По старому лицу Кукса, изрытому годами, трудом и муками гения, продолжала блуждать усталая и счастливая улыбка.

Тилибом стоял неподвижно и чувствовал, что его недоверие тает, как мороженое под весенним солнцем.

В усталой улыбке Кукса было то, что убедительнее фактов и, во всяком случае, слов.

— Покажи же мне аппарат, Кукс, — сдался наконец Тилибом.

Но было поздно: Кукc уснул.

Счастливый изобретатель спал тридцать пять часов и проснулся от собственного крика. Ему снилось, что кто-то ломает и топчет его чудесное изобретение.

Он вскочил с глубокого кресла, в котором спал, протер глаза и оглянулся: в кабинете никого не было, и аппарат, на создание которого он потратил почти всю жизнь, стоял с невинным, затаенным и равнодушным видом всякой машины.

Кукc вызвал по телефону Тилибома, и друзья приступили к осмотру и пробе чудесного аппарата.

Кукc необычайно оживился, бегал вокруг «Граммофона веков» и обращался к каждому винтику, как к живому существу.

— Ты успокоился, наконец, — погрозил он пальцем какому-то рычажку, похожему на полуоткрытый рот идиота. — Побежден, брат, а-га! Шестнадцать лет не покорялся, а теперь я тебя завоевал, хе, хе… Теперь тына своем месте… Да, товарищ, терпение и труд все перетрут.

На вид «Граммофон веков» был неприятен: он напоминал гигантского паука, перевитого змеями-трубами.

Из боков его, как мертвые рыбьи морды, неподвижно торчали широкие клещевидные рычаги. Всюду жесткой, небритой щетиной волосатилась черная проволока, а у белой маленькой головки — верхушки машины с одним синим стеклышком-глазом — была пристегнута большая и кривая раковина, похожая на ухо.

— Как тебе нравится? — потирал от удовольствия руки Кукc.

— Ничего, занятная штука, — неопределенно ответил Тилибом.