«И что мне стало известно?» — размышляла Надежда Михайловна, откинувшись на спинку стула и барабаня по столу наточенными коготками.
Оксанок она отпустила по домам, придумав для каждой по пустяковому заданию и разрешив им, по исполнении, не возвращаться обратно в офис. Пусть думают, что у нее приступ человеколюбия. На самом деле ей просто хотелось побыть одной и подумать.
Личная переписка некоей «Галы» с адресатом под невыразительным ником «Седьмой» подтвердила догадку, что «Гала» и есть та самая Галина Шевчук, хозяйка и руководитель «Центра возрастной коррекции», покончившая собой третьего дня, удавившись собственным наглядным пособием. А «Седьмой» есть тот самый «кукловод».
В личке сохранились все Галины сообщения и сохранились также все сообщения «кукловода». Это было странно, но он не удалил даже те из них, в которых неприкрыто требовал от зашуганной психологини, чтобы та нацеливала своих курсисток совершать убийства.
В начале переписки, еще до применения им мистических угроз, он рассуждал о том, как легко можно склонить стареющих фрау на столь одиозный поступок. Имея в душе такого рода озабоченность, они без труда смогут преодолеть психологический барьер, лишь бы вернуть себе молодость и красоту. А дар внушения, который, «Седьмой» не сомневается, наличествует у Галы, этот барьер преодолеть им поможет. Важно, что пожилым дамам предоставляется мотивация, соответствующая их параноидальной мечте. Даже если не все решатся на подобный экстремизм. Главное, чтобы решилось хотя бы несколько из них.
Кстати, вопрос, зачем все это «Седьмому» нужно, Галина Васильевна все-таки задала. Оказалось, что он ставит эксперимент. Оказалось, он хочет сотрудничать с ней и в дальнейшем, чтобы иметь возможность наблюдать за результатами этих опытов. Он сам глубоко убежден, что подопытные неизбежно помолодеют, но ему нужна фокус-группа, ему нужна статистика. Псих? Псих.
Сообщение с угрозой об отъеме души они с Катей тоже нашли и прочитали. Надо же как он заморочил бабе голову. Но перестарался. Не выдержала бедная Галина Васильевна столь жесткий прессинг и решила оставить «Седьмого» ни с чем. Теперь он не сможет довести свой эксперимент до конца, если, конечно, не найдет себе новую марионетку.
Катя, прочитав все еще раз, озабоченно произнесла:
— Надежда Михайловна, а ведь здесь попахивает чем-то криминальным. Может, вы Алине расскажете? У нее подруга — майор с Петровки. Я Марианну тоже знаю, но не настолько, чтобы ее о чем-то просить, а Алина попросить может.
Алина Росомахина — хорошая девчонка, Надежда Михайловна ее уважает. И в чем-то понимает. Особенно, что касается внешнего вида, одежды, аксессуаров и всего такого. Но слишком Алина строга. Строга и требовательна не по годам. Нельзя сказать, что Киреева ее побаивалась, но… осторожничала и душу бы ей не открыла.
Вот Катя Демидова, та помягче, с критикой не пристает, не судит и не осуждает, но у нее такие принципы, такие бредовые благородные представления, что у Надежды от ее поступков иногда волосы на голове дыбом встают. Например, она вернет продавцу деньги, если он по ошибке сдаст больше, хотя накануне, по ее же прикидкам, он обвесил ее и недосдал. Причем, если она будет уверена на сто процентов, что недосдал, то схватит его за руку, а если лишь по подозрению, то смолчит и пойдет с недосданной сдачей домой. Надежда Михайловна Катюшу любила. Но твердость Катиных взглядов на жизнь ее озадачивала и пугала, а перевоспитанию Катька пока не поддавалась.
В качестве доверенного лица из всей их компании более всего подошла бы Надежде Валерия Бурова. Не для совета, зачем ей чьи-то советы, а чтобы просто беспокойствами поделиться, душу излить, что бывает необходимо буквально каждой. Но Валерия являлась таким махровым скептиком, что никакой сангвинический оптимизм Надежды Михайловны не мог этому скепсису противостоять. Поделись она планами с Валерией, ей грозила бы полная остановка деятельности в связи с ее полной же несостоятельностью, в чем с быстротой железнодорожного экспресса ее непременно убедила бы приземленная и здравомыслящая Валерия.
— Алинку беспокоить не хочется, у нее что-то с давлением в последнее время, — ответила задумчиво Киреева. — Опять ухнет вниз, и будем потом разбираться с ее мужем-маньяком. Странно, что он до сих пор не заставил ее бросить работу, чтобы она не вылезала из дома и находилась под надзором проверенной сиделки. Какой срок у нее, что-то я забыла?
— Пятый месяц пошел, — весело проговорила Катерина. — Говорит, что пацан.
— Что дарить будем? — спросила конкретная Киреева.
— Не представляю… — развела руками Катерина. — Нужно что-то такое, чего они не купят сами. А сами они могут купить все.
— Звучит, как приговор. А мы притащим какую-нибудь крутую игрушку, а, Катюх? Игрушки никогда не бывают лишние, точно тебе говорю. Купим ему электромобиль, будет по квартире рассекать и дудеть в клаксон нянькам на радость. А что, хорошая идея!
— Я тоже так думаю. Кстати, насчет игрушек, которые не лишние.
Рада, что вы, наконец, наш подарок надели. Мы тоже себе головы ломали, что вам на день рождения подарить, и тоже решили игрушку.
И Катя взглядом показала на кольцо с желтым бриллиантом, которое украшало Киреевский средний палец.
Откровенно говоря, желтый цвет Киреевой не нравился. А поначалу она вообще решила, что девки так над ней прикольнулись и подарили цитрин в серебре. Слишком массивная оправа, слишком большой камень и слишком примитивная у него огранка. Кто же будет гранить алмаз квадратной пирамидой? Надежда Михайловна была уверена, что подарок выбирала Алинка, которая так понимала слово «стильно».
Наде тогда даже в голову не пришло, что это бриллиант редкой окраски в оправе из белого золота. Принесла подарок домой, бросила коробочку на журнальный столик, а когда с работы пришел Кирилл и открыл футляр, то даже присвистнул. Он тоже неплохо разбирался в камнях и металлах, но у него не было предубеждения, что на день рождения ему преподнесут по приколу дешевую фигню, поэтому вещь он оценил сразу. Это был приятный шок. Теперь этот перстень остался единственным ее украшением.
— И вы правильно сделали, что сняли обручальное. Этот перстень нельзя носить с другими кольцами рядом, он либо их убивает или сам теряется.
— Да, вы правы, Катюш, — быстро ответила Надежда, которая сняла обручальное с руки совсем по другой причине. — Похожу теперь в вашем подарке. Очень уж он мне нравится. Я вот еще о чем хочу вас спросить. А можно в принципе установить, кто писал все эти письма «пантере Гале»?
— Я могу вам сразу назвать IP компьютера, с которого слали эти сообщения, сложного ничего нет, только что вам это даст?
— Ничего не понимаю, Катюш, объясните, как детсадовцу, — жалобно проговорила Киреева.
— Ну, это как бы персональный идентификационный номер компьютера. По нему мы прямо сейчас сможем определить провайдера, а значит, в каком районе города располагается этот компьютер. И все. Дальше данные для простых граждан закрыты. Все-таки придется вам подключать Алину с ее Путятой.
— Ну, назовите хоть, что можете, — недовольно произнесла Надежда Михайловна.
Катя не обратила на ее тон никакого внимания, давно привыкнув, что Киреева временами бывает несносна. Катя ей многое прощала.
— Тут кое-что интересное, — сказала она через минуту. — Не все сообщения отправлены с домашнего компьютера. Некоторые из них отправлены с ноутбука в районе метро Курская, видимо, откуда-то, где есть доступ к бесплатной сети. Или из самого метро, или из «Макдоналдса». Больше сказать ничего не могу. Остальные — с домашнего компьютера, примерно из района Красной Пресни. Вот его IP, вот время выхода в Интернет. Все что могу. И что вы собираетесь со всем этим делать?
— Спасибо, Катюш. Не знаю пока. Может и ничего, там посмотрим. Извини, что я время у тебя отняла. Если дело выгорит, выпьем за победу.
— Ну ни фига себе! — воскликнула вдруг Катерина, прилипнув к монитору.
— Что там, что? — разволновалась Киреева.
— Он свои сообщения удаляет! Все удалил! Вся его личка пустая!
— Вот дерьмо! — выругалась сквозь зубы Надежда. — Значит, теперь эту сволочь ни за что не прищучить. И ничего ведь не поделаешь.
— Если потребуется, то прищучим, — самодовольно произнесла Катерина. — Я успела сделать копию страницы. Хотя мне было бы проще действовать, если бы я знала, что за пожар, и кто подпалил вам хвост.
Надежда Михайловна выдохнула с облегчением, а потом произнесла раскаянно:
— Спасибо, Катюш. Я знаю, что на вас всегда могу положиться. Но пока попробую справиться сама. Без обид, окей? Да, и еще. Мартышкам пока ничего не рассказывайте. Пожалуйста.
Катя кивнула.
И вот теперь Надежда сидит, постукивает авторучкой по краюшку стола и взвешивает варианты. Их два. Вариант первый — обратиться к Росомахиной, чтобы та обратилась к своей крутой подружке. Однако вариант второй Наде нравился больше. Потому что к Алине она может обратиться в любую минуту. Если не пройдет второй вариант, она так и сделает. И Киреева направилась к Лапину.
При виде вошедшей в приемную Надежды Михайловны лицо президентского референта окаменело, застыв в гримасе холодного презрения.
— Иван Викторович у себя? — не глядя в гипсовое лицо, бесстрастным тоном спросила Киреева.
Ираида проигнорировала вопрос, уткнувшись в какие-то бумаги, а когда Надежда, пожав плечами, направилась прямиком через всю приемную к дверям логова, взвизгнула:
— Он занят!
Надя уже взялась за дверную ручку и потянула дверь на себя, когда Ираида Зверева сильным прыжком преодолела разделяющие их метры. В кабинете оказались одновременно, это было эффектно. Правда, не слишком изящно.
Их феодал действительно был занят, но грохот, произведенный дворовыми бабами, заставил его поднять взгляд от бумаг. Взгляд ожег холодом и вельможным раздражением, несмотря на то, что скользил поверх их голов.
Ириночка была не полной дурой, поэтому, выровняв дыхание, провозгласила:
— Иван Викторович! К вам начальник патентного отдела.
И вышла, притворив за собой створку. Киреева даже начала ее уважать.
Она осталась стоять у двери одна. Она стояла и тоже выравнивала дыхание, вспоминая про супермаркет, а также про то, что она совершенно ни от кого не зависит, даже от этого носорога в серой пиджачной паре, который на счет раз может ее уволить, сэкономив на выходном пособии. Ну и подумаешь. Кассовый аппарат от нее все равно никуда не уйдет.
Вообще-то, когда ей взбрела в голову идиотская мысль направиться к Лапину со своей нуждой, данный визит она представляла себе несколько иначе. Вот она входит в этот кабинет, сияя победительной улыбкой, под потеплевшим взглядом приближается к его столу и усаживается напротив, а потом непринужденно и легко произносит: «Иван Викторович, не поможете?», и он, старательно скрывая радостное волнение, сдержанно кивает ей в ответ. Безумные плоды завышенной самооценки.
Она почему-то уверилась, что монстр Лапин в нее тайно влюблен. Как еще можно объяснить, что он попросил ее исполнить столь многозначительную роль на свадьбе его дочери? Доводы, которые Лапин в тот раз привел, — это одно, а то, что кроме Надежды Киреевой в его кругу наверняка нашлась бы, и не одна, «привлекательная, хорошо одетая дама средних лет, умеющая уверенно держать себя в незнакомом обществе», это совсем другое.
Но под его холодным брюзгливым взглядом все мечтательные образы вмиг сорвались и исчезли за горизонтом, как стая вспугнутых летучих мышей. Теперь Надежде позарез нужен кураж. Только откуда возьмется кураж без чувства свободы и раскрепощенности? Без них он быстро вянет и улетучивается.
Так и не ощутив в себе его присутствия, Надежда Михайловна поняла, что приемы аутотренинга следует немедленно отставить и начать уже выкручиваться самой. Она легонько откашлялась и, сложив губы в спокойную улыбку, стала излагать суть дела, по которому пришла:
— Иван Викторович, простите, что так ворвалась к вам и, видимо, отрываю от важных занятий, но дело в том, что… Я бы хотела обсудить с вами один аспект нашего договора.
И чуть не покрывшись холодным потом, замолкла, вообразив внезапно, что сейчас он спросит ее с невозможным удивлением в голосе, о каком договоре идет речь. И что тогда? «Елы-палы, — метнулась в голове паническая мысль, — вдруг позавчера он просто решил развлечься? Может, он моральный садист, и сейчас вызовет из приемной Ириночку, главбуха Журавлеву, еще кого-нибудь, кто окажется поблизости, и поднимет меня на смех, рассказывая в лицах, как я повелась на его идиотский розыгрыш?»
— Да, конечно, — сухо произнес Лапин. — Что вы хотели обсудить? Подходите ближе. Не стойте.
Киреева прошла к столу, уселась на тот же стул, где уже сидела недавно, и почти спокойно проговорила:
— Вы предложили мне подумать над суммой моего. гонорара.
Лапин хмыкнул, и на его физиономии мелькнула и тут же исчезла некая сложная эмоция.
— Я помню, — почти не разжимая губ отозвался он. Была у него такая манера разговаривать с подчиненными. Он так поддерживал их в тонусе.
Но Надежде уже было наплевать. Она, наконец, нащупала ту часть себя, которая у нее отвечала за дерзость и бесшабашность, граничащую с нахальством, нащупала и вытащила, трясущуюся, за шиворот из дальнего закоулка души, где та пыталась отсидеться. И Надежда, сверкнув победительной улыбкой, произнесла:
— Я хотела бы попросить вас об одной услуге, это и будет моим гонораром, если вы не возражаете. Если же возможности такой у вас не найдется, я имею ввиду, выполнить эту просьбу, тогда пусть моим гонораром станет ужин, которым вы, я надеюсь, меня все-таки накормите на том банкете.
— Я вас слушаю, — произнес президент корпорации, откинувшись в своем кресле и высокомерно приподняв краешек губ в холодной улыбке. Он пока не знал, как ему реагировать на выходку своей служащей. Пока своей служащей. Но фамильярности допускать он не намерен.