Прошли сутки. Администратор молчал, зато ответил Раскольников:

«Ах, так вы боитесь замараться? А чем я хуже вас? У каждого своя работа, каждый выживает как может, а зачем – не знает. Как говорят в американском кино: «Мы хорошие парни, которым приходится жить в плохом мире». И разве все не делается ради денег? Вот не далее как вчера мне поступило предложение. Бизнесмен «заказал» брата. Думаете, не поделили женщину? Или не стерпел оскорбление? А может, зависть? Если бы! Причиной, как всегда, оказались деньги. Теперь у меня три возможности. Выполнить контракт и получить гонорар. Взять на себя роль судьи, отправив на тот свет «заказчика». Или устраниться. В последних двух случаях я теряю деньги. Готовы ли вы мне их компенсировать? Сколько стоит ваша мораль?»

Первым не выдержал Олег Держикрач:

«Кем вы себя возомнили, Раскольников? К чему весь этот спектакль? Вы что, эксгибиционист? И чего вы, собственно, добиваетесь?»

Это понравилось Иннокентию Скородуму и Зинаиде Пчель.

«Он маньяк, помешанный на деньгах!» – добавила Аделаида.

Захар Чичин промолчал.

«Раскольников уже вырыл топор? – приписал через час Сидор Куляш. – Он вышел на тропу войны? Или занялся троллингом?»

«Могу выложить видео, – осадил его Раскольников. – Когда «Авель» будет уже мертв».

«Что вы хотите доказать, Раскольников? – опять гнул Олег Держикрач. – И кому? Себе? Нам? Поймите же, наше поведение вас никак не оправдает». Слово «никак» было выделено.

«Оправдания теперь нужны вам, – так же выделил «вам» Раскольников. – И вы их уже подбираете».

Это стало последней каплей.

«Подонок! – прорвало Зинаиду Пчель. – Убийца!»

«Мразь!» – подтвердила Аделаида.

«Дурной детектив, – написал Иннокентий Скородум. – Однако о какой сумме идет речь?»

«А во сколько вы оцените жизнь?» – вопросом на вопрос ответил Раскольников.

«Кто сообщит полиции? – спрашивала через три часа Ульяна Гроховец. – По-моему, это обязанность администратора».

Это понравилось Иннокентию Скородуму и Степаниде Пчель.

Раскольников держал удар.

«Ульяна Гроховец выбрала первый вариант, кто еще? – холодно осведомился он. – Те, кому понравилась ее идея?»

Иннокентий Скородум и Степанида Пчель промолчали. Зато прорезался Модест Одинаров.

«Я оставлю вам наследство, – предложил он. – Подождете?»

«Вот это уже кое-что. Но, увы, не в моих правилах ждать. Я беру сразу, поймите, все под Богом ходим».

«Круто, Раскольников! – восхитилась Дама с @. – Теперь мы что, соучастники?»

«В каком-то смысле. Сокрытие готовящегося преступления. Но толковый адвокат легко вас отмажет. Для правосудия ваша вина не серьезна. А для совести?»

«А для твоей, ублюдок?! – закатила истерику Зинаида Пчель. – У тебя ее нет, думаешь, у всех также? Тварь! Ах, какая же ты тварь!»

Это понравилось Сидору Куляшу.

Если Зинаида Пчель надеялась задеть Раскольникова, то она явно просчиталась. Вывести его из себя было невозможно, что он и подтвердил, также отметив ее комментарий как понравившийся. И этим поразил Зинаиду Пчель:

«Господи, да он еще соглашается! Какой, однако, покладистый!»

Раскольников ограничился желчным смайликом.

«Я обратилась в полицию, – поздно ночью сообщала Аделаида. – Меня там высмеяли».

Больше комментариев не поступало. Прошел день.

«Каин уже занес нож над Авелем, – поставил в известность Раскольников. – Крайний срок – завтра».

«А где доказательства? – вновь прорезалась Зинаида Пчель. – Может, он простой вымогатель? Соберет с нас денежки и поминай как звали…»

Раскольников выставил фотографию, с которой смотрел улыбавшийся молодой мужчина с ямочкой на подбородке.

«Это Авель».

«Говорил же, он обыкновенный тролль! – оживился Сидор Куляш. – Киллер бы не стал так рисковать».

«А чем? – возразил с унылым смайликом Модест Одинаров. – Разве можно найти по фото?»

«Сочиняет, – согласился с Сидором Куляшом Иннокентий Скородум. – Причем отвратительно».

Но Захар Чичин не сочинял. Каин действительно заказал ему Авеля. Сославшись на общих знакомых, он писал, что речь идет о семейном конфликте, и обещал не торговаться. Захар Чичин был удивлен. Авеля ему было не жаль, но он впервые видел, чтобы с таким безразличием проливали родную кровь. Изменив своему правилу, он решил встретиться с заказчиком, отправившись в одиноко стоявший особняк. Но перед этим наблюдал за Авелем, чтобы иметь представление о мотивах, подтолкнувших к его убийству. И вскоре убедился, что тот не был агнцем. Для этого Чичину не пришлось ходить далеко – Авель устраивал свидания с женой брата в той же гостинице, где он остановился. «Вот сучка! – усмехнулся Чичин, глядя на ухоженную молодившуюся женщину, которую Авель целовал, встречая в вестибюле. – Не могла на стороне мужика найти». Держась за спиной, Чичин проводил их до номера, несколько раз пройдя по коридору мимо спешно захлопнутой двери. Выждав время, он припал к ней ухом, услышав любовный смех, и у него даже мелькнула мысль о ревнивом муже, но он быстро ее оставил.

Каин оказался сутулым обрюзгшим человеком средних лет с лихорадочно бегавшими голодными глазами. На нем был малиновый пиджак, накрахмаленная сорочка, воротником упиравшаяся в шею, и мятый галстук в горошек.

– Отец наследство разделил, – угрюмо признался он, вертя в руках аванс. – Свою часть бизнеса, акции… А с какой стати? Он только баб трахал, когда мы с отцом корячились. А на похороны и копейки не дал.

Он замолчал, уставившись в точку где-то за спиной у Захара Чичина. Потом протянул перевязанную резинкой пачку денег.

«О жене не знает, – принимая ее, усмехнулся про себя Захар Чичин. – Может, и к лучшему».

– Это ваши дела, – заметил он вслух. – Рано или поздно у каждого вырастает зуб на брата.

– На брата? – на мгновенье оторопел Каин, но потом взял себя в руки. – Сделаешь?

Захар Чичин кивнул.

– Но надо бы набросить. Брат все-таки…

Каин побагровел.

– Что ты заладил: брат, брат! Не твой же! Ты чего мне на нервы действуешь? Не берешься – так и скажи, на тебе свет клином не сошелся!

Захар Чичин ядовито улыбнулся:

– А у самого что, рука не поднимается? Решил бы все по-родственному. Ты же старший, небось поколачивал его в детстве?

Каин неожиданно успокоился, сел за стол, обхватив голову руками.

– А твое какое дело? Ты чего, мораль пришел читать? Ты же убийца.

И вдруг заорал:

– Вон!

Он чуть не плакал, его плечи дрожали. Обойдя стол, Захар Чичин похлопал его по спине, произнеся самую долгую речь в своей жизни:

– Брось, на свете всякое бывает. Я же понимаю, не каждый день приходится брата убивать, вот и хотел посмотреть. Но не волнуйся, сделаю все в лучшем виде, зря, что ли, ехал. Или ты хочешь оплатить неустойку?

– Нет, – поднял голову Каин.

– А раз нет, давай деньги пересчитывать, бизнесмен.

Он раскладывал купюры по столу, точно пасьянс, который должен сойтись, и пока собирал обратно, Каин избегал смотреть ему в глаза…

Тогда же Захар Чичин затеял свою игру в интернет-группе. Вовлекая в нее, он надеялся расставить все по местам, доказав свою правоту, продемонстрировав, что на свете нет ни правых, ни виноватых, а есть только жертвы случайных обстоятельств. Но для участников группы Авель оставался всего лишь пятном на экране, и к заявлению Захара Чичина они отнеслись будто к сообщению из Африки, где резали туземцев. После первого шока все успокоились. Сообщений от него больше не поступало, и его игру теперь воспринимали как дурную шутку.

«Не убивайте его, Раскольников», – подыграла Дама с @. – Он такой миленький».

«Смените ремесло, Раскольников, – посоветовал Олег Держикрач. – Вам явно пора на отдых. Руки еще не трясутся?»

Захар Чичин и в самом деле устал. «Последнее», – думал он, принимаясь за дело, и уже подбирал место, где лучше залечь на дно. Но каждый раз его охватывала невыносимая тоска, и он, проведя месяц в бесцельной маете, приступал к следующему заказу.

Спустившись за колой, Захар Чичин увидел в вестибюле Авеля. «Ждет невестку», – усмехнулся он. Авель утопал в гостиничном кресле, положив руки на симметрично выставленные колени, вытянув прямо спину, как провинившийся школьник, и неподвижно смотрел на входную дверь.

– Славный городишко, – открывая на ходу колу, улыбнулся Захар Чичин.

Авель поднял глаза, близоруко сощурившись.

– И развлечения, верно, есть, – прихлебнул колу Захар Чичин. – Не подскажете, где лучше провести вечер одинокому коммивояжеру?

Задумавшись, Авель, точно капустным листом, обернул узкое лицо ладонью.

– Даже не знаю… – забарабанил он по щеке длинными пальцами. – Есть пара ночных клубов. Может, там?

– А не опасно? Мне приключения не нужны.

– Да что вы! Тихий город, когда под колеса попадает кошка – целое происшествие.

– Ладно, пойду в клуб. Составите компанию?

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, сегодня проведу вечер у телевизора.

На мгновенье Захару Чичину Авель стал симпатичен – молодой, с подвижным лицом, большими умными глазами. Он вцепился в его глубоко врезавшуюся, будто третий глаз, ямочку на подбородке, и представил, как будет ей одиноко, когда у Авеля сомкнутся веки. И почему он должен его убивать? За что лишать его жизни?

«Осталось четыре часа», – сухо сообщил он, когда, простившись с Авелем, зашел в интернет-кафе.

В группе воцарилось молчание, однако все были в Сети.

«Три», – написал он через час.

«А вдруг это не шутка?» – подумали все.

«Два».

Комментариев не было. А потом Сидор Куляш нашел выход:

«Кого из себя строит этот урод? Да мало ли творится вокруг грязных дел! С какой стати мы должны в них участвовать? Он же сам заявлял: его дела нас не коснутся. Администратор, немедленно избавьте нас от Раскольникова!»

«Забанить его! – присоединилась Ульяна Гроховец. – Кстати, администратор, вы же предупреждали, что отношения не должны выходить за рамки Интернета».

«Согласно нашим правилам, это решает группа, – через минуту ответил администратор. – Голосуйте!»

«И что даст ваша голосовалка? – издевался Раскольников. – Успокоит совесть?»

Но его не слышали, будто мертвого, который напоминает о себе тем, что смердит.

«Исключить», – кинул черный шар Иннокентий Скородум.

«Согласен», – поддержал Модест Одинаров.

«Давно пора!» – подала голос Аделаида.

Захар Чичин еще огрызнулся: «Если бы вы с таким же усердием убивали негодяев, жизнь вокруг непременно бы улучшилась!» Но его это не спасло. Раскольникова исключили единогласно. Подписалась даже Дама с @. «Вы мне глубоко симпатичны, – сгладила она свое решение в «личке». – Мне будет вас недоставать». – «Мне вас тоже», – послал ей цветок Захар Чичин. «А расскажете, чем все кончилось?» – «Иначе детектив оборвется? А вы уверены, что хотите знать?» – «Да, уверена. Меня, кстати, зовут Даша». – «А меня Захар Чичин». – «И вы не боитесь раскрывать имя?» – «Но вы же умеете хранить секреты? К тому же название города, в котором живут Авель и Каин, пусть останется тайной».

Полдня Даша провела как на иголках, то и дело подходя к компьютеру. Воображение рисовало ей благородного киллера, который делает свою работу против воли и который на этот раз каким-то чудом все уладит. От нетерпения Даша опустошила коробку шоколадных конфет, иногда ей начинало казаться, что она не дождется ответа. И действительно, с какой стати? Кто она Захару Чичину? Почему он должен рассказывать ей о своих делах? Она уже окончательно укрепилась в этих мыслях, когда к вечеру получила отчет.

«Я караулил Авеля в парадной, чтобы застрелить, но, когда он появился, неожиданно для себя обхватил его шею, приставив пистолет к виску: «Пригласи меня в гости». Он обмяк, так что пришлось чуть его не тащить. Я достал у него ключ, открыл дверь. В квартире толкнул его на диван.

– Какой опасный у вас город, невозможно провести вечер у телевизора, правда?

На его узком лице повис страх.

– Бери все, что захочешь! – завизжал он. – Все, что захочешь!

– И твою жизнь?

Он осекся, глаза застыли на перекошенном лице, которое стало еще уже.

– Не убивай, ради бога, не убивай… Ты же хороший, добрый… Ну пожалуйста, не убивай…

– Дурак, если бы я хотел убить, ты был бы уже покойником. – Я достал диктофон: «Отец наследство разделил, часть бизнеса, акции… А с какой стати? Он только баб трахал, когда мы корячились». – Узнаешь?

Он побелел, вцепившись в подушку.

– Видишь, у брата к тебе претензии, счета предъявляет.

– Врет, свинья! Сам отца в гроб вогнал! И жену свою мучает!

– И тебя заказал.

Он затрясся. Казалось, он упадет в обморок, и я не стал затягивать паузу.

– Расплачиваться собираешься?

Его лицо исказила гримаса. Он стал нервно тереть ямочку на подбородке. Я дал ему шанс, но его парализовал страх.

– Так собираешься платить? – повторил я.

Наконец до него дошло.

– Сколько, сколько тебе надо? У меня есть, бери все…

Вскочив, он открыл ящик, стал швырять на диван перевязанные пачки. Я взял одну, взвесил на ладони:

– Ого, да за такие деньги можно и брата заказать.

Стало слышно его учащенное дыхание.

– А можно?

У него отвисла губа, он стал похож на ребенка.

– Конечно, почему нет. Хочешь – он уже к утру встретится с вашим отцом? Мои условия – половина сразу, остальное потом.

Он стал совать мне деньги:

– Бери сразу все… – И, вдруг согнувшись, по-собачьи заглянул мне снизу в глаза: – А сделаешь, правда? По рукам?

Мне захотелось его ударить. Рассовав деньги по карманам, я толкнул его в плечо. Толчок был несильным, но он упал и заскулил, как собачонка, так что мне пришлось через него перешагивать.

– А вы с братом друг друга стоите, – обернулся я в дверях.

И, сплюнув, вышел».

Получив это признание, Даша, не удержавшись, опубликовала его в группе, умолчав лишь имя Захара Чичина.

«А он оказался лучше», – добавила она от себя.

«Чем мы думали? – уточнил Иннокентий Скородум. – Или чем мы?»

Но его вопросы остались без ответа.

Захар Чичин ехал в поезде, отдернув занавеску, смотрел на плывшие в надвигавшихся сумерках поля и вспоминал легенду, которую сочинил для Дамы с @. В жизни было все прозаичнее. Он дождался Авеля в подъезде, выкурив полпачки, так что на лестничной площадке пришлось открывать форточку, чтобы дым не проник в квартиры. Было прохладно, меж сырых стен гуляли сквозняки, и Захар Чичин поднял воротник. Авель задерживался, но Захар Чичин умел ждать. Как клещ, притаившийся на дереве, он отключался, так что время для него исчезало, и ждал – без мыслей, без чувств, без страхов. Он замер, облокотившись о подоконник, глядел на распростершийся внизу город, на море огней, в котором не было ни одного его, и сигарета почти лежала у него на подбородке. О предстоящем он даже не думал, все было отлажено до мелочей, все было давно выверено, как в часовом механизме. Существовало два варианта: Авель мог вызвать лифт или подняться пешком. Когда хлопнула парадная дверь, Захар Чичин обратился в слух: шагов не последовало, значит, Авель выбрал первый вариант. Это упрощало задачу. Он бесшумно поднялся на лестничный пролет, притаившись за железным каркасом лифта, и, когда Авель, насвистывая, вышел из кабины, дважды выстрелил ему в затылок. Пистолет был с глушителем, и, подхватив тело, Захар Чичин мягко уложил его на пол, так что соседи ничего не услышали. Все это заняло мгновенья, двери не успели закрыться, и Захар Чичин спустился на том же лифте. Не вынимая сигареты изо рта, он отвинтил глушитель, спрятал пистолет в карман и тихо прикрыл за собой парадную. Поступить иначе значило погубить репутацию. А ради чего выходить из игры? Ради морали? Так в правилах она не прописана. Ничего личного, главное – выжить! Он потратил лучшие годы, чтобы это усвоить. А эти наивные простачки, не знающие жизни, пусть остаются при своих иллюзиях. Он достаточно подергал за приклеенную бороду их морали, они получили свое…

Захар Чичин смотрел в темноту и торжествующе улыбался.