Клин выбивают клином

Расскажи, Снегурочка, где была? Расскажи-ка, милая, с кем, где и когда?

Майор НКВД

– Со Змеем Горынычем идете сражаться? – по пояс высунувшись из воды, поинтересовалась девушка с зелеными волосами и рыбьим хвостом.

Как ни странно, но и волосы у нее натуральные – не шиньон и даже не крашеные, и хвост – часть тела, а не приятное дополнение к пиву.

Дон Кихот отвернулся, смущенный видом неприкрытых женских прелестей, пусть и неестественного синего цвета, но очень гармоничной формы. Поднял было руку, чтобы перекрестить ее, но рука замерла на полпути, и осенил он крестным знамением самого себя.

– С чего ты взяла? – спросил я.

Девица внушала мне подозрения. Кто его знает, какая у этого змея агентурная сеть. Может, под невинной внешностью (это к тому, что внешне русалке не дашь больше пятнадцати лет, и те условно) скрывается матерая Мата Хари, которая выведывает у доверчивых путников военные тайны и тактические планы, а потом передает их Змею Горынычу. Из корысти ли или из солидарности вымирающих видов, а может, просто в силу каких-то своих, неведомых нам причин.

– Так все, кто шел в ту сторону, шли сражаться с ним,- пояснила свою проницательность водяная дева, демонстрируя белозубую улыбку и упругую грудь.- Туда

только затем и идут.

А в обратную сторону? – поинтересовался Добрыня.

– А обратно вообще никто не ходит,- сообщила русалка, пальчиком сняв с острого соска капельку воды и слизнув ее длинным синим языком.- По крайней мере на моей памяти.

– И сколько ты здесь? – спросил я. Авось, не все так страшно, как звучит.

– Да, почитай, годочков… – задумавшись, зеленоволосая дева принялась загибать пальцы,- две… или уже три? Все же, наверное, три уже миновало. Точно! Триста

лет уже здесь обитаю.

– Т-т-триста?! – протянул Дон Кихот.- А такая юная гру-у-у… хм.

Русалка кокетливо прикрыла глазки хвостовым плавником.

Добрыня криво усмехнулся и прошептал:

– Силен Горыныч. Змей проклятущий.

– А скажи-ка мне, краен… синя девица, богатыри тоже по мосточку хаживали?

– Хаживали,- томно вздохнув, ответила мне русалка, не прекращая массированного обстрела глазками рыцаря печального образа.- По большей части богатыри и ха

живали. Не слезая с коней.

– Выходит, силой его не одолеть?

– Выходит… – Она вздохнула и, облизнув пухлые губы, добавила: – И входит.

– А нет ли у него какого секрета таинственного? – Я настойчиво лезу с расспросами, надеясь отыскать изъян в обороне противника.

– Может, и есть… То лишь ему ведомо.

– А может, попытаемся с ним договориться? – предложил я, ухватив идальго за шиворот, чем предотвратил падение последнего в реку, где раскрыла объятия водяная

дева.- Выкуп заплатим?

– Рыцари не ведут переговоров с похитителями! – высокопарно заявил Дон Кихот, опасливо отъезжая подальше от берега.

– А он возьмет? – поинтересовался Дед Мороз.

– Если дадим достаточно,- уверенно заявил я.

– А это сколько?

– Понятия не имею.

Все примолкли, пытаясь соразмерить запросы Змея Горыныча с нашими скудными запасами. Лишь русалка со смехом ушла под воду, с тем чтобы всплыть с плетенным из водорослей венком на голове. Она выскочила из воды и, ухватившись за бревно моста, принялась раскачиваться, демонстрируя упругое тело, омываемое поднятыми хвостом волнами.

– На переговоры я отправлюсь один,- заявил я.

– Почему?! – возмутились остальные.

– Вы, господин Ламанчский, слишком горячи и можете, не удержавшись, схватиться за меч, Мороз Иванович – самое заинтересованное лицо и поэтому легко поддастся на провокацию врага.

– Я мог бы съездить,- предложил Добрыня.

– Мог бы.- Я не стал спорить против очевидного факта.- Но, сдается мне, за тобой имеется слава драконоборца?

– Есть немного,- не стал отнекиваться богатырь.- Только раньше я в чистом поле с ними сталкивался, в логово не лазил.

– Удавалось сразить?

– Было дело.

– И тебя ни разу не ранили?

– Отчего же? Доставалось и мне на орехи. Да бывало так, что мама не горюй.

– Вот и выходит, что лишь я самое незаинтересованное лицо. И посему могу вести переговоры, не отвлекаясь на личные чувства.

– А разве ты на него не держишь зла? – удивился Добрыня.

– Немного.

– Вот образец поистине христианского всепрощения.

– Да? – изумился я.

– Я бы такого вовек не простил,- заявил былинный богатырь.

– Чего не простил?

– Того, что он тебя того…

– Не понял?…

– Потоптал,- пояснил Добрыня.

– В каком смысле? Когда?

– Тогда.

– Так это был он? – спросил я, чувствуя, как в душе поднимается ярость.

– Он.

– Уверен?

– Сам посмотри.- Богатырь похлопал Гнедка по загривку.

– Не вижу. – Я покрутил головой, но огромной огнедышащей рептилии поблизости не заметил.

– Да вот же.- Добрыня Никитич ткнул концом копья в проплешину, где был содран слой дерна.- Его лапа отпечаталась. Видишь, когтя одного нет, на пальце безымянном.

– Задницу надеру,- заявил я, решительно слезая с оленя.

– А как же переговоры?

– Потом. С трупом легче будет договориться.

– Это да,- согласился богатырь.- Условий не выдвигает и соглашается на все.

Излить праведное негодование на закованное в природную броню чудовище я не успел. Но, с другой стороны, и он меня не съел. Отвлекая меня от возмездия, в клубах пыли и цокоте копыт из-за поворота показалась быстро приближающаяся кавалькада, впереди которой

виляя пушистым хвостом, бежал огромный черно-белый щенок.

– И что вы здесь делаете? – уткнув руки в боки и грозно насупив брови, поинтересовался я.- Кому велено было ждать нас на месте?

Остальные тоже заметили быстро приближающихся всадниц.

Русалка недовольно хлопнула хвостом по воде и нырнула, бросив напоследок:

– Только Змей с вами торговаться не станет – нынче он голодный.

Пушок счастливо пролаял и, сбив меня с ног, бросился к Рексу, с тем чтобы, загнав его под сани Деда Мороза и оставив там с обслюнявленной мордой, уделить немного своего внимания и остальным.

Отряхнув штаны и оправив рубаху, я попытался придать своему виду суровой решительности, а голосу ледяной твердости, но, рассмотрев надутые девичьи лица, враз сдал позиции и, чувствуя беспокойство, спросил, что случилось.

Леля с обидой посмотрела на Ламииру и промолчала. Длинноногая блондинка вернула ей взгляд, долженствующий выражать оскорбленную невинность, и тоже не обронила ни слова.

– И что это значит? – спросил я.

Фрося сползла со спины кобылы и, прижавшись к боку Гнедка, уткнулась носом Добрыне в коленку.

– Что стряслось?!

А в ответ тишина.

– Так и будем молчать? – Теряя терпение, я повторил свой вопрос.

– Вас кто-то обидел? – грозно вопросил рыцарь печального образа, пытаясь укрепить рукоять меча в за

бинтованной руке.

– Только вы уехали,- пожав плечами, заговорила черноглазая блондинка,- как приехал какой-то Д…д…д… не помню. Короче, святоша с посланием от Ливии.

– Что с ней? – вскричал я.- Она попала в беду?

– С ней все в порядке,- заверила меня Ламиира.

– Где послание?! Дайте мне, я хочу поскорее прочитать его.

– Он передал его на словах,- сказала Леля.

– Нашли кому верить,- скривилась блондинка.

– Не томите,- попросил Добрыня.- Он же словно на колу дергается.

– В послании говорилось следующее.- Прикрыв глаза, видимо, чтобы не пропустить ничего существенного, Леля принялась ровным голосом излагать устное послание.- Сегодня, завтра и каждый следующий день она ровно пополудни будет ставить свечку Деве Марии и молить ее о милости… что-то там еще… не помню. А дальше следующее. Если ты захочешь с ней увидеться, то уже знаешь, куда идти. Вроде все.

– Святой отец что-то еще говорил?

– Ничего.

– Говорил,- высунув нос из-под ладони Добрыни, заявила конопатая девчушка.

– Что?

– Благословляю вас. Во имя…

– Это несущественно,- отмахнулась Ламиира.- У него работа такая – всех направо и налево благословлять.

– Что-то еще?

Ее ответ заглушил трубный рев, и вслед за ним, идя на бреющем полете, появился Змей Горыныч.

– За деревья! – скомандовал Добрыня Никитич, усадив Фросю на руки Деду Морозу и разворачивая волшебные сани вручную.

Дон Кихот, отчаявшись вооружить правую руку, сунул меч в ножны и взял в левую копье.

Щенок кавказской овчарки пригнулся к земле и ощерил клыки. Вставшая дыбом шерсть визуально увеличила его вдвое.

Я проглотил слюну, почему-то скопившуюся во рту, и, взобравшись на спину Рекса, потянулся за мечом.

Приближавшийся дракон, похоже, вдвое вырос со времени нашей последней встречи. А морды стали еще наглее и злобнее.

«Какой же он огромный и ужасный!» – подумалось мне.

Но только не с точки зрения северного оленя, который, ощутив привычную тяжесть на спине, без лишних раздумий ринулся на врага. Уцелевший рог грозно торчит вперед, из перекошенной пасти рвется хриплый рык, из-под копыт выскакивают комья земли.

Признаться, я как-то упустил из виду его привычку очертя голову бросаться на врага.

Змей Горыныч принял вызов, растопырив все четыре лапы, выставив огромные изогнутые когти, похожие на жертвенные ножи, и снизившись к земле.

– А-а-а!!!.- заорал я, заглушая собственный страх, и ухватил рукоять катаны двумя руками.

Дракон атаковал одновременно тремя головами, которые столкнулись одна с другой, позволив мне, пригнувшись, поднырнуть под гибкие длинные шеи. Мелькнуло светлое пятно на его груди, и я, ударив мечом, на всей скорости врезался в окованное бронированными чешуйками брюхо Змея Горыныча.

Сталь рассекла биологические доспехи и вошла в плоть. Дракон яростно взревел, изрыгая струи огня. Меня сдернуло со спины оленя, который благополучно поднырнул под хвост снижающегося ящера, и впечатало в землю, а сверху полились густые потоки зловонной голубой крови.

Оставляя на земле звенья кольчуги и клочья своей кожи, я тем не менее не разжал рук, продолжая удерживать меч, вспарывающий брюхо Горыныча. А вот крик оборвался – в легких не осталось и капли воздуха.

Словно тараном ударил своим копьем Добрыня. И тотчас выхватил булаву.

Содрогнулся дракон, полыхнул огнем. Неистово зашипел от пронзительной боли и клокочущего бешенства.

Громыхая доспехами и размахивая пикой, словно ша-олиньский монах боевой палицей, налетел на ящера Дон Кихот.

Разлетелась в щепу пика, почернели от нестерпимого жара обмазанные тестом бинты. Но удержался в седле рыцарь печального образа и бросился на врага словно Матросов – грудью на потоки пламени.

Змей Горыныч свернул в сторону и рванул прочь. Но Рекс настиг его и ухватил зубами за кончик хвоста в полуметре от вцепившегося Пушка. Оленьи зубы не способны откусить, но вот сжевать…

Влетев рогом в муравейник, я остался лежать. Сверху промелькнули драконий хвост и швыряемые из стороны в сторону олень и пес.

Змей Горыныч взревел, сдувая листву с ближайших деревьев, и попытался взлететь, но рухнул на землю и затих.

Следившая за ходом поединка зеленоволосая русалка, в азарте взобравшаяся на мост, от удивления присвистнула. Не ожидала она такого результата. Это ж расскажи кому – не поверят. Сверкнув синим телом, она вниз головой плюхнулась в речной поток, спеша оповестить своих озерных подружек о том, что только что

видела.

– Издох,- недоверчиво произнес Дон Кихот, пытаясь пальцами распрямить погнутое лезвие меча. От наложенной на руку шины остались лишь дымящиеся клочья бинтов, словно у мумии, попавшей в пожар Пушок недоверчиво разжал зубы и удивленно тявкнул, словно спрашивая: «На сегодня еще увеселительные мероприятия намечены?»

Спрыгнул с коня Добрыня, потирая сбитые в кровь костяшки.

Из пролеска выскочили девушки, оглашая окрестности криками, и бросились ко мне.

«Не везет тебе, Асмодей, на огнедышащих рептилий,- подумал я, вдыхая такой сладкий, хотя и наполненный гарью воздух.- Что ни встреча – то по уши в земле».

А в небе пляшут звезды, которых, по утверждению астрономов, днем не должно быть видно…

Отступление одиннадцатое

ЗЛО ТОРЖЕСТВУЕТ

Я не плохой, просто поддерживаю антимонопольную политику в области распространения зла по Средиземью.

Саруман

Едва заметно колыхнулась тяжелая портьера.

– Стой, кто идет?! – раздался оклик, резкий и неожиданный, словно выстрел в спину.

Растерянно икнувшего маркиза Амона грубо схватили за ухо и, впечатав собачьей мордой в кожаную обивку двери, проворно провели изъятие всего, что может быть использовано как оружие.

– Да я…

Ответом на его выходку послужил болезненный угол остро заточенного осинового кола в область печени.

Мигом утративший спесь руководитель секретного отдела жалобно заскулил, прикидывая, кто сейчас распоряжается его жизнью и что ему кричать: «Аллах Акбар!» или «Хари Кришна!» Так и не поняв, кто этот широкоплечий молодец в наглаженной камуфляжной форме, он уже было открыл рот, чтобы проорать: «Сатана капут!» – но тут его отлепили от забрызганной слюной поверхности двери и, широко распахнув последнюю, за шиворот, словно провинившегося щенка, вбросили внутрь.

– Сколько тебя ждать?! – гневно насупив львиные брови, поинтересовался Сатана, восседая на своем обычном месте.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – поддакнула оленья голова Владыки ада.

Так это… – Лишившийся от страха способности говорить, не то что логически рассуждать, маркиз Амон ткнул пальцем за спину, покрывшись липким потом при одной мысли о том, что только что он своим собственным языком едва не выкрикнул фразу, которая перевесила бы все былые заслуги. За одну нее могут сослать на веки вечные на электростанцию велосипедистом. А это по-страшнее даже, чем серные копи чистилища. Там какое-никакое общение, во время урагана свежим воздухом пахнет… Здесь же одиночная камера, велотренажер, к которому приковывают опальную нечисть, и одуряющая монотонность непрерывного движения. А попробуй только сбиться с ритма – стимулирование электрическим током, которого для своих нужд на станции всегда хватает, подстегнет так, что шерсть на спине задымится. И как раз сейчас идет подготовка к запуску очередного «миллионника», так что вакантных мест – миллион и маленькая тележка, в последней подвозят вольнонаемных смотрителей.

– Ты, случайно, не обкурился дури? – смягчаясь при виде дико вытаращенных глаз и покрытой пеной пасти, спросил Владыка ада.- А может, таблеток наглотался?

– Нет,- сцепив дрожащие руки за спиной, произнес маркиз Амон.

– Жаль. Тогда перейдем к делу. Докладывай.

– Слушаюсь, о Великий!

Лишний раз заглянуть Владыке под хвост, как известно, лишним не будет. А то, как Асмодея, спишут в расход на благо ада.

Попытавшись достать из кармана электронную записную книжку, маркиз обнаружил ее отсутствие, равно как и всего остального – карманы встретили пустотой и разлохмаченными нитками вспоротой подкладки.

– Я жду!!! – Сатана легко переходил из относительно спокойного состояния в неистовое и неуправляемое. Вспыхивая, словно порох. И столь же взрывоопасный.

– Все идет по плану,- отрапортовал, вытянувшись в струнку, Амон. Даже хвост перестал подрагивать, напрягшись аспидно-черной стрелой.- Согласно вашим рекомендациям. В лагере Чистого получили нашу анонимку и подготовили спрогнозированные вами ходы, наш агент сопровождения получила дополнительные уточняющие инструкции, согласно которым уйдет из поля зрения Асмодея и будет вести за ним скрытое наблюдение, чтобы в нужный момент подать нам знак.

– Прекрасно. Подготовьте медаль и денежную премию, скажем… в размере тысячи адских баксов.

– Так точно!

– Кто там у нас агент сопровождения? – уточнил Владыка ада.

– Суккуба Ламиира.

– Вручите ей медаль по возвращении, а денежную премию…

– Служение на благо родного ада! – клацая пастью, рыкнул маркиз Амон.

– Премию вручите мне,- нехорошо оскалившись, пояснил Сатана.- За грамотное планирование.

– Так точно,- скрыв жуткое разочарование, выдавил подобострастную улыбку руководитель секретной службы.

– Свободен.

Развернувшись, маркиз Амон в ужасе замер на мгновение у приотворившейся двери и решил не рисковать, переместившись прямо из кабинета.

«Пронесло,- понял он, поспешая в туалет.- Черт с ней, с записной книжкой, все равно особо ценная информация хранится на головном компьютере, а подставлять спину мужику с острым колом… Брр…»

Одно хорошо. Это безобразие продлится от силы год, до следующего дня Открытых дверей.

– Вот тогда ты у меня покатаешься на казенном велосипеде.- Маркиз Амон потряс кулаком.