Латун указал на молодого человека с косой шевелюрой и скучным носом. Молодой человек стоял в боковом проходе у ложи. На нем был щегольской костюм цвета бычьей крови и яркий галстук.

— Этот?

— Да, этот, — совсем сонно повторил Латун, равнодушно, но в то же время прозорливо разглядывая его и зевая. — Сделать его — совершенные пустяки. Стоить будет недорого. Паренек будет средний, но приличный. Нос сделаем поумнее. Это денег не стоит. Характер у него легкий. Немного вспыльчив, но добр, самолюбие первой степени, то есть не любит, чтобы ему перечили в мелочах. После одного года мелких ссор она научится угождать ему. Упрямство тоже небольшое. Ну, дома поскандалит немного — суп пересолили, котлеты пережарили. Ребенка будет любить. Об изменах жены не будет догадываться не хитер. Врать будет в меру, лет через шесть-восемь станет домоседом, будет играть в домино. Что еще ей нужно? На службе будут его любить: звезд с неба не хватает, милый человек. Таких любят. Ну, что? Хватит?

Как-то само собою вышло, что Капелов как бы являлся представителем девушки-заказчицы. Латун спрашивал его так, точно не самой девушке, а ему, Капелову, придется выбирать для нее жениха. И Капелов почему-то принял на себя эту роль — представителя заказчицы.

— Нет, — сказал он четко. — Что она, сумасшедшая, что ли?! Зачем она будет заказывать у нас подобное ничтожество? Что собою представляет этот паренек? Почему нам не сделать нечто приличное? Не понимаю такой постановки дела. Если мы с самого начала начнем делать всякую ерунду, то какая же репутация будет у Мастерской Человеков?! Для чего тогда все это? Почему нам не сделать интересного человека?..

Латун вспылил и закричал:

— Интересного человека? Да знаете ли вы, что такое интересный человек?! Вы бормочете вздор! Вы говорите чепуху! Интересный человек! А сколько должен стоить интересный человек-об этом вы подумали?!

И потом — что такое интересный человек? Ведь это зависит от миллионов обстоятельств. Ведь нам надо его сделать не для выступлений каких-нибудь, а для повседневной жизни. А тут какой же может быть интересный человек! Ведь вы знаете, и все это знают, что вблизи самые великие люди часто бывают неинтересными. Ей нужно любить его. Если она его будет любить — последнее ничтожество ей будет казаться изумительным и неповторимым существом.

И тоном человека, которому скучно излагать азбучныe истины, Латун добавил:

— К тому же, ведь это мы будем знать, что он собой представляет. Она его разгадает не так скоро. Годы пройдут. И когда она его разгадает, она тоже будет уже другая. Ничего, парень подойдет. Он блеснет перед ней, он будет смеяться, будет говорить то, се, разные шутки-прибаутки…

Капелов вздохнул и грустно спросил:

— Так мы его хотя бы умным сделаем?

Латун опять вспылил:

— Опять?! — закричал он. — Так я же вам говорил, что мы разоримся, если будем делать интеллектуалов! У нас одна несчастная бутылка интеллектуальной эмульсии! Мы еще ничего не заработали, а он уже щедр! Ишь какой нашелся! Умный нужен! Будьте любезны не беспокоиться! Все будет в порядке! Шутки-прибаутки будут не первого сорта, конечно, но кому нужно, чтобы они были первоклассными?! Много ли вы слышите первоклассных шуток? Я знаю авторитетнейших и почтеннейших людей, которые шутят посредственно. Даже тупо! Так даже лучше, как-то солиднее получается, когда уважаемый человек шутит плоско и туповато. Это вернее как-то. Так вот, я вам в последний раз заявляю, чтобы об этом даже разговора не было! Пожалуйста без всяких нажимов на меня! Ни особенно умным, ни остроумным я его не сделаю! Умным он должен быть! Иначе она не привыкла у отца своего! Умным! Вот такого сделаем, как этот, и все. Или другого обывателя, ну, на какой-нибудь другой фасон, но чтобы это стоило не дороже! Слышите! Я, право, не знаю, можно ли вам доверять такие дорогие материалы, если вы так легкомысленны!..

Капелов слушал и не верил ушам своим; выходило так, что Латун был готов к тому, что он, Капелов, сам исполнит этот заказ. Старик волновался только по поводу затрат.

И Капелов неожиданно ласково и покорно сказал:

— О, вы можете быть совершенно спокойны — ни одной каплей больше того, что вы сами отмерите, я не волью в его череп. Вы еще не знаете, какой я честный человек. В чайной фирме, где я работал, однажды…

— Так смотрите, не раздражайте меня зря!..

— Да, да. Не беспокойтесь, господин Латун. Но, если вы помните, вы ничего не имели против того, чтобы сделать его чем-то вроде поэта, писателя…

И, стараясь попасть в тон хозяину, Капелов добавил;

— Пусть он хоть за те же деньги будет поэтичным — не правда ли?.. Ведь это все-таки как-никак первый заказ. Зачем сразу выпускать идиота?..

— Это не идиот. Это — обыватель. Кстати, надо бы нам нанять кого-нибудь для составления каталога, чтобы был ряд характеристик по номерам и типам. Заказы, судя по всему, будут. Кнупф говорил сегодня, что даже на днях их ожидается немало. И вот нам надо составить каталог. Наметить раз навсегда типы людей. Зачем нам по поводу каждого заказа заводить дискуссию! Каталог необходим. Разместим людей по номерам. И будем спрашивать заказчиков — вам что? Кто нужен? Такой-то и такой-то? Пожалуйста, номер 15, 16, 2, 23. И все. Пожалуйста, напомните мне, составим разделы и категории. Прямо — вам что нужно? То-то и то-то? Пожалуйста!

Жарь по номеру 42, или 29, или 17 — и все. Каталог необходим.

Капелов еще не сразу понял, о чем говорил хозяин, но он понял, что речь идет о новом служащем, и почувствовал неясный страх, смутные опасения и… служебную ревность. Кто знает, кем окажется этот новый служащий? А вдруг он захочет тоже. делать людей-ведь он, Капелов, еще не укрепился, при неустойчивых настроениях Латуна и его капризном характере от него всего можно ожидать. Величайшее счастье, что Кнупф, Камилл и Ориноко в этом отношении не стоят у него на пути, но кем окажется этот новый? Капелов побаивался и этой тройки, и теперь, сам того не желая, сделал попытку унизить ее в глазах Латуна:

— Да, разумеется, каталог необходим. Но, конечно, Камилл, Ориноко и Кнупф вряд ли окажутся подходящими людьми для этого. Придется поискать кого-нибудь.

Когда они выходили из зала, Латун указал еще на одного молодого человека. Он обычно спорил и раздражался, когда ему возражали, но все же известное влияние возражение оказывало, и спустя некоторое время он шел на уступки.

— Если не хотите того, может быть, этот подойдет ей больше? В отношении качества они равноценны. Форма иная…

Молодой человек, на которого указал Латун, стоял у входа в курительную комнату. Он был высок, худощав. Красивый и небрежный взгляд его блуждал поверх голов проходивших по коридору. Он — кого-то искал или делал вид, что ищет. Нервный рот его покусывал папиросу, зажатую в длинных, белых и узловатых, как у пианиста, пальцах.

— Ну что? — спросил Латун. — Такой подходит? Он будет первое время горячо любить ее. Потом остынет. Он ленив и эгоистичен, и это даст ей возможность забываться в работе на него и обогащать любовь содержательной материнской заботливостью… Свободное время у нее будет занято прочными формами постоянной и ровной ревности, окрашивающей жизнь и придающей ей животворящее беспокойство. Так или иначе, ей будет не скучно. Он гостеприимен, любит музыку. У них будут частые вечеринки с исполнением вокальных и музыкальных номеров… Ну, что ей еще нужно?

— Но будет ли она счастлива?

Латун опять вспылил, причем так сильно, что Капелов испугался и замер на несколько минут, пока не понял особым чутьем, что эти ссоры лучше всего способствуют сближению его с Латуном.

Действительно, наскоки на Капелова превращались у Латуна в привычку, и когда это не касалось трат дорогостоящих материалов, это доставляло ему какое-то воспаленное, нездоровое, но по-своему острое удовольствие.

— Это возмутительно! «Счастлива»?! Откуда эти слова? Из каких-то старых, заплесневелых романов? «Людмила, я счастлива!» — передразнил он кого-то, сделав отвратительную гримасу. — Она должна приехать к этой Людмиле в три часа ночи, на окраину города, в черном плаще, сообщить, что она бежала от мужа к любовнику, и броситься-обязательно «броситься» к ней с этим сакраментальным восклицанием: «Людмила, я счастлива!» Что за чепуха! Какое тут, к черту, счастье?! Где вы видели счастье?! Кто вам обязывался давать счастье?! Почему счастье?! И где у людей счастье?!! Что вы, с ума сошли, что ли?

Он даже остановился от раздражения и продолжал:

— Откуда счастье?! И что вы за ходатай о счастье для наших заказчиков? Вы, может быть, сами очень счастливы? Тот, который резал вашу шею, дал вам понятие о счастье? Почему вы обязаны давать больше счастья, чем его дает или не дает сама жизнь?! Вы серьезно думаете, что искусственные люди должны быть более счастливы, чем естественно рожденные?! Вы в своем уме?

Капелов не возражал. Он думал — с легкой грустью, говорившей о его природной добросовестности, — о том, что счастье есть и его надо давать людям.

Но он вдруг с грустью и тревогой задумался. Он вспомнил о том, что первые люди, сделанные Мастерской Человеков, будут иметь меньше шансов на счастье, чем последующие. И виноват в этом будет он, Капелов. Да, к сожалению, это так. Разве он не истратил на чудовище, на первого неудачного человека, столько основного эликсира — эликсира жизни?..

Ведь этот эликсир теперь водянист… Ведь сам Капелов дополнил израсходованную на чудовище часть соответствующим количеством обыкновенной воды!