С орбиты Ур всегда казался чем-то вроде скопления валунов или размытым пятном на карте ландшафта.

Но, приближаясь к городу, Варсава смог хорошо разглядеть его очертания. Издалека город казался бесформенным пузырем, контрастирующим на фоне горизонта.

При приближении стали отчетливо проглядываться очертания величественных конструкций с искусной симметрией.

Казалось, город был полностью сделан из красной глины. Возвышаясь на восемьсот метров над землей, Ур представлял собой величественное произведение искусства.

Стены города также были невероятно высоки, и их шпили терялись в клубах пыли.

Город напоминал термитный холм со шпилями и лабиринтами галерей.

Монолитные стены были запечатаны внутри пустотной сферы, состоящей из щитов, выстроенных в шахматном порядке вокруг пилонов-генераторов. Это был самый толстый слой защиты, который когда-либо видел Варсава, возможно даже толще защитных сфер титанов Механикус. Пластины сферы имели бронзовый, янтарный и тускло медный оттенки, и отражали лучи солнца словно фольга.

Эти щиты были основной причиной, по которой Кровавые Горгоны не сумели захватить Ур. Не то чтобы десантники-предатели не могли разбомбить эту сферу, просто овчинка не стоила выделки. В каком-то смысле Ур защищал кочевников Бассика от рейдеров из космоса, когда это не могли сделать Горгоны. Ур защищал их интересы, и взамен Горгоны позволили городу жить.

— Сражайся лишь тогда, когда должен, — всегда говорил Гаммадин.

Когда «Жнец» снизился до трехсот метров над Уром, из вокс передатчика корабля раздался голос, который вывел Варсаву из раздумий.

— «Наемник», говорит «зеленый отец». Следуйте посадочному протоколу.

Синдул активировал вокс-канал.

— Говорит труппа архонта. «Наемник» ожидает разрешение от «зеленого отца». Следую посадочному протоколу, — громко объявил он.

Один из пилонов отключился, образовав дыру в сфере купола. Они залетели внутрь. Сепия поглотила пространство вокруг корабля. Неожиданное изменение цвета атмосферы имело дезориентирующий эффект. Свет солнца отфильтровывался и проникал сквозь щиты, освещая все вокруг медово-оранжевыми оттенками. Казалось, что все здесь покрыто янтарем.

Сам город стоял на твердой почве. Огромные брезентовые тенты, возможно в километр длиной, защищали от солнца каждый зиккурат города. Плоские крыши были построены с удивительной геометрической точностью. Ортостаты, шпили и открытые площади придавали городу величие и великолепие.

Варсава в деталях восстановил по памяти карту Ура, показанную ему на брифинге перед миссией. Сверив свои данные с данными на мониторе эльдарского корабля, десантник-предатель вспомнил о бастионах с доками, охраняемыми местными гвардейцами. Измеряя траекторию и угол входа, он стал быстро просчитывать обстановку.

— Увеличь здесь, — приказал он, указав бастион города на гололитическом экране.

Пальцы Синдула застучали по консоли, увеличивая изображение.

Там был небольшой проход, обычная трещина в стене левиафана.

— Доставь нас туда, — заявил Варсава.

Синдул плавно развернул корабль и поравнялся с сооружением.

Бастион был укреплен множеством ракетных батарей, и все они развернулись в сторону «Жнеца».

— Пора, — произнес Варсава.

Он убрал свой болтер, булаву и фальшион в отсеки хранения и протянул запястья Гумеду.

— Свяжи меня, — приказал он.

Кочевник неуверенно взял в руки одни из наручников темных эльдар и застегнул их на запястьях Варсавы. Его движения были неуклюжи, словно он не хотел вообще прикасаться к посланнику богов. Наконец, кочевник справился с наручниками.

Гумед поднял взгляд вверх, когда вышки Ура оказались над ними.

— Не уверен, что это сработает, — осторожно сказал он голосом приговоренного к смерти.

Варсава покачал головой.

— Это сработает, если вы оба будете грамотно играть свою роль.

План был прост. Они попадут в Ур и расскажут правду, ну или версию правды. Наемники темных эльдар напали на Кровавую Горгону и захватили его. Синдул, представляющий кабал, будет просить награду за пленника. Гумед будет изображать раба Синдула, трофей с Гаутс Бассик.

План был рисковым, но Варсава не видел другого пути, чтобы обнаружить геносемя выживших Кровавых Горгон. Когда Варсаву посадят в тюрьму, Синдул освободит его, в противном случае личинка-раб убьет его.

Перевалившись через кресло пилота, Варсава врезал обеими руками по лицу Синдула. Темный эльдар вскрикнул, шокированный поступком, корабль накренился, когда Синдул неожиданно потерял управление. Личинка начала буравить проход в плоти молочной кожи пирата, образовав опухоль, и скрылась в лицевых мышцах темного эльдар.

— Зачем? — прошипел Синдул.

— Тебе нужен ответ?

— Как это поможет плану, если я умру? Я же должен освободить тебя, — рявкнул Синдул.

— Именно поэтому я и ударил тебя, чтобы контролировать твои действия, — ответил Варсава.

Темный эльдар не нашелся, что ответить. Он просто дотронулся до щеки, где личинка проложила себе путь.

— Ты предатель, как весь твой вид, — безразлично произнес Варсава. — У тебя пять часов, чтобы освободить меня.

Это были его последние слова, прежде чем «Жнец» врезался в стену города.

По сравнению со степями Гаутс Бассик, Ур казался абсолютно другим миром. Защищенный под куполом их пустотных щитов, он существовал как отдельная экосистема.

Давным-давно поселенцы, не желавшие становиться кочевниками, сбежали сюда. Они принесли последние промышленные механизмы и соорудили зиккурат — символ человеческой инженерии.

Здесь люди скрывались от реальности. От беспощадного климата, от их кочующих собратьев. Даже от Империума, который давным-давно поставил крест на Гаутс Бассик.

Замкнутые и рожденные от кровосмесительных браков, люди Ура становились болезненными и приобретали паранойю. Они основали свой собственный радикальный имперский культ, веря, что изоляция препятствует разложению.

Они стали одержимы своей защитой. Жители Ура воздвигали огромные стены и совершенствовали прочные щиты. Вся их промышленность, ресурсы и грубые технологии способствовали изоляции города. Для жителей мир за стенами Ура казался адским местом, полным опасностей.

Периодически они торговали с кочевниками, и то покупая лишь те товары, которые по некоторым причинам не могли быть произведены в городе.

Но в основном Ур оставался закрытым от внешних воздействий.

Нефтеперерабатывающие установки в небольших количествах подпитывали систему электричества и топливный комплекс. Система трубопроводов, переплетаясь, была похожа на гнездо металлических питонов. Установки охлаждали атмосферу города при помощи огромных турбин, поддерживали рециркуляцию воды и пустотные щиты.

Кроме того, сам город был окутан дымовыми трубами. Повсюду виднелись строения из кирпича коричневого, красного и песочного цветов, выложенных мозаикой. Казалось, что здания врезались друг в друга. Не было видно ни болтов, ни гвоздей, ни следов шпаклевки. Как и сам запечатанный город, архитектура была грубой и невзрачной, шокируя своими огромными размерами.

«Жнец» приземлился на открытой площадке дворца. Из корабля вышли работорговец темных эльдар со своим рабом и местный житель с кожей цвета золота. Десантник-предатель, закованный в цепи, плелся неуверенной походкой за своим хозяином. По легенде, чтобы схватить его, потребовался целый взвод Гнилостной пехоты. Пленник униженно взревел.

Дворец с высокими потолками был огромен. Начищенные до блеска плиты цвета слоновой кости покрывали его поверхность. Некоторые из них были расположены в форме концентрической спирали, другие — в форме гипнотизирующих узоров, разбросанных по всему потолку. Возможно, когда-то это было красиво, но сейчас здесь царила мрачная атмосфера. Высокие окна были зашторены так, чтобы внутрь не проникал ни один луч света. Гнилостные пехотинцы патрулировали коридоры или охраняли галереи.

Огромного пленника провели в Палату Собраний, где когда-то бароны Ура основали суд.

Многое изменилось с приходом Нургла. Стены были покрыты слоями слизи и плесени. Несмотря на то, что Верховный барон восседал на своем базальтовом троне, его лицо было изможденным, а волосы поседели. Ему было всего тридцать два года, но он словно постарел на сорок лет после начала вторжения. Он был окружен лакеями, советниками и писцами. Все они были мертвы, их кожа потемнела, а глаза представляли собой белые полушария, некоторые застыли в той позе, в которой их настигла смерть. Другие просто завяли, и их кожа превратилась в черные останки. Грязные дворяне в отдающих зловонием одеждах попрятались по углам, словно грызуны. Они были прикованы к стенам, клацая зубами и издавая рев сквозь мертвые легкие.

Здание суда было отражением города, мертвой тенью себя прежнего. Оно не изменился снаружи, но разлагалось изнутри.

Перед бароном стоял воин-капитан Нургла, чумной десантник в рогатом шлеме и с огромными руками, не помещавшимися в бронированных рукавицах. Он наклонился к Верховному барону и что-то прошептал.

— Ты можешь говорить.

Темный эльдар начал переговоры по оплате за своего пленника. Верховный барон отвечал, но всегда следуя инструкциям чумного десантника. Он был всего лишь марионеткой, его глаза не выражали никаких эмоций, а его слова были словами его покровителя.

Они договорились о двухстах рабах, из которых, по крайней мере, сотня должна была состоять из сильных мужчин. А также две тонны высококачественных алмазов из реконструированных шахт, которые будут предоставлены позже, как только постройка будет полностью завешена.

Сделка была завершена. Барон поклонился и со скучающем выражением лица монотонно произнес.

— Император защищает.

Его слова вызвали ярость чумного десантника, который отвесил затрещину дворянину, сбросив его на пол.

Не обращая на это внимание, Синдул направился к выходу. Отряд Гнилостной пехоты следовал за ним, конвоируя беснующуюся Кровавую Горгону.

Процессия спустилась в подуровни дворца. Гнилостный пехотинец приковал Варсаву к платформе с каменными колесами. Жители Ура заполнили улицы, чтобы хотя бы глазком увидеть десантника-предателя. На протяжении нескольких часов по улицам распространилось объявление о захвате нарушителя. Из громкоговорителей доносился голос, обещавший поставить на колени всех врагов извне. Те, кто не питал лояльность к новым властям вышли поглазеть на десантника-предателя.

Повозка медленно двигалась сквозь промышленный квартал, через литейные заводы и реки расплавленного металла. Воздух здесь был прохладным из-за работающих турбин, лопасти которых были размером с небольшие холмы.

Варсаву везли в населенные кварталы, где располагалось множество многоэтажных вилл. Хотя на пути и попадались небольшие группы детей, улицы в основном были наводнены патрулями пехоты Нургла.

Его вели наверх, по направлению к дворцу, окруженному колоннами, выступавшими над щитами для создания черных облаков в атмосфере. Здесь Варсаву уже ожидали дворяне и высшие касты Ура: те, кто присягнул на верность Нурглу.

Варсава ожидал увидеть большее количество знати. Но жители Ура выглядели серой, болезненной массой с бледной кожей. Вся их одежда была грязной и зловонной.

Когда-то их одежда была богато украшена, но теперь она превратилась в серые лохмотья. Мужчины предпочли камзолы и плащи из простой мешковатой ткани, а женщины были закутаны в платки синего, серого и черного оттенка. Похоже, знать обладала монополиями на ресурсы, которые некуда было расходовать.

Изоляция оказала влияние и на их здоровье. Даже Варсава замечал это: эффекты от кровосмешения и своеобразная иммунная система, не контактировавшая с болезнетворными микроорганизмами извне. Здесь почти не было детей, у многих наблюдалось искривление конечностей. Еще реже встречались старики. Похоже, жители Ура практически не доживали до старости. Варсава предположил, что влияние бактерий Нургла уничтожало «закрытый мир» изнутри при малейшем контакте.

Взгляд представителей элиты города выражал обреченность. Термоядерные реакторы были умышленно повреждены для создания радиоактивного поля, медленно убивавшего местное население. Чумные десантники, благодаря своей сверхчеловеческой физиологии и крепкой силовой броне, были полностью защищены от радиации в отличие от жителей Ура.

Нургл медленно заражал их, но у них все еще хватало сил насмехаться над плененным Варсавой. Они кричали и швыряли в него камни, хотя их насмешки были чрезвычайно неуверенными. Десантник-предатель предположил, что люди лишь выполняют свои роли, чтобы снискать благосклонность Нургла. Некоторые смотрели на него пустыми глазами, не выражавшими никаких эмоций.

На самом деле разложение Ура началось еще до прихода Нургла. Возможно, Нургл не случайно выбрал это место для ускорения процесса разложения.

Когда-то граждане Ура чтили Имперский Культ. Они верили, что Гаутс Бассик был испытанием для колонистов, ниспосланным самим Богом-Императором. И что Император хотел, чтобы они оставались невинными, этаким островком спасения в центре мира безбожников.

Но по прошествии столетий они изменились. Сознание людей, запертых от внешнего мира, атрофировалось. Бароны Ура, некогда ярые последователи Имперского Культа, быстро принесли клятвы верности Нурглу.

Сейчас бароны Ура проводили пышные собрания в обеденной зале дворца. Плетеные ковры, украшавшие стены, имели потрепанный вид. Мужчины, сидевшие за столом, носили потертые позолоченные украшения, под которыми проглядывалась деревянная оболочка.

Верховный барон Мэтьюс Тот был облачен в потертую, обветшалую одежду. Его пальцы, с множеством перстней, производили движения, похожие на прием пищи. Хотя на столе не стояло ни одного блюда, он изображал поедание несуществующей еды и глубоко вдыхал, имитируя глотки из пустого бокала.

Дворяне собрались по инициативе их новых хозяев. Некоторые из гостей были живы, других же вытащили из гробов и усадили за стол. Мертвецы восседали в своих высоких креслах, их кулаки были сжаты, лица обращены в одну точку. От некоторых из них исходил невыносимый смрад из-за трупных газов, другие неуклюже обвисли на креслах. Самые агрессивные были связаны, человеческие эмоции покинули их, и теперь лишь бессвязные слова срывались с их уст.

Зал, полный мертвой знати, поглощающей пыль. Повсюду были доказательства богатого чувства юмора дедушки Нургла. Королевская стража протрубила в горн увядшими губами, и празднование началось.

Синдул почесал свою щеку в месте шрама, оставленного личинкой Варсавы. Надавливая на это место, он мог чувствовать твердое тело, засевшее внутри его лицевой плоти. Ему было скучно.

Человеческая архитектура не интересовала его. Стены были слишком аккуратными, слишком вертикальными и слишком невзрачными. Уродливые факелы крепились на специальных подставках, встроенных в стены. Их пламя было заменено на фосфорные лампы. Расположение столов было несимметричным, палаты — узкими, да еще они вызывали чувство клаустрофобии.

Синдул не хотел принимать приглашения барона. Он чувствовал себя не в своей тарелке.

В какой-то момент ему показалось, что все бароны смотрят на него. Играя роль гостя, темный эльдар потянулся за вилкой. Но, осознав, что они мертвы, Синдул выругался. Сидевшие вокруг него были гниющими королями, поддерживаемыми живыми слугами. Среди сотни гостей, почти половина присутствующих была трупами, которых приволокли на собрание их живые слуги.

Те, кто был жив, взирали на ксеноса с уставшим выражением лица. Он помнил времена, когда эти бароны были гордыми людьми. Сейчас же знать была не более чем куклами Нургла. Они подозрительно косились на него и небезосновательно.

Один из баронов приблизился и положил ладонь на плечо Синдула. Его ногти были желтыми из-за плохого питания. Потный, толстый дворянин улыбнулся. При этом его варикозная язва открылась и запульсировала, словно удары сердца.

— Если Вы голодны, прошу Вас откушать в зале для наших гостей, — предложил барон, протягивая ему нож для резки.

На секунду у Синдула возникло желание вонзить вилку в лицо этого человека. Он обдумал последствия своего поступка. Барон был тучным человеком, страдавшим отдышкой, и Синдул мог лишь догадываться, сколько трупного газа он мог вмещать в себе. Идея заинтриговала его.

Но когда темный эльдар собрался ответить, стражник Ура продул в горн. Варсаву ввели внутрь, его конечности были привязаны к краям ошейника. Стражники отмыли его и отполировали, чтобы десантник-предатель выглядел как трофей. Доспехи, очищенные от грязи, имели богатый коричневый оттенок.

Синдул отвел взгляд в сторону, изображая потерю интереса, в то время как остальные дворяне вставали из-за столов и перемещались поближе к «трофею».

Синдул вытер губы краем своей одежды и отодвинул свое кресло назад. У него появилась возможность.

Темный эльдар приблизился к Варсаве. Он притворно изобразил интерес к его броне, проведя рукой по эмалевой поверхности. Ксенос ловким движением незаметно вставил лезвие в сочленение брони в области локтя.

— Я приду за тобой, — прошептал Синдул.

Варсава слегка кивнул.

Темный эльдар отошел в сторону, когда представители знати окружили Кровавую Горгону, тыча в десантника Хаоса пальцами и издавая возгласы восхищения.

После собрания Варсаву отвели в темницы на нижних уровнях. Пол кубообразного помещения был покрыт такой же красной глиной, что и стены. Повсюду виднелись отметины, оставленные предыдущими узниками. Он различил имперские молитвы, написанные на грубом готике. Предсмертные записки, письма к любимым, жалобы.

До него стало доходить, что эти надписи были сделаны людьми, которые были казнены.

Оказавшись в заточении, он начал понимать смысл этих посланий.

Здесь многие провели свои последние часы.

Очнувшись от своих размышлений, Варсава принялся извлекать лезвие из перчатки.

Он сжал кулаки, позволяя кончику инструмента выйти наружу.

Оно вышло достаточно легко. Варсава продолжил вынимать лезвие из наручей доспеха. Но неожиданно, сделав неверное движение, десантник Хаоса уронил предмет на пол. Варсава моргнул, не веря своим глазам. Он попытался разорвать цепи, связывающие его руки, но безуспешно. На борту «Рожденного в котле» Варсаве приходилось поднимать трехсот восьмидесятикилограммовые чаны голыми руками. Однако, цепи не поддались давлению.

Отказавшись от этой затеи, Варсава попытался прокусить цепь. Несмотря на боль в зубах при соприкосновении с металлом, десантник Хаоса продолжил свою работу. Несмотря на крепость зубов космического десантника, способных пережевывать с трудом поглощаемый протеин и волокна, Варсава не мог справиться с железом. К моменту, когда эмаль зубов начала трескаться, Кровавая Горгона потерял вкусовые ощущения. Он плевал кислотой, выделяемой гландами Бетчера, и продолжал грызть металл.

Наконец, металл, размягченный кислотой, поддался и посыпался на оставшиеся коренные зубы десантника Хаоса. Сплюнув остатки металла и его собственных зубов на пол, Варсава разорвал оковы и принялся повторно подсоединять кабели к питающему блоку брони.

Боль в поврежденных нервах ушла на второй план, когда его силовая броня снова ожила. Почувствовав вливающуюся в него силу, Варсава провел языком по остаткам своих зубов.

Синдул поднимался по лестнице дворца. Как правило, люди были враждебно настроены к ксеносам, и появление темного наемника-эльдар вызвало бы лишнее подозрение. Поэтому Синдул скрывался в тени. Он держался подальше от фонарей и двигался лишь в слабо освещенных местах. Гумед следовал на расстоянии, как и полагалось рабу. Он также нес на себе медальон Нургла, как знак расположения бога чумы.

Закутанный в плащ, с надетым капюшоном, Синдул прошел во дворец, показав охранникам свой медный крест Нургла.

Слуги отворачивали взгляд всякий раз, когда темный эльдар проходил мимо них, боясь обратить на себя внимание опасного гостя их повелителей. Они слышали истории, передаваемые на кухнях и в прачечных, о том, что темный эльдар в одиночку захватил великого монстра Хаоса. Космического десантника.

Наконец, Синдул добрался до темниц Ура, укрепленного крыла дворца. Оно соединялось со шпилями дворца с помощью узких небесных мостов, и казалось отдаленным и заброшенным. Даже с расстояния Синдул смог убедиться в полном отсутствии окон, а единственный вход был заперт самой обычной дверью. Казалось, что дверь прикрепили сюда немного позже, словно изначально предполагалось, что темницы не будут иметь ни окон ни дверей.

У входа стояла пара стражников. Бароны Ура в своей паранойе подозревали каждого встречного, поэтому здесь не было недостатка в заключенных.

Политические диссиденты, бастарды, еретики — любой, кто мог угрожать стабильности их закрытого существования.

Но самая зловещая репутация шла от наиболее опасных заключенных — псайкеров, мутантов и убийц. Ур был нездоровым городом, соответственно и люди, рождавшиеся здесь, были не совсем здоровы. Если бы этой опасной категории заключенных удалось бежать, пара стражников мало бы что смогла им противопоставить. Но куда бы потом подались нарушители? В лапы смерти в пустынных песках?

Синдул дал знак Гумеду подойти к стражникам, и тот, идеально исполняя роль раба, поклонился. Кочевник двинулся к входу, на ходу вытаскивая символ Нургла.

Охрана тут же переключила лампы на него, ослепив своим ярким светом.

Стражники внимательно изучили его и отрицательно покачали головами.

— Нет, — произнес один из них. Говоривший был намного моложе второго стража, его челюсть слегка выдавалась вперед.

Гумед снова поднял эмблему перед собой.

— Нет, эта эмблема не дает право на проход, — рявкнул страж. Его старший товарищ лениво кивнул в знак подтверждения.

Синдул сжал зубы. Рука под плащом сжала рукоятку клинка. Он выступил из тени и приказал Гумеду отойти.

— Я гость Опсаруса Ворона. Его капитаны обеспечивают мое пребывание здесь.

— Ты идиот? — рявкнул стражник. — Даже Опсарусу не разрешено входить сюда.

— Если войдешь, то не сможешь выйти обратно. Это место станет твоим последним пристанищем.

Синдул продолжал держать в руках медальон. Но теперь он выводил их из себя. Стражники смотрели на медальон, затем на темного эльдар, затем снова возвращали свой взор на эмблему.

Раздраженный юнец направил палец на Синдула.

— Вход запрещен! — выпалил он.

— Вход запрещен! — снова повторил стражник.

Старший страж сделал несколько быстрых шагов назад. Он был мудрее юнца и знал, когда нужно молчать.

Пока юноша продолжал орать на Синдула, темный эльдар все сильнее сжимал челюсти. Пират выхватил клинок и сделал четыре быстрых укола в болевые точки стражников. Яд остановил их сердца, и стражники застыли в стоячем положении. Молодой охранник так и умер, указывая пальцем в Синдула.

Старший, несмотря на всю свою мудрость, умер, уперев лицо в стену. Клинок Синдула добрался до его спины.

Они исступленно вопили.

— Он на свободе! Монстр на свободе!

Варсава мог слышать эхо их голосов, раздававшееся по коридору. Он также слышал звук шагов охраны, пытавшейся найти его. Они буду проверять каждую дверь в коридоре, чтобы убедиться, что все остальные узники на месте: все мутанты, убийцы и другие заключенные с повышенным уровнем опасности. В их голосах он слышал панику и признаки неразберихи.

Варсава знал, что стражники не представляют угрозы. Это не их игра. Несколько месяцев назад, перед вторжением на Гаутс Бассик, эти люди служили в армии. Выросшие в закрытом городе, эти люди никогда не слышали о десантниках Хаоса, и не имели никакого представления об их способностях.

Варсава зашел за угол, ища глазами стеллаж с оружием… и столкнулся с четырьмя стражниками. Еще до того, как они смогли издать удивительный возглас, Варсава схватил одного из охранников и впечатал его в стену, сломав позвоночник. Остальные попятились назад. Один из стражников попытался направить на десантника лазружье, но, похоже он просто не знал, как применять его в боевой ситуации. Стражник попытался выстрелить в Варсаву, не сняв оружие с предохранителя.

Словно огромная рыба, которую выбросило на берег, Варсава схватил стражника и отшвырнул его в темное пространство коридора. Кровавая Горгона взял трех оставшихся в захват. Каждый раз впечатывая противника в стену, Варсава ломал им кости и разбивал черепа. Десантник играл с ними.

Наконец, устав от этой скучной забавы, Варсава разбросал трупы охранников и выбил ближайшую дверь. Шум привлек внимание обитателей темниц, и те принялись выть и стонать, хватаясь за решетки своих камер.

Варсава открыл одну из камер, в которой сидел человек, похожий на книжного червя. Он имел тощее телосложение, вызванное недостатком пищи, и красивые белые волосы, а его глаза были синего цвета.

Когда Варсава наклонил голову, чтобы пройти внутрь, человек атаковал его, пытаясь попасть в шею десантника острым наконечником щетки. Варсава с легкостью отшвырнул его в сторону.

— Сделаешь так еще раз и пощады не жди, — взревел десантник Хаоса.

Ему следовало бы убить наглеца, но у Варсавы были на него планы.

— Ты свободен. Иди и убивай, — приказал Варсава.

Идти. Убивать. Тощий узник поспешил исполнить простой и понятный приказ. Подземелье наполнилось звуками сирены. Стражники выстроились в линию, прикрываясь щитами и используя электрошоковые дубинки. Реакция чумных десантников последует незамедлительно. Варсава слышал, как стражники выкрикивают предупреждения. Что-то про «самого важного заключенного». Он не знал, о ком идет речь, но слышал ужас в их словах.

Кровавая Горгона стал срывать с петель все двери, попадавшиеся на его пути. Здесь содержались заключенные разной степени опасности: убийцы, лунатики, человек с огромной шеей и молотом вместо руки, пожилая женщина, казавшаяся совсем безобидной. Никто не бросался на него, словно они были мелкими хищниками, узревшими короля зверей. Некоторые останавливались, чтобы поблагодарить его, а затем яростно бросались на своих пленителей.

Варсава последовал по разводному мосту, протягивающемуся к запечатанной двери в самой высокой части стены. Дверь была практически незаметна и располагалась на высоте почти сорок метров, словно стражники хотели полностью забыть о существовании заключенного, обитавшего в этой камере. Судя по истерике стражей, Варсава предположил, что узник этой камеры должен быть чрезвычайно опасным человеком. Охранники попытались поднять мост, используя древние механизмы. Варсава с легкостью перепрыгнул через пропасть между двумя частями моста. Над его головой пролетел луч, выпущенный из лазружья. Второй выстрел также прошел мимо. Фыркнув с отвращением, Варсава проигнорировал охранников.

Позади них находилась камера с усиленными замками на двери. Не дверь, а самый настоящий люк в подземелье, похожий на то, в котором он содержался. В дверь была встроена сеть трубок. Они подергивались, когда газ проходил по ним. Варсава уловил запах оксида азота и барбитана. Кто бы ни содержался внутри, его контролировали с помощью химикатов.

На мгновение он попытался представить существо, сидевшее внутри. Узник мог быть опаснейшим монстром, по силе равным Кровавой Горгоне.

Схватившись за колесо люка, Варсава сделал несколько поворотов, чтобы открыть толстые замки темницы. Люк с шипением открылся, выпуская поток газов. Раздался взрыв, который привел в замешательство даже Варсаву.

Десантник Хаоса отлетел к дальней стене. Через открытую темницу просачивался свет. Глиняные стены отслаивались под воздействие конденсации и ледяных кристаллов. Раздался необычайно глубокий голос.

— Я — смерть!

Наружу вырвался круглолицый ребенок с взлохмаченными волосами. На левой щеке узника виднелась почти незаметная родинка. Варсава поднялся.

— Ты знаешь, кто я? — спросил ребенок на свободном низком готике. — Я — смерть!

Варсава улыбнулся. Он не нашел Кровавую Горгону, но потенциальный разрушитель развеселил его.

— А я — бог. И я освободил тебя. Иди и займись своей работой.

Варсаву забавлял тот факт, что юный псайкер-психопат считает себя воплощением смерти. Безрассудство малолетнего преступника в сочетании с разрушительной психической силой не могли не развеселить Кровавую Горгону. Более того, ребенок практически отринул всякую святость.

Варсава мог чувствовать ужас, исходящий от стражников, стоящих у уже открытой камеры. Ребенок взмахнул своими пухлыми ручками. Цепи разорвало, а стены содрогнулись, словно от взрыва. Мост встал в прежнее положение, словно был игрушечным. Хлопая в ладоши, дитя побежало вниз.

— Монстры на свободе! — кричали стражники.

— Все монстры на свободе!