Фиалка в Древней Греции

Поэтические состязания в Тулузе

Символ счастья для Жозефины Богарне

Наполеон I в поисках фиалки

Отец фиалки

Фиалка в судьбе Наполеона III

Гёте — любитель фиалок

«Из самого скромного цветка япревращусь в самый гордый...»Демаре

Чудный, ни с чем не сравнимый по своей нежности запах фиалки и приятное сочетание изящной лиловой окраски цветка с сочной яркой зеленью листьев уже с незапамятных времен сделали маленькую фиалку любимицей человека. Она возникла, по словам одной восточной легенды, из слез благодарности Адама, когда, в бытность его на острове Цейлон, архангел Гавриил принес ему радостную весть о прощении ему Господом его грехов.

Другая легенда рассказывает: когда однажды бог солнца Аполлон преследовал своими жгучими лучами одну из прекрасных дочерей Атласа, бедная девушка обратилась к Зевсу с мольбой укрыть и защитить ее. И вот великий громовержец, вняв ее мольбам, превратил ее в чудную фиалку и укрыл ее в тени своих кущ, где она с тех пор каждую весну цвела и наполняла своим благоуханием небесные леса.

Здесь, может быть, этот прелестный цветок остался бы и навсегда и никогда не попал к нам на землю, не случись, что Прозерпина, дочь Зевса и Цереры, отправившись в лес за цветами, была похищена внезапно появившимся Плутоном как раз в то время, когда рвала фиалки. В испуге она выронила из рук цветы на землю... и вот эти-то фиалки и послужили прародительницами тех фиалок, которые растут у нас и поныне.

Связанная, таким образом, с воспоминанием о похищении Прозерпины Плутоном, фиалка считалась у греков цветком печали и смерти, которым украшали как смертное ложе, так и могилы молодых, безвременно погибших девушек.

Но с другой стороны, как подарок Прозерпины, как весть, подаваемая ею каждой весной своей матери Церере, она служила у греков и эмблемой ежегодно оживающей весной природы и девизом Афин, которые Пиндар воспевал как увенчанный фиалками город, а ваятели и живописцы изображали в виде женщины с венком из фиалок на голове.

Венками и букетами из фиалок греки любили украшать себя, свои жилища и статуи своих домашних богов, а также увенчивали ими ежегодно в день весеннего праздника всех достигших трехлетнего возраста детей, желая тем, как говорит Пасхалий, показать, что беззащитные для них годы прошли и что они вступают теперь в жизнь в качестве маленьких граждан.

Вообще, фиалка является любимейшим цветком древних греков.

Гомер, желая изобразить как можно ярче всю прелесть грота нимфы Калипсо, говорит, что он был изубран столь чудными фиалками, что даже вечно спешащий и ни пред чем не останавливающийся Меркурий, и тот не мог не замедлить своего шага.

Фиалкой интересовались не менее греков и римляне. Они употребляли ее в качестве целебной травы, а также прибавляли в вино, которое получало тогда название весеннего напитка. Без фиалок у них не обходилось почти ни одно радостное событие, ни одно религиозное празднество, а потому окрестности Рима, как и окрестности Афин, представляли из себя целые плантации фиалок. На то немало сетует даже Плиний, говоря, что римляне сделали бы лучше, если бы вместо бесполезных цветов засаживали их полезными оливковыми рощами.

Их воспевали также лучшие римские поэты, а город Генна в Сицилии имел даже изображение фиалки на своих монетах.

С фиалкой мы встречаемся далее и в легендах древневендской мифологии, где ей приписывается даже некоторое магическое влияние.

Мрачный вендский бог Чернобог, говорит одно из этих сказаний, владел великолепным замком и прелестной дочерью.

Но вот пришли христианские проповедники, уничтожили его силу, превратили его чудный замок в скалу, а его красавицу дочь в фиалку, которая зацветает лишь раз в сто лет. И кому посчастливится сорвать теперь эту фиалку, тот женится на красивейшей и богатейшей из невест страны и будет всю жизнь счастливейшим из людей.

В воспоминание об этом предании в средние века в Южной Германии праздновали каждую весну тот день, когда находили первую фиалку.

Виновницу торжества прикрепляли к громадному шесту посреди зеленой лужайки, и стар и млад собирались, чтобы попеть, поплясать и повеселиться. Все рады были наконец выйти из тесных душных закут, в которых приходилось проводить зиму, и, собравшись вместе, подышать свежим весенним воздухом и насладиться чудным зрелищем оживающей природы.

Этот обычай даже дал однажды, в царствование Оттона Радостного, в окрестностях Вены повод к кровавой распре между рыцарем Нитгардтом Фуксом и крестьянами, — распре, воспетой средневековым поэтом, мейстерзингером Гансом Саксом, а в недавнее время — Анастасием Грюном.

Нитгардт однажды весною нашел случайно в лесу на Дунае первую фиалку и, прикрыв ее своей шляпой, поспешил к герцогу, чтобы известить его о своей счастливой находке и пригласить его и весь двор на «праздник весны».

Тем временем какой-то крестьянин, проходя по тому же самому месту и заметив среди поля рыцарскую шляпу, полюбопытствовал посмотреть, что под ней, и, найдя там фиалку, поспешно сорвал ее, а на место ее положил кучу сора. Затем, прикрыв все шляпой, как ни в чем ни бывало удалился.

Между тем герцог Оттон, пригласив всех дам, всю свою свиту на праздник, торжественно явился на то место, где росла фиалка. Но когда Нитгардт поднял шляпу, то, ко всеобщему удивлению, на месте фиалки оказалась куча грязи. Взбешенные венцы решили, что Нитгардт сделал это в насмешку, и пришли в такое раздражение, что бедный Нитгардт успел спастись от их гнева только благодаря быстроте своего коня.

Обиженный, огорченный Нитгардт недоумевал, как это могло случиться, как вдруг, отъехав немного далее, увидел свою фиалку, прикрепленную к шесту, и целую толпу танцующих и веселящихся вокруг нее крестьян. Выхватив меч из ножен, он устремился на них, стал их разгонять и, изранив многих, остался на месте танцев победителем. С этих пор он получил прозвище врага крестьян.

После греков фиалка ни у кого не пользовалась такой любовью, как у древних галлов, у которых она служила символом невинности, скромности и девственности, вследствие чего ею посыпали брачное ложе новобрачных и украшали могилу безвременно погибшей невесты.

От галлов эта любовь к фиалке перешла и к их потомкам — французам, у которых во время поэтических состязаний, происходивших ежегодно в Тулузе, одной из высших наград служила золотая фиалка.

Установленные в 1323 году состязания эти отличались особенным блеском в 1490 ноду, когда во главе их стала знаменитая красавица Клеманс Изор, ставившая фиалку выше всех цветов и пославшая даже этот цветок как эмблему своей вечной верности и постоянства своему томившемуся в плену у неверных рыцарю.

Фиалка не раз воспевалась также французскими поэтами, и живший в царствование Людовика XIV поэт Демаре (Desmarets), посылая знаменитой основательнице литературных вечеров Жюли де Рамбулье венок из фиалок, заставляет этот цветок говорить о себе следующее: «Не обладая честолюбием, я прячусь в траве, скромная по своей окраске, я скромна и в выборе места; но, если когда-либо я увижу себя на вашем челе, то из самого скромного цветка я превращусь в самый гордый».

Считая фиалку символом скромности и невинности, французские писатели не могли даже выносить, чтобы с ней сравнивали кого-либо недостойного, и когда м-м де Севинье из лести вздумала назвать в своих письмах знаменитую фаворитку Людовика XIV Луизу де Лавальер скромной фиалкой, то м-м де Жанлис (тоже французская писательница) была просто возмущена этим сравнением.

Особой любовью пользовался этот скромный цветок у многих знаменитых французских актрис.

Так, например, известная французская актриса и в то же время любимица короля Морица Саксонского Андриенна Лекуврер так страстно любила этот цветок, что Мориц, желая ей сделать удовольствие, подарил ей печать с выгравированной на ней фиалкой. Говорят даже, что и тот букет, которым отравила ее соперница — герцогиня де Бульон, был также сделан из фиалок.

Другая, не менее знаменитая, но жившая в конце XVIII века, французская актриса м-ль Клерон так любила этот цветок, что один из ее поклонников завел для нее целые оранжереи этих цветов. И круглый год в продолжение 20 лет как летом, так и зимою каждое утро посылал ей букет фиалок.

Желая выказать ему не меньшее постоянство и дружбу, Клерон срывала каждый вечер по цветку и, заварив из него чай, выпивала его. Это служило для нее как бы любовным напитком.

Наконец, страстной поклонницей фиалки является знаменитая Сара Бернар, у которой вся квартира и все платья пропитаны запахом фиалок и круглый год в будуаре и во всех комнатах стоят букеты фиалок.

Фиалку любил также и несчастный французский король Людовик XVI, прекрасная душа которого имела много сходства с этим скромным цветком; а от него эта любовь перешла и к его наследнику (дофину), который был всегда чрезвычайно доволен, когда мог поднести отцу букет фиалок, выращенных собственноручно.

Но особенно выдающуюся, крайне странную роль сыграл этот цветок в жизни императрицы Жозефины, а также императоров Наполеона I и Наполеона III, о чем мы позволим себе рассказать несколько подробнее.

Начало этой истории имеет некоторую связь с вышеупомянутой любовью к фиалке дофина.

9 марта 1795 года поздно вечером, так рассказывают в записках некоторые современники, у ворот тюрьмы Тампль, в которой томился заключенный маленький дофин, появилась молодая красивая дама с горшком роскошно расцветших фиалок и просила привратника передать их бедному маленькому царственному страдальцу. Она знала страсть его к этим цветам и хотела обрадовать его, послав ему их как привет весны в стены темницы.

Дама эта была не кто иная, как Жозефина Богарне — будущая императрица французская. Она также страстно любила эти цветы и, испытывая чувство сострадания к больному малютке, презрев грозившую ей опасность, пришла в сопровождении Барраса выполнить то святое дело, которое подсказывало ей сердце.

Больной рахитом ребенок недолго пережил эту радость и месяц спустя скончался в стенах темницы.

Его похоронили ночью, тайком, в одном укромном уголке кладбища св. Маргариты, причем в память того, что ребенок так любил свой горшочек с фиалками и, перебирая незадолго до смерти своими слабеющими ручонками их курчавые листочки, шептал: «Весной мы снова увидимся с вами, дорогие цветочки», какая-то добрая душа посадила их ему на могилку.

С тех пор цветы Жозефины ежегодно цвели на безвестной могилке маленького Людовика XVII и, разрастаясь все более и более, покрывали ее каждую весну сплошным лиловым ковром.

Между тем, встретившись на одном из блестящих балов, устроенных президентом конвента Баррасом с восходившим в то время светилом — молодым генералом Бонапартом, Жозефина пленила его своей красотой и своим скромным нарядом, сильно выделявшимся среди старающихся перещеголять друг друга роскошью своих туалетов республиканских модниц. Вместо драгоценных камней, вместо ярких, бросающихся в глаза цветов все убранство ее заключалось лишь в надетой на голову гирлянде из фиалок, да нескольких букетиков этих же цветов, приколотых к груди.

Цветы эти были особенно ценны ей как воспоминание о возвращении ей свободы.

Заключенная, как рассказывают, в начале революции вместе со многими другими невинными жертвами в знаменитую Консьержери (предварительную тюрьму), Жозефина ждала с минуты на минуту казни на гильотине и прощалась уже с жизнью, как вдруг однажды вечером пришла в место ее заключения малютка — дочь тюремщика и подала ей букет фиалок.

Неожиданный этот подарок внушил ей надежду, что хлопоты одной высокопоставленной подруги об освобождении ее из заключения, быть может, увенчаются успехом, и она увидела в цветах этих как бы счастливых предвозвестников скорого своего освобождения.

И действительно, предчувствие ее не обмануло. Просьба подруги подействовала, и на другой же день она была освобождена.

С тех пор фиалка сделалась для Жозефины символом жизни и счастья, и когда она встречала какого-нибудь несчастного, угнетенного, то никогда не пропускала случая подарить ему фиалки как надежду на счастливое разрешение его горя. Быть может, это была даже и причина того, что она вздумала подарить их дофину.

Страсть ее к этим цветам доходила до крайности. Все платья ее были затканы фиалками, лиловый цвет был ее любимым цветом, живые фиалки служили единственным ее украшением, и она вся, и все ее окружающее было пропитано их запахом.

Очарованный, обвороженный ею генерал Бонапарт весь вечер не отходил от нее, и когда она уезжала, проводил ее до кареты. Прощаясь с ним, Жозефина наклонилась, и бывший у нее на груди букет фиалок случайно упал к ее ногам. Наполеон схватил его, страстно прижал к губам и унес с собой как первый залог любви.

9 марта 1796 года, ровно через год после того дня, когда Жозефина принесла бедному дофину фиалки, в здании городской ратуши Парижа происходило торжественное венчание ее с Наполеоном. Опять Жозефина была одета в затканное фиалками платье, опять в руках ее и на груди были букеты из фиалок — ее цветов любви и счастья.

Выходя из ратуши, взволнованная, радостная, она не могла сдержаться, и когда несколько слезинок радости упало на ее букет, то она, обратясь к Наполеону, сказала:

— Позволь мне, милый друг мой, всегда носить эти цветы в этот чудный день моей жизни. Пусть они будут каждую весну обновлением нашей любви, нашего счастья.

И Наполеон никогда не забывал этой просьбы. Где бы ни был он: среди битв, в походе ли, упоенный ли чадом славы, Жозефина находила всегда в день своей свадьбы свежий букет фиалок на ночном столике своей опочивальни.

Прошли года, голова Жозефины украсилась императорской короной, но по-прежнему не было для нее большего удовольствия, чем получать в этот день букет фиалок.

Между тем слава и могущество Наполеона все более и более возрастали, и счастливая звезда Жозефины начала меркнуть. Дорогая для нее рука готовилась нанести ей смертельный удар.

Еще носились только смутные слухи о намерении Наполеона выбрать себе более подходящую по сану супругу из царственного рода и о добровольном будто бы отречении Жозефины, как наступило 9 марта 1808 года. Как нарочно, накануне этого дня умер занимавшийся разведением фиалок дворцовый садовник, а Наполеон ни за что не хотел подарить ей цветы из сада, где был покойник. Но где же было взять других фиалок в это время?

Всюду по Парижу были разосланы им гонцы с приказанием найти, во что бы то ни стало, фиалок. Но труд напрасный: нигде и ни у кого их не оказалось. Между тем час, когда должны были быть поднесены Жозефине цветы, приближался.

Взволнованный, встревоженный тем, что Жозефина может принять это за предзнаменование угрожающего ей какого-нибудь несчастья, Наполеон покидает дворец и пускается сам в поиски за цветами.

Он обходит все улицы, все площади, где продают цветы, но не находит ничего и обдумывает уже, как бы успокоить Жозефину, как, подходя к Лувру, видит у ворот маленькую, совершенно сгорбленную старушку с корзиной, полной прелестных букетиков фиалок. Вне себя от радости он выхватывает у нее лучший букетик, бросает ей горсть золотых и, прежде чем старуха приходит в себя, исчезает.

Торжествующий, он входит к Жозефине, подносит ей букет и рассказывает ей о всех тех трудах, которых он ему стоил.

Вспыхнув от радости, Жозефина обнимает Наполеона, благодарит его за труды и целует букет. Но вдруг бледнеет, чувствует себя дурно и, выронив букет из рук, с ужасом восклицает: «Прочь, прочь! Это цветы смерти... Они расцвели на могиле!»

Чтобы успокоить взволнованную Жозефину и доказать, что все, что она говорит, не что иное, как плод ее фантазии, Наполеон посылает за старухой, продававшей цветы. Но все поиски оказываются тщетными: никто ее не знает, никто ее не видал.

Предчувствие, однако, не обмануло Жозефину. Два дня спустя находят старуху, и она сознается, что нарвала эти цветы на чьей-то могиле, на кладбище св.Маргариты. Это были как раз цветы Жозефины, подаренные ею дофину.

С этой минуты Жозефина не знает более покоя. Смутное предчувствие чего-то страшного, какого-то неожиданного несчастья всюду преследует ее. И вскоре это предчувствие превращается в горькую действительность: она узнает о решении Наполеона разойтись с ней и вступить в брак с дочерью австрийского императора Марией-Луизой.

Решение это не заставляет себя долго ждать, и, принужденная расстаться с тем, кого она ценила выше всего на свете, кого чуть ли не боготворила, Жозефина удаляется в свой любимый замок Мальмезон, где, никого не принимая и ни с кем более не видясь, живет в уединении, вся предавшись уходу за цветами. В них она видит лучших своих друзей, им одним поверяет свое горе.

Тысячами свозят теперь сюда цветы со всех концов света. Здесь можно встретить детей юга и крайнего севера, уроженцев долин и гор и одного только нельзя найти — фиалки. Этих своих любимых цветов Жозефина не только уже не носит, не только не хочет более их видеть, но и не велит даже произносить их название...

Так проходит четыре года, как вдруг 9 марта 1814 года с букетом фиалок появляется к ней трехлетний малютка — сын Наполеона, а за ним и сам Наполеон. Растроганная до слез Жозефина бросается в объятия Наполеона и забывает на минуту всю горечь нанесенной ей обиды.

Это был последний счастливый день Жозефины, последний счастливый день ее жизни, потому что два месяца спустя в той же самой роскошной гостиной, где она принимала Наполеона с маленьким «королем римским», стоял уже, весь усыпанный фиалками, гроб ее и слышалось погребальное пение. Перенеся тяжелую жертву ради любимого человека, она не вынесла его горя — изгнания на остров Эльбу.

Но со смертью Жозефины фиалка не исчезает из истории Наполеона. Она делается девизом его приверженцев, а впоследствии и вообще партии Наполеонидов. Приверженцы эти продолжают видеть в ней цветок счастья великого императора. И когда 20 марта, как раз когда зацветают на юге первые фиалки, Наполеон убегает с острова Эльбы и появляется среди своих ликующих ветеранов, они встречают его радостными кликами: «Вот он, вот он отец фиалки». И все солдаты, все его приверженцы появляются с фиалками в петлице, все женщины — с букетиками этих цветов на груди, на шляпах, и все дома, все магазины украшаются фиалками — в надежде на новую весну, новое возрождение империи.

Однако ликование это, как известно, длилось недолго. 22 июня Наполеон уже принужден был отречься от престола в пользу своего малолетнего сына. Тогда, вспомнив о Жозефине, он отправился в последний раз в Мальмезон и нарвал на могиле ее фиалок, которые цвели тут чуть не круглый год. Но счастливая звезда, светившая с цветами Жозефины, зашла. Фиалки были взяты на могиле.

15 июля 1814 года он был посажен на корабль «Белерофон» и перевезен как пленник на остров Св. Елены.

После смерти его на груди его в золотом медальоне, с которым он никогда не расставался, нашли две засушенные фиалки и локон белокурых волос — воспоминание об его утренней и вечерней звезде — его дорогой Жозефине и его не менее дорогом сыне — короле римском.

Однако после смерти Наполеона не прекращается таинственная связь с ним фиалки. Цветок этот продолжает играть свою роль, как это мы уже говорили, и в судьбе его потомков.

Напрасно добиваясь у всех дворов подходящей ему по сану супруги, Наполеон III остановил наконец свой выбор на прелестной испанке, которую сама судьба как бы предназначала ему.

Евгения, графиня Монтихо, герцогиня де Теба — таково было имя будущей императрицы французов. Отец ее, герцог Пенерандо де Теба, принадлежал к одной из знатнейших испанских фамилий, а мать происходила из древнешотландского рода Кирпатрик Гласборн, родственного Стюартам и герцогам Альба.

Родители матери Евгении переселились в Париж еще при Наполеоне I и сделались его приверженцами. Здесь Мария, так звали мать Евгении, будучи еще ребенком, играла в Тюильрийском саду с другими детьми и случайно познакомилась с маленьким Луи Наполеоном, сыном любимой падчерицы (дочери Жозефины от первого брака) и в то же время невестки Наполеона — королевы Гортензии. И оба ребенка так сошлись и подружились, что однажды маленький Луи Наполеон принес своей подруге в подарок букет фиалок с надетым на него золотым колечком. Когда Мария пришла домой, то мать, увидев это кольцо, внутри которого было написано «Жозефина», велела тотчас же его отнести обратно и отдать няне мальчика. Но на другой день мальчик в сад не пришел и затем совсем исчез, так что кольцо это, волей-неволей, у Марии так и осталось.

Как оказалось впоследствии, это было венчальное кольцо императрицы Жозефины, которое Луи Наполеон, играя с дядей (Наполеоном I), снял с его пальца и куда-то запрятал. Тогда искали его всюду, перерыли весь дворец, но так и не могли найти. Наполеон был очень огорчен и уехал на войну с Австрией без него. Это было дурным предзнаменованием для Жозефины, которое вскоре и оправдалось, так как война эта закончилась вступлением в брак Наполеона с дочерью австрийского императора Марией-Луизой.

Маленькая Мария очень любила это колечко и тщательно хранила его в числе самых драгоценных своих вещиц, но не имела ни малейшего понятия ни о том, кто его подарил, ни об истинной его ценности.

Достигнув 16-летнего возраста, она вышла замуж за дядю своего, герцога Пенерандо, и 5 мая 1826 года у нее родилась маленькая дочь, которой дали имя Евгения. Когда Евгения подросла, мать подарила ей свое заветное колечко и велела вырезать в нем, рядом с именем Жозефины, еще дату 5 мая, т.е. день рождения Евгении.

Маленькая Евгения, бывая не раз в Лондоне у родственников своей матери, увидела здесь принца Наполеона, который жил в Лондоне в качестве члена политического общества карбонариев.

Живая, прелестная Евгения очень понравилась ему; он начал играть с ней, и девочка, как все дети, притащила тотчас же все свои лучшие игрушки и драгоценности. Среди них находилось и знаменитое кольцо.

Луи Наполеон тотчас же узнал его, был необычайно обрадован и с этой минуты считал себя как бы связанным какой-то таинственной цепью с маленькой Евгенией.

Между тем мать Евгении, узнав о значении подаренного ей кольца, сейчас же составила свой план действий и, указав Евгении в этом кольце как бы на высшее предопределение Божие, всячески старалась, чтобы она не вышла ни за кого другого, как за Луи Наполеона.

Чтобы лучше привести свой план в исполнение, она переселилась в Париж, где всячески старалась встречаться с Луи Наполеоном, который в то уже время из члена партии карбонариев готовился превратиться в императора.

Евгения появлялась перед ним не иначе, как с букетом фиалок на шляпе или на груди, в лиловом платье или с вуалью цвета фиалок.

Когда же в 1851 году все готово было к государственному перевороту и Евгения явилась на даваемый в ратуше Парижа бал одетой, совершенно как императрица Жозефина — с фиалками в волосах и букетом фиалок на плече, судьба ее решилась. Наполеон был побежден, и 29 января 1853 года Евгения сделалась императрицей французов. С этих пор фиалка стала ее любимым цветком, а вместе с тем и цветком всего модного света.

Только это были уже не скромные фиалки Жозефины, а облагороженный вид их — пармский1 — с более темной окраской и более сильным запахом.

Так цвели и благоухали фиалки эти как цветок радости более 20 лет, пока 9 января 1873 года не превратились снова в цветок смерти. В этот день умер Наполеон III — умер, как изгнанник из отечества, в Англии.

14 января в Чизельгерсте, в парадной зале, увешанной гербами с императорской короной и уставленной бесчисленными подсвечниками с ярко пылавшими свечами, лежал в гробу Наполеон III. На груди его покоилось распятие, а вокруг его гроба во всевозможных видах: в венках, букетах, гирляндах и даже просто разбросанными по полу — находились фиалки, присланные от многочисленных друзей и приверженцев Наполеоновской династии из Франции. Это был как бы последний привет его родины...

Зацветут ли фиалки снова на могиле Наполеона? Приверженцы его остаются верными им и до сих пор: в день именин императрицы Евгении в Ницце, где она постоянно пребывает, вся церковь украшается фиалками, присылаемыми со всех концов Франции как напоминание о том, что верные приверженцы Наполеона еще не позабыли его. Кроме того, у входа в церковь сидят многочисленные продавщицы фиалок, и ни один из идущих в церковь не войдет туда, не приобретя букетика.

С фиалкой связан еще другой грустный рассказ, имеющий отношение к сейчас описанной эпохе революции. Это история парижской уличной знаменитости — «старухи с фиалками», как ее все называли, — Луизы Пишон.

Незадолго до 1855 года на скромном гробе, вынесенном из церкви Сен-Жермен-де-Пре, удивленные прохожие могли видеть сотни букетиков увядших, засохших фиалок, которыми он буквально был засыпан.

Покойная была невестой Бари, одного из четырех ларошельских сержантов, погибших на эшафоте в начале царствования Луи Филиппа.

За несколько часов до своей казни Бари просил пришедшего его исповедать тюремного священника передать его невесте прощальный букет фиалок, и просьба его была свято исполнена.

Получив этот последний дар горячо любимого человека, который до последней минуты надеялся на помилование, несчастная Луиза помешалась, и с тех пор в продолжение 35 лет ее видели по всему Парижу, особенно в предместье Сен-Жермен, где она жила, гуляющей с букетиком фиалок и летом и зимой.

Все эти букетики она потом собирала в шкаф, где их нашли в день ее смерти.

Умирая, она просила, чтобы эти цветы, с которыми она никогда не расставалась и в которых для нее оживали самые дорогие воспоминания о любимом человеке, были положены вместе с ней в могилу.

И вот теперь, во исполнение ее последней воли, последнего пожелания, все букетики и были возложены ей на гроб, чтобы при погребении последовать вместе с ней в последнее земное жилище.

Зрелище это производило тяжелое и в то же время приятное впечатление. Любить так горячо в продолжение 35 лет — это ли не образец постоянства!

И каждый прохожий, каждая прохожая невольно задумывались над грустной жизнью бедной Луизы и, крестясь, слали молитву об ее упокоении...

Такова любопытная роль фиалки в истории Франции, но скромный этот цветок был любим и в некоторых других странах: любим и государями, и поэтами, которые не раз воспевали его в своих стихах.

Шекспир называет его своим любимцем, Шелли воспевает в стихотворениях, Томас Мур — в «Лалла Рук», а Гете не только воспевает его, но и старается, чтобы его родной город Веймар превратился, подобно Афинам, окрестности которых, как мы видели раньше, представляли собой сплошные поля этих цветов, в город, увенчанный фиалками.

Повсюду — около дорог, на полях, в общественных парках, на опушках лесов — вы можете встретить теперь фиалки. Народ называет их фиалками Гете, потому что великий поэт питал к этому цветку столь страстную любовь, что никогда не выходил на прогулки, не захватив с собой семян фиалок, которые потом рассевал по пути всюду, где только мог.

И теперь, хотя прошло уже много лет, как нет поэта, каждую весну окрестности Веймара превращаются в роскошный ковер из фиалок — это память о нем, которая сохранится еще на многие десятки лет и, быть может, переживет даже славу его творений.

Кроме Гете в Германии фиалки пользовались еще большой любовью у знаменитого автора «Картин природы» Александра фон Гумбольдта и короля прусского Фридриха-Вильгельма III.

Особенно любил король украшать фиалками портрет своей покойной жены, королевы Луизы, в воспоминание того, что портрет этот, обвитый гирляндой из фиалок, явился ему в видении как раз в тот день, когда он основал орден Железного креста, заменяющий, как известно, у немцев наш Георгиевский крест и служащий наградой за храбрость.

Любил фиалки и покойный престарелый император Вильгельм, которому ежедневно за завтраком, в любое время года, подавалось плато со свежими фиалками, а в день его рождения ими убирали весь обеденный стол и всю залу. Обычай этот сохранился некоторым образом и после его смерти. И теперь ежегодно 22 марта, в день его рождения, можно видеть стол его кабинета и всю его комнату изубранными свежими фиалками.

Любил их, наконец, и наш великий писатель И.С.Тургенев. Лечась в Висбадене, он каждое утро гулял с букетом душистых фиалок, который затем неизменно подносил лечившейся в одно время с ним Г.Балашовой.

«Это мои любимые цветы,— говорил он ей, как она сообщает в одной из московских газет. — Я чувствую особенное удовольствие вручать Вам их здесь каждое утро. Это нечто вне моей курсовой программы. Никому, никому не говорите об этом...»

1 Пармская фиалка — крупноцветная махровая разновидность фиалки душистой, культивировавшаяся в Италии и во Франции на побережье Средиземного моря для производства дорогих духов.