Машина идет плавно, бесшумно, без вздрагиваний и толчков. Кажется, что она стоит на месте, а на тебя несется дорога со своими обочинами, полями, лесами, придорожными кафе, стоянками, заправками, будками ГАИ и, конечно, встречными и попутными авто. Зимой мимо плывет бело-серебристый экран с серыми вкраплениями перелесков, провалами полей и выступами придорожных строений. Летом фон пролетающих мимо обочин тот же, только намного контрастнее. И так безостановочно километр за километром, минута за минутой, час за часом. Постепенно в голове растет абсолютное безразличие ко всему, что тебя окружает. Соображать начинаешь какими-то всплесками. В одном из всплесков в какой-то момент мысль – засну, пора остановиться. Так бывает, когда едешь далеко и долго.
Дорога управляет тобой, как любимая женщина, заставляющая смотреть только на нее. Может показаться, что ты, сидя за рулем, можешь побыть немного туристом, с интересом рассматривающим достопримечательности. Но это ошибочные представления. Никаких поглядываний на сторону. Все они, как правило, заканчиваются эмоциональной пощечиной дороги по твоему личику с самыми неприятными последствиями. Побыть туристом может себе позволить только твой пассажир, да и нет у него другого занятия, кроме как разглядывать и мелькающую обочину, и достопримечательности, и…
Если бы Шевелеву Михаилу Матвеевичу, молодому человеку лет тридцати – тридцати двух кто-то пару месяцев назад сказал, что в его размеренную жизнь бизнесмена средней руки войдет то, что заставляет его вот уже много часов сидеть за рулем, он не поверил бы. Тем не менее, бросив все текущие дела фирмы, он зачем-то целенаправленно несется в машине в неизвестность, хотя и с остатками понимания, что делать этого нельзя. Невероятная глупость. Вначале все казалось очень простым. Поступило очередное предложение заработать деньги. Заказ был необычным, но Михаил Матвеевич согласился. Он должен был взять чужое и элементарно не попасться с ним. Результат – постоянные и просто сумасшедшие деньги. Правда, сразу появились и сомнения. Может быть, все это ему и ни к чему. Уж очень сильно весы ситуации раскачивались сначала в сторону успеха, а потом в направлении очень нехороших для него последствий – тюрьмы или даже смерти.
Сидя за рулем на пути к сомнительной цели, он все же до конца еще не разобрался, чем же было вызвано его решение – расчетом, глупостью, жаждой авантюры. Или же он дошел до состояния абсолютного безразличия.
Четыре месяца назад
Михаил открыл входную дверь общего для двух однокомнатных квартир коридора – его и Александра Владимировича – и вошел в дом.
Вообще сосед Александр Владимирович был нелюдим, эта квартира была его надежным укрытием от родственников, знакомых… К Михаилу же захаживали друзья, вернее, подруги. Верхнюю одежду они всегда снимали в коридоре (а уж все остальное в квартире).
Никого из посторонних сейчас в доме не было, но Михаилу показалось странным – коридор был освещен, когда он вошел. Свет узенькими полосками пробивался сквозь чуть приоткрытую дверь квартиры Александра Владимировича. Обычно сосед всегда плотно закрывал свою дверь. (Ведь должна же быть хотя бы иллюзия личной жизни, созданная при помощи плотно прикрытого от глаз людских дверного проема.)
За дверью соседа было тихо. Хотя нет. Раздавалось чуть слышное шуршание вентилятора включенного компьютера. Чтобы не наследить, Михаил снял ботинки, обувь они обычно снимали в коридоре, подошел к двери соседа и слегка толкнул ее. Она открылась еще шире. Стала видна часть комнаты с развернутым в сторону двери экраном компьютера. Потолочная люстра выключена. Светится только монитор. На его мерцающем фоне вырисовывается спинка кресла. В нем сидит Александр Владимирович, но как-то странно выпрямившись. Мишу удивило, а потом насторожило, что Александр Владимирович, а точнее, тень его головы на фоне экрана компьютера никак не отреагировала на скрип приоткрываемой двери.
– Что-то случилось, – насторожился Михаил. – Александр Владимирович, можно к вам? – Михаил еще больше открыл дверь.
Сосед молчал.
«Может, он, переработав, заснул, но что-то уж очень крепко, – предположил Михаил. – Надо будить. Спать в кресле неудобно».
Михаил понял – в комнату нужно войти. Но что-то было не так. И в первую очередь это касалось Александра Владимировича, его поведения. Этого самого поведения не было совсем. Сосед как бы отключился от всего, что его окружало. Михаил приблизился к Александру Владимировичу. Сосед сидел, опираясь прямой спиной о спинку кресла. Руки лежали на подлокотниках. Он как будто закончил какую-то работу и, довольный этим, сидит, оценивая на экране результат того, что сделал. На лице застыла то ли удовлетворенность, то ли радость от удачно выполненного дела.
«Ведь скрипел дверью, светил из коридора, мои шаги раздавались в комнате, а он не шевельнулся», – подумал Михаил.
Он обошел соседа сбоку и, обернувшись, посмотрел на него, освещенного мерцающим экраном работающего компьютера, в упор. Опять никакого движения, никакого вздрагивания. Сосед как каменный. Даже не дотрагиваясь до Александра Владимировича, Михаил понял, что он не каменный, а мертвый. Но Михаил почему-то не очень испугался, хотя совсем рядом был мертвец. Вот он. А в квартире больше никого. И за окном ночь. Такого же мертвого он недавно видел на работе. Электрик Федор попал под высокое напряжение. До приезда скорой помощи Михаил и лаборанты его по очереди откачивали. Ничего не вышло. Медики сказали, что Федор уже умер, как не стало и Александра Владимировича.
«Все равно надо скорую и милицию, – мелькнуло у Михаила. – Может быть, еще не поздно. Быстрее! Где телефон?»
Телефон стоял на столике около компьютера. Михаил обошел кресло и потянулся за трубкой.
«Что же такого случилось, от чего сосед разволновался и, не вставая с кресла, навсегда в нем и остался?» – вдруг щелкнуло в голове Михаила.
Михаил оставил трубку и огляделся. В комнате, освещенной монитором, не было ничего, что могло бы удивить или до смерти напугать Александра Владимировича.
«Может быть то, что продолжало светиться на экране, как раз и привело Александра Владимировича в его теперешнее состояние? Тогда сначала надо понять, что в компьютере, а потом вызывать медиков и милицию. Или компьютер меня может тоже, как соседа, убить, – подумал Михаил. – Надо посмотреть, что за информацию он выдал Александру Владимировичу, понять возможную угрозу и, если нужно, придумать защиту.
На жизнь Михаил зарабатывал компьютерными программами, которые сам и разрабатывал. В последнее время он трудился на медиков из области физиологии человека. Полтора года назад фирма, которой он руководил, получила заказ для одного из институтов Академии наук, где и ранжировалась как соисполнитель генерального договора этого НИИ с Правительством Москвы.
«Тогда сначала компьютер. Мертвый подождет».
Михаил оставил трубку телефона, нажал кнопку пульта управления компьютером и стал смотреть в экран. Сразу обратил внимание на то, что информация в компьютер поступала не из Интернета и не скачивалась с диска или флешки. Ее вводил сам Александр Владимирович. Объем ее был довольно большим – страниц четыреста пятьдесят – пятьсот. Набирал, наверное, дней пять. Информация была текстовой, графической и в виде формул. Текст и буквы на графиках были на немецком языке. Сверху и сбоку на странице на том же немецком высвечивались слова «Совершенно секретно». Михаил сразу подумал, что ввязался в настоящие «шпионские страсти», из которых выпустят, может быть, только как Александра Владимировича, на тот свет. С другой стороны, он, Михаил, свидетелем этих страстей стал случайно и никто об этом не догадывается. Ему же, как специалисту, интересно.
«Материал не Александра Владимировича, – подумал Михаил, прокручивая на экране монитора страницы какого-то отчета. – Дед был специалистом в механике, а точнее, в прикладной машиностроительной механике. Копать, сверлить, перемещать и в том же духе. Вот это его. Здесь же другая специализация, – Михаил всматривался в содержание движущихся перед глазами страниц. – Работа, выполненная, вероятно, немцами, была из области волновых процессов физики. Все это по моей специальности», – определил Михаил.
Да, он делал деньги, используя волновую физику. На экране была та же физика, но более продвинутая. В голову Михаила вдруг пришло утверждение кого-то из мудрецов. Если кругом случай, не надо мучиться и что-то планировать на будущее. Но если повезет и случай подвернется, его не задумываясь нужно использовать.
«Сейчас такое интересный случай и подвернулся, – подумал Михаил. – Если его не схватить, он сбежит».
«Хорошо, – решил Михаил. – Начинаю помогать случаю. Если скачать из компьютера информацию, никто не узнает. Тот, кто ее туда ввел, труп».
Дальше Михаил действовал не очень вникая в последовательность действий, но точно зная, для чего это делает. Он быстро вышел из квартиры соседа, в своем столе нашел свободную флешку, вернулся, скопировал на нее материал, набранный Александром Владимировичем, на мгновение задумался – и стер информацию с диска соседа. Компьютер оставил включенным, открыв какие-то рабочие файлы Александра Владимировича. Затем снял трубку телефона и набрал номер скорой помощи. Все, что было потом, – приезд скорой и милиции, объявившиеся родственники, похороны и поминки, которые устроили здесь же, в квартире, в голове Михаила осталось в каком-то тумане. В руках же у него осталась вполне осязаемая флешка с информацией, выданной компьютером Александра Владимировича. Примерно через неделю Михаил распечатал все, что было на флешке, а еще через месяц сделал перевод. Потом подолгу просиживал за письменным столом с разбросанными по нему листочками.
За окном ночь. В голове… тоже вроде ночи, так как совершенно неясно, что делать с полученным материалом. Сразу выбросить и забыть, использовать все же для жизни?
Судя по всему, и это уже в который раз приходило ему в голову, он влез в какие-то «шпионские страсти», возможно, уже и не опасные – разборку противостояния Германии и Союза времен окончания войны. Совершенно неясно, кто или что за этим конкретно стоит и какова во всем этом отводимая ему роль. Ведь если узнают, от него не останется и следа. У него на руках был отчет одного из НИИ Германии, выполненный незадолго до окончания войны, с описанием проведенных исследований и их результатов. Михаил дочитал последнюю страницу отчета и отодвинул его от себя. Все, что узнал из приведенных в отчете материалов, было настолько удивительным и нереальным, что можно было усомниться в достоверности прочитанного. Не подсунул ли ему ктото с какой-то тайной целью всю эту писанину? Ведь если физические процессы и технологии, описанные в отчете, и практическое воплощение всего этого в виде психотронного оружия принять за реальность, то получалось, что уже семьдесят лет назад, а возможно и больше, немцы сделали то, что современной науке еще и не снилось. Если то, что находилось в руках Михаила, не выдумка, то уже с самого начала войны велись работы и были получены практические результаты по использованию мысли для передачи целенаправленного концентрированного пучка сверхвысокочастотной энергии. Мысль содержала энергетический эмоциональный посыл, примененный немцами в качестве снаряда к разработанной ими «эмоциональной пушке». Более того, уже тогда немцы владели методами цифровой фотографии. Именно этими методами и приборами на цифровой основе нужно было, как сказано в отчете, воспользоваться, чтобы вскрыть тайник с информацией об одном из блоков пушки.
С тайником могли быть проблемы. За информацией, уложенной в тайник, нужно было ехать, хотя и не на край света, но достаточно далеко и сейчас в относительно не свою страну – Беларусь. Михаил снова перечитал страницы отчета с описанием принципа действия, конструктивной схемы и работы сверхсовременной цифровой фотокамеры. Сверхсовременной потому, что до такого разрешения, какое имела уже тогда описанная немецкая камера, современным еще далеко. Максимальное разрешение было на порядок выше получаемого сейчас в фотографии. Теперь о тайнике. Как видно из отчета, в качестве тайника немцы использовали какую-то живописную картину. В картину или во что-то подобное специальным способом была вложена матрица с зашифрованной информацией. Материалы наносились в виде красочного слоя картины или какой-то, например, настенной живописи. Матрица картины содержала два слоя информационных носителей. Первый слой формировал изображение картины и наносился с разрешением в несколько раз меньшим, чем второй слой, содержащий информацию, которую нужно было спрятать. Секретная информация с заданным очень высоким разрешением пикселей вводилась в промежутки между пикселями, формирующими изображение красочного слоя. При фотографировании фотокамера выдавала изображение зашифрованного материала в виде контрастного снимка на фоне расплывчатого красочного слоя.
«Как же сильно тогда немцы толкнули науку вперед? – удивился Михаил. – Хотя в условиях войны это было скорее закономерностью, чем случайностью. Но оставим философию». Надо все, что он за эти два дня прочитал, систематизировать. Михаил взял лист бумаги и ручку. «Что мы имеем?»
Немцы еще до войны стали разрабатывать систему, действующую на психику человека и вызывающую эмоциональные переживания. Насильственное доведение любой человеческой эмоции – страха, радости, гнева, горя и других, до предельно возможной величины приводило организм к гибели. В конце войны немцы систему испытали, а потом, очевидно, законсервировали, рассчитывая с ее помощью в ближайшие несколько лет после окончания войны добиться определенного военного реванша. Разработку по каким-то причинам расконсервировали только через шестьдесят лет.
«Она является оружием, – стал рассуждать Михаил. – Ружье делают, чтобы стрелять и убивать. Убивать людей?» Получается, что судьба предлагает ему стать киллером. А он хочет? Конечно, нет! Тогда какого черта он рассуждает? Надо все выбросить и забыть. Об этом никто и никогда не узнает. Но это с одной стороны. А другая сторона заключается в том, что оружие, которое у него в руках, для киллера самое безопасное. Ведь никогда не найдешь, кто и чем стрелял. Ни звука, ни света, ни улик. Ничего. Из воздуха. Человек чего-то вдруг очень захотел, например засмеяться или заплакать, и так сильно отдался этому переживанию, что умер!
«Ведь если никто не схватит, то можно и зарабатывать. Да, если эмоцию довести до максимума, то это убийство. А если чуть-чуть не дотягивать? Тогда человека можно вместо смерти ввести в такой азарт, что он и маму родную проиграет. Или напугать так, что он, допустим, откажется от занимаемой должности. Заказчику это и надо. А если на уважаемого человека повесить у всех на глазах компромат в виде, например, откуда-то взявшегося у него нетактичного поведения… Ну и так далее, можно придумать массу примеров на эту тему».
Михаил стоял у порога чего-то нового в своей жизни, ирреальное оружие сулило ему хорошие деньги здесь, в реальности. Но сомнения не отпускали.
«Размечтался», – оборвал себя Михаил. Но если эмоции действительно не доводить до предела, хотя это все равно квалифицируется как шантаж и уголовно наказуемое деяние, можно зарабатывать очень даже неплохие деньги. Если же все приписать воздуху, которым дышишь, никто никогда не докажет, что ты шантажист. И занятие бизнесом такой же в некотором роде криминал. Ведь понятие справедливости у закона и бизнеса не всегда совпадают. На эту тему можно говорить долго. Но нужно подвести итог и ответить на гамлетовский вопрос «быть или не быть!». Если попавшую ему в руки психотронную пушку использовать не для убийств, а для манипулирования, легкого и недоказуемого, то ответ напрашивается сам собой – если дают, бери, а также дареному коню… и все в том же духе.
«Все. На сегодня хватит», – решил Михаил.
Весь следующий день он снова просидел за столом.
«Если теперь решаю, что буду работать с поступившим материалом, нужно внятно изложить, что и зачем».
Как видно из отчета немцев, работу надо начинать с выемки конструкторской документации на изготовление генератора эмоций. Она зашифрована в двух блоках. Материалы первого содержатся в записях, считанных с компьютера Александра Владимировича. Чтобы достать бумаги второго блока, надо ехать в Беларусь. Там они спрятаны в тайнике. Что у нас с тайником? Тайник построен на территории Беларуси в какой-то церкви, которую еще надо найти, и снабжен маяком. Маяком служит маломощный источник радиоактивного излучения. Точное местонахождение тайника в церкви можно определить прибором, фиксирующим уровень радиационного излучения, например счетчиком Гейгера. Чем больше частота звуковых импульсов, выдаваемых прибором при поиске источника излучения, тем прибор ближе к источнику, к разыскиваемому объекту.
Хорошо, про тайник пока вроде все. Остается последний вопрос, хотя он его себе уже задавал. Кто с ним будет работать в паре? А пары никакой не надо. Он окончательно решает, что всем этим будет заниматься в одиночку. Ехать, искать, вынимать, тащить, пересекать границу с Беларусью и дальше… чтобы не попасться. Он чувствовал, что только так можно сохранить попавшую к нему немецкую пушку, да, наверное, и жизнь.