Банкиры-тяжеловесы

Кто является хозяином самого крупного банка капиталистического мира?

Отвечая на этот вопрос, одни назовут фамилию Морганов, другие — Ротшильдов, третьи — Рокфеллеров или какую-нибудь другую громкую фамилию. Все они ошибутся.

…Один из красивейших городов Америки, спускающийся террасами к океану, — Сан-Франциско. Десятки тысяч машин беспрестанно снуют по главной улице города Маркет-стрит — рыночной улице. Шикарные универмаги, брошенные прямо на тротуар ковры, которые ведут к зеркальным подъездам дорогих отелей, рекламы кинотеатров. К Маркет-стрит прилегает значительно более тихая и респектабельная Монтгомери-стрит. Она знаменита огромным комплексом зданий, где расположен крупнейший в стране банк, названный его владельцами без ложной скромности «Бэнк оф Америка» — банк Америки.

Больше полувека в этом банке хозяйничает семейство Джаннини. Именно это семейство, имя которого лишь в последние годы стало известным широкой публике, — владелец самого крупного банка не только Соединенных Штатов, но и всего капиталистического мира. А если добавить, что ныне главой этого семейства и, следовательно, руководителем огромного бизнеса является дама, госпожа Клэр Джаннини-Гофман, непосредственно заправляющая деловыми операциями, то ответ на вопрос, поставленный в начале главы, окажется в достаточной степени неожиданным для многих читателей.

Семейство Джаннини появилось на американской земле в 1868 году, когда с парохода, пришедшего из Генуи, на нью-йоркский причал сошла молодая итальянская чета — 22-летний Луиджи Джаннини и его 16-летняя жена Вирджиния. Они не были среди той нищей братии, которая хлынула в те годы из европейских стран за океан, спасаясь от голода или религиозных преследований. Чета пересекла океан не в душном трюме, не на палубе, а в дорогой каюте первого класса и привезла с собой увесистый сверток золотых монет. На родине семья Луиджи владела большой и доходной фермой: Какая причина заставила молодого итальянца покинуть родину, достоверно не известно. Быть может, несмотря на свой юный возраст, он занимался делами, которые могли привлечь к нему внимание блюстителей закона… Впрочем, переезд за океан не умерил необузданности его нрава, и через шесть лет после своего появления на американской земле Луиджи Джаннини погиб в пьяной драке.

Но это случилось позже, а тогда, после нескольких месяцев жизни в Нью-Йорке, супружеская пара переехала в Калифорнию, обилием солнца и щедростью природы напоминавшую им покинутую родину. Многие тысячи итальянских семей, бежавших в те годы по разным причинам из Италии, оседали именно здесь, на западном побережье американского континента, принеся с собой сюда итальянский темперамент, непосредственность, трудолюбие, итальянские цитрусовые, нелегкое искусство их выращивания. Тысячи людей бросились в те годы в Калифорнию, где было открыто золото, в погоне за призраком легкого обогащения.

Золота родители будущего банкира не нашли и пустились в коммерцию. На привезенные из Италии деньги Луиджи Джаннини купил доходный отель в Санта-Кларе, в 50 милях от Сан-Франциско. Два года спустя, летом 1870 года, у четы владельцев отеля родился первый из американских Джаннини, которого нарекли Амедео. Ему было четыре года, когда удар ножа оборвал жизнь его отца. Молодая женщина, к тому времени мать троих сыновей, не долго оставалась вдовой. Хозяйка приносившего немалый доход отеля, она вышла замуж за своего соотечественника Лоренцо Скатена — владельца парома и нескольких пароходиков.

Вскоре семейство перебралось в Сан-Франциско — этого требовали интересы бизнеса отчима. Именно Лоренцо Скатену обязан юный Джаннини весьма ранним приобщением к коммерции. Еще мальчишкой он участвовал в торговых операциях отчима. С 13 лет Амедео Петер Джаннини колесил с тележкой зеленщика по улицам Сан-Франциско. А в 19 лет он начал подвизаться на поприще мелких финансовых спекуляций. Начало многообещающее, но ни о чем особенном не говорящее. Сколько американцев в погоне за богатством окунулось в омут спекуляций! Миллиардеров из них не получалось. Амедео Джаннини стал им.

Отпрыски американских монополистических династий очень заботятся о респектабельности истории своей и своего бизнеса. Один за другим выходят в последние годы в США объемистые труды, повествующие о благодеяниях, оказанных Америке хозяевами крупнейших состояний, о благородстве и патриотизме их обладателей. Форды и Рокфеллеры, Дюпоны и Меллоны не жалеют денег, покупая для этой цели тех историков, писателей, публицистов, кто соглашается служить элите. Имеет своих штатных писак и семейство Джаннини.

На моем рабочем столе лежит пухлый, в 600 страниц, роскошно оформленный том, на титульном листе которого значится: «История «Бэнк оф Америка»». В книге есть портреты: с усами щеточкой, большим хищным носом, щелочками-глазами — Амедео Джаннини; лысый, с папашиным носом, но без его осанки, смахивающий на ресторанного лакея — Лоренцо Марио Джаннини, сын основателя династии. Портрета дочери Амедео, нынешней хозяйки этого бизнеса, в книге нет. Женщина остается женщиной. Недовольная своей невзрачной внешностью, миллиардерша фотографов до себя не допускает.

Авторы «Истории «Бэнк оф Америка»» уверяют читателя, будто Амедео Джаннини «учредил банк в силу своего характера, а не в силу тяготения к деньгам». Видите ли, просто характер такой, а к деньгам он равнодушен. «Благодаря случаю (заметьте, читатель, снова случаю, что и подтверждают авторы книги. — В. З.) мистер Джаннини стал банкиром в возрасте 34 лет. Он занялся этим бизнесом, совершенно не имея в виду то, что в таких случаях имеют в виду другие, а именно делать деньги для самого себя. Состояние Джаннини, когда он начинал свой бизнес, оценивалось примерно в 300 тысяч долларов».

«Не стремившийся делать деньги для самого себя» Амедео Джаннини умер в возрасте 80 лет, оставив наследникам сумму, превосходившую первоначальный капитал не в десять и даже не в сто, а… в несколько тысяч раз! Впрочем, этот факт авторы «Истории «Бэнк оф Америка»» обходят.

Братья М. и Б. Джеймсы, авторы «Истории «Бэнкоф Америка»», прекрасно понимают, что защищать американский бизнес в целом и всех его виднейших представителей — дело безнадежное: никто не поверит. Поэтому на страницах книги они признают, что других первонакопителей в общем-то критикуют не зря. Что же касается их кумира, то он был, дескать, безгрешен. Сравнивая Амедео Джаннини и создателя первого крупного американского банка Джона Пирпонта Моргана-старшего, авторы книги пишут: «Очень легко увидеть контраст между ними. Морган был банкир и обслуживал людей, обладающих только крупным состоянием; Джаннини обслуживал всех без исключения, даже самых бедных вкладчиков.

Можете ли вы представить себе Моргана-старшего, беседующего с водителем грузовика? Джаннини мог говорить с кем угодно. Он общался с самыми нищими из итальянцев, привлекая в свой банк сбережения тех своих соотечественников, которые раньше прятали заработанные доллары под матрацы».

Так авторы панегирика пытаются доказать демократичность Джаннини, изобразить его не ростовщиком, а благодетелем неимущих. Между тем о благодеяниях не было и речи. Дело заключалось в корыстных интересах Амедео Джаннини. Верткий, как уж, ловкий, как жонглер, и беззастенчивый, как базарный меняла, он использовал для своего обогащения и золото имущих и жалкие медяки бедняков.

 

Открытия Амедео Джаннини

Блистательная карьера калифорнийского банкира тоже объясняется прежде всего не деловыми способностями, хотя они, несомненно, имели место, а рядом обстоятельств, удивительно счастливо сложившихся для него.

Первой из наиболее удачных финансовых операций молодого Джаннини была… женитьба. В 20-летнем возрасте, став компаньоном отчима по комиссионной фирме, он получил доступ в гостиные богатых негоциантов Сан-Франциско, где и высмотрел вскоре себе невесту — дочь известнейшего в городе банкира Джозефа Кунео. Именно деньги тестя позволили Джаннини открыть в начале века собственную контору, названную им «Бэнк оф Итали» и через некоторое время получившую наименование всеамериканского банка.

Вряд ли можно объяснить деловыми способностями начинавшего банкира то, что его обошло стороной страшное стихийное бедствие, обрушившееся на Сан-Франциско в 1906 году. Сильное землетрясение уничтожило тогда значительную часть домов. В городе возник пожар, который продолжался несколько дней. Среди разрушенных или сгоревших домов были все финансовые учреждения города. Уцелело неизвестно как лишь небольшое трехэтажное, вычурной архитектуры здание на одной из окраинных улочек, где размещался «Бэнк оф Итали». Часть жителей города получила у Джаннини небольшие ссуды для восстановления своих жилищ. Но главным капиталом, который он на этом деле заработал, было безотчетное доверие к его учреждению. Жители Сан-Франциско, известные суеверностью, с тех пор твердо верили, что самый незыблемый банк — банк Джаннини, уцелевший даже во время пожара и землетрясения.

Вместе с тем молодой калифорниец продемонстрировал и незаурядную деловую изворотливость и ловкость, выступив на американской банковской ниве в качестве своего рода первооткрывателя. И эти его открытия помогли ему выжить в борьбе с конкурентами, сколотить одну из крупнейших финансово-промышленных империй в Соединенных Штатах.

Важнейшим из таких открытий было то, что он, создав небольшой банк, впервые в Америке решил обслуживать не только компании и фирмы, но и мелких вкладчиков. До него ни один американский банкир не имел дела с отдельными американцами. Они финансировали лишь крупные компании.

Джаннини начал свою деятельность как мелкий хищник-ростовщик. Вместе с семьей он жил в районе Сан-Франциско, значительную часть населения которого составляли бедные итальянские эмигранты. Давая соплеменникам деньги взаймы под большие проценты, он делал выгодный бизнес.

Дело его росло, но мелкому вкладчику Джаннини никогда не изменял. Это открытие принесло Джаннини первые миллионы.

Таким образом, то, что его биографы стремятся выдать за проявление трогательной любви к ближнему, представляло собой трезвый коммерческий расчет.

Другим принципом Амедео Джаннини было правило— «оставайся в тени».-Не случайно его имя и поныне так мало известно широкой публике. Со страниц американских газет и иллюстрированных журналов не сходят улыбающиеся, холеные физиономии денежных тузов — Рокфеллеров, Дюпонов, Фордов и проч. Но если бы мы захотели проиллюстрировать этот очерк изображением нынешних хозяев джанниниевского бизнеса, то, перерыв десятки американских изданий, с трудом нашли две-три их фотографии, что, конечно, нельзя объяснить только женским кокетством миссис Джаннини-Гофман.

Хитрый калифорниец предпочитал действовать в тени, вдали от посторонних глаз. Нет, не скромность руководила им. Просто он правильно рассудил, что грязные делишки и нечистоплотные махинации удобнее и безопаснее делать за кулисами, не привлекая особого внимания и не вызывая шума. Плетя свою паутину вдали от дневного света, Джаннини сумел исподволь, незаметно опутать ею множество банков, предприятий и целые отрасли промышленности.

И, наконец, еще одно открытие Амедео Джаннини. Пожалуй, именно он первым в Америке понял, сколь важно захватить ключевые позиции в государственном аппарате и поставить их себе на службу. То, что сейчас правило, тогда было действительно открытием.

Еще в те времена, когда старый Морган высокомерно третировал даже самого президента Соединенных Штатов, когда Рокфеллер часами держал у себя в приемной министров, а затем отправлял их восвояси, так и не соблаговолив принять, когда Форд разглагольствовал о том, что государственная власть лишь мешает ему делать бизнес, связывая его инициативу, Амедео Джаннини, не жалея денег, рассаживал на высокие посты своих людей и, посадив, использовал их в собственных интересах.

Чем не открытие? Во всяком случае, оно принесло Джаннини значительно больше долларов, чем все выдающиеся открытия американских ученых XX века, вместе взятые, принесли их авторам.

Личным адвокатом семейства был Г. Макаду — зять президента Вильсона и претендент на пост президента от демократической партии. И конечно, в годы президентства Вильсона банк Джаннини пользовался, что называется, «режимом наибольшего благоприятствования». Именно этому банку правительство поручало выгодные финансовые операции, именно ему оказывало особое доверие.

В течение многих лет на посту губернатора штата Калифорния всегда находился человек, выбранный Амедео Джаннини. О том, как это использовалось им, свидетельствует такой пример. В начале 20-х годов Джаннини упорно стремился создать во всех городах американского Запада отделения своего банка. Однако конкуренты, опираясь на различные статьи законодательства США, препятствовали ему. Тогда Амедео Джаннини прибегнул к испытанному приему. В 1926 году предстояли выборы нового губернатора штата Калифорния. Джаннини энергично вмешался в дело. На предвыборную кампанию были затрачены крупные суммы. Губернатором стал его протеже. И в первую же неделю новый губернатор дал разрешение учредить в различных городах 136 новых отделений банка Джаннини. В результате этой финансово-политической операции этот банк буквально за одну ночь превратился в третье по величине финансовое учреждение страны.

Уже в первые десятилетия нынешнего века республиканская партия США пользовалась особым доверием воротил большого бизнеса. В ее кассу поступали щедрые пожертвования крупнейших корпораций. Амедео Джаннини, человек изворотливый и хитрый, вовремя сообразил, какую выгоду он может извлечь, сделав ставку на демократов. Он был одним из первых толстосумов, чьим карманом широко воспользовалось руководство демократической партии. Именно поддержка, оказанная Джаннини сначала администрацией Вильсона, а в последующие годы Рузвельта, Трумэна, Кеннеди и Джонсона, дала его финансовым учреждениям возможность выстоять в той жестокой конкурентной борьбе, которую калифорнийскому финансисту пришлось на протяжении многих лет вести с банками Уолл-стрита.

Один из членов правительства Рузвельта, Джесс Джоунс, в вышедшей не так давно книге приводит текст письма, полученного им в 1944 году от калифорнийского магната. «Я хочу сказать вам, Джесс, — писал Джаннини (обратите внимание на фамильярный стиль обращения с министром. — В. З.), что я, акционеры и члены правления чувствуем себя сильно обязанными вам за те достижения, которые мы имеем теперь. Если бы не ваша вера в наш банк, мы, я уверен в этом, оказались бы вытесненными со сцены, а наша банковская система попала бы под контроль тех самых людей, которые захватили большую часть бизнеса в стране».

Не следует думать, что Амедео Джаннини в борьбе с уолл-стритскими волками, на которых он намекает в письме к рузвельтовскому министру, играл роль беспомощной овечки. Почувствовав под ногами почву, опираясь на финансовую империю, сколоченную в Калифорнии, Джаннини сам замахнулся на владения Уолл-стрита. В конце 20-х годов он, втихомолку скупив акции двух крупных нью-йоркских банков, сливает их в один «Бауэри Ист-Ривер нешнл бэнк», посадив во главе этого банка своего младшего брата Атилио Генри Джаннини. Одновременно калифорнийский туз прибирает к рукам целый ряд крупных промышленных компаний на востоке страны. В тот период он открыто провозглашает своей главной жизненной задачей создание всеамериканской и даже всемирной банковской системы во главе с собой. Ни больше, ни меньше!

Уолл-стритские зубры не на шутку встревожились в связи с наскоками калифорнийского горлохвата. В печать просочились сведения о тайной встрече, состоявшейся между Джоном Пирпонтом Морганом-младшим и Амедео Джаннини. Последний был вызван в резиденцию грозы всех американских предпринимателей. Воротила в категорической форме предложил Джаннини прекратить операции на восточном побережье. Несколько оробевший калифорниец стал приводить доводы, подтверждавшие его право заниматься бизнесом в этом районе страны.

В ответ он услыхал: «Правы вы или нет, вы должны делать то, что вам говорят здесь. Возможно, то, что вы утверждаете, и имеет определенные основания. Но все же, если вы не будете следовать моим приказам, вас раздавят». Откровенно, не правда ли?

Престарелый Морган не бросался словами, и Джаннини почувствовал это очень скоро. Невидимая петля затянулась на его шее, и он потерял все позиции, приобретенные на восточном побережье. Затем по приказу Моргана крупнейшие корпорации изъяли свои 'вклады из банков, принадлежавших Джаннини, что в условиях начавшегося кризиса 30-х годов поставило калифорнийца в положение крайне тяжелое, разметав, словно домик из кубиков, претенциозные планы на создание всеамериканской банковской системы.

Амедео Джаннини вновь сосредоточил свои действия на западе страны. Но и там ожесточившиеся конкуренты не оставляли его в покое до самой смерти. Под их нажимом вашингтонская администрация во времена президентства республиканца Эйзенхауэра издала несколько рескриптов, которые на основании так называемого антимонополистического законодательства предписывали Джаннини разбить свои банки на более мелкие. При этом в роли борцов против монополий выступали не кто-нибудь, а самые могущественные банки Уолл-стрита, которые тем самым наносили удар по опасному конкуренту.

Правда, семейство Джаннини, упорное, цепкое, опирающееся на огромные капиталы и поддержку богатейших калифорнийских предпринимателей, не подставляет правую щеку, получив по левой. Оно тоже, наносит удары по соперникам, причем нередко чувствительные. Считая невыгодным продолжать, как говорят калифорнийцы, «складывать все яйца в одну корзину», джанниниевское семейство решило посадить своего человека и в руководство республиканской партии. С этой целью в 1946 году по личному выбору Амедео Джаннини одного из служащих «Бэнк оф Америка», никому тогда еще не известного Ричарда Никсона, направили в Вашингтон в качестве члена конгресса США.

Человеком, впервые выдвинувшим Никсона на политическую арену, был один из ближайших помощников Джаннини — банкир Герман Перри. Призывая в 1946 году предпринимателей Калифорнии финансировать предвыборную кампанию начинавшего политикана, Перри, как свидетельствует о том печать США, цинично заявил: «Поддержите его, и наш парень Дик станет президентом США в 1956 или 1960 году».

«Наш парень Дик» — это значит парень «Бэнк оф Америка». Кстати, любопытная и многозначительная деталь: все годы, когда «их парень» пребывал в Вашингтоне, занимая пост вице-президента страны, его собственная. деловая контора находилась в Сан-Франциско, и не где-нибудь, а в самом здании «Бэнк оф Америка». Как свидетельствует телефонная книга Сан-Франциско, контора Никсона занимает в этом здании комнаты под номерами 607, 608 и 609.

Как видите, Амедео Джаннини в 1946 году, запуская на политическую орбиту Ричарда Никсона, смотрел далеко и рассчитывал на многое. Ставкой Джаннини был Белый дом. В 1960 году Никсон, выступивший после 8-летнего пребывания на посту вице-президента в правительстве Эйзенхауэра противником Д. Кеннеди на президентских выборах, потерпел поражение.

Однако джанниниевское семейство не собиралось убирать из колоды эту карту, на которую за два десятка лет оно истратило немалые деньги. В 1962 году кандидатура Никсона выдвигается на пост губернатора Калифорнии. Снова поражение, и снова джанниниевские деньги удерживают Никсона на поверхности. В последующие годы, укрепив свои связи и на Уолл-стрите, Никсон выполнил то, что ему предрекалось на 1956 или 1960 годы. На 8 лет позже, но он стал президентом США. И хотя за спиной Никсона стоят теперь не только калифорнийские деньги, «Бэнк оф Америка» все-таки не прогадал. Миллионы, истраченные на организацию политической карьеры Никсона, он возместил сторицей. Не случайно близкий к Морганам — злейшим врагам и конкурентам Джаннини — финансист Эванс заявил, что группа Джаннини «сконцентрировала в настоящее время большую экономическую мощь в руках небольшой группы людей, чем, очевидно, это когда-либо имело место в экономической жизни Соединенных Штатов».

И, наконец, еще один, известный немногим, секрет быстрого обогащения хозяев «Бэнк оф Америка». Казалось бы, что может быть общего между шуршанием банкнот и звуком перебираемых четок, воплями биржевых маклеров и католическими песнопениями. Оказывается, общее есть — и немало. Банковские тайны прячутся обычно за семью печатями в бронированных подвалах, под электронными замками многотонных сейфов. Но есть тайна, которую владельцы «Бэнк оф Америка» хранят особенно ревниво и тщательно. И все же многие весьма компетентные специалисты убеждены, что один из секретов финансовой мощи семейства Джаннини — теснейшая связь его с иезуитами.

Иезуиты невероятно богаты, в их распоряжении находятся огромные ценности, исчисляемые миллиардами долларов. Но не только деньги являются их капиталом. Обширная организация, раскинувшая щупальца по всему миру, строжайшая дисциплина, широкие связи делают иезуитский орден силой реальной и могущественной. Имеются основания считать, что именно иезуиты были одной из пружин, которые помогли ревностному католику итальянцу Амедео Джаннини превратить «Бэнк оф Америка» в крупнейший банк капиталистического мира. А в настоящее время этот банк — один из главных финансовых центров иезуитского ордена.

В мире капитала совмещается, казалось бы, несовместимое. И дело не только в последователях Игнацио Лойолы, прикрывающих свои тонзуры фетровой шляпой дельца, но и в чисто иезуитской подмене религиозных догм бессовестностью менял. Одним словом, союз монахов и банкиров увеличивает и могущество финансистов, и богатства иезуитов.

 

«Женщина беззащитная, слабая…»

Джанниниевский банк — своеобразный стержень, вокруг которого объединилась одна из самых богатых и могущественных групп американских миллионеров. Капиталы калифорнийских банков в середине 60-х годов составляли огромную сумму — 30 миллиардов долларов, из которых 20 миллиардов приходится на банки Сан-Франциско и 10 на финансистов в Лос-Анджелесе. На вершине финансовой пирамиды Калифорнии находится «Бэнк оф Америка», капиталы которого превышают 15 миллиардов долларов.

Конечно, калифорнийская группировка американских предпринимателей не является чем-то монолитным и единым. Так же как на Уолл-стрите, в Чикаго, Кливленде, Далласе, здесь идет ожесточенная грызня за каждую долларовую кость. Грызутся хозяева концернов и банков, между собой схватываются представители богатейших семейств, прорывается наружу глухая вражда и внутри самих этих семей. За примерами ходить недалеко.

Еще в 1936 году старый Джаннини сделал своего сына Лоуренса Марио президентом главного банка семейной империи. Когда в 1949 году Амедео Джаннини отправился к праотцам, ему наследовали сын и дочь Клэр — по мужу Гофман. Но, умирая, Амедео Джаннини распорядился таким образом, что первые роли в семейном бизнесе отвел не сыну, а дочери. С юных лет отец приучал Клэр к бизнесу. За большие деньги он откупил место маклера на нью-йоркской бирже, дав возможность дочери изучать все тонкости плетения финансовой паутины. Юная леди оказалась особой, достойной своего отца. Изворотливая, лицемерная, бессердечно-жестокая, она по его поручению осуществляла операции, за которые взялся бы далеко не всякий делец-мужчина. Так или иначе, но старый банкир, сравнив деловую хватку сына и дочери, счел за благо, разделив между ними ответственность по руководству семейным бизнесом, первое место отвести дочери.

Глубоко уязвленный, Лоуренс Марио Джаннини начал упорную борьбу с родной сестрой. Трудно сказать, чем закончилась бы эта борьба, если бы спустя три года после смерти отца, в возрасте 57 лет, Марио Джаннини внезапно не умер. Оказавшись с тех пор во главе огромного бизнеса, перешагнувшая ныне уже за 60, предпринимательница руководит им твердой рукой.

После смерти отца и сына Джаннини кое-кто счел, что Клэр Джаннини-Гофман можно сбросить со счетов. Некоторые специалисты поспешили объявить, что она остается во главе банка, так сказать, по традиции, из уважения калифорнийских банкиров к имени ее отца. Наивность такой точки зрения очевидна. В чем, в чем, а в сентиментальности банкиров упрекнуть нельзя.

События, последовавшие вскоре, подтвердили это со всей наглядностью. Один из приближенных Амедео Джаннини — Ф. Белграно, занимавший пост директора «Бэнк оф Америка» и руководителя джанниниевской «Трансамерика корпорейшн», вскоре после смерти патрона отказался признавать главенство его дочери, объявив, что Амедео и Марио Джаннини желали видеть во главе их бизнеса его — Ф. Белграно. Всеведущий «Форчун» поспешил раструбить, что в калифорнийской группе «появился новый Джаннини».

Пустив в ход интригу и подкуп, нажим и угрозы, миссис Гофман выставила Белграно за дверь джанниниевского банка. На этом схватка не кончилась. Сподвижник основателя империи, поддержанный некоторыми своими коллегами, создал новый банк и попытался перехватить позиции у «Бэнк оф Америка». В результате продолжавшейся несколько лет ожесточенной войны джанниниевская группировка, руководимая дочерью Амедео, буквально раздавила соперников, безжалостно доведя их до разорения.

Несмотря на разговоры об уменьшении могущества семейства, контроль над «Бэнк оф Америка» по-прежнему остается в руках наследников Амедео Джаннини — его дочери и внуков, а внутренние междоусобицы отступают на задний план перед необходимостью противостоять нажиму могущественных конкурентов с Уоллстрита. Именно этот фактор объединяет конкурирующие группировки Калифорнии и позволяет говорить о них как о едином калифорнийском объединении предпринимателей США.

Упоминая о том, что семейство Джаннини контролирует «империю», созданную старым Амедео, мы вовсе не имеем в виду, что мадам Гофман лично вникает во все тонкости этого сложного хозяйства. За семейством — общее руководство и контроль. А для управления большим и запутанным хозяйством — 902 отделениями банка, расположенными во всех штатах, 44 заграничными филиалами — привлечены наилучшие специалисты, искушенные во всех хитростях современного бизнеса.

Иерархию таких управляющих возглавляет Рудольф Арвид Петерсон, 66-летний делец, которому семейство Джаннини поручило пост президента «Бэнк оф Америка». В руках этого атлетически сложенного человека, который восседает в штаб-квартире «Бэнк оф Америка» в кабинете, отделанном дорогими сортами дерева, сосредоточено множество нитей руководства.

Швед по национальности, Петерсон в детстве вместе с теткой попал в Америку, куда его родственница устремилась в поисках счастья. Молодым человеком, по окончании коммерческого факультета Калифорнийского университета, он начал карьеру банковского клерка, и на его долю выпал счастливый случай, который и предопределил его взлет: однажды в связи с болезнью своего непосредственного шефа Петерсону пришлось докладывать какое-то дело самому Амедео Джаннини. Престарелому банкиру приглянулся пышущий здоровьем, невозмутимый клерк, и он стал поручать ему особые задания. Сверстник Марио Джаннини, Петерсон сумел вскоре стать приятелем наследного принца «империи», его собутыльником и наперсником.

Это в немалой степени помогло карьере предприимчивого бизнесмена, хотя и не было единственным секретом его успеха. Не будучи, как Марио, наследником огромного капитала, он упорно трудился на банковской ниве, постигая все тонкости финансовых махинаций. Продвигаясь со ступеньки на ступеньку иерархической лестницы «Бэнк оф Америка», Петерсон превратился в одного из опытных и осведомленных дельцов Сан-Франциско.

Помогла Петерсону и такая штука, как железный кулак, упрятанный в бархатную перчатку. Не ведающий жалости, не знающий сомнений, когда речь идет о выгодной сделке, Петерсон всегда остается невозмутимым, сохраняя на лице добродушную улыбку. Его сослуживцы рассказывают о таком случае. Как-то Петерсон «нацелился» на один самостоятельный банк. В течение нескольких месяцев он исподволь прибирал к рукам его финансовые позиции. А затем, когда счел, что плод созрел, пригласил к себе незадачливых руководителей банка и обратился к ним с речью. О нет, он не сказал им, что они у него в руках и потому должны капитулировать. «Я ни в коем случае не хочу уничтожить ваше предприятие и изгнать вас из него. Ни в коем случае, — заявил им Петерсон. — Я просто хочу получить в вашем предприятии небольшой пай, ну, что-нибудь вроде 80–90 %, акций. Надеюсь, у вас нет возражений?» Нс правда ли, все очень интеллигентно?!

После смерти Марио Джаннини Петерсон покинул «Бэнк оф Америка», став президентом другого банка. Однако прошло шесть лет, и мадам Гофман, ценя деловую хватку протеже ее папаши, предложила ему вернуться обратно, стать вице-президентом «Бэнк оф Америка». Затем, убедившись в изворотливости и лояльности этого дельца, она вручила Петерсону высшую испольнительную власть.

Нити, которыми джанниниевское семейство опутало финансы и промышленность юго-запада Соединенных Штатов, тщательно замаскированы и часто невидимы невооруженным глазом. Кстати говоря, это то, что восстановила в семейных традициях дочь основателя династии. Ее отец избегал дневного света и рекламы своих богатств до поры до времени, пока не укрепил своих позиций и не счел, что может предстать перед миром банкиров и предпринимателей во всем великолепии своих миллиардов. Это ему обошлось недешево, и в конце жизни он начал отступать под напором могущественных конкурентов.

Дочь учла ошибки родителя и ведет свои дела с чисто женским коварством. Памятуя, очевидно, истину, что сила женщины в ее слабости, Клэр Джаннини-Гофман всячески преуменьшает степень своего влияния в финансово-промышленной империи, созданной Амедео Джаннини. Помните чеховскую чиновницу Щукину: «Я женщина беззащитная, слабая…»? Многие поддались на эту удочку. Сплошь и рядом можно встретить утверждения, что Джаннини, дескать, больше не Джаннини, и банк не их, а неизвестно чей, и в промышленных корпорациях Калифорнии влияние их будто бы номинально.

Между тем, распутывая сложнейший клубок, в который сплелись банки и корпорации Калифорнии, то и дело натыкаешься на нити, ведущие практически от любой монополистической группы этого района к «Бэнк оф Америка» и в конечном счете к семейству Джаннини.

Один из излюбленных приемов семейства — система личной унии. В директоратах многих могущественных банков и компаний, на первый взгляд совершенно независимых, восседают доверенные лица джанниниевского семейства. К примеру, обширное объединение крупнейших универмагов «Лаки сторз», в которое входит множество больших универсальных магазинов, считается самостоятельным. Но его директор В. Ферроджаро — старый друг, наперсник и соотечественник Амедео Джаннини, связанный с его банком по сей день. Он же является президентом крупной лесной монополии «Джорджиа пасифик корпорейшн», одним из директоров концерна «Кайзер» и др.

Сподвижник старого Джаннини, близкий к этому семейству Нейл Питри занимает директорские посты в крупнейшем военном концерне «Дуглас эйркрафт», страховой компании «Пасифик мьючуэл лайф иншуренс», влиятельном банке «Инвестмент компани оф Америка» и ряде других. Старинный приятель и собутыльник Амедео Джаннини П. Хейл возглавляет крупный торговый трест «Бродвей-Хейл сторз» и еще с полдюжины компаний с миллионными оборотами.

Этот список нетрудно расширить. Фамилии полутора — двух десятков предпринимателей, связанных на протяжении многих лет с семейством Джаннини и по сей день безоговорочно признающих руководство дочери своего покойного патрона, мы встречаем в составе директоратов многих и многих банков и корпораций, господствующих в одном из наиболее развитых экономических районов Соединенных Штатов — на юго-западном побережье страны.

Истинная дочь своего отца, властная и корыстолюбивая настолько, что даже собственного мужа на пушечный выстрел не подпускает к делам, Клэр Джаннини-Гофман — в центре огромного, многомиллиардного, бизнеса.

 

«Империя Джаннини»

В настоящее время «империя Джаннини» включает в свой состав свыше шестисот банков. В центре этой «империи», как мы уже говорили, находится самый крупный в Америке сан-францисский «Бэнк оф Америка». Через систему банков семейство Джаннини контролирует промышленность пяти штатов Дальнего Запада — Калифорнии, Аризоны, Невады, Орегона и Вашингтона.

«Бэнк оф Америка» тесно связан с новым центром тяжелой промышленности на западном побережье. Тем самым этот банк с его огромными кредитными возможностями стал силой, способной проникнуть во многие отрасли обрабатывающей промышленности страны. Помимо этого, «Бэнк оф Америка» — ведущий финансовый центр для ряда важных предприятий, о которых статистические данные не публикуются. Сюда относятся строительные предприятия, принадлежащие монополиям сельскохозяйственные кооперативы, предприятия по производству готового платья в Лос-Анджелесе. О системе участия банка во многих фирмах и концернах выше уже говорилось.

Конечно, такой делец, как Амедео Джаннини, не мог оставить без внимания военный бизнес. Если посмотреть список компаний, получающих наибольшее количество военных заказов от правительства США, то мы увидим, что в первую десятку этих компаний входит и джанниниевская «Дуглас эйркрафт компани». Основанная видным авиаконструктором Дугласом, она находилась в ряду заурядных промышленных фирм, пока, попав в руки представителей большого бизнеса, не переключилась на военное производство.

Своим процветанием «Дуглас эйркрафт компани» обязана хитроумной операции, осуществленной во время второй мировой войны Джаннини и его агентурой в Вашингтоне. Они добились решения о безвозмездной передаче авиационных заводов в Лонг-Бич, Оклахома-Сити и Чикаго в собственность компании «Дуглас эйркрафт». Это мотивировалось тем, что в момент, когда необходимо срочно наладить выпуск большого количества самолетов, частный капитал в лице Джаннини с этим справится лучше.

Получив многомиллионный подарок, сделанный правительством США за счет американских налогоплательщиков, Джаннини развернул лихорадочную деятельность. Прибыли, заприходованные им только от этой компании, превысили за годы войны четверть миллиарда долларов. Обороты компании «Дуглас эйркрафт» поднялись в годы войны в Корее со 130 миллионов долларов в 1950 году почти до 900 миллионов в 1953 году. Еще больше увеличились военные барыши компании в последние годы. В настоящее время большую часть продукции «Дуглас эйркрафт компани» составляют ракеты и управляемые снаряды.

Немалая часть военных барышей достается хозяевам «Бэнк оф Америка» от соучастия в военном бизнесе военного концерна «Локхид эйркрафт», кайзеровских и многих других компаний.

Естественно, что среди тех, чей голос особенно громко звучит в хоре поджигателей войны, кто особенно яростно противится даже малейшему намеку на ослабление международной напряженности, фигурирует и большинство лидеров калифорнийской финансовой группировки, возглавляемой «Бэнк оф Америка».

«Империя Джаннини» распространяется не только на область промышленности и финансов. Одна из ее характерных особенностей заключается в том, что она извлекает миллиардные прибыли и из сельскохозяйственного производства. В течение нескольких десятилетий джанниниевские банки планомерно и беспощадно разоряют сотни тысяч американских фермеров, захватывая их земли.

Делается это так. Фермеры, оказавшись в стесненном положении — а бывает это очень часто, когда на рынке складывается невыгодная обстановка или по каким-либо причинам имеет место неурожай, — вынуждены обращаться за ссудами в местный банк. Калифорнийские банки входят в основном в орбиту «Бэнк оф Америка». Таким образом, фермеры просят ссуды у владельцев этого банка.

Ссуда, как правило, предоставляется. Но, во-первых, под очень высокий процент, а во-вторых, берущий ее фермер дает обязательство в случае неуплаты вовремя долга и процентов по нему передать банку всю свою собственность.

Этого Джаннини мало. Сельское хозяйство Калифорнии они опутали и другой сетью. Семейством захвачено все дело скупки у мелких фермеров их продукции, доставки ее в города, переработки и продажи городским покупателям.

Агенты Джаннини имеют возможность беззастенчиво обирать фермеров, предлагая им за их продукцию крайне низкие цены. А надо учесть, что одним из основных видов сельскохозяйственной продукции Калифорнии являются скоропортящиеся фрукты и цитрусы, которые невозможно долго хранить. И вот фермер оказывается перед такой дилеммой: либо ему нужно отдавать продукцию своего тяжкого труда по любой цене, какую ему соблаговолят предложить джанниниевские перекупщики, либо рисковать потерей всего урожая.

Имея в руках такой рычаг, банкиры разоряют сотни тысяч фермеров. Они скупают их продукцию по таким ценам, которые практически никогда не дают фермерам возможности выбраться из долговой трясины. Погружаясь в нее все глубже и глубже, фермеры в конце концов теряют все свое имущество. Им приходится покидать насиженные места, а их клочки земли переходят во владение банка Джаннини.

В результате многолетнего функционирования этой чудовищной паутины, в центре которой находится паук-кровосос «Бэнк оф Америка», большая часть сельскохозяйственных площадей Калифорнии перешла в руки его владельцев.

Захватив богатейшие и плодороднейшие плантации, Амедео Джаннини создал компанию «Калифорниа лэндс инкориорейтед». В настоящее время это самая крупная во всем капиталистическом мире компания по производству сельскохозяйственных продуктов. Ей принадлежат 600 тысяч акров обрабатываемых земель, на которых созданы продуктивные крупнокапиталистические хозяйства, сотни апельсиновых, мандариновых и лимонных плантаций, заводы и фабрики по переработке овощей и фруктов, консервные заводы, разветвленная торговая сеть.

Но Джаннини не ограничиваются тем, что уже имеют. Как утверждают люди, близко знавшие старого Джаннини, он поставил перед собой цель вытеснить из сельского хозяйства Калифорнии всех мелких и средних фермеров и объединить все сельскохозяйственное производство этого штата, одного из основных поставщиков сельскохозяйственной продукции США.

И в условиях капиталистической Америки такая идея отнюдь не пустопорожняя фантазия. «Бэнк оф Америка» держит фермерские закладные на многие тысячи ферм общей площадью более чем миллион акров. Специалисты считают, что переход этих огромных земельных угодий в руки джанниниевского банка — лишь вопрос времени.

В этом смысле «империя Джаннини» не исключение. Многие американские банки и промышленные корпорации все глубже внедряются в сельское хозяйство страны, разоряя миллионы фермеров и на их костях создавая крупнокапиталистическое хозяйство. «Бэнк оф Америка» и его хозяева — наиболее яркий пример этой деятельности монополий.

Не чужды Джаннини культуры. Дело в том, что «Бэнк оф Америка» — один из хозяев значительней части американской кинопромышленности. Находящийся на западном побережье Соединенных Штатов Голливуд — его вотчина, а всемирно известные голливудские кинозвезды оприходованы в бухгалтерских книгах «Бэнк оф Америка» наряду с прочими активами этого финансового учреждения.

По мере роста богатства и влияния семейства Джаннини растут и его аппетиты. Джаннини уже тесно в Соединенных Штатах. Подчинив себе экономическую жизнь Дальнего Запада, калифорнийские банкиры рвутся за пределы страны. Их манят перспективы приумножить свои богатства за счет эксплуатации народов других государств.

Характерной особенностью «Бэнк оф Америка» является то, что, пожалуй, он единственный из финансовых учреждений молодых группировок располагает обширной сетью отделений за рубежом. Только в первое послевоенное десятилетие его прибыли от операций за границей увеличились в 10 раз. Особое внимание хозяев банка привлекли после войны страны Дальнего Востока. Филиалы «Бэнк оф Америка» открылись в Японии, на Филиппинах, в Таиланде.

В Америке лишь немногим известно, что основная часть средств, направленных империализмом США на финансирование клики Чан Кай-ши, поступила из сан-францисского «Бэнк оф Америка».

На сей раз чутье подвело биржевого волка. Финансируя Чан Кай-ши, Джаннини надеялись сделать материковый Китай своей вотчиной. Однако просчитались. Тем не менее «Бэнк оф Америка» продолжает вынашивать планы возвращения в континентальный Китай любым способом, ради спасения и приумножения своих миллиардов.

 

Альтруисты Кайзеры

Осенью 1962 года на аэродроме, расположенном на Гавайских островах, недалеко от огромного и роскошного поместья с домом, который можно было бы принять за декорацию к сказкам Шехерезады, один за другим садились реактивные лайнеры, прилетевшие из многих городов Америки и Европы. Многокилометровый частный пляж, заросли древовидных папоротников, рощи кокосовых пальм, ласковое море, мириады брызг живописнейших водопадов создают картину действительно райского уголка. Дорогие машины доставили прилетевших в богатые виллы, специально с этой целью воздвигнутые на большом ранчо.

Список пассажиров, прибывших на Гаваи, напоминал справочник самых титулованных особ бизнеса всего мира. Они прилетели, чтобы принять участие в торжественном праздновании 80-летия одного из самых богатых предпринимателей капиталистического мира, калифорнийского промышленника Генри Кайзера.

Инженер и финансист, высокопоставленный правительственный чиновник и один из создателей идеи поточного производства, Генри Кайзер всю свою жизнь оставался прежде всего ловцом денег. Свои качества незаурядного организатора, большую энергию и инженерный талант он посвятил только одному — безудержной погоне за богатством, которому принес в жертву и знания, и способности, и саму душу.

Промышленный комплекс кайзеровских компаний составляет важнейшую часть «джанниниевской империи», являясь ее индустриальной сердцевиной. Генри Кайзера и Амедео Джаннини на протяжении многих лет связывала личная дружба, если такое понятие можно применить к среде американских бизнесменов, где чувства подменяются расчетом. Но как раз расчет-то и объединил этих двух деятелей. В уже цитировавшейся «Истории «Бэнк оф Америка»» говорится: «Джаннини поддерживал Кайзера со времени первой мировой войны. Их объединяло общее стремление поднять Калифорнию до уровня штата первого ранга и таким образом освободить экономику Запада от господства Уолл-стрита».

В первые же недели пребывания в Белом доме Франклина Рузвельта Джаннини, оказавший президенту немалые услуги и щедрую финансовую поддержку в ходе предвыборной кампании, отправил ему письмо. «Я желаю, — писал банкир президенту, — рекомендовать Вам мистера Генри Кайзера. Он будет находиться в Вашингтоне и хотел бы посоветоваться с Вами. Он человек выдающихся способностей, друг и клиент «Бэнк оф Америка». Я буду очень благодарен Вам за любую оказанную ему любезность».

Обращение калифорнийского магната не осталось без ответа. Кайзеру поручили руководство строительством огромного гидроэнергетического предприятия — плотины и электростанции Боулдер-Дэм, что сразу же превратило его в деятеля общеамериканского масштаба. Финансирование этого рузвельтовско-кайзеровского предприятия в значительной степени осуществлял «Бэнк оф Америка».

В период второй мировой войны Кайзеру удалось захватить ключевые позиции в области кораблестроения. Со стапелей кайзеровских верфей, впервые применивших поточный метод производства, было спущено на воду в военные годы 1490 кораблей — 35 % общего количества судов, произведенных в Соединенных Штатах.

В послевоенный период, используя свои связи в Вашингтоне, Кайзер установил контроль над рядом крупных сталелитейных, автомобильных и алюминиевых заводов. Сегодня компания «Кайзер алюминиум» — вторая по величине после меллоновской «АЛКОА» алюминиевая компания-в Соединенных Штатах. Именно на кайзеровских заводах выпускаются известные автомобили «Джип». Кайзеру принадлежат также крупные предприятия в области ракетостроения и в электронной промышленности. Концерн Кайзера входит в число 24 крупнейших поставщиков Пентагона. Стоимость всех его предприятий, действующих во многих странах капиталистического мира, в настоящее время почти достигла 2 миллиардов долларов. На них занято 90 тысяч рабочих.

Во время второй мировой войны «Бэнк оф Америка» помогал Кайзеру установить связи в Вашингтоне и дал ему кредит на 43 миллиона долларов. К 1955 году общая сумма кредитов, предоставленных предприятиям Кайзера «Бэнк оф Америка», превысила 100 миллионов долларов. Тесные связи между двумя семействами сохраняются и по сей день. Не случайно сын Генри Кайзера Эдгар, приятель Клэр Джаннини, занимая руководящие посты в концернах отца, одновременно входит в число директоров «Бэнк оф Америка».

С тех пор как старый Кайзер почти безвыездно обосновался в своем поместье на Гавайских островах, Эдгар является главным управляющим бизнеса. Тем не менее старик сохраняет в своих руках нити управления концерном. Основные вопросы решает он. Без санкции отца Эдгар не может принять ни одного важного решения.

Но он не только советуется. Он и советует. И не кому-нибудь, а правительству США. Эдгар Кайзер возглавляет так называемый комитет 22-х, включающий руководителей крупнейших американских корпораций, среди которых Дэвид Рокфеллер, Генри Форд II, моргановский управляющий Томас Гейтс и др. Этот комитет представляет правительству свои рекомендации и пожелания по многим вопросам, и в частности по экономической политике. Нужно ли говорить о том, что «пожелания» этого комитета звучат в вашингтонских кабинетах как директивы, подлежащие неукоснительному исполнению.

Американская буржуазная пресса пишет о Кайзерах как о предпринимателях-филантропах. При этом всячески рекламируется введенная на предприятиях кайзеровского концерна весьма хитроумная система здравоохранения, охватывающая десятки тысяч рабочих. Но пропаганда умалчивает о целом ряде обстоятельств. Прежде всего о том, что, как заявляет сам Кайзер, его система здравоохранения и медицинской профилактики основана на принципе самоокупаемости: деньги на нее выкладывают рабочие. Ничего не говорится и о заявлении Кайзера, подчеркнувшего, что он руководствуется не столько идеями благотворительности, сколько убежденностью в том, что здоровый рабочий производит больше, нежели недомогающий.

И наконец, монополистическая пропаганда США умалчивает о самом главном. О том, что альтруисты и человеколюбцы Кайзеры выступают в роли самых неприкрытых рабовладельцев. Некоторое время назад венесуэльские газеты опубликовали сообщения об условиях, в которых живут и трудятся рабочие кайзеровского концерна, сооружающие плотину на реке Карона в венесуэльской провинции Гуаяна. Эксплуатация, которой подвергаются венесуэльские рабочие, настолько бесчеловечна, что вопрос об этом был поднят в парламенте. Несколько тысяч венесуэльцев, заключивших договор с концерном Кайзера, живут в бараках в страшной тесноте, в условиях, не отвечающих элементарным санитарным и гигиеническим нормам. Под нажимом общественности правительство Венесуэлы обратилось к хозяевам концерна с просьбой улучшить положение рабочих. Однако все осталось по-прежнему.

Не лучше живется и африканцам, работающим на строящейся Кайзерами электростанции на реке Вольта. Кстати, в американской печати промелькнули сообщения, что именно кайзеровский концерн приложил руку к свержению Кваме Нкрумы с поста президента Ганы и замене его более сговорчивым и склонным прислушиваться к указаниям из-за океана правительством.

Далеко протянули свои руки калифорнийские магнаты, все большее влияние и богатство сосредоточивается в их руках, все большую роль играет джанниниевско-кайзеровский альянс в американском бизнесе и политике.

 

Калифорнийские нувориши

Фамилиями Джаннини и Кайзеров не исчерпывается список калифорнийских магнатов. Столпами «большого света» Сан-Франциско и Лос-Анджелеса являются еще несколько влиятельных семейств. Часть из них известна здесь уже многие десятилетия, другие быстро разбогатели в результате военного бума последних лет. Их взлет связан прежде всего с новейшими отраслями промышленности — ракетной, химической, электроникой. Новые экономические районы в этом случае имеют определенное преимущество перед районами старыми: меньше косности, больше свободных капиталов. Именно поэтому военный бизнес, тесно связанный с новейшими отраслями промышленности, особенно быстрыми темпами развивается в Калифорнии и Техасе.

…Несколько лет назад в пустынной диковато-живописной местности на северо-западе Мексики, недалеко от границы с Соединенными Штатами, в течение всего лишь нескольких месяцев как по мановению волшебной палочки возникло огромное поместье с роскошным дворцом, бухтами, в которых стоит на якоре целая флотилия яхт, собственным аэродромом и раскинувшимся на сотни гектаров лесопарком, в котором высажены самые диковинные растения. Поместье обнесено высокой стеной, и вход туда посторонним заказан строго-настрого.

Тем не менее мексиканские пастухи стали поговаривать об оргиях, учиняемых во дворце. Местные крестьяне видели хозяина имения — невысокого сухого янки лет шестидесяти с черно-седой шкиперской бородкой — в обществе молодых развеселых дамочек, чаще всего пьяноватых, обычно одетых более чем легкомысленно, а иногда и вовсе раздетых. В некоторых из этих легкомысленных созданий досужие репортеры, прильнувшие к щелям забора, узнали голливудских звезд.

Замечено также, что спиртные напитки завозятся туда в огромном количестве, целыми грузовиками. По ночам далеко разносятся пьяные крики, женский визг, пальба.

Но не пьяные оргии привлекли внимание прессы к мексиканскому поместью. Интерес вызвали имя и положение его владельца. Имя это — Говард Хьюз — многое говорит людям, знакомым с американским бизнесом. В последнее время Говард Хьюз наряду с Полем Гетти и Гарольдсоном Хантом считается одним из богатейших людей Америки.

Самые различные предприятия входят в орбиту его влияния. Собственно говоря, представителем калифорнийской группы богачей Хьюза можно назвать с оговоркой. С таким же основанием он может быть отнесен и к техасским нуворишам. В течение многих лет он жил в Техасе, где расположены многие из его предприятий. В последние годы Хьюз почти не бывает на территории Соединенных Штатов, прожигая жизнь в своем огромном мексиканском имении. И если мы называем его имя, рассказывая о калифорнийских богачах, то потому, что, пожалуй, основные деловые интересы связывают Хьюза именно с этой группой.

Начало богатствам Хьюза положил его отец, получивший в свое время патент на нефтяные буры для прохождения скважин в особо твердых породах. Буры действительно были отменные и появились на свет как раз в разгар нефтяной лихорадки. Основанная Хьюзом-старшим компания «Хьюз-Тул» принесла после смерти изобретателя его сыну наследство в 15 миллионов долларов. Вместе с ростом нефтяной промышленности росли капиталы Хьюза-младшего, сумевшего извлечь огромные барыши из удачной инженерной идеи отца.

Правда, на пути Говарда Хьюза к богатствам встало рокфеллеровское семейство, создавшее конкурирующую компанию, во главе которой находился другой удачливый изобретатель — Уильям Фариш — обладатель патента на бур, не уступавший по своим качествам хьюзовскому. Используя права на этот бур, Рокфеллеры начали теснить Хьюза-младшего. Он был уже накануне финансового краха, но сделал хитрый, хотя и довольно банальный ход. Предложив руку и сердце родной сестре Уильяма Фариша, вместе с перезрелой невестой он увел из-под носа соперников драгоценный патент и, став монополистом в этой области, взялся быстро наращивать богатства, получая процент со стремительно возраставших капиталов нефтяных миллионеров.

А дальше сын изобретателя принялся расширять сферу своей деятельности. Его нимало не интересовала техника, а отцовское изобретение он рассматривал всего лишь как источник дохода. Говард Хьюз приобретает одну компанию за другой, не принимая во внимание их специфику, — было бы доходно. Так он становится собственником крупнейшей пивоваренной фирмы в Техасе, владельцем большой голливудской кинокомпании, а затем от пива и кинофильмов перебрасывается на авиационное дело. Сначала Хьюз прибирает к рукам ремонтные заводы, на которых восстанавливают самолеты. В годы второй мировой войны этот бизнес принес ему огромные доходы: скупая по дешевке поврежденные в боях машины и подлатав их на своих заводах, он выгодно перепродавал заведомую рухлядь для внутренних авиалиний, нисколько не смущаясь тем, что эти летающие гробы десятками разбивались вместе с пассажирами, ставшими жертвой хьюзовской оборотистости.

В Голливуде Хьюз одним из первых стал наживать миллионы на производстве сексуальных и садистских фильмов. Вот названия только некоторых картин, выпущенных под его непосредственным наблюдением: «Девушки напрокат», «Постель», «Грехи Иветы», «Адские ангелы» — не правда ли, смачно? А главное, денежно!

Но все это было лишь предысторией хьюзовского богатства. А сама история началась после войны, когда Хьюз проник в электронный и ракетный бизнес. Его предприятия поставляют Пентагону ракеты «Фалкон» класса «воздух-воздух», лазерно-радарные системы, оборудование для спутников-шпионов, электронную аппаратуру для военных самолетов, узлы термоядерных реакторов. Созданный Хьюзом авиационный концерн «Хьюз эйркрафт», предприятия которого расположены в окрестностях Лос-Анджелеса, в середине 60-х годов вошел в список фирм, находящихся на одном из первых мест по числу заказов, получаемых от Пентагона.

Этого Хьюз достиг, в частности, путем ловкого хода: он переманил к себе на службу Чарльза Томаса, занимавшего в правительстве Эйзенхауэра пост морского министра. Поставив Томаса во главе «Хьюз эйркрафт», Хьюз использовал связи бывшего министра в Вашингтоне для получения огромного количества военных заказов. В последнее время особое внимание Говард Хьюз обращает на производство вертолетов, пытаясь занять положение монополиста в производстве этих машин, находящих все большее применение как в промышленности, так и в военно-воздушных силах.

Точных данных о хьюзовских богатствах нет. Но имеются основания считать, что оцениваются они примерно в миллиард долларов. Руководство огромным и разношерстным комплексом предприятий Хьюза осуществляет группа квалифицированных служащих, за большие деньги нанятых боссом. Сам же он все дальше отходил от дел, предпочитая «весело жить».

В течение многих лет одним из главных управляющих Хьюза был Чарльз Торнтон. Опытный организатор и энергичный делец, он вместе со своим близким другом Робертом Макнамарой входил в группу офицеров — выходцев из школы, готовившей управляющих для промышленных корпораций и работавших во время войны в интендантской службе армии США. Вышколенные, отлично знающие организацию современного бизнеса, эти офицеры-интенданты, еще в армии прозванные «ловким» ребятами», по окончании войны получили приглашение от руководителей крупнейших корпораций, искавших опытных управляющих.

Чарльз Торнтон польстился на высокий оклад, предложенный ему Говардом Хьюзом. В течение многих лет Торнтон играл роль доверенного лица Хьюза, но при этом не забывал и себя. При помощи различных махинаций он, говоря попросту, ловко обирал своего хозяина, и к середине 50-х годов скопил сумму, достаточную для того, чтобы основать собственный бизнес.

Рассорившись с Хьюзом и покинув пост вице-президента «Хьюз эйркрафт», Торнтон приобрел сравнительно небольшую компанию «Литтон индастриз», активы которой составляли тогда около 7 миллионов долларов. Его привлекло то обстоятельство, что фирма действовала в области электроники, располагая солидным количеством патентов в бурно развивающейся отрасли. Этому быстрому развитию, а также большому военному значению электронной аппаратуры прежде всего и обязан Торнтон тем, что за десять с небольшим лет из сравнительно второстепенной компании «Литтон индастриз» превратилась в гигантский концерн с активами, превышающими 750 миллионов долларов.

Не обошлось здесь, конечно, и без содействия старого приятеля, занимавшего в течение 8 лет пост министра обороны. Макнамара, распределяя военные заказы, не забывал о Торнтоне.

Надо отдать справедливость изворотливости Чарльза Торнтона. Вражде с уолл-стритскими компаниями он предпочел тесный союз с ними и, в отличие от многих своих коллег-калифорнийцев, наладил прочный контакт с банком Лимэнов. Это обстоятельство в немалой степени помогло Торнтону в течение двенадцати лет присоединить к своей компании 45 жрупных корпораций и фирм.

В настоящее время «Литтон индастриз» принадлежит к числу самых крупных военных концернов страны. Руководство им вместе с Торнтоном осуществляет Генри Сальватори, один из банкиров итальянской национальности, входящих в орбиту семейства Джаннини. Сальватори выполняет роль связующего звена между «Литтон индастриз» и «Бэнк оф. Америка». Кстати, особую известность этот делец стяжал не столько финансовыми операциями, сколько фашистско-погромными речами и щедростью по отношению к Голдуотеру и другим американским «бешеным». Именно этому дельцу в значительной степени был обязан Берри Голдуотер своим выдвижением на роль лидера американских ультра.

Совсем иную политическую позицию занимает среди дельцов американского Дальнего Запада семейство миллиардеров Экклесов. Их принято называть, когда речь идет о калифорнийских воротилах. Это и верно и неверно. Огромная, располагающая капиталом примерно в миллиард долларов, промышленно-финансовая империя географически не входит в состав калифорнийской группы. Горный штат Юта, а также Вайоминг и Айдахо — вот районы, где почти безраздельно хозяйничает семейство. Но в то же время в течение уже нескольких десятилетий напористые братья Экклесы ведут борьбу с семейством Джаннини за преобладание в банковской системе западного побережья, претендуя на руководящую роль в бурно развивающемся районе страны.

Семейство Экклесов во многом необычно и стоит особняком среди финансовой элиты Соединенных Штатов. Необычность эта предопределена уже тем, что оба брата — правоверные мормоны, играющие одну из главных ролей в руководстве этой крупной сектой.

До самого конца XIX века мормонская религия разрешала многоженство. У быстро разбогатевшего лесопромышленника Дэвида Экклеса было две жены. От первой он имел 10 детей, от второй — 9. В сентябре 1890 года вторая жена Дэвида Экклеса родила первенца. В честь одного из апостолов мормонской религии его нарекли Марринером.

Мормонская школа, а затем миссионерство — таковы первые годы жизни Марринера Экклеса. Вспоминая об этом периоде, он говорит: «Несмотря на все мои уловки, я с сожалением должен признать, что количество людей, обращенных мною в мормонскую веру, можно пересчитать на пальцах одной руки».

Недостаток религиозного пыла юный Экклес с успехом возместил незаурядной деловой хваткой. Его авторитет среди руководителей религиозной общины возрос необычайно, когда в годы мирового кризиса, в 1931 году, он, тогда уже известный банкир, спас от финансового краха кассу общины. С тех пор Марринер Экклес и его младший брат Джордж стали пользоваться возрастающим влиянием и в настоящее время почитаются наряду с 12 апостолами, из которых состоит совет мормонской церкви.

После смерти в 1912 году Дэвида Экклеса его 25-миллионное состояние, согласно завещанию, было разделено между всеми детьми. Однако уже десять лет спустя весь капитал вновь оказался в одних руках. Марринер Экклес в острой борьбе со своим единокровным братом Дэвидом, используя финансовые махинации, нажим и угрозы, подчинил все отцовские компании своему руководству.

Отдаленность горных штатов, где развернуло деятельность это семейство, от основных экономических центров страны сделала Экклесов своеобразными удельными князьями обширного и богатого района. И это обстоятельство — тоже одна из причин того, что они стоят несколько особняком.

Но главное все-таки не в этом. Подобно Сайрусу Итону, Марринер Экклес уже многие годы считается среди американских толстосумов этакой белой вороной. Умный, реалистически мыслящий, он еще в начале 30-х годов понял необходимость для американского капитализма мероприятий рузвельтовского «нового курса» и стал одним из сподвижников и помощников этого незаурядного президента, войдя в состав его правительства. Уже тогда печатные органы уолл-стритских банкиров объявили Экклеса наряду с Рузвельтом «изменником своему классу».

И в послевоенные годы Экклес продолжает высказывать трезвые суждения, поддерживая, в частности, Сайруса Итона. В январе 1959 года Экклес выступил на съезде американских бизнесменов с докладом, который произвел в деловом мире Америки огромное впечатление. Высказавшись за политику мирного сосуществования с СССР, Экклес заявил: «Мы попадаем во все большую зависимость от наших огромных и непрерывно увеличивающихся расходов на вооружение. Именно военные расходы повинны в огромном бюджетном дефиците, который и без того уже чреват опасностью инфляции. В условиях устойчивого мира исчез бы бюджетный дефицит, сократились бы налоги и, более того, в сотрудничестве с Россией мы и наши союзники смогли бы заняться полезной деятельностью, вместо растрачивания средств на разжигание уже существующей вражды».

Такая позиция навлекла на предпринимателя-реалиста громы и молнии со стороны многих его коллег, и прежде всего руководителей калифорнийской группы, большинство из которых делает ставку на военную карту. Однако в последнее время реализм позиции Экклеса привлекает к нему все большее внимание, делая его наряду с Итоном одним из лидеров трезвомыслящей части деловых людей Америки.

К настоящему времени в руках братьев Экклесов сосредоточена значительная часть добычи угля, железной руды, меди и других полезных ископаемых во всех западных штатах страны.

В 1954 году экклесовская «Юта констракшн» приступила к поискам урановой руды, но особенного успеха не добилась. Тогда Экклесы пошли по другому пути. Собрав свои свободные средства, а также получив кредит в размере 10 миллионов долларов в банках Нью-Йорка и Сан-Франциско, Экклесы скупили 60 % акций прозябавшей в Вайоминге «Лаки Мэк юрэниэм корпорейшн». Эта компания, названная в честь геолога Мэк О’Нейла, открывшего в Вайоминге богатое урановое месторождение, не могла приступить к его эксплуатации из-за недостатка средств. Завладев контрольным пакетом акций компании «Лаки Мэк юрэниэм», Экклесы в 1957 году наладили добычу урановой руды открытым способом и менее чем через четыре года сумели погасить полученные ими кредиты — настолько прибыльным оказалось новое дело. Журнал «Форчун» называет урановое месторождение в Вайоминге «одним из самых больших золотых яиц во вместительной корзине компании «Юта констракшн».

Кстати сказать, Экклесы никогда не приступают к разработке новых месторождений полезных ископаемых, пока не найдут «надежного потребителя». Например, прежде чем начать добычу урановой руды в Вайоминге, Экклесы в 1957 году заключили сроком на 10 лет выгоднейший для себя контракт с правительственной комиссией по атомной энергии США.

Для группировки, контролируемой Экклесами, так же как и для среднезападного объединения, характерно то, что основные капиталы, находящиеся в их сфере влияния, сосредоточены внутри страны. Этим, очевидно, в немалой степени объясняется то, что М. Экклес, так же как и С. Итон, уже в течение ряда лет выступает с критикой внешней политики государственного департамента, отражающей интересы Уолл-стрита.

Но если Экклеса многие завсегдатаи вашингтонских политических салонов склонны рассматривать как экстравагантного и почти чудаковатого мормонского проповедника, то Джон Алекс Маккоун — директор лос-анджелесского «Калифорниа бэнк», хозяин огромного строительного концерна «Бетчер-Маккоун корпорейшн», президент и совладелец крупной судостроительной фирмы «Джошуа Хэнди» — принят в столице за своего и рассматривается как полномочный представитель калифорнийских богатеев при правительстве страны, ставленник ведущих военно-промышленных концернов.

Некоторые живописные детали деятельности Маккоуна выплыли наружу, когда он не так давно был допрошен на закрытом заседании одной из сенатских комиссии. В ходе расследования выяснилось, что в конце 50-х годов, запутавшись в финансовых обязательствах, концерн Кайзера оказался накануне банкротства. После секретной встречи Генри Кайзера с Маккоуном — крупным акционером кайзеровского концерна, занимавшим тогда пост заместителя министра авиации, произошли события, заставившие удивиться даже ко всему привыкших вашингтонских завсегдатаев.

Сенатор Бриджес, политическая марионетка предпринимателей, конкурирующих с калифорнийцами, чем и объясняется его пыл, заявил на заседании комиссии, что противозаконными действиями Маккоун спас тогда Кайзера от разорения. Бриджес заявил: «В критический для Кайзера момент Маккоун раздобыл ему выгодный контракт на строительство самолетов «С-119» или «Флаинг бокскар». Контракт был заключен в рекордно короткие сроки: на это потребовалось всего десять дней. Сделка была фактически заключена уже за четыре дня до того, как Кайзер представил свои соображения относительно стоимости этих самолетов. Между тем стоимость каждого самолета, построенного Кайзером, должна была составить 688 тысяч долларов по сравнению с 260 тысячами долларов за каждый самолет, строившийся на заводах компании «Фэйрчайлд» в городе Хейджерстаун в штате Мериленд».

Такого рода махинации не помешали дальнейшему повышению Маккоуна в вашингтонской иерархии — его назначили главой могущественного Центрального разведывательного управления США. «Пост руководителя нашей разведки, — комментировал назначение Маккоуна обозреватель А. Ф. Стоун, — отводится представителю той военно-промышленной группы, которой больше, чем любому другому сектору промышленности США, угрожает изменение международного климата в лучшую сторону».

Маккоун — личный друг Ричарда Никсона и ультраконсервативного кардинала Макинтайра — представляет наиболее реакционное крыло республиканской партии. Но, пожалуй, главное, чем объясняется его влияние в американских правительственных сферах, — это то, что он выполняет роль связующего звена между военно-промышленными концернами Калифорнии и могущественными уолл-стритскими группами.

69-летний, внешне невзрачный человек, с ничем непримечательным лицом, лисьей улыбочкой и холодными, прикрытыми стеклами очков глазами, сын промышленника и промышленник сам, Маккоун сумел втереться в доверие к руководителям рокфеллеровского семейства. Став акционером принадлежащей им «Стандард ойл компани оф Калифорниа», он занял в ней директорский пост, взяв на себя, таким образом, помимо представительства интересов калифорнийских тузов в Вашингтоне роль рокфеллеровского полпреда на западе страны. Тот самый ласковый теленок, который, согласно пословице, сосет двух маток. Впрочем, теленком Маккоун прикидывается лишь по отношению к сильнейшим. Ко всем остальным он обращает свою личину свирепого и опасного хищника.

К числу богатейших людей Америки относится и Жан Поль Гетти — калифорнийский нефтепромышленник, владелец огромной «империи» и капитала, превысившего миллиард долларов. Так же как и Хьюз, Гетти не живет в Америке. Несколько лет назад он перебрался в Англию, а летом 1966 года переехал в Италию, поближе к своим нефтепромыслам, находящимся на Арабском Востоке. Главная американская нефтяная компания Гетти «Тайдуотер ойл» возглавляется одним из его сыновей — Джорджем Гетти. Характерно, что этот сын миллиардера и руководитель американской части «империи» своего папаши уже несколько лет вхож в дом Клэр Джаннини-Гофман, которая сделала его одним из директоров «Бэнк оф Америка».

Незаурядная и зловещая фигура Поля Гетти заслуживает особого рассказа, что и сделано в книге «Мистеры миллиарды».

…Темной ноябрьской ночью 1966 года усиленные наряды полиции оцепили здание одной из нью-йоркских гостиниц, в которой обычно останавливаются состоятельные люди. Несколько полицейских вошли внутрь здания. Вскоре они вывели двух мужчин лет 30–35, закованных в наручники, и, втолкнув их в автомобиль, увезли в нью-йоркское полицейское управление. Удивлению гостиничной администрации не было границ. Ведь арестовали не каких-нибудь там вульгарных гангстеров, а весьма уважаемых постояльцев, крупных предпринимателей Рольфа Дюнбира и Джея Эллиота. Эти люди хорошо известны в деловых кругах как представители крупнейших фирм, поставляющих на мировой рынок медь и медную руду.

И тем не менее обвинения, предъявленные этим двум предпринимателям, носили вполне уголовный характер. Им инкриминировался ни больше, ни меньше, как заговор с целью взрыва крупнейшего железнодорожного моста в далекой Замбии. За несколько дней до эпизода в нью-йоркской гостинице президент этой африканской республики Кеннет Каунда заявил на пресс-конференции в Лусаке, что властям удалось сорвать попытку крупной диверсии и что нити этой диверсии ведут за океан.

Как выяснило следствие, проведенное нью-йоркской полицией ускоренным темпом, предприниматели ассигновали около 100 тысяч долларов на организацию взрыва 250-метрового железнодорожного моста, по которому доставляется медная руда из рудников, расположенных на территории Замбии, в морские порты. Цель диверсии — сократив поступление медной руды на мировой рынок, взвинтить на нее цены.

Быстрота действий нью-йоркской полиции, обычно весьма снисходительной к «шалостям» толстосумов, даже если эти «шалости» выходят далеко за пределы, предусмотренные Уголовным кодексом, объяснялась в данном случае не столько тем, что дело получило международную огласку, сколько тем, что под угрозой оказались интересы крупных нью-йоркских компаний, и в частности Меллонов и Гарриманов. За авантюрой со взрывом моста стояли конкурирующие с ними компании, которые в борьбе за прибыли не останавливаются не только перед жульническими финансовыми махинациями, но и перед диверсиями и убийствами.

Одним из конкурентов могущественных уолл-стритских компаний является богатейшее калифорнийское семейство Маддов, занимающее господствующие позиции в цветной металлургии. Возглавляемая этим семейством компания «Сайпрус майнс» сумела овладеть крупными месторождениями медной руды во многих районах мира. Своими богатствами эта семья обязана тому, что еще в начале века ей удалось наложить руку на крупные залежи медной руды на острове Кипр. Она располагает концессиями в Перу и Австралии, химическим заводом в Голландии, большим лесозаводом в Канаде, а также целым флотом собственных кораблей для перевозки руды из других частей света. Сталкиваясь в погоне за прибылями с могущественными конкурентами, эта милая семейка не брезгует ничем для достижения своих целей. Именно неразборчивость в средствах и позволила ей, несмотря на ожесточенную конкуренцию с более могущественными компаниями, сконцентрировать в своих руках капитал, приближающийся к четверти миллиарда долларов.

В области цветной металлургии действует и другая семья калифорнийских магнатов — Гарвей. Правда, их главный бизнес не медь, а алюминий, но бороться им приходится с тем же противником, что и их соседям Маддам, — прежде всего с Меллонами. «Гарвей алюминиум компани», с капиталом в 150 миллионов долларов, хотя и не может сравниваться с меллоновской «АЛКОА», тем не менее занимает самостоятельное место и играет большую роль в экономике американского Юго-Запада.

Старейшими представителями калифорнийских богатеев, так сказать, квинтэссенцией аристократии этого района являются семьи Чэндлеров и Крокеров.

Начало богатствам Чэндлеров, этих высокомерных снобов, разыгрывающих из себя кровных аристократов и брезгливо фыркающих при виде разбогатевших в последние годы выскочек, положила самая элементарная спекуляция. В начале XX века Лос-Анджелес был заштатным и захолустным городком. Предвидя рост этого удобно расположенного порта, центра района с благодатным климатом и плодородными землями, Чэндлеры стали активно скупать пустоши вокруг Лос-Анджелеса.

Расчет оказался верным. Каждый доллар, вложенный в эти земли, спустя 10–20 лет принес тысячекратную прибыль. Огромные богатства Чэндлеров возникли не в результате создания промышленных компаний или банковских операций, а за счет выгодной перепродажи земель, некогда скупленных за бесценок. Общий доход семейства от этих спекуляций превысил 100 миллионов долларов. Обширные земельные участки в Лос-Анджелесе, которыми Чэндлеры владеют по сей день, оцениваются по сегодняшней конъюнктуре в сотни миллионов долларов.

Крокеры — банкиры. Они возглавили банковскую систему западного побережья еще задолго до того, как на калифорнийском горизонте появился Амедео Джаннини. Оттесненные им на задний план, Крокеры тем не менее сохранили самостоятельное влияние, являясь владельцами второго по величине калифорнийского банка «Крокер ситизэнс нэшнл» с активами в 3 с половиной миллиарда долларов…

Ясное небо, обилие солнечных дней, почти полное отсутствие туманов превратили Калифорнию не только в землю обетованную кинематографа, но и способствовали быстрому развитию авиационной промышленности. В ту пору, когда авиация еще очень зависела от погоды и испытания самолетов требовали безоблачного неба, многие авиаконструкторы создавали свои предприятия именно здесь. Так поступили, в частности, братья Локхиды, которые в 1916 году создали свою «Локхид эйркрафт корпорейшн». Судьба этих талантливых конструкторов типична для Америки.

Хорошо разбираясь в законах аэродинамики, они ничего не смыслили в финансовых махинациях. И потому основанная ими фирма в начале 30-х годов оказалась на грани банкротства. Тогда на. сцене появился бостонский финансист Роберт Гросс. Он, в свою очередь, ровно ничего не понимал в самолетостроении, но у него были деньги. Повествуя о результатах деятельности Гросса и сравнивая ее с действиями неудачников-авиаконструкторов, журнал «Форчун» замечает: «Сейчас ежедневно, между первым завтраком и ланчем, фирма «Локхид» в денежном выражении производит продукции больше, чем за целый год 35 лет назад».

Купив у разорившихся братьев Локхид всю их компанию буквально за гроши, Гросс превратил эту фирму в самый крупный авиационно-космический. концерн страны, ежегодный доход которого приближается к 2 миллиардам долларов.

После смерти Роберта Гросса фирму возглавляет его младший брат Кортленд Гросс — тоже банкир. Помощники Гросса-младшего — множество генералов, адмиралов, бывших министров и других высокопоставленных вашингтонских деятелей, которых это семейство щедрыми окладами переманивает к себе на службу. В накладе не остаются ни те, ни другие. Связи этих людей в Вашингтоне — одна из главных причин огромного потока выгодных правительственных военных заказов, хлынувших в сейфы фирмы и несказанно ее обогативших.

В числе причин, позволивших калифорнийским магнатам — банкирам Гроссам превратить некогда полукустарные мастерские в огромный концерн, следует назвать две. Во-первых, Гроссы стали специализироваться на производстве военной продукции и разжирели на прибылях второй мировой войны и последовавших за нею годах «холодной войны». Во-вторых, немалую роль сыграла поддержка со стороны могущественного джанниниевского «Бэнк оф Америка», который помог Гроссам устоять в жестокой конкурентной борьбе и разбогатеть.

Военный атомно-ракетный бизнес и разорение сотен тысяч калифорнийских фермеров, отравление американцев ядовитым варевом связанного со все теми же Джаннини газетного концерна Херста и эксплуатация таиландцев, филиппинцев, голливудская киностряпня и шпионские самолеты «Локхид» — все это поставили жадные и неразборчивые в средствах магнаты американского Запада себе на службу.