Осень. Падают желтые листья, и по клавиатуре стучит одиночество.

«Может, мы осколки какого-то разбитого сосуда? – безысходно вопрошал Никита Мозырь. – Нас больше не собрать воедино, не склеить. Это на Ноевом ковчеге были все вместе, теперь каждый сам по себе. Почему? Болен мой город? Рушится страна? Гибнет мир? Может, потому мы, как песчинки, и исчезаем поодиночке, что не в силах собрать мозаику? Зачем Вселенной наша цивилизация, такая же холодная, как космос?»

Никита Мозырь поместил сообщение, зная, что ему не ответят: в группе он остался один и чувствовал себя как Лазарь, вернувшийся с того света.

Через неделю он сделал еще одну попытку. Заглянув в календарь, поздравил с днем рождения Модеста Одинарова. «Мы оба Скорпионы, – добавил он. – А это знак одиночества».

Прошел месяц, в воздухе уже кружили белые мухи, когда его стали одолевать сомнения. Ему стало казаться, что его обманули, бросили, а группу создал один человек, чтобы упиваться над ним властью. Может, за ней стоит Олег Держикрач? Зачем при прощании в больнице он дал ее адрес? А вдруг вся группа – простой симулякр? Эти мысли были невыносимы. Никита Мозырь был хорошим программистом, и ему понадобилось меньше суток, чтобы взломать сайт. Он долго ходил по его мертвым руинам, убедившись, что Модест Одинаров давно умер, а Ульяна Гроховец, как и Зинаида Пчель, завела клона. Он увидел также, что не ошибся – группу действительно создал Олег Держикрач. «Как Бог Вселенную, – хмыкнул Никита Мозырь. – Хотел упиваться властью, а потом устранился, испугавшись ответственности». В больном воображении Никиты психиатр рисовался злым гением, расставившим ловушку, попавшие в которую навсегда исчезают. Группа представлялась ему ядовитым красным цветком, хищным плотоядным растением, на обманчивый запах которого, как насекомые, слетаются ничего не подозревавшие люди, чтобы раствориться в ее зеве. И тогда он посчитал себя обязанным смять, уничтожить, разорвать это воплощенное зло. В минуту просветления он видел, что ошибается, что эта группа ничем не отличается от миллиона других, а он остался в ней один по вполне объективным причинам, что распадаться – удел всех виртуальных коллективов. Но его сознание все плотнее обволакивала тьма безумия, такие мгновенья случались все реже, и мысли, приходившие тогда, казались ему тоже внушенными злом.

Группа уже казалась ему чудовищем, страшной, черной дырой, поглотившей своих членов. Куда они делись? Никита Мозырь не разделял бытия и виртуальной реальности. Они выпали из последней, но со всеми, кроме Олега Держикрача, он там и познакомился, и они существовали для него только в этом условном мире. А теперь пропали. Все равно что сгинули, умерли. Или были убиты? А будущие жертвы? В его воспаленном мозгу группа иногда представлялась самой жизнью, беспощадно уничтожающей свои создания, будто мальчишка, на ходу сбивающий палкой маковые головки. «Жизнь идет, обрывая жизни, – поделился он в группе своим открытием. – Жизнь идет мимо каждого, она, как река, течет за счет вытекших в нее жизней. Попасть в нее – как на бойню».

Это был последний пост в группе.

Никита Мозырь целый месяц не выходил из квартиры. Он не отвечал на звонки, и соседи вызвали врачей. Когда дверь взломали, то увидели, что он страшно исхудал и его голое тело выглядело на постели как мумия. Желтое лицо его совершенно обросло, но в свалявшихся волосах, как угольки, блестели глаза. Когда его переложили на носилки, Никита Мозырь улыбнулся: он был счастлив от того, что уничтожил интернет-группу, которая обнажала одиночество, умножая скорбь и страдания.