Тропами канализационными нехожеными

Я лаять был бы рад… от тявканья мне тошно.

Перифраз

– А-а-а… – От пронзительного крика можно оглохнуть. И вдруг я обнаруживаю, что это кричу я сам.

Перепрыгнув через предательски подвернувшийся под ноги куст, в который неизвестный мне Братец Лис забросил перехитрившего самого себя Братца Кролика, чей выбеленный солнцем череп недоуменно воззрился на меня из шипящего клубка аспидно-черных змей, я мчусь дальше вдогонку за спутниками. Те шустро улепетывают к ближайшему, весьма сомнительному убежищу – горке сложенных один на другой черепов. Они здесь возвышаются повсеместно. Долгое время по преисподней ходили самые разнообразные слухи касательно их возникновения. Большинство склонялось к мысли, что это один хорошо известный узкоглазый воитель перенес свои прижизненные замашки в мир призрачных теней, несмотря на полную бесплотность которых вся территория чистилища и ада завалена бренными человеческими останками. Среди них собственно человеческих – раз, два и обчелся. По большей части это завезенные администрацией муляжи из пресс-папье. А вот рогатые черепа – самые что ни на есть настоящие. Черти и особенно бесы – долгожители, но отнюдь не бессмертны. Установить личность строителя пирамид из черепов так и не удалось, следствием чего стало наказание всех дежурных козлов отпущения. Ну да им не привыкать…

Первым до пирамиды добрался мой храбрый олень. Хлипкая конструкция дрогнула под его копытами и съехала набок, накрыв доскакавших до ее подножия коней.

– Сидеть! Сидеть! – К трехголосому реву прибавились истеричные женские выкрики.- Стоять!

В затылок ударила тугая волна горячего влажного воздуха.

Сглотнув, резко отскакиваю в сторону и хватаюсь за рукоять меча.

Цербер озадаченно тявкнул, резко затормозив и бухнувшись на зад. Жалобно затрещали изломанные кусты, по которым проехала массивная туша; взвизгнула – не успев затормозить – крохотного росточка женщина, привязанная коротким поводком к усеянному шипами ошейнику на центральной шее пса.

– Мы здесь прогуливаемся,- отлипнув от широкой песьей спины, сказала она.- Обычно-то здесь места безлюдные. Песик хо-ро-ший. Хо-ро-ший маль-чик…

Правая голова Цербера, свесив язык между желтых клыков, опустилась на уровень моего лица и шумно втянула воздух. В желтых глазах огненными бликами отразилась река раскаленной лавы.

Мое сердце остановилось… и снова пошло. Но не раньше, чем потерявшая ко мне интерес трехглавая зверюга с низкого старта рванула дальше.

– Си… – только и успела крикнуть женщина, рывком увлекаемая вперед.

«Ну да, сейчас»,- подумал Цербер, ускоряя бег.

– …деть! – закончила она, болтаясь на конце поводка, словно извлекаемая из горного ручья форель.

Обнюхав всех беглецов по очереди и превратив при этом рассыпавшуюся кучу черепов в однородную смесь, страж врат в потусторонний мир печально заскулил и, откопав где-то берцовую кость мамонта, принялся ее с урчанием грызть.

Обессиленно опустившаяся на землю женщина, не выпуская из рук поводок, вытерла рукавом покрытый испариной лоб и хрипло вздохнула.

– Он такой общительный,- доверительно сообщила она.- Совсем еще щенок.

– Милашка,- подтвердила Леля, вытирая со щеки следы влажных приветствий общительной псинки.

– Да уж,- сбивая с копья нанизанный на острие череп, согласился Дон Кихот.

– И дрессура чувствуется,- поддакнула белобрысая суккуба, перебирая свои волосы на предмет выявления преждевременного появления седых волосков.

Я вот даже смотреть не буду – не хочу раньше времени расстраиваться.

– А какой он умный,- продолжала вдохновленная нашим вниманием дамочка,- вы не поверите.

– Угу,- не стал спорить Добрыня.

– А сами-то вы кто будете? – поинтересовался я, прикидывая, какую выгоду можно извлечь из этой почти случайной встречи. «Почти», потому что с Цербером мы должны были встретиться при любом раскладе, но что он будет не на цепи – это неожиданность. К тому же встреча эта всего несколько мгновений назад была весьма неприятна и пугающа из-за ее целеустремленности в нашем направлении.

– В смысле?

– Как звать-величать?

– Да кому тут звать-то? Один Харон, так к нему подойти боязно – все веслом норовит достать, да стражи- кадавры безголовые, еще те собеседники…

– Так уж и все безмозглые?

– Все как один. Без голов уму-то где взяться?

– Скучно.

– Бывает хуже,- вполне справедливо заявила дамочка, свободной рукой ероша песью шерсть на хребте.

Ну, наверное,- согласился я.

– А вы тут по делу или как?

– По делу,- признался я.

– По личному,- добавила Ламиира.

– Может, в гости зайдете? – встрепенулась женщина.

– Удобно ли это будет?

С хрустом врезалась носом в берег лодка. Харон высадил партию вновь поступивших полупрозрачных душ и, ссыпав медяки во внутренний карман, отчалил. А несчастные, обреченные на адские муки, разбрелись во все стороны, оглашая окрестности крепнущими с каждой минутой стенаниями. Лишь один решительно направился в сторону чернеющего провала врат, видимо, рассудив, что чем раньше начнешь, тем.скорее с чистой совестью переберешься на следующий уровень. Где и бытовые условия лучше, и общество душевнее.

– Пополнение,- поспешно вскакивая на ноги, сообщила наша собеседница.

Вовремя.

Цербер взвыл и бросился за потерянно бредущими душами, сгоняя их к вратам на повышенной скорости, словно заскучавший по работе пастух – овец.

– Может, воспользуемся приглашением? – поинтересовался я, проводив взглядом скрывшихся среди терновника пса и женщину.

– А кадавры? – уточнил Эй.

– А кто это? – подняв забрало, спросил рыцарь печального образа.

– Прихвостни дьявола.- Ангел-истребитель сплюнул.- Живые мертвецы.

В своем мешковатом пятнистом костюме, с лихо скособоченным беретом, прикрывающим нимб от постороннего взгляда, он выглядел словно бравый капитан спецназа, отдыхающий на броне бэтээра после горячего дельца. Вот только машину ему пришлось сменить на коня, а автомат Калашникова на длинный меч с прямым широким лезвием и крестообразной гардой.

– Может, дадим бой?

– Никому бой мы давать не будем, равно как и герл,- сказал я. – Нам нужно попасть в ад как можно незаметнее. Скрытно, чтобы ни одна душа не узнала…

– А я думал, нам нужно не душ бестелесных остерегаться, а полчищ адской нечисти. К присутствующим это не относится.

Проглотив шпильку, я подтвердил правильность мыслей ангела Эя.

– Красться – это как-то не по-рыцарски,- заметил Дон Кихот.- Словно черви под землей.

– Что ты сказал?

– Не по-рыцарски…

– Не то… про червей.

– Ну, они в земле ползают,- смутился рыцарь.- Под ногами, а не видно…

– Это замечательная идея!

– Прорыть тоннель до резиденции Сатаны? – выпучил глаза Добрыня.

– Воспользоваться готовым,- ответил я.

Ламиира нехорошо позеленела, потом покраснела и пошла бледными пятнами.

– Скажи, что я ошиблась и ты не намереваешься ползать по канализации? Ведь не собираешься?

– Ну… э… – замялся я.- Потом ополоснемся. Сейчас такое мыло душистое выпускают, оно любой запах перебьет.

– Ты меня за дуру…

– Да-да, «Дуру» называется.

– … держишь?

– Что? – уточнил я.

– За дуру держишь?

– Где? – Демонстрирую пустые руки.- Но обещаю купить в ближайшем от канализационного люка киоске.

Это где? – на всякий случай спросил Добрыня.

– Это такой железный сарай, в котором сидит мужик и торгует разной ерундой.

– Не нравится – так и скажите, а по мне так прекрасные доспехи,- обиделся идальго Ламанчский.- И если и продал чего, то ничего зазорного в этом не вижу – своим

торговал, ради поддержания рыцарства в моем лице в трудное время.

– Кто торговал? – сбитый с толку, переспросил я.

Чего это он все так близко к сердцу принял? Из сострадания к ближнему, что ли? Оно-то конечно, работа не сахар – сидишь днями напролет, летом преешь, зимой колеешь, всяк объегорить норовит…

– О чем это вы? – Запустив в стелющийся над огненной рекой туман очередной череп, Леля прислушалась. Донеслось шипение. Разочарованно вздохнув, она наклонилась за следующим метательным предметоми повторила вопрос: – Так о чем вы?

Дон Кихот сделал вид, что вопрос к нему не относится и, достав из-под наручей бархотку, принялся полировать и без того сверкающую грудную пластину лат. На которой сияет свежей краской девиз: «За милых дам» и истекающее кровью сердце, нарисованное с поразительным натурализмом.

– О морально-этических ценностях,- ответил я.

Ангел Эй закашлялся и уставился на меня ошарашенным взглядом:

– Каких ценностях?

– Морально-этических,- охотно пояснила Ламиира, по непонятно какой причине не упускающая случая уколоть слишком «правильного» райского истребителя нечисти. Наверное, что-то личное.- И ты, как представитель Чистого, должен стать на сторону заблудшей души, которая отринула мерзости адской клоаки и в своем

стремлении к Свету противится погружению во тьму.

– Давайте помолимся,- предложил ангел-истребитель, молитвенно сложив руки.

Леля запустила очередной череп, но вместо шипения до слуха донесся глухой удар, и хриплый старческий голос визгливо сообщил о своих намерениях сойти на берег и надрать кое-кому задницу.

На лице рыжей появилась улыбка, заставившая вспыхнуть густую россыпь веснушек на ее щеках, а в руке – равнодушно скалящийся череп с золотой фиксой на месте правого клыка.

Укоризненно посмотрев на нарушительницу адской тишины, ангел лишь вздохнул и пробормотал:

– Неисповедимы пути Господни.

Дрогнувшая земля мягко толкнулась о пятки.

– А где песик? – Я вскочил на ноги и стал осматриваться.

– Судя по крикам и вою – где-то там,- махнула рукой Леля.

– Да не Цербер, а наш. Ау, Пушок!

– Где-то здесь был…

– Рекс, ищи,- попросил я оленя.

Тот повернул голову на звук своего имени, но прерывать копание в наваленных кучей человеческих бренных останках не стал.

Заинтересовавшись, я подошел к нему и различил торчащий из-под черепов собачий хвост. Присоединился к оленю, и мы в мгновение ока сгребли в сторону несостоявшихся кандидатов на роль бедного Йорика.

Щенок приоткрыл один глаз, сладко зевнул, потянулся до хруста в шейных позвонках и перевернулся на спину, выставив вверх белое брюшко.

– Воистину велик ты в своей милости, Господи,- улыбнулся бравый ангел.

Земля дрогнула,, запрыгали черепа, по большей части отдельно от своих нижних челюстей, плеснула на берег огненная волна, взорвавшись миллионом раскаленных брызг.

Где-то началось извержение вулкана,- предположил Дон Кихот.

Подпрыгивая на волнах, к берегу причалил челн Ха-рона, и из него начал выбираться вусмерть пьяный черт. Когда только успел? Впрочем, умеючи-то…

– Можно тебя попросить не упоминать столь часто его имя? – обратился я к Эю, тыча пальцем вверх.- Здесь и так экология ни к черту.

– Если одно упоминание имени Го…

– Только не вслух.

– Его имени,- поправился ангел, решив раньше времени не устраивать тряски,- способно оказывать такое воздействие, то на что же способна искренняя молитва?

– Конца света не обещаю, но слава Везувия потухнет, сровняет с землей все, что только можно,- куда там Помпеям и Геркулануму? Еще и сверху присыплет.

По вспыхнувшим в его глазах искоркам я понял – без прощальной молитвы он это гостеприимное место не покинет.

Осиливший к этому времени половину пути черт оказался перед выбором, мало зависящим от его желания. Раскинув руки и балансируя при помощи хвоста, он пытался сохранить равновесие, в то время как выпитое и качка кренили его взад-вперед.

Устав ждать или просто решив, что шансов оказаться снова в лодке у черта больше, Харон помог ему определиться в выборе при помощи вес,ла, которое, со свистом мелькнув в воздухе, смачно припечатало волосатую нечисть пониже задравшегося хвоста.

– Я летаю, словно птах! – радостно завопил черт.

Ангел нервно передернулся.

Олень резко пригнулся, в последний момент избежав лобового столкновения и очистив дорогу нечистому, между рогами которого, словно мигалка «скорой помощи», сверкают статические разряды.

Пес сказал: «Гав!» – и отработанным движением ухватил идущего на снижение черта за хвост. Против чего последний попытался протестовать, но заплетающийся язык путался в слогах, выдавая на-гора непонятное лепетание.

– Абу-бибо-бу-вэээ…

Пушок презрительно сморщился и выплюнул игрушку, от которой вместо серы несло густым перегаром, чего нежное обоняние четвероногого друга человека перенести не могло.

Утерев рот ладошкой, охотник за человеческими душами струсил с кисточки хвоста липкую собачью слюну и после пары неудачных попыток подняться с земли сообщил:

– К нам едет… эт-та… ревизор!

Видя, что его сообщение не произвело никакого впечатления, спросил:

– Повторить?

– Ну едет и едет, нам-то что?

– С «ну» на кобыле ездют… ездяют… трясутся. Прошу присутствующих барышень не принимать это на свой счет.

– Да ты пьян!

– Самую малость,- проникновенно признался он.- Нужно же было обмыть вашу преврежде… ждевре… менную кончину.

– Рано отпеваешь, вражина,- нахмурился Добрыня.

– Поторопился,- признал вину черт.- Кто ж знал, что Цербер, долгих лет его маме, исключительно на души натаскан?

– Скотина ты,- заявил я.

– Я?! – От возмущения черт сумел подняться на ноги, передвигаться все же предпочитая на карачках, а хвост служил балансиром.- Да я глаза все выплакал, с горя едва не спился, а вы…

– Н-да…

Ухватившись за мою штанину, он крикнул:

– Подними, в глаза твои бесстыжие хочу посмотреть.

– Лучше уйди,- посоветовал ему я.

– Нет, я тебе все в глаза выскажу,- разошелся черт, вскарабкиваясь мне на плечо. Дыхнув перегаром, он ухватил меня за мочку уха и, перейдя на шепот, зачастил:- И про засаду у ворот, и про расквартированные во дворце легионы Сатаны, и про вызванных Хароном кадавров.- И вдруг заорал во все горло: – Попадись ты мне на узкой тропинке – рога поотшибаю! Ик!

Рекс блеснул красноватым глазом и многообещающе зарычал. Щенок подумал и тоже залаял.

Уложив забывшегося в пьяной дремоте черта в пустую седельную сумку, я попросил Добрыню приглядывать за потенциальной жертвой цирроза печени, а сам, отдав щ ближайшими зарослями долг природе, отправился на по|| иски спуска на самые нижние уровни ада.

Выбирая направление при помощи обоняния, довольно быстро я обнаружил заваленную кусками горной породы штольню. Шедший из нее дух однозначно подтвердил правильность моих предположений, для чего ее нынче используют.

– Какая гадость,- возмущенно проговорила Леля.

– То ли еще будет,- обнадежил я ее, решительно ступая под низкие своды.

Вспыхнул зажженный Ламиирой фонарик, изготовленный из обыкновенного черепа посредством магии. Теперь из его пустых глазниц вырываются два мощных потока зеленого света, высвечивая грязные простыни паутины, свисающие сверху, толстый слой похожей на мох растительности, чавкающей под ногами, и полчища тощих крыс, с презрительным равнодушием провожающих нас взглядом выпуклых глаз.

– Какая гадость,- в который раз повторила Леля.

– Ты только подумай – ведь здесь уже многие столетия не ступала нога человека,-весело сказал я, пытаясь ее приободрить.- Мы словно первопроходцы…

– Какие первопроходцы? – разозлилась она.- Ты под ноги посмотри… Видишь, по чему ходим?

– Да уж… вижу.

Откинулся клапан, из седельной сумки высунулось помятое рыло черта. Он принюхался и спросил:

– Здесь что, кто-то ус…

– Помолчи ради бога,- взмолился ангел, чей нимб, просвечивая сквозь сползший набок берет, придавал волевому лицу вид восковой маски.

– Упс… – Черт поспешно нырнул в сумку.

Дрогнула земля, затрещал камень. На наши головы посыпалась пыль вперемешку с тушками высохших насекомых.

– Назад хода нет,- с трепетом прислушиваясь к приближающемуся шуму обвала, сказал я.- Вперед!!!