался среди местного населения, волочился за девушками. Он и его люди часто устраивали вечеринки, заманивали на них молодежь танцами и пьянкой, используя все это в своих целях. Сам Берке до войны в течение ряда лет находился в России в качестве сотрудника посольства. Он внимательно изучал тогда психологию русских, совершенствовался в знании русского языка, и это помогло ему, чистокровному арийцу, легко выдать себя теперь здесь, в Борисове, за русского военнопленного под фамилией Субботин.
В назначенный час Берке в сопровождении Вильденмайера вошел в дом Орловской. Там все уже были в сборе. Помимо хозяйки дома, их встретили три штабиста НТСНП, в том числе раскрасневшаяся «Светлана». На стуле у окна сидела совсем молоденькая девушка. Вильденмайер глазами показал на нее Берке: эта, мол, самая.
«Светлана» познакомила пришедших с Орловской, Чоловской, а для отвода глаз и с разведчиками из группы Берке.
Заиграл патефон. Берке подошел к Чоловской и пригласил ее на вальс.
- Ой, что вы, господин… - запнулась Люся.
- Какой я господин? Называйте меня просто по имени - Леонид, - отрекомендовался Берке.
- Но я не умею танцевать, - попробовала уклониться Люся.
- А я вас научу. Слушайтесь моих движений, и все пойдет как по маслу.
Разговаривая с Берке, Люся незаметно переглянулась с Орловской и глазами спросила: «Не этот ли?». Та утвердительно кивнула головой.
«Ну что ж, раз сам главарь этого фашистского сборища навязывается мне в знакомые, тем лучше. Попробую кое-что выведать у него», - подумала Люся.
Вальсируя, Берке-Субботин едва прикасался своими выхоленными руками к талии девушки, был предупредителен и вежлив.
«Светлана», чувствовавшая себя хозяйкой вечеринки, очень скоро накрыла стол, выставила бутылки с вином и пригласила всех присутствовавших принять участие в общем веселье.
- Спасибо, но вина я не пью, - отказалась Люся.
- Я тоже непьющий, - поспешил присоединиться к ней Берке. - Это хорошо, что вы не употребляете спиртных напитков, - подсел он к Люсе. - Вообще я не люблю пьяных, а когда увижу захмелевшую девушку, это мне просто претит.
Пользуясь тем, что на них никто не обращает внимания, Берке и Люся разговорились.
- Интересно, кто ваши родители? - спросил Берке.
- Папа служащий. Перед войной его мобилизовали в армию, назначили начальником снабжения госпиталя, и он отступил на восток. Где он сейчас - я не знаю. Мама осталась с нами, тремя детьми. Я - старшая. Вообще мама всю жизнь возилась с семьей и нигде не служила.
- На какие же средства вы сейчас живете?
- А я же работаю на лимонадном заводе.
- Но ведь у вас большая семья, и вашего заработка, очевидно, не хватает.
«К чему он клонит?» - подумала Люся и, тяжело вздохнув, ответила:
- Живем, как и все. А почему вас это интересует?
- Наш союз оказывает помощь своим членам, и если бы вы согласились вступить в него, мы вам также помогли бы.
- О каком союзе вы говорите?
- О нашем национально-трудовом союзе нового поколения. Неужели вы ничего не слышали о нем?
Люся, сделав вид, что она заинтересовалась его предложением, стала расспрашивать о целях этого союза. Берке охотно отвечал на все ее вопросы, расхваливая свою организацию, и снова предложил Люсе вступить в ее ряды.
- Уже поздно! Мне пора домой, - уклонилась она от ответа.
- Что это вы так торопитесь? Или у вас очень строгая мама?
- Мама у меня действительно строгая, но дело не только в этом. Скоро уже будет невозможно выйти на улицу.
- Почему?
- А разве вы забыли, что нам, горожанам, только до определенного часа разрешается ходить по городу?
- Ах, вы о комендантском часе! Ну, это ерунда. Со мной вы можете ходить по Борисову хоть до утра, и никто вас не тронет.
- В самом деле? Разве члены вашего союза пользуются такими широкими правами?
- Не все, но некоторые да.
- В том числе, разумеется, и вы. А мне говорили, что вы - военнопленный.
- Да, я был в плену…
- Говорят, что в лагерях очень тяжело, нашим солдатам. Правда это?
- Ну, это как кому, - проговорился было Берке, но тут же поправился: - Конечно, большинство из нас очень страдало от недоедания и сурового режима. Да, много мне пришлось пережить там.
- А отчего же вы не бежали?
- Куда? Да и как оттуда убежишь!
- Бегут же другие…
- А вы разве знаете таких?
- Лично я не знаю, а от других слышала.
- Интересно знать, от кого?
- Я уже не помню. Кто-то на базаре говорил, а кто именно, забыла. Ну, мне надо спешить, - заторопилась Люся.
- Ну что ж, пойдемте, я вас провожу. - Дорогой Берке снова напомнил ей: - Вы мне так и не ответили: хотите вступить в наш союз или нет?
- Я, право, не знаю, что вам и сказать… Видите ли, я и раньше стояла в стороне от политики. Сколько ни уговаривали меня знакомые парни и девушки вступить в комсомол, я наотрез отказалась. И не потому, что я была против, а просто не хотела отрываться от учебы на собрания, заседания, - снова выкрутилась Люся.
- Ну что ж, пожелаю вам покойной ночи, но уговор: в следующую встречу вы дадите мне прямой ответ на мой вопрос. Ладно?
- Хорошо, я подумаю.
Берке слегка пожал ее маленькую, почти детскую руку и быстро ушел.
«Определенно, эта девчонка красненькая. Из молодых, да ранняя. Ну, ничего, Берке не таких обламывал», - думал майор, направляясь к себе. Настроение у него было приподнятое.