...Павлу решительно нечем было себя занять. Скука смертная. Старенький пассажирский «Юнкерс» авиакомпании «ЛюфтШтерн», выполнявший рейс из Гонконга в Москау, был набит под завязку и трясся, как трамвай. Потёртые кресла эконом-класса, ненавистный запах разогретой в микроволновке еды, стюардессы с улыбками мучениц, с трудом передвигающиеся на опухших от долгих перелётов ногах. Всё, как всегда в командировке. Он полистал журнал, послушал музыку в наушниках... Как же тяжело бездельничать десять часов! Уснуть не получалось – сиденье было жёстким и неудобным.

С местом ему вообще ужасно не повезло.

Он оказался посередине. Слева (у окошка) и справа кресла заняли японцы. Старичок и старушка. Оба – в идиотских панамах, в коих жители Ниппона бегают по всему миру, цветастых рубашках и штанах. Чем-то напоминали домашних собачек – бестолковых и слюнявых. И, конечно же, с камерами. Даже в туалете фотографировались. Дедушка-японец рассеянно развернул рекламный проспект, сквозь очки вглядываясь в лозунг:

ПОСЕТИТЕ ОЗЕРО БАЙКАЛ – ЖЕМЧУЖИНУ РЕЙХА!

Туристическая коммерция в Москау за последние пару лет скукожилась вдвое – как и рейхсмарка по сравнению с иеной. Вся надежда – только на поездки японцев. А где комиссариату ещё взять денег? От промышленности остались рожки да ножки. Санкт-Петербург (может, тогда уж – Петерсбург? если на немецкий лад. Или Петерштадт...) летом наводняют группы из Ниппон коку – да-да, в этих придурочных панамах. Эксурсоводы с ног сбиваются, таская их от памятника фюреру работы Сальвадора Дали до Петергофа и ярмарок, где можно купить пасхальное яйцо со свастикой. И мало кого интересует: по плану «Барбаросса» от 22 июля 1940 года Питер собирались сравнять с землёй – даже, говорят, инструкция подробная существовала. Да что там Питер – Москау, согласно тому же плану, думали превратить в водохранилище. Любопытно, откуда взялись столь дикие фантазии? Вряд ли кто признает, но ощущение, будто половина окружения фюрера в те времена плотно сидела на ЛСД.

Японец перелистнул страницу. Море и пальмы. Девушка в купальнике держит коктейль.

– Гомэн кудасай, – обратился он к Павлу, ощерив рот. – Вы гаварита руссландски?

В другой момент Павел притворился бы, что не понял вопрос. Но лететь до Москау ещё прилично. Какая разница, если судьба заперла тебя в узком пространстве среди облаков с двумя идиотами. В этой ситуации и они – дар божий, чтобы скоротать время.

– Конничи-ва, добрый сенсэй, – улыбнулся он. – Чем могу быть вам полезен?

Дедушка ткнул ногтем в девушку на картинке, попав прямо в силиконовый бюст.

– Парастите, – произнес японец, ужасно коверкая язык. – Мы с зеной будем в Москау два дыня. А патом хатим на море. Никаки не могу выбырать курорт. Город Соси хорось?

Самолет провалился в воздушную яму. Пассажиры вцепились в подлокотники. «Соси?! – мысленно рассмеялся Павел. – Сказал, как отрезал. Сейчас я ему устрою».

Он нажал кнопку на подлокотнике слева, плавно отъезжаяназад.

– Положа руку на сердце, Сочи сложно рекомендовать, – с каменным лицом заявил Павел, поглядывая на японца. – Рейхскомиссариат Кавказ, эти земли наиболее пострадали от Двадцатилетней Войны. Обслуживание никакое, гостиницы переделаны из казарм, в море попадаются плавучие мины. Похищения туристов – не редкость, абреки часто спускаются с гор в долину, устраивают засады на шоссе, подрывают канатные дороги. И кстати, еда неоправданно дорогая. Даже кукуруза, что продают на пляжах бывшие легионеры тюркских подразделений СС, обойдётся вам, сенсэй, в добрую сотню рейхсмарок.

Японец закивал. Чувствовалось, понимает далеко не всё. Павел не пытался перейти на немецкий – по его опыту, узкоглазые сыны Ниппон коку редко владеют хохдойчем.

Он искоса бросил взгляд на проспект. Лазурное море, пальмы, бокалы с коктейлями и хохочущая девушка в смелом купальнике «пенемюнде». Определённо, фотомонтаж.

...Павел вновь почувствовал запах гари. Увидел мёртвые города. Чёрные остовы домов. И дым, стелящийся над реками, полными трупов. Да... он отлично помнит – как это было...

К лету 1984 года, когда флаги рейха были водружены над укреплениями на Урале, среди джунглей Южной Африки и Латинской Америки, в правящей элите Великогермании произошел раскол. Никто не хотел уступать. СС желали контролировать нефтяные вышки, вермахт стремился к алмазным шахтам, а гестапо претендовало на урановые рудники. Любой историк расхохочется от банальности – империю всегда губят деньги и роскошь. Орды Чингисхана добрались от степей Китая к костёлам Польши, но держава монголов развалилась на части. Если воин нагружен золотом, как осёл, зачем ему идти в бой? Он грезит о вине и женских ласках. Военная элита рейха мутировала в финансовую олигархию. В делёж мировых ресурсов включились все: даже военно-морские силы во главе с трясущимся стариком Деницем в инвалидной коляске. Во время Двадцатилетней Войны чудом (наверное, кто-то хорошо помолился Тору) не дошло до ядерных ударов – ведь рейх ещё в 1944 году испытал на острове Пенемюнде свою первую бомбу. Но, увы, авианалёты серьезно повредили корпуса атомных электростанций. В воздухе до сих пор полно радиации, а дозиметр – такой же элемент кабинетного декора, как кондиционер...

– Сказите, а в Соcи хорошая рыбарка? – не унимался старик-японец.

Павел не услышал его – не из-за рёва турбин. Он погрузился в воспоминания.

Двадцатилетняя Война раскатала в блин каждый рейхскомиссариат – и Ост, и Украину, и Кавказ, и Туркестан. Отдельным городам повезло – они не пострадали, однако в Москау, Киеве и Минске развернулись тяжёлые бои. Рейх пожирал себя изнутри – а в это время Ниппон коку богатела, выдавая займы воюющим сторонам. Каков итог? Экономика империи мертва, только Москау держится на плаву – на Кавказе же, говорят, как в старину, туземцы меняют шкурки рысей на коровье масло. Зато Япония распухла, подобно тесту на дрожжах, – небоскрёбы с неоновой рекламой штыками пронзили небо, и не только в Токио, но и в Шанхае, в Маниле, Сиднее. По условиям раздела, Ниппон владеет половиной мира – Китаем, Австралией, откусила от США Аляску, Сиэттл и Неваду, заняла руссландские Сибирь и Дальний Восток. Нефть, золото, газ – в карманах у желтопузиков, лихо они подсуетились. В семидесятые годы японский император Хирохито особым указом подарил рейху озеро Байкал... потом жалел, наверное. Девушки Москау по горло укутались в кимоно, в телевизорах – сплошные манга и аниме. Вот оно – ползучее порабощение планеты без танков и самолётов, одной лишь невидимой силой моды. Теперь Ниппон трескается от денег, а рейх ничего не производит, кроме оружия.

Но кому продать оружие, если мир УЖЕ завоёван?

– Рыбалка? – очнулся Павел. – Рыбы полно, дорогой сенсэй. Бурлит, окаянная, просто из воды выпрыгивает. Совет – лучше рыбачьте не с удочкой, а с пулемётом. Смотрели телевизор? На прошлой неделе акула-мутант напала на катер возле Адлера, было много жертв. Есть и крабы-убийцы... радиация повлияла на них слишком сильно.

Японцы озабоченно зашушукались, шурша панамами. Простецкий народ, обоих совсем не волнует, что разговор приходится вести через соседа. Даже не догадались поменяться с ним местами. Он смотрел на их морщинистые лица – словно два шарпея обнюхивают друг друга. Да. Что тут поделаешь – раса господ.

– Аригато годзаимас, – выдавил из себя старик. – Гаспадина, вы нам осень помогри.

Его жена радостно закивала. Похоже, она не могла взять в толк смысл беседы. Чихнув, японка полезла в сумочку – видимо, за платком. Долго бренчала внутри, напряжённо улыбаясь, но так ничего и не достала. Муж, зажав рот ладонью, зашелся сухим кашлем.

Старческие болести. Будут жрать таблетки. Пора ауфвидерзенькаться.

– Всегда пожалуйста, – вздохнул Павел. – Прошу прощения, мне нужно выйти.

Он прошёл по коридору между креслами. Чувство, что сидишь внутри огромной пчелы, – в голове жужжит, в уши кто-то напихал ваты. Кабинка туалета эконом-класса – уютная, как гроб. Интересно, как в порнофильмах тут занимаются сексом? В такой клетушке и морским свинкам не трахнуться. Кран брызнул струйкой горячей воды, Павел ополоснул опухшее от бессонницы лицо. Взглянул в зеркало, скривился. Не лучший вариант. С другой стороны, как же ещё выглядеть в сорок лет, если ты живёшь на работе, а конторе жаль денег, чтобы её специалист летел с комфортом? Впалые щеки, залысины по бокам черепа, нос ястребиный, крючком... глаза и вовсе прозрачные, будто холодец. Павел не так уж плохо помнил свою внешность в раннем детстве. Красавцем не был уже тогда, а если вспомнить рост... Ладно, после фюрера маленьким быть модно. Сойдёт.

Вытащив из кармана одноразовую бритву, Павел тщательно побрился.

Он вернулся на свое место. Самолёт шел на снижение, к горлу подкатил вязкий комок тошноты. Японцев в креслах не было, куда-то убежали. «Господа, пристегните ремни, через полчаса наш самолет совершит посадку. Погода хорошая, плюс тридцать пять градусов, радиационный фон, согласно сводке радио, нормальный – при выходе в город защитные маски не понадобятся», – разнёсся по салону металлический голос стюардессы. Павел не смотрел в иллюминатор: однотипные пейзажи давно приелись.

У трапа его встречали. Два человека – несмотря на жару, в серых плащах.

– Приветствую вас в Москау, штурмбаннфюрер, – щёлкнул каблуками первый.

Второй молча протянул руку к чемодану Павла. Тот не возражал.

– Ещё раз приносим извинения, что пришлось вызвать вас из Гонконга (Хонконга?), – продолжил первый. – Полагаю, перелёт долгий? Вам следует отоспаться, едем в гостиницу.

– Нет, – покачал головой Павел. – Высплюсь ночью. Давайте уж сразу в гестапо.

... Пожилая, крашеная в блондинку стюардесса с орлом (эмблемой «ЛюфтШтерна») на берете вытянулась по стойке смирно, глядя, как троица садится в представительский «опель-адмирал». Она подавила в себе желание вскинуть руку в партийном приветствии – «зиг хайль» был отменен после окончания Двадцатилетней Войны. Как и сама партия.