Александр молнией вскочил со своей лежанки и на выходе обнял друга детства.

— Мишка, ты?! Как ты сюда попал? Ты что, мусульманином заделался?

Штромберг улыбнулся и, похлопав по плечу Орлова, торопливо произнес:

— Все потом объясню. Сейчас некогда сопли жевать пополам с чарсом.

Друзья перешагнули через убитого охранника. Сахебджан лежал в свободной позе, как спящий человек.

— Затащим в камеру! — скомандовал Михаил.

Они занесли труп в пещеру и прикрыли дверь. Выглянув в окно, Штромберг увидел бородатого боевика из своей группы. Он вышел ему навстречу и спросил на иврите:

— Как дела?

На что получил исчерпывающий ответ:

— Аз ох ун вей!

Штромберг кивнул на Орлова и пояснил бородачу:

— Этот саян нам поможет. Он с нами пойдет до конца. Ему терять нечего, кроме жизни. Дай ему нож. Автомат у него уже есть.

Бородатый боевик протянул Александру блестящий в лунном свете обоюдоострый нож. Штромберг спросил Орлова:

— Часовых умеешь снимать бесшумно?

Александр, приходя в себя от неожиданной свободы, ответил:

— Я и без ножа их удушил бы.

Все трое замерли, услышав негромкий топот. Бородач и Штромберг, как по команде, одновременно направили свои автоматические винтовки с накрученными трубками глушителей на стволах в сторону шума. Из-за поворота показались три пары одетых в камуфляж боевиков. Каждая пара несла за ручки по тяжелому деревянному ящику.

— Это наши, — сказал бородач.

— Вижу, — подтвердил Штромберг и скомандовал: — Ты, Ханох, с этим саяном пойдете вперед. Знаешь, что делать?

Боевик кивнул в ответ. Михаил пояснил Александру по-русски:

— Работаешь в паре с Ханохом. Убираете охрану. Ошибки быть не должно, иначе нам всем кранты. Потом заложим взрывчатку и все, уходим. Паварнист, дус!

— Что ты сказал? — переспросил Орлов.

— Это по-афгански, — улыбнулся Михаил. — Ничего, все обойдется, друг.

— Ну, с Богом! — откликнулся Александр.

Мягко ступая по запекшейся земле, Ханох и Александр крались в темноте ночи. Бородач достал из кармана шелковую удавку и держал ее наготове. Часовые в марказе несли караульную службу нехотя, зная, что, добираясь до лагеря, врагу надо пройти до десятка постов и практически непроходимые без проводника горы.

Двое душманов, сидевших у костра, недоуменно глядели, как их бородатый гость ночью ведет пленного шурави.

— Куда ты его ведешь на ночь глядя? — спросил один из них, не вставая от костра.

— Ахмад Шах велел привести. Наверное, будут отправлять его к Аллаху, — подойдя к костру ответил Ханох, поигрывая удавкой. Через секунду он незаметно толкнул Александра локтем: — Действуй! — И набросил удавку на шею любопытного духа.

Орлов, выхватив спрятанный в рукаве нож, молниеносно ударил им в горло его напарника.

Без единого звука оба душмана отошли в иной мир. Ханох достал из внутреннего кармана куртки мини-рацию, доложил:

— Остался последний пост. — И пояснил Орлову, приложив палец к губам и показывая на винтовку с глушителем. — Я буду стрелять из винтовки.

Александр понял напарника и кивнул в ответ. Это единственное, что могли сделать боевики Штромберга, потому что личная охрана Масуда никого к нему не допускала без его личного приказа. В охране Ахмад Шаха служили особо доверенные моджахеды, которые имели право стрелять без предупреждения. Сегодня они охраняли еще и гостей, группу «Хезболлах», с которой до глубокой ночи вел переговоры Масуд.

По еле заметной в ночи тропе Ханох и Александр пробрались к длинному одноэтажному дому, у двери которого прохаживались навстречу друг другу двое часовых. Напарники залегли за дувалом и вели наблюдение. Бородатый диверсант деловито подогнал к винтовке ночной прицел и зарядил магазин патронами из серебристой бумажной пачки. Сильно прижав приклад к плечу, он слился в одно целое с оружием. Сухой щелчок, как от сломанной ветки, и один из охранников без звука рухнул у двери в дом. Другой душман бросился к нему, но второй выстрел положил и его рядом. Охранники не подавали признаков жизни.

— Все готово, — доложил Ханох, держа дверь на мушке своей винтовки.

Через минуту у двери дома диверсанты сложили ящики один на один. Штромберг открыл крышку верхнего ящика и положил внутрь радиоуправляемый заряд, установив его на неизвлекаемость. Группа держала оружие наготове и ждала команды Михаила. Наконец он махнул рукой, и диверсанты растворились в ночи.

Первыми шли Штромберг и Орлов. Михаил все время держал винтовку с глушителем наготове. За ними на расстоянии пятнадцати-двадцати метров цепочкой двигались остальные. Слышно было, что впереди шумит горный ручей.

На повороте к нему у небольшой скалы Штромберг и Орлов лоб в лоб столкнулись с Джума Ханом. Начальник штаба сразу же заподозрил неладное, увидев командира инструкторов из священной земли Саудовской Аравии, шедшего рядом с пленным кяфиром, вооруженным автоматом. Он потянулся к «стечкину», висевшему в кобуре на поясе, и, отвлекая внимание ночных врагов, спросил:

— Ахмадуддин, куда ты идешь с этим шурави?

Штромберг-Ахмадуддин молниеносно оценил ситуацию. От его внимания не ускользнуло, что рука Джума Хана, как змея, сползала к пистолету. Не отвечая душману, он выстрелил, и Джума Хан упал, схватившись за руку. На рукаве его широкой национальной рубахи расплылось темное пятно крови.

Орлов выхватил нож добить врага. Душман сквозь боль простонал:

— Не убивай меня, кяфир. Я скажу тебе нужную весть.

Штромберг, не отводя винтовку от афганца, произнес:

— Говори, Джума Хан.

Начальник штаба, затравленно переводя взгляд с Орлова на Штромберга, спросил:

— А вы меня потом не убьете?

Михаил раздраженно стукнул в грудь духа стволом:

— Говори, собака, не торгуйся!

Но Джума Хан повалился, теряя сознание. Разозлившийся Штромберг выдавил:

— Ну, сейчас я тебе помогу!

Он достал пластмассовый пенал и вынул из него что-то похожее на шприц. Сильно надавив им на руку духа прямо через одежду, Михаил сделал ему укол. Душманский начальник пришел в себя и, прижимая кровоточащую руку к груди, сказал, кивая на Орлова:

— Этих кяфиров предал свой сайд-шурави из большого штаба. Он не воюет с нами как воин, но командует там, в Кабуле. Он работает на нас. Кто — я не знаю. Знает Амирджан.

Штромберг слушал молча, не переводя Александру. Подошла остальная группа из семи диверсантов. Они окружили лежащего душмана, настороженно глядя по сторонам. Штромберг приказал Ханоху:

— Ты поведешь его на уздечке. Он нам пригодится. Если что, кончай сразу.

Бородач согласно кивнул и накинул на шею душману леску-уздечку. Это приспособление позволяло безопасно вести пленника, потому что при малейшей попытке уйти от ведущего уздечка мгновенно затягивалась стальной петлей, принося резкую боль. Ханох обыскал Джума Хана, ничего не нашел и, отстегнув кобуру со «стечкиным», протянул ее Орлову. Александр с удовольствием принял оружие, которое могло пригодиться в любую минуту.

Штромберг, нагнувшись над сидящим пленником, спросил:

— Джума Хан, ты, конечно, знаешь пароль постов?

Душман, помедлив секунду, ответил:

— Знаю.

— А можешь провести нас в обход их? — снова спросил командир группы.

— Да, смогу, — ответил начальник штаба.

— Если ты обманешь нас, ты сразу умрешь. И я сделаю так, что все моджахеды Чарикарской долины будут знать, кто предатель, и проклянут весь твой род, — предупредил Штромберг и приказал Ханоху: — Перевяжи его! Надо идти.

Штромберг-Ахмадуддин вынул из нагрудного кармана мини-рацию радиоуправляемого заряда и произнес на дари, зло ухмыльнувшись:

— Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

И нажал кнопку подачи сигнала. Диверсанты улыбнулись, глядя друг на друга. Сильный взрыв в лагере душманов поднял огромное зарево пламени. Эхо понеслось над мрачными горами Панджера.

* * *

До самого рассвета группа диверсантов шла, не делая привала, ведь на карту были поставлены их жизни. Орлов с удивлением отметил очень высокую физическую подготовку израильтян.

Наконец, рассвет солнечными лучами мгновенно окрасил горы. Кругом, сколько видел глаз, лежала дикая природа. Не видно было ни дорог, ни селений, ни дымка хоть какого-нибудь жилья. Тишину утра нарушало лишь журчание горного ручья. Группа расположилась на короткий отдых, ведя наблюдение за окрестностями. В любую минуту боевики ожидали врагов, знающих здесь каждый камень, каждую еле заметную козью тропу.

Александр, с наслаждением потягивая предложенную Шгромбергом «мальборину», усмехнулся:

— А что, Миш, земля обетованная своих сигарет не делает?

— Делает, Саня, делает, — с улыбкой ответил Михаил. — Но, пока Америка нам помогает, пусть помогает. Грех отказываться. Нам самим было бы очень нелегко без американского безвозмездного кредита, — закончил он на полном серьезе.

— И сколько же Америка вам будет помогать? — поинтересовался Александр.

— До потери пульса, пока сама не сдохнет, — ответил Михаил и этой фразой поставил точку в непростом диалоге. Лишь добавил вполголоса: — Об этом даже у нас не говорят, Саша. — Он поспешил перевести разговор в другую плоскость и спросил, улыбаясь: — Ты не очень удивился, когда увидел меня в марказе Масуда?

— Еще бы! Вот где не думал с тобой встретиться! Вообще вы оказались очень кстати, — Орлов подмигнул другу детства и спросил: — Правда, Миш, как ты здесь очутился?

— История эта длинная. Ну, приехали в Израиль, язык я знал плохо и поэтому никуда в первый год даже не пытался поступать, ни учиться, ни работать. Меня призвали в армию. Понравилось. Никогда сам об этом не думал. А потом идея сионизма… — Михаил перевел дух, не зная, как это объяснить Александру, офицеру из Союза. — В общем, большая идея. Я стал в армии усиленно «качаться», заниматься рукопашным боем, налег на языки. После одной жаркой армейской операции меня пригласили в МОССАД. Подучили и приняли уже в «Кидон». Вообще-то полукровок, особенно по отцу, туда неохотно берут. Но, видно, что-то такое во мне нашли.

— А что это — «Кидон»? — спросил Александр.

— Да особенно скрывать нечего. Еще неизвестно, выберемся ли отсюда, — отвечал Штромберг. — «Кидон» — секретное специальное разведдиверсионное подразделение в МОССАДе. «Штык» переводится. Работает по всей планете. Ну а я что видел в жизни? Наш Н-ск? В общем, интересная высокооплачиваемая работа.

— На крови? — подытожил Александр.

— И на ней тоже, — ответил Штромберг, равнодушно пожимая плечами, и заметил с иронией: — Тебя, кстати, тоже учили не трактора ремонтировать.

— Согласен, — подтвердил Орлов и поинтересовался: — А как все же очутились здесь? Это же зона американских интересов.

— Наша зона везде, — сказал как отрезал Штромберг. — Арабы-террористы из «Хезболлах» провели у нас целую серию взрывов. Погибли не только наши солдаты, но и мирные жители: старики, дети. МОССАД приказал провести акцию возмездия. Часть террористов из «Хезболлах» грохнули прямо в Палестине. Потом из разных источников узнали, что группа их активных членов отправилась с дружеским визитом в Афганистан. Чтобы пробраться сюда, нам, — Михаил кивнул на своих парней, — пришлось ликвидировать в Пакистане, в порту Карачи, группу саудовских инструкторов, которые приехали обучать моджахедов. И уже под их видом, с их документами мы прибыли в «гости» к Масуду, чтобы уничтожить террористов.

— Неплохо работаете, — похвалил Александр.

— Как могем! — улыбнулся Михаил.

Группа «Кидон» передвигалась цепочкой по окраине пустыни Регистан. Задул сильный ветер-«афганец», забивая глаза и уши пылью и песком. Вода давно кончилась, и Орлов с остервенением жевал ошметки верблюжьей колючки, пытаясь хоть как-то избавиться от жажды.

Дозорный, идущий впереди метров за двести, поднял руку. Группа остановилась. Штромберг передернул затвор винтовки и зашагал к дозорному, утопая в песке.

— Что тут у тебя? — спросил он, глядя по сторонам и не находя ничего подозрительного.

Тот показал в сторону далекой покатой вершины. Михаил вынул бинокль из чехла и посмотрел в указанном направлении. И только тогда в раскаленном мареве воздуха он увидел острый шпиль минарета мечети…

* * *

Гульбеддин Хекматияр любовался обнаженным телом Фирузы. Эта женщина покорила сердце гордого вожака моджахедов своей неземной красотой и, что самое поразительное, ясным умом. Она иногда давала ему такие советы, что ближайшее окружение удивлялось проницательности Хекматияра, когда он выдавал их за свои. «Не зря я отбил ее у каравана Масуда, — подумал Гульбеддин. — Эта женщина стоит такого боя».

Вот и сегодня перед тем, как они начали заниматься любовью, Фируза как бы между прочим сказала:

— Не нравятся мне эти инструкторы из Аравии.

— Чем? — удивился Хекматияр.

— Не знаю, но чую, что они — не те, за кого себя выдают, — в раздумье ответила Фируза.

— Ты что, женщина? Они же мне моего «кровника» привели, Джума Хана. Не сегодня-завтра я из него «тюльпан» сделаю. Это дорогой для меня подарок, — объяснил Гульбеддин.

— Смотри, узнает Масуд. Он тебе такого не простит, — предупредила Фируза.

— Аллах с ним! — засмеялся Хекматияр. — Я тоже воин, а не ягненок. А «кровник» получит свою кару, он того заслужил.

— Можно ведь обойтись и без «тюльпана», — пыталась отговорить его Фируза.

Но Хекматияр, известный на весь Афганистан своей жестокостью, был к тому же и упрям.

— Я сказал — «тюльпан», значит, «тюльпан».

Фируза замолчала, не пытаясь больше перечить мужчине. Гульбеддин тоже не хотел ссоры. Криво усмехнувшись, он сказал:

— А этих аравийцев я сегодня же провожу. Пусть тащат своего сайд-шурави в Пакистан.