1

В один из жарких дней августа тысяча восемьсот... не будем уточнять какого именно года на мосту через реку Псел появился воз, груженный пенькою и полотном, на верху которого сидели две женщины — одна уже немолодая, с неприятным и «диким» лицом, другая — совсем еще молоденькая, «с круглым личиком, с черными бровями, ровными дугами поднявшимися над светлыми карими глазами, с беспечно улыбавшимися розовыми губками». Воз направился на ярмарку и здесь, на мосту, за которым начинались окраины местечка Сорочинцы, славившегося на Миргородщине своими ярмарками, и повстречали его веселые парубки.

Красавице они улыбнулись, над ее соседкою посмеялись, за что выслушали немало брани, впрочем, никак не нарушившей ленивую тишину августовского полдня, неторопливого хода тянущих воз волов и невозмутимости хозяина обоза — козака Черевика, который привык и к крикам жены, и к восхищению, которое вызывала у молодых Козаков красота его дочери.

По этому мосту въехала когда-то в Сорочинцы и облепленная весенней грязью карета с Марией Ивановной Гоголь. Существует предание, что Гоголь родился в дороге, что разлившаяся река снесла мосты и не дала обозу из Васильевки вовремя поспеть в Сорочинцы.

Но родиной Гоголя все равно считаются Сорочинцы. Даже если права легенда, то ехала-то Мария Ивановна сюда, здесь ждал ее доктор Трохимовский, к которому она направлялась и который сказал свои знаменитые слова о новорожденном: «Славный будет сын». Он, конечно, имел в виду его жизнь и здоровье, но получилось, что слова те обрели иной смысл, и сын Марии Ивановны и Василия Афанасьевича стал славным сыном России.

Может быть, недаром действие самой беспечной повести Гоголя «Сорочинская ярмарка» происходит на его родине. Может быть, поэтому так молодецки весела она, так полна жизнью, красками, звуками, изобилием света и цвета Украины. Из нее бьет юношеская свежесть Гоголя.

Домик М. Трохимовского, где (согласно другой — и давно принятой за единственную — версии) родился Гоголь, стоит неподалеку от упомянутого моста через Псел, вернее, стоял, потому что сейчас на том месте другое здание, а обиталище доктора сгорело во время Великой Отечественной войны, подожженное фашистами.

Место это Трохимовский выбрал не случайно — он лечил водою Псела, целебными травами, настоянными на этой воде. И в нынешних Сорочинцах так лечат и детей, и взрослых. Детей, например, кладут в корытце с теплой псельской водой, заматывают их в полотенца, пропитанные травяным настоем, — и отступают болезни, дети растут крепкими, здоровыми.

Гоголь, в течение своей жизни много болевший, не раз пользовался травами и когда наезжал в Васильевку, и когда жил в Петербурге (туда присылала ему травы мать), и в далеком Риме, куда он тоже прихватывал с собой целебные настойки и мешочки с сушеною травой. Пользоваться ими его научила еще бабушка Татьяна Семеновна — большая искусница по этой части, ее знание перешло потом к сестре Гоголя, Ольге Васильевне Гоголь-Головне, дом которой в Васильевке стал приютом для сотен страждущих. Гоголь, кстати, очень хотел, чтоб после его смерти в Васильевке было устроено нечто вроде бесплатной больницы, где лечили бы всякого, кто обратится за помощью.

ДОМ ДОКТОРА М. Я. ТРОХИМОВСКОГО В СОРОЧИНЦАХ, ГДЕ РОДИЛСЯ ГОГОЛЬ. Фотография, 1900-е гг.

МАРИЯ ИВАНОВНА ГОГОЛЬ.

Мария Ивановна Гоголь ехала к Трохимовскому, чтобы спасти дитя, — ведь двое ее предыдущих детей родились мертвыми. Мальчик выжил, трех недель от роду он был отправлен вместе с матерью в Васильевку.

Гоголь не выбирал места своего рождения, но оно во всех отношениях оказалось историческим. Там, где стоял дом Трохимовского, были некогда конюшни гетмана левобережной Украины Даниила Апостола.

Апостол одно время имел квартиру в Сорочинцах. От квартиры гетмана вел потайной подземный ход в церковь, высящуюся неподалеку на берегу Псела, — церковь Спасо-Преображения, где крестили Гоголя. Церковь эту построил Даниил Апостол, построил как память о себе и собственную усыпальницу — под тяжкими плитами каменного пола покоятся его останки.

Храбрый то был полковник и горячий. Служил верою и правдою царю Петру, потом чуть не ушел с Мазепой, но вовремя одумался, пал Петру в ноги и попросил смерти или милости. Выпала милость. Полковник Апостол стал гетманом Апостолом.

Был он дальним предком знаменитых Муравьевых-Апостолов, ставших декабристами. Их имение, точнее, имение их отца Ивана Матвеевича Муравьева-Апостола находилось недалеко от Сорочинец. Оно и посейчас цело, называется Хомутец, и стоит там посреди разросшегося запущенного парка дом Апостолов, а в углу парка, в конце аллеи, срослись стволами три дуба, посаженные стариком Муравьевым-Апостолом в честь сыновей — Матвея, Сергея и Ипполита, принимавших участие в событиях 14 декабря. Один брат — Ипполит — застрелился при неудаче восстания Черниговского полка, другой — Сергей — был казнен, третий сослан в каторгу. Отец сочинил о сыновьях элегию на греческом языке, которую читал своим друзьям, когда приходили они на то место, где росли три дуба.

Гоголь не бывал в Хомутце, но зато он бывал и живал в Кибинцах — имении Д. П. Трощинского под Миргородом, у которого часто гостили братья Муравьевы-Апостолы, как и их друг, подпоручик Полтавского пехотного полка М. Бестужев-Рюмин.

Многих знаменитых людей мог видеть Гоголь в детстве. Это и князь Н. Г. Репнин, малороссийский генерал-губернатор, родной брат декабриста С. Г. Волконского, и Василий Васильевич Капнист, владелец соседствующей с Сорочинцами Великой Обуховки, автор «Ябеды», и Гаврила Романович Державин, который в июле 1813 года посетил своего друга Капниста в Обуховке. По словам матери Гоголя, вся их семья находилась в то время в гостях у Капнистов. Проверить это трудно, но дух Державина (мало того, что поэты были друзья, они были еще женаты на родных сестрах) витал в Обуховке.

Капнист, по рассказу той же Марии Ивановны, первый поощрил поэтические занятия маленького Никоши. Не знаем, что именно было предложено ему прочесть из ранних стихов Гоголя, но старый поэт поступил с начинающим пиитом снисходительно: сказал, что из него будет толк. Но добавил при этом, что тому нужен хороший учитель.

Земля, на которой явился свету Гоголь, имела славное прошлое. Тут казачьи полки рубились с поляками, на землю эту заглядывались и литовцы. И сейчас в лесах Миргородщины находят клады, отрывают старинные бочонки с золотом, находят богато украшенное оружие, подземные траншеи и «мины» — подземные ходы. Начало одного такого подземного хода автору этих строк показывали в Диканьке. Говорят, он вел до самой Полтавы.

В. В. Капниста Гоголь любил, с него брал пример, будучи юношей. По примеру Капниста Гоголь хотел сделаться «совестным судьею» (должность, в которой некоторое время пребывал и сам Капнист) и пойти по юридической части. Капнист всю жизнь служил отечеству. Служил, состоя в должности и находясь в отставке. Он был полтавским генеральным судьей, предводителем полтавского дворянства, основателем училища для бедных дворян в Полтаве, ведал репертуаром императорских театров. У себя в Обуховке он был честным помещиком. Телесных наказаний не было в Обуховке, как не было их, кстати сказать, и в Васильевке. Если Капнист замечал самоуправство или несправедливость, он жестоко карал виновных, привлекал их к суду.

По многим запутанным делам, касающимся других лиц, он ездил в Петербург — «ужасный лабиринт», как он называл этот город.

Дочь В. В. Капниста С. В. Скалон оставила записки о своей жизни, где поминаются ее встречи с Гоголем. Одна из них относится к 1828 году, когда Никоша Гоголь уезжал со своим другом Данилевским в Петербург. Прощаясь с автором записок, он говорил: «Прощайте, или вы обо мне ничего не услышите или услышите нечто весьма хорошее». Я тогда подивилась самонадеянности сына Марии Ивановны, пишет Скалон, потому что мы в нем ничего замечательного не видели. Прошло много лет. В 1851 году Гоголь в последний раз посетил Полтаву. И Софья Васильевна напомнила ему тот давний разговор. Он улыбнулся, и на глазах его показались слезы.

Между прочим, в архиве Капнистов сохранились письма Михаила Трохимовского В. В. Капнисту, в которых тот дает поэту врачебные советы.

ГАВРИЛА РОМАНОВИЧ ДЕРЖАВИН.

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КАПНИСТ. Гравюра. Конец XVIII в.

2

В 1929 году в домике Трохимовского открыли музей. Он был беден, но в нем показывали некоторые вещи Гоголя — его портфель, сюртук. Они перешли сюда от бывших владельцев Васильевки. После войны на этом месте зияло пепелище. Вся Полтавщина тогда напоминала селение, по которому прошелся большой пожар. Война и Васильевку опустошила. Немцы вырубили сад и парк. Уходя, поджигали хаты, а колодцы заливали бензином. Если б не поспевшие на бахчах арбузы, жители села умерли бы от жажды.

Об этом мне рассказывал отпускник-майор, с которым мы вместе ехали из Васильевки в Полтаву. У майора был удивительно острый, по-гоголевски птичий и длинный нос.

Дом в Сорочинцах не восстановили, на его месте построили новый. Кирпичный, низенький, он побелен так же чисто, как белят на Украине старые хатки. В затененных зеленью сада окнах видны просветы неба, прохлада даже в самые жаркие дни царит в бережно убранных, до блеска отмытых комнатах. Перед входом стоит бюст Гоголя. Гоголь иронически улыбается.

МУЗЕЙ ГОГОЛЯ В СОРОЧИНЦАХ. Фото Г. Мотрия. 1982 г.

ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ ГОГОЛЯ В МУЗЕЕ Н.В. ГОГОЛЯ В СОРОЧИНЦАХ.

В Сорочинцах нашлись люди, которые по собственному почину стали собирать библиотеку музея. Один из них — Г. С. Брайко — ездил в Москву и Ленинград, скупал бесценные издания Гоголя у букинистов. Иные из букинистов не верили, что в Сорочинцах можно сохранить редкие книги, приезжали сюда сами, смотрели, удостоверялись, что «старый» Гоголь обрел надежный приют. Деньги на книги собирали у любителей литературы. Сейчас в музее редчайшее собрание сочинений Гоголя, вышедших при его жизни.

Есть тут и вещи Гоголя — жилет, цилиндр, портфель, чемодан. Есть сделанные его рукой рисунки, отрывок из письма лицейскому товарищу. И копия портрета работы Ф. Моллера, очень похожая на подлинник. Портрет этот Гоголь подарил матери, и однажды — уже после смерти сына — Мария Ивановна приняла портрет за его живое лицо. Она была женщина «страшного воображения», как любил выражаться отец Гоголя Василий Афанасьевич.

Спасо-Преображенская церковь в двух шагах от музея. Стоит она на обрывистом берегу Псела. Берег не так высок, но с него открывается вид на окрестности, на раскинувшиеся над Пселом луга. Церковь выстроена в стиле украинского барокко. Золоченые кресты, зеленые купола оттеняют яркую белизну стен, украшенных национальной лепкой. Кажется, каменный рушник опоясывает ее карниз и надвратные изгибы стен.

Когда смотришь на эту гоголевскую реликвию со стороны заречья или с моста, по которому подъезжала к Сорочинцам красавица Параска, героиня «Сорочинской ярмарки», то церковь кажется величественной, огромной. Тень ее при заходе солнца падает через весь Псел.

Сорочинцы тонут в садах, крыши хат (а теперь уже каменных домов) как будто утоплены в зелени деревьев. Изобильна полтавская земля, все родит, всем кормит — всякого «дрязгу», как говорил Гоголь о яблоках, грушах, вишнях, абрикосах, здесь много.

СПАСО-ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ В СОРОЧИНЦАХ. Фото Г. Мотрия. 1982 г.

3

Гоголь любил дорогу, действие многих его сочинений происходит в дороге. С дороги, ведущей в Сорочинцы, открывается его первая повесть, дорогою заканчивается и последняя — последние главы «Мертвых душ», — это дорога Чичикова, дорога Хлобуева, дорога князя, едущего с отчетом государю в Петербург.

Гоголь всю жизнь ездил. Беспокойство гнало его по городам и весям, он нигде подолгу не заживался, не задерживался. И всюду он был гость, проезжий путник, а не постоянный житель. Недолго жил он в Петербурге, в Риме, все время выезжая из него, скитаясь по Европе, в Москве. И до последних дней своей жизни мечтал он куда-нибудь уехать — на острова Средиземного моря, на Камчатку («хоть фельдъегерем», — грустно иронизировал он), в Сибирь (чтоб собрать материалы для второго тома «Мертвых душ»), в волжские губернии, на Север, в Кострому, в Ярославль. И очень хотелось ему в Крым, к теплу, к которому он, южанин, так привык с детства и которое ему дарил Рим. «Весной, — пишет он сестре Ольге в декабре 1851 года, за два месяца до смерти, — если поможет бог... надеюсь заглянуть к вам...»

Но не суждено ему было более посетить места своего рождения. Летом в Васильевку из Москвы прибыли сначала сундуки с книгами, вещи Гоголя, которые сопровождал мальчик Семен Григорьев (присутствовавший при сожжении второго тома поэмы и при кончине хозяина), затем и его бумаги. Их привез С. П. Шевырев. Он писал в своем дневнике: «Крестьяне Васильевки и козаки (вольные крестьяне), знавшие покойного, никак не думают, чтобы он умер, а говорят, что у него было много врагов и император Николай Павлович, чтоб скрыть его от врагов, услал в Европу западную отыскивать брата его Александра Павловича, также еще живого, но что он возвратится. Они гадали об нем — и выходило, что он жив».

Гадали по-всякому, в том числе и так: в чистую крынку с глянцевыми стенками сажали паука. Если паук за ночь выберется из крынки (или горшка), то тот, на кого гадают, жив. Если нет — умер. На Гоголя гадали — получилось, что жив.

В семье Гоголя верили в приметы и предсказания, Василий Афанасьевич незадолго до кончины своей слышал «голоса», предвещающие ему смерть. «Голоса» слышались в последние дни жизни и его сыну.

Отсюда, из Сорочинец, начал он свой путь по жизни. Здесь — в окружении детей помещиков, поручиков, крестьян, козаков — был записан в метрическую книгу Спасо-Преображенской церкви и получил духовное напутствие. В книге этой рядом с отметкой о рождении и крещении Гоголя помянуты некие Иван Зеленый, Матвей Могильный, Василий Пищилыка (один — мещанин, другой — козак, третий — «порутчик»). У всех записано: «Местечка Сорочинец... родился и... крещен». Про Гоголя сказано: «У помещика Василия Яновского родился сын Николай и крещен...» Не сказано весьма важного: «Местечка Сорочинец». Только про одного Гоголя и не сказано. Может, он и вправду родился в дороге?

В «Сорочинской ярмарке» Гоголь воздает должное своей родине. Родина есть родина — она и праздник души, и грусть, и все, что описано Гоголем в первых строках этой повести: «Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии!..»