I
Находка. — Приемная мать. — Радужное будущее. — Перчатка. — Приятное знакомство.
Всякий, проходящий летом густыми аллеями городского бульвара, в силу своих материальных обстоятельств не могущий проводить это время года на лоне природы, жадно вдыхает в себя воздух этих аллей и на время позабывает пыль и духоту городских мостовых, коими они наполнены, — вдыхает и не думает, что в этих, казенно-распланированных дорожках столько таится пережитых впечатлений и страстей, что неловко бы стало обывателю проходить ими, когда они пустуют.
Восемнадцать лет тому назад на одной из более тенистых аллей самого большого городского бульвара проходящий сторож увидал на скамейке кем-то оставленный сверток. Обрадовавшись находке, сторож этот взял сверток и почувствовал в нем что-то живое. Раскрывши его, нашел в нем барахтающееся крохотное, сморщенное личико, которое, объятое денным весенним солнечным светом, запищало и стало протирать глаза ручонками.
— Вот так оказия! — проговорил сторож и оглянулся кругом.
Через несколько времени собрался народ и все, глядя на находку сторожа, говорили:
— Чего ж стоишь?! Неси в участок, там найдут, куда его деть! Знамо, в шпитательный…
И собравшаяся толпа направилась к бульварному выходу.
Было двенадцать часов дня и по обеденному времени оживление было невелико, так что по прилегающей к бульвару улице не находилось ни одного даже извозчика.
Вдруг навстречу толпе мчится великолепное на резиновых шинах ландо, в котором в полулежачем положении покоится молоденькая, пухленькая дама. Она поинтересовалась этой необычайной толпой и остановила кучера.
— Что такое случилось? — спросила она сторожа, бережно несшего находку.
— Да вот, вашсятельство, находку Бог послал: ребенка кто-то оставил, должно, не на радостях тот.
Поглядела дамочка на ребенка и воскликнула:
— О, какой прелестный ребенок! Чей он?
— Не могим знать, потому на скамейке, значит…
— Ах, куда же вы его?
— Знамо, в участок, а там их дело.
— Садитесь со мной, вместе поедем: эту девочку я возьму себе.
Удивленный и вместе с тем обрадованный сторож сел в экипаж рядом с дамой, и толпа разошлась.
В участке дамочка назвалась Верой Борисовной Томилиной, женой потомственного дворянина Сергея Вячеславовича Томилина. Она объяснила, что, за неимением детей, берет эту, оставленную на произвол судьбы девочку себе в дочери.
На шее у ребенка был крестик, а при крестике записка: «Крещена, звать Наталья. Не оставьте, добрые люди!»
После обычной формальности маленькая Наташа попала в дочки помещиков Томил иных и из лохмотки превратилась в богато убранную куколку.
Бездетные Томилины души не чаяли в своей Богом данной дочурке, и она в настоящее время оканчивала гимназию.
Дитя улицы, дитя тайного брака, Наташа Томилина выросла красивой девушкой, и все будущее представлялось ей в радужном цвете и на самом деле ожидать другого было нельзя: любимица и единственная наследница богачей Томилиных, имеющих свои поместья, красавица собой, она представляла из себя для кого угодно самую выгодную партию, а сама горячо любила своих названных родителей.
Итак, Наташе Томилиной было восемнадцать лет, так сказать, самая настоящая пора любви, но сердце ее еще пребывало в неведении и она все свободное время употребляла на чтение хороших книг и в учении шла одной из первых.
Как-то раз ранней весною шла она с книгами под мышкой на экзамен аллеей того самого бульвара, где была некогда оставлена, должно быть, матерью и взята на воспитание случайно проезжавшей тогда Верой Борисовной.
Всецело занятая предстоящим, одним из трудных экзаменов, Наташа и не заметила, как обронила перчатку и как ее поднял шедший сзади молодой человек в щегольском весеннем костюме.
— Милая барышня! — крикнул он вслед гимназистке, — остановитесь на минутку: вы уронили перчатку!
— В самом деле? Благодарю вас.
И Наташа сделала грациозный реверанс, принимая перчатку.
Поднявший перчатку был красивый блондин с симпатичными голубыми глазами, стройный, высокого роста. Он ласково улыбнулся девушке и мягко заговорил:
— Сейчас видно, что вы чересчур заняты, милая барышня, или чем-нибудь расстроены. Эдак нетрудно и книжки потерять, а то и всю голову…
Он захохотал. Засмеялась и Наташа.
Весело болтая, новые знакомые прошли весь бульвар и дошли до здания гимназии. Здесь спутник Наташи спросил ее:
— А когда вы сегодня кончите экзамен? Может быть, в одно время со мной: тогда я вам буду попутчиком.
Наташа, не отдавая себе отчета в этом случайном неожиданном знакомстве, но чувствуя какое-то непонятное влечение к этому красивому блондину и видя, что новый знакомый вполне интеллигентный человек, отвечала, что часа в три-четыре, пожалуй, выйдет из гимназии.
— Вот и прекрасно, я вас подожду.
И, действительно, в указанное время красивый блондин был уже у подъезда гимназии и поджидал Наташу на противоположной стороне.
Теперь они встретились, как хорошо знакомые, и пошли рядом по этому же самому бульвару.
Новый знакомый объяснил девушке, что он служит в одном из городских банков и всегда в эти часы ходит этим путем на службу. Звали его Александром Ивановичем Пяткиным. Фамилия хотя и не из звучных, но Наташа не обратила на это внимания, сказав ему, что послезавтра у них опять экзамен по географии и они встретятся на бульваре.
И вот все экзаменационные дни Наташа встречалась с Пяткиным, и он провожал ее в гимназию и обратно.
II
Действие весны и любви. — Загородная прогулка. — Свидания. — Сближение.
Красивая ли внешность Пяткина, или его симпатичные беседы, а, может быть, и сама чаровница-весна действовали на Наташу как-то утомляюще, но она потеряла к экзаменам прежнюю внимательность, и в результате было то, что два экзамена она сдала неудовлетворительно. Это ее огорчило и она пожаловалась Пяткину.
— Плохо дело, Александр Иванович: по двум предметам провалилась. Грозит переэкзаменовка, да неловко перед домашними: никогда этого со мной не случалось!
— Вам нужно, Наталья Сергеевна, проветриться, воздухом подышать! Смотрите, какая чудная погода! Давайте-ка, проедемся за город?
И он назвал одно живописное дачное место.
Пожалуй, только я в казенном платье и без денег.
— Это ничего не значит, о финансах не беспокойтесь; у меня найдется. Там, на лоне природы, попьем чайку или молочка с хлебцем.
Так и сделали. Поехали по железной дороге и на одной из станционных сторожевых будок вынесли им стол, подали и самовар со свежим молоком. Подали яйца с маслом и домашним хлебом. Внизу проносились поезда, и Наташа чувствовала себя как будто бодрее и после прогулки силы ее на дальнейшие экзамены восстановились.
Красота ли Пяткина и его мужское обаяние действовали чарующе на молодую девушку, или же возраст Наташин был такой, но только теперь дня не проходило, чтобы она не посетила бульвар, и там в тени аллеи просиживали они часы, и время протекало у них незаметно.
Не замечала Наташа, что новый друг ее пропускает службу, просиживая с нею часы на бульварной скамейке, да и не до того было: в беседах с ним она забывала весь окружающий мир и жила только этими свиданиями.
Родители ее собирались на лето ехать не на дачу, как постоянно, а в свое имение на юг России, заняты были сборами и не обращали никакого внимания на долгие отлучки дочери, да она у них пользовалась неограниченной свободой и делала, не спрашиваясь, что хотела.
Как-то раз Пяткин пришел на свидание в высшей степени приподнятом настроении, шутил, острил, смеялся и, наконец, предложил ей опять прокатиться за город.
Наташа охотно согласилась, тем более, что была уже не в казенном платье.
В эту прогулку Пяткин захватил и бутылку хорошего вина.
Расставив на накрытом той же сторожихой столике вино и закуски, Пяткин произнес:
— Ну-с, Наталья Сергеевна, не откажитесь на прощание выпить со мною рюмочку винца…
— Что это значит? Разве вы уезжаете куда? — спросила испуганная девушка.
— Далеко и навеки! Жить вблизи вас я не могу: без вас жизнь — не жизнь, а предложить вам стать моей женой нельзя!..
— Да почему же?! Я свободна в своем выборе и родители не будут против… А разве вы?..
— Я — преступник, — сказал с глухим стоном Пяткин и опустил голову на стол.
Молодая девушка, не поняв смысл этого слова и думая, что он заключается в этой любви его к ней, с жаром вскричала:
— Перестаньте! Жизнь наша впереди, я люблю вас, слышите?
И она обхватила его шею своими нежными руками.
Вся кровь бросилась в голову Пяткину: он забыл, где находится, и начал осыпать молодую девушку страстными поцелуями…
На возвратном пути, уже в городе, они заезжали в первоклассный ресторан и сидели в отдельном кабинете.
Что было дальше, Наташа и сама не помнит, но только в этот же вечер она со всей страстностью дочери свободной любви отдалась предмету своей страсти…
III
Часы любви. — Пропуск свидании. — Газетные объявления. — Вторая жертва бульвара.
Как в чаду, протекло несколько дней в их прогулках и лобзаниях.
Место свиданий по-прежнему было на бульваре, а далее Наташа не отдавала себе отчета. Воля ее была парализована: ехала она туда, куда вез ее Пяткин, поглощенная всецело чувственной любовью.
Но вот случилось, что однажды Пяткин на свидание не явился.
До вечера ходила молодая девушка по бульвару и возвратилась домой, как ошеломленная.
На другой день оказалось то же.
Наташа исстрадалась и не знала, что и подумать.
Решила она, что возлюбленный ее заболел, и хотела справиться о нем по месту службы. Но, к несчастью, она не знала, в каком именно банке он служит.
Спустя несколько времени, накануне почти отъезда в имение, Наташа, сразу похудевшая и пожелтевшая, сидела с родителями за утренним чаем.
— Что это, Наташа, на тебе лица нет? — спросил Томилин. — Нездорова, что ли? Надо бы за доктором послать…
— Нет, папа, я ничего…
— Вероятно, экзамены утомили. И я в свое время страдала от них, — произнесла Вера Борисовна.
— Ну, в деревне отдохнет, — проговорил отец.
Наташа машинально взяла одну из газет и сразу как бы окаменела. Ей в глаза бросилась знакомая фамилия и заставила ее углубиться в чтение.
«Крупная растрата, — прочла она, — служащий по приемке вкладов в правлении **ского городского банка дворянин Александр Иванович Пяткин, несколько дней не являвшийся на службу, когда были наведены справки на квартире, то оказалось, что неизвестно куда скрылся, захватив с собой принадлежащие банку вклады на сумму 5000 рублей. Дело передано судебному следователю».
Далее мелким шрифтом в рубрике происшествий было: «Вчера, в 8 часу утра, на **ском бульваре на правой стороне аллеи был снят труп повесившегося прилично одетого молодого человека, на вид лет 30-ти. В кармане пальто найдена записка: „В смерти моей прошу никого не винить. Потерял сумму, принадлежащую **скому банку. Дворянин Александр Пяткин“».
Дочитав до конца, несчастная молодая девушка без чувств грохнулась на пол.
Послали за доктором, и поездку в имение надо было отложить.
Долго прохворала несчастная девушка и когда оправилась, то решила, что жить более не для чего и что она отправится вслед за своим возлюбленным.
Она, несмотря на то, что честь ее была отнята несчастным самоубийцей, все же не винила покойного Пяткина, так как отдалась ему почти что сама, и имя своего возлюбленного держала в уме, как героя, который не побоялся смерти, зная, что ему нельзя было бы доказать свою невинность.
Слово «преступник», сказанное им в станционной будке, стало теперь ей понятным.
Вполне оправившись от болезни, не успевшая еще вступить в жизнь девушка, но с надломленной уже жизнью, вышла вечерком на ту аллею городского бульвара, где проводила со своим другом приятные минуты свиданий и, вынув небольшой отточенный дамский кинжал, пронзила свое молодое сердце, по стечению обстоятельств на той же самой скамейке, на которой ее восемнадцать лет тому назад нашел бульварный сторож, и бульварная аллея оросилась юной кровью.