Когда стреляются миллиардеры

Промозглым январским днем по роскошным покоям дворца, расположеного на окраине Кливленда в фешенебельном квартале, брел растрепанный человек в дорогом, но измятом костюме, со сбившимся набок галстуком и безумными глазами. Он прошел анфиладой залов, увешанных картинами великих мастеров, постоял у фонтана зимнего сада с экзотическими растениями, собранными сюда со всего мира, машинально бросил корм диковинным рыбам, плескавшимся в бассейне, и, выйдя в вестибюль, облицованный дорогими сортами дерева, обратился к камердинеру, стáтью и надменным выражением лица смахивавшему больше на английского лорда, нежели на человека, находящегося в услужении.

— Какое сегодня число?

— 28 января, сэр.

— А год?

Лицо ко всему привыкшего слуги выразило недоумение. Но он ответил:

— 1958-й, сэр.

Камердинер начал что-то говорить про погоду, но, не слушая его, растрепанный джентльмен, вид которого разительно контрастировал прилизанной роскоши дома, неверными шагами стал подниматься по мраморной лестнице на второй этаж. Войдя в бильярдную, он некоторое время разыгрывал партию с самим собой. Но дрожь в руках мешала ему попасть в шары слоновой кости. Ни один из них не лег в лузу. В ярости сломав кий, неудачливый бильярдист залпом осушил бокал неразбавленого виски. Затем он подошел к шкафу и вытащил из него предмет, меньше всего подходящий к обстановке бильярдной. Это было дорогое бельгийское охотничье ружье.

То, что последовало дальше, в течение многих месяцев муссировалось газетами и журналами США на все лады. Сунув дуло в рот, он большим пальцем босой ноги нажал на спусковой крючок. Раздался грохот, и один из богатейших людей Америки, миллиардер Роберт Янг, рухнул на ковер…

Трагической развязке предшествовали драматические события, обычные для мира американского бизнеса, где действуют по принципу «человек человеку волк».

«В Соединенных Штатах вспыхнула финансовая война таких масштабов, какие редко наблюдались в этом столетии. После продолжавшихся семь лет маневров Роберт Янг бросил вызов Морганам, Вандербильтам, Рокфеллерам и Меллонам. Он вырвал у них принадлежавшую им крупнейшую в Америке железную дорогу «Нью-Йорк сэнтрел». Эта победа завершила крупнейшую финансовую битву в современной истории железных дорог». Так летом 1955 года, за три года до выстрела в бильярдной, писала газета «Нью-Йорк таймс».

Кто же такой Роберт Янг, осмелившийся бросить вызов самым могущественным капиталистическим группам Америки, и каким образом ему удалось нанести поражение гигантам Уолл-стрита?

Последние полтора десятка лет Роберт Янг был одной из наиболее известных фигур в деловом мире американского Среднего Запада. Путем различных спекуляций, дерзких финансовых операций он сумел сколотить крупное состояние. Сферой своей деятельности Янг избрал железные дороги.

Первая схватка Янга с уолл-стритскими банками разразилась еще в 1938 году, когда восточные гиганты — банки «Морган, Стэнли» и «Кун, Леб» пытались перехватить у него железную дорогу. Тогда на помощь Янгу пришел Сайрус Итон — его земляк и приятель, одна из наиболее заметных фигур среди предпринимателей Среднего Запада. Придавая большое значение прочному союзу с Янгом, Итон пошел на шаг чрезвычайный: узнав цену, по которой уолл-стритские банки предполагали купить акции принадлежавшей Янгу железной дороги, он предложил за эти акции на 2 миллиона долларов больше. Железная дорога осталась в руках кливлендцев, а союз Итона и Янга с тех пор приобрел особую прочность.

В начале 50-х годов Янг, поддерживаемый С. Итоном, контролировал железнодорожные перевозки обширного района Великих Озер и прилегающих к нему штатов…

Здесь необходимо небольшое отступление, без которого нельзя уяснить причины многих важнейших событий, происходящих в деловой и политической жизни Соединенных Штатов.

Раньше, на протяжении многих и многих десятилетий, основным и, пожалуй, единственным финансовым, а также в значительной степени и промышленным центром Америки был Северо-Восток; Нью-Йорк являлся экономической столицей не только США, но и, постепенно оттеснив Лондон, Париж и Брюссель, столицей всего капиталистического мира. В последние же годы в Америке возникли и стали быстро развиваться новые экономические районы. На Дальнем Западе, в Калифорнии, поднялась и, используя выгодную обстановку и богатые местные ресурсы, начала развивать стремительную активность могущественная и агрессивная группировка предпринимателей. На Юге окрепла энергичная стая техасских хищников, которая, так же как калифорнийцы, повела ожесточенную конкурентную борьбу с банками Уолл-стрита.

Ставками в борьбе было само существование этих молодых групп капиталистических хищников и миллиарды долларов.

Но, пожалуй, наиболее опасным конкурентом Уоллстрита является союз предпринимателей Среднего Запада— Чикаго и Кливленда. Природные богатства: крупные месторождения полезных ископаемых, причем взаимно дополняющих друг друга (уголь, железная руда, цветные металлы), наличие огромных ресурсов для получения дешевой электроэнергии, наконец, выгодные пути сообщения, в том числе по Великим Озерам, — все это создало благоприятные условия для быстрого промышленного развития Среднего Запада.

Чикагско-кливлендское объединение американских предпринимателей играет все большую роль в экономике и политике Соединенных Штатов. Сегодня на его долю приходится свыше 1/3 промышленной продукции, выпускаемой в США, а общие капиталы, находящиеся под контролем здешних промышленно-финансовых групп, превышают 50 миллиардов долларов. Чикаго в настоящее время — третий после Нью-Йорка и Лондона финансовый центр капиталистического мира. 60 из 300 крупнейших банков Америки находятся в Чикаго. Активы, контролируемые чикагскими банкирами, превышают 22 миллиарда долларов. При этом знаменательно, что рост богатств чикагских банков в последние годы происходит быстрее, чем банков Нью-Йорка. В Чикаго расположены банки «Ферст нэйшнл бэнк оф Чикаго» (активы 2,9 миллиарда долларов), «Континэнтел Иллинойс нейшнл бэнк трест К0» (2,7 миллиарда долларов), «Нозерн траст компани» (776 миллионов) и др.

В самостоятельную чикагская финансовая группировка выделилась после кризиса 1929–1933 годов. Ведущую роль в чикагских банках играют несколько династий финансовых магнатов — Эвери, Маккормики, Дауэсы, Экхарты, Вуды, Филды, Кларки и др.

Среди значительных промышленных компаний, находящихся под контролем чикагских банков, — крупнейшая машиностроительная компания «Интернэйшнл харвестер» (ее капиталы — 1018 миллионов долларов), производящая сельскохозяйственное и другое машинное оборудование; одна из крупнейших в США торговых фирм — «Сирс Робек энд компани» (с капиталами, превышающими полтора миллиарда долларов); стремительно растущая сталелитейная компания «Инлэнд стал корпорейшн» (514 миллионов); компания «Монтгомери Уорд» (741 миллион долларов). Большую роль играют предприятия миллиардера Генри Крауна. Четыре чикагские компании в течение полувека контролируют всю мясную промышленность США. Это крупнейшие компании — «Армур энд компани», «Свифт энд компани», «Вильсон энд компани» и «Кадахи пэккинг компани», основной капитал которых составляет 1200 миллионов долларов.

Важное место среди финансово-промышленных групп Среднего Запада занимают кливлендские машиностроительные, резиновые, металлургические и другие промышленные корпорации, а также нефтяные компании. Кливлендская группировка возникла на базе богатых железорудных месторождений в районе обширных водных путей Великих Озер. В настоящее время кливлендцы контролируют 4 из 10 крупнейших в США сталелитейных компаний и многочисленные предприятия тяжелой индустрии.

Ведя упорную борьбу с банками Уолл-стрита, банкиры Чикаго прежде всего опираются на свой союз с промышленниками и финансистами Кливленда. Стремясь подорвать этот союз, Уолл-стрит обвинил чикагские и кливлендские банки в сговоре. Между ведущими инвестиционными домами Чикаго и Кливленда, писала в начале 1952 года газета «Нью-Йорк таймс», уже во время второй мировой войны было достигнуто тайное соглашение, имевшее целью подорвать монополию Уоллстрита на выпуск ценных бумаг. С этой же целью уже в послевоенные годы в Чикаго была создана — явно в противовес нью-йоркской — среднезападная фондовая биржа, что финансисты США расценили как явный вызов и «серьезную угрозу для Уолл-стрита»…

А теперь вернемся к Роберту Янгу. Мы рассказали о финансовых и промышленных компаниях Среднего Запада, так как без этого невозможно понять историю Янга. Капиталистическая конкуренция привела к тому, что старейшее и всесильное объединение уолл-стритских банкиров и предпринимателей столкнулось со своими поднявшими голову соперниками. С другой стороны, предприниматели Среднего Запада не могли отвоевать для себя место под солнцем без острейшей борьбы с Уолл-стритом.

Одной из битв в этой борьбе и была атака Роберта Янга, за спиной которого стояли многие видные представители среднезападного бизнеса, на командные позиции Уолл-стрита. Свою операцию по захвату «Нью-Йорк сэнтрел» Янг готовил в глубокой тайне. В 1945 году он начал потихоньку скупать по всей стране акции этой железной дороги.

Отдавая себе отчет в могуществе противника, понимая, чем рискует, Янг действовал не в одиночку, а постарался обеспечить себе поддержку лидеров среднезападного капитала, в том числе и влиятельного Сайруса Итона, а также заключил союз с группой других могущественных конкурентов Уолл-стрита — техасскими миллиардерами.

Когда после различных махинаций Янгу удалось сосредоточить в своих руках достаточное количество акций, он вступил в открытый бой. Это оказалось полной неожиданностью для Морганов, Вандербильтов, Рокфеллеров и Меллонов. Пока уолл-стритские банкиры сообразили отложить на время собственные междоусобицы и многолетнюю вражду для того, чтобы, объединившись, дать отпор неожиданно появившемуся конкуренту, было уже поздно.

Железная дорога «Нью-Йорк сэнтрел» — одна из командных высот американской экономики — перешла к Роберту Янгу, Сайрусу Итону и их союзникам. Средне-западные предприниматели возликовали.

Однако, как показали дальнейшие события, это ликование было преждевременным. Хоть и не малы силы среднезападных предпринимателей, но им пока еще трудно бороться с самыми могущественными объединениями американского капитала, окопавшимися на Уоллстрите. Захват контроля над дорогой еще не завершил битву. Среднезападным предпринимателям под руководством Янга удалось, развивая свой первоначальный успех, прибрать к рукам еще несколько уолл-стритских компаний («Элегкхени ладлум стил корпорейшн», «Миссури пасифик»).

Но затем Янг поскользнулся. Забыв всякую осторожность, он попытался с наскока отнять у Морганов и Рокфеллеров контроль над одним из крупных уолл-стритских банков. Это ему не удалось. В пылу сражения Янг не заметил, как очутился в финансовой паутине, искусно сплетенной вокруг него многоопытными уоллстритскими банкирами-пауками.

Завладев всеми его долговыми обязательствами, банки Уолл-стрита внезапно захлопнули ловушку, предъявив их одновременно к оплате. Нервы Янга не выдержали, ему померещилось, что рухнуло все его состояние, и произошло то, о чем рассказано в начале главы.

 

Сайрус Итон

Завершить эту историю суждено было одному из наиболее примечательных людей делового мира современной Америки, кливлендскому миллиардеру Итону.

Очень скоро после выстрела в бильярдной стало ясно, что на Уолл-стрите рано торжествовали победу.

Проиграв сражение, Итон в конце концов выиграл эту многолетнюю войну, и воротилы Уолл-стрита вынуждены были признать себя побежденными.

Возглавив после смерти Янга его компанию, Итон не только отстоял ее от посягательств уолл-стритских магнатов, но и еще больше расширил. В 1963 году он овладел другой крупнейшей дорогой, играющей огромную роль в экономической жизни среднезападных районов страны — «Балтимор энд Огайо рейлуэй». Объединив все принадлежащие ему железные дороги в крупнейший трест, капиталы которого превышают миллиард долларов, Сайрус Итон стал одним из хозяев железнодорожной сети Соединенных Штатов Америки.

Эта история наглядно показала, что у некогда всесильных богов Уолл-стрита появились опасные конкуренты. Они настолько окрепли, что не останавливаются перед открытыми схватками с теми, кто еще полтора — два десятка лет назад безраздельно хозяйничал в экономике Соединенных Штатов. Конкурентная борьба между монополистическими гигантами по мере роста монополий и увеличения степени монополизации не только не уменьшается, как это пытаются утверждать буржуазные реформисты, а, наоборот, приобретает еще более острый характер.

Здесь рассказано так подробно о Роберте Янге не потому, что он был самой сильной фигурой среди монополистов Среднего Запада. Его схватка с банкирами Уоллстрита весьма характерна для той острой, почти всегда тайной и лишь изредка получающей огласку борьбы, которую ведут между собой некоронованные короли Америки.

Если же говорить о наиболее могущественных лидерах новой группы предпринимателей, то прежде всего следует назвать имя Сайруса Итона. Капиталы, находящиеся под его единоличным контролем, приближаются к 6 миллиардам долларов. И человек он необычный, резко выделяющийся среди крупнейших бизнесменов США. Поэтому об Итоне стоит рассказать особо.

Перед читателем этой книги уже прошла целая галерея некоронованных королей Америки. У них разные методы, привычки, вкусы, но есть нечто общее, что объединяет большинство представителей того мирка, который именуется властвующей элитой Соединенных Штатов.

Узкий практицизм, полное равнодушие ко всему, что выходит за рамки их непосредственных интересов, если так можно выразиться, воинствующий антиинтеллектуализм — таковы характерные черты этой небольшой, но могущественной группы людей.

Сайрус Итон — фигура в этом смысле исключительная. На формирование мировоззрения Итона, по его собственным словам, решающее воздействие оказали и более чем земной Джон Д. Рокфеллер-старший и такие философы-идеалисты, как Джон Дьюи и Джордж Сантаяна. Близкий друг кливлендского миллиардера — известный философ и общественный деятель лорд Бертран Рассел. В кабинете Сайруса Итона соседствуют бухгалтерские отчеты принадлежащих ему многочисленных компаний и сочинения Чарльза Дарвина. Итон одинаково свободно говорит о самых запутанных финансовых махинациях, технологии добычи железной руды и тонкостях воззрений Демокрита и Эмпедокла, значении электронно-счетной техники в управлении современным предприятием и проблеме мирного сосуществования государств с различным общественным строем.

Предприниматель, который приближается к своему девяностолетию, прожил большую, нелегкую жизнь. Высокий, худощавый, сохранивший легкость движений и живой блеск глаз. Сдержанность человека, привыкшего взвешивать каждое слово, несколько смягчается изысканной вежливостью и часто мелькающей на лице тонкой улыбкой. Когда я разговаривал с ним, то невольно вспоминал образ Фрэнка Каупервуда, так полнокровно и достоверно нарисованного Теодором Драйзером в его знаменитой трилогии.

Речь идет не о сходстве внешнем и, конечно же, не о родственности характера, а о некоторых фактах биографии. Без сомнения, это люди разные, но вполне возможно, что некоторые этапы бурной итоновской карьеры, о которой Драйзер знал достаточно хорошо, писатель использовал в своих книгах. В самом деле, и Каупервуд и Итон начинали с небольшого. Оба действовали в сфере железных дорог и банковских операций. Оба познали и взлеты, и падения, и стремительное обогащение, и почти полное разорение.

Началом своего обогащения Сайрус Итон обязан удивительному стечению обстоятельств, редчайшему случаю. Как свидетельствует летописец американских миллиардеров журнал «Форчун», «шанс, благодаря которому началась карьера Итона, был крайне редкий, такие выпадают одному человеку из миллиона, а то и реже».

Родился Итон в декабре 1883 года в канадском местечке Пагуош в семье деревенского лавочника. Когда ему исполнилось 17 лет, отец отправил его на летние каникулы к своему брату Чарльзу Итону, пастору баптистской церкви в Кливленде. Впоследствии Чарльз Итон, сменив сутану священника на визитку парламентария, в течение многих лет играл видную роль в конгрессе Соединенных Штатов, а во времена президентства Трумэна занимал влиятельный пост председателя комиссии по иностранным делам палаты представителей.

Но это произошло позже. А в 1900 году Чарльз Итон читал проповеди прихожанам своей церкви в аристократическом районе Кливленда. Вот тогда-то и началась цепь счастливых для Итона-младшего случайностей. Среди прихожан Чарльза Итона оказался сам Джон Д. Рокфеллер-старший, обосновавшийся в тихом в то время Кливленде. Основатель «рокфеллеровской империи» был большим поклонником красноречия кливлендского пастора и исправно посещал его воскресные проповеди. Жене Рокфеллера понравился скромный юноша, племянник пастора. Однажды Чарльза и Сайруса Итонов пригласили на обед в имение Рокфеллеров.

Как рассказывает сам Сайрус Итон, госпожа Рокфеллер решила, что молодому человеку незачем прозябать в канадской деревне, и спросила мужа: «Джон, не можешь ли ты найти для него что-нибудь поблизости?» Так началась служба молодого Итона в концерне Рокфеллеров. Службу эту Итон совмещал с учебой в университете, который успешно закончил. Благодаря своим способностям и усердию, а главное, покровительству Рокфеллера через несколько лет он уже был управляющим крупной рокфеллеровской компании «Ист Огайо гэз».

Проходит несколько лет, и Сайрус Итон начинает собственный бизнес. Он создает газовые и электрические компании в городах Среднего Запада. В то время это была молодая отрасль промышленности, которая не привлекала особого внимания китов Уолл-стрита. Вместе с бурным ее ростом растут капиталы и влияние Итона.

Он проникает и в другие отрасли промышленности, в частности в резиновую, а затем и сталелитейную. В конце 20-х годов, скупив несколько небольших металлургических компаний, энергичный делец объединил их в «Рипаблик стил корпорейшц» — третью по величине американскую металлургическую компанию. Накануне кризиса 1929 года состояние Итона приблизилось к 100 миллионам долларов. Вот тут-то и грянул гром. В течение нескольких недель огромное состояние улетучилось, как дым. Итон потерял почти все. У него остались лишь небольшие личные вклады, которые спасли его от нищеты.

Разорение Итона было делом рук нескольких крупнейших банков Уолл-стрита, которые, воспользовавшись сложившейся обстановкой, при прямой помощи тогдашнего президента страны Герберта Гувера завладели предприятиями становившегося опасным кливлендского конкурента. С той поры Сайрус Итон испытывает стойкую ненависть к уолл-стритским банкирам и находящимся у них в услужении вашингтонским политиканам.

Много лет спустя, в 1949 году, когда благодаря собственной предприимчивости и при помощи обширных связей Сайрус Итон не только восстановил, но и значительно расширил свой бизнес, он выступал в одной из комиссий конгресса США. Там Итон произнес слова, вызвавшие буквально бурю как на уолл-стритской бирже, так и в вашингтонских департаментах: «Я считаю, что величайшими врагами нашей капиталистической системы являются, во-первых, Уолл-стрит и, во-вторых, все учреждения, созданные здесь в Вашингтоне для так называемого регулирования бизнеса…»

В настоящее время гигантское дело Итона зиждется на нескольких китах. Это прежде всего значительное число принадлежащих ему железных рудников. Канада и северо-запад Соединенных Штатов располагают одними из крупнейших в мире залежами богатой железной руды. Значительная часть ее — собственность компаний Кливленда. Запасы высокосортной руды, принадлежащие итоновской фирме «Стип Рок», исчисляются больше чем в миллиард тонн. Компания «Унгава Айрон Орз» в канадской провинции Квебек, которой Итон владеет совместно с западногерманским магнатом Альфредом Круппом, располагает месторождениями, по оценкам специалистов, исчисляющимися в 10 миллиардов тонн. «Несомненно, — констатирует журнал «Форчун», — Сайрус Итон держит в своих руках больше железной руды, нежели кто бы то ни было в мире».

Другой кит итоновского бизнеса — сталелитейная промышленность. Среди крупных компаний, которые находятся под его контролем или в которых он имеет значительное влияние, — «Рипаблик стил», «Инленд стил», «Детройт стил», «Янгстаун Шит энд Тьюб», «Джонс энд Лофлин», «Уилинг стил». Железная руда, сталь тесно связаны с каменным углем. И Итону принадлежит одна из крупнейших в Соединенных Штатах каменноугольных компаний «Уест Кентуки коул». Как уже говорилось, он осуществляет контроль над рядом крупнейших железных дорог, а также над многими химическими компаниями и коммунальными предприятиями.

Любопытно, что всем этим огромным промышленным комплексом Итон управляет при помощи весьма немногочисленного штата. Координация деятельности многочисленных корпораций и фирм осуществляется его личным штабом, в состав которого входит он сам, обладая при этом правом единоличного принятия любых решений, его старший сын — тоже Сайрус Итон и несколько их ближайших помощников.

Ежедневно с чисто американской пунктуальностью Итон появляется в своей конторе в Кливленде, выслушивает доклады, знакомится с материалами, подготовленными на принадлежащей ему обширной и оснащенной самой современной техникой станции электронно-счетных машин, и, отдав необходимые распоряжения, уезжает на расположенную в двадцати милях от города ферму «Аркадия», где проводит большую часть года, отдавая часы досуга своему увлечению — разведению высокопородных коров и лошадей.

Промышленно-финансовая группировка, руководимая Сайрусом Итоном, — один из крупнейших и влиятельных конкурентов Уолл-стрита.

Враждебность кливлендского миллиардера к уолл-стритским банкам носит в какой-то степени эмоциональный характер: никогда не забывает Сайрус Итон о том тяжелом времени, когда, попав в паутину, искусно сплетенную конкурентами, он разорился. Играют свою роль и различия в политических позициях.

Но главным, пожалуй, остается острая конкуренция, сплошь и рядом принимающая характер настоящей экономической войны. Выстрел, прогремевший в бильярдной, о котором рассказывалось в начале этой главы, был результатом одной из битв группы Итона с уолл-стритскими воротилами.

После смерти Янга главным партнером Итона по бизнесу является 79-летний Аллан. Р. Керби. На Западе нет человека, который не знает имени Вулворт. Огромные магазины, над которыми укреплена вывеска с такой фамилией, буквально заполонили города десятков стран. Знаменитые универмаги, в которых можно приобрести все, начиная от дома, автомобиля и самолета и кончая пачкой иголок, превратили семейство Вулвортов в богатейших торговцев. Аллан Керби — один из наследников многомиллионного состояния Вулвортов. После войны Керби действует в теснейшем контакте с Итоном, и союз этих двух предпринимателей оказался одинаково выгодным обоим.

Есть у Итона и другие союзники и партнеры по бизнесу. Собственно говоря, компактная, находящаяся под его единоличным и твердым контролем промышленная группа является одним из основных бастионов, на которых зиждется могущество объединения кливлендских и чикагских промышленников и банкиров, бросивших в послевоенные годы открытый вызов некогда безраздельному господству королей и герцогов Уолл-стрита. Это не значит, конечно, что внутри этого объединения царит полное согласие. То и дело вспыхивают конкурентные схватки между партнерами.

Так, ожесточенный характер приняла борьба Итона с другим лидером кливлендских предпринимателей, могущественным Джорджем Хэмфри. Одним из эпизодов этой борьбы была попытка Хэмфри использовать свое назначение на пост министра финансов в правительстве Эйзенхауэра для того, чтобы подорвать позиции конкурента. С этой целью по его указанию министерство финансов решило значительно увеличить налоги с капиталов Итона. Но не тут-то было. В течение нескольких лет Итон вел судебное дело против правительства. Он пригласил самых опытных юристов и экспертов, не пожалев ни времени, ни денег. В результате Итон выиграл процесс.

Но необходимость противостоять грозному и могущественному соперничеству Уолл-стрита заставляет чикагских и кливлендских предпринимателей отодвигать свои распри на задний план. В этом-то, в частности, и заключена сила Сайруса Итона, признанного лидера предпринимателей Среднего Запада в той длительной войне между крупнейшими объединениями монополистов Америки, которая в значительной степени определяет зигзаги политической и экономической жизни США.

…«Загадка Сайруса Итона», «Красный миллиардер» — такие фразы в адрес кливлендского миллиардера вот уже много лет не сходят со страниц американской печати. Политическая деятельность Итона вызывает в Америке самые оживленные толки. Крупнейший промышленник, миллиардер резко критикует агрессивный политический курс Вашингтона, настаивает на необходимости мирного сосуществования с социалистическими странами, доказывает преимущества развития с ними торговых связей! «Давайте уважать как капиталистическую, так и социалистическую системы, — заявляет он. — Давайте освободимся от ежегодного стомиллиардного бремени расходов на вооружение и найдем пути для того, чтобы проводить созидательную работу во всем мире в духе дружеского соперничества».

Вернувшись из поездки в Советский Союз, Итон в беседе с предпринимателями Кливленда и Чикаго заявил: «Усиленное изучение торговых возможностей Советского Союза, которым я занимаюсь уже несколько лет, дало мне веские доказательства того, что американские фирмы могут получить надежные заказы на миллиарды долларов. Я встречался со многими русскими высокопоставленными официальными лицами, и они произвели на меня впечатление людей дела, которые будут серьезно выполнять свои обязательства. Мирный и выгодный обмен товарами кажется мне более привлекательным и конструктивным образом жизни, чем нынешнее дорогостоящее существование в вооруженных лагерях, когда достаточно нажать кнопку, чтобы уничтожить человечество ядерным оружием».

Обладатель миллиардного состояния, Сайрус Итон может себе позволить многое, и он откровенно указывает на тех, кто, по его мнению, мешает улучшению отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом. После одного из опасных шагов Вашингтона, результатом которого было увеличение, международной напряженности, Итон обвинил миллионеров, входящих в правительство Соединенных Штатов, в корыстной политике, несущей в себе угрозу для дела мира. Кливлендский предприниматель заявил, что за ухудшение советско-американских отношений в последние годы персональную ответственность несет группа видных и влиятельных деятелей Вашингтона. «Эти люди, — подчеркнул Итон, — обладающие огромным богатством, ведут себя корыстно, и их поведение явно мешает найти какое-то средство положить конец борьбе между Востоком и Западом».

Подобная резкость человека, который может себе позволить в США то, что недозволено другим, вызывает ярость среди тех, кто сделал ставку на «холодную войну», на военные прибыли. Не будучи в состоянии упрятать миллиардера в тюрьму или хотя бы вызвать в комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, пушечные короли и их прихвостни организуют кампанию яростной травли Сайруса Итона. Против него ведется война слухов, среди которых, особенно ядовиты разговоры, будто взгляды и высказывания Итона связаны, дескать, с проявлениями «старческого ослабления умственной деятельности».

— Пожилой джентльмен (так зовут Итона на Уоллстрите) начал всерьез сдавать, — сказал мне как-то один из видных нью-йоркских банкиров, влиятельный деятель уолл-стритской биржи.

Красноречивый ответ на такого рода разговоры дал журнал «Форчун» — орган большого бизнеса, особенно тесно связанный с уолл-стритскими банками. «На болтовню о том, что Итон сдает, — пишет журнал, — можно ответить одно: только дурак, и притом большой дурак, может рассчитывать, что таким образом можно сбросить его со счетов. Оставив политику на минутку в стороне, мы спросим: посмеет ли какой-нибудь деловой конкурент вести сейчас с Итоном дела, исходя из предположения, что тот впадает в старческий маразм? Коли посмеет, то мы ему не завидуем. Действительно, если посмотреть на состояние принадлежащих кливлендцу промышленных предприятий, то мы убедимся, что Итон обладает светлейшей головой, железной волей и находится в апогее своего могущества». Ничего не скажешь, убедительно.

Своей длительной карьерой Сайрус Итон продемонстрировал, безусловно, выдающиеся способности. Несмотря на преклонный возраст, он сохраняет ясность мысли, которой могут позавидовать многие деятели, претендующие на руководящую роль в государственном аппарате.

Тщательно следящий за собой, много лет придерживающийся строжайшей диеты — никакой жирной пищи, полный отказ не только от спиртных напитков, но даже от кофе и чая — не следует искусственно возбуждать нервную систему, говорит он, молоко и простокваша — эликсир жизни; круглогодичные занятия спортом — несмотря на преклонный возраст, Итон ездит верхом, катается на коньках и лыжах, плавает в бассейне. У его сотрудников есть все основания говорить о том, что он работает сейчас не менее четко, нежели 20 и 30 лет назад.

Нет, не старческие чудачества, не прихоть богатого человека привели Сайруса Итона на позиции, которые снискали ему в последние годы уважение здравомыслящих людей далеко за пределами США. Конечно же, он остается преданным сторонником капиталистической системы, капиталистом до мозга костей. «Я живу счастливо, — говорит он, — и, надеюсь, продуктивно, исходя из учения, что разумная система частной собственности и деятельности является идеальной экономической системой для моей страны».

Тот факт, что могущественный американский миллиардер выступает за мирное сосуществование государств с различными общественными системами, определяется рядом обстоятельств. Это здравомыслие человека, стоящего на голову выше собратьев и партнеров по бизнесу, не желающих и не умеющих видеть ничего, кроме своих прибылей, и готовых во имя их умножения ввергнуть мир в пучину ядерной катастрофы; редкая в среде воротил большого бизнеса широта кругозора, трезвость мышления. И, что особенно существенно, когда речь идет о таком человеке, как Итон, его политические позиции отражают реальные деловые интересы этого предпринимателя, связанные с некоторой специфичностью его бизнеса.

Компании, входящие в орбиту влияния Итона, либо не связаны, либо связаны не очень тесно с военным производством. Промышленная империя Сайруса Итона не только не проиграет от прекращения гонки вооружений, а, наоборот, может значительно выиграть в обстановке ослабления международной напряженности, налаживания и расширения торговых связей с социалистическими странами, за что он и выступает.

И еще одно обстоятельство. Так же как у многих других предпринимателей Среднего Запада, вышедших на арену значительно позже своих уолл-стритских конкурентов, у Итона нет сколько-нибудь значительных интересов за пределами американского континента. Военные авантюры в Азии и Африке, содержание американской армии в Европе, призванной охранять миллиарды долларов, вложенных Уолл-стритом в западноевропейскую промышленность, обогащают не его, а его конкурентов.

Итон не был бы Итоном, если бы исходил в своей деятельности только из каких-то абстрактных идей. Он сумел создать свою огромную промышленную империю прежде всего потому, что руководствовался всегда целями вполне земными.

Политические позиции, им занимаемые, отражают его деловые интересы так, как их понимает этот незаурядный представитель американского делового мира. Действительно, скажем прямо, Сайрус Итон — явление из ряда вон выходящее. Мы уже говорили о типичном облике американского бизнесмена. При всей разнице индивидуальностей и характеров, привычек и вкусов, происхождения и темпераментов, есть что-то общее в облике этих людей. Обстановка, в которой они действуют, общество, в котором процветают, нравы и мораль, а точнее, аморальность этого общества, вырабатывают у них нечто, что может быть названо общим знаменателем американского бизнесмена.

Под этот общий знаменатель подходят и отпрыски дюпоновского семейства, род которых, насчитывающий уже столетия, восходит к французским аристократам, окружавшим многочисленных Людовиков Бурбонов, и нувориш техасец Гарольд Хант, невесть откуда взявшийся и начинавший свой бизнес в качестве карточного шулера, и внешне учтивый Поль Меллон — любитель живописи и меценат, и кичившийся своей грубостью, гордившийся отсутствием образования Корнелиус Вандербильт, и многие другие, казалось бы, столь разные, а по существу являющиеся вариацией на одну и ту же тему — тему грубого стяжательства, узколобой ограниченности, страсти к наживе.

Но было бы упрощенчеством абсолютизировать этот знаменатель, утверждать, что достоинства и пороки природа распределяет строго по имущественному признаку: недостатки и пороки — исключительно миллионерам, а способности и благородство — только для неимущих. Конечно, люди одаренные, варясь в котле капиталистического бизнеса, не могут проявить свои лучшие качества и нередко сами их достоинства оборачиваются пороками. Вспомните хотя бы талантливого самоучку Форда, обратившего найденный им принцип конвейерного производства на свое обогащение и зверскую эксплуатацию рабочих.

Верно также и то, что самые выдающиеся качества недостаточны для того, чтобы они сами по себе дали возможность их обладателю выбиться из нужды. Взять того же Итона. Немногого стоила бы его одаренность, не обрати на него случай в самом начале его карьеры благосклонного взора могущественного Рокфеллера. И других редчайших совпадений и счастливых обстоятельств немало в длинной и бурной карьере Сайруса Итона.

В формировании политических взглядов Сайруса Итона сыграл свою роль целый ряд обстоятельств, в том числе и личных. Любящий отец, Итон пережил полные тревоги тяжелые месяцы, когда его любимый сын и наследник Сайрус Итон-младший, летчик американских военно-воздушных сил, был сбит над Германией и брошен нацистами в концентрационный лагерь. Сейчас он ближайший помощник отца, его друг и единомышленник. В боях с фашистской Германией погибло два племянника Сайруса Итона.

Мне довелось разговаривать с Итоном за несколько дней до того, как он отпраздновал свое 80-летие.

— В ближайшие пять лет, — сказал он, хитро поблескивая глазами, — я собираюсь сделать больше, чем за минувшие восемьдесят. Главная цель, которую я наметил для себя, — улучшить советско-американские отношения. Я хочу работать для того, чтобы спасти капиталистическую систему, в которую я глубоко верю, спасти все человечество от ядерного уничтожения… У меня тринадцать внуков, которым я очень предан, и я считаю себя обязанным сделать все, от меня зависящее, чтобы они прожили на земле век долгий и счастливый.

И это не только слова. Название небольшого канадского местечка Пагуош, где родился Итон, стало известно всему миру в качестве одного из направлений во всемирном движении сторонников мира, вобравшим в себя представителей самых различных слоев общества, разных религий и политических взглядов. Переданный Итоном движению сторонников мира дом в Пагуоше видел в своих стенах представителей многих стран. Здесь встречались американские промышленники и индийские философы, советские ученые и писатели Западной Европы, религиозные деятели, артисты, музыканты.

— Я хорошо знаю, — говорил мне? Итон, — академиков Келдыша, Семенова, Миллионщикова. Передайте им от меня сердечный привет. Это замечательные люди, и я считаю высокой честью для себя знакомство с этими великими мыслителями.

Как-то во время встречи с группой американских бизнесменов я услышал характерное признание: «Еще несколько лет назад мы почитали кливлендца столь же наивным в политике, сколь опытным и изощренным в бизнесе. Сейчас многие из нас приходят к выводу, что Итон-политик не слабее Итона-бизнесмена».

Многое должно было произойти в мире, чтобы такое произнес американский предприниматель. Могущество Советского Союза, изменившего соотношение сил на мировой арене, — вот аргумент, который начал в последние годы доходить до тех представителей американского большого бизнеса, которым не чужды реализм и трезвость мышления. И все-таки их пока меньшинство, их так немного, что и по сей день деятели типа Итона в мире американского бизнеса явление исключительное.

 

Хэмфри, Краун и другие

Видную роль среди кливлендских предпринимателей играет семейство Матеров. Начало его богатству в конце прошлого века положил оборотистый и беззастенчивый делец Сэмюэль Матер. Он одним из первых воспользовался сравнительной отдаленностью этого района от Нью-Йорка и путем ловких махинаций, жестокого разорения мелких и средних предпринимателей создал независимую от Уолл-стрита стальную империю. Наследники Сэмюэля Матера контролируют сейчас так называемую «малую четверку» американских стальных компаний, которая занимает второе после моргановской «Юнайтед Стейтс стал компани» место в США. Матеры руководят и крупнейшим банком «Кливленд траст компани», осуществляющим руководство полутора десятками различных компаний и фирм.

Другая влиятельная династия Среднего Запада — финансово-промышленная империя Ханна. Ее основатель Марк Ханна начинал в начале нынешнего века свою деятельность на политическом поприще. Он был республиканским боссом штата Огайо, руководил аппаратом партии, «организовывая» выборы и приводя к власти «своих» людей. В качестве такового Марк Ханна оказал важные услуги рокфеллеровской компании «Стандард ойл». В частности, он настоял на том, чтобы главный прокурор штата Огайо прекратил дело, начатое против этой компании в связи с нарушением так называемых «антитрестовских законов».

В благодарность за это Рокфеллеры допустили Марка Ханна в свое дело. Ловкий делец не замедлил воспользоваться протекцией всемогущих Рокфеллеров и вскоре основал собственный бизнес, который стал быстро расширяться. В настоящее время эта семья контролирует «Нэйшнл сити бэнк» (Кливленд, 750 миллионов долларов), железорудную «М. А. Ханна компани» (149 миллионов долларов), «Нэйшнл стал корпорейшн» (591 миллион долларов) и ряд других.

Делами семьи Ханна управляет ныне один из основных лидеров среднезападных предпринимателей, уже упоминавшийся финансист и делец Джордж Хэмфри.

Увидев Джорджа Хэмфри, запоминаешь его надолго. Этот бизнесмен и высокопоставленный вашингтонский деятель внешне больше походит на боксера-тяжеловеса. Тяжелая челюсть, расплющенный нос, глубоко сидящие злые глазки, крупные квадратные уши, тренированное тело спортсмена и, как контраст, лысая голова — от уха до уха несколько десятков волосин, затейливо и тщательно уложенных.

Своей карьерой и богатством Джордж Хэмфри обязан отнюдь не талантам. Начав с должности мелкого служащего в различных компаниях Кливленда, хитростью и упорством он добился положения администратора среднего ранга. Быть может, Хэмфри так и остался бы на этой роли, если бы не случай.

Его сын Джильберт случайно познакомился с дочерью Марка Ханна — наследницей всех его капиталов — и женился на ней. Этот брак дал Хэмфри-старшему сначала доступ в одну из богатейших семей Америки, а затем помог прибрать к рукам все гигантское предприятие, принадлежащее миллиардерам Ханна.

Итак, снова случай, который прокладывает счастливцу путь наверх. «Не слишком ли много случаев? — спросит читатель. — Сплошные счастливые совпадения н случайности, которые автор почему-то именует исключениями. А может, это вовсе не исключения, а явления типичные, и американская пропаганда, утверждающая, что любому добросовестному американцу открыт путь к богатству, права?»

Конечно, нет. В этой книге идет рассказ не о миллионах простых американцев, а об исключительных случаях, когда те или иные индивидуумы в силу стечения обстоятельств оказались баловнями судьбы. Собранные на страницах этой книги воедино, их истории могут создать впечатление не случайности, а закономерности успеха. Именно таким приемом и пользуется буржуазная пропаганда, чтобы отравить сознание миллионов призраком синей птицы, которую, дескать, ничего не стоит ухватить за хвост.

Данные официальной американской статистики свидетельствуют о другом. Ежегодно в Соединенных Штатах происходят десятки тысяч банкротств; не проходит дня, когда бы тысячи людей в погоне за призраком богатства не лишались всего своего достояния и, разорившись, оказывались в нищете, расставшись не только с иллюзиями, но и с крышей над головой. Для верного суждения необходимы правильные пропорции. Джордж Хэмфри, Кроуфорд Гринуолт, Сайрус Итон, Алан Скайф — не правило, а исключения. Таких, как они, — единицы на миллионы.

Случай есть случай. А закономерность американского общества — тяжкий труд миллионов и роскошь, в которой купаются единицы.

Вернемся, однако, к Джорджу Хэмфри. О нем следует рассказать поподробнее по нескольким причинам. Это фигура, типичная для американских капиталистов новейшей формации; он играет видную роль не только в области бизнеса, но и на политической арене; наконец, хотя в настоящее время Хэмфри не занимает ответственных постов в государственном аппарате, его считают весьма вероятным претендентом на самые высокие должности в правительстве США, и он может появиться в Вашингтоне в любую минуту.

Личное состояние Хэмфри в настоящее время превысило четверть миллиарда долларов. Его охота в различных заповедниках, на которую он выезжает с многочисленной челядью, — излюбленная тема репортеров светской хроники американских газет и журналов. Они с восторгом расписывают дорогих скакунов и собак Хэмфри, его ярко-красный охотничий камзол, богатейшие пиры, которые он устраивает, возвращаясь с охоты.

Очень часто партнером Хэмфри по охоте бывал Дуайт Эйзенхауэр. Многие утверждают, что именно охота на перепелок сблизила Эйзенхауэра с Хэмфри, и, когда генерал стал президентом Соединенных Штатов, он предложил этому крупнейшему банкиру и предпринимателю ни больше ни меньше, как пост министра финансов в своем правительстве.

Поставить человека, все силы посвящающего увеличению собственных богатств, у финансовых рычагов государства, доверить финансы страны одному из крупнейших частнокапиталистических воротил — такое привело в изумление даже видавших виды вашингтонцев. «В течение 60 лет, — писал в дни формирования правительства Эйзенхауэра журнал «Форчун», — фактически было только одно назначение, которое можно было бы сравнить с политической дерзостью, проявленной при назначении Хэмфри. Это назначение Эндрю Меллона, который, следует напомнить, сразу же стал объектом жестоких нападок. Вряд ли можно было выбрать человека, который в большей степени, чем Хэмфри, представлял бы интересы крупного капитала середины XX века, его методы, его философию и его гонор».

Хэмфри быстро стал одним из самых, влиятельных членов правительства Эйзенхауэра. Хорошо знающие закулисную жизнь Вашингтона журналисты Пирсон и Андерсон в книге, посвященной деятельности правительства республиканской партии, писали о Хэмфри: «Его влияние чувствовалось повсюду. Его кабинет стал неофициальным проверочным пунктом правительственной политики. Главы других министерств скоро поняли, что, прежде чем являться с предложениями в Белый дом, следует заручиться поддержкой Хэмфри. Сам Эйзенхауэр однажды сказал о своем министре финансов: «Когда выступает Джордж, мы все слушаем…» Эйзенхауэр даже предложил Хэмфри участвовать в заседаниях Совета национальной безопасности, решающего вопросы военной и внешней политики, хотя присутствие на этих заседаниях министра финансов не предусмотрено статутом совета. И, несмотря на то что Хэмфри в совете не голосовал, его влияние на президента в совете, как и в кабинете министров, было очень ощутимо». Даже после ухода с поста министра Хэмфри продолжал направлять многие действия вашингтонской администрации, встречаясь с президентом в неофициальной обстановке.

Снова помогла «охота на перепелок».

«Трагедия состоит в том, — заявил профсоюзный лидер У. Рейтер, выступая перед безработными весной 1959 года, уже после возвращения Хэмфри в Кливленд, — что политику правительства Эйзенхауэра определяют не министры, а Джордж Хэмфри во время их совместной охоты на перепелок в имении Хэмфри».

Разумеется, заняв пост министра финансов, Хэмфри использовал его прежде всего для собственного обогащения. Первый раз он запустил руку в государственную казну, еще ни разу не побывав в служебном кабинете. Получив назначение на пост министра финансов, официально занять который он должен был 20 января 1953 года, Хэмфри 16 января подписал с правительством контракт, который принес фирме, возглавлявшейся самим Хэмфри, прибыль в 20 миллионов долларов.

Но это был лишь первый куш. В дальнейшем Хэмфри стал действовать еще более нагло. Так, например, он предоставил весьма щедрую налоговую льготу, размером около 27 миллионов долларов, нефтяной компании «АРАМКО», нимало не стесняясь тем обстоятельством, что его собственная компания «М. А. Ханна» владела значительным количеством акций «АРАМКО».

За время пребывания Хэмфри на посту министра финансов стоимость акций компании «М. А. Ханна» повысилась на 120 миллионов долларов, капитал другой его компании — «Нейшнл стил» увеличился на ПО миллионов. В период, истекший с момента вступления Хэмфри на пост министра финансов; до 1956 года, когда он ушел с этого поста, стоимость акций возглавляемой им компании «Ханна Коул энд айрон» подскочила с 46 миллионов долларов до 441,5 миллиона.

Уже в период пребывания в Белом доме Джона Кеннеди властям под напором общественного мнения пришлось заняться расследованием махинаций Хэмфри. Пытаясь вывести своего приятеля из-под удара, экс-президент Эйзенхауэр решил за него поручиться. «Если министр Хэмфри совершил бесчестный поступок, — заявил он публично, — то вы можете меня распять на кресте и втыкать в меня гвозди». Несмотря на столь очевидную готовность к самопожертвованию, продемонстрированную генералом, расследование все же состоялось.

Заметая следы, отставной министр действовал на манер мелкого шулера. Как только стало известно, что комиссия приступает к работе, администраторы фирмы «М. А. Ханна» просто-напросто… сожгли все документы за тот период, когда их хозяин возглавлял министерство финансов.

Федеральный правительственный ревизор заявил: кто-то уничтожил документы, свидетельствующие о том, что фирма «М. А. Ханна», которую возглавлял бывший министр финансов Джордж Хэмфри, нажила громадные прибыли на сделках, связанных с запасами стратегических материалов.

Правительство не смогло выяснить, кто приказал уничтожить документацию этой компании. Тогда было решено «допросить» Джорджа Хэмфри и его сына Джильберта.

Такой «допрос» действительно состоялся. Летом 1962 года Хэмфри по просьбе сенатской комиссии по делам вооруженных сил явился в Вашингтон. По сообщениям американской печати, вел он себя на заседании по меньшей мере нагло. Хэмфри знал, с кем имеет дело. «Ребята» — так обращался он к членам комиссии, часто не давая сенаторам задать вопросы. Хэмфри перебивал их и подчас не очень-то вежливо спорил. Заседание ничего не дало. Развязное поведение Хэмфри объяснялось просто. Кому-кому, а ему-то доподлинно известно, что сами допрашивавшие его сенаторы замешаны в темных махинациях.

Однако полностью спрятать концы в воду отцу и сыну Хэмфри не удалось. То, что выплыло наружу, свидетельствовало: насчет креста и гвоздей генерал-президент бухнул опрометчиво!

Туго набивая свои карманы, Джордж Хэмфри не забывал в то же время и о партнерах — среднезападных предпринимателях. Делал он это, конечно, не из человеколюбия. Просто он отлично понимал, что удержаться на поверхности в жестокой конкурентной борьбе с предпринимателями Уолл-стрита ему одному не под силу, он нуждается в поддержке банков и компаний Среднего Запада.

Одной из наиболее важных операций, осуществленных Хэмфри в период его пребывания на посту министра финансов в интересах всей среднезападной группировки, было решение вопроса о проекте водного пути по реке Святого Лаврентия.

В 1948 году среднезападные предприниматели приобрели контроль над крупнейшими месторождениями железной руды в Канаде, в провинции Квебек, и на полуострове Лабрадор. Однако доставка этой руды является серьезной проблемой, так как железные дороги и морские перевозки в этом районе находятся в руках уолл-стритских компаний. Последние же, стремясь затормозить развитие металлургии на Среднем Западе, установили особенно высокие тарифы. В этих условиях среднезападные компании решили форсировать создание задуманного еще несколько десятилетий назад водного пути по реке Святого Лаврентия, чему яростно сопротивлялись Морганы и их союзники.

С помощью Д. Хэмфри, находившегося на посту министра финансов, среднезападным монополистам удалось в конце концов провести через конгресс законопроект о строительстве водного пути. Однако конкуренты не сложили оружия и продолжали всячески тормозить осуществление проекта.

Весьма любопытна история ухода Джорджа Хэмфри из правительства Эйзенхауэра. Впрочем, Хэмфри не столько сам ушел с выгодного поста министра финансов, сколько, как говорится, «его ушли». И было это результатом все той же острой борьбы между монополиями уолл-стритской группы и их конкурентами со Среднего Запада.

Как уже отмечалось, основные капиталы банкиров и предпринимателей Среднего Запада размещены внутри США. Это оказывает влияние на всю их политическую ориентацию. Выйдя на арену бизнеса значительно позднее, чем Морганы, Рокфеллеры, Дюпоны и др., предприниматели Среднего Запада оказались оттесненными от такого выгодного дела, как капиталовложения за рубежом. Уолл-стритские банки крепко держат в своих руках это крайне доходное дело, всячески стремясь не допускать к нему своих молодых соперников.

По этой причине монополисты Среднего Запада не очень заинтересованы в различного рода внешнеполитических авантюрах, предпринимаемых Вашингтоном в интересах Уолл-стрита. Им приходится выкладывать доллары, расплачиваясь за шаги, которые приносят прибыли не им, а их конкурентам.

Когда разрабатывался очередной бюджет США, Хэмфри в качестве министра финансов столкнулся с огромным дефицитом, вызванным в значительной степени финансированием различных внешнеполитических программ, выгодных банкирам Уолл-стрита. В то же время бюджетный дефицит, способствуя развитию инфляции, наносит ущерб предпринимателям, сферой деятельности которых были в основном Соединенные Штаты. В связи с этим монополистические группировки, не имеющие сколько-нибудь значительных интересов за границей, стали требовать уменьшения расходной части бюджета, и прежде всего за счет дорогостоящих программ «помощи» иностранным государствам. Бюджетная битва в Вашингтоне разгорелась именно вокруг этой графы. Группу людей, требовавших сокращения таких ассигнований, возглавил один из лидеров среднезападного капитала — Джордж Хэмфри.

Но если в случае с проектом водного пути по реке Святого Лаврентия ему удалось одержать верх, то здесь на карту было поставлено слишком многое. Уолл-стрит мобилизовал все силы, и победа на сей раз осталась за теми, кто сегодня играет и в экономике, и в политике Соединенных Штатов первую скрипку, — за группой банков с Уолл-стрита. Хэмфри пришлось покинуть Вашингтон.

Однако и эта схватка не прошла бесплодно, лишний раз показав, что у уолл-стритских банкиров появились опасные конкуренты.

Близость Хэмфри к вашингтонской правящей верхушке помогла возглавляемым им компаниям протянуть свои щупальца за пределы США.

Все большую роль в последние годы играют в бизнесе этой группы страны Латинской Америки. В начале 1965 года в столице Бразилии разыгрались события, которые привлекли к себе внимание всей страны. В один из дней министры бразильского правительства собрались в зале заседаний на секретное совещание. Двери за ними наглухо закрылись, а само здание оцепили усиленные наряды полиции.

В чем причины таких крайних мер предосторожности? На секретном совещании решался вопрос, имеющий большое значение для будущего Бразилии.

В недрах этой страны имеются огромные залежи высококачественной железной руды. Возглавляемая Хэмфри компания «Ханна майнинг корпорейшн» захватила концессию, которую бразильская газета «Ултима ора» характеризует так: «720 квадратных километров площади, 4 миллиарда тонн самой чистой в мире железной руды, оцениваемой в 200 миллиардов долларов».

«Ханна» разработала широкий план добычи и вывоза бразильской руды, но для этого ей требовался собственный порт на атлантическом побережье.

Руководители бразильской государственной горнорудной компании «Валле до Рио-Досе» решительно запротестовали. Разрешить «Ханна» построить свой порт — значит позволить компании бесконтрольно вывозить бразильскую руду. Такое решение означало бы крах национальной горнорудной промышленности. Однако Хэмфри пошел с козыря. Посол США в Бразилии прозрачно намекнул местным властям, что отказ затруднит в дальнейшем получение Бразилией американских займов.

И бразильские власти отступили. Компания Хэмфри получила сказочный по щедрости подарок — разрешение строить порт. Бухгалтеры в кливлендской штаб-квартире компании вносят огромные суммы в графу «доходы». Расплачиваются трудящиеся Бразилии.

Будучи, так же как и Итон, одним из основных лидеров среднезападного объединения американских предпринимателей, Джордж Хэмфри является не только конкурентом и соперником Итона, но и его политическим антиподом. Карман Хэмфри широко открыт для финансирования различного рода реакционных и полуфашистских организаций. Когда в 1964 году кумир американских «бешеных» Берри Голдуотер пытался кавалерийским наскоком захватить Белый дом, то значительную часть из 3 миллионов долларов, израсходованных на то, чтобы добиться выдвижения кандидатуры Голдуотера съездом республиканской партии, «пожертвовал» не кто иной, как Джордж Хэмфри.

Это характерно не только для Хэмфри, но и для ряда других видных предпринимателей Среднего Запада. Из тех же самых посылок, из которых исходит Итон, в частности отсутствия значительных интересов в других частях света, они делают совершенно иные, часто прямо-таки противоположные выводы. Именно на капиталистов Среднего Запада опирается так называемый «неоизоляционизм» — требование полного разрыва связей со странами Восточного полушария и усиления эксплуатации всех стран американского континента.

Монополисты Среднего Запада, чьи капиталы размещены внутри страны, стремятся довести до предела эксплуатацию американских рабочих, чтобы выжать из их труда максимум прибылей. Все это характерно для многих представителей прежде всего именно чикагско-кливлендской группировки. Не случайно интересы капиталистов Среднего Запада в Вашингтоне представляли такие столпы «неоизоляционизма», как покойный сенатор Роберт Тафт. Нельзя считать случайным и тот факт, что самые реакционные, антирабочие и антипрофсоюзные организации и политиканы находят поддержку прежде всего у капиталистов Среднего Запада. В частности, именно у них черпал и поддержку, и значительную часть финансовых средств пресловутый сенатор-инквизитор Джозеф Маккарти.

Самыми реакционными в США газетами, охотно предоставляющими свои страницы для откровенно погромной фашистской пропаганды, являются газеты треста Маккормиков — семейства, входящего в высший свет Чикаго. Им принадлежат имеющие миллионные тиражи газеты «Чикаго дейли ньюс», «Чикаго трибюн» и др. В этих газетах можно часто найти критику внешней политики государственного департамента, поскольку эта политика отражает интересы уолл-стритских корпораций и банков, а не промышленников и банкиров Среднего Запада. В то же время газеты треста Маккормиков предоставляют свои страницы для самой разнузданной антидемократической и антирабочей кампании, всемерно поддерживая реакционные круги США в их наступлении на трудящихся.

Газетно-издательский трест Маккормиков — не только рупор среднезападных монополий, но и крупнейшее деловое предприятие, руководители которого играют немалую роль в деловом мире чикагско-кливлендского объединения.

Мы уже упоминали имя чикагского дельца Генри Крауна — до недавнего времени владельца нью-йоркского небоскреба Эмпайр стэйт билдинг, человека, прибравшего в последние годы к рукам ведущий военный концерн страны «Дженерал дайнэмикс».

Еще четверть века назад рядовой промышленник, хозяин фирмы, поставлявшей строительным компаниям песок и гравий, этот ловкий и беззастенчивый делец вошел сейчас в число крупнейших воротил и играет все большую роль в мире американского бизнеса. Если перевести на общепонятный язык суть финансовых операций, которые привели Крауна к сегодняшнему могуществу, то наиболее подходящим будет слово «спекуляция». Генри Краун — один из столпов чикагского общества, принятый в большом свете этого города высокомерных снобов, — вульгарный спекулянт.

Познакомившись во время войны с Конрадом Хилтоном — владельцем одной из наиболее известных в Америке компаний гостиниц, — Краун в качестве его агента стал покупать и перепродавать недвижимость в Нью-Йорке и других городах страны. Вырученные деньги он вкладывал в самый различный бизнес. Ему все равно — строительство или железнодорожные акции, песчаные карьеры или гостиницы, нью-йоркский небоскреб или угольные шахты, частные колледжи или ракетно-ядерный концерн, — было бы прибыльно.

У Крауна нет специализации, о нем нельзя сказать — «нефтяной король», «магнат строительной промышленности» или что-либо в этом роде. Его специализация особая — загребать деньги, причем чужими руками. И он загребает. Серия удачных спекуляций принесла ему капитал, который позволил захватить контрольный пакет акций «Дженерал дайнэмикс», оттеснив на второй план уолл-стритских герцогов Лимэнов. Именно это обстоятельство и сделало Крауна одним из наиболее преуспевающих дельцов Америки 60-х годов, обладателем личного состояния в четверть миллиарда долларов. Краун не скрывает, что в ближайшие годы он рассчитывает по крайней мере утроить этот капитал.

Чикаго — город шумный, он выделяется даже на фоне отнюдь не отличающихся изысканностью американских городов, выделяется грубостью и разнузданностью своих нравов. Краун среди своих коллег — типичных чикагцев — слывет человеком вежливым и обходительным. Он действительно, здороваясь, не стремится выдернуть вам руку из плеча, не подвергает испытанию барабанные перепонки собеседника, не рассказывает двусмысленных анекдотов.

Семидесятилетний Краун тщательно, хотя и несколько старомодно, одет, в меру любезен и сдержан. Одна из его слабостей — стремление поразить окружающих своей отменной памятью. Стоит Крауна о чем-нибудь спросить, как он начинает пространное повествование с множеством подробностей, имен, дат, цифр, повторяя дословно беседы тридцатилетней давности, указывая месяц, число и даже час, когда они происходили. При этом Краун не преминет сказать, что ручается за точность всех фактов, и действительно, никому не удавалось уличить его в ошибке. Феноменальная память заменяет Крауну не только недостаток образования — он бросил школу, начав заниматься финансовыми махинациями, после 8-го класса, но и — что более для него важно — целый штат служащих.

Однако за всем этим — и за вежливой сдержанностью, и за потоком красноречия — кроется истинный представитель того Чикаго, который прославился своими гангстерами и кровавым насилием, жестокостью и презрением к моральным нормам. Именно эти качества лежат в основе успехов Генри Крауна на поприще бизнеса.

И еще — безжалостная эксплуатация труда тысяч людей, гнущих спину ради его обогащения. В клубе, где встречаются деловые люди Чикаго, мне довелось услышать такую историю. Как-то завсегдатаи этого клуба решили устроить банкет в честь бизнесмена, которого Краун назначил на высокий пост в одном из своих концернов. На банкете счастливчику его друзья подарили дорогую сумку для гольфа. Краун, увидев подарок, взял его в руки, повертел и изрек: «Эта штука, на которую вы, наверное, ухлопали уйму денег, похожа на отличную сумку для гольфа. Однако боюсь, что, работая на меня, этот джентльмен сможет использовать ее лишь с часу ночи до пяти утра».

Дело, конечно, не в крауновском управляющем. Надо думать, он не самый обездоленный из тех, кто работает на этого магната. Но рассказанный случай достаточно красноречиво говорит о психологии и взглядах воротилы, психологии и взглядах типичного нувориша, мещанина в миллионерстве, жадного, неразборчивого в средствах, нахрапистого и безжалостного.

Говорят, что многое о человеке может рассказать обстановка, в которой он живет. Дом Крауна в этом смысле весьма примечателен. Громадное сооружение из красного кирпича — противоестественная помесь фабричного здания и замка в стиле английских Тюдоров. В доме есть мраморный плавательный бассейн, ванны из оникса и водопроводные краны червонного золота. Дорогая мебель украшает парадные залы. Правда, мебель эта выглядит несколько необычно, и старинный французский мастер Жакоб, ее создавший, покрылся бы, наверное, холодным потом, увидев, как все его творения безжалостно обтянуты мутной синтетической пленкой. Чета Краунов считает, что так мебель сохранится дольше. Не случайно даже американские репортеры светской хроники пишут, что крауновское обиталище, несмотря на бассейн и золотые краны, «напоминает дом удачливого зубного врача».

Действуя в союзе с Хилтоном, Генри Краун возглавляет одну из наиболее агрессивных и быстро расширяющих свои владения групп чикагских предпринимателей, под контролем которой находится капитал в 1130 миллионов долларов. А с такими деньгами можно украшать собой светское общество Чикаго и без образования, и без вкуса, и без совести!

 

Миллионеры смотрят на Белый дом

У денег, так же как и у людей, бывает возраст. Старые, более уравновешенные, опытны и склонны действовать с оглядкой, осторожны, менее подвижны, более искусны. Молодые нахрапистей, подвижней, более привержены к рискованным операциям, агрессивны, лихорадочно пытаются наверстать упущенное время. Так, уолл-стритские династии олицетворяют собой старые деньги — они много захватили и потому осторожничают, не хотят потерять что-то по опрометчивости, рисковать. А промышленники и банкиры Среднего Запада, Техаса и Калифорнии, значительно позже их вышедшие на арену, крайне агрессивны, настырно рвутся к богатствам. Деловой ажиотаж сопровождается у представителей этих «молодых денег» и повышенной политической активностью.

Отлично разобравшись в возможностях, которые сулит бизнесу использование могущества государственного аппарата, представители «молодых денег» особенно падки на политическую карьеру, жаждут не только богатства, но и власти, отдавая себе отчет в том, что одно в сегодняшней Америке неотделимо от другого.

Вряд ли случайно, что среди миллионеров Среднего Запада мы видим десятки сенаторов и губернаторов, членов палаты представителей и мэров крупнейших городов. Двое из них возглавляют администрацию крупнейших штатов Среднего Запада, трое считаются вероятными кандидатами на пост президента Соединенных Штатов в предстоящие годы. Это крупный автопромышленник, бывший губернатор штата Мичиган, а ныне министр Джордж Ромни, чикагский миллионер, сенатор от Иллинойса Чарльз Перси и отпрыск богатой и влиятельной семьи Уильям Скрэнтон, губернатор Пенсильвании.

Во дворец губернатора штата Мичиган Ромни пришел с поста президента «Америкэн моторе корпорейшн», которая в начале 60-х годов занимала сорок девятое место в списке пятисот крупнейших корпораций страны. Автомобильный бизнес, пожалуй, один из наиболее монополизированных в Соединенных Штатах. Три гиганта — «Дженерал моторе», «Форд» и «Крайслер» поделили между собой производство и сбыт машин. В этих условиях одна за другой разорялись многие некогда известные фирмы. Для того чтобы выстоять в жестокой конкурентной борьбе, компания «Нэш-Келвинэйтор», вице-президентом которой был Ромни, слилась в 1954 году с известной фирмой «Хадсон», получив наименование «Америкэн моторе корпорэйшн». Но и у объединенной компании дела шли далеко не блестяще.

Так продолжалось до тех пор, пока Джордж Ромни, возглавивший эту фирму, вопреки возражениям акционеров, не сделал шага, в условиях США весьма рискованного. Традиции и вкусы американцев, а также интересы нефтяных компаний повелевали выпускать машины большие, с мощными моторами, потребляющими значительное количество горючего. Раньше других уловив веяния новой моды, интерес американского покупателя к небольшим машинам, производившимся до той поры западногерманскими, французскими и итальянскими фирмами, Ромни решил выбросить на рынок американский вариант экономичного автомобиля. Так появилась на свет «Рэмблер» — «семейная автомашина», как ее рекламировала фирма. Спрос на нее превысил все ожидания, дела аутсайдера пошли на лад, а Джорджа Ромни провозгласили восходящей звездой большого бизнеса.

Но сама звезда очень хорошо отдавала себе отчет в призрачности своего успеха. Обойти могущественных конкурентов на каком-то повороте еще возможно, но всерьез соперничать с тремя китами американской автомобильной промышленности — это, как отлично понимал расчетливый и рассудительный бизнесмен, дело безнадежное. Ромни, наживший десятки миллионов, решил сменить поле деятельности и, опираясь на свои богатства, обширные связи в деловом мире, активную поддержку предпринимателей Среднего Запада, выйти на политическую арену. В 1962 году он выставил свою кандидатуру на пост губернатора штата Мичиган, а в 1966 году, добившись переизбрания на этот пост, занял положение одного из ведущих лидеров республиканской партии и весьма вероятного ее кандидата на пост президента в будущих избирательных кампаниях.

Этот честолюбивый деятель — одна из главных политических надежд банкиров и промышленников Среднего Запада — родился в 1907 году в семье американских мормонов. Его родители жили в ту пору в Мексике. Кстати, это обстоятельство усиленно используется политическими противниками Ромни, утверждающими, что в последние сто лет не было случая, когда человек, родившийся за границей, становился президентом страны.

Мормонская религия, к которой принадлежит Джордж Ромни, объединяет около миллиона американцев, живущих преимущественно в штате Юта, а также в соседних Аризоне и Айдахо. Правоверная мормонская семья обязательно три или четыре вечера в неделю работает на свою церковь. Нравы мормонов довольно строги. У них есть специальный фонд, за счет которого неимущий член секты может получать определенное количество пищи, одежды и лекарств. Трудолюбие, с детства прививаемое в мормонских семьях, беззастенчиво используют предприниматели. Так, статистика США свидетельствует, что производительность труда в мормонском штате Юта значительно выше, чем в остальных районах страны.

Известна строгая мораль общин мормонов. Описывая жизнь мормонского города Хибер, расположенного в нескольких милях от столицы штата Юта Солт-Лейк-Сити, журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» пишет: «В городе есть полицейское управление в составе четырех человек, которые главным образом заняты разбором таких «преступлений», как нарушение правил уличного движения. Впрочем, иногда к ним обращаются сограждане с жалобой на то, что соседская собака слишком громко лает. Некоторое время назад жители города были удивлены, когда полиция сообщила о случае взлома. Однако даже и сейчас владельцы домов забывают запирать свои дома или автомашины». Так повествует журнал, и хотя эти восторги несколько преувеличены, а нарисованная картина чрезмерно идиллична, моральные нормы мормонов резко выделяются на фоне растущей в США преступности и разнузданности нравов.

Джордж Ромни искусно использует репутацию мормонской общины в своих политических целях, хотя он давно уже не имеет с ней ничего общего. Поддерживающие его газеты создают образ этакого высоконравственного моралиста, и это, следует подчеркнуть, производит впечатление на американского избирателя, изверившегося в порядочности завсегдатаев политических кулис США.

Надо сказать, что поза моралиста вообще-то мало подходит Джорджу Ромни. Если родители и внушали ему мормонские истины, то, карабкаясь по лестнице бизнеса, он давно о них позабыл. В течение многих лет Ромни был лоббистом меллоновской компании «АЛКОА» в Вашингтоне. А что такое лоббист в США, известно достаточно хорошо. Это агент фирмы, который, живя в Вашингтоне, должен, действуя подкупом, обманом, давая взятки, угощая обедами, поставляя девиц и спиртное, обрабатывать членов конгресса и правительственных чиновников, вымогая от них выгодные представляемой им фирме правительственные заказы, льготы и поблажки.

Именно успех на этом поприще в 30-х годах и положил начало деловой карьере Джорджа Ромни, приведшей его сначала в кабинет президента автомобильной компании, а затем во дворец губернатора Мичигана и вашингтонские министерские апартаменты.

* * *

Большую роль и в бизнесе и в политической жизни приозерных штатов многие десятилетия играет семейство Скрэнтонов, а его нынешний глава, миллионер Уильям Скрэнтон, — видный лидер республиканской партии.

Связанные с большим бизнесом органы печати дали Скрэнтону титул «Кеннеди республиканской партии». Журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» писал в ноябре 1962 года в этой связи: «Человек, избранный губернатором Пенсильвании, и президент сходны в трех своих качествах: оба молоды, оба несметно богаты и оба взлетели наверх на политическом поприще со скоростью метеора».

Очевидные параллели между Скрэнтоном и Кеннеди действительно неизбежны. Как сообщает печать США, их жизненные пути соприкасались достаточно часто и между ними существовали отношения, более близкие, чем простое знакомство,

«Они знали друг друга еще до второй мировой войны, когда Скрэнтон ухаживал за покойной сестрой Джона Кеннеди — Кэтлин; они знали друг друга после войны настолько хорошо, что Кеннеди сделал теплую надпись на портрете, подаренном Скрэнтону перед тем, как молодой сенатор из приморского штата выставил свою кандидатуру на пост президента…»

Ровесник убитого президента Уильям Скрэнтон происходит из семьи потомственных предпринимателей Пенсильвании. Его отец владел десятком металлургических и машиностроительных компаний и банками. О могуществе этой семьи можно судить хотя бы по тому, что город, разросшийся вокруг принадлежащих ей заводов, по образцу родовых имений средневековой аристократии назван Скрэнтон.

Уже после гибели Джона Кеннеди, сравнивая Скрэнтона с Линдоном Джонсоном, «Нью-Йорк таймс» писала: «Пенсильванский губернатор в некотором смысле напоминает покойного президента Кеннеди. Молодой, красивый, интеллигент из высшего общества, с большим личным обаянием, это такой тип кандидата, который может успешно выступать против старого, несколько консервативного профессионального политика с юга».

Фамилия Скрэнтонов уже больше ста лет входит в промышленно-финансовую элиту США. Около 1840 года довольно состоятельные Скрэнтоны обосновались в деревне Лакаванна-Вэлли в Пенсильвании. Недра этой местности содержали богатые запасы угля и железа. Скрэнтоны открыли первую железоплавильню в деревне под названием «Слокум Холлоу»; труд парней с окрестных ферм и поселков превратил ее в «Лакаванна айрон энд стил компани», а деревня стала городом Скрэнтоном.

«Кое-что из прошлого предстает перед взором при посещении нынешнего фамильного скрэнтоновского имения «Мэруорт», в десяти милях на север от города Скрэнтона. Дом из 22 комнат посреди имения в 240 акров. Библиотека. Сады. Просеки. Огромный внутренний плавательный бассейн. Камины», — так описывает скрэнтоновскую резиденцию журнал «Лайф».

Из окон особняка, который Скрэнтоны из Скрэнтона построили в 1870 году, были хорошо видны домны сталелитейной компании семьи. Недалеко располагалась огромная закопченная станция железной дороги Делавэр— Лакаванна энд Уэстерн, построенной Скрэнтонами. В центре города находилась редакция одной из двух ведущих газет — «Рипабликен», принадлежащей семейству. Там же, в центре города, помещался «Ферст нэшнл бэнк» — банк, которым тоже владели Скрэнтоны. Среди холмов, куда семейство Скрэнтонов выезжало на пикники, раскинулось красивейшее озеро Скрэнтон — водохранилище, созданное для местной компании по водоснабжению, принадлежащей Скрэнтонам.

У. Скрэнтон родился в 1917 году. Окончив аристократический колледж, он поступил на факультет права йельского университета. Вторая мировая война прервала его учебу, и Скрэнтон стал пилотом транспортного самолета, некоторое время возил высокопоставленных лиц по стране, а потом командовал авиационным отрядом, перебрасывавшим военные грузы через Атлантику в Африку. После войны Скрэнтон вернулся в университет. Окончив его в 1946 году, принялся помогать отцу в руководстве компаниями, принадлежащими семейству.

К политике Уильяма Скрэнтона приобщила его мать Марджори Скрэнтон — видная деятельница республиканской партии. В 1936 году она заняла пост вице-председателя национального комитета республиканской партии, что, по словам американской печати, является «самым высоким постом, занимавшимся женщиной в американской политической истории».

В доме своей матери, пишет «Лайф», «Скрэнтон учился политике. В девять лет он получал по телефону сведения с избирательных участков; в 10 лет его брали в Белый дом. чтобы пожать руку Кальвину Кулиджу; однажды на летних сборах национальной гвардии Пенсильвании он получил почетные орденские планки офицера, которые ему прикололи за то, что он был сыном своей матери».

Говоря о начале политической карьеры молодого аристократа-миллионера, тот же «Лайф» сообщает: «Весной 1959 года к нему обратился из Вашингтона лично Джон Фостер Даллес. В последние месяцы правления Эйзенхауэра республиканцы рыскали по стране в поисках молодых администраторов, желающих работать в Вашингтоне. Даллес настаивал, чтобы молодой бизнесмен, отпрыск известного и богатого семейства, явился в Вашингтон и стал его личным консультантом». Затем Скрэнтон становится специальным помощником государственного секретаря Гертера. В 1960 году по предложению Эйзенхауэра он выставил свою кандидатуру в палату представителей от Пенсильвании и был избран.

Лидеры республиканской партии в поисках новых людей для руководства страной решили повторить эксперимент с быстрым выдвижением молодого миллионера, столь удачно закончившийся для демократической партии. В ходе избирательной кампании 1962 года кандидатура Скрэнтона была выдвинута на пост губернатора штата Пенсильвания. Комментируя далеко идущие планы республиканцев в связи с его избранием, журнал «Тайм» писал: «Губернатор Пенсильвании — это, вероятно, самый могущественный губернатор США. Он распределяет не менее 50 тысяч должностей. Результатом является непревзойденная система однопартийной администрации победителей. Армия правительственных служащих штата знает, на кого она работает, и это превращает ее в слаженную политическую машину. Во время президентских выборов эта машина может быть использована как для того, чтобы бросить решающие голоса на чашу весов на съезде партии, так и для того, чтобы с помощью голосов избирателей определить победу того или иного кандидата».

Скрэнтон показал себя довольно ловким политиком. Если Голдуотер в своей программе ориентировался на наиболее твердолобых руководителей республиканской партии, политическое лицо которых красноречиво определяется кличкой «троглодиты», данной им американской печатью, то Скрэнтон действовал более тонко. Учитывая настроения большинства избирателей, он стремился отмежеваться от крайних высказываний Голдуотера и откровенно авантюристических внешнеполитических программ Рокфеллера. Один из виднейших деятелей республиканской партии, Скрэнтон сплошь и рядом-высказывался в поддержку мероприятий Кеннеди, зарабатывая репутацию «либерального республиканца».

В конгрессе, будучи новичком в республиканской фракции, он начал с того, что в нескольких случаях голосовал вместе с Кеннеди против своей партии.

Правда, Скрэнтон не забывает и о боссах республиканской партии. Так, выступая в ходе предвыборной кампании 1964 года, он заявил, что «внешняя политика США, основанная на «балансировании на грани», является единственной политикой, которую коммунисты, видимо, понимают». Он обратился с призывом использовать вооруженную силу «в случае необходимости», чтобы «остановить распространение коммунизма в Латинской Америке». Скрэнтон ратовал также за «увеличение военной и экономической помощи Южному Вьетнаму и за укрепление Атлантического союза». Результаты подобных выступлений вскоре сказались. Стремительно начавшись, политическая карьера этого миллионера в последние годы замедлилась, и Скрэнтон отошел на второй план.

Но сбрасывать его со счетов явно преждевременно. Ставленник могущественных кругов большого бизнеса, Уильям Скрэнтон рассчитывает, что последнее слово останется за ним.

* * *

Осенью 1962 года в ходе последней избирательной кампании, в которой довелось участвовать Джону Кеннеди, ему особенно досаждал Чарльз Перси, восходящая звезда республиканской партии, бывший в то время одним из руководителей ее национального комитета. Раздраженный наскоками политического противника, президент на одном из вашингтонских раутов спросил лидера республиканцев в сенате Эверета Дирксена: «Послушайте, чего добивается этот ваш Перси?» Ни минуты не задумываясь, сенатор ответил: «Господин президент, все очень просто. Он хочет сидеть на том месте, которое в настоящее время занимаете вы».

Последовавшие затем события показали, что сенатор знал, о чем говорил. В 1964 году Перси сделал попытку овладеть постом губернатора штата Иллинойс. Это была серьезная политическая заявка. Иллинойс — штат с 10-миллионным населением, один из экономических центров США. Тогда избиратели, шокированные фашистскими лозунгами Голдуотера, который в ходе избирательной кампании был знаменосцем республиканцев, отвергли заодно и Чарльза Перси. Обескураженный, но не сложивший оружия, Перси в течение двух лет внушал жителям Иллинойса, что он не имеет ничего общего с лидером «бешеных». Осенью 1966 года Перси добился своего — стал сенатором от Иллинойса, войдя в число руководителей республиканской партии, открыто претендующих на пост президента США.

Говоря об этом преуспевающем чикагце, журнал «Тайм» пишет: «Перси около пятидесяти, но выглядит он всего на 30. У него простое лицо и карие глаза. Он очень работоспособен, дисциплинирован и собран, читает серьезные книги, серьезно говорит о религии, политике и самоусовершенствовании. Он не пьет, не курит и никогда не употребляет бранных слов.

Если какой-либо из его планов проваливается, Перси не выходит из себя. Пожимая плечами, он говорит: «Итак, мы получили лимон. Давайте посмотрим, нельзя ли сделать из него лимонад»».

Надо признать, что по части приготовления из лимона неудач лимонада успехов Чарльз Гартинг Перси, по кличке Чак, чикагский миллионер, руководящий крупной фирмой по производству кинокамер, политик с непомерным честолюбием, — большой дока. Упорный и ловкий, не стесняющийся в выборе средств, умеющий казаться мягким и простым, в действительности высокомерный и жесткий, Перси — фигура, типичная для американских бизнесменов и политиков современной формации.

Решающую роль в деловой карьере Перси сыграли опять же счастливые стечения обстоятельств. «Не столько трудом, сколько в результате большой доли удачи Чак Перси стал богатым и преуспевающим бизнесменом»— это признание буржуазного еженедельника «Тайм», обычно отрицающего решающую роль случая в успехах миллионеров США.

Именно случайное стечение обстоятельств привело этого служащего чикагской компании «Белл энд Говелл» на пост ее руководителя. Но, возглавив компанию, 29-летний Перси проявил деловую хватку. В короткий срок размеры прибылей компании возросли в 10 раз, и она заняла заметное место среди промышленных корпораций Среднего Запада. Секрет этого успеха заключался, в частности, в том, что Перси, пойдя на значительные траты, ввел для управления фирмой электронносчетные машины, опередив в этом своих конкурентов.

В условиях ожесточенной конкурентной войны наиболее дальновидные предприниматели США уже несколько лет назад стали широко внедрять электронно-счетную технику. Так, например, в 1964 году корпорация «Крайслер», установив при помощи электронно-вычислительного устройства, какой будет потребность в грузовых автомашинах в 1970 году, соответственно и вовремя перестроила все планы компании. Другой автомобильный гигант — «Форд», применив электронно-вычислительную технику, снизил время разработки новых моделей автомобилей с двух лет до девяти месяцев.

Орган деловых кругов журнал «Бизнес уик», говоря о результатах использования электронно-счетных машин в промышленности и управлении производством, пишет: «Это может изменить и меняет почти все правила ведения бизнеса. Например, компания может предлагать теперь две или более новых моделей в год или делает неожиданный спринтерский бросок, подлаживаясь под модель продукции своего конкурента, имеющую большой спрос».

Журнал приводит характерные факты: с точки зрения получаемых выгод от применения вычислительных машин, обследованные на сей предмет компании показали значительное снижение издержек производства, повышение эффективности функций конторского персонала, улучшение обслуживания заказчиков и сокращение числа служащих, возросшую производительность и рост конкурентоспособности. Затраты на электронно-вычислительные машины, по данным «Бизнес уик», оправдывают себя в течение четырех лет.

Перси понял все это раньше многих других, что и помогло ему увеличить свои богатства.

Он не скрывает, что в этой деятельности руководствовался отнюдь не заботой о прогрессе, а единственно стремлением обогатиться. В ответ на вопрос, какова цель его усилий на поприще бизнеса, он говорит: «Когда руководишь своим собственным бизнесом, то не жалеешь усилий, потому что чувствуешь, что зарабатываешь для себя».

«Не жалеть усилий, зарабатывая для себя» — принцип, распространяемый на всю деятельность Перси. Спектр средств, им применяемых, чрезвычайно широк. От новейшей электронной техники до ветхозаветных династических браков.

В начале 1967 года страницы американской печати обошли фотографии, на которых изображались миловидная блондинка, из числа тех, чей внешний облик является плодом массовой продукции Голливуда, и молодой человек с лошадиным лицом и глазами навыкат. Газеты смаковали очередную светскую сенсацию:, предстоящую свадьбу 20-летней дочери Чарльза Перси и представителя уже четвертого поколения династии Рокфеллеров 30-летнего Джона Рокфеллера IV, того самого, который за несколько месяцев до свадьбы, совершив головокружительный политический пируэт из республиканской партии в демократическую, добился поста члена конгресса в штате Западная Виргиния.

Как сообщала пресса, знакомство наследника рокфеллеровских миллиардов и дочери нового миллионера из Чикаго произошло на светском рауте в доме сенатора Роберта Кеннеди. Случай? И да и нет. Да — поскольку мы не беремся утверждать, что факт этой встречи был предопределен и записан в книге судеб. Нет — потому что раньше или позже молодые люди, отпрыски богатейших семейств страны, должны были познакомиться. Узок круг американской аристократии, замкнуто их общество, они бывают на одних и тех же раутах, проводят время на одних и тех же фешенебельных курортах, строят дома в одних и тех же дорогих кварталах, соседствуют поместьями в самых заповедных и прекрасных районах страны.

Одним словом, Чарльз Перси не имел ничего против наметившегося альянса. Во всяком случае, он явно закрывал глаза и не проявлял отцовского беспокойства, когда его юная наследница на многие недели исчезала из дому, а вездесущие репортеры в разделе светской хроники сообщали о том, что она проводила время вдвоем с Джоном Рокфеллером то на Виргинских островах, то в уединенном местечке на скалистом побережье Италии. Больше того, Перси взялся руководить политической карьерой своего будущего зятя. Как сообщал журнал «Тайм», Перси принял участие в предвыборной кампании Джона Рокфеллера, пренебрегши тем обстоятельством, что сам является одним из лидеров республиканцев, а молодой Рокфеллер решил делать карьеру в лоне демократической партии.

После шикарной свадьбы, на которой присутствовал не только «весь Чикаго», но и сотни представителей самых громких фамилий американской денежной аристократии, молодые обосновались в подаренном им родителями доме в Чарльстоне, стоимостью в многие десятки тысяч долларов, а Чарльз Перси записал в актив своего политического баланса обстоятельство немаловажное, имеющее вес много больший, нежели миллион долларов.

Однако роскошный дом на окраине Чикаго, где живут столпы чикагского общества, бассейн, зимний сад и зять Рокфеллер — все это уже не удовлетворяет честолюбца. Ему мерещится здание в Вашингтоне на Пенсильвания-авеню, 1600, — резиденция президентов Соединенных Штатов. Энергичный, с неуемной жаждой власти, опирающийся как на собственные миллионы, так и на поддержку многих воротил среднезападного капитала, чикагский миллионер Чарльз Перси вышел на первый план на политической авансцене Соединенных Штатов Америки.

Таковы некоторые, наиболее заметные воротилы, которые ныне играют роль лидеров могущественного объединения американских предпринимателей.