Авария Камминг оказалась высокой и широкоплечей, но при этом симпатичной женщиной, с четкими, выразительными глазами, мягкими, чуть выпирающими скулами и милой улыбкой, единственным недостатком которой было то, что эта улыбка никогда не выключалась.

Еще эта женщина оказалась чернокожей, причем много темнее, чем я, и это обстоятельство при первом знакомстве отчего-то удивило меня больше всего. Впрочем, тетка она оказалась нормальная, и мы с ней сразу поладили, успев даже пару раз за минувшую неделю пропустить по рюмке водки.

– Хелоу, Иван, – улыбаясь точь-в-точь как акула в рекламе зубной пасты, приветствовала меня Мария Камминг, едва я вошел в приемную к Мише Болтянскому на очередное совещание, посвященное дальнейшим съемкам.

Первые две серии «Поля чудес», про самопальную «продажную» газету и про стирку долларов, мы сняли всего за три дня, причем сняли практически без проблем, и я уже было опрометчиво решил, что проблем и в самом деле никогда не будет, а еще до конца года я стану обладателем целой кучи денег, которую еще даже не придумал как потрачу. Макет «продажной газеты» и ее наполнение сочинил я на пару с Жорой Ляпиным, и Жора за сотню долларов согласился сыграть роль редактора-коммерсанта. Это оказалось так просто, что нам почти не понадобились подставные заказчики из числа студентов, пригнанных Мартой на заработки, – к машине, где сидел Жора с рекламой своей самопальной газеты, подходили с реальными заказами совершенно посторонние люди и с восторгом совали деньги, узнав, что в этот выходной в парке ЦПКиО можно не только купить мороженое, но и получить газету с фотографией и историей про себя любимого.

Тема про стирку долларов оказалась еще проще – арендованный на день ларек, как быстро оказалось, и без того являлся точкой нелегального обмена валюты, а заодно и местом скупки краденого, так что нам еще пришлось отбрыкиваться от незамысловатых предложений разных мутных личностей.

Увы, тему третьей серии «Поля чудес» Мария неожиданно отменила и решила отснять пару серий «Отдыха», причем, вместо отобранных нами довольно простеньких для съемок историй о казино и ресторанах, мертвой хваткой вцепилась в сюжет про бизнесмена, который променял свой джип на лошадь, а вторым выбрала историю про кидальщиков видеотехники.

Это были абсолютно нереализуемые желания, но говорить об этом вслух, разумеется, не стоило.

– Иван, я с большим удовольствием знакомиться с вашим текстом про лошадь. Но почему мы второй день не можем снимать про это фильм? – укоряла меня Мария на довольно сносном русском языке. Она, как быстро выяснилось, вообще была полиглотом и помимо русского знала еще с пяток европейских языков и парочку азиатских в придачу.

– Мария, – разводил я в ответ руками. – Этот бизнесмен на лошади не желает участвовать в съемках.

– Вы предлагали ему деньги? Ведь его время будет возмещено. Почему вы не можете убедить этого человека сделать шаги нам навстречу? В конце концов, снимайте скрытой камерой. Или давайте я сама с ним буду разговаривать. Сообщите мне его телефон, и я все улажу. – Мария требовательно постучала по столу тонким коричневым пальцем, и я понял, что никакие возражения больше приниматься не будут.

На этот случай у меня уже был приготовлен мобильный телефон Васильева, которого я не без труда убедил поучаствовать в нашей авантюре. Но у нас еще не было лошади, офиса бизнесмена, целого штата наемных служащих, хотя бы узнающих в лицо своего новоявленного хозяина, а главное – коллег-бизнесменов, непринужденно комментирующих в камеру неожиданную забаву приятеля. И все эти люди должны были соответственно выглядеть и говорить, чего на самом деле было добиться труднее всего. Между нами говоря, все эти студенты Театральной академии на самом деле оказались такими напыщенными и безнадежными идиотами, что я просто диву давался. Любой шимпанзе по сравнению с большинством из них – Эдди Мэрфи.

Телефон Васильева Мария от меня получила и тут же перезвонила по нему, но Валера, как мы и договаривались, на первый контакт сразу не пошел, а перенес встречу на завтрашний день. Мария расстроилась и решила по этому случаю закончить на сегодня с работой, отправившись в отель то ли спать, то пить, – она не очень внятно выразилась, а уточнять я не стал.

Оставшись втроем, мы уставились друг на друга в ожидании гениальных предложений по выходу из пиковой ситуации.

– Если бы кое-кто поменьше бы врал в своих текстах, нам бы не пришлось сейчас мозгами скрипеть, – неожиданно обвинил меня Миша, усевшись на свой огромный редакторский стол сверху и нервно болтая ногами в коричнево-ржавых брюках и ярко-сиреневых туфлях. Как я уже замечал, вкусы в одежде у него были весьма своеобразные.

Я уныло промолчал, а Марта вернула разговор в конструктивное русло:

– Давайте говорить только по делу. Сколько можно вытряхнуть из Камминг на съемку этого сюжета?

– Поверх стандартной штуки? Нисколько, – категорично отрезал Миша, для большей убедительности постучав носком туфли по ножке стола. – Она же смету заранее утвердила, ей нельзя превышать расходы, иначе их потом у нее же из зарплаты вычтут. Это же Америка, там все строго.

Марта повернулась ко мне:

– И какой у нас баланс?

Я достал свой ежедневник, раскрыл его на вчерашнем дне и зачитал безрадостный списочек:

– Аренда офиса с мебелью – не меньше, чем на неделю, – пятьсот баксов. Аренда коттеджа в Озерках – триста за день. Три сотрудника, студенты по пятьдесят баксов в день, итого сто пятьдесят, если уложимся в один день. Лошадь спокойная, со всеми причиндалами – аренда минимум сто баксов в день, причем там, в Сестрорецкой конюшне, еще кочевряжатся и хотят больше, а других конюшен я не знаю. Точки проезда: со скрипом согласились приглядеть за лошадью на парковке только охранники ИКЕА, а нам нужно как минимум еще одно казино, кинотеатр или ресторан. Пока все отказываются, да и в ИКЕА охранники тоже скоро откажутся, если предоплату не занесем – по сто баксов в рыло, а их там четверо. Плюс Валерке я обещал гонорар, двести за все сразу. И, конечно, оператору, Игорю Берутли, сто за съемочный день. Итого: тысяча семьсот пятьдесят долларов, если уложимся в один день. Но в один день такой сюжет мы точно не уложим, даже если все пойдет по плану, а так тоже не бывает, сами знаете. Плюс у Валерки нет приличного костюма, приличной обуви и приличной мобильной трубы. Плюс надо будет оплатить его счета в ресторанах и покупки в магазинах – он же должен будет там хоть что-нибудь купить для реалистичности?

– Кому бы говорить о реалистичности, только не тебе, трепло позорное, – немедленно огрызнулся Миша.

– Миша, – вступилась за меня Маша, – ты радуйся, что Валера у нас на лошади кататься будет. А если бы Ваня в своих фантазиях посадил его на бегемота, каково бы нам сейчас было? Ваня, почем нынче аренда бегемота за день?

– Фантазию про бегемота я бы в печать не пропустил, – сурово отрезал Миша.

Я подумал, что, когда поджимало время, он в печать пропускал и не такое, но вслух ничего говорить не стал, надоело мне с ним ругаться.

Марта забрала у меня еженедельник и, задумчиво поглядывая в мои каракули, принялась куда-то звонить.

– Алло, Ксюша? Привет, родная. У меня к тебе дело. Да нет, не сержусь. Да я уже забыла давно. Нет, говорю же – у меня деловой разговор. Ох, Ксюха, как ты меня утомляешь. Ты сразу скажи, поможешь мне или нет? Вот это другое дело. Мне нужен твой офис на один день. Точнее, в этом офисе надо снять на видео одного мужика, будто он там у вас хозяин. Нет, не псих. Нет, не маньяк. Но приедет на работу на лошади – у тебя там парковка по-прежнему такая же красивая, как и была? Почему псих? Так, я не понимаю – ты мне поможешь? Ну вот и отлично. Умница. Ладно-ладно, сейчас подъеду, все толком расскажу. Чмок.

Марта оторвалась от трубки и некоторое время молча смотрела на нее, а потом несколько раз встряхнула коротко стриженной головой, отгоняя какие-то непрошеные воспоминания.

– Будет у нас офис на халяву, – сказала она гордо. – Вычеркивай пять сотен. А, нет, даже шестьсот пятьдесят вычеркивай – студенты тоже будут не нужны, там Ксюха со своим персоналом поработает.

Я забрал у нее свой еженедельник, чтобы посмотреть, что у нас получится в остатке. Превышение составляло всего сотню, и Миша со вздохом достал ее из своего кармана и с еще более протяжным вздохом отдал ее мне. Тысячу долларов на эту съемку я еще раньше получил у Камминг без всяких сопроводительных звуков.

Марта встала:

– Я поехала договариваться. Если Ксюха скажет «да», давайте сразу завтра все и провернем. Звони своему менту, пусть на завтра день освобождает. Кстати, – она вдруг замерла в дверях, – а у тебя, в твоей экономической эротической фантазии, этот хмырь на лошади, он чем занимался? У Ксюхи туристическая фирма, и изображать что-нибудь другое в своем офисе она точно не позволит.

Чем занимался мой герой, я не помнил совершенно и потому вопросительно посмотрел на Мишу, но тот в ответ тоже недоуменно пожал плечами. Пришлось нам рыться в подшивке журналов, валявшихся на журнальном столике кабинета. Текст мы изучали, стоя плечом к плечу, и все трое одновременно хмыкнули, дочитав до конца. Про конкретный бизнес там, слава богу, не было сказано ни слова, но каждый наверняка подумал о том, как непросто будет снимать сам этот сюжет. Там столько всего наворочено! И чем я думал, когда его писал?

Еще я подумал о том, что лошади, кажется, лягаются. И если нанятое нами животное треснет ножкой хотя бы одну иномарку из тех, что обычно паркуют в центре города, нам придется нелегко.

Потом я представил полковника милиции Васильева, гарцующего на лошади посреди Невского проспекта, и, не удержавшись, начал хихикать, вытирая непрошеные слезы об рукава светлого шерстяного пальто, надетого нынче на Марте по случаю первого осеннего похолодания.

– Не плачь, Иванушка, – пожалела она меня, погладив по головке. – Главное, чтобы твоего мента завтра к работе не припахали.

Представив, как Васильев, опережая дежурный «козелок», прибывает на место происшествия на лошади, я заржал уже в голос, и Миша с Мартой с сочувствием уставились на меня.

– Ты чего это, Иван? – спросили они хором.

– Да вот подумал, что ослик – это было бы еще круче, – ответил я, снова заливаясь идиотским смехом.