Через несколько дней и ночей, вечером, мы входили в Коктебельскую бухту, тихо скользя по воде Черного моря. Курортный поселок Коктебель уже зажигал огни, а на траверзе мыса Планерный покачивался прогулочный теплоход, ярко и весело освещенный. И там саксофон играл чакону.

Стоял теплый сентябрь, и набережная была полным-полна отдыхающих. Собравшись у причала, они наблюдали, как швартуется «Вера — Надежда — Любовь».

— И чего интересного? — ворчал Самсонайт.

Галета жил в двух шагах от моря, на улице Десантников, что начиналась прямо у бетонного парапета. К его маленькому белому дому слева был пристроен гараж, справа — большая веранда, и что самое главное, тут был телефон. Я заказал переговоры и, пока телефонистка соединяла, помог Галете выкатить из гаража желтый микроавтобус.

Телефон зазвонил только через полчаса.

— У нас все очень здорово! — Голос Аванта был далек и весел. — Наверно, здесь и останемся… Большой привет… Мэри-Джейн и Роберта… Моряки снова… корабли… Ирокезы вернули… земли…

— Громче, Авант! — кричал я. — Плохо слышно!..

— …бернатором знаешь кто? — раздавался слабевший с каждой секундой голос Аванта. — …гда не догадаешься… — И тут связь прервалась.

Я еще немного подержал трубку у уха, слушая шумную трескучую тишину, и положил на рычаги. Потом вышел во двор.

Галета возился с микроавтобусом, отмахиваясь от мошкары. Пахло бензином и немножко слабее — морем. Самсонайт уже устроился на задних сиденьях, закутавшись в несколько пледов и поблескивая линзами бинокля ночного видения.

— А то оставались бы, — в который уже раз предложил Галета. — Море, фрукты, тишина… У меня и лодочка моторная есть, — привел он последний довод. — Или уже досыта наплавались?

— Домой надо, Галета. — Я походил вокруг автобуса, попинал баллоны. — Сколько же можно плавать!

Через час мы мчались по шоссе, обгоняя попутные машины и прижимаясь к обочине, когда встречные грузовики не выключали дальнего света. В Коктебеле не было железнодорожного вокзала, и Галета вез нас в Симферополь, откуда шло много поездов на Москву. Негромко мурлыкал приемник в салоне, а Самсонайт крепко спал, с головой закутавшись в плед.

В Симферополь мы приехали уже ночью, и, пока Галета ходил за билетами, я как мог сгруппировал Самсонайта вокруг огромного туристского рюкзака.

Скоро подошел поезд «Симферополь — Москва», и Галета посадил нас в вагон. У нас было купе на двоих, и я сразу запер дверь и открыл окно.

— Мне будет грустно без вас, — сказал Галета с платформы, когда поезд тронулся. Держа незажженную трубку в зубах, он шел сначала вровень с нами, чиркал и чиркал спичками, потом побежал, махая нам рукой и крича: — Звоните мне, ладно?

И вот кончился короткий симферопольский перрон.

Поезд набирал ход, все раскручивая и раскручивая колеса. Мы стояли у открытого окна и сквозь теплую черную крымскую ночь мчались в Москву. А там нас ждали родители и друзья, московские осенние дожди и гимназия «Просвет». И ждали нас новые встречи и новые приключения.

Но это уже другая история.