Предисловие
Перевод книги Зомбарта «Строй хозяйственной жизни» (Раздел XXXV «Encyclopaedic der Rechts und Staatswissenschaft», издание Kohlrausch, Kaskel und Spiethof) выходит не столько для того, чтобы русские читатели могли из него почерпнуть кое-какие сведения по политической экономии, сколько для их ознакомления с господином Вернером Зомбартом, а в его лице с расцветом так называемого «катедер-социализма». Прочитав этот труд, русский читатель будет избавлен от необходимости читать много толстых книг, написанных господином Зомбартом за последние 30 лет, большей частью для просвещения буржуазной публики, главным образом для того, чтобы вводить в заблуждение немецких рабочих при помощи якобы объективной «науки». В указанном небольшом труде объединены обе цели, и таким образом, этот труд является характерным как для определения роли немецкого «катедер-социализма» вообще, так и для роли Зомбарта в особенности. Зомбарт всегда претендовал на особое место среди немецких катедер-социалистов. И вовсе не потому, что он стоит ближе к марксизму, чем другие буржуазные ученые Германии, будь то экономисты, историки, юристы и т. д., а скорее наоборот.
Проследим важнейшие этапы в жизни Зомбарта. В середине XIX столетия Зомбарт стал выдвигаться как идеолог течения, которое русские читатели, вероятно, назвали бы легальным марксизмом. Он написал статью к только что изданному Энгельсом третьему тому Марксова «Капитала»; здесь он обнаружил такое понимание Маркса, которое было значительно выше всего, что высказывали по этому поводу другие немецкие университетские экономисты. И старик Энгельс не мог отказаться от того, чтобы не высказать нескольких слов признательности по адресу этого белого негра. В своем последнем труде «Дополнение и прибавление к третьему тому Капитала» Энгельс между прочим писал:
«В “Brauns Archiv für Soziale Gesetzgebung”, VII, Heft 4, Вернер Зомбарт дает превосходные в своей совокупности очерки, излагающие Марксову систему. Это первый случай, когда немецкий университетский профессор оказывается вообще способным видеть в произведениях Маркса именно то, что Маркс действительно сказал; в первый раз немецкий профессор учит, что критика Марксовой системы не может заключаться в одном опровержении, – пусть этим занимаются политические карьеристы, – а лишь в дальнейшем развитии ее».
Одобрение Энгельса было данью беспристрастному отношению к Марксу, столь необычному для буржуазного профессора. Однако, этого беспристрастия Зомбарту хватило ненадолго. И чем больше оно исчезало, чем больше фальсифицировал Зомбарт марксизм, одновременно восхваляя его, тем больше он кичился похвалой Энгельса, которая относилась исключительно к тому времени, когда Зомбарт искренне пытался понять Маркса.
В своей статье, написанной на смерть Энгельса, Зомбарт еще обнаруживает такое понимание Маркса, которое, во всяком случае, было необычным среди германских ученых; но эта же статья показала, что Зомбарт совершенно не понял революционера Энгельса, не понял неразрывной связи между революционной точкой зрения в отношении к буржуазному обществу и его теоретическому анализу, сделанному Марксом и Энгельсом. Марксова экономия имеет двухсторонний характер. Она является завершением классической буржуазной политической экономии и дает глубочайшее проникновение в самую сущность капиталистического хозяйства. Такое понимание она дает только благодаря тому, что рассматривает капиталистическое хозяйство как исторический процесс, т. е. как преходящее явление, а это, в свою очередь, возможно потому, что она противопоставляет ей революционную практику. Поэтому Марксова экономия есть одновременно и критическое преодоление буржуазной экономии, – это учение класса, по отношению к буржуазии революционного, – учение пролетариата. Перережьте его революционный нерв, – и у вас останется позитивное изложение капитализма. В таком виде это учение может только принести практическую пользу буржуазии. Именно так и поступил Зомбарт. Он сначала понял Маркса лишь настолько, насколько он может быть понят с точки зрения интересов буржуазного общества. Но состояние относительной научной девственности не может долго длиться в классовой борьбе. И все, что Зомбарт извлек из марксизма, он постепенно начинает обращать против пролетариата на благо буржуазии.
Франц Меринг заметил основной недостаток в зомбартовском понимании марксизма, проступающий уже в упомянутой статье на смерть Энгельса. Эта особенность зомбартовского марксизма была вполне отчетливо вскрыта Мерингом, но тогда он отнесся к Зомбарту снисходительно, как к человеку, который может еще одинаково эволюционировать как вперед, так и назад. Поэтому он писал мягко и деликатно:
«Именно достоинства зомбартовской статьи на смерть Энгельса заставили нас сделать дополнения к некоторым пунктам, в которых Зомбарт нам кажется еще недостаточно исчерпывающим» (Neue Zeit, XIV, 1. С. 65. 1895).
Тогда же вышла в свет книга Зомбарта «Социализм и социальное движение в XIX столетии» – это была небольшая книга, составленная из ряда отдельных докладов. В ней падение Зомбарта проступает уже ярче и отчетливее, пожалуй, даже безнадежно. Как бы то ни было, но Меринг тотчас же уловил больные места. Он указал на ту «особенную мягкость, с которой Зомбарт подходит к своей теме». «Зомбарт, – пишет Меринг, – не такой болван, как Евгений Рихтер» (известный демократический социалистоед), он в совершенстве понял, какое значение может иметь предложенная Зомбартом «сублимация» Марксовой теории, вступление «классовой борьбы в приличные формы и на законную почву» и превращение марксизма в эволюционное течение.
Свою оценку зомбартовской книжки он закончил следующими, полными предчувствия строками:
«Надо желать и надеяться, что развитие Зомбарта пойдет вперед, ноне следует, однако, закрывать глаза и на то, что “квинтэссенция социализма”, которую он только что обнародовал, еще содержит в себе все те элементы, которые могут превратить ее в весьма утешительный для филистеров молитвенник о безнадежности социал-демократии» (N. Z., XV, I. С. 449. 1896).
«Квинтэссенция социализма» – это намек на весьма известное в то время произведение Шеффле того же названия, очень доброжелательно отзывающееся о социал-демократии, вслед за которым, однако, последовало новое произведение Шеффле, уже рисующее социал-демократию, как не имеющую перед собой никаких благоприятных перспектив. Два факта, имевшие место в ближайшие годы, оказали решающее влияние на выбор дальнейшего пути профессора Зомбарта: вперед или назад. Первый факт – это усиленное развитие империализма в Германии, «мировая политика», как его тогда называли, развитие, повлекшее за собой пропаганду за создание мощного германского флота. Зомбарт вместе с другими «коллегами от катедер-социализма» весьма усердно примыкает к этому империалистическому и антисоциалистическому направлению. Таким образом, у катедер-социализма были окончательно сломаны последние остатки его позвоночника. Катедер-социалисты, а вместе с ними и Зомбарт, принимали участие в этой пропаганде за сооружение флота.
Второй факт – это ревизионизм, выступление Бернштейна (1897–1898 гг.). С особым чутьем настоящего классового врага Зомбарт понял, что стоит вмешаться в этот раскол, чтобы потащить «эволюционный» социализм вниз по наклонной плоскости. И Зомбарт выпустил брошюру под заглавием «А все-таки» («Dennech»), в которой он «научно доказал», что через профессиональные союзы рабочие могут бесконечно улучшать свое положение, пытаясь таким образом вогнать клин между союзами и партией.
Эта работа была беспощадно раскритикована Розой Люксембург. Она писала:
«Но вместе с другими нежными почками период мировой политики сломил нежные ростки научного беспристрастия бреславльского профессора… Теперь он в одном строю со своими коллегами сражается за мощный германский флот, придуманный для защиты германского экспорта (Die deutsche Wissenschaft hinter der Arbeitezn. N. Z., XVIII, 2. C. 740). И Зомбарт избрал этот путь. И еще раз никто не отметил этого лучше того же Франца Меринга, когда он говорит о Зомбарте [11] :
“Он возносит Маркса до небес, как “очень великого”, как “научную совесть всякого изучающего политическую экономию”, не только как “Praeceptor Germaniae”, как наставника Германии, но и всего цивилизованного мира, серьезно занимающегося теперь изучением политической экономии”. Но когда он с чувством благоговейного уважения благодарного ученика утверждает, что развивает далее Маркса, он его вместе с тем просто-напросто убивает. Но Зомбарт в своем роде типичен, как по-своему типичен и Дельбрюк. Буржуазные историки поняли, что Маркса нельзя будет долго держать в стороне от их курятника, поэтому они впустили его в курятник и теперь пытаются для своих целей вылощить его по-куриному. Одни из них пекут свои пироги из яиц, которые несет эта курица, и затем утверждают, что курица-де может, конечно, обладать только куриным умом. Другие же откармливают ее до отказа, начиняют ее фаршем из экономической пошлятины, а затем молитвенно падают на колени перед этим маленьким изуродованным чудовищем, как будто перед “Praeceptor Germaniae”».
Здесь великолепно охарактеризована вторая фаза развития Зомбарта. Третья фаза проходит через русскую Октябрьскую революцию. Теперь Зомбарт отказывается пасть ниц даже перед этим фальсифицированным Марксом. В последнем издании его книги «Социализм и социальное движение», вышедшей в 1924 г., он превращает Маркса в карикатуру. Эта книга – злостный памфлет против коммунизма вообще и против большевизма в особенности. После этого Зомбарт становится доброжелателем и покровителем социал-демократии.
* * *
Как истинно немецкий профессор, свою книгу «Строй хозяйственной жизни» Зомбарт, естественно, начинает с определения того, что он понимает под хозяйством. В свое определение хозяйства вообще, а капиталистического – в особенности, Зомбарт вводит признак «порядка» (Ord-nung).
«Хозяйство» определяется Зомбартом как «забота человека о поддержании существования». Основными его составляющими являются:
1. «Осмысленность». Сущность ее составляет «хозяйственный смысл или дух хозяйственной жизни». Как мы увидим далее, «дух хозяйственной жизни», т. е. хозяйственная идеология, является у Зомбарта не производным признаком, а основным. А ведь это – идеализм чистейшей воды.
2. «Упорядоченность». Она «доказывается» следующим образом: «Всякая хозяйственная деятельность есть “воздействующая” деятельность, и так как человек соответственно своей природе живет в обществе, – она является деятельностью среди множества людей. Но раз разумная деятельность протекает среди множества людей, то лежащий в ее основе (субъективный) план нуждается в объективировании, благодаря которому только он и становится руководящим для многих. Объективированный же план мы называем “порядком”».
Таким образом, доказывается, что всякое хозяйство, в том числе и капиталистическое, – упорядочено. Зомбарт забыл только обратить внимание своих читателей на то, что существовали и существуют хозяйственные формы, которые «упорядочены», т. е. планомерны в своих элементах (отдельное предприятие) и не упорядочены или лишены всякой планомерности в своей совокупности. Таковы простое товарное производство и капиталистическое хозяйство. Господин Зомбарт «забыл» также, что политическая экономия рассматривает хозяйство как явление общественное, а не индивидуальное. Этим ловким ходом Зомбарт стирает основную историческую и социальную разницу между такими хозяйственными формами, основой которых является общественный план, и такими, «порядок» которых не есть результат планомерности, а лишь результат последующего научного анализа, например, наподобие порядка планетной системы.
3. Техника. Она «как бы составляет материю» хозяйственного процесса. Например, бумагопрядение есть процесс, предшествующий хозяйственной жизни. Под ним Зомбарт понимает также «приготовление сырья, обработку его при помощи машин или посредством ручных приспособлений, упаковку и отправку готового продукта». Отсюда следует, что Зомбарт не понимает разницы между технической и хозяйственной стороной производственного процесса. Что он именно не понимает этой разницы, становится уже совершенно ясным, когда он эту разницу формулирует следующим образом: «… хозяйство – это область культуры, техника – это прием». Вполне понятно, что в интересах защиты капитализма весьма выгодно сваливать в одну кучу технику и хозяйство.
Порядок хозяйственной жизни складывается в результате трех процессов: 1) «регулирования» – при помощи крупнейшего хозяйственного союза; 2) «организации» – при посредстве хозяйственного субъекта; 3) «систематизации» – при посредстве науки.
Как известно, политическая экономия, как наука, не старше капитализма. Ни кочевое австралийское племя, сообща отправляющееся на охоту, ни средневековый феодал не имели, да и не нуждались в «систематизирующей» науке для понимания своего хозяйства; не нуждаемся в ней и мы, так как в основу и того и другого хозяйства положен определенный план. И так как в настоящее время наука вообще является существенной составной частью хозяйственного порядка, то, таким образом, Зомбарт может «доказать», что подлинный порядок в хозяйственной жизни появляется лишь вместе с капитализмом.
Господин Зомбарт приводит ряд признаков, якобы исторически характеризующих любой хозяйственный строй: 1) хозяйственный субъект;
2) является ли хозяйственный субъект собственником хозяйственных благ и каких; 3) формы взаимной зависимости; 4) какого рода зависимость существует между хозяйственными субъектами (договорная или нет); 5) «свободное» или «несвободное» хозяйство; 6) в какой форме «блага» потребляются; 7) основы для распределения общественного дохода; 8) в каких формах заключаются сделки.
С первого же взгляда здесь бросается в глаза необычайная путаница, смешивающая правовые, хозяйственные и технические моменты и совершенно игнорирующая их внутреннюю связь, например, между формой производства, распределением и потреблением. Таким образом, можно иллюстрировать не порядок в хозяйстве, а беспорядок, царящий в голове этого экономиста.
Согласно дальнейшему пояснению Зомбарта, хозяйственный строй – это не материальный строй, как думают простые смертные, более того: «… идея хозяйства – понятие отвлеченное вне времени и пространства». Чтобы установить место и время для этой «идеи» хозяйства, достаточно знать, что в Германии в настоящее время в большой моде некий философ господин Гуссерль, вновь открывший ту же абсолютную идею. В частности, яснее хозяйство определяется как форма определенной «идеи о культуре». Эта идея наукой вводится в действительное содержание. Откуда же «наука» берет «идею стиля в учении о хозяйстве»? Зомбарт отмечает, что это совершенно новые идеи, поэтому литературы о них не существует. Зомбарт явно спекулирует на том, что теперь никто уже не знаком с Гегелем и потому не узнает, у кого он заимствовал эту идею об «идее».
Первая глава специально посвящена «систематизации хозяйственной жизни», т. е. систематике народного хозяйства.
«Идея народного хозяйства» (как известно, это изобретение немецкой исторической школы политической экономии – Рошер, Шмоллер и К) не способна влиять в направлении создания системы, «потому что она сама по себе совершенно пуста». Зомбарт полемизирует против сопоставления между народным хозяйством и капиталистическим хозяйством. Но народное хозяйство может остаться, как «рабочая идея». К чему же тогда весь этот шум? Серьезный критический анализ покажет, что такое понимание сильно хромает. Во-первых, в условиях капиталистических отношений хозяйствует не «народ» – совокупность всей нации, а всего лишь его меньшинство; большинство же является объектом хозяйствования. В этом смысле выражение «народное хозяйство» является обычным буржуазным обманом. Во-вторых, при капиталистическом строе хозяйство в действительности образует одно целое, не внутри национальных границ, а в мировом масштабе. В действительности, одно целое составляет не народное хозяйство, а мировое. Затем Зомбарт критикует классификацию хозяйственных систем по «состоянию производства», т. е. по преобладающим источникам существования, как то: рыболовство, охота, земледелие и т. д. То же, но гораздо лучше, изложено у Розы Люксембург, откуда несомненно Зомбарт и заимствовал это. Известная классификация Бюхера и Бруно Гильдебранда2 также отвергается, но опять-таки весьма поверхностно, критиками. Ни на своих английских, американских и французских коллег по политической экономии, ни на их идеи Зомбарт не находит нужным обратить свое внимание.
После этой обстоятельной критической подготовки следует зомбартовское откровение: основной идеей является «идея хозяйственной системы». В чем же сущность этой идеи? Это «способ хозяйства, представляющего целесообразное единство, в котором каждая из главных составных частей имеет определенную форму». Не говоря уже об идеалистической форме этого определения, господин Зомбарт преподносит нам здесь чистейшую тавтологию. Ведь вопрос именно в том, какие признаки являются характерными, определяющими, устанавливающими единство системы? Поэтому-то Зомбарт вынужден идти еще далее и разъяснить, что хозяйственная система есть «способ хозяйства, понимаемый как духовное единство: 1) проникнутое определенным духом; 2) имеющее определенный порядок и организацию и 3) применяющее определенную технику».
Начнем с последнего определения. На первый взгляд оно кажется лишь обобщением исторической связи между появлением паровой машины и промышленным капитализмом. Связь между техникой и способами производства существует, но, конечно, не столь простая и непосредственная, как это изображает Зомбарт, вульгаризируя исторический материализм. Связь между техникой и способами производства не прямая и в первую очередь она зависит от объема сотрудничества и степени разделения труда, требуемых данным состоянием техники. Оказывается, с одной стороны, что определенный способ производства допускает целый ряд ступеней техники. Достаточно здесь вспомнить, как различные формы первобытного коммунизма связаны с целым рядом различных ступеней техники, начиная с техники палеолитических каменных орудий и кончая техникой бронзы и железа.
Это техническое развитие развертывается в определенных рамках сотрудничества, трудовой квалификации и тем самым разделения труда. Максимальным пределом этого развития была вначале сельская община. Но внутри определенной трудовой общины и при определенном характере и степени разделения труда, которые характерны для определенного способа производства, возможен целый ряд ступеней и форм техники. И только на определенных узловых пунктах весь объем сотрудничества и разделения труда, связанный с определенной техникой, превращается в другой по качеству способ производства. На другом конце лестницы мы видим, как промышленный капитализм пробегает по целому ряду ступеней техники – от паровой машины до повсеместного использования электричества – ступеней, которые связаны со все возрастающей степенью сотрудничества. Но внутри капитализма, как и внутри всякого прогрессирующего способа производства, не исключая различных форм первобытного коммунизма, трудовому сотрудничеству, а тем самым и техническому прогрессу самой историей поставлены границы, разрушить которые может только социальная революция.
Наоборот, мы видим, что определенная техника может принадлежать различным способам производства: она должна только находиться в пределах тех границ трудового сотрудничества, для которых общими являются и те и другие способы производства. В интересах защиты капитализма такие буржуазные экономисты, как Зомбарт, должны прибегать к опошлению и упрощению отношений между техникой и формами производства, чтобы доказать будто капиталистические способы производства непосредственно и неразрывно связаны с современной техникой.
Что касается второго пункта – определенного порядка и организации, то мы уже выше указывали на тот прием, который Зомбарт проделывает с этим понятием, благодаря неопределенности, в которой он оставляет это понятие. В действительности же все дело в общественных отношениях людей в производстве. Наконец, «дух» рода хозяйства, который принимается Зомбартом как основная, как независимая переменная, – «дух» этот при ближайшем историческом анализе оказывается производным, зависимой переменной, а именно зависимым от изменения материальных способов производства. Если же зомбартовскому «духу» дать свободно витать в воздухе, то непонятно, почему не Платон и не Аристотель развили капиталистический «дух», а Локк, Кант или Бентам.
Классическая политическая экономия не рассматривала явлений в их исторической последовательности. В капиталистическом строе она видела найденную, наконец, после долгих ошибочных путей «разумную», следовательно, постоянную, форму производства. После Маркса и, в особенности, после того, как в Советской России уже была на практике продемонстрирована историческая ограниченность капитализма, буржуазная экономия не может не быть исторической. Она спасается из этого положения, заменяя железную необходимость исторического материализма произволом исторического идеализма, в котором «дух» может делать любые воздушные прыжки.
Классическая политическая экономия трижды права по сравнению с этим вульгарным историческим идеализмом, так как она во всяком случае рассматривала экономические факты, как управляющиеся определенными законами, даже когда она исторические законы заменяет естественными, в смысле их постоянства. Отсюда следует, что тот, кто для защиты капитализма переворачивает исторический материализм вверх ногами, тот не только не подымается до уровня Маркса и Энгельса, а наоборот, плетется далеко позади Рикардо и Смита, и даже физиократов. Господин Зомбарт из этих основных признаков выводит ряд принципов, по которым должны быть построены всевозможные хозяйственные системы.
Эти принципы, соединенные попарно по признакам противоположности, следующие: принцип удовлетворения потребностей и принцип доходности; традиционный и рационалистический выбор средств; индивидуальное и солидарное хозяйство; связанное (нормативизм) и свободное (натурализм) хозяйство; частное и общественное хозяйство (как в отношении производства, так и потребления); аристократическая и демократическая форма; специализация занятий (или ее отсутствие); хозяйство для удовлетворения потребностей и меновое хозяйство.
Нам остается еще добавить сюда «принципы» техники. Она (техника) бывает эмпирическая или научная, стационарная или революционная, органическая или неорганическая.
Оба последних принципа берут свое начало из пресловутой теории кризисов господина Зомбарта, которая приписывала анорганическим веществам в производстве (а может быть и до сих пор приписывает: нельзя никогда знать, когда у Зомбарта меняется мода) особую роль при разрешении хозяйственных кризисов.
Примечания Зомбарта (иначе их назвать нельзя) к главе об исторически важнейших докапиталистических формах хозяйства чрезвычайно слабы, частью же прямо неверны. Неверна уже сама общая характеристика некапиталистических форм хозяйства. Об этом Зомбарт говорит следующее:
«Общими для всех некапиталистических хозяйственных систем являются две: принцип удовлетворения потребностей – в области хозяйственных понятий и связанность – в области регулирования».
Это неверно даже для простого товарного производства, предварительной ступени капиталистического производства, которую Зомбарт смешивает с «ремеслом», которое, в свою очередь, не является достаточно ясно очерченным экономическим понятием.
В качестве важнейших исторических хозяйственных форм Зомбарт приводит следующие: хозяйство первобытных родовых союзов и хозяйство деревенской общины. Их характеристика в высшей степени поверхностна и небрежна. Притом Зомбарт характеризует только позднейший период германской коммунистической деревенской общины, следовательно период ее распадения.
Интересы буржуазной апологетики к этим хозяйственным формам, от которых отдает затхлым запахом коммунизма, не идут, по-видимому, столь далеко, чтобы возможно было действительно научное обсуждение.
Рабовладельческое хозяйство фигурирует у Зомбарта под родбертусовским псевдонимом «ойкосного хозяйства» или домашнего хозяйства, причем снова упускается из виду, что в своем полном развитии оно выступает на первый план как производство на рынок, а не для домашнего потребления.
Затем идет «ремесло», о котором уже было упомянуто. Для манеры Зомбарта весьма характерно, как он доказывает, что средства производства ремесленника не являются капиталом. Это делается так: «… вещное имущество ремесленника еще не получило характера капитала».
Весьма глубокомысленны рассуждения Зомбарта о «социалистической системе хозяйства»:
«Антикапиталистические (что это значит? – А. Т.) или послекапиталистические хозяйственные системы, отличающиеся от рассмотренных до сих пор тем, что они еще не могли доказать свою силу в действительности…».
Эти системы утопичны. Почему?
«Хозяйственная утопия – это хозяйственная система, содержащая несовместимые слагаемые. Что социалистические системы, как они измышлялись до сих пор, в основных пунктах утопичны, можно легко доказать».
Как же это доказывает Зомбарт? Весьма просто. Революционная техника – по Зомбарту – несовместима с социалистическим строем и организацией. Только при стационарной технике может иметь место планомерное распределение. Это значит просто утверждать, что коммунизм возможен лишь как первобытный коммунизм. Но мы напрасно стали бы искать у Зомбарта какое-либо доказательство этого утверждения. В другом месте, о котором нам придется еще говорить, Зомбарт утверждает, что внутри капитализма постоянно развиваются социалистические элементы. Таким образом, Зомбарт доказывает, что 1) на основе капиталистической техники коммунизм или социализм невозможны, 2) но на основе капиталистической техники беспрерывно растут элементы социалистического хозяйства. Здесь господин Зомбарт, кажется, несколько переусердствовал в своей защите капитализма. Одно утверждение убивает другое.
В действительности же планомерное социалистическое или капиталистическое хозяйство – не в объеме земледельческой деревни и не на основах стационарной техники, – а в объеме большой страны, и в конечном итоге в объеме всего земного шара, притом не только на основе существующей капиталистической, а на основе значительно более развитой техники, – задача несравненно более сложная. Пример СССР показывает, что после того, как рабочий класс, экспроприировав капиталистов и помещиков, овладеет важнейшими отраслями промышленности и путями сообщения, – эта цель может быть достигнута не сразу, а лишь постепенно. Но утверждение, что достижению этой цели положены принципиальные границы, не может быть доказано. Доказать это не пытался ни Зомбарт, ни какой-либо другой буржуазный экономист.
Напротив, послевоенный капиталистический кризис вполне ясно доказал, что достигнутый уровень техники уже доходит до пределов, поставленных сотрудничеству капиталистическим способом производства, в то время как бывшие до сих пор периодические торговые кризисы обнаружили противоречие между капиталистическим способом производства и присвоения. Зомбарт чрезвычайно остерегается даже слегка коснуться противоречий капиталистической системы. Наоборот, все его манипуляции с понятием «порядка» проделываются для того, чтобы капиталистическую систему изобразить в виде гармонического, лишенного всяких противоречий порядка.
Все же противоречие между революционной техникой и социалистическим способом производства Зомбарт может считать своим оригинальным открытием.
Согласно схеме Зомбарта, капитализм – это гармонично-планомерная хозяйственная система. В чем сущность капитализма, как создается капиталистическая прибыль, какое разделение на классы лежит в основе этой системы – об этом Зомбарт не упоминает ни слова. Или, быть может, следующее объяснение «аристократической структуры» капитализма следует рассматривать как историческую характеристику.
«Исторической причиной аристократического расслоения в капиталистическом хозяйстве является обоснованная личными и материальными обстоятельствами способность немногих и неспособность многих от ПоЛЛо1 (здесь Зомбарт говорит языком Платона. – А. Т.) руководить процессом производства, который, в силу предъявляемых им технических и организационных требований, исключает деятельность среднеодаренных и среднеимущих посредственностей в качестве хозяйствующих субъектов (как это возможно в ремесле)».
Таким образом, капиталисты являются капиталистами не только потому, что они имеют капитал, но также и потому, что они обладают большим умом, чем «многие».
Насколько в сравнении с этим робки и скромны были защитники капитализма до Зомбарта, когда предприниматель, которого его профессор-защитник одарил гениальностью, часто действительно сам руководил предприятием, хотя и тогда уже тип предпринимателя, ровно ничего не смыслящего в технике своего дела, был достаточно многочислен. Зомбарт, однако, сильно перещеголял своих скромных предшественников, – ведь теперь уже технически руководят и управляют всем предприятием почти везде служащие, работающие за плату. И господин Зомбарт, как типичный немецкий ученый, превращает своих капиталистов в «аристократов», окрашивает их под цвет феодалов.
По вопросу об исторических тенденциях капитализма Зомбарт изрекает старые путанные и уклончивые фразы. «Следует остерегаться, – говорит он, – доказывать тенденции экономического развития».
Однако, по-видимому, есть последовательная смена «демократических» и «аристократических» хозяйственных систем, обусловленная психологически. «Кажется, что в настоящее время к этому аристократическому периоду (к капитализму. – А. Т.) примыкает демократический, который сказывается в росте влияния профессиональных союзов» и т. д. Зомбарт, конечно, считает, что эта социал-демократическая болтовня о «хозяйственной демократии», которую возможно осуществить внутри капитализма, – вещь (для капиталистов) весьма приятная.
Но читателю, который пожелает изучить «социалистическую хозяйственную систему», Зомбарт указывает на Шеффле, Бургуэна, К. Диля, Людвика Мизеса, В. Ратенау, Отто Нейрата, т. е., за исключением труда Отто Нейрата, – на обычных ученых болтунов. Вся научная литература социализма по этому вопросу Зомбартом совершенно отбрасывается.
Во второй главе говорится о капиталистической организации хозяйственной жизни. Читатель, который надеется найти здесь если не научный анализ, то во всяком случае хотя бы верное внешнее описание организационных форм капитализма, будет разочарован. При схематизации и классификации форм производства Зомбарт постоянно путает технику с экономикой (а именно с точки зрения интересов частного хозяйства). В качестве форм торговых предприятий Зомбарт называет предприятия оптовые, розничные, оседлые и странствующие, но что общего это имеет с политической экономией?!
Оригинальное открытие делает Зомбарт о промышленных капиталистических предприятиях. Здесь мы имеем «две в корне различные группы предприятий»; смотря по тому «служит ли предприятие для извлечения прибыли» или «для создания вещественных благ или для хозяйственных деяний». Первое – это «хозяйственное предприятие», второе – «производственное предприятие». Где же во всем мире – воскликнет удивленный читатель – существуют такие капиталистические предприятия, которые не служили бы для извлечения прибыли? В итоге мы узнаем, что особенность этих двух групп заключается в разнице между торговым и финансовым отделами крупного предприятия, с одной стороны, и его производственным отделом – с другой стороны. По Зомбарту, по-видимому, для производственных предприятий принцип доходности неприменим. Поистине не знаешь, чему здесь больше удивляться: беспочвенной наивности и невежеству или бесстыдной фальсификации.
На той же научной высоте Зомбарт рассуждает о непрерывности воспроизводства в капиталистической системе. Известно, что непрерывность – это условие прочности всякого способа хозяйства. В капиталистической системе она создается через свою противоположность – периодические кризисы, и управляется законом цены. Обо всем том, что в этом вопросе вскрыл глубокий марксовский анализ, – у Зомбарта нет ни слова. Зато он сам рассказывает, что исчезновение личности капиталиста за «фирмой» обеспечивает «делу» непрерывность. Что за болтовня? В азарте защиты капитализма вульгарные экономисты такого сорта забывают даже о действительной силе капитализма, о силах, периодически выравнивающих эти кризисы.
Но в чем же содержание, цель капиталистического предприятия? И об этом поучает нас Зомбарт поистине оригинальным образом.
«Действительное содержание капиталистического предприятия – это не производство железа… его содержание – счет».
Похоже на то, будто в капиталистическом предприятии счет ведется не во имя получения прибыли, а наоборот, прибыль создается для того, чтобы можно было вести счет. Поистине, это оригинально!
Не менее слаба и зомбартовская глава о «капиталистических формах объединения» (слияние, картель, трест).
В третьей, последней, главе Зомбарт разбирает «регулирование хозяйственной жизни» или «хозяйственно-политические системы». Вместо исторического очерка, глава эта содержит столь же самоуверенные, сколь и поверхностные изречения г-на Зомбарта. Как и раньше, так и здесь Зомбарт сыплет множеством всяких принципов, при помощи которых хозяйственно-политические системы можно разделить на группы и давать им названия. Таким образом, существуют идеалистические или реалистические, материалистические или номиналистические, универсалистические или индивидуалистические, нормативные и связанные, несвободные и свободные «хозяйственно-политические» системы. Как видите, все эти выражения заимствованы не из материальной, а из духовной сферы. Зомбарт объясняет хозяйственную политику не конкретными потребностями существующих в данный момент и борющихся из-за господства или уже господствующих хозяйственных систем, а какими-то витающими в воздухе идеями. Это означает отказ от всякого действительного анализа.
Исторический идеализм Гегеля был делом революционным, сделавшим эпоху. Исторический идеализм Зомбарта и Ко – просто пошлость.
Это проявляется у Зомбарта во всех деталях. Например, меркантилизму глубокомысленно приписывается, что он проглядел деньги как специфическую форму общественного богатства. В настоящее время – это дешево и пошло, но, очевидно, необходимо быть таким революционным критиком капитализма, как Маркс, чтобы отдать меркантилизму исторически должное, и понять, что в эту эпоху имело главное значение именно образование капитала в денежной форме. Этой действительной потребности капитализма, развившегося из натурально-хозяйственных отношений, меркантилизм дал недостаточное теоретическое выражение.
Вместо исторического рассмотрения Зомбарт предпосылает нам в высшей степени курьезное объяснение меркантилизма, благоприятное для последнего, ибо Зомбарт и Ко, как представители «исторической школы», объявляют империализм близким родственником меркантилизма.
Хозяйственная политика меркантилизма была – поясняет Зомбарт – «последней широкой системой регулирования хозяйственных явлений с осознанными целями, выросшей из известного государственного воззрения. Хозяйственно-политические системы последующих времен представляются, по сравнению с ней, низменной торгашеской политикой».
Не менее глубокие толкования получаем о «либерализме» как политико-экономической системе. Мы узнаем, что он возник на почве «материалистическо-номиналистической метафизики», что это «социальный ньютонизм».
Для разнообразия Зомбарт тут же без передышки рассуждает и материалистически, объясняя либерализм как идеологию, соответствующую капитализму, стремившемуся к освобождению от уз, наложенных на него меркантилизмом. Но и здесь Зомбарт остается вульгарным и поверхностным.
Рассматривая «экономическую политику настоящего времени», Зомбарт не может не обойти молчанием империализм. Мы узнаем, что для экономической политики настоящего времени является характерным смешение стилей и что было бы «глупо» делать вывод, что империализм целиком служит капиталистическим целям. После этого мы можем считать себя вполне усвоившими сущность империализма.
Заключительная часть книги посвящена социалистической экономической политике или «социализации». Здесь Зомбарт поучает нас о том, что социализация наступает именно при существовании капитализма.
Прежде всего Зомбарт дает нам определение «социализации».
«В общем это слово, – пишет Зомбарт, – как вполне правильно определила его комиссия по социализации, обозначает: движение в направлении к народному хозяйству, которое планомерно контролируется и ведется в интересах всего народа».
Когда говорят о социализации, имеют обыкновенно в виду частичную социализацию. Но она «более распространена, чем обычно думают. И лишь немногие знают, что с давних пор мы находимся в процессе социализации. Каждое постановление об общественном контроле какого-нибудь хозяйственного явления есть уже акт социализации, так как оно обозначает хотя бы и небольшой шаг на пути к превращению хозяйства, ведущегося на основании натуралистических принципов, в соответствии с идеями либерализма, в нормативно-регулируемое хозяйство».
Поэтому в социализацию включаются:
1) В области потребления «всякий общественный надзор над продажей товаров, контроль над продуктами питания и потребления, запрещение алкоголя, запрещение курения» (таким образом, в Пруссии социализация началась со знаменитого запрещения курить на Унтер ден Линден. – А. Т.).
2) Социализация в области распределения: «… распределение квартир, пайки при выдаче товаров, твердые цены, налоги с социальными целями, огосударствление горного дела, принудительное государственное страхование и т. д.».
3) Социализация производства: введение фабзавкомов, фабричная инспекция, законы о защите рабочих, рациональное распределение сырья, огосударствление предприятий, гильдии, принудительные синдикаты, создание так называемых смешанных обществ.
«Эти общества, – заканчивает Зомбарт, – представляют собой тип хозяйственной организации с большим будущим».
Как видит читатель, вся суть здесь в подмене государства, находящегося в руках капиталистов, государством, находящимся в руках рабочего класса, в подмене государственного социализма государственным капитализмом. Коль скоро в Германии бюрократия реформистских профессиональных союзов вполне серьезно одурачивает такой болтовней рабочие массы, почему же стесняться здесь г-ну Зомбарту? Русским читателям нет необходимости разъяснять разницу между государством, в котором у власти находятся капиталисты, и государством, находящимся в руках пролетариата.
Теперь мы предоставляем Зомбарта вниманию русских читателей для изучения буржуазной политической экономии XX столетия в Германии, – стране, давшей Маркса и Энгельса.
Зомбарт играл значительную роль не только в общественной жизни Германии, но и далеко за ее пределами. Влияние его распространялось не на одну только буржуазию, но довольно сильно сказалось и на реформистском рабочем движении. Именно в том-то и заключалась роль Зомбарта, чтобы под маской особенного беспристрастия по отношению к марксизму влиять на рабочее движение в благоприятном для буржуазии смысле. Нельзя отрицать, что благодаря историческим обстоятельствам, это удалось ему в значительной степени.
Многие из сочинений Зомбарта – ввиду гонений на революционно-марксистскую литературу – нашли широкое легальное распространение в дореволюционной России. Здесь Зомбарт приобрел себе репутацию «передового» буржуазного экономиста, более или менее близко стоящего к марксизму. И эта совершенно незаслуженная репутация продолжает оставаться за ним и по сей день.
Ввиду всех этих обстоятельств, мы считаем необходимым ознакомить русских читателей с современным Зомбартом, чтобы они сами могли убедиться насколько справедлива эта репутация, и по первоисточникам изучить, каким образом буржуазия через Зомбарта влияла на рабочее движение. Серьезного и влиятельного врага следует внимательно изучать.
А. Тальгеймер
Введение
Понятие о хозяйственном строе и его виды
Вопрос о сущности и принципах строя, господствующего в хозяйственной жизни, стоит в центре задач экономических наук. Это вытекает непосредственно из природы предмета этих наук – хозяйственной жизни. Она составляет часть культурного существования человека, или, определяя точнее, общественного существования человека. Она охватывает все те явления, которые порождаются заботой человека о поддержке существования.
Обобщая, заботой о поддержке существования мы можем назвать все виды деятельности, которую должно проявить каждое живое существо для того, чтобы добыть себе необходимые для восполнения своего индивидуального существования продукты природы.
Мы называем заботу о поддержке существования, проявляемую человеком, добыванием вещественных благ, или хозяйством. Она составляет содержание хозяйственной жизни и, как деятельность разумного существа, включает следующие составные части:
1. Осмысленность. Хозяйственная деятельность, как всякая человеческая деятельность, относится к категории целесообразности. Мы понимаем хозяйственную деятельность, как выявление разумной воли; хозяйственные построения, – как установления разумного отношения (как бы оно ни было «иррационально» в объективной оценке). Содержание всей доказуемой осмысленности в хозяйственной деятельности я называю хозяйственным смыслом или духом хозяйственной жизни. Он становится душой субъективных целепоставлений и максимов, которыми руководствуются отдельные хозяйственные субъекты.
2. Всякая хозяйственная деятельность есть «воздействующая» деятельность и, так как человек соответственно своей природе живет в обществе, она является деятельностью в среде многих людей. Но как только разумная деятельность протекает среди многих людей, то лежащий в ее основании (субъективный) план требует объективирования, благодаря которому только он и становится руководящим для многих. Объективированный же план мы называем порядком. Упорядоченность есть, поэтому, вторая составная часть хозяйствования. Мы можем обозначить ее как форму хозяйственной жизни.
3. Так как в хозяйстве вопрос идет о создании вещественных благ, то человек должен применить средства к преобразованию предметов внешней природы соответственно своей потребности. Это средство или этот прием мы называем техникой. Она составляет как бы материю хозяйственного процесса.
Например, бумагопрядение есть процесс, предшествующий хозяйственной жизни. К нему относятся: цель, намеченная хозяйственным субъектом; максимы, определяющие его условия; является ли целью денежный доход, или удовлетворение потребностей; поставлено ли предприятие рационально или традиционно и т. д. Далее, к нему относятся сношения с рабочими и заказчиками, которые осуществляются согласно с правилами, вытекающими из порядка, установленного для хозяйственного субъекта. К нему же относится и весь процесс самого бумагопрядения: приготовление сырья, обработка сырья машинами или посредством ручных приспособлений, упаковка и отправка готового продукта и т. д.
Ясно, что при таком понимании не имеет смысла противопоставление хозяйства технике. Хозяйство и техника лежат в двух различных плоскостях. Хозяйство – это область культуры, техника – это прием. Не существует mundus technicus рядом с mundus oeconomicus. Кто говорит о хозяйстве и технике, противополагая их друг другу, употребляет слово «хозяйство» в ином смысле, чем это делается здесь, – именно в смысле определенного отношения. В этом значении действительно можно противопоставить понятие «хозяйство» понятию «техника»: существует специфически «хозяйственное» и специфически «техническое» отношение, которое можно обозначить (по удачной формулировке А. Фойта), как выбор цели при данных средствах, с одной стороны, и выбор средств при данной цели – с другой. Следует лишь отдавать себе отчет, что этот различный подход возможен во всякой области человеческой деятельности. Осужденный на смерть, в романе Достоевского, который раздумывает о том, как ему целесообразнее использовать последние, еще остающиеся ему пять минут жизни, мыслит и действует «хозяйственно». Напротив, жизнеописание Казановы представляет собой в главных частях трактат о (любовной) технике.
«Строй» хозяйственной жизни складывается с трех различных сторон, в трояко определяемом смысле: дважды в реальном и третий раз в идеальном. Три инстанции, конституирующие строй, это: а) больший союз, в котором протекает хозяйство. Строй, устанавливаемый союзом, мы назовем регулированием; б) хозяйственный субъект. Строй, создаваемый им, может именоваться организацией; в) наука, которая устанавливает порядок явлений хозяйственной жизни в умах, как мы выразимся, путем систематизации.
Прежде всего мы попытаемся понять эти три вида строя в основных положениях их сущности.
А. Регулирование хозяйственной жизни
Мы видели, что всякая хозяйственная жизнь протекает в пределах строя, регулирующего хозяйственное положение отдельных единиц. Сущность всех установлений или норм, определяющих положение хозяйственных лиц, мы называем хозяйственным строем. Хозяйственный строй определяет в подробностях следующие положения действительности:
– кому принадлежит инициатива хозяйственных действий, т. е. кто является в хозяйственном устройстве хозяйственным субъектом;
– может ли хозяйственный субъект быть собственником хозяйственных благ; если да, то каких и в какой форме;
– в какого рода отношения к другим лицам может вступить хозяйственный субъект, могут ли это быть формы зависимости одного от другого и какого рода эти формы;
– связаны ли хозяйствующие лица между собой договором или иным образом;
– выполняется ли работа в хозяйстве «свободными» или «несвободными»; – в каких формах созданные блага идут на потребление;
– на каких основаниях происходит распределение общественного дохода; – в каких формах заключаются сделки и т. п.
Нормы, устанавливающие положение отдельных лиц, могут быть очень разнородного происхождениям, тем самым, различной сущности. Сообразно с этим, мы отличаем внутри хозяйственного строя следующие главные составные части:
1. Правовой строй. Он охватывает все принудительные нормы, за выполнением которых следит особый аппарат принуждения, и обычно (не всегда) устанавливается государством.
2. Условный строй. Он заключает в себе те положения, исполнение которых также желательно инстанции, устанавливающей хозяйственный строй, но он становится обязательным лишь через простое согласие или несогласие внутри определенного круга лиц, среди которого совершается действие. («Психическое принуждение»; в известных случаях совершается под угрозой имущественного или иного хозяйственного урона.)
Сюда относятся, например, биржевые постановления (поскольку они не покоятся на законах), договоры картелей и подобных объединений, соглашения между различными нациями, которые собственно не имеют характера международного права.
3. Нравственный строй. Он устанавливает (по М. Веберу) «однородное отношение, которое удерживается в обычной колее только по привычке и благодаря нерефлектированному подражанию».
К хозяйственному нравственному строю относятся, например, торговые обычаи (поскольку они еще не сделались «обычным правом»), основы коммерческого ведения дел и пр.
Ясно, что в определенном хозяйственном строе господствует определенный «дух», который получается в результате выполнения определенных основоположений, определенного правового воззрения. Поскольку этот дух внедряется в хозяйственный строй правоустанавливающей властью, мы можем говорить об определенной политико-экономической системе, в которой мы мысленно найдем единство разнообразных частичных положений хозяйственного правового строя. В последующем изложении мы стремимся постичь главнейшие типы этих политико-экономических систем в их основных особенностях.
Б. Организация хозяйственной жизни
Под организацией мы разумеем сознательный и планомерный замысел, которым люди объединяются для общей согласной деятельности. Под организованностью мы понимаем либо это явление организации, либо его результаты. Постоянная организация хозяйственной (как всякой общественной) работы происходит в заведениях.
Когда ранним утром мы идем по улицам города, мы видим тысячи людей, спешащих к одной цели. Один идет к своему месту у машины, другой – к конторскому стулу; этот в аудиторию высшей школы, тот – в казарму; кто – в редакцию газеты, кто – на станцию городской железной дороги и т. д. Час спустя все работающие люди исчезли с улицы, остались лишь посыльные или метельщики улиц; но и они заняты планомерно. Куда шли все эти люди? Ответ: в заведение, в котором они сейчас исполняют свою работу. Что такое заведение?
Заведение — это учреждение, организованное в целях продолжительного занятия трудом. В этом определении понятия заключается следующее:
1. Указание на то, что деятельность осуществляется в заведении. Занятие трудом, которое, как уже сказано, может преследовать также иные цели, кроме хозяйственных.
2. Подчеркивание длительности; занятие трудом является продолжительным. Если дело идет о проявлении кратковременной деятельности, мы не говорим о заведении.
3. Выявление планомерности, упорядоченности: речь идет об устроенности.
Если человек работает один, ему нужен для своей работы только (субъективный) план. Но даже рабочий-одиночка, который исполняет постоянную работу, сам устанавливает правила, которыми он руководствуется в своей работе, как неким объективным порядком. Но объективирование плана путем превращения его в определенный порядок становится необходимостью, если несколько лиц соединяют свою работу для общей деятельности. Для того чтобы позже деятельность одного человека планомерно вошла в общую работу, она должна быть с самого начала направлена в надлежащее место, согласована во времени и приведена к тому же виду, что и работа всех других людей. Таким образом устанавливается порядок заведения. Он может подразумеваться, быть указанным словесно, быть писанным, напечатанным, он может быть принят по безмолвному соглашению или определенно предписан, он может быть автономным или гетерономным для отдельных органов трудового процесса – это безразлично; достаточно того, что он существует.
Общая задача распорядка заведения состоит в целесообразном сочетании отдельных факторов производства в одно целое путем их правильного распределения во времени и пространстве. В частности, распорядок заведения распространяется на следующие пункты:
а) Подготовка трудового процесса: сюда относятся постановления о найме, назначении и увольнении рабочих как в количественном, так и в качественном отношении, право располагать помещением, необходимым для производства, а также нужными средствами производства.
б) Устройство трудового процесса, т. е. установление места и времени (где и когда должна происходить работа).
в) Осуществление трудового процесса, т. е. забота о действительном проведении намеченного плана, о том, чтобы трудовой процесс протекал соответственно предписанию.
Порядок организации на предприятиях отличается от ранее описанного порядка, установленного регулированием, тем, что он является делом самих хозяйствующих субъектов. Но он сам коренится в хозяйственном строе и им определяется.
В то время как хозяйственный строй содержит в себе лишь возможность хозяйственной деятельности, эта последняя сама проявляется в организации заведения. В то время как хозяйственный строй лишь общая рамка, в которую укладываются хозяйственные действия, каждое заведение – живое воплощение хозяйственного плана. Существует один хозяйственный строй, но бесчисленное количество заведений внутри этого хозяйственного строя.
Много раз обсуждался спорный вопрос: каков критерий для определения заведения как единицы. Является ли большой универсальный магазин одним заведением или он охватывает несколько заведений, по числу отделений? Вопрос, ответ на который прежде всего имеет большое значение для статистиков, до сих пор не получил еще разрешения, которое бы всех удовлетворило. Я считаю лучшим признаком единства заведения – единство порядка заведения.
Во второй главе мы точно познакомимся с принципами, различными формами и особенностями устройства заведения в рамках капиталистической хозяйственной системы.
В. Систематизация хозяйственной жизни
Недисциплинированная мысль часто смешивает различные возможности установления порядка в хозяйственной жизни и недостаточно точно различает реальные и идеальные явления порядка. Более того, следует всегда иметь в виду, что принципиальные основы строя – будь то таможенная пошлина или правила внутреннего распорядка на фабрике – по существу отличны от таких, как народное хозяйство или капитализм; что первые устанавливают порядок в действительности, вторые – в умах. Об этих идеальных методах порядка речь еще впереди.
Выше, пользуясь идеей хозяйства, мы отграничили хозяйственную жизнь, как область культурной жизни. Идея хозяйства – логическое понятие вне времени и пространства. Но «хозяйство» в смысле хозяйственной жизни – комплекс явлений действительности, связанный во времени и пространстве. Всякая культура, тем самым и всякое хозяйство, если она действительна – история. Таким образом, идея хозяйства постоянно конкретизируется в определенных исторических явлениях. Как не существует in abstracto (кроме, как в идее) ни религии, ни искусства, ни языка, ни государства, а лишь всегда определенная религия, определенное искусство, определенный язык, определенное государство, точно так же не существует in abstracto хозяйства, но всегда лишь совершенно определенного рода, исторически особое хозяйство.
Таким образом, задача всех наук о культуре, – найти средства и пути к познанию изучаемых ими явлений культуры в их исторической особенности. Определенная область культуры становится как бы зрелой для изучения тем, что научаются, путем выявления ее исторической конкретности, определять ее место в истории и отличать в присущей ей своеобразности от других конкретных форм этой же идеи культуры. Это достигается также с помощью идеи, внесенной в явление действительности, но в этом случае она призвана выполнять функцию не разграничительную, а формирующую.
Так, например, языкознание пользуется идеей внутренней формы языка, наука о религии – идеей догмы, искусствознание – идеей стиля, чтобы определить исторические особенности изучаемой ими данной области культуры.
Так и экономическая наука нуждается в подобной формирующей идее, с помощью которой она могла бы располагать в системы свой материал. Значение этой идеи в том, чтобы хозяйственную жизнь известного времени определить в ее основных особенностях, отличить ее от строения хозяйства в другие хозяйственные эпохи и таким образом разграничить большие исторические периоды в человеческом хозяйстве.
Эта идея стиля в экономической науке (как мы пока выразимся, опираясь на терминологию искусствоведения) должна, очевидно, пытаться охватить хозяйственную жизнь в целом, должна быть в состоянии определить дух, форму и строй в их своеобразии, она таким образом обширнее, чем (практические) идеи порядка в хозяйственном и производственном строе. Но тем самым определяется последовательность, в какой мы должны рассматривать различные идеи порядка в дальнейшем изложении.
Ясно, что историческая последовательность, в какой проявляются и применяются три различаемых нами идеи строя, та же, в какой мы ее рассматриваем в нашем обзоре, с тем ограничением, что начало регулирования и организации хозяйственной жизни наступает одновременно и неотделимо одно от другого. Хозяйственная жизнь немыслима без хозяйственного производственного порядка, с которым и через который она строится, который тем самым оказывает воздействие с самого начала. Лишь много позже просыпается теоретическая потребность расположить в порядке в области мысли материал хозяйственной жизни; следовательно, систематизирование, как упорядочивающий принцип, выступает много позже. И все-таки мы вынуждены в дальнейшем изложении перевернуть последовательность, в каковой будут рассматриваться три принципа строя. На первое место мы должны будем поставить изложение научной систематики, именно потому, что (теоретически) правильный взгляд на существо двух других принципов строя мы установим лишь после того, как весь свой материал – хозяйственную жизнь – расположим в систематическом порядке.
Самое изложение должно оправдать этот прием.
Литература. Так как проблема строя хозяйственной жизни в таком виде, как мы это делаем, еще не ставилась, то и не существует общей литературы по этому вопросу или пришлось бы отнести сюда всю методологическую литературу общефилософского и специально политико-экономического характера. См. резюмируемую статью «Наука о народном хозяйстве» («Volkswirschaftslehre») в «Handwörterbuch der Staatswissenschaften» (автор до 3-го изд. Г. Шмоллер).
Ср. также: Штаммлер. Хозяйство и право. Цюрих, 1896; Вебер М. Хозяйство и государство, 1922, «Grundriss der Socialökonomik». T. III, особенно глава V.
Глава первая
Систематизация хозяйственной жизни
I. Попытки систематизации до настоящего времени
С самого начала наука о хозяйстве естественным образом (хотя для отдельных исследователей зачастую и бессознательно) искала принцип, который давал бы возможность внести порядок в фактический материал. В последующем я излагаю главные попытки внести систему в хозяйственные явления.
1. Систематизация по формальным принципам
Излюбленная идея, с помощью которой надеялись построить науку о хозяйстве, – это идея народного хозяйства. Да, можно сказать, что еще в настоящее время эта идея (по крайней мере, в представлении отдельных исследователей) господствует в научном экономическом мышлении, и именно в Германии, где привыкли обозначать общую науку о хозяйственной жизни, если не как политическую экономию, то все еще как национальную экономию или как науку о народном хозяйстве.
В доказательство привожу некоторые места из наших наиболее известных руководств, по рассмотрении которых будет ясно, какое значение приписывается понятию народного хозяйства для установления системы.
Адольф Вагнер. Основы политической экономии. § 100:
«Эта дисциплина (политическая экономия) изучает хозяйственные явления, следовательно, проявления деятельности человека, как эти явления складываются в соотношении и из соотношения хозяйств между собой и образуют целое или соответствующую систему, покоящуюся на разделении труда и перемещении благ (сношения) между отдельными хозяйствами. Это «целое», эта «система», как таковая, и есть то, что мы называем «народным хозяйством». Поэтому оно представляет собой, так сказать, «общественную систему человеческого хозяйства» (Шеффле), мыслимую, как целое, отграниченное от других, с ним однородных. Народное хозяйство – своеобразный комплекс хозяйственных явлений, коллективное явление (Менгер)».
Густав Шмоллер хочет в своем очерке представить «общее учение» о «народном хозяйстве». Оно для него «реальное целое», т. е. связная совокупность, части которой находятся в живом взаимодействии и в которой целое, как таковое, имеет доказуемое влияние; совокупность, остающаяся в течение лет и десятилетий одной и той же в своей сущности, в своих индивидуальных основах, несмотря на вечное изменение в частях; совокупность, представляющаяся нам, поскольку она меняется, развивающимся телом. Никогда тысячи единичных хозяйств, принадлежащих различным государствам, не представляются и не берутся, как народное хозяйство. Мы говорим о народном хозяйстве лишь там, где люди одной и той же расы и с одним языком, связанные общими чувствами и идеями, нравами и правовым порядком, имеют в то же время общенациональные хозяйственные установления и связаны общей системой сообщения и живыми отношениями обмена (Основы общего учения о народном хозяйстве. § 1, З).
Филиппович. Основания политической экономии. § 12, 16. «Наука», которую он излагает, есть «наука о народном хозяйстве». Он определяет ее следующими понятиями: «Хозяйственные единицы связаны между собой в различных отношениях, и потому хозяйственное поведение отдельных людей определяется не одними только условиями, создающимися в их собственных хозяйствах. Наоборот, между явлениями в отдельном хозяйстве и явлениями во всех других хозяйствах, связанных с ним посредственно или непосредственно, происходит постоянное взаимодействие…». «Эта длительная по времени и месту связь хозяйственных единиц… бессознательно проистекает из явлений и интересов самих людей… Поэтому она обозначается не только как организация, но и как организм. Как правило, организм, о котором идет речь, является организмом целого народа, имеющего государственную организацию и благодаря историческим данным и культурному развитию – также сознание своего единства. Мы называем народным хозяйством связанную во времени и пространстве хозяйственную жизнь членов одного народа, если мы рассматриваем ее как самостоятельное единство, т. е. как организм, в упомянутом смысле, хозяйственных единиц, связанных друг с другом сношениями».
Нет сомнения, что идея народного хозяйства действительно чрезвычайно плодотворна, даже необходима для научно-экономического понимания. И следует лишь пожалеть, что «учение о народном хозяйстве» представляет столь мало развитую отрасль нашей науки. При ближайшем рассмотрении оказывается, что большинство научно-экономических авторов, хотя и считают чем-то само собой разумеющимся, что они занимаются «наукой о народном хозяйстве», почему они и ставят, как я показал на нескольких примерах, в начале систем своих учений понятие «народного хозяйства», – тем не менее, развивая эти системы, они высказывают все, что угодно, только не народно-хозяйственные соображения. Ибо все категории, которые обсуждаются в «системах учения о народном хозяйстве», в большей части не имеют ничего общего с «народным хозяйством». В них фигурируют понятия: «рынок, деньги, кредит; предприятие; конъюнктура, кризисы; заработная плата, земельная рента; процент на капитал и т. д.». Но даже в общих главах о производстве и распределении мы в самых редких случаях встречаем действительно народно-хозяйственную точку зрения, которая серьезно считается с идеей «народно-хозяйственного организма». От того, что имеют в виду меркантилисты, что пытался продолжать Франц Лист, от «учения о народном хозяйстве», мы имеем в настоящее время лишь несколько незначительных ростков. Напротив, политическая экономия соорудила свое здание на совершенно ином основании, использовала для создания своей системы совсем иные идеи, нежели идеи народного хозяйства.
Можно было бы возразить, что это повредило нашей науке, что она, таким образом, уклонилась от настоящего пути, дала себя увлечь ложным идеям, а «народное хозяйство» все же истинная идея, с помощью которой должна быть возведена система.
Это возражение ослабляется соображением о том, что идея народного хозяйства не может служить истинным основанием для образования системы, потому что она сама по себе совершенно пуста. Правда, существует плодотворная народно-хозяйственная точка зрения – рабочая идея организма, в существе своем предложенная уже Кантом, но то, что представляет собой идея народного хозяйства, все еще только точка зрения, все еще только рабочая идея. Какого рода этот организм, который я усматриваю в народном хозяйстве, этого именно само понятие не выражает. И так же, как абстрактное понятие «организма» не дает зоологу возможности понимать, пока он не знает, что он имеет перед собой – млекопитающееся или насекомое – так и для политэконома хозяйственный мир остается непонятным, пока он не познал его внутренней сущности. О ней же понятие народного хозяйства не говорит, очевидно, ничего. Представление об «общественном соединении единичных хозяйств внутри народного целого» оставляет для нас совершенно неясным, какого рода эта связь, а это-то именно и важно узнать.
А между тем, как мы увидим, существует очень много возможностей таких соединений, и «народное хозяйство» может базироваться на основе ремесленного строя, равно как на основе строя капиталистического или социалистического. И как раз то, чего мы требуем от идеи, определяющей систему, чтобы она сделала для нас ясной историческую особенность данной хозяйственной жизни и дала бы нам возможность поставить на надлежащее место в истории некоторое действительное положение хозяйства, – как раз этого идея народного хозяйства сделать не может. Она – рудиментарный член, сохранившийся от того представления о существе хозяйства, которое мы в настоящее время уже преодолели: представления об ordre naturel, естественном порядке хозяйственной жизни, который, понятно, может быть только один. Эта метафизическая предпосылка лежала в основе учения классиков. Потому-то она и могла применять понятие «народное хозяйство», которое было для нее не чем иным, как выражением единственного проявления хозяйственных отношений, и которое она поэтому невольно наполняла содержанием капиталистического хозяйственного строя, что все еще бессознательно делают теперешние «учителя народного хозяйства». Но если вглядеться в отношение и осознать ограниченность точки зрения, при которой понятие народного хозяйства ставилось в центр научного изучения хозяйства, то нельзя не сомневаться в недостаточности этого понятия и невозможности для него стать высшей систематизирующей идеей нашей науки. И я еще раз определенно отмечаю, что эта критика нисколько не умаляет значения этого понятия, как плодотворной и необходимой рабочей идеи.
Рядом с идеей народного хозяйства с недавнего времени все чаще появляются два других понятия, с помощью которых предполагается завершить систему хозяйственных отношений – понятие частного хозяйства и понятие мирового хозяйства.
Особые заслуги в разработке этой системы, образующей триаду: частное хозяйство – народное хозяйство – мировое хозяйство, приобрел Бернгард Гармс (Harms). «Так как мировое хозяйство не есть вещь в себе, но теснейшим образом связано с народным хозяйством, а то и другое сводится к единичному хозяйству, то и исследование должно исходить из последнего, чтобы потом через народное хозяйство прийти к хозяйству мировому» (Народное и мировое хозяйство. 1912. § 89).
Далее он определяет: «Единоличное хозяйство — это организация для добывания (сохранения) и потребления вещественных благ, руководимая хозяйствующим субъектом» (Там же. С. 94).
Народное хозяйство есть совокупное понятие отношений и их взаимодействие между отдельными хозяйствами, ставших возможными благодаря свободе сношений и условиям техники передвижений народа, организованного в государство, основанных на однородных правовых нормах и поощряемых политико-экономическими мероприятиями.
Мировое хозяйство — это совокупное понятие соотношений между отдельными хозяйствами земного шара, ставших возможными благодаря высокоразвитым путям сообщения, регулируемых и поощряемых государственными международными договорами (Там же. С. 106).
Против этого тройного расчленения хозяйственных явлений следует, прежде всего, возразить, что оно логически неприемлемо, так как эти три понятия не лежат в одной плоскости: в то время как «частное хозяйство» представляет собой эмпирическую реальность, «народное хозяйство» и «мировое хозяйство» являются чисто научным сочетанием разрозненных элементов в фиктивные единства. К этому может быть прибавлено, что категории «народное хозяйство» и «мировое хозяйство» имеют при этом еще совершенно различный смысл и познавательную ценность. Но, прежде всего, сомнения, на которые я обратил внимание по поводу применения понятия «народное хозяйство», как высшей системообразующей идеи экономической науки, остаются и увеличиваются по отношению к двум другим смежным понятиям. Как не имеет содержания понятие «народное хозяйство», хотя оно иногда непозволительным образом наполняется некоторым содержанием (как, например, указание на хозяйственно-связующие отношения лишь ввиду возникающего затруднения, но при этом уже делается заимствование у другого понятия, об употреблении которого теоретики народного хозяйства не отдают себе отчета), также совершенно бессодержательны и понятия «частное хозяйство» и «мировое хозяйство», покуда не будет определено каким-нибудь образом, в какой хозяйственной связи должны быть расположены «частное хозяйство» и «мировое хозяйство».
Следующие, еще подлежащие обсуждению, попытки систематизации хозяйственных явлений избежали ошибки, которую я, главным образом, и подверг порицанию в только что проанализированной схеме. Они стараются определить различные способы хозяйства по содержанию.
2. Систематизация по «состоянию производства»
С давних времен делались попытки распределить в нашем сознании многообразие хозяйственной жизни по типам, классифицируя их по господствовавшим в известные периоды времени или у отдельных народов направлениям в производстве. Можно даже сказать, что это и есть древнейшая форма систематизации, так как мы находим ее применение уже у Аристотеля. В своей «Политике» (I, 3) он излагает следующее: различные виды жизненного строя, при которых исполняется естественная работа, таковы: жизнь кочевников, землепашцев, разбойников, рыболовов и охотников, – им он противопоставляет затем жизнь, направленную на приобретение денежного дохода.
Позднее, в социологической литературе XVIII в., эта классификация становится излюбленной: народы охотников, пастухов и земледельцев представляются как предварительная ступень к «цивилизованным» народам, у которых промышленность и торговля достигают полного развития. Например, в исследованиях А. Смита о военном деле, о воспитании и налоговом деле это подразделение играет большую роль (см., например: Смит А. «Богатство народов». Кн. III. Гл. 1, 3, 4 и кн. V. Гл. 1).
В Германии первым применил эту схему подразделения Фридрих Лист, который расширил ее в следующую пятичленность: 1) ступень дикости; 2) пастушество; 3) земледельческая ступень; 4) земледельческо-промышленная ступень; 5) земледельческо-промышленно-торговая ступень.
Полное развитие получил этот прием классификации у Густава Шенберга в его «Руководстве к политической экономии» (3-е изд. 1890 г. С. 27 и сл.).
Шенберг обозначает отличительный признак, которым он пользуется для классификации как «состояния производства», и различает шесть типов: 1) народ охотников, 2) народ рыболовов, 3) народ пастухов или кочевников, 4) оседлый народ чистых земледельцев, 5) промышленный и торговый народ, 6) индустриальный народ. В основе он характеризует отдельные типы с точки зрения того, «в каком отношении, в какой мере и в какой степени участвовали в создании благ каждый из трех факторов производства – работа, природа и капитал (т. е. материальное средство производства, созданное только людьми)».
В двух первых типах «природа господствует над производством и потреблением. Она одна производит и исключительно средства питания человека. Хозяйственная деятельность человека изолирована. Совместная органическая деятельность, подразделение людей на различные классы по роду занятий, обмен – еще не имеют места». Все имеют одинаковое занятие, исполняют однородную работу (мужская работа, женская работа? – В. 3.). Частное имущество состоит из движимости; совместное, общественное имущество состоит из участков для охоты (рыболовства), защищается родом от чужих родов. Но правовой институт собственности отсутствует.
У пастушеского или кочевого народа «скотоводство является главной отраслью производства и самым существенным источником пропитания… их главная деятельность уже не такая сугубо оккупаторская, как на первой ступени. Скотовод уже не предоставляет исключительно одной природе производить средства для своего пропитания.
Так как скот в стадах, как средство производства, захваченное человеком или созданное при его содействии, является капиталом, то на этой ступени хозяйства капитал также становится существенным фактором производства и самостоятельным источником дохода…
В стадах заключается теперь также возможность к образованию большего и приносящего доход имущества… Возможность образования имущества ведет также к имущественным различиям. Появляется разница между имущими и неимущими, между богатыми, состоятельными и бедными. Возможность разнообразной продуктивной деятельности отдельных единиц и безопасного экономического использования рабочей силы несвободных создает (!) разделение между работодателями и работниками, – между свободными и несвободными… В этом хозяйстве рабство возможно… а потому… оно часто имеется налицо. Разница в имущественном и в остальном хозяйственном положении и занимаемом месте создает здесь, как и всегда, другие социальные и политические классовые различия… Хозяйственное существование пастушеских народов уже значительно лучше. Главный источник пропитания становится правильнее и обеспеченнее… Но производство еще изолировано, ограничено потребностями хозяйства семьи. Разделение на различные самостоятельные классы по доходу, производство и правильный обмен меновыми благами обычно отсутствуют… Род хозяйства допускает большие объединения людей… Экономическим успехам соответствуют также успехи в праве (институт собственности, наследственное право, правовая защита, уголовное право и т. д.), в социальных отношениях и вообще в духовной жизни».
Состояние оседлого чисто земледельческого народа отличается тем, что люди стали оседлыми, и к скотоводству прибавилось хлебопашество, как главная отрасль производства и главный источник дохода. «С переходом к земледелию совершается важное изменение производства и всего хозяйственного положения людей… В своем собственном пропитании… они не зависят уже, как прежде, только от свободных даров природы, а сами устанавливают род продуктов земли и увеличивают их своей работой… С обработкой земли и длительным пребыванием в общине развиваются новые правовые отношения к земле». Хотя хозяйственные условия этих народов и различны, они все же обнаруживают следующие общие черты: большая и более разнообразная работа людей повышает удовлетворение материальных потребностей, делает более обеспеченным хозяйственное существование, уменьшает опасность перенаселения. Развитие поднимается, знание расширяется, нравы облагораживаются. Производство народа – по существу есть первобытное производство (производство сырья) с сельским хозяйством (хлебопашество, скотоводство) в качестве его главной отрасли; почти всегда это производство предметов непосредственного потребления в отдельных частных хозяйствах (изолированное производство)…
…Изготовление продуктов обмена и оплачиваемый обмен продуктов встречается лишь в виде исключения, но (!) очень часто к этим хозяйствам принадлежат также несвободные лица, рабочая сила которых, равным образом и имущество, используется господствующим классом в своих интересах…
…В хозяйствах наступает разделение труда по занятиям, производящее население расслаивается на разные классы по занятиям…
…Промышленная работа… первоначально – домашняя и побочная работа, а не самостоятельное профессиональное занятие: ее техника еще очень низка. Но с течением времени она почти повсюду развивается в самостоятельное профессиональное занятие… Появляются, как незначительная часть населения, ремесленники по профессии и ремесленные классы в различных отраслях промышленного труда… Но ремесло, только как исключение, – свободный источник дохода; в больших частных хозяйствах большинство ремесленников несвободны… работают на хозяина и для удовлетворения его хозяйственных потребностей… Свободной торговли, класса торговцев – не существует, и операции обмена, поскольку они вообще встречаются, – операции натурального обмена.
У народа промышленного и торгового существует, рядом с сельским и народным хозяйством и рыболовством, горное дело, промышленный труд в форме ремесла и торговля – самостоятельные профессиональные и доходные отрасли.
Рядом с сельскими округами, занимающимися преимущественно сельским и лесным хозяйством, существуют города как средоточия промысла и торговли. Население разделяется на сельское и городское… В городах тесно друг с другом живет и занимается хозяйством множество людей. Население… уже больше не производит всего, что оно потребляет в виде материальных благ. Состоя, главным образом, из торговцев и ремесленников, оно ограничивает по существу свое материальное производство созданием ремесленных продуктов и привлечением торговых товаров. Между городским и сельским населением развиваются правильные сношения для товарообмена, города становятся рынками… В области материальной производительности характерно, прежде всего, большее разделение труда. Это разделение труда, сопровождаемое дальнейшим разделением в отдельных предприятиях, особенно в ремесленных, ведет к большим техническим успехам. Ремесленные продукты становятся многочисленнее, разнообразнее, лучше и изготовляются с меньшими затратами. Но по существу продукт остается продуктом труда с простыми орудиями и инструментами. Торговля доставляет продукты других стран. Производство, бывшее до настоящего времени изолированным, становится в большой части общественным производством продуктов обмена, с постоянным сбытом последних. Также новым и характерным является публично-правовой институт особого блага – денег… Народное хозяйство становится денежным хозяйством… С этими деньгами, как с благом, обладающим абсолютной покупной силой, создается новый имущественный объект, новое средство производства, и так как они могут быть объектом оплачиваемой ссуды, – новый источник дохода. С введением денег появляется ссуда деньгами, заемный кредит в самых различных формах. Доходная работа становится во всех отраслях деятельностью также и лично-свободных людей. Но не всегда она – деятельность только свободных лиц.
…Всюду, вместе с более сложными хозяйственными отношениями, вместе с новыми учащающимися сношениями между ведущими хозяйство людьми, создается более сложное хозяйственное право… С изменившимся отношением производства и обмена складываются также новые имущественные отношения и специальный классовый строй… Работа, личность, личная заслуга и капитал становятся новыми элементами создания специальных классов… Новые имущественные классы, противопоставленные прежним, добиваются в общественной и политической жизни справедливого признания. Смягчаются, часто совсем уничтожаются, отношения личного господства.
Все эти отношения делают народное хозяйство ремесленных и торговых народов новой, самостоятельной и высшей формой хозяйственной жизни. Оно становится в большей степени основой справедливых и гуманных хозяйственных условий; вместе с этим народная жизнь становится культурной жизнью».
«Индустриальный народ достигает самой высокой ступени хозяйственного развития в истории. Это ступень, к которой в текущем столетии пришло большинство европейских народов и Соединенные Штаты Северной Америки». Характерны следующие моменты: «В народно-хозяйственном производстве индустрия, машинное производство, получает все большее применение и положение, господствующее над общим производством и путями сообщения, национальными и международными. Одновременно происходит полное преобразование хозяйственного организма во всех областях. Разделение труда и техника делают чрезвычайные успехи. Производство и потребление увеличиваются в огромных размерах, распределение, социальный классовый строй становятся в значительной мере иными и лучшими (!), народное хозяйство осуществляет в более высокой степени предпосылки хозяйственности и справедливости, гуманности, нравственности и становится основанием повышенной культурной жизни. Новая хозяйственная ступень – продукт высшего духовного развития народов с начала, так называемого, нового времени. Успехи в науках, в распространении всеобщего обучения, в познании и признании личных прав и нравственных обязанностей людей создали новый государственный строй. Государства становятся конституционными правовыми государствами с устремлением к дальнейшему развитию в культурные государства. Основаниями государственного порядка становятся свобода личности и равенство перед законом… Под влиянием новой экономической науки в области экономики каждый получает свободу деятельности, идущую очень далеко… Благотворный результат этой свободы увеличился еще одновременными большими успехами естественных и технических наук… Эти причины создали новое по существу положение технического процесса производства в области сельского хозяйства, промышленного труда, горного дела, совершенно новое дело транспорта, путей сообщения, страхования и кредита, совершенно иной способ сношений, особенно также мировых сношений. Рядом с увеличением производительности труда, капитал стал гораздо более значительным фактором народного хозяйства. Появилось бесчисленное количество новых видов предприятий, много новых профессиональных классов, и в предприятиях изменились во многих отношениях не только условия конкуренции и рынка, а с ними и вид производства, но и все экономическое и социальное положение многих предпринимателей. Крупное производство становится единственной возможной формой производства для многих предприятий и часто оттесняет мелкое и среднее производство, большие акционерные общества и другие товарищеские предприятия достигают еще неизвестного ранее значения. Становится в значительной степени иным положение многих классов наемных рабочих. Оно имеет много преимуществ, но и влечет за собой большую опасность (!). Одной из наиболее важных задач государства и общества становится защита рабочих от этой опасности, улучшение их положения, чтобы сделать его удовлетворительным, осуществление для них требований справедливости, гуманности и нравственности».
Я изложил более подробно суждения Шенберга, потому что в них содержится лучшее из всего, что было сказано об определении различных способов ведения хозяйства. Если все же они оказываются неудовлетворительными, то причина следующая: систематике Шенберга, дополненной подробным изображением «современного народного хозяйства», безусловно нельзя сделать упрека в бессодержательности. То, что Шенберг нам дает, это скорее полные жизни картины определенных хозяйственных и культурных условий. Но у него отсутствует как раз то, что наука и должна давать: порядок. Перечисленные Шенбергом существенные черты различных хозяйственных эпох совершенно обособленны и не имеют внутренней связи. Этим отдельным чертам недостает идейного единства для их сочетания в связную картину. Этот недостаток происходит из-за отсутствия системообразующей идеи, потому что так называемое «состояние производства» не есть такая идея.
Читатель, наверное, заметил, что при определении различных типов хозяйства под «состоянием производства» в каждом случае понимается иное. У народов охотничьих, пастушеских, земледельческих автор обозначает как «состояние производства» вполне определенный признак хозяйственной жизни – именно преобладающее направление производства, важнейшую отрасль пропитания. Нужно при этом заметить, что критерий различения хотя и ясен, но неправильно выбран. Нельзя рассматривать всю хозяйственную жизнь в ее особом своеобразии лишь как функцию этого признака. Если, как замечает Шенберг, рабство существует у пастушеских народов, как и у народов-хлебопашцев, то преобладающий род занятий не может быть определяющим для всего строения хозяйственной жизни. Но все-таки, как подразделительный критерий для примитивных видов хозяйства, понятие «состояния производства» еще имеет некоторый смысл. Он утрачивается совершенно по отношению к «высшим» типам хозяйственного устройства. Здесь он вообще расширяется в понятие «состояние хозяйственной жизни». Понятия «ремесленный народ», «торговый» или «промышленный народ» теперь определяются не по преобладающему направлению производства, ибо «производство» стало разносторонним, а по совершенно иным признакам: по правовому строю, образованию классов, разделению труда, по технике, распределению, величине предприятий и т. п., короче говоря, по всем существенным признакам, которые наблюдаются нами в «состоянии хозяйства». Но задача состоит как раз в том, чтобы связать эти отдельные черты в духовное единство и найти для этого идею. Это-то как раз здесь и упущено. Если «состояние производства» приравнивается к «состоянию хозяйственной жизни», то оно не может служить для систематизации этого «состояния хозяйственной жизни». Попытка Шенберга, которая, как мы видим, завершает старания многих видных исследователей хозяйства, должна быть признана неудавшейся.
3. Систематизация по «длине пути сбыта»
Карл Бюхер на основании значительного ряда предшествовавших работ создал систематику хозяйственной жизни, которая и в настоящее время пользуется в широких кругах, особенно среди историков, большим авторитетом и рассматривается как окончательное разрешение проблемы. Бюхер облегчил изложение (и критику) своего учения, предпослав своим рассуждениям недвусмысленный критерий, по которому должны различаться отдельные виды хозяйственной организации. В «Происхождении народного хозяйства» (1-е изд., 1893 г. С. 14) он пишет: «Если мы хотим постичь все это развитие с одной какой-нибудь точки зрения, – как и многие другие систематики хозяйственной жизни, Бюхер полагает, что, располагая различные типы в последовательности времени, он тем самым дает изображение исторического течения хозяйства человечества, – это может быть только точка зрения, вводящая нас в круг основных явлений народного хозяйства и в то же время вскрывающая организующий момент предыдущего хозяйственного строя». А это значит выявить отношение, в каком производство благ находится к их потреблению, или, точнее: длину пути, проходимого продуктами от производителя к потребителю. С этой точки зрения мы можем все хозяйственное развитие, по крайней мере у народов Центральной и Западной Европы, разделить на три периода.
1. Период замкнутого домашнего хозяйства (чистое производство для собственного потребления), при котором блага потребляются в том же хозяйстве, в котором они созданы.
2. Период городского хозяйства (производство на заказчика или период непосредственного обмена), при котором блага переходят непосредственно из хозяйства производящего в хозяйство потребляющее.
3. Период народного хозяйства (товарное производство, период обращения благ), при котором блага должны обычно пройти через ряд хозяйств раньше, чем они дошли до потребления.
Но и бюхеровская систематика слаба, хотя на первый взгляд и кажется основательной.
Если даже принять, что излюбленное Бюхером различие правильно, все же следует заметить, что этот признак длины пути сбыта совершенно не в состоянии характеризовать в целом состояние хозяйственной жизни. Он совершенно не вводит нас «в круг основных явлений народного хозяйства», а относится к сравнительно второстепенным обстоятельствам.
При всем том теория Бюхера ложна, т. е. находится в противоречии с действительностью: длина пути сбыта вовсе не различна в различаемых исторических строях хозяйства, так что, очевидно, она не может служить отличительным признаком. Уже ранее я писал об этом следующее:
«Мое возражение станет всего яснее, если я приведу несколько примеров: сукно средневекового городского суконщика, которое он продавал на рынках и ярмарках (или, как я еще прибавлю – торговцам), продукты мелкой железоделательной промышленности, серебро из рудников в Средние века, – все они проходили путь из производящего хозяйства в потребляющее не длиннее и не короче того пути, который те же продукты проходят в наше время от фабрики к портному или слесарю, или ювелиру, а все же явления тогдашние и теперешние принадлежат совершенно различным мирам. Путь сюртука, сапог и т. д. из современного капиталистического магазина в хозяйство потребителя ничуть не длиннее их пути в Средние века. Настоящим и чистым производством на заказ является Крупп и подобные ему предприятия, поставляющие на государство или коммуну; каждый современный паровозо– или вагоностроительный завод исполняют чистейшую «работу на заказ». Подобные явления не единичны в наше время; как Бюхер сам прекрасно знает, они представляют сильные тенденции развития. Разве наблюдаемое в разных областях исключение промежуточных звеньев, приближение потребителя к производителю, возвращает нас к организации средневекового городского хозяйства? Или «производство на заказ» разве не может относиться к совершенно разнородным периодам хозяйства? Хлеб, чтобы дойти до хозяйства потребителя, проходит путь совершенно одинаковой длины от пекаря-ремесленника из капиталистической хлебной фабрики, из пекарни потребительского общества и из военной пекарни: должны ли поэтому эти в корне различные хозяйственные организации рассматриваться как однородные? Но по схеме Бюхера не удается и построение современного менового хозяйства. Если бы мы вообразили социалистически организованное общество, в котором оставлена современная специализация труда, то для многих продуктов путь от производящего хозяйства к потребляющему был бы так же длинен, как и теперь: неужели же я не должен различать эти в корне различные строи только потому, что путь, проходимый продуктом до потребителя, – одинаков? На что Бюхер не мог бы даже возразить: в настоящее время продукт производится, как товар, в социалистическом обществе – нет. Потому что этим возражением он подтвердил бы только правильность нашей критики, так как, подчеркивая товарный характер производства, мы пользуемся совершенно иным критерием различения, чем объявленная Бюхером длина пути. Где бы ни коснуться бюхеровской теории – она не выдерживает критики».
По последнему затронутому пункту я хотел бы заметить еще следующее: в конце своего знаменитого доклада Бюхер действительно верно описывает различные хозяйственные системы и часто удачно выявляет их отличительные признаки. Но он, очевидно, совершенно не сознает, что тем самым (как мы это наблюдали и у Шенберга) он отказывается от своего положения, по которому критерием для создания системы должна быть длина пути сбыта. Ни одна из особенностей, которые он замечает в различных хозяйственных системах, – ни организация труда, ни функция денег, капитала, ни образование дохода и имущества, ни профессиональное деление, положение торговли, значение кредита и т. д., – ни одна из этих особенностей ничего общего не имеет с «длиной пути». Итак, мы спрашиваем далее: если она не является критерием различения, что же является им? Мы ведь все время ищем идею, дающую нам возможность связно охватить отдельные явления хозяйственной жизни. Бюхер не дает нам этой идеи: с одной стороны, он дает нам непригодный отличительный признак, а с другой – перечисляет отдельные признаки без внутренней связи. Систематика Бюхера еще менее пригодна, чем шенберговская.
В добавление упомяну еще об одной попытке систематизировать хозяйственную жизнь. Несмотря на то, что она представляет собой заблуждение, она еще и теперь пользуется успехом среди историков. Я имею в виду деление Бруно Гильдебранда на хозяйство натуральное, денежное и кредитное. Против этого трехчленного деления можно возразить то же, что против бюхеровской теории: будь она даже правильной, все же она выделяет только поверхностные явления, а не основные особенности различных хозяйственных систем. Но, сверх того, она еще и неверна. Выделять следует вовсе не противоположности – натуральное и денежное хозяйство, а самодовлеющее и меновое хозяйство. А денежное и кредитное хозяйство в свою очередь совсем не могут быть противопоставлены, как уже часто указывалось другими. «Трехчленное деление – пишет, например, Густав Кон своих «Основах» (§ 337), – не выдерживает критики уже потому, что оно упускает существенную функцию денег… именно функцию мерила ценности: эта функция не меняется от того, предоставляется ли при обороте кредит, или нет; действительная противоположность, которая намечается здесь, была бы: “наличное хозяйство” и “кредитное хозяйство”, в то время как в обоих случаях имеет место “денежное хозяйство”. Неверно даже, что “кредитный оборот”, как утверждается на основании того трехчленного деления, вместе с высшим развитием хозяйства все больше распространяется и оттесняет наличный оборот: напротив, передовое хозяйство все больше освобождает кредит от обмена и превращает предоставление кредита в особую сделку, которая дает покупателю возможность покупать за наличные. Скромное знакомство с современными деловыми сношениями в Англии, Америке и т. п. подтверждает это».
II. Идея хозяйственной системы
Идея, которая могла бы связать хозяйственные явления в систему, должна непосредственно исходить из идеи самого хозяйства. Она должна заключать в себе все черты, существенные для хозяйства, и должна связывать эти отдельные черты в единое целое. Но отнюдь не в их абстрактной логической форме, а в их конкретной исторической определенности.
Эти требования удовлетворяются идеей хозяйственной системы.
Я разумею под хозяйственной системой вид хозяйствования, представляющегося по смыслу единством, в составе которого каждая из основных частей хозяйства обнаруживает определенное устройство.
Мы помним, какие основные части входят в состав понятия хозяйства:
1. Дух (Geist). 2. Форма. 3. Техника.
Согласно с этим, мы можем определить понятие системы хозяйства точнее: это вид хозяйствования, понимаемого нами как духовное единство – 1) подчиненное определенному смыслу, 2) имеющее определенный строй и организацию и 3) применяющее определенную технику. Это понятие хозяйственной системы действительно удовлетворяет всем требованиям, которые мы должны предъявлять высшей системообразующей идее. Оно достаточно емко, чтобы включить в себя все стороны хозяйственной жизни, и потому выполняет более плодотворную работу, чем отдельные признаки, которые в прежних попытках систематизации должны были играть роль системообразующей идеи, но, естественно, могли характеризовать лишь отдельные стороны хозяйственной жизни. С другой стороны, оно достаточно определенно, чтобы удержать историческую конкретность хозяйственной жизни, и в своей системообразующей силе обнаруживает преимущества перед чисто формальными идеями, как идея народного хозяйства. Оно, наконец, достаточно обще, чтобы его можно было приложить ко всем мыслимым видам хозяйственного устройства, от самого примитивного до самого высокоразвитого.
Теоретически существует столько же хозяйственных систем, сколько мыслимых возможностей устройства хозяйственной жизни. Но эти возможности не беспредельны. Их границы определяются, с одной стороны, фактической невозможностью осуществить каждую из основных частей, из которых складывается хозяйство, с другой стороны – они ограничены тем, что все эти возможности осуществления не поддаются осмысленному сочетанию.
Ниже я даю обзор всех мыслимых возможностей осмысленного устройства хозяйства и надеюсь, что эта таблица замыкает круг этих возможностей. В ближайшем отделе мы сможем установить, что, во всяком случае, исторически существовавшие виды хозяйства представляются соединением отдельных возможных видов устройства, отмеченных в нашей таблице. Но и хозяйственные устройства будущего, поскольку они приблизительно соответствуют мечтам социалистов, коммунистов или анархистов, не имеют других возможностей осуществления, чем те, которые с внутренней необходимостью получаются от применения определенных основоположений, содержащихся в таблице. Здесь действует закономерность, присущая всем духовным отношениям человека. То, что мы назвали духом хозяйства или хозяйственным воззрением, исчерпывается следующими возможностями проявления. У людей может прежде всего быть два, в основе различных, отношения к цели хозяйственной жизни: они могут поставить себе целью или создание предметов потребления для себя или других, т. е. удовлетворение известной потребности, или могут усматривать свою задачу в том, чтобы заработать возможно больше денег, стремиться к «прибыли». В первом случае они руководствуются, как я называю, принципом удовлетворения потребности; во втором – принципом доходности или прибыли.
Уже Аристотель понял, что хозяйство человека колеблется между этими противоположностями.
Аристотель, как мы уже видели выше, приводит перечень образа жизни людей в различных положениях, при которых производится естественная работа и средства существования не приобретаются в обмен или покупкой. Это – образ жизни кочевников, хлебопашцев, разбойников, рыбаков и охотников. В другом месте (Политика, I, 6) он говорит, что в дальнейшем ходе истории развивается «естественный» обмен между отдельными хозяйствами, который покоится на уступке излишков и ничего не меняет в «естественном» хозяйстве. Но с этим «соседским обменом» появляются деньги, и они становятся стимулом к перемене способа хозяйствования, поскольку он определяется деньгами, и к постановке другой цели: руководствоваться вместо принципа удовлетворения потребностей – принципом доходности. Об этом он говорит следующее: «С тех пор, как вследствие потребности в обмене были созданы деньги, появился новый способ доходности – занятие крупной или мелкой торговлей. Эта торговля первоначально была очень примитивной (т. е. еще руководствовалась принципом удовлетворения потребностей, как я доказал для европейского Средневековья. – В. 3.), но затем техника ее так усовершенствовалась, что стало возможным принимать во внимание спрос и предложение и получать таким образом возможно большую прибыль». Абсурдно называть богатством обладание большими деньгами, ибо оно, как тому учит пример Мидаса, никого не может спасти от голода. Поэтому следует отличать естественное образование богатства и доход: «Est enim alia acquirenda ratio et divitiae secundum naturam».
Эта глубокая мысль Аристотеля устанавливает решающее отличие между обоими хозяйственными принципами: соответственно одному из них стремление направлено к точно ограниченной цели – к человеческому благосостоянию, соответственно другому – оно теряется в бесконечности. «Omnes… in infinitum augent, qui pecuniis student». Ho подобное стремление к бесконечному – безумно и предосудительно: «Ad finem… cuncta oportet tendere».
Странным образом этот глубокий взгляд Аристотеля на основную разницу между принципом удовлетворения потребностей и принципом доходности остался незамеченным в течение всех веков. Если бы он был, по крайней мере, известен, как мудрая мысль Аристотеля, то противодействие моим усилиям вновь добиться признания этой антитезы было бы менее упорным. Надо надеяться, что с настоящего времени этот взгляд станет прочной частью науки о хозяйственной жизни.
Другой пункт, относительно которого хозяйственное воззрение может сложиться по-разному, это образ действия при выборе средств. Само собой разумеется, что при начертании этой схемы не может быть речи о том, чтобы подробно перечислить все средства, так как число средств, которыми люди пользуются для достижения своих хозяйственных целей, – бесконечно. Важнее указать различные возможности в выборе средств. Их опять-таки два: традиционное и рациональное. Традиционно человек ведет хозяйство, если он пользуется унаследованными средствами хозяйствования лишь потому, что они им унаследованы. Это был обычный (исторический) способ, т. е. наиболее долгое время применявшийся хозяйствовавшим человеком: крестьянин впрягает своих волов, как он этому выучился у своего отца; ломовой извозчик ездит на двухколесной телеге потому, что он только ее и знает; ремесленник шьет сапоги так, как этому его обучил мастер; мелочной торговец устраивает свою лавку на том же месте, где она находилась в течение поколений, и предлагает те же предметы и тем же способом, как это делалось его предшественниками. Напротив того, рационально ведет хозяйство тот, кто взвешивает каждое средство, соображаясь с высшей целесообразностью, если он относится к унаследованным средствам критически и отвергает их, поскольку они, по его разумению, не соответствуют требованиям целесообразности.
Ясно, что указанное здесь отличие, которое резко отделяет прежнее хозяйство от «современного» – это только отличие субъективное. Противоположность между хозяйством традиционным и рациональным не предрешает степени достижения объективной рациональности, для которой требуется масштаб, лежащий вне пределов индивидуального решения того, кто ведет хозяйство, и чуждый субъективно намеченной цели.
Наконец, основные различия в хозяйственном воззрении происходят в зависимости от отношения отдельных лиц, участвующих в хозяйственной жизни, между собой. И здесь опять-таки это может быть выражено в двух видах – индивидуалистично или солидарно (употребляя это не совсем удачное выражение). Индивидуалистично или эгоистично отношение отдельных лиц друг к другу, если ими руководит исключительно собственный интерес, если они полагаются исключительно на собственную силу и знают только чувство личной ответственности. В этом случае хозяйственная деятельность покоится только на приложении собственных сил. Здесь возможно и религиозное основание. Тогда оно сопровождается поговоркой – на Бога надейся, а сам не плошай. Но индивидуалистически настроенный человек ни в коем случае не «помогает» другому, «во имя Божие он не делает того, что полезно другому». Но зато он и не рассчитывает на помощь других. Каждое хозяйственное действие покоится на принципе do ut des: сделанному одной стороной должно соответствовать сделанное другой.
Индивидуалистическому признаку противоположен принцип солидарности. Примыкая к нему, хозяйствующий человек чувствует себя не обособленным, а членом большой общины. Его деятельность определяется не только его личным интересом, но вместе с тем принимаются во внимание интересы остальных лиц и группы, к которой он принадлежит. Он чувствует себя ответственным также за других, и в соответствующем случае он ожидает для себя и заступничества других. Сознание солидарности может строиться на сознании долга и любви. В последнем случае мы говорим о принципе милосердия.
Основания, которые принимаются во внимание при определении формы, т. е. регулировании и организации хозяйства – следующие: хозяйственная жизнь может быть или связанной, или свободной. Это значит, что хозяйственное поведение людей может быть либо подчинено сверхиндивидуальным нормам, либо нормироваться общепризнанной личной или групповой властью. В первом случае мы говорим о хозяйственной нормативности, во втором – о хозяйственном натурализме. Само собой разумеется, что без какого-либо регулирования невозможна никакая хозяйственная жизнь. Но это регулирование может связать деятельность каждого в каждом случае законными или нравственными предписаниями, или же оно может запрещать только известные деяния, причем не запрещенное рассматривается как дозволенное.
В этом случае строй хозяйственной жизни будет или частнохозяйственный, или (в любой форме) – общественно-хозяйственный. Это значит: инициатива хозяйствования, «центр тяжести» хозяйственной жизни находится или в отдельных хозяйствах, – и тогда мы называем их руководителей хозяйствующими субъектами, – или в каких-нибудь коллективах (род, город, государство). Частнохозяйственный или общественно-хозяйственный строй (и организация) простирается или только на производство, или только на потребление, или же на обе сферы хозяйственной жизни.
Противоположность между хозяйством частным и хозяйством общественным не покрывается ранее указанным отличием между свободным и связанным хозяйством. Правда, общественное хозяйство будет всегда связанным, но частное хозяйство может равно входить в состав как свободного, так и связанного хозяйственного строя (последний случай, например, подходит к средневековому городскому хозяйству).
Значительная разница получается в хозяйственном устройстве в зависимости от того, носит ли на себе (устроенная как частнохозяйственная) хозяйственная жизнь печать аристократизма или демократизма. Аристократически организованным является хозяйство в том случае, когда в массе хозяйствующих людей хозяйствующие субъекты составляют меньшинство, большинство же состоит из хозяйственных объектов, т. е. из лиц, которые вынуждены подчиняться постановлениям немногих хозяйствующих субъектов, когда во главе отдельных хозяйственных союзов стоят лица, облеченные властью. Напротив, хозяйственное устройство демократично, если большинство (или все) лиц, участвующих в хозяйстве, состоит из хозяйствующих субъектов. Предпосылкой демократического хозяйственного устройства будет всегда децентрализация владения, для того, чтобы хозяйствующие субъекты могли распоряжаться необходимыми орудиями производства. Аристократическое хозяйственное устройство обладает различными возможностями. При нем обладание средствами производства может находиться в руках хозяйствующих субъектов или хозяйственных объектов (последнее имеет место в средневековом барщинном хозяйстве). Связь между хозяйствующими субъектами и хозяйственными объектами при аристократическом хозяйственном устройстве также устанавливается различным путем: путем подчинения или на основании свободного соглашения (по договору).
Различие между аристократическим и демократическим хозяйственным устройством соприкасается, но не покрывается разницей между крупным и мелким производством, с которой нам еще предстоит познакомиться: барщинное устройство или организация домашнего производства – типы аристократического хозяйства на основе мелкого производства; кооперативное хозяйство – это демократическая форма хозяйства при крупнопредпринимательской организации.
Хозяйственная жизнь большого числа хозяйствующих людей может быть замкнутой или свободной. Этим я хочу указать на разницу между хозяйственным устройством, при котором каждое из хозяйств выполняет все наличные виды труда, и таким, при котором разные виды хозяйственной деятельности осуществляются в разных хозяйствах, следовательно, на разницу между хозяйством не профессиональным и таким, в котором существуют определенные профессии. Можно также сказать, что в последнем господствует профессиональная специализация, или профессиональная дифференциация; в первом же ее нет.
Эта разница между замкнутым и свободным хозяйством опять-таки соприкасается с другой, не вполне ей соответствуя: именно, с разницей между хозяйством для удовлетворения потребностей и меновым хозяйством. Выше мы познакомились с принципом удовлетворения потребностей, как с возможным видом хозяйственных воззрений, и противопоставили ему принцип доходности. Здесь он появляется как принцип объективного регулирования и организации хозяйственной жизни, и ему противополагается принцип обмена. Это значит, что здесь этот принцип отличает хозяйственное устройство, при котором производство продуктов является в действительности производством продуктов потребления, потому ли, что целое производственное хозяйство есть одновременное и целое потребительное хозяйство, как в различных видах самодовлеющего хозяйства в собственном смысле слова, или потому, что больший производственный союз заготовляет продукты потребления для некоторого числа потребительских союзов, как это имело бы место в воображаемом социалистическом хозяйстве, или же, в настоящее время, в организованном кооперативном хозяйственном устройстве.
В противоположность этому мы обозначаем словами «меновое хозяйство» такое хозяйственное устройство, при котором блага создаются с самого начала для обмена на другие блага, следовательно, не как продукты потребления, а как продукты обмена (товары). При этом, однако, принцип удовлетворения потребностей может господствовать и в меновом хозяйстве, являясь выражением определенного хозяйственного воззрения. Этот случай мы можем наблюдать при рассмотрении ремесленного хозяйства.
Я говорил, что эти две противоположные группы: 1) замкнутое свободное хозяйственное устройство и 2) хозяйство для удовлетворения собственных потребностей – хозяйство меновое, – соприкасаются, не покрываясь. Очевидно, что профессиональная специализация является необходимой предпосылкой менового хозяйства; напротив того, хозяйство для удовлетворения потребностей может быть профессионально специализировавшимся, но это для него не составляет необходимости. Оно является, например, таким в форме расширенного самодовлеющего хозяйства (средневековое барщинное хозяйство) или в форме социалистического хозяйства; но уже иное в качестве первоначального самодовлеющего хозяйства.
В таком же отношении находится рассматриваемая нами здесь противоположенность в применении к упомянутому выше различию между натуральным и денежным хозяйством. Замкнутое самодовлеющее хозяйство будет всегда натуральным хозяйством. Свободное же хозяйство для удовлетворения собственных потребностей, как и меновое хозяйство, может быть или натуральным хозяйством, или денежным. Уже Аристотель знал, что меновое хозяйство возможно и без денег; современные теоретики социализма утверждают, что таково социалистическое хозяйство.
Наконец, форма хозяйственной жизни существенно определяется организацией производства.
Так как я буду подробно говорить об этом ниже, то здесь достаточно заметить, что предприятия могут строиться различным образом в самой основе, в зависимости оттого, получают ли они форму единичных предприятий (также и расширенные единичные предприятия) или форму предприятий– товариществ. (Форма хозяйственной жизни обусловливается в большей части хозяйственным строем. Поэтому мы встретим много точек соприкосновения в описанных выше явлениях с принципами проведения политико-экономических систем, о которых будет речь в третьей главе.)
Я полагаю, что таким образом замкнут круг возможностей, которые встречаются в хозяйственном устройстве (регулирование, организация). Я сознательно сосредоточил свое внимание только на форме производства и потребления и оставил в стороне различные возможности распределения (распределение натурально-нормативное, распределение по заслугам, по потребностям; установленные получки по долям). И именно потому, что способ распределения или совсем не имеет значения для осуществления хозяйственной системы, или с необходимостью вытекает из приложения известного хозяйственного принципа в связи с известной формой управления.
Остается исследовать, какие возможности осуществления обнаруживает материал хозяйственной жизни, приемы, применяемые при изготовлении и перемещении благ, одним словом – технику (экономическую).
Здесь, как и при систематизации хозяйственных принципов, оказываются три ряда противоположенностей: техника обоснована эмпирически или научно, в своем движении она стационарна или революционна и в проведении своем она органична или неорганична.
Техника покоится на опыте или на научном познании. На опыте зиждется эмпирическая техника, т. е. на личном опыте, который передается от мастера к мастеру, из рода в род путем столь же личного знания. С благодарностью принимается то, что природа несет трудящемуся человеку в своих непознанных силах. Эмпирической технике чуждо стремление проникнуть в тайны природы. Известно, какие приемы применить для прядения шерсти, для возведения мостов, для плавки железной руды – этим удовлетворяются. Считается особо счастливым даром небес, если случай укажет кому-нибудь прием, ведущий к цели скорее и совершеннее. Его принимают, берегут и передают потомкам, как получают в наследство клад, который дарится при жизни. Поэтому обучение может быть лишь обучением правилам: указание приемов, которые должны быть применены для достижения известного технического результата. При научном приеме место скромно горделивого «я умею» занимает дерзко вызывающее «я знаю». Я знаю, почему не гниют бревна моста, если находятся в воде; я знаю, почему вода следует за поршнем насоса, я знаю, почему плавится железо от струи воздуха, я знаю, я знаю, я знаю; это девиз научного приема. При нем уже ничто не делается потому, что мастер обладает личным умением, а потому, что каждый занимающийся этим делом знает законы, лежащие в основе технического процесса, и правильное следование им обеспечивает успех каждому. Если при эмпирическом способе работают по правилам, то при научном – по законам. Таким образом, техника становится в зависимости от теоретических естественных наук, успехи которых определяют пределы их собственных возможностей.
В близкой связи с противоположенностью между эмпирическими и научными приемами, благодаря частичной (но не простой) зависимости от них, находятся два следующих различия в основном виде техники.
Техника стационарна, если применяемые в ней приемы изменяются только через длинные промежутки времени – самое большее, в период одного поколения, – но и то лишь в редких случаях затрагивая ее основы. Она революционна, когда, наоборот, правилом является частое изменение приемов и притом в самых ее основах.
Техника действует органически, если она использует в своих целях живые организмы (растения, животных, людей) и органические процессы роста в природе; если она применяет в качестве материала продукты из мира растений и мира животных и берет, в качестве сил, животное и человека. К органической природе мы причисляем также и силы, доставляемые нам ветром и водой; когда, следовательно, процесс производства (и транспорта) протекает в области органической жизни. Понятие органического заключает в себе две противоположенности: механического (сделанного, искусственного, разумного) и анорганического (мертвого, неживого). Таким образом, неорганическая техника покоится или на механическом приеме, или на приеме анорганическом. Механическим является прием, поскольку производство (и транспорт) осуществляется не животными или людьми, а механизмами или химическими веществами, которыми человек только управляет, когда процесс производства автоматизирован. Прием анорганичен, когда мир благ строится из богатств мертвой природы, т. е. когда применяются анорганические материалы (руда, уголь, камни, газы, химические вещества) и используются анорганические силы (напряжение пара, электричество).
То, что еще может быть сказано о природе и значении техники, не относится сюда, так как мы имеем в виду только систематизацию хозяйственной жизни. Достаточно указать, что намеченные здесь отличия, исчерпывающие типы техники, коснулись противоположенностей, которые решающим образом влияют на устройство хозяйственной жизни.
Мы познакомимся с этим подробнее при рассмотрении отдельных экономических систем. В заключение я привожу здесь для наглядности схемы различных возможностей устройства хозяйственной жизни.
A. Дух (хозяйственное воззрение)
I. Принцип удовлетворения потребностей – принцип доходности.
II. Традиционализм – рационализм.
III. Солидарность – индивидуализм.
Б. Форма (регулирование и организация)
I. Связанность – свобода.
II. Частные хозяйства – общественное хозяйство.
III. Демократия – аристократия.
IV. Замкнутость – открытость.
V. Хозяйство для покрытия потребностей – меновое хозяйство.
VI. Индивидуальные предприятия – общественные предприятия.
B. Техника (приемы)
I. Эмпирическая – научная.
II. Стационарная – революционная.
III.Органическая – неорганическая (механическая, анорганическая).
III. Отдельные хозяйственные системы
Предлагая в дальнейшем обзоре продуманные сочетания различных возможностей хозяйственного устройства, я не имею при этом в виду глубокого систематизирования хозяйственной жизни: напротив, моя задача состоит лишь в том, чтобы выявить основные признаки, по которым мы узнаем единство известных хозяйственных систем. Я определяю главным образом хозяйственные системы историческим значением и попутно обращаю внимание на известные «социалистические» хозяйственные системы, представляющиеся нашему воображению в виде возможностей. Подробное изложение предлагаемого в следующем наброске читатель найдет в моих больших работах, особенно в «Современном капитализме».
Я разделяю этот отдел на три подотдела и дам в первом суммарный обзор некапиталистических хозяйственных систем, во втором – представлю несколько точнее капиталистическую хозяйственную систему и в третьем – раскрою связь между хозяйственными системами и историей.
1. Некапиталистические хозяйственные системы
Общими для всех некапиталистических хозяйственных систем являются две составные части: принцип удовлетворения потребностей в области хозяйственных воззрений и связанность в области регулирования. Во всех других пунктах они обнаруживают в отдельности и в группах отличия, ведущие в результате к пестрому разнообразию в их устройстве.
Мы можем различать хозяйственные системы докапиталистические и послекапиталистические; докапиталистические представляют собой или хозяйства самодовлеющие, или меновые хозяйства; хозяйства самодовлеющие покоятся на основании демократическом или аристократическом. Из демократических хозяйств мы рассмотрим точнее два типа: хозяйство первобытных родовых союзов и хозяйство деревенской общины; также два типа аристократического самодовлеющего хозяйства и затем докапиталистическое хозяйство: ремесло.
а) Ранние самодовлеющие хозяйства. Мы можем мысленно воссоздать хозяйство первобытных родовых союзов лишь по неполным остаткам его у диких народов. Мы должны предполагать, что при кочевом образе жизни и преимущественно захватническом хозяйстве оно имело сильно выраженные черты коммунизма. Во всяком случае, главные «средства производства» составляли общее достояние, и потребление тоже было в основе коммунистическим. Разделение труда происходит, в лучшем случае, лишь между мужчинами и женщинами. Все члены – равноправны. В хозяйственном воззрении господствуют, кроме принципа удовлетворения потребностей, традиционность и солидарность. Техника – эмпирична, стационарна, органична.
Больше мы знаем о хозяйстве деревенской общины. Это – хозяйство ставших оседлыми хлебопашцев, которые земли, находившиеся первоначально в общественном владении, разделили между отдельными крестьянскими семьями. Основная идея, на которой построено это хозяйство – это идея пропитания: размеры отдельного крестьянского хозяйства таковы, чтобы «пропитать своих людей», т. е. чтобы крестьянская семья могла использовать свою рабочую силу и заработать на свое содержание. Каждая семья получает в свое исключительное пользование земельный участок, соответствующий этим требованиям.
Нередко, после раздела отдельным семьям, исключаемая из него часть общей полевой площади остается как совокупное владение всей общины: общинная земля. Эта часть деревенского поля служит тогда основанием для общего хозяйства, чаще всего в виде пастбища для скота. Но и хозяйство на каждом наделе, перешедшем в частное владение, хотя и ведется отдельным крестьянином, руководствуется общим планом, устанавливаемым деревенскими старостами, причем доход идет отдельному крестьянину и потребление происходит в отдельном домохозяйстве. Таким образом, деревенское хозяйство представляет собой сочетание частного и общественного хозяйства. Как целое, деревенское общинное хозяйство в хозяйственном отношении автономно, т. е. удовлетворяет все свои потребности в своих собственных пределах. Этим обусловливается состав добываемых продуктов: это обычные средства питания, материалы для прядения, дерево, глина. Ремесленное производство также обеспечивается каждым крестьянским хозяйством. Постройка дома, приготовление одежды, инструментов, оружия и украшений, приготовление пищи – все это отрасли крестьянского самодовлеющего хозяйства. Поскольку крестьянин нуждается в железных орудиях, он и их изготовляет сам из железной руды. Где необходимо более сложное устройство, заботу о нем несет община. Так что в основе профессиональная специализация еще не существует. Изредка имеются лишь отдельные специальные работники – как кузнец, но и они включены в самодовлеющую общину, поскольку выполняют свои функции, подобно общественным чиновникам, за вознаграждение материальными благами.
Хозяйство определяется принципом удовлетворения потребностей, традиционализмом, солидарностью; техника, как и у первого типа, – эмпирическая, стационарная, органическая.
Аристократически организованные самодовлеющие хозяйства создаются тогда, когда один хозяйственный субъект обладает достаточной властью и богатством, чтобы привести в зависимость от себя большое число производительных работников и может их заставить работать на господское домохозяйство. Таким путем в самодовлеющий хозяйственный союз вступают чужие, почему в таком случае и можно говорить о расширенном самодовлеющем хозяйстве. Предпосылкой расширенного самодовлеющего хозяйства являются некоторые принудительные отношения, в каких находятся работники по отношению к господину. В расширенном самодовлеющем хозяйстве становится возможным разделение труда в широком размере. Если взять расширенное хозяйство, как бы оно ни было обширно как хозяйственное целое, оно представляет собой частнохозяйственную организацию. В отношении организации производства в целом или в своих частях, оно представляет собой общественный тип производства.
Два исторических типа самодовлеющего аристократического хозяйства – это ойкосное хозяйство древних греков и римлян и барщинно-помещичье хозяйство европейского Средневековья, о которых уместно привести здесь некоторые подробности.
Родбертус, которому мы обязаны изучением своеобразного хозяйственного устройства классических народов древности, назвал большие частные хозяйства ойкосными, потому что ойкос означает дом – единство хозяйственного устройства; ойкос – это не только жилище, но и сообща хозяйствующая группа людей, и обозначает приблизительно то же, что и римская familia; совокупность famuli, домашних рабов, челяди.
Ойкосное хозяйство получило свое завершение в императорском Риме. Оно зиждется на владении обширными землями и большом числе рабов.
Эти массы рабов организуются в широком масштабе для приготовления сырых материалов, изготовления ремесленных предметов и для личных услуг, которые все используются внутри потребительского господского хозяйства, составляющего замкнутое единство. «Omnia domi Pascuntur» – говорит богатый выскочка Петроний своим гостям.
Бюхер следующим образом описывает римскую виллу (как называются ойкосные хозяйства в Италии): «Это прежде всего familia rustica, которая служит целям производства: в каждом имении управляющий и его помощник со штабом надсмотрщиков и мастеров, которые повелевают большой толпой работников на полях и в виноградниках, пастухов и подпасков, кухонной и домовой дворни, прядильщиками, ткачами и ткачихами, валяльщицами, кузнецами, плотниками, столярами, металлистами, работниками для второстепенных сельскохозяйственных производств. В больших имениях каждая рабочая группа разбивается в свою очередь на отделения по 10 человек (decuriae), подчиненные старшему (decurio). Familia urbana может быть разделена на надзирающий персонал, на персонал, несущий внутреннюю и внешнюю службу при господине и госпоже. Из них, прежде всего, управляющий имуществом с кассирами, бухгалтерами, управляющими сданными в аренду домами, закупщиками и т. п. Дляуслуг внутри дома имеются управляющий, привратник, комнатная и гостинная стража, хранители мебели, серебра, гардероба; продовольствие находится на попечении дворецкого, хранителя погреба, смотрителя кладовой; на кухне теснится толпа поваров, истопников, пекарей, булочников, пирожников; особая прислуга для накрывания стола, для пробы и нарезания блюд; виночерпии прислуживают за столом, за которым гости развлекаются целой толпой красивых мальчиков, танцовщиц, карликов, шутов.
Для личных услуг господина предназначены: церемониймейстер, докладывающий о гостях, различные камердинеры, банщики, рабы для умащивания, обтирания, лейб-хирурги, врачи почти для каждого члена тела, брадобреи, чтецы, личные секретари и т. п. Для домашних нужд содержатся ученый или философ, архитекторы, живописцы, скульпторы, музыкальная капелла; в библиотеке заняты переписчики, гладильщики пергамента, с помощью которых библиотекарь изготовляет книги собственного домашнего издания. Знатный дом не должен быть лишен даже несвободных журналистов и стенографов. Если господин появляется в публичном месте, толпа рабов предшествует ему и следует за ним… Если господин отправляется в качестве наместника в провинцию или пребывает в одном из своих имений, то ежедневные сношения с городом поддерживаются несвободными курьерами и почтальонами. Что же сказать о придворном штате рабов госпожи, о котором Беттигер написал специальную книгу («Сабина»), о громадном персонале, специально для ухода и воспитания детей. Здесь происходило невероятное расточение человеческих сил. Но в результате этот организм многорукого замкнутого домашнего хозяйства, созданный мощной системой наказаний и воспитания, умножал личную силу рабовладельца в тысячу крат, и это обстоятельство существенно содействовало тому, что стало возможным владычество горсти аристократов над половиной мира».
Тип, всего лучше представленный средневековым барщинным помещичьим хозяйством, который, как я сказал, также является самодовлеющим аристократическим хозяйством, отличается от античного ойкосного хозяйства тем, что рабочие силы находятся здесь не в чисто рабской зависимости, а в зависимости земельной; далее тем, что производство не сосредоточивается исключительно в господском хозяйстве, а частью протекает в хозяйствах барщинного и оброчного крестьянина. Основание барщинного хозяйства также составляет крупное землевладение, находящееся в одних руках, и объединение в имении господина большого числа лиц (все равно духовных или светских), желавших образовать большое единое потребительское хозяйство.
В подробностях экономическая структура барщинного хозяйства рисуется следующим образом: сельскохозяйственное производство протекает большей частью в отдельных крестьянских хозяйствах. Право собственности господина на землю в большинстве случаев ни в чем не меняло вида хозяйства: экономически оно проявлялось исключительно только в обязанности крестьянина отдавать владельцу земли часть своей продукции, а забота последнего состояла, прежде всего, в том, чтобы собрать этот оброк. Эта забота возлагалась им на известных лиц, называвшихся управляющими, или villici, и назначавшихся по одному на деревню, в которой жили оброчные крестьяне. Оброк состоял из всех продуктов поля и стойла: из зерна, скота, птицы, меда, воска, шерсти, вина и т. д. и распределялся отчасти в связи с соображениями об особенностях отдельного крестьянского двора.
Villicus доставляет сданные ему продукты на господский двор или на один из дворов, где они обращаются на потребление. Но крестьянское хозяйство – только один из источников, из которых сельскохозяйственные продукты притекают в потребительное хозяйство землевладельца. Другая часть получается от помещичьего хозяйства, которое ведется служащими помещика на его собственной земле. Рабочие силы, которыми обслуживается помещичье хозяйство, состоят частью из холостой челяди и женатых помещичьих поденщиков, живущих на самом дворе, частью же из деревенских крестьян, обязанных барщиной, которые несут «упряжную повинность». Потребность в ремесленных продуктах также покрывается при содействии собственного хозяйства (барский двор) и деревенских крестьянских хозяйств, причем крестьяне доставляют продукты частью готовыми к потреблению, частью сырье, перерабатывающееся в готовый предмет потребления в мастерских барского двора.
Так же, как сельскохозяйственный и ремесленный труд, и транспорт – водный и сухопутный – организован на основании барщинных обязанностей.
Если, таким образом, аристократические самодовлеющие хозяйства докапиталистического периода обнаруживают большое несходство между собой и еще большее – с демократическими хозяйствами, то все же оба первых типа одного хозяйственного воззрения одушевлены тем же, чем и последнее: удовлетворение потребностей, традиционализм, солидарность (которая ограничивается, конечно, только единичными отдельными хозяйствами и не касается их взаимоотношения) – и покоится на однородной с ними технике, и их техника – эмпирична, стационарна и органична.
б) Ремесло. Но те же признаки хозяйственного воззрения и те же особенности техники, которые мы наблюдаем в системах докапиталистического самодовлеющего хозяйства, обнаруживает и докапиталистическое меновое хозяйство – ремесло.
И ремесло подчинено верховному принципу удовлетворения потребности: и в ремесле объем и направление производства определены потребностью в вещественных благах. Правда, ремесленник обменивает свои продукты на другие, или на деньги, но его хозяйственная деятельность обусловливается не стремлением получить прибыль, а, как и у крестьянина, стремлением иметь соответствующие его положению средства существования, иметь свое «пропитание».
Принцип традиционализма находит себе в ремесле самое чистое выражение. Классический прием личной передачи лично приобретенных знаний развивается в ремесле в отношении мастера к ученику.
Составной частью ремесла является также и принцип солидарности. Он находит свое выражение в бесчисленных постановлениях средневековых цехов о долге защищать друг друга, согласовывать свое поведение с честью и благом целого.
С традиционализмом ремесла согласуется эмпирическая техника; стремлению к равенству, выраженному в идее питания, соответствует стационарность техники, а предпосылкой деления по профессиям (о которой сейчас идет речь), производящегося по личному подбору, является органическая техника.
Хозяйственная система ремесла выявляет следующие составные формы (регулирования и организации):
1. Хозяйственный строй по духу своему является связанным — поведение отдельного хозяйствующего субъекта в значительной мере подчинено объективным нормам. Это теснейшим образом соединено со стремлением к получению пропитания.
2. Ремесло имеет в основе частнохозяйственное построение: и потребление и производство протекают, главным образом, в отдельных хозяйствах. Но как в хозяйстве деревни, так и в ремесленном хозяйстве часть всего производства удерживается за общественным хозяйством: общественному пастбищному хозяйству на общинной земле в деревенской общине соответствует коллективное пользование более крупными приспособлениями, которые сооружаются цехом (или городом).
3. Как крестьянское общинное хозяйство, так и ремесленное, по природе своей демократичны. Это небольшие самостоятельные хозяйствующие субъекты, которые хотят существовать рядом друг с другом; там, где, как в европейском Средневековье, хозяйственная система ремесла получает чистое выражение, – там они действительно и существовали таким образом. Хозяйственных субъектов, т. е. лиц, обреченных на пожизненную зависимость, ремесленное хозяйство не знает.
Отношение руководителя ремесленным производством – «мастера» – к своим сотрудникам-подмастерьям, – работникам, мальчикам, служителям, помощникам всех видов, как бы они ни назывались, а также и ученикам, – и их отношения к нему можно понять правильно лишь тогда, когда представляешь себе семейный характер, которым первоначально отличается всякое ремесло: семейное сообщество – древнейший носитель этой формы хозяйства, которая сохраняется еще и тогда, когда к сотрудничеству уже привлекаются чужие лица. Подмастерье и ученик входят в семейный союз всей своей личностью и поглощаются им прежде всего в отношении всей своей жизненной работы. Семья – вместе с подмастерьями и учениками – составляет одно производственное и домохозяйственное единство. Все члены ее – подзащитные мастера; они сливаются с ним в органическое целое, как дети со своими родителями. Но как никогда не может зародиться представление, что родители существуют ради детей, или дети – ради родителей, как неразумно было бы думать, что сердце существует ради головы, или обратно, так же происходит в отношениях мастера к подмастерьям и ученикам: ни один из сотрудников не может мыслиться действующим ради другого, но все категории личностей – следовательно, и помощники-подмастерья и ученики – представляются самоцелью, или, что то же самое – отдельными органами на службе общего целого. Ученик – зачаточный подмастерье; подмастерье – будущий мастер; мастер – бывший подмастерье; подмастерье – бывший ученик.
4. Своеобразно отношение ремесла к вопросу о профессиональной специализации. С одной стороны, отдельный хозяйственный субъект самолично выполняет большое число функций, которые разделены в других системах (например, в капиталистической), так что можно утверждать, что разделение функций идет очень далеко.
Лучше всего определяются в подробностях особенности ремесленной организации, если взять исходной точкой ремесленника и его личность и затем спросить, что это за существо и какие мотивы руководят им и приводят в конце концов к ремесленной организации. Мне думается, что всего вернее можно будет выразить, чем является ремесленник по своей внутренней природе, если мы выразим свое суждение в отрицательной форме, – что «ремесленником» мы называем того промышленного работника, который не лишен ни одного из условий личного или вещественного характера, необходимых для производства и сбыта благ, в лице которого, таким образом, имеются все свойства промышленного производителя, или, как обобщая можно сказать, в лице которого все данные для производства заключены в недифференцированной форме. Так как для производства всегда необходимо совмещение вещного имущества и личных способностей, то из сказанного следует, прежде всего, что ремесленник располагает, кроме личных качеств, правом распоряжения всеми нужными для производства вещественными благами, т. е. средствами производства, что можно выразить и таким образом: в лице ремесленника еще не совершилась дифференциация имущества на персональное и вещное, или тот же смысл в другой форме: вещное имущество ремесленника еще не получило характера капитала. Мы исходим из того, что ремесленник обладает не только необходимым для занятия своим ремеслом вещным имуществом, но и всеми нужными для этого способностями: он представляет собой в некотором роде промышленного «господина Микрокосмоса».
То, что позднее разовьется во многих индивидуумах в особые наклонности, все это ремесленник соединяет «в самом себе», конечно, в миниатюрных размерах. Его универсальности необходимым образом соответствует его хозяйственность. Можно также назвать ремесленную организацию такой, в которой посредственность является принципом, руководящим организацией. Сущность ремесленничества составляет выполняемая им функция промышленных работников в том смысле, что оно обладает техническими возможностями, необходимыми для выработки предметов потребления или для исполнения другой хозяйственной работы ручным способом.
Но с этими, скажем, техническими дарованиями, ремесленник совмещает нужную художественную концепцию, художественное чутье, необходимые для производства и особенно необходимые для передачи производственного знания, – чтобы не употребить вводящего в заблуждение выражения – научную квалификацию. Наряду с этим, он действует и в качестве организатора и руководителя производства. Но он еще и торговец. Его личные способности включают в себя еще и умение купить и продать, всю организацию для сбыта; одним словом, все, что при других системах производства выполняется отдельными людьми, наиболее для этого приспособленными.
С другой стороны, в ремесле, именно в промышленном ремесле, специализация занятия достигает высоких пределов, как рабочая специализация, т. е. в форме продолжительного занятия той же специальной деятельностью. В том виде, как осуществляется эта специализация занятий, на деле сказывается опять-таки своеобразие ремесленной организации. А именно, комплекс специализированной работы, взятый как единое целое, всегда сохраняет личную окраску: он представляется выражением некой живой личности.
В этом смысле удачно было определено ремесло, как выражение деятельности индивидуума, развившейся в жизненное призвание и, так сказать, расширившейся до пределов, в каких может властвовать и действовать сила одной руки. Этой идее работы, в смысле причастности к ней всей личности, соответствует свойственное ремеслу разделение по профессиям. Это разделение как раз таково, что индивидуальная личность может и должна применять свои силы в круге работ, объединенных духовой связью, идеей целого; что расширение этого круга должно раздробить эти силы, и обратно: если эти силы действуют в слишком узком круге или же только в одном направлении, работа упирается в тупик чисто механического занятия. А этим устанавливаются качественные границы отдельных ремесел, тогда как количественное определение круга действия самым очевидным образом находится под влиянием руководящего положения о «пропитании». Так в общих направлениях граница отдельных ремесел определяется субъективными соображениями, лежащими в личности ремесленника.
5. Этой идее разделения ремесла на профессии соответствует, в свою очередь, устройство заведения. Индивидуальное заведение во всех своих видах является формой, внутренне соразмерной ремесленной системе: как единоличное заведение, семейное заведение, заведение с помощниками, т. е. так называемое мелкое предприятие. Однако, ремесленная организация мыслима, и иногда встречалась, также в форме крупного предприятия.
6. При всем том система ремесла представляет собой все же меновое хозяйство. Это, как нам известно, значит, что по существу отдельные хозяйства производят не то, что они потребляют, а то, что они не потребляют, и находятся друг к другу в отношениях обмена своими предметами. Таким образом, как правило, развитое ремесленное хозяйство – денежное хозяйство.
Существует несколько возможностей отношений, устанавливающихся между отдельными хозяйствами; согласно этому, можно различать следующие виды ремесла:
а) Наемный ремесленник и ремесленник на заказ или на продажу. Разница между этими двумя формами ремесла состоит в том, что в первом случае сырой материал доставляется потреблением, во втором – производителем.
б) Странствующий ремесленник та оседлый ремесленник, в зависимости от того, исполняется ли ремесло при переходе с места на место или длительно на одном месте. Если странствующие ремесленники одновременно наемные – их называют также отхожими.
в) Ремесленники, производящие на местные нужды своей деревни или города, или для большого рынка. Этим последним различением я нарушаю общепринятый взгляд, по которому понятие ремесло обозначает, что производство предназначается для местного рынка, так называемое производство на заказ. Выше я уже говорил и по источникам доказал в своем «Капитализме», что ремесло вполне возможно и в чистом виде, без того, чтобы иметь дело с производством на заказ, в то время, как с другой стороны, производство на заказ ни в коем случае не обусловливает ремесленный строй хозяйства.
Социалистические хозяйственные системы. Я понимаю под социалистическими системами антикапиталистические или послекапиталистические хозяйственные системы, отличающиеся от рассмотренных до сих пор тем, что они еще не могли быть испытаны в действительности. Поэтому невозможно сказать, могут ли вообще и, следовательно, в каком размере могут особенности хозяйственного устройства, соединенные в чисто абстрактных системах, сочетаться друг с другом, или же эти идеальные системы неосуществимы, т. е. являются утопиями. Хозяйственная утопия – это хозяйственная система, содержащая несовместимые слагаемые. Что социалистические системы, как они измышлялись до сих пор, в основных пунктах утопичны, можно легко доказать.
Все социалистические системы сходятся в следующих составных частях:
1) Руководящей идеей социалистического хозяйственного воззрения является:
а) Принцип удовлетворения потребностей — как во всех докапиталистических хозяйственных системах. Производство должно осуществляться не ввиду денежного дохода, а для создания предметов потребления.
б) Рационализм. Обращение к рационализму, который должен быть принят всей хозяйственной жизнью, главным образом и отличает социалистические хозяйственные системы от докапиталистических, но зато последними заимствована третья сторона хозяйственного воззрения.
в) Солидарность. Хозяйственному социализму приходится разрешить трудную задачу – искусственно воссоздать сознание солидарности, которая в докапиталистических хозяйственных системах питается естественным чувством общности.
В социалистических хозяйственных планах, существующих в наше время, выражено пожелание:
2) Применить технику, которая совершенно противоположна докапиталистической и которая представляет собой дальнейшее развитие (как мы еще увидим) капиталистической техники. Техника, которую предполагают положить в основание социалистического хозяйства, должна быть:
а) научной, б) прогрессивной и в) революционной. В предположении, что такая техника совместима с социалистическим порядком и организацией, всего ярче проявляется утопический характер социалистических хозяйственных систем, так как
3) Форма, в которой они мыслятся, совместима лишь с техникой стационарной, потому что, – в том опять-таки согласуются все социалистические хозяйственные системы, – хозяйственный строй а) должен быть связанным в самом широком смысле слова, т. е. должен планомерно регулировать все хозяйство. Другими словами, при соответствующей современной технике, б) широкой профессиональной специализации и в) крупнопредпринимательской организации социалистическое хозяйство должно при всем том быть г) хозяйством для удовлетворения потребностей и д) общественным хозяйством. Таким образом, для установления согласованности между производством и потреблением избирается застывшая система планомерного предписания. А это осуществимо – хотя, вообще, на иных основаниях – лишь при стационарной технике.
Если по указанным пунктам все социалистические хозяйственные системы согласуются между собой, то в других, но только второстепенных, признаках некоторые из них между собой расходятся. В качестве вариантов в социалистических системах хозяйства мы можем различать:
1) Централизованные и децентрализованные – в зависимости от того, находится ли центр управления в центральной инстанции или в самоуправляющихся органах (гильдии и т. д.);
2) Денежные и натурально-хозяйственные – в зависимости от того, предполагается ли пользоваться для «учета» деньгами или нет;
3) Оплачивающие или коммунистические – в зависимости от того, определяется ли доля каждого в общем продукте его затратой труда или его потребностями. В первом случае социалистические системы строятся на ценностном основании.
Как раз по отношению к социалистическим системам оправдывается то, с чем мы познакомимся ниже, как со свойством всякого осуществления систем хозяйства: то, что их историческое воплощение и в отдаленной степени не соответствует чистоте идеального типа. То из социалистических идей, что в настоящее время стремится к осуществлению и частью уже осуществлено, – это отдельные составные части социалистических хозяйственных систем. То, что в наши дни называют «социализацией», – не что иное, как проведение таких отдельных составных частей, их внедрение в хозяйственную систему, построенную на совершенно иных основаниях. К этим «попыткам социализации» я еще вернусь в соответствующем месте.
2. Капитализм
Мы разумеем под капитализмом определенного рода хозяйственную систему, имеющую следующие особенности.
I. Дух, хозяйственный образ мыслей – обусловлены следующим образом:
а) господствующий хозяйственный принцип – принцип доходности.
Особенность принципа доходности выражается в том, что при его господстве непосредственную цель ведения хозяйства составляет не удовлетворение потребностей одного человека или множества людей (что имеет место во всех некапиталистических системах), а исключительно умножение количества денег. Это целепоставление присуще идее системы капиталистического хозяйства; итак, стремление к прибыли (т. е. к увеличению некоторой первоначальной суммы путем хозяйственной деятельности) можно обозначить как объективную цель капиталистического хозяйства; нет необходимости в том, чтобы с этим (особенно при высокоразвитом капиталистическом хозяйстве) совпадала субъективно намечаемая цель отдельных хозяйствующих субъектов.
Второй хозяйственный принцип, господствующий в капиталистическом хозяйстве – это:
б) Индивидуализм. При этом говорится и о принципе конкуренции. Это обозначает, как нам известно из прежнего изложения, умонастроение, соответственно которому отдельный хозяйствующий субъект чувствует, что строит свое дело исключительно на самом себе. Каждый рассчитывает только на себя и свою силу. Он простирает сферу своего воздействия так далеко, как это соответствует его воле и власти, без соображения о благе и страдании лиц, участвующих в хозяйственной жизни. Он действует «без оглядки». Зато, с другой стороны, он и не ждет внимания других к себе. Он не дожидается никакой помощи, никакой поддержки, никакого поощрения. Принцип (естественный) свободы, которая обозначает здесь свободу кулаков, осуществлен за счет принципа равенства, проводимого, например, в демократических самодовлеющих хозяйствах, ремесле или в системах современного социализма. Принципу конкуренции соответствует принцип вознаграждения полностью за затраты той и другой стороны, принцип do ut des.
Третий принцип в капиталистической хозяйственной системе, который требует признания, – это:
в) Экономический рационализм, которым прежде всего проникнуты все капиталистические организации (в то время, как обширные области хозяйственной жизни, лежащие за пределами этих организаций, погрузились в иррациональность, уничтожить которую в хозяйственной жизни ставит себе задачей экономический социализм).
Экономический рационализм, состоящий в том, что в основу всякого мероприятия кладется принцип наибольшей целесообразности, проявляется в капиталистических организациях трояким образом:
1) как планомерность в ведении хозяйства;
2) как целесообразность, в более узком смысле;
3) как учет или исчисляемость.
Планомерность в капиталистической хозяйственной системе приводит к ведению хозяйства по перспективным планам, – разумеется, в отдельных хозяйствах, на которых, как мы увидим, построено капиталистическое хозяйство (в то время как опять-таки, в отличие от этого, социализм хочет сделать эту планомерность общей, обнимающей отдельные хозяйства в их совокупности; поэтому социализм организационно должен исходить от одного общего хозяйственного плана).
Принцип целесообразности, в собственном смысле, имеет в виду правильный выбор средств в каждом отдельном случае.
Наконец, принцип учета ставит своей задачей сочетать принцип вознаграждения с экономическим рационализмом тем, что стремится к точному цифровому расчету (в деньгах) и к регистрации всех единичных хозяйственных явлений и их цифровому сочетанию в осмысленно построенную систему чисел. Принцип учета получает свое законченное выражение в присущем капиталистической хозяйственной системе высокоразвитом искусстве счетоводства.
Для полного проведения этой учетной систематизации хозяйственных явлений необходимо снабжение каждого явления в хозяйственной жизни денежным выражением. Этим путем все хозяйственные явления теряют свою качественную окраску и становятся чистыми, в деньгах выразимыми и выраженными количествами.
II. Форма капиталистической хозяйственной системы представляет следующую картину, для которой я использую выше намеченную схему.
а) Хозяйственный строй в принципе свободен. Господствующему хозяйственному принципу индивидуализма соответствует широкая независимость отдельных хозяйственных субъектов. Границы, положенные каждому правом и обычаем, отодвинуты к далекой периферии и по существу рассчитаны лишь на то, чтобы удержать от явно преступных деяний. В этих широко раздвинутых границах каждый может действовать, как ему угодно.
Эта «хозяйственная свобода», которая представляется нам здесь совокупностью субъективных прав на свободу, является, с точки зрения хозяйственного строя, системой объективных прав на свободу, обеспечиваемых правом и обычаем. Они составляют содержание экономического либерализма, и мы еще займемся ими при ознакомлении с различными системами экономической политики.
б) Капиталистическое хозяйство по принципу – частное хозяйство; это значит, что инициатива принадлежит хозяйствам (предприятиям), руководимым принципом доходности и действующим свободно, которые имеют все шансы хозяйственного успеха и несут весь риск хозяйственной неудачи, чем и поддерживается деятельность всего хозяйственного процесса.
в) Строение капиталистического хозяйства – аристократично. Число хозяйствующих субъектов незначительно по сравнению с общим числом вообще причастных к жизни хозяйства лиц; большая часть распорядительной власти принадлежит немногим хозяйствующим субъектам. Ввиду свободного характера хозяйственного строя форма отношений между хозяйствующим субъектом и хозяйственными объектами – форма свободного договора (о заработной плате).
Исторической причиной аристократического расслоения в капиталистическом хозяйстве является обоснованная личными и материальными обстоятельствами способность немногих и тем же обоснованная неспособность многих руководить процессом производства, который, в силу предъявляемых им технических и организационных требований, исключает деятельность среднеодаренных и среднеимущих посредственностей в качестве хозяйствующих субъектов (как это возможно в ремесле).
г) Капиталистическое хозяйство – ясно выраженное разомкнутое хозяйство, т. е. оно покоится на высокоразвитой специализации занятий и разделении функций. Но основания, по которым проводится специализации труда, столь отличаются от тех, которыми обусловлено разделение ремесла, что круг деятельности всего предприятия не определяется больше волей отдельной личности, а чисто материальными соображениями; так что решающим моментом в вопросе о специализации является исключительно момент целесообразности причинной последовательности отдельных процессов на место органического расчленения производственных процессов, по необходимости связанных с живой личностью, вступает механически проведенное деление, целесообразное только ввиду желаемого результата.
В конечном счете степень специализации будет зависеть от преимуществ, которые она обещает частному хозяйствующему субъекту в его стремлении к своей высшей цели: доходности.
Ниже, при рассмотрении организации предприятия, мы еще точнее познакомимся с правилами, по которым происходит специализация в рамках капиталистической хозяйственной системы, и по которым специализация уравновешивается своей противоположенностью – комбинацией.
д) Капиталистическое хозяйство покоится на основе хозяйственного обращения, т. е. рыночной связи. Все производство происходит для рынка, является ясно выраженным товарным производством. Это значит: все продукты идут в обращение. Но точно так же и все средства производства тоже получаются через обращение, т. е. покупаются на рынке. И, наконец, соединение хозяйствующего субъекта с хозяйственными объектами совершается посредством заключения договора на рынке, т. е. с рабочей силой поступают так же, как с товаром.
Установление известного отношения между потребностями и производством происходит окольным путем, через посредство цен. Последние определяют объем и направление производства. Так что, в отличие от всех хозяйств для удовлетворения потребностей, эта система удовлетворения потребностей – не застывшая, а подвижная. Так как руководящая точка зрения капиталистического хозяйства – стремление к получению прибыли, то производство осуществляется лишь в том случае, когда цены «выгодны», т. е. производство обещает успех частному хозяйству. Успех частного хозяйства при капиталистической хозяйственной системе мы называем доходностью. Но подобно тому, как производство регулируется при посредстве образования цен, так же регулируется и распределение. Оно является следствием происходящего на рынке состязания между отдельными лицами и отдельными группами лиц, непосредственно заинтересованными в распределении, особенно между двумя большими классами: получателей сверхприбыли и получателями заработка.
е) Устройство предприятий при капиталистической хозяйственной системе не единообразно.
Правда, при ней преобладает крупное предприятие, но имеет место и мелкое предпринимательство (домашняя промышленность). Я скажу об этом больше в главе, в которой обсуждается организация хозяйственной жизни.
III. Техника капиталистической системы хозяйства – научная, революционная, анорганическая.
3. Хозяйственные системы в истории
А. Хозяйственные эпохи
Различным хозяйственным системам в теоретической систематике в истории соответствуют различные хозяйственные эпохи (хозяйственные периоды). Я называю хозяйственной эпохой промежуток времени, в течение которого какая-нибудь хозяйственная система осуществляется в истории, или в течение которой хозяйственная жизнь обнаруживает черты, свойственные известной хозяйственной системе.
Каждая хозяйственная система осуществляется в рамках другой, так как человеческое хозяйство немыслимо без хозяйственной системы. Когда какая-нибудь хозяйственная система начинает развиваться, – другая уже существует. (С точки зрения гуманитарной науки нас не касается вопрос: существовала ли, и если да, то в данном случае как сложилась «первая» хозяйственная система? Он аналогичен вопросу: развился ли, и если да, то как развился человек в человека – или, может быть, он «произошел» от животного. Этот вопрос относится к области метафизики.)
Бывают эпохи, когда отдельная хозяйственная система налагает свою печать на всю хозяйственную жизнь. Это высшая эпоха данной хозяйственной системы. Такие времена – эпохи чистого стиля.
До времени своего полного развития, – начиная с ее возникновения, – хозяйственная система переживает свою раннюю эпоху. Эта ранняя эпоха является поздней эпохой для исчезающей, или лучше – для отступающей хозяйственной системы. Ранние и соответственным образом поздние эпохи – времена смешанного стиля, переходные времена.
Я приложил эту схему деления по эпохам в особенности к капиталистической хозяйственной системе и различил эпохи раннего капитализма, высокого капитализма и позднего капитализма. Эта терминология в настоящее время уже принята.
Представим себе несколько точнее, как складывается эпоха. Ранняя эпоха какой-нибудь хозяйственной системы – это тот промежуток времени, когда она «зарождается». Это значит – способ хозяйствования складывается таким образом, что хозяйственная жизнь стремится постепенно приблизиться к идее новой хозяйственной системы. Это приближение совершается шаг за шагом и обозначает в последовательности времени частью интенсивное (внутреннее), частью экстенсивное (внешнее) формирование черт, свойственных хозяйственной системе, стремящейся к жизни.
Интенсивное оформление происходит таким образом, что отдельные составные части хозяйственной системы появляются одна за другой и слагаются в однородные единства, которые в своей совокупности составляют новый способ ведения хозяйства. Где-нибудь возникает отдельная черта нового вида хозяйства, к ней присоединяется другая, третья и т. д.: обломок хозяйственной организации, хозяйственного воззрения, в которых пробивается новый дух. Так в различных местах хозяйственной жизни отдельные составные части новой хозяйственной системы развертываются во все более чистые формы, которые, чем чище они выражены, тем лучше спаиваются в последнюю завершенную гармонию. Рядом с этим интенсивным (внутренним) развитием идет экстенсивное (внешнее), состоящее в том, что новые хозяйственные основоположения и хозяйственные формы получают все более широкое распространение или на большее число отраслей хозяйственной жизни, или на пространственно более обширные области.
В своем «Современном капитализме» я пытался показать, как с этой точки зрения, при помощи исторических фактов, установить эпохи современной истории хозяйства, особенно эпохи капитализма (см. особенно вторую главу второго тома). Трудность установления правильных хозяйственных эпох (которые очень длительны уже сами по себе) увеличивается тем, что обычно эпохи устанавливаются по важным политическим событиям, которыми затем пользуются историки хозяйства, я сказал бы, из-за удобства, хотя они совершенно непригодны для установления хозяйственных эпох. Это касается особенно Великой Французской революции 1789 г. В другом соответствующем месте я попытался доказать, почему 1789 г. не составил эпохи для хозяйственной жизни. Более того, мы должны поставить себе задачей разделение хозяйственных эпох, и в особенности эпох капитализма, совершенно независимо от деления на политические периоды.
Б. Историческая последовательность хозяйственных систем
Большинство систематиков хозяйственной жизни совершали ошибку, непозволительным образом связывая проблему выработки системы с проблемой разделения на хозяйственные ступени. Господствующая (бюхеровская) систематика особенно страдает от этого смешения двух сложных проблем, тем более, что Бюхером сделана попытка понять формы и изменения хозяйственной жизни в древности, в европейском Средневековье и в Новое время, как единый ряд развития, для того, чтобы втиснуть их в схему своей хозяйственной систематики, которая, вдобавок ко всему, еще и неудовлетворительна.
Более того, мы должны иметь в виду, что установление хозяйственных ступеней и выработка хозяйственных систем – две совершенно различные вещи. Конечно, с помощью идеи хозяйственной системы мы можем теперь ввести разумный порядок и в исторические изменения хозяйственной жизни и тем достичь лучшего «исторического» понимания этой жизни в ее необходимости. Но при этом мы должны остерегаться построения с помощью хозяйственной систематики чего-нибудь вроде закономерного развертывания хозяйственной жизни, причем, примерно, последовательность известных хозяйственных систем или отдельных черт хозяйственной жизни была бы нами обозначена как (рационально) «необходимая». История показывает нам последовательность, которую мы считаем «данной», «естественной»; экономический рационализм следовал за традиционностью; господство принципа доходности – за принципом удовлетворения потребностей; разомкнутое профессионально-специализированное хозяйство – за замкнутыми хозяйствами; меновое хозяйство – за самодовлеющими и т. д. Но развитие может совершаться и в обратном порядке, и даже часто так происходило.
В противоположность этому можно установить известную правильность в последовательности хозяйственных систем, обусловленную некоторой психологической закономерностью, поскольку данная хозяйственная система имеет тенденцию как бы выделить из себя следующую. Эта связь наиболее ясна в последовательности хозяйственных систем демократической и аристократической: вся история хозяйства до настоящего времени протекала в смене этих двух типов, и кажется, что здесь действительно имеется нечто подобное внутренней «необходимости», так что, может быть, можно было установить некую «тенденцию развития».
Следующие факты истории доказывают существование этого ритма правильной смены между аристократическим и демократическим хозяйственным устройством (по крайней мере, для хозяйственной жизни Европы):
1) хозяйственная демократия: первоначальный строй европейского хозяйства;
2) хозяйственная аристократия: хозяйственный строй кочующих пастухов;
3) хозяйственная демократия: деревенское хозяйство;
4) хозяйственная аристократия: барщинное хозяйство;
5) хозяйственная демократия: ремесло;
6) хозяйственная аристократия: капитализм.
Кажется, что в настоящее время к этому аристократическому периоду примыкает демократический, который сказывается в росте влияния профессиональных союзов, в развитии кооперации, в возрастающем ограничении свободных сношений защитительными мерами, в переходе к огосударствлению, муниципализации и в других, подобных этим, явлениях нашего времени.
В. Нагромождение хозяйственных систем
Выше я сказал, что мы можем устанавливать хозяйственные эпохи по преобладанию хозяйственной системы, и что всегда одна хозяйственная система достигает развития в рамках другой. В дополнение следует также заметить, что с развитием истории число видов хозяйства, имеющих место в известный период, все увеличивается и таким образом господствует больше двух хозяйственных систем: а именно, кроме тех, которые борются за преобладание, существуют еще другие, господствовавшие ранее и никогда не исчезающие совсем.
Таким образом, хозяйственная жизнь становится все богаче. Как в фуге новый голос вступает раньше, чем отзвучал предыдущий, так уже в европейском Средневековье сосуществовали: деревенское хозяйство, барщинное хозяйство и ремесло; после прибавился капитализм, но самодовлеющее хозяйство, деревенское хозяйство, ремесло – удержались. И они живут еще в настоящее время, которое знает следующие способы хозяйствования: самодовлеющее хозяйство, деревенское хозяйство, ремесло, капитализм и «социализм». Но понятно, что в этом концерте один голос преобладает в определенное время, и им определяется хозяйственная эпоха.
Литература: (I) КопперсП. В. Этнологическое исследование хозяйства // Антропос. 1917. T. X, XI (обзор); ПленгеИ Основные формы сравнительной хозяйственной теории, 1919. Сравнительно непонятное и несовершенное сопоставление опытов систематизации до настоящего времени. В остальном можно сослаться на работы, указанные в тексте. Ср. Зомбарт В. Промышленная работа и ее организация // Archiv für soziale Gesetsgebung und statistik. 1900 (перевод на русский язык издан под заглавием «Организация труда и трудящихся» в 1901 г.).
(II) Не существует литературы, так как само понятие создано мной.
(III) Я подробно представил докапиталистические хозяйственные системы и капиталистическую систему в своей работе «Современный капитализм» (изд. 1923 г.), где читатель найдет и дальнейшую литературу (есть русский перевод 1-го изд. и переводится последнее). С этим ср. отдел, написанный мной в «Grundriss der Sozialôkonomik». T. IV; Принципиальная особенность современного капитализма как исторического явления, 1925.
О социалистических системах хозяйств осведомляют: Шеффле А. Квинтэссенция социализма. 1-е изд. 1847 (есть русский перевод); Бургуэн М. Социалистические системы и экономическое развитие (есть русский перевод); Диль К. О социализме, коммунизме и анархизме. 4-е изд. 1922; Мизес Л. Общественное хозяйство. Исследование социализма, 1922. Из новейшей социалистической «революционной» литературы назовем: Ратенау В. Новое хозяйство, 1918 (переведено); Нейрат О. Полная социализация, 1920.
Глава вторая
Организация хозяйственной жизни
I. Общие основоположения
1. Принципы организации предприятий
Организация хозяйственной жизни происходит, как мы видели, в заведениях. Заведениями мы хотели бы назвать учреждения в целях продолжительного занятия трудом.
Всякая организация человеческого труда покоится на двух и только на двух принципах: на специализации и сотрудничестве. Человек не может измыслить ничего другого, кроме этих двух организационных принципов, которые, – конечно, в очень различном применении и сочетании, – лежат в основе всякого распорядка в заведении.
Под специализацией я понимаю такой вид распорядка, когда одному и тому же рабочему надолго поручаются одни и те же повторяющиеся функции. Это есть та форма, в которой используется прием разделения труда. Степень специализации может, понятно, быть чрезвычайно различной. Когда первоначально кузнечное и гончарное ремесла в течение долгого времени выполнялись каждое отдельным работником, это было применением принципа специализации, и мы имеем лишь различие в степени применения этого же принципа, когда в современном конфекционе работница всю жизнь только пришивает костяные пуговицы к мужским жилетам. Точно так же безразлично, происходит ли частичная работа, которая длительно исполняется одним рабочим, от горизонтального или вертикального расщепления прежнего, мыслившегося единым, общего процесса: происходит ли разделение между слесарным делом и кузнечным, или между дубильным и сапожным. И, наконец, для поднятия специализации безразлично, происходит ли специализация между заведениями или внутри одного заведения.
В первом случае происходит то, что мы называем специальными заведениями, среди которых опять-таки существует чрезвычайно большая градация степеней, но внутри которых никак нельзя провести сколько-нибудь твердую границу для специфического различия. Обработка железа в целом – специальное производство по сравнению с прежним, предназначавшимся для удовлетворения собственных потребностей; кузнечное дело стало специализированным производством после того, как от него отделилось слесарное; кузница для изготовления инструментов является специальным заведением внутри специализированного кузнечного дела; изготовление кос – опять-таки специальное заведение среди кузниц для изготовления разных инструментов и т. д.
Второй принцип организации производства – это сотрудничество. Мы понимаем под этим совместный труд нескольких лиц над общей работой.
Сотрудничество может быть или непосредственное, по месту, сотрудничество в узком смысле слова, или трудовое сотрудничество, когда совместная работа совершается при телесной или духовной связанности (10 рабочих тянут за один канат), или сотрудничество непосредственное: в работе, когда этой связанности нет, когда соучастие состоит, напротив, лишь в содействии одной и той же работе (тысяча рабов обжигают в различных местах кирпич для той же постройки). Сотрудничество является простым, когда все сотрудничающие делают одно и то же; подразделенное сотрудничество с разделением труда, когда часть или отдельные группы рабочих выполняют специальную работу.
Так получается следующая схема применения принципов организации.
Пока Робинзон сам покрывает все свои нужды, он может, правда, применять прием разделения труда и соединения материала; но он не может ни специализироваться, ни сотрудничать.
Как только он начинает работать с Пятницей, они сотрудничают.
1) Когда они волокут к берегу ствол, из которого будет изготовлен их челнок – простое рабочее сотрудничество.
2) Когда Робинзон идет на охоту, Пятница исполняет домашнюю работу – сотрудничество в работе с разделением труда.
3) Когда оба идут на охоту, Пятница загоняет дичь, Робинзон стреляет – трудовое сотрудничество с разделением труда.
2. Виды заведений
Чрезвычайное многообразие видов заведений, существующих в наше время, вызывается различными обстоятельствами:
а) Качеством проводимой в заведении работы. Последняя получает свой отпечаток прежде всего в зависимости от цели, которой служит заведение; производится ли зерно или вино, кирпич или рубахи, железо или пряжа, сапоги или серная кислота; перевозятся ли блага или продаются – это, естественно, является в первую очередь решающим для устройства заведения. Затем влияние на форму заведения оказывает степень специализации, применяющейся при разграничении рабочих процессов. Наконец, заведение получает различный отпечаток в зависимости от того, объединено ли оно в одно целое с точки зрения личной или вещественной: разница, которую мы уже встречали при оценке специализации по профессии. В тесной связи с этими различиями в строе заведения находится и второе важное обстоятельство, которое становится решающим для формы заведения, это:
б) Отношение рабочего к своей работе. Оно может, по существу, быть двух родов: или труд и продукт труда составляют собственность одного и того же индивидуума, представляют собой ясное выражение его, и только его, в высокой степени личной деятельности, являясь, следовательно, индивидуальными и личными; или же труд и продукт составляют общий, в деталях не различимый, результат деятельности многих; они существуют лишь как совместная работа и совместное произведение, т. е. не личная, а коллективная, не индивидуальная, а общественная. Сообразно этому можно разделить все заведения на две большие группы: на такие, в которых распорядок факторов производства таков, что продукт является продуктом отдельного рабочего, и на другие, в которых соотношение факторов производства таково, что продукт является продуктом коллективного рабочего. Первые должны называться индивидуальными, последние – общественными заведениями.
В индивидуальном заведении могут быть заняты одно или несколько лиц. Одиночное заведение, естественным образом, всего чаще выявляет сущность индивидуального устройства заведения, хотя оно отнюдь не является эмпирически наиболее частым видом этой формы. Одиночка-рабочий охватывает в своей деятельности все фазы производственного процесса, вся затрачиваемая при этом работа – его собственная, в высокой мере личная работа. Продукт, который им создан, может быть признан его исконно личным произведением в целом и в частях. Но мы должны расширить понятие индивидуального производства за пределы одиночного заведения и включить в него заведение с помощником, как мы назовем такое, в котором немногие работники или помогают руководителю заведения в его собственной работе, или же с ним рядом исполняют такую же работу. В первом случае можно было бы говорить об общем произведении, если бы выработка коллективного рабочего не была так мала, чтобы быть скорее отнесенной к индивидуальной рабочей личности, и если бы нельзя было все-таки вполне хорошо отличить работу руководителя и установить отношение главной работы к подсобной. Школьным примером этого типа заведения с помощником в собственном смысле служит заведение – кузница, в котором рядом с мастером работает кузнечный подмастерье, действующий молотом, и ученик, раздувающий меха. Работа этих троих, правда, срастается в неделимое целое, но, по существу, все же является работой кузнечного мастера: он – создатель, они – помощники. В другом случае, когда на помощниках лежит та же работа, что и на мастере, вообще не создается общего продукта, а лишь известное число отдельных индивидуальных продуктов лиц, соединенных в одном заведении. Рабочее задание распределяется в таком заведении по усмотрению руководителя между им и помощниками, соответственно возможностям каждого.
Такая форма заведения с помощником преобладает в главных ремесленных отраслях: портняжество, скорнячество, сапожное ремесло, столярное, слесарное, жестяное, переплетное – организованы указанным образом, пока сохраняют свой старый ремесленный отпечаток.
В общественном заведении общий рабочий процесс расчленен на составные части, из которых каждая представлена одной рабочей силой и которые находят свое единство не в творческой индивидуальности отдельной личности, а лишь только в организме коллективного рабочего. Дифференциация и интеграция в новое образование – существенная особенность общественного заведения. Она может осуществиться путем разложения общего процесса и разделения отдельных функций среди отдельных рабочих, как и путем пользования сообща средствами производства. Значение общественного заведения, с точки зрения общего продукта, в том, что только этим путем возможно осуществление вещественно-рационального рабочего процесса и сотрудничества, равно как и использование средств производства больших размеров. С точки зрения отдельного рабочего, существенная сторона этой формы заведения усматривается все же в том, что созданный в заведении продукт (вещественный или услуги) является не как создание одного, а как создание коллективного рабочего: тысяча пар сапог, которые к концу рабочего дня стоят в упаковочной сапожной фабрики, не представляют собой больше отдельных произведений определенных известных лиц, а общее произведение 500 рабочих сил: локомотив уже сделан не одним или несколькими лицами, а десятками тысяч людей в общественном рабочем процессе.
Об особенностях общественного заведения я еще буду говорить в следующем отделе. Лишь там мы сможем вполне оценить третье обстоятельство, определяющее формы заведений, в соотношении отдельных факторов производства между собой. Заведения приобретают различный отпечаток в зависимости от местоположения участка в сельскохозяйственном производстве, от того, преобладает ли в производстве производительный фактор личный или вещественный, что обусловлено состоянием материальной техники. Соответственно этому мы можем различать ручные производства и автоматическое производство: внутри второй группы – опять-таки химические и машинные. Это различие получает свое значение лишь в соединении указанного признака с признаком, указанным под
а) и б), что будет изложено в специальном учении о производстве.
Обычный прием классификации заведений – это распределение их на классы по величине. Не подлежит сомнению, что в «величине» или «объеме» мы имеем чрезвычайно значительный момент устройства заведения. Если я все же не причисляю величину к обстоятельствам, в основе определяющим формы заведения, то мною руководят следующие соображения: 1) трудно определить, величина которого из факторов производства должна стать решающей для подразделения. Здесь представляются различные возможности. Можно решать по пространственной величине заведения (величина площади обработки в сельском хозяйстве) или по количеству созданных или переработанных продуктов, или по величине и числу применяемых производственных машин и двигателей, или, наконец, что всего чаще случается, по числу занятых лиц. В зависимости от выбора одного из этих факторов различные заведения попадут в одну из рубрик «крупного», «среднего» или «мелкого» заведения.
Но, если даже предположить, что соглашение о той величине, которая должна быть выбрана как признак для различения, достигнуто, все же сомнения об этом критерии еще не исчерпаны. Прежде всего, нужно напомнить, что 2) величина есть всегда differentia gradualis а ne differentia specifica: где же должна проходить граница между крупным, средним и мелким производством? Может быть там, где ее обычным образом проводит статистика, когда она подразделяет заведения по числу занятых в них лиц? И почему при 5 или 20 лицах? Почему не при 12 или 15? Чтобы дать на это удовлетворительный ответ, пришлось бы определить специфические различия между классами по величине и тем самым отвергнуть критерий чистой величины. Далее этот критерий страдает еще тем, что 3) он лишь очень неопределенно выражает особенность заведения. Он, прежде всего, безразличен к чрезвычайно важному признаку устройства заведения – к способу работы. Эти соображения заставляют меня, если и не оставлять совсем без внимания величину заведения ввиду ее важности как принципа деления, – то пользоваться этим лишь как principium subdivisionis.
Для практических целей статистики признак величины в числовом выражении сохранит навсегда исключительное значение, потому что
она ничего или очень немногое может сделать с научными признаками разделения, которые даны мною выше.
Обычный способ статистического определения формы производства – разделение его по числу занятых в нем лиц. К сожалению, группы, установленные таким образом, не одни и те же в правительственной статистике разных стран. Были попытки международного соглашения, но до сих пор безуспешно. Германская промысловая статистика 1907 г. различает следующие (13) размеры заведений: а) одиночные заведения (с одним лицом), б) прочие заведения с 2-10, 11–20, 21–50, 51-100, 101–200, 201–500, 501-1000, свыше 1000 лиц.
Для обобщающих и сравнительных соображений по традиции рассматриваются заведения с числом лиц до 5, как мелкие заведения, с 6 до 50 лиц – как средние заведения, и заведения с 51 и большим количеством лиц – как крупные заведения.
Германская сельскохозяйственная промысловая статистика различает, кроме того, по величине использованной в сельском хозяйстве площади, следующие 18 классов:
В самой правительственной статистике делается следующее замечание к этому подразделению: «Само собой разумеется, что такому большому району обследования, как Германская империя, подобное распределение по величине на 18 классов не всюду будет соответствовать существующим условиям действительности. В зависимости от качества почвы, благоприятности местоположения и интенсивности обработки, обработанные площади в разных областях и районах Германии имеют очень различное значение. Поэтому невозможно, только на основании классов, по величине сельскохозяйственной площади всегда делать правильное разграничение».
В специальном учении о производстве мы увидим, какие другие признаки применяются в науке для сельского хозяйства, чтобы различить все формы производства.
3. Закономерность в устройстве производственных единиц
Формы производства не только в действительности различаются между собой: их различие большей частью является необходимостью, обусловленной «природой вещей», т. е. рациональными моментами.
Обусловленность создается: а) целью, которой служит заведение. Цель часто – не всегда – делает, благодаря применению известной техники, необходимой известную организацию заведения. Так, данное устройство заведения может быть вызвано родом создаваемого продукта. Чтобы добыть из воздуха азот, необходимо известное сооружение, с определенным составом средств производства и рабочих; устройство железной дороги между двумя пунктами, или городской подземной дороги, ставит в известных границах совершенно определенные требования при устройстве предприятий. Но и в особенности выработки или в способе распределения продукта или группы продуктов может заключаться требование определенного устройства заведения: например, быстрая доставка (газета) или приспособление к потребностям клиентуры (розничная торговля).
При известных условиях имеется только одна техническая возможность достигнуть известного результата (добыча искусственного азота): тогда, значит, цель обусловливает устройство предприятия в целом. Но очень часто представляются различные возможности: рубахи или сапоги можно заготовлять в крупных, автоматических предприятиях или в малых ручных заведениях. Выбор зависит от соображений хозяйственного порядка. Если остановились на одной из возможностей, то во многих случаях устройство заведения опять-таки предопределено. Так, мы б) наблюдаем большую зависимость устройства заведений от применяемой техники. Техника предписывает род и размер орудий производства. Последние же, чтобы быть приведенными в действие, требуют заведения определенной величины и вида. Если я хочу приготовлять сапоги машинным способом, то мне нужен определенный набор машин, прежде всего, сложная машина для шитья подошв. Эти машины требуют определенной степени специализации и для своего полного использования определенного числа рабочих. Таким образом, внутренней необходимостью устанавливаются, во всяком случае, минимальная специализация и минимальный размер заведения.
Но в тесной связи, в зависимости устройства заведения от примененной техники, находится в) обусловленность форм производства принципами организации (специализация и сотрудничество). Эта обусловленность проявляется в том, что специализация не только требует в своей основе сотрудничества, но в том, что степень специализации определяет предел сотрудничества и тем самым – размер заведения. Если я разлагаю рабочий процесс, проводимый в предприятии, на 30 частичных операций, я непременно должен занять 30 рабочих. Обычно же – больше, так как исполнение отдельных частичных работ требует разного срока. Предположим, что из 10 частичных процессов каждый длится 3 часа, из 10 других – каждый по 2 часа и еще 10 – по часу; тогда заведение потребует по меньшей мере 460 рабочих. Оно может увеличиваться тоже лишь равномерно, пока степень специализации и длина рабочего времени для каждого частичного отдельного рабочего процесса остается та же.
Из только что проанализированных элементов закономерного образования заведения складывается, имеющее большое значение, понятие оптимального размера производственной единицы. Это понятие показывает, что существует такой размер для заведения, при котором желательный производственный результат достигается всего лучше, в особенности – максимум (трудовой) производительности. А это осуществляется при следующих трех условиях:
1) применении самого продуктивного способа производства;
2) все факторы производства использованы наилучшим образом;
3) все факторы производства находятся в отношении правильной соразмерности, т. е. пропорциональны.
Выполнение этих трех условий ведет к определенному размеру заведения: это и есть оптимальный размер заведения.
Существует абсолютный и относительный оптимум размера заведений. Последний определяется соображением о надлежащем количестве приготовляемого продукта; первый – без этого соображения. Таким образом, подлежащая разрешению проблема может быть выражена так: создать некое благо (некую услугу) при благоприятных условиях, соответствующих состоянию техники в данное время.
II. Производственные единицы на отдельных ступенях хозяйства
Понятно, что основные положения об устройстве заведений, развитые в предыдущем отделе, действительны во всех областях хозяйственной жизни. Но особенности условий производства в различных сферах хозяйственной жизни создают, как это уже следует из сказанного, частью столь значительное разнообразие форм заведений, что становится целесообразным выделить в особые группы те из них, в которых это своеобразие проявляется особенно резко. Различие в устройстве заведений всего яснее выступает на важнейших ступенях хозяйственного процесса: основное добывающее производство, обработка сырья и сбыт продукта. Поэтому в дальнейшем будут подробно рассмотрены особенности форм производства в этих трех областях хозяйственной жизни. Из трех отраслей основного производства – сельское хозяйство, горное дело, охота (рыболовство) – я разберу только сельское хозяйство, потому что преимущественно в нем могут быть установлены особенности, которые больше нигде не повторяются.
1. Формы производства в сельском хозяйстве
[18]
Особенности форм производства в сельском хозяйстве определяются разницей в использовании земли. Это различие простирается: 1) на выбор продукта, который должен быть, главным образом, получен от земли;
2) на разделение посевной площади; 3) на последовательность культур по годам, так называемый севооборот. Соответственно с этим мы различаем следующие формы производства:
1) Производство для исключительного разведения кормовых растений: чистое пастбищное или травяное хозяйство, без пашни.
2) Производства для преимущественного разведения кормовых растений:
а) первобытное пастбищное хозяйство; в нем большая часть земли используется как вечное пастбище, но время от времени переверстываются отдельные участки, земля распахивается, лес сжигается, чтобы использовать землю для пашни;
б) урегулированное пастбищное хозяйство, так называемое переложное, залежное или подсечное хозяйство. Оно также использует всю пахотную площадь попеременно для пастбища и пахоты, но в правильной последовательности. Разбивка на (7-12) «порубки», из которых приблизительно половина всегда служит как пастбище.
3) Хозяйства для преимущественного развития зерновых растений, так называемые зерновые хозяйства. Здесь площадь окончательно разделена на (вечное) пастбище и пахоту. Мы различаем:
а) примитивные полевые хозяйстве [19]«Паровое зерновое» хозяйство – по обычной у нас терминологии. – Ред.
, в которых обрабатываемая посевная площадь постоянно засевается зерновыми растениями. Соответственно числу «полей», на которое разделяется площадь, существует одно-, двух-и трехпольное хозяйство. Наиболее значительная из форм примитивного полевого хозяйства – это трехпольная система. При ней пахота разбита на три поля, из которых одно находится под озимыми, второе – под яровыми, в то время как третье – под паром;
б) улучшенные полевые хозяйства, особенно – улучшенное трехпольное хозяйство. «Улучшение», которым достигается прежде всего расширение скотоводства и следующее отсюда увеличение количества удобрения и более целесообразное использование сил земли, состоит в засеве парового поля, т. е. в возделывании на паровом поле кормовых растений (клевер). Этим путем достигается чередование посева, при котором число лет оборота делится на три; например, 9-польный севооборот: 1) паровое поле; 2) озимое; 3) яровое; 4) клевер; 5) озимое; 6) яровое; 7) корнеплоды; 8) озимое; 9) яровое.
4) Производство с равномерным разделением зерновых растений и кормовых растений, так называемое плодопеременное хозяйство. Уничтожение вечного пастбища, переменный засев площади зерновыми и лиственными растениями, т. е., с одной стороны, зерновым хлебом, а с другой – кормовыми, стручковыми растениями и корнеплодами (картофель, свекла).
5) Производство для переменного разведения одного растения, так называемые вольные хозяйства, никакой последовательной плодоперемены, несвязанное использование пахоты по усмотрению.
Соответственно большей или меньшей затрате средств производства и живой работе на данную площадь пахоты, сельскохозяйственное производство может быть интенсивным или экстенсивным. Первая половина перечисленных форм производства принадлежит к экстенсивным, вторая – к интенсивным формам производства. Здесь не приходится обсуждать вопрос о применимости различных форм производства, что прежде всего определяется интенсивностью спроса (выражаемого при меновом хозяйстве высотой цены).
Несколько иная систематика сельскохозяйственных форм производства дана у Эребо. Он отличает следующие формы производства:
1) Экстенсивное пастбищное хозяйство.
2) Однопольное хозяйство с переменой пахоты на пашню.
3) Двухпольное хозяйство с переменой.
4) Трехпольное хозяйство с переменой.
5) Чисто трехпольное хозяйство без перемены.
6) Улучшенное трехпольное хозяйство (паровое поле частью засеяно).
7) Улучшенное трехпольное хозяйство (все паровое поле засеяно).
8) Плодопеременное хозяйство со значительным разведением стручковых растений.
9) Плодопеременное хозяйство со значительным разведением кормовых трав.
10) Плодопеременное хозяйство со значительным разведением корнеплодов и растительным удобрением.
11) Чисто корнеплодное зерновое хозяйство с растительным удобрением.
12) Садовая обработка поля.
2. Формы производства в промышленности
Особенности форм производства и, прежде всего, их отличие друг от друга всего яснее выражены в формах крупных промышленных заведений, поэтому я и даю их более подробное описание.
Мы различаем две такие формы: мануфактуру и фабрику. Сначала познакомимся с этими формами производства, чтобы затем исследовать существующее между ними историческое и систематическое взаимоотношение.
а) Мануфактура – это та общественная форма крупного производства, в которой существенные части производственного процесса исполняются ручной работой. Итак, к существу мануфактуры относятся:
1) момент величины: в мануфактуре, как во всех «крупных производствах», функция руководства уже обособляется;
2) момент общественности: рабочий процесс утратил свою индивидуальную форму; созданное представляется созданием коллективного рабочего;
3) момент ручной работы, примененной в основных частях производственного процесса, следовательно, не только во второстепенных процессах.
Мануфактуры принимают в свою очередь различные формы. Мы различаем:
a1) Мануфактуры с простым сотрудничеством и с простым разделением труда. В первых рабочие, соединенные для общей работы, исполняют по существу все одну и ту же работу. Пример, типография, сапожная мануфактура, ситценабивная мануфактура (все – до введения машин, экономящих ручную работу). Внутри этих заведений работа специализирована. Эта форма мануфактуры составляет правило, так как даже в только что перечисленных примерах мануфактур с простым сотрудничеством появляются начала специализации. В большинстве же мануфактур вся организация построена на принципе специализации.
б1) Одиночные заведения и сложные заведения. Это отличие касается возникновения мануфактуры из отдельных ремесленных заведений и означает, что производимая в них работа, хотя и специализирована, но все еще составляет общее содержание мануфактурного заведения, или же, что некоторое число рабочих процессов, бывших ранее, или вообще, профессионально самостоятельными, вновь соединяются в объединенное заведение. Типами первого вида являются (описанные А. Смитом) игольная мануфактура, сапожная мануфактура; типами второго вида – текстильная промышленность, производство оружия, судостроение, производство экипажей, мебельное производство, постройка домов и др.
в1) Строительные и перерабатывающие мануфактурные заведения. В первых создается «составное» благо путем сопоставления отдельных составных частей; оно «строится», почему в этих случаях и сохраняется выражение «строение». Говорят: домостроение, судостроение, машиностроение. В перерабатывающих же мануфактурных заведениях, напротив, сырье получает другой вид, может быть с прибавлением некоторых придатков; в этих случаях, когда дело касается, например, приготовления тканей, сапог, шляп, бумаги, сигар и т. д., слово «строение» не может быть употреблено.
б) Я называю фабрикой ту форму крупного промышленного заведения, когда существенно важные части производственного процесса стали независимы от оформляющего воздействия рабочего, когда они перенесены на систему неодушевленных тел.
Отличительными признаками фабрики, таким образом, являются:
1) размер, 2) общественность, 3) автоматичность.
Признаки 1) и 2) являются общими для фабрики и мануфактуры, признак 3) составляет особое отличие первой.
Автоматичность состоит в объективировании производственного процесса, в его освобождении от живого человека, в его перенесении на «системы неодушевленных тел», которые как бы наполняются жизнью вследствие наделения их искусственно созданной силой. Автоматичность может покоиться на химическом или механическом процессе. В последнем случае, о котором почти исключительно думают, говоря о фабрике, автоматизм представлен машинизмом, почему можно механическую фабрику (и только такую) назвать также машинофактурой. В другом случае, в химической фабрике, автоматичность достигнута набором аппаратов, в которых совершается химический процесс: доменная печь, пивоваренный котел, соляная варница, обжигательная печь, реторты и т. д. Часто встречается сочетание механической и химической фабрики. Пример: заведения для выработки стали.
в) Мануфактура и фабрика в их функциональных особенностях и в их взаимоотношении. Специфическая функция фабрики состоит в следующем: быть такой формой заведения, в котором в самой совершенной для данного времени форме осуществляется преодоление качественной и количественной ограниченности индивидуального рабочего, путем применения в производстве машинизации и научных химических приемов. Обратно выражаясь: фабрика – орудие коллективного рабочего, с помощью которого силу, точность, уверенность, быстроту он может развить за пределы органического. Именно коллективного рабочего, который только и действует на фабрике: потому что, отрицательно выражаясь, – и это составляет ее существенный признак, – на фабрике нет больше места для проявления какого бы то ни было индивидуального, личного действия. Поэтому-то фабрика и представляет собой самое последовательное проведение принципа общественного производства, не будучи при этом вообще высшей формой устройства заведения. Часто упускается из виду, что для определенного времени эта высшая форма достигается и в фабрике и в мануфактуре. Это становится ясным, если вспомнить о сущности мануфактуры.
Сущность мануфактуры определяется двояким образом: как переходная форма и как самостоятельная законченно-развитая форма крупного общественного заведения. В первом случае ее особая функция состоит главным образом в подготовлении машинного способа производства. Последний может достичь плодотворного развития лишь при том условии, что носитель машинизации вырастает в коллективного рабочего, безграничного в своих органах, и если разделение труда достигло такой степени и производительный процесс так упрощен, что может быть предоставлен инженером одним машинам. Оба предварительных условия создаются мануфактурой, которая разлагает процесс производства на простые части и распределяет выполнение этих частей между отдельными органами коллективного рабочего. Здесь мануфактурная организация ведет, так сказать, к обезличению трудового процесса, его эмансипации от живой личности отдельного рабочего.
Не только иной, но прямо противоположной является функция, которую надлежит выполнить мануфактуре в качестве самостоятельной, вполне развитой формы общественного заведения. Здесь именно она должна не подавлять личность отдельного рабочего, а должна как раз помочь ей вполне развернуться. Мануфактура представляет в этом случае ту форму заведения, которая совмещает преимущества общественного заведения с незаменимым для некоторых достижений высшим личным творчеством индивидуума. В этом случае она представляет собой, если захотеть расширить систематику заведений, как бы синтез общественного и индивидуального заведения, как они ни кажутся несовместимыми на первый взгляд.
Известный пример первого типа – постройка машин в большом масштабе с преимущественным применением ручной работы, второй тип – представлен фарфоровой мануфактурой или мануфактурой роскошной мебели. Этот второй тип хорошо обозначается как художественная мануфактура. Первый тип представляет всегда лишь переход к фабрике, и, поскольку речь идет о нем, правы те, кто, по примеру Маркса, рассматривает его всегда лишь как предварительную ступень к фабрике, как еще не фабрику. Напротив того, во втором типе крупное общественное предприятие достигает, как я уже говорил, в промышленном производстве, подобно фабрике, своей высшей формы, за пределами которой совершенствование уже невозможно.
3. Заведения в торговле
Если сельскохозяйственные заведения получают свой особый характер от отношения к земле, производственные – от отношения к технике, то в области сбыта товаров своеобразные формы заведения обусловливаются отношением к покупателям. Сообразно с этим, мы устанавливаем следующие различия в формах торговых заведений.
1) Оптовые и розничные заведения, смотря по тому, сбываются ли товары торговцам или непосредственно потребителям.
2) Оседлые заведения и заведения странствующие (разносчичьи заведения) – в зависимости от того, приходит ли покупатель к торговцу, или торговец к покупателю. Между этими крайностями существуют различные промежуточные формы: уличная торговля вразнос, рыночные и ярмарочные торговые заведения и т. д., которые все отличаются тем, что торговец и покупатель встречаются на полпути.
3) Заведения по происхождению и по назначению товаров, в зависимости от того, составляют ли товары, наполняющие торговое заведение, некоторое единство по своему происхождению (из одной отрасли: торговое отделение, специальная торговля, или по месту производства – местная торговля) или по своему назначению для известной потребности (торговля предметами особых потребностей). Особая форма заведения – универсальный магазин, особенностью которого является сочетание трех признаков: 1) размера, 2) назначения (на все потребности), 3) разнородности совмещенных в нем групп товаров.
III. Устройство заведений в капиталистическом хозяйстве
1. Хозяйственные заведения и производственные заведения
Само собой разумеется, что общие основные положения об устройстве заведений сохраняют свое значение и в капиталистическом хозяйстве. Но опять-таки и здесь устройство заведений обнаруживает столько своеобразных черт, что на них стоит специально остановиться.
В капиталистическом хозяйстве на первый план особенно выступает одна проблема, которая существует и в других системах хозяйства, но там почти незаметна – это разница между хозяйственным заведением и производственным заведением.
Мы видели, что смысл капиталистического хозяйства, прежде всего, определяется принципом доходности, т. е. приспособлением единичного хозяйства для получения прибыли. Сложный прием осуществления этой цели – получения прибыли – дал повод к устройству столь же сложных предприятий, которым ставится лишь одна задача – извлечение прибыли. Но рядом с ними сохраняются и те заведения, которые устроены для создания вещественных благ, для транспорта и других услуг. Но это, очевидно, нечто совершенно отличное: делать барыш и делать сапоги. Таким образом, создаются также две в корне различные группы заведений, смотря по тому, имеется ли в виду одна или другая цель. То заведение, которое служит извлечению прибыли, я называю хозяйственным заведением; то, которое предназначено для создания вещественных благ или для хозяйственных услуг, – производственным заведением.
Правда, в некапиталистических хозяйственных системах не существует особых учреждений для получения дохода, так как вообще не существует стремления к доходу. Но, однако, и в них можно, по крайней мере мысленно, выделить из общего хозяйственного процесса известные мероприятия, которые мы можем обозначить как процесс ценностной реализации, в противоположность собственно производственному процессу: всякая закупка и продажа, предпринимаемые крестьянином или ремесленником, представляющие в действительности одно неразрывное целое с его сельскохозяйственным и промышленным производственным заведением, являются все же мероприятиями, исходящими из другого волевого центра, нежели собственно производственные мероприятия – поскольку они служат «извлечению ценностей» из него, а не «производству» продукта. Их тоже можно обозначить, как «хозяйственные» действия в более узком смысле, и мыслить, как содержание особого хозяйственного «заведения». Так что умозрительно можно во всяком хозяйственном устройстве различать хозяйственное заведение и производственное заведение. Но их различие выступает лишь в капиталистическом хозяйстве. Я изменил против прежнего свою терминологию. То, что теперь я называю хозяйственным заведением, я называл раньше хозяйственным сообществом для реализации ценностей ( Wirtschafts Verwertungs Germinschaft ), а понятие заведения я ограничивал тем, что теперь называю производственным заведением Werkbetieb). Различие по существу остается то же. Но мне представляется более целесообразным обозначать словом «заведение» оба явления; таким образом образовать высшее понятие – заведение – с двумя подчиненными понятиями, – так как каждая планомерная деятельность может всегда проявляться только в заведениях; следовательно, также и наживание денег. И «хозяйствование», где оно, как в капиталистической системе, «обособляется», есть «учреждение в целях постоянного производства» (причем слово «производство» берется, конечно, в более широком смысле, нежели тогда, когда противопоставляются понятия «хозяйственное заведение» и «производственное заведение»). Это учреждение требует устройства помещений для работы, предметных пособий (торговые книги, кассы, обстановка, письменные принадлежности и т. д.) и рабочей силы (бухгалтер, кассир, писцы и т. д.).
Хозяйственное заведение называется в капиталистическом хозяйстве капиталистическим предприятием; в юридическом обозначении – фирмой. В следующем отделе будут описаны его особенности. Здесь мы должны еще несколько точнее разобраться в соотношении между хозяйственным и производственным заведением в рамках капиталистической системы.
Часто оба вида заведений внешне совпадают и могут рассматриваться как некоторое единство, т. е. как одно заведение. Контора и фабричное заведение сапожной фабрики или бумагопрядильни – только два отделения одного и того же единства.
Но есть также случаи, – с развитием капиталистического хозяйства эти случаи умножаются, – когда хозяйственное и производственное заведения разделяются и ясно выступают в своем различии. Это случаи, когда хозяйственное заведение – предприятие – обнимает не одно производственное заведение, а несколько.
В промышленном производстве мы встречаем такие организации, например, в случае конфекциона: здесь одно закупочное, распределяющее и рассылочное заведение противопоставлено многим вырабатывающим, а именно домашним заведениям; или, как в электрической промышленности, где одно крупное предприятие, как «AEG» или «Сименс-Шуккерт», включает в себя большое число фабрик, электрических заводов, городских железных дорог; или в горной промышленности, где один завод («Werk») охватывает горные заводы, доменные печи, сталелитейные, прокатные, литейные и другие несомненно самостоятельные «заводские» заведения.
Мы встречаем подобную организацию в товарной торговле, где мы часто видим одно центральное закупочное заведение со многими филиалами для продажи.
Мы встречаем ее в банковом деле, где рядом с центральным отделением опять-таки существует много филиальных, часто в разных местах, даже в различных странах.
Понятно, не исключена возможность того, что в этих случаях сам центр представляет собой, кроме хозяйственного заведения, также самостоятельное производственное заведение с особыми функциями.
Наконец, есть случаи, – и они становятся многочисленнее с развитием капиталистического хозяйства, – когда капиталистическое соединение многих производственных заведений заканчивается в одном общем реализующем хозяйстве еще не под фирмой, не в едином обозначаемом так юридически хозяйственном заведении, а когда оно ведет к союзу самостоятельных фирм в одно отчетное общество, которое при известных условиях видоизменяет и производственные заведения.
В этих случаях мы говорим о конвенциях, концернах, «контроле» и т. п.
Вне круга проблемы устройства заведений остаются случаи, когда деятельным центром представляется совсем не одна фирма, даже и не группа фирм, которые можно было бы, как в предыдущем случае, рассматривать как единство, а когда, напротив, на сцену выступает действующая фирма (или группа фирм), но за ней оказывает влияние другая сила – «капитал», или конкретнее: капиталист, дающий деньги. Здесь создается неразрывное взаимодействие предпринимателя и лица, его финансирующего, когда невозможно сказать, кто в действительности располагает хозяйственной инициативой. Я обозначаю такие отношения как симбиоз лиц, финансирующих предприятие, с предпринимателями. Возникающая здесь проблема, не подлежащая моему обсуждению, есть проблема «финансирования».
2. Капиталистическое предприятие
То, что отличает капиталистическое предприятие, как организованное заведение – это обособление деловых операций, что, таким образом, означает возвышение самостоятельного хозяйственного организма над отдельными живыми людьми; объединение в одном хозяйстве в логическое единство всех единовременных и последовательных хозяйственных явлений, причем, однако, это объединение само тогда выступает в качестве носителя отдельных хозяйственных актов и ведет собственную жизнь, более долгую, чем жизнь отдельных индивидуумов.
В капиталистическом предприятии – в «деле» (Geschäft), как в совокупности отдельных дел, хозяйственные отношения освобождены от всего личного. Отдельные хозяйственные акты не относятся больше к определенной личности, а как раз – к преисполненной чисто хозяйственного смысла абстракции, как бы к самим себе, как к целому: имущественные отношения обезличены, овеществлены. Торговля знает это абстрактное образование под названием «фирма». Это обозначение, как и само образование, – создание современного западно-европейского, рационального духа: ни одно прежнее поколение, ни одна культура не создали ничего подобного нашему капиталистическому предприятию, – нашей фирме.
Обособление «дела» составляет сущность капиталистического предприятия. Это становится очевидно, как только мы уясним себе, что таким образом была впервые создана форма хозяйственного заведения, которая осуществила идеи, присущие капиталистической хозяйственной системе.
Лишь в таком обезличенном дохододобывающем механизме, как капиталистическое предприятие, принцип доходности мог получить беспрепятственное применение. Только овеществление хозяйственных актов делает возможным их исполнение без соображения о других интересах, а лишь ввиду дохода; и только обособление дела открывает безграничному стремлению к прибыли широкую дорогу.
Но, подобно тому, как принцип доходности получает полное развитие лишь в капиталистическом предприятии, так и идея полного рационализирования всех хозяйственных явлений, планомерность и целесообразность претворяются в действительность лишь в рамках этой формы производства. Лишь в «деле», призванном к самостоятельной жизни, обеспечивается непрерывное постоянство хозяйственного процесса, после того, как он уже предоставлен принципу доходности. Это постоянство дано всему естественно-органическому миру обстоятельствами, которые заложены в самих условиях хозяйственной жизни: забота о пропитании, имеющая целью удовлетворение потребностей, становится постоянной, благодаря непрерывающейся необходимости удовлетворять естественной потребности в вещественных благах: и в естественных союзах семьи, цеха созданы формы, в которых может осуществляться непрерывная деятельность, соответствующая положению вещей. Способ хозяйствования, отделенный от необходимости удовлетворять непосредственные потребности и направленный на окольный путь доходности, не располагает никакой гарантией непрерывающейся длительности; отдельные акты для получения прибыли в виде деловых операций происходят в нем скорее скачками. Но в конце концов сливаются воедино в «деле», что и является затем ручательством в том, что оно будет постоянно вестись в будущем. Но раз уже созданное в форме самостоятельного дела, постоянное хозяйственное предприятие, стремящееся к получению прибыли, оказывается организацией более совершенной, потому что более постоянной и более приспособленной для применения рациональных руководящих положений. Время существования дела не связано больше какой-либо личной случайностью, точно так же, как и его устройство может быть проведено исключительно с точки зрения высшей экономической целесообразности.
С течением времени для осуществления этой целесообразности сложилась искусная, научно-обоснованная система деловых приемов. Подобно часовому механизму, эта система может быть введена в каждое предприятие, и содержание ее становится уже совершенно независимым от воли и возможностей отдельного хозяйствующего субъекта.
Единство капиталистического предприятия, собственно, триедино: в нем содержится единство юридическое, техническое и коммерческое.
Юридическое единство создается единством и самостоятельностью фирмы. Оно покоится на том, что теперь все правовые акты относятся к единственному правовому субъекту – предприятию.
Техническое или расчетное единство (ratio, raison, ragione) образуется систематической, т. е. преимущественно двойной бухгалтерией. Оно состоит в том, что все деловые явления сводятся в единую систему получений и выдач.
Коммерческое единство или единство кредита (ditta) образуется через отображение единства предприятия во внешнем мире. После того, как предприятие изнутри развилось в правовое единство и в расчетное единство, оно получает как бы посвящение извне тем, что «третьи лица» признают его таковым и признают потому, что предприятие считается ими кредитоспособным как таковое, без соображения об определенной личности.
Мы видели, что цель капиталистического предприятия – стремление к прибыли. Надлежащим средством к достижению этой цели является заключение договоров об оплачиваемых взаимных услугах. В пределах капиталистического предприятия каждая техническая проблема должна иметь возможность разрешиться заключением договора; все помыслы и желания капиталистического предпринимателя направлены на выгодное проведение этого договора. Обмениваются ли рабочие услуги на вещественные или вещественные на вещественные же – все равно: в виду имеется в конце концов удержание в руках капиталиста того плюса в меновой стоимости (деньги), на получение которого рассчитана вся его деятельность. Таким путем все явления хозяйства теряют свою качественную окраску и становятся чистыми количествами, выразимыми и выражаемыми в деньгах. Умелое оперирование ими – задача капиталистического предпринимателя. Действительное содержание капиталистического предприятия – это не производство железа, перевозка людей или имуществ, сбыт товаров, устройство театральных представлений или содействие кредиту и т. д., его содержание – расчет.
3. Осуществляемые формы в устройстве капиталистического заведения
В последующем я даю обзор важнейших особенностей, которые обнаруживаются в устройстве капиталистических заведений в настоящее время. Понятно, что я не имею при этом в виду их исторической обусловленности и значения. Я даю схему понятий исторически значительных формообразований в идеально-типической чистоте.
А. Разграничение отделов работы в заведениях
I. Специализация. Мы знаем, что разделение заведений по специальностям – явление общеэкономическое. Но в капиталистическом хозяйстве оно развито до своих крайних логических пределов. Мы различаем следующие виды специализации:
1) Разделение функций — это специализация хозяйственных (капиталистических) функций, т. е. самостоятельность отдельных частей капиталистического процесса реализации. Создаются следующие специальные заведения:
а) для доставления капитала,
б) для доставления рабочей силы,
в) для доставления средств производства,
г) для проведения сбыта товаров,
д) для проведения транспорта товаров,
е) для проведения производства товаров (или осуществления услуг).
2) Разделение работы (Werk (Sach) teieung) – это специализация определенных комплексов деятельности при осуществлении одной из функций.
Специализация работы происходит по следующим принципам:
а) вообще: после появления нового специализируемого явления, как специализация вновь появляющихся комплексов деятельности (выработка препарата, фильм), или, как специализация бывших до этого времени слитными комплексов деятельности (постройка машин);
б) в указанных направлениях специализация проявляется особенно в товарной торговле: 1) в специальных отраслях, 2) в торговле предметами определенных потребностей, 3) в местной торговле;
в) особенно в промышленном производстве мы различаем горизонтальную специализацию процессов, выполняемых рядом друг с другом (выработка разных сортов бумаги), и вертикальную специализацию производственных процессов, следующих друг за другом. Последняя, в свою очередь, происходит таким образом, что отдельные частичные фабрики доставляют составные части для главного изделия (фабрикация сапог), или так, что общий процесс распадается на несколько промежуточных процессов (текстильная промышленность).
3) Типизация — это повышение специализации в трудовом процессе, а именно специализация по немногим однородным типам какого-нибудь товара, установленным по известным нормальным размерам (швейные машины трех размеров); напротив того, нормализация – это введение однородности в выработку отдельных частей фабриката.
II. Комбинация. Комбинация – противоположность специализации. В более широком смысле, который здесь не имеется в виду, комбинация – это всякое сложное устройство заведения; «комбинированным» представляется в этом смысле каждое заведение, в котором выполняется несколько хозяйственных (капиталистических) функций, выполняется несколько работ. Напротив, в более узком смысле слова, который здесь имеется в виду, комбинация – объединение нескольких ранее самостоятельных (или могущих быть самостоятельными) заведений разного содержания в одно заведение: результат того же рационально-капиталистического духа, который порождает и специализацию. При явлении комбинации специализация предполагается уже данной, чтобы быть, таким образом, дополненной и развитой.
Комбинация – это соединение в одно заведение; она, следовательно, ведет к совокупному заведению. Она не существует там, где имеется лишь общность владения и собственности (Стиннес).
Далее, комбинация – это соединение самостоятельных заведений разнородного содержания. Поэтому не есть комбинация соединение в одно заведение нескольких однородных заведений (двух горных заводов, двух универсальных магазинов, двух пароходных обществ).
Мы различаем следующие виды комбинации:
1) По природе новообразованного совокупного заведения:
а) отдельные заведения остаются, как производственные заведения, самостоятельными: единством является исключительно только хозяйственное заведение, общность реализации, капиталистическое предприятие. Это тот случай, когда два самостоятельно ведущиеся заведения продают друг другу и ведут этому особый счет. Или: соединение отделений для страхования жизни от огня, грабежа, несчастных случаев и т. д. в одно большое страховое общество;
б) отдельные предприятия остаются самостоятельными в качестве производственных заведений, но в соединении в новое общепроизводственное заведение, существующее тогда рядом с ним; например, когда совместно производятся закупки; или когда общими являются некоторые работы по организации и руководству; или когда заведения работают «одно на другое»: прокатный завод вальцует расплавленную сталь сталелитейного завода; когда отбросы одного заведения используются в другом;
в) отдельные предприятия теряют свою самостоятельность и растворяются в новом заведении, в котором они теперь составляют лишь отделение.
2) По содержанию комбинированных (старых) заведений мы различаем:
а) объединение функций;
б) производственные объединения в форме присоединения – когда маловажное второстепенное заведение связывается с важным «главным заведением»: бондарная мастерская с пивоваренным заводом; типография и шоколадная фабрика;
в) производственное объединение в форме сочетания – когда соединяются два или больше равнозначащих заведения: доменная печь – сталелитейный завод; прядильная – ткацкая.
При этой форме сочетания комбинация может быть:
1) горизонтальной: если соединяются отрасли производства; две отрасли розничной торговли; два прокатных завода разного вида;
2) вертикальной кверху: если низшая производственная ступень соединяется с высшей: горный завод – доменная печь;
3) вертикальной книзу – в соответственно обратном порядке: доменная печь – горный завод.
г) По точке зрения на цель, имевшуюся в виду при комбинации: можно иметь в виду или общее производство (рельсы) или удовлетворение общей потребности (предприятия для обстановки помещений).
III. Концентрация. Под концентрацией в устройстве заведений понимается нечто подобное «увеличению» заведений. Но понятие «увеличения» многообразно, соответственно этому обычно остается неопределенным и понятие «концентрации». Ниже я делаю попытку выяснить сущность этих отношений.
Понятие «увеличение заведений» получает различный смысл, смотря по тому, рассматривается ли явление с точки зрения отдельного заведения или же с точки зрения распределения общей продукции (услуг) по величине между отдельными классами заведений.
С точки зрения отдельного заведения, смысл «увеличения» может быть трояким:
1) Рост средних величин, например, вкладываемого капитала или числа служащих.
2) Рост оптимального размера заведения: идеальная доменная печь «новейшей» конструкции больше, чем в прежнее время.
3) Возрастание самых крупных существующих заведений до оптимума и за его пределы.
Напротив, при оценке явления увеличения с точки зрения распределения общей продукции между отдельными классами по величине получаются следующие возможности:
1) При неизменяющейся производительности: «большие» заведения увеличиваются (может быть, и сами становятся больше); тогда меньшие должны уменьшаться (т. е. область их сбыта должна сжаться).
2) При увеличивающейся производительности: большие заведения увеличиваются без уменьшения малых, следовательно, так, что область их сбыта не должна суживаться (может быть, даже расширяться): все возрастающая область сбыта больших заведений является полностью добавочной продукцией, от которой, во втором случае, когда, несмотря на рост больших, число мелких заведений увеличивается, часть приходится на меньшие заведения.
3) При увеличивающейся производительности: большие заведения расширяются за счет малых, область сбыта которых таким образом (не взирая на подъем производительности) уменьшается:
а) соответственно числу заведений;
б) быстрее, чем число заведений;
в) медленнее, чем число заведений.
Сдвиг, неблагоприятный для малых заведений, может совершиться в трех различных видах: малые исчезают, в то время как крупные создаются вновь, или собственное малое заведение превращается в крупное, или несколько прежних малых заведений растворяются в одном большем.
Теперь, после установления понятия «увеличение», мы можем определить понятие «концентрации». И это слово может употребляться (и употребляется) в трех смыслах.
1) Концентрация не в настоящем смысле слова (в каком, следовательно, оно не должно употребляться) значит то же, что увеличение отдельных заведений, т. е. значит то же, что появление более крупных заведений. Если мы отвергаем такое употребление слова концентрация, то это значит: с точки зрения отдельного предприятия вообще невозможно образование осмысленного понятия концентрации. Напротив, это возможно лишь с точки зрения распределения общей продукции. Отсюда мы приходим к понятию концентрации в более широком смысле.
2) Концентрация в более широком смысле – это увеличение доли высших классов заведения в общей сумме продукции без сокращения границ деятельности малых; между тем, как
3) Концентрация в более узком смысле слова значит то же, что увеличение доли больших заведений за счет меньших.
Понятие «концентрация» запутывается далее еще тем, что очень часто под «концентрацией капитала» разумеют столько же только что разобранную концентрацию заведений, как и концентрацию имущества, т. е. скопление большого имущества в немногих руках. Понятие концентрации имущества можно образовать по той же схеме, что и для понятия концентрации заведений. Но следует всегда иметь в виду, что концентрация заведений и концентрация имущества – два совершенно различных явления, которые совпадают, но которые могут и не совпадать. Возможна концентрация заведений также и в узком смысле слова, при уменьшении концентрации имущества, как, например, в следующем случае: три частных предприятия – с имуществом каждое в 1 млн. марок – превращаются в акционерное общество; через некоторое время эти три миллионера беднеют, и акционерное общество начинает принадлежать 1000 акционерам. Обратно, возможна концентрация имущества, также и в более узком смысле, приуменьшении концентрации заведений: если, например, богатый человек покупает три дворянских имения, из которых каждое являлось заведением, и использует их, превращая в небольшие заведения, сдаваемые в аренду.
Б. Внутреннее устройство заведений
I. Механизация. Капиталистическое заведение представляет собой высшую форму заведения, построенного с точки зрения рациональной целесообразности. В своей законченности оно представляет систему искусно проникающих один в другой трудовых процессов, исполнителями которых являются заменимые носители этих процессов в образе людей: его идеал – interchangeability of parts. Для осуществления этого идеала служат следующие средства:
1) Разделение отдельных трудовых процессов, т. е. разложение комплекса трудовых процессов на отдельные части, разграниченные согласно чисто деловым точкам зрения.
2) Нормализация этих частичных процессов таким образом, что они либо для всех заведений (функция управления), либо, по крайней мере, для одного и того же заведения – однородны.
3) Специализация, т. е. длительное предоставление этих, с деловой точки зрения, разграниченных частичных процессов особым исполнителям.
4) Автоматизация, т. е. передача исполнения этих отдельных работ механизмам (машинам), или, где это невозможно, установление известной принудительной скорости работы путем включения рабочего в группу.
5) Схематизация, т. е. замена живого надзора, руководства и контроля искусной системой предписаний, указаний и контролирующих установлений, действующей автоматически. В высокоразвитых заведениях непрерывно циркулирует «бумажный поток, который в цифрах подробно устанавливает производство и оборот ценностей».
6) Тейлоризация, как по имени американца Тейлора мы называем прием, которым рационализируется и научно обставляется каждая отдельная работа. Смысл системы Тейлора следующий: исполнение каждого отдельного трудового процесса изымается из усмотрения рабочего и подчиняется объективным нормам. Между рабочим и предметом работы (в других случаях приемами работы) внедряется искусная система предписаний и правил, которой принудительно подчиняются его собственные приемы.
С введением тейлоризма в цепь включается последнее звено. Личное, духовное в устройстве заведения, которое ранее имело исключительное господство и шаг за шагом оттеснялось, изгоняется из своего последнего убежища. Отныне производство вполне «объективировано», стало чистым созданием разума, вполне «механизировано».
II. Интенсификация. Заведение, до такой степени «объективированное», должно давать максимум трудовых достижений, если в нем затрачена высшая мера энергии. Но затрата энергии (в заведении определенных размеров) означает степень его интенсивности. Возможное увеличение этой интенсивности опять-таки является тенденцией капиталистического хозяйства.
Увеличение же количества затрачиваемой энергии достигается:
1) путем уплотнения возможно большего количества работы в данный промежуток времени, которое должно быть использовано без остатка, будь то потенциальное (календарное) время в 24 суточных часа, 7 дней недели или 366 дней года, или действительное рабочее время, какое работает заведение (если оно не работает беспрерывно); преследуемая цель – получение в определенное время возможно большей суммы работы. Это прежде всего достигается ускорением автоматически действующего аппарата средств производства, путем поощрения более прилежной работы рабочего и организованным вмещением большего числа производительных актов в данный промежуток времени (учащение движения пароходов и поездов, более быстрый оборот товаров, введение сезонной работы).
Далее, в зависимости от рода заведения, интенсификация достигается:
2) путем усовершенствования аппарата орудий производства, особенно приспособлений, – следовательно, за счет применения больших, лучших машин и аппаратов, или
3) путем привлечения рабочих высшей квалификации.
III. Экономизация — способ повышать производственную возможность заведения при наибольшей бережливости в затрате факторов производства. Бережливость достигается следующими средствами:
1) устранением лишних расходов, например, в горных заводах на постройку шахт, вентиляторов; на фабриках – на приспособления для охраны; в закрытых помещениях вообще – на расширение площади соответственно увеличенному числу рабочих;
2) получением более дешевых средств производства и их лучшим использованием, какое, например, достигается более рациональными приспособлениями для сжигания, уменьшения или использования отбросов, предохранения от порчи, повышения процента использования (rendement) и др., но также и заменой дорогостоящего сырья более дешевым (суррогирование);
3) оставлением более дешевых рабочих сил и их лучшим использованием. Стремление к достижению этой цели ведет:
а) к найму женщин и детей;
б) к усовершенствованию сортировки при помощи пробы; о чем речь была уже выше;
в) к усовершенствованию систем оплаты, предназначенных для этого, чтобы рабочий давал высшую производительность. Это достигается при помощи:
а,) сдельной и поштучной системы оплаты;
61) премиальной системы оплаты (добавочная плата при известной высшей выработке);
B1) поурочной системы (добавочная плата при выработке не ниже минимального задания).
В. Формы объединений
Организация заведений в капиталистическом хозяйстве частично вышла за пределы отдельных заведений и применила объединение нескольких заведений для совместной деятельности. Мы уже познакомились с некоторыми из этих форм объединения, когда рассматривали разграничение областей работы отдельных заведений.
1) Слияние (фузия), т. е. спайка ранее самостоятельных заведений в одно новое заведение. Это явление происходит также при комбинации (которая, как мы видели, не требует предварительного слияния). Но мы встречаемся с ним также и независимо от явления комбинации, именно, когда дело касается спайки двух однородных заведений: двух банков, двух пароходных обществ, двух электрических обществ и т. д. На практике – это наиболее частый случай слияния.
Совершенно иной смысл, нежели слияние, имеет вторая форма объединения:
2) Картель. Картели – это целевые союзы самостоятельных предприятий однородных отраслей производства в целях продолжительного регулирования условий сбыта какой-либо промышленности с монопольными тенденциями. От слияния они отличаются, с одной стороны, по цели: они ограничиваются регулированием сбыта, с другой стороны – видом соединения; предприятия остаются самостоятельными; картельный договор не имеет в виду какого бы то ни было переустройства заведения.
3) Трест – это совмещение картеля и слияния.
Литература : (I) Гельфанд В. (Парвус). Техническая организация работы: дис., 1891; моя вышеупомянутая статья в «Архиве». T. XIV.
(II) Сельскохозяйственная система производства: фондер-Голъц. Сельское хозяйство в шенберговском руководстве к политической экономии; Эребо Ф. Общее учение о сельском хозяйстве, 1917; Бринкман Т. Экономические основы организации сельскохозяйственных предприятий (есть русский перевод, изд. «Экономическая жизнь». М., 1926), Промышленные системы производства; Эндрю. Философия промышленности. 3-е изд. 1861; Маркс К. Капитал. 4 отд.; Бюхер К. Системы производства в промышленности // Возникновение народного хозяйства. 1-е изд. 1893 и в «Handwörterbuch der Staatswissenschaften» (есть русский перевод того и другого). О системах заведений в торговле см. литературу к учению о торговом заведении, указанную в III, 3.
(III) Мсерварт Р. Введение в хозяйственную статистику (есть перевод, изд. «Гос. изд-ва». М., 1925); Зомбарт В. Современный капитализм. T. II. Гл. 10 (есть перевод); Лифмаи. Формы предприятия. 2-е изд. 1921 (есть русский перевод); Зомбарт В. Немецкое народное хозяйство в XIX в. и в начале XX в.». 5-е изд. 1921 (есть русский перевод); Лейтнер Ф. Учение о производстве в капиталистической крупной промышленности // Grundriss der Sozialökonomik. T. VI; Фогельштейи T. Финансовая организация капиталистической промышленности и образование монополии. Там же; Никлиш Г. Учение о хозяйственном предприятии. 5-е изд. 1922; Гирш Ю. Организация и формы торговли; Шер И. Ф. Общее учение о торговых заведениях, 1913. Ч. 1,2 (есть русский перевод).
Глава третья
Регулирование хозяйственной жизни
I. Типы политико-экономических систем
Мы хотели назвать регулированием тот порядок, который хозяйственная жизнь получает от «хозяйственного строя» (правовой строй, обычный строй, нравственный строй). Мы установили, что в каждом хозяйственном строе господствует определенный дух, который выражается в следовании известным основоположениям, известному правовому воззрению. Поскольку этот дух вносится в хозяйственный строй правоустанавливающей властью, мы можем говорить о политико-экономической системе, в которой мы мысленно пытались найти единство отдельных многообразных определений хозяйственного правопорядка. Это единство будет рассмотрено с двоякой точки зрения: оно осуществляется или установлением цели в основе однородной, или в выборе однородных в основе средств для достижения цели, поставленной себе хозяйственной политикой.
Сообразно этому, мы можем различать следующие типы политико-экономических систем, составляющих, конечно, лишь часть общегосударственной и общественной политики, которая, в свою очередь, входит в общую социальную систему (см. об этом гл. 1 моего «Пролетарского социализма», 1924 г.).
1) В зависимости от цели получаются: универсалистические и индивидуалистические системы хозяйственной политики, или, как мы можем их еще назвать, идеалистические или реалистические и материалистические или номиналистические системы.
Универсалистическая хозяйственная политика имеет целью благо «целого». Но последнее имеет смысл лишь в том случае, когда мы понимаем его, как конкретную идею: государство, нация, город. Эта политика покоится на идеалистическом мировоззрении, т. е. на таком, которое рассматривает сверхэмпирические идеи, как реальности истории.
Чистым типом универсалистической хозяйственно-политической системы может, например, служить система Адама Мюллера.
Индивидуалистическая хозяйственная политика имеет целью благо индивидуумов: единичных, многих, всех. Она покоится на материалистическо-номиналистическом мировоззрении.
Для этого рода хозяйственной политики типичны системы либерализма и пролетарского социализма. «Социалистическое общество создается для того, чтобы сделать доступным для каждого возможно более высокую меру жизненных удобств» (Бебель).
2) В зависимости от выбора средств получаются хозяйственно-политические системы: норматизация, связанная, несвободная и свободная.
Нормативная хозяйственная политика подчиняет хозяйственное поведение отдельных лиц системе связывающих правовых норм.
Для этого рода хозяйственной политики типично торговое государство, выдвигаемое Фихте: «Главные результаты этой теории следующие: в государстве, основанном на праве, соотношение трех главных сословий нации рассчитано, и каждое ограничено известным числом благ; каждому гражданину, так же, как каждому общественному чиновнику, обеспечена его доля во всех продуктах и фабрикатах страны пропорционально затрачиваемому им труду, но без видимого эквивалента; с этой целью установлены соотношение ценности всех вещей между собой и их цена в деньгах; наконец, чтобы сделать все это возможным, должна быть сделана невозможной непосредственная торговля вещами с другими странами».
Свободная хозяйственная политика в принципе предоставляет каждому организацию и ведение хозяйства по его личному усмотрению. В крайнем случае, она проводит известные границы для проведения индивидуумов в форме уголовных норм.
Тип такого строя – крайнее манчестерство.
Соображение о цели и выбор средств, обычно, не находятся в отношении непременной зависимости. Правда, хозяйственно-политические системы, проведенные универсалистично, ведут в результате к нормативному регулированию хозяйственной жизни. Но индивидуалистическая хозяйственная политика может пользоваться в своих целях как связанным, так и свободным устройством. Доказательство: системы либерализма и (пролетарского) социализма, противоположные по выбору средств и одинаковые по намеченным целям.
3) Смешанными политико-экономическими системами я называю те, в которых в принципе предусматриваются различные цели или выбор различных средств. Я говорю «в принципе», и этим я хочу сказать, что имею в виду не нечистое выражение политико-экономической системы в истории, а систему с двойственными решениями.
Так, замкнутое торговое государство Фихте совмещает определенно универсалистические и индивидуалистические цели. «В этом государстве все – слуги целого и потому по праву получают свою долю в благах целого. Никто не может обособленно разбогатеть, но и никто не может впасть в нищету. Неизменность его положения обеспечена каждому в отдельности, и, тем самым, спокойная и равномерная неизменность гарантирована целому». С точки зрения идеалистической, можно одинаково преследовать и универсалистические и индивидуалистические цели. Напротив, с точки зрения материалистической – только индивидуалистические.
Смешение точек зрения нормативной и натуралистической при выборе средств мы находим в классической форме «Утопии» Платона: Платон требует нормального устройства лишь для высших, благороднейших сословий, в то время как «подлый народ» – главный носитель хозяйственной жизни – предоставляется своим низким побуждениям.
В дальнейшем мы сделаем попытку познакомиться с главными политико-экономическими системами, ставшими или становящимися историей. Мы снова найдем в них, хотя и не в чистой форме, наши различные типы. Из политико-экономических систем прошлого я выбираю существенно важные для нашей западно-европейской хозяйственной жизни системы городского хозяйства, меркантилизма и либерализма.
II. Политико-экономические системы прошлого
1. Экономическая политика средневековых городов
Совокупность мероприятий, которые мы называем политикой городов, подобно естественному потоку, вытекала из сознания общественности. Ее целепоставление по существу – универсалистично, выбор средств делает созданный ею хозяйственный порядок в основе связанным.
Были ли это, в начале развития городов, лица, стоявшие во главе города, или позже – патрицианские роды, или, наконец, плебейские цехи – от кого бы ни исходили хозяйственно-экономические мероприятия, они всегда были преисполнены одним духом; их носителем был всегда наивный эгоизм этой маленькой группы людей, которая сознавала себя как нечто единое и была полна решимости пробить себе, как чему-то единому, путь вопреки всему внешнему миру, каким являлись для нее все чужие. Чужие, по отношению к которым не признавали никаких обязательств, которых стремились использовать как объект для собственного блага, – чужие, послы которых встречались с недоверием, потому что от них, в свою очередь, не ожидалось ничего хорошего.
Целью этой искусной системы регулирующих норм и направляющих мероприятий, которая представляет хозяйственную политику средневековых городов, было следующее: доставить «пропитание» этой общине, как некоему целому. Для этого было необходимо: 1) мудрая ввозная политика, несшая заботу о том, чтобы народ во всякое время располагал нужным количеством потребительных благ, особенно продуктов питания хорошего качества; 2) умелая вывозная политика, которая обеспечивала бы сбыт произведениям граждан; 3) промышленная политика, – обеспечивавшая ремесленную структуру производства.
Первой цели служили все те мероприятия, которые мы обнимаем понятием право – дорожное, штапельное. Это обозначает право провозить через город каждый торговый караван, двигавшийся в пределах определенного городского округа, и задерживать прибывший таким образом товар в городе хотя бы на несколько дней с тем, чтобы он был предоставлен гражданам для удовлетворения возможной в нем потребности.
Этой же цели служило так называемое рыночное право, которым городские жители обеспечивали себе монополию покупки у окрестных сельских хозяев. Ей же служило запрещение закупки местных припасов до прибытия на рынок, иногда даже запрещение всякой покупки местных припасов для перепродажи и, во всяком случае, запрещение всякой торговли съестными припасами на поставку. Интересы потребителя защищались во вред интересам торговца еще тем, что ему предоставлялось так называемое закупочное право, т. е. право закупать для себя из любой партии товаров, привезенных торговцем в город (также и против воли торговца), сколько ему было нужно. Или торговец мог закупать лишь после того, как были удовлетворены потребители и т. д. Обязательство продавать все товары на общественном рынке должно было обеспечивать доброкачественность товаров, предназначенных к продаже, чему служили еще другие предписания полицейско-рыночного характера: запрещение выставлять на продажу порченые вещи, требовать слишком высокую цену, надзор за весами, гирями и т. д. Но были также созданы и приспособления, которые гарантировали городу хорошее обеспечение хлебом: за счет города строились амбары и в них складывалось зерно.
Второй цели – обеспечить городскому ремесленнику сбыт его произведений – служило прежде всего запрещение всякой ремесленной работы в возможно более обширном округе вне города (так называемое Bannreht), чем жители данного округа вынуждались обеспечивать себя промышленными изделиями в самом городе. Но сбыт городским ремесленникам стремились обеспечить также и тем (там, где этого не делала монополия), что проводились постановления о хорошем исполнении (запрещение употребления суррогатов, запрет работы после наступления темноты, правительственная проба товаров, предназначенных к вывозу). Наконец, ремесленнику обеспечивался сбыт в самом городе всякими мероприятиями, которые затрудняли сбыт чужих промышленных произведений.
Третьей цели – обеспечить ремесленную структуру промышленного производства и укрепить ремесло – служило так называемое цеховое устройство. Цехи были союзными сообществами отдельных ремесленников. Как было правильно сказано, они имели полномочия на занятие определенным ремеслом, нечто вроде ленного права на ремесло, подаренного цехам городом. Поэтому цехам было предоставлено право устанавливать правила, которые должны были служить сохранению и поощрению ремесла. Главная цель, которая имелась в виду всеми предписаниями и правилами, была следующая: постоянно обеспечивать ремесленнику определенный размер заведения (т. е. определенный круг заказчиков), чтобы один не расширялся и не обогащался за счет другого, чтобы, наоборот, все имели равную часть в общем районе сбыта. Достижению этой цели служили:
а) Предписания, которые должны были создавать одинаковые для всех ремесленников условия приобретения сырья: путем ли установления, что ни один мастер не мог делать закупок иначе, как в рыночный день, в указанном, а не в ином месте, или же установлением по закону цен на сырье, обязательных для всех, или же ограничением количества закупаемого одним лицом, тем ли, что вообще запрещалась каждая предварительная «запродажа», или же тем, что каждому ремесленнику предоставлялось право принимать участие в покупке другого (так называемое Einstandsrecht).
б) Постановления, которые ограничивали расширение предприятия или размер производства. Сюда относятся установления высшего числа подмастерьев и учеников, которые могли быть заняты у одного мастера. Там, где такое ограничение оказывалось непригодным по самой природе ремесла, или вообще было неисполнимым, там применялись другие средства, чтобы помешать слишком большому расширению производства или развитию в крупное производство. Или же, наконец, определенно устанавливалось количество благ, которое могло быть создано одним ремесленником в определенный промежуток времени.
Это имело место именно там, где продукты были по существу однородны, следовательно, прежде всего в ткачестве, но потом также в скорняжном ремесле, дубильном и других.
в) Постановления, имевшие целью ввести по возможности одновременное и равноценное предложение.
Сюда относятся различные предписания о роде, месте и времени продажи; запрещение отбивать у товарища по цеху заказчиков и покупателей или отнимать у него работу; к этому относится запрещение заканчивать работу, начатую другим товарищем по цеху, и многое другое.
2. Меркантилизм
Меркантилизм – экономическая политика всех европейских государств с XVI до XVIII в. – тоже представляет собой политико-экономическую систему с универсалистическим целепоставлением, и свою цель – благо целого – он стремится осуществить, сильно связывая хозяйственную жизнь правовыми нормами.
Прежде всего, меркантилизм является не чем иным, как экономической политикой города, распространенной на более широкую территорию. Он также несет в широком объеме заботу о пропитании подданных, в данном случае – государства, он также исходит из идеи, что отдельный хозяйствующий субъект получает от общества свое право создавать блага или торговать; он также решается для блага общего взять на себя право надзирать за хозяйственной деятельностью своих граждан.
К этой прочно построенной системе городской хозяйственной политики прибавляется еще государь со своими особыми интересами. Но государь для укрепления своей мощи нуждался прежде всего в деньгах: потому, начиная с этого времени, важной задачей хозяйственной политики представляется изыскание денег для кассы государя; для разрешения этой задачи стремились прежде всего покровительствовать производительным силам страны. Но духу того времени, когда политика меркантилизма переживала свой расцвет (XVI–XVIII вв.), соответствовало то, что казалось возможным воздействовать на развитие производительных сил прежде всего путем развития капитализма, стремившегося к господству.
Из этих трех элементов – основы экономической политики городов, стремления поднять финансы государя и усилия к поощрению капиталистической хозяйственной системы – создается хозяйственная политика меркантилизма, которая, в отличие от более покойной политики городов, имеет сильно активистический характер и отличается тем, что инициатива хозяйственного «прогресса» большей частью передана правительственным учреждениям.
1) Политика обеспечения. Если самым ревностным старанием городских властей была забота об обеспечении своих городов потребительными благами, то (можно сказать) центром устремлений всех крупных государственных людей ancien régime стало наполнение кассы своих государей меновыми ценностями в форме денег. К этой цели вело привлечение еще до этого денег в подчиненные им страны для того, чтобы прямо, или окольными путями, они текли в государственные кассы. Но умножение денег одновременно поощряло развитие в стране капитализма, что опять-таки было, с одной стороны, полезно финансам государя, с другой – лучше всего обеспечивало «пропитание» общины и ее граждан. Так политика обеспечения благами городов стала политикой обеспечения деньгами государств. Три дороги, по которым надеялись прийти (и частью действительно приходили) к золоту (первоначально – серебру), были: алхимия, разработка или приобретение копей и усиление активности в торговой политике, активный баланс которой должен был уравновешиваться ввозом благородных металлов. Два последних пути вели к совершенно определенно построенной вывозной политике и к своеобразной внутренней торговой и промышленной политике, которая, рядом с непосредственным обеспечением деньгами, имела еще и другие задачи, почему мы и должны подвергнуть ее особому рассмотрению.
2) Политика вывоза ставила себе целью сбывать продукты промышленности в возможно большем количестве за пределами своей собственной страны (ввиду ли только что указанной цели – установление активного торгового баланса, или для расширения «пропитания» своих подданных). Этой цели служили следующие меры:
а) Регулирование ввоза и вывоза: на сырье назначались высокие вывозные пошлины (для того, чтобы промышленность страны располагала обильным и дешевым сырьем), на готовые фабрикаты налагалась высокая ввозная пошлина (чтобы чужая промышленность не подавляла отечественной), и предоставлялись облегчения как для ввоза сырья (по первой из указанных причин), так и покровительство вывозу готовых фабрикатов (чтобы облегчить их сбыт за границей).
б) Поощрение пароходного сообщения путем монополизирования отечественного судоходства и премирование судостроения: высшим пунктом и классическим выражением этой протекционистской судоходной политики стал знаменитый Навигационный Акт Кромвеля (1651 г.).
в) Расширение и эксплуатация колониальных владений. Если рассматривать, как я это делаю, политику абсолютных государств в их крайних формах, как продолжение и завершение политики средневековых городов, то ясно, что колонии, располагающиеся вокруг всех этих государств, можно сравнить с «сельскими округами», на которые, во всяком случае, распространялась хозяйственная власть средневековых городов: на место города выступило государство, создавшее себе теперь в колониях область, которую оно могло эксплуатировать так же, как город эксплуатировал округ, тем, что оно заставляло их доставлять свои произведения исключительно ему и за то приобретать продукты государства.
3) Внутренняя политика меркантилизма – промышленная, торговая и меновая – должна была, прежде всего, выполнить задачу наивысшего развития производительных сил страны. Стремление к разрешению этой задачи привело к следующим группам мероприятий:
а) Установление единообразия в отдельных странах многочисленных различных местных промышленных постановлений. Это единообразие имело значение национализации промышленного права. Оно достигалось или тем, что вместо города или цеха органом надзора и контроля становилось государство, или тем, что цехи делались национальными союзами, или, наконец, тем, что для вновь зарождавшихся отраслей промышленности с самого начала создавались национальные цехи.
б) Мероприятия для развития сношений, которые частью заключались в мерах освободительного характера, поскольку уничтожались внутренние пошлины, сильно препятствовавшие свободным сношениям внутри государств; частью же выражались в положительных поощрительных актах. Особенности сношений и их условий привели к тому, что само государство, поскольку оно считало себя вынужденным содействовать развитию сношений, нередко должно было само прилагать руку и по собственной инициативе создавать средства для сношений. Так, современная государственная власть обращает свое особое внимание на улучшение дорог и водных путей и несет заботу об организации путей сообщения внутри страны: начала правительственной почты относятся ко времени меркантильной хозяйственной политики.
в) Третья группа мероприятий, входивших во внутреннюю политику меркантилизма, имела целью поощрение капитализма во всех областях.
Я понимаю под этим такую политику, которой все усилия правительства направлены к тому, чтобы вызвать к жизни частнохозяйственную деятельность, или сделать ее там, где она существовала, доходной или более доходной. Выражаясь точнее, можно сказать, что правительство использовало все имеющиеся в его распоряжении средства либо для того, чтобы способствовать развитию уже существовавших капиталистических интересов, либо для поддержания прорывавшихся к жизни, но еще находившихся в зачаточном состоянии капиталистических интересов, либо, наконец, для насаждения ростков таких интересов. С другой стороны, силы правительства расходовались частью на то, чтобы осуществить капиталистический способ хозяйства в противовес противоположным тенденциям ремесленных цехов.
А этого поощрения капитализма полагали достичь (и в большинстве случаев – достигали) с помощью следующих мер:
а1) Привилегии или монополии: они состояли, главным образом, в запрещении для других занятия определенной хозяйственной деятельностью.
Привилегии времени меркантилизма, в форме предоставления монополии, отличаются от привилегий нашего времени, в форме предоставления патентов, тем, что первые предоставлялись авторитетом правительства с определенным намерением, каждым отдельным актом привилегии поддержать интересы общественные (или государя), в то время как патент на изобретения покоится на индивидуальном (частном) праве, в охране которого не может быть отказано.
В исторической последовательности право предоставления монополии должно, пожалуй, быть отнесено к старым идеям феодализма. Король владеет всей властью и всеми проистекающими из нее правами и в той мере, в какой ему заблагорассудится, наделяет ими своих слуг, которые сами передают другим частью или полностью полученные от него права. И государь приписал себе в то время подобное же право, именно право разрешать (и запрещать) хозяйственную деятельность, допускать к ней определенных лиц или им в ней отказывать.
Монополия, которая предоставлялась известному лицу или корпорации, могла, по существу, распространяться на любое доходное занятие: мы равно часто встречаем монополии производственные, торговые и монополии на сношения. Монополия могла предоставляться на вечные времена или на срок жизни первого получившего ее, или на известное число лет.
Производственные монополии были, в сущности, главным образом промышленными монополиями. Они осуществлялись в существовавших уже отраслях промышленности, которые должны были перейти в капиталистическое производство (большей частью, с введением нового приема производства, который и был поводом к монополизированию), либо таким образом, что какая-нибудь одна корпорация получала контроль над всей промышленностью, или же так, что с самого начала создавалась национальная монополия, или, наконец, так, что какой-нибудь город или область получали преимущественное право производить предметы определенного рода.
В качестве торговой монополии, привилегия давала исключительное право торговых сношений с определенной местностью, с определенной страной. На таких географических привилегиях покоились все крупные заморские торговые компании XVII и XVIII вв.
Смысл привилегирования ясен: зарождающейся промышленности или начинающейся торговле или сношениям (которые в большинстве случаев были между собой связаны) предоставляется уверенность или надежда на успех, которые при малом сбыте в те времена никогда бы не были обеспечены, если бы существовал принцип конкуренции.
б1) Регламентация, т. е. подчинение хозяйственного положения каждого надзору и указаниям власти, действительно выработалась в систему лишь в период меркантилизма. Господство этой идеи регламентации проявляется в том, что было названо излишком попечения абсолютного государства. Его основные положения нисколько не отличались от положений цехового строя, которые во время господства меркантильной хозяйственной политики не только сохранили силу всех существенных пунктов и для ремесла, но в важнейших частях даже были перенесены и на капиталистическую промышленность. Прежде всего, для произведений этой промышленности был сохранен правительственный осмотр, которым рассчитывали обеспечить добротность фабрикатов.
Идея, которой при этом руководствовались, выражена в классической форме словами, которыми Кольбер, самый крупный представитель меркантилистических положений, начинает промышленный устав 1667 г.: «Nous désirons remédier autant qu’il nous est possible, aux abus qui se commettent depuis plusieurs années aux longueurs, largeurs, force et bonté de draps, serges et autres étoffes de laine et fil, et rendre uniformes toutes celles de même sorte, nom et qualité, en quelque lieu qu’elles puissent être fabriquées tant pour en augmenter le débit dedans et dehors notre royaume que pour empêcher que le public ne soit trompé».
в1) Наконец, премии должны были служить тому, чтобы возбуждать рвение капиталистических хозяйствующих субъектов, и при известных условиях, также для того, чтобы покрывать потери, которые оказывались у предпринимателя. С этой целью из государственных касс выдавалась доплата наличными, часто в весьма значительных суммах. Поддержка покровительством оказывалась всем изобретениям; королевская касса как бы находилась на рынках и дорогах в ожидании тех, кто располагал каким-нибудь изобретением, чтобы их наградить. Но рядом с этими чистыми доплатами существовало большое число всевозможных льгот – нематериальных и материальных, которыми предполагали оживить предприимчивость.
Савари перечисляет в своем словаре (см. Manufactures) важнейшие из этих льгот, список которых является для нас доказательством того рвения, с каким государственное управление старалось помочь юному капитализму встать на ноги. Так, предприниматели, проявившие себя и внушившие доверие, получали: наследственное дворянство; годичную пенсию; разрешение варить пиво для себя, своих родственников и рабочих, места для постройки своих заведений; право «Commitimus»; освобождение от промышленного надзора и др.
Может быть, не во всех странах хозяйственная политика меркантилизма была проведена с одинаковой последовательностью. Но ее идеи определяли руководящие точки зрения в управлении своими странами всех великих государственных людей от Кромвеля и Кольбера до Фридриха Великого. Она была последней широкой системой регулирования хозяйственных явлений с осознанными целями, выросшей из известного государственного воззрения. Политические системы последующих времен представляются по сравнению с ней низменной торгашеской политикой.
3. Либерализм
В противоположность обоим охарактеризованным нами политико-экономическим системам, цель, постановленная либерализмом, – чисто индивидуалистическая; в хозяйственном строе, представленном этой идеей, самое широкое поле действия предоставлено осмотрению каждого.
Экономический либерализм сам составляет часть общего государственного и общественного воззрения, которое, начиная с XVII столетия, сложилось в государствах Западной Европы на основании материалистической и номиналистической метафизики и в значительной степени было вызвано великими открытиями естествознания в XVII в. Это было социальным ньютонизмом, перенесшим теорию гармонии сфер на общество и покоившимся на вере в естественный порядок общественных отношений, в некий ordre naturel, который надеялись осуществить, предоставив общественным элементам – отдельным личностям – полную свободу действий.
Экономический либерализм оказался идеологией, соответствующей капитализму, стремившемуся к освобождению от уз, наложенных на него меркантилизмом. И потому он приобретал большую практическую наступательную силу. Он стал той политико-экономической системой, которая в XIX в. приобрела внутри государств почти полное господство и хотя бы временное – в сношениях государств между собой.
Его основные положения следующие: отменяется обязательность общественной солидарности; отдельные личности сохраняют лишь общественно-договорные отношения; они связаны только интересами, а не чувствами и симпатиями. Высшая точка зрения, которой регулируются все отношения в обществе, – это интересы отдельных лиц. Общественное благополучие – это лишь сумма благополучия отдельных лиц. «Государство не имеет для либерализма никакого самостоятельного значения, оно является лишь организацией власти общества для защиты правопорядка». Последний сам предусматривает резкое разграничение между публичным и частным правом, неизвестное в прежние времена: гражданская деятельность человека, в особенности его хозяйственная деятельность, в основе предоставлена сфере частного права. Правовой порядок хозяйственной жизни превращается, таким образом, в систему субъективных прав, которой не противополагается никаких обязанностей. Хозяйственное право отодвинуло возможно дальше границы независимого поведения единичных хозяйствующих субъектов: хозяйственное право стало системой индивидуальных прав на свободу. Это хозяйственное право составляют следующие части:
I. Свобода промысла, обозначаемая также как «промышленная свобода» в более узком смысле. В принципе, каждый может свободно решать, как, когда и где он хочет осуществлять свою хозяйственную деятельность. Противоположность этому составляют системы промышленных монополий, цеховой строй, средневековое законодательство о праве штапельном, дорожном, праве преимущественной продажи и т. д., а также, конечно, и всякий «социалистический» хозяйственный строй.
II. Свобода контрактных соглашений, обозначаемая также как свобода договоров. Этим устанавливается, что каждый хозяйствующий субъект может самодержавно, по свободному соглашению с другим, устанавливать условия о предоставлении хозяйственных благ и услуг. Таким образом, эта свобода гарантирует свободу купли и продажи, свободу договора о найме, аренде, земле, и, главным образом, свободный договор о заработной плате. Противоположенность составляют: предписания свыше, устанавливающие продажные цены и заработную плату, запрещение процентов, ограничение числа лиц, нанимаемых работодателем и т. д.
III. Свобода во всякое время по усмотрению менять место своей деятельности, так называемое право свободного передвижения.
IV. Свобода собственности как на потребительные блага, так и на средства производства, движимость и недвижимость. Резкую противоположность составил бы опять-таки социалистический хозяйственный строй; но и докапиталистический правовой порядок с своей «связанностью» собственности, с признанием «служебных свойств» собственности покоится на принципиально ином основании. Но свобода собственности содержит следующие отдельные свободы:
1) Свободу распоряжения собственностью, предоставляющую собственнику вещи право использовать ее так, как это ему желательно; собственность не отягощена никакими обязанностями. На практике это означает, прежде всего, что собственник всегда может по желанию употребить ее как потребительное благо или как средство производства: что землевладелец может использовать свою землю как парк, ристалище или место для охоты, что владелец городской строительной площади не может быть принужден предоставлять свою землю для застройки и т. д.
2) Свободу отчуждения.
3) Свободу закладывать.
V. Свобода наследования. Право распоряжения собственника простирается за пределы его жизни. Этим обеспечивается непрерывность индивидуальных интересов; лишь этим дается выражение в высшей степени личной природе права, которое принимает последнее освящение.
VI. Постоянная охрана благоприобретенных частных прав. Этим как бы увековечивается царство индивидуальных хозяйственных интересов; личному интересу обеспечивается бессмертие; окончательным образом признается перевес единичной воли над волей целого.
Законодательные и административные мероприятия, предпринятые для осуществления этих идей в течение XIX в., естественно были главным образом «освобождением» от стеснений и от перешедших в качестве наследства более ранних политико-экономических систем.
В сельском хозяйстве дело касалось отмены старого аграрного устройства. В подробностях это означает:
1) Освобождение индивидуального хозяйства от связи с имением: отмена крепостной зависимости, барщины и упряжной повинности, оброчных повинностей.
2) Освобождение от сельского союза: раздел общих угодий, уничтожение чересполосицы.
3) Уничтожение владельческих привилегий («дворянских вотчин») и т. д.
В области промышленного производства предстояло разрушение принудительных постановлений – городских и меркантилистических:
1) уничтожение цехового устройства;
2) отмена привилегий;
3) отмена регламентации.
В области торговли и сношений нужно было убрать препятствия, стоявшие на пути свободного обращения товаров. Отсюда:
1) уничтожение прав штапельного, дорожного, рыночного и т. д.;
2) уничтожение внутренних таможенных границ;
3) уничтожение таможенных границ между отдельными государствами.
Но эта последняя цель никогда не была достигнута даже приблизительно. В 1860-х гг. казалось, что и в сношениях между нациями хотят перейти к «свободной торговле». Однако, вскоре движение остановилось, и уже в конце 1870-х гг. все государства (за исключением Англии) вернулись к системе покровительственных пошлин.
Осуществление либерального законодательства, основы которого были всюду те же, произошло в разных странах по-разному. Мы можем различать три различных типа этого осуществления: английский, французский, прусско-германский.
1) Английский тип определяется формально тем, что дело освобождения как бы само завершается, – путем постепенного обветшания самих установлений. Крепостное право и зависимость еще до сего времени не отменены соответствующим законом. Материально английский тип, прежде всего, характеризуется тем, что освобождение начинается всего раньше; уже с XVI столетия крепостное право и зависимость отмирают; уже начиная с XVII в. уничтожается система привилегий и регламентирования. Но, кроме того, как уже указывалось, английская экономическая политика отличается от экономической политики всех других государств тем, что в ней нашло признание основное положение о свободе торговли при международном обмене (с 1840-х гг.). Это не исключает того, что и Англия, как мы еще увидим, ведет выраженно меркантилистическую политику.
2) Французский тип формально отличается сильно выраженными драматическими чертами. Хотя уже Тюрго начал дело освобождения путем реформ, оно было проведено лишь театральным переворотом Великой Французской революции – в ночь на 4 августа. Провозглашение прав человека! Доктринерские фразы о естественных правах! По содержанию либеральное законодательство характеризуется во Франции широким радикализмом: кодекс Наполеона – это свод законов, всего лучше выражающий либерально-правовые идеи. Выше мы уже определили время начала реформ.
3) Прусско-германский тип характеризуется формально тем бюрократически-законным путем, каким проводится законодательство о реформах: «… то, что Французская революция сделала снизу, мы должны сделать сверху» (Гарденберг). Материальная особенность прусско-германской реформы состоит в том, что проведение ее относится к сравнительно позднему времени, не ранее XIX в. Аграрная реформа, начатая Штейном и Гарденбергом в 1807–1811 гг., снова застревает, и энергично к ней приступают лишь с 1850 г. Точно так же уничтожается и свобода промышленности, впервые введенная в 1810 г. и осуществленная лишь в 1860-х гг. (в 1865 г. – горная свобода, в 1867 г. – общегерманский промышленный устав). Торговля и сношения освобождаются от внутренних таможенных границ лишь с основания таможенного союза (1833 и сл. гг.). Германия является также первой страной, которая решительно покидает пути либеральной экономической политики и становится образцом для создания той политико-экономической системы, которую мы можем обозначить как систему настоящего времени. С ней мы еще должны попытаться познакомиться.
III. Экономическая политика настоящего времени
Я не буду здесь говорить о политико-экономической системе настоящего времени, так как думается, что такой не существует. Насколько это можно видеть в настоящее время, мероприятия экономической политики не исходят от высшей, руководящей идеи и потому не имеют единого характера. И еще невозможно сказать, является ли смешение стилей, отличающее современную политику, проявлением сознательного признания «смешанной» системы или только выражением внутренней растерянности государственных людей. Во всяком случае, смешение стилей выступает явственно. Экономическая политика наших дней установлена столь же на универсализм, как на индивидуализм; она признает принцип свободной конкуренции, но не останавливается перед далеко идущим регулированием хозяйственной жизни. Ее определяли как неомеркантилизм, и не без оснований. Прежде всего политико-экономические отношения, в каких находятся между собой государства, обнаруживают большое сходство с положением государств в отношениях друг к другу во время господства меркантилистической экономической политики. Но родственные черты встречаются и во внутренней экономической политике. Это будет подтверждено рассмотрением важнейших основ теперешней экономической политики.
Как я уже указывал, казалось, что на короткое время в течение XIX в. внешняя экономическая политика европейских государств потеряла направление: стали обнаруживаться идеи свободной торговли. В течение 1860 и 1870 гг. целый ряд государств перешел к более или менее выраженной системе свободной торговли. Но уже к концу 1870-х гг. государства снова вспомнили о своих особых интересах: снова путеводной звездой их деятельности стали государственные интересы, снова получила значение идея самостоятельной национальной хозяйственной области. Следствие этого поворота сразу же сказывается различным образом.
Прежде всего, начиная с 1880-х гг., почти все страны (за исключением Англии) снова возвращаются к определенно выраженной защитительной торговой политике, причем введение ее в одной стране почти вынуждало к тому же другие страны.
Затем в 1880-х гг. наступила новая эра колониальной политики: она начинается английскими завоеваниями Южной Африки, за этим следует оккупация некоторых африканских территорий Германией, овладение французами Тунисом, их экспедиция в Тонкин, проникновение итальянцев в Ассаб и Массауа, абиссинская война и т. д.
Наконец, все яснее стало проступать стремление великих держав создавать там, где они не могли основать колоний, «сферы влияния», т. е. ставить полуцивилизованные народы в такую зависимость от себя, при которой последние были вынуждены предоставить им известные хозяйственные преимущества (вложение капитала, государственные заказы и т. д.). Наступает эра «египтизирования» и «балканизирования» многих европейских и внеевропейских народностей. Мы обозначаем совокупность этих стремлений к расширению как империализм, в развитии которого, впрочем, не последняя роль принадлежит Англии, единственной стране «свободной торговли» в отношении таможенной политики.
Мы снова видим, как частные интересы руководящих хозяйствующих субъектов совпадают с тем направлением, в каком развивается экономическая политика государств. Насколько неразумно такое явление, как современный империализм, – который обусловлен множеством факторов: религиозной политикой, политикой народонаселения, государственной политикой, – рассматривать как политику, всецело предназначенную служить капиталистическим интересам и только им, настолько все же несомненно, с другой стороны, что и эти хозяйственные интересы оказывали влияние при определении внешней политики государств. Капитализм, вступивший в последнюю фазу своего развития, теперь, как и при своем возникновении, чтобы завоевать земной шар, требовал поддержки всеми средствами, какими располагает государство. Снова был провозглашен пароль: поскольку государство – постольку капитализм. И чувство самосохранения государств принуждало их к той неомеркантилистической политике, которую я только что обрисовал.
Характер внутренней экономической политики настоящего времени в особо высокой степени отличается тем смешением стилей, которое я в общем отметил как отличительную черту современной экономической политики. То, что мы наблюдаем, представляет собой процесс преобразования в нормативно-регулируемую хозяйственную жизнь, которая до сих пор складывалась, преимущественно, натуралистично – по основным положениям либерализма: этот процесс уже совершается в течение нескольких поколений и в последнее время был лишь несколько ускорен. Это внедрение, как можно тоже выразиться, системы хозяйственного управления в систему свободных хозяйственных отношений называют в новейшее время социализацией. Но взгляд на события в европейской экономической политике последнего поколения учит, что выражение это – ново, но явление – старо.
Понятие «социализация» имеет следующее содержание: в общем, это слово, как вполне правильно определила комиссия по социализации, означает движение в направлении к народному хозяйству, которое планомерно ведется и контролируется в интересах всего народа.
Социализация может иметь следующие степени:
1) Полная социализация (Vollsozialisierung), т. е. нормализация, рационализация всей хозяйственной жизни данного народа; полное как интенсивное, так и экстенсивное плановое устройство хозяйства.
2) Социализация целиком (Durchsozialisierung), т. е. полная социализация одной хозяйственной отрасли (хозяйственной области), интенсивная по частям полная социализация.
3) Частичная социализация (Teilsozialisierung), т. е. как интенсивная, так и экстенсивная неполная социализация хозяйственной жизни.
Эта частичная социализация, о которой только и идет речь, когда мы говорим о социализации, более распространена, чем обычно думают. И немногие лишь знают, что мы с давнего времени находимся в процессе социализации. Каждое постановление об общественном контроле какого-нибудь хозяйственного явления есть уже акт социализации, так как оно обозначает хотя бы и небольшой шаг по пути к превращению хозяйства, ведущегося на основании натуралистического принципа, как то соответствует идеям либерализма, в нормативно-регулируемое хозяйство.
Потому нам следует искать явлений социализации не только в области производства, как это обычно делают, но также в области потребления и распределения.
Соответственно этому мы различаем:
1) Социализацию потребления, т. е. всякий общественный надзор над продающимся товаром: контроль продуктов питания, запрещение алкоголя, курения и т. п. Государство не предоставляет мне потреблять, что и как я хочу, а вмешивается в этот в высокой степени личный акт потребления.
2) Социализацию распределения, т. е. распоряжение уже созданными благами по «плану»: распределение жилищ, рационализация получения
товаров, таксы на цены, налоги с социалистическими целями; огосударствление горного дела, принудительное государственное страхование и т. п.
3) Социализацию производства, которая имеет двоякий смысл: речь идет или только о регулировании или воздействии на оставшиеся в основе предпринимательскими частные хозяйства, будь то формально назначение в производстве советов для контроля хозяйства, фабричная инспекция; или материально: рабочее законодательство, рационализирование сырья, установление, что и где производить и т. д. Или же вопрос касается исключения предпринимательского хозяйства (социализация в более узком смысле), следовательно, замена или восполнение частнохозяйственной организации другим каким-либо общественно-окрашенным хозяйственным порядком. Но и эта социализация в более узком смысле слова обнаруживает еще очень разнородные формы. Сюда относится не только огосударствление и муниципализация предприятий, не только передача их во владение или под руководство особых союзов, как «гильдии», но также принудительное синдицирование под общественным контролем или создание так называемых смешанных обществ, в которых как бы происходит симбиоз общественных и частных интересов. Эти смешанные общества представляют собой тип хозяйственной организации с богатой будущностью. В нем находит себе яркое выражение также и своеобразное смешение стилей хозяйственной политики настоящего времени.
Регулирование немецкого угольного хозяйства, как оно установлено законом об угольном хозяйстве от 13 марта 1919 г. (с инструкцией от августа того же года), должно иметь программное значение. Согласно этому закону, угольный синдикат становится принудительным синдикатом. Все угольные предприятия каждого округа объединяются в союзы, эти опять-таки – в общий союз. Угольное хозяйство ставится под высший надзор империи и регулируется имперским угольным советом, к которому принадлежат работодатели, рабочие горного дела, представители от потребителей и ученые специалисты. Установление цен и условий доставки исходит от имперского угольного совета. Министр имперского хозяйства имеет некоторое право – veto.
Литература . (I) Вебер М. Национальное государство и народно-хозяйственная политика, 1895; Шпани О. Истинное государство, 1921; Дитцель Г. К истории социализма и коммунизма (перепечатка 1920 г.); Меллендорф В. От старых времен к старым временам. Старый Фриц; Фихте И.Г., фон Штейн, Лист Ф., Бисмарк, Лагард П. О германском общественном хозяйстве, 1920. Пролетарский социализм, 1924. Т. 2.
(II) О политике городского хозяйства и меркантилизме см. мой «Современный капитализм», особенно T. I. Гл. II.
Об экономическом либерализме см.: Шеффле А. Капитализм и социализм, 1870. Лекции 5, 7; Вагнер А. Основание политической экономии. 3-е изд. 1892. 5-я книга; Трамбов. Немецкая партия свободы, 1903; Шульце-Геверниц Г. Британский империализм и английская свободная торговля, 1906; БеккерЮ. Немецкое манчестерство, 1907; Филиппович Е. Развитие политико-экономических идей в XIX в., 1910 (есть русский перевод). Вышеуказанное сочинение Л.Мизеса. Общественное хозяйство, 1922.
(III) Маркс Э. Идея империализма в современности, 1903. Империализм. К анализу хозяйственной и политической жизни современности. Собрание мнений, изданное В.Баргиусом, 1905; Фридьюнг. Век империализма. ВЗт. 1919; Ленц Ф. Власть и хозяйство, 1916; Шульце-Геверниц Г. (сочинение, указанное в книге II); Шумпетер И. К социологии империализма, 1919.
Ратенау В. Новое хозяйство, 1918. Построение общественного хозяйства. Докладная записка Министерства имперского хозяйства, 7 мая 1919 г. К этому: Висель Р. и Меллендорф В. Хозяйственное самоуправление: отчет заседаний комиссии по социализации, 1919 и сл.
Перевод с нем. В. 3. под редакцией В. В. Леонтьева