Огромная туша суперавиалайнера «Боинг-747» заходила на посадку в нескольких десятках метров от вершин небоскребов.

С интервалом не больше часа с моря над жилыми кварталами Гонконга в строгой очередности садились самолеты-гиганты со всего мира в аэропорту мини-республики. Натужный вой турбин глушил все звуки вокруг. Гонконгцы давно привыкли к нему, как и к воплям чаек с моря. Аэропорт Гонконга уникален по своему расположению, и только первоклассные пилоты могут взлетать и садиться здесь.

В пестрой толпе авиапассажиров, снующих туда-сюда с багажом и без, затерялись двое неприметных на первый взгляд мужчин, которых вряд ли узнала бы даже родная мама. Оба блондины, в строгих европейских костюмах, в черных очках, с небольшими кейсами в руках. Их никто не провожал и тем более не встречал. Но обоих искал Интерпол по всему миру.

Орлов и Альмейдо. Судьба связала этих двух людей.

Преступная гонконгская организация «Уважение и справедливость» проводила их на другой материк со всей тщательностью. Несколько часов над каждым из них трудились высококлассные гримеры. Результат оказался великолепен, как и документы каждого. На конспирацию в солидной триаде денег никогда не жалели. Один шанс из тысячи, что таможенники или полицейские аэропорта смогли бы опознать Альмейдо по фотографии, а неизвестного европейца — по фотороботу.

Альмейдо внимательно вгляделся в огромный черный щит табло, где перечислены были все сегодняшние рейсы, и наконец найдя нужный, кивнул Орлову.

— О’кей. ВА-151.

Орлов поискал эти цифры на табло, и маленькая надежда на удачу окрылила его, потому что ВА-151 — это «Гонконг — Лос-Анджелес». Мысль была проста, как гвоздь в доске: «А не свалить ли мне в Штаты? На хрена мне эта Колумбия? Для начала разберусь с журналистом, а потом… потом будет видно».

Колумбиец слегка толкнул Саню локтем, показал на табло и свои часы:

— Three hours. Let’s go to bar,

— О’кей, — кивнул Орлов.

He спеша они пробрались к бару через мешанину людей. Толпа разнолика, разноязычна — все краски земного шара, и Саня невольно разглядывал ее и прислушивался к ней.

Американского типа бар оказался полупустым, потому что с интервалом в полчаса улетело несколько бортов. Смуглый бармен-китаец, одетый по европейскому стандарту с бабочкой на шее, приветливо улыбнулся усевшимся за стойку клиентам.

— Whiski? — спросил Альмейдо Орлова.

Саня отрицательно покачал головой:

— Vodka. Russian vodka.

— О’кей, — колумбиец сделал заказ.

Когда бармен наполнил высокий стакан всего на 1/5 объема, Саша вопросительно показал пальцем на мини-дозу и просто пояснил:

— Russian drink — fife american.

Китаец заколебался, барменам запрещено наливать клиентам больше установленного количества: двойная порция — дважды по 30 грамм — это предел. Но клиент всегда прав, и вообще, кто их поймет, этих «недопеченных белых», поэтому он выполнил заказ Александра. Восторг и удивление прочитал Саня в глазах бармена и Луиса Альмейдо, когда одним махом проглотил упятеренную американскую порцию.

Жадно закусывая безвкусной пресной сосиской в булочке (хот-дог — «горячая собака»?!), Орлов спросил колумбийца, показывая на стакан:

— Ну а ты, господин хороший, смогешь russian drink? А? Или кишка тонка?

Альмейдо понял, хоть и не слова не знал по-русски. Что ж тут не понять? Но болел Альмейдо с похмелья всегда тяжело, с надрывом, поэтому отрицательно покачал головой. Саня задорно подмигнул, ткнул пальцем ему в живот, засмеялся:

— Bad boy. Very bad boy.

Выросший в трущобах Медельины, Луис Альмейдо достиг высот в наркокартеле только благодаря одному своему качеству — никогда ни в чем никому не уступал. Мальчишкой дрался он до кровавых соплей, был жестоко бит, но снова и снова кидался в драку. Не обладая физической силой, только благодаря стойкости и упрямству, выходил Луис победителем из уличных разборок. Полуголодное выживание на улицах Медельины закалило его, и, начав с простого «мула» в наркокартеле, он достиг почти невозможного для парнишки с улицы, став заместителем наркобарона по безопасности. Альмейдо, несомненно, был умным, хитрым, смелым, стойким, но и упрямым человеком. Поэтому подначка Александра «завела» его. Колумбиец, раздраженный, как бык на корриде, позвал бармена:

— Russian drink, please.

— Вот. Молодец, Луис! Прямо good russian boy!

Алкоголь и подначка над колумбийцем развеселили Александра. Страх перед будущим в глубине души исчез. Саню охватил кураж. Веселые мысли полезли в голову: «А что? Напоить этого метиса до чертиков, так чтоб до Штатов не очухался, а там оторваться… Слабо этим нерусским водочку-то жрать!»

Плохое знание английского языка подвело Орлова. Он поманил к себе бармена, с трудом подбирая слова:

— Так, косоглазый… будем делать… «северное сияние». Северное — north, сияние не знаю. Во, свет — «light». Короче, слушай, russian north ligth.

Китаец, улыбаясь, как будто понимая, что ему говорят, кивал головой.

— Так, two american drinks of russian vodka, — приказал Саня.

Бармен манипулировал с бутылками и стаканами и вопросительно глядел на необычных клиентов. Два стакана были наполнены наполовину.

Саня, не зная, как по-английски «шампанское», объяснил мимикой лица и рук:

— «Бух!» — взор в потолок. — «Пш-ш-ш…», — руки в стороны.

Китаец наконец понял:

— Champagne?

— О’кей, champagne, — подтвердил Саня и показал на стаканы с водкой.

Бармен проворно заработал. Оба высоких стакана были доверху долиты золотистым шипучим вином.

Орлов вопросительно показал Альмейдо на стаканы:

— Ну что, рванем, Луис? Russian nortn light. Или как?

Алкоголь уже хорошо «забрал» колумбийца, но он старался не показывать вида. Увидев подсмеивающегося над ним русского парня и внутренне распаляясь от выпитого, Альмейдо отчаянно махнул рукой:

— О’кей.

— О’кей, так о’кей, — согласился Саня, смеясь, и потянул «северное сияние».

Альмейдо вслед за ним с великим трудом вытянул стакан russian north light, громко засопел и пьяно уставился на Александра. Саня удовлетворенно похвалил колумбийца:

— Вот молодец, Луис. Good boy. Сопи-сопи. Это тебе не кокаин нюхать. Ну что, парень, продолжим русский банкет? — Он одобрительно похлопал Альмейдо по плечу: — О’кей. Good boy. Почти russian boy.

Тот в ответ пьяно засмеялся. Орлов показал колумбийцу на выстроенные как на парад бутылки:

— Это все здесь — туфта. Сейчас, Луис, я тебе закажу самый главный russian коктейль. «Ерш» называется. Как по-английски, не знаю. Короче, fish. Рыба. Значит так, Луис. Самый главный russian, самый лучший — fish russian коктейль.

Колумбиец пьяно лупил глаза.

— Эй, человек, — позвал Саня бармена, — давай drink.

Китаец боялся выговора от своего начальства за пьяных в баре, но понимал, что, если он не выполнит заказа, случится еще что-нибудь ужаснее. Так что он старательно выполнял все, что говорил этот «недопеченный». А Орлов командовал:

— Так. Three american drinks. О’кей.

— Теперь — beer, пиво.

Китаец удивленно переспросил:

— Beer?

Саня подтвердил:

— Beer, beer. До верха… правильно, под завязку! Заказ был готов. И Альмейдо был почти «готов». Саня снова похлопал его по плечу:

— Ну что, russian boy, давай. Не боишься? Best russian — russian fish. Understand?

Колумбиец тяжело вздохнул, кивнул, соглашаясь:

— О’кей. Best russian.

— Ну тогда go-go, поехали! — Саня подвинул ему высокий стакан с «ершом». — Водка без пива — деньги на ветер. Давай. Go! Я-то вытяну, мистер Альмейдо, а вот ты… поглядим.

Стаканы звякнули одновременно о длинную, как взлетное поле, стойку бара. Глаза колумбийца осоловели, взор был пуст, как пробка. Он сидел, тупо уставясь прямо перед собой. Что-то вспомнив, Альмейдо стал ковыряться в пиджаке, бормоча:

— One, five, one. One, five, one…

Саня понял, что он ищет авиабилеты и говорит номер рейса «1–5—1», 151, и успокоил его:

— О’кей. One, five, one. Сиди, родной, не колыхайся. Все под контролем ВДВ, улетим. Куда ж нам деваться?

Колумбиец согласно кивнул и стал стеклянными глазами глядеть на прибывающих посетителей бара. В аэропорту приземлилось сразу несколько авиалайнеров, и разноязычная публика как саранча облепила все свободные места. На помощь одинокому бармену пришли еще трое, прибавилось и официанток в зале. «Сервис, — подумал Саня, — не то что у нас, не дозовешься».

Загрохотала англоязычная рок-музыка, перекрывая шум и гам толпы. Рядом с Орловым за стойку уселся араб в национальной одежде, с чалмой на голове, как у бедуина. Он не спеша потягивал через соломинку апельсиновый сок. Араб повернулся, оглядывая зал. Взгляды их встретились.

— Ты? — изумился Саня, узнав наконец друга.

— Тихо, тихо, — улыбнулся Штромберг одними глазами. — Что ты вперился в меня, как баран в новые ворота! Отвернись, черт, гляди прямо перед собой. Я для тебя здесь никто. И слушай, что я тебе сейчас буду втолковывать. Возьми кофе, не сиди истуканом, водки тебе уже хватит. Как твой друг?

— «Приплыл», — ответил Саня и, подозвав уже знакомого бармена, заказал кофе.

Мишка, как всегда, был лаконичен:

— Что ты с ним надрался? На радостях, что сваливаешь отсюда?

Саня помрачнел:

— Да какие, Миш, радости. Из огня да в полымя. Думаю рвануть от него в Штаты. Мне одного засранца-американца там надо достать, журналиста.

— Ника Джексона из «Тайм»?

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, Саня, знаю, — усмехнулся Мишка, — профессия такая.

— Я б его…

— Тихо, тихо, Саня. Пока я мотался по делам института, ты тут дел великих наворочал. Я здесь, в Гонконге, уже несколько дней. Пока тебя нашел… Ты уже в такую западню попал, похлеще «коза ностры». Никак не мог с тобой встретиться.

— Как нашел?

— Долго рассказывать. Одно скажу: доллар, он везде доллар. Вытащить тебя сейчас никак не могу. Да и потом, как я понимаю, тебе нужна полная реабилитация. А как погибла вся твоя спецгруппа в Афганистане, не хочешь узнать?

— Как погибла? Да просто. Нарвались на засаду, очень мощную, вот и легли все парни кроме меня. Лучше б и я…

— Это была не простая засада. В горах, на тропах, в кяризах, короче, на всей площадке приземления — тысяча душманов ждала именно вас.

— Как? Нас кто-то сдал? Кроме наших ни одного афганоида не было на совещании в ГРУ в Кабуле. Откуда такие сведения?

— Помнишь, тащили раненого душмана, которого потом отдали Хекматияру?

— Ну, помню.

— Этот «кровник» Хекматияра оказался не простым моджахедом в штабе Масуда. Так вот он все время бормотал, что вам, шурави, все равно хана, что у вас в штабе есть их человек. Надо все проверить и вычислить их человека, того, кто вас сдал Ахмад Шаху.

— Да, дела…

— Я тебе помог вырваться там, помогу и здесь. Но и ты должен помочь мне.

— Тебе или Израилю?

— И мне, и Израилю, и США, и себе поможешь.

Орлов чуть не присвистнул от удивления:

— Но мы же потенциальные враги, Миш. СССР и Израиль. Как помогать вам? ЦРУ? Я и так уже предатель, если верить этому американскому журналу.

— Вот именно — если. Все будет хорошо, поверь. Сам Бог послал этого Альмейдо. Кстати, ты знаешь, кто это?

— Да, какой-то пахан там, у себя в Колумбии. А что, он вам нужен? Так бери его, пока тепленький.

— Нам он не нужен. Он нужен американцам.

— ЦРУ?

— Да, и не он один. Они там, в Колумбии, хотят провернуть какую-то операцию, им нужен свой человек в наркокартеле. Деталей я не знаю. Мы с ними сотрудничаем по разным направлениям и дали информацию о тебе, когда Альмейдо взял тебя в «подарок». Врубаешься?

— Врубаюсь. И что я буду иметь со всего этого?

— Ты поможешь нам, помогая американцам. Родину ты никакую не предаешь. Американцам ты нужен для борьбы с колумбийской наркомафией, только и всего. Так что береги своего друга как зеницу ока.

— Да спит он пока. «Северное сияние» и «ерш» — это наш напиток, а не метисов.

— Видел, как ты его поил. Крепкий ты, Саня, на выпивку. Я бы столько не осилил. Что тебя интересует еще?

— Миш. Не буду я лезть в эту кашу. И так весь в дерьме.

— Ставлю вопрос по-другому. Хочешь разобраться с американцем? Хочешь узнать, кто сдал вашу группу в Панджерском ущелье? Домой-то хочешь вернуться, в конце концов?

— Спрашиваешь. Ну и что надо делать?

— Так какого ты х… ломаешься? Я тебе дело говорю! А ты? «Родина, предатель…»

— Знаешь, сколько наших в плену у душманов? Эта Родина пальцем хоть шевелит, чтоб их вытащить оттуда?

— В Израиле и Штатах своих не бросают, кстати.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, иначе б тебе не говорил. В общем, так. Помогаешь американцам в Колумбии, а я лично займусь стукачом, его найду и отдам всю информацию по нему тебе. Дальше — твое дело. Кстати, в Афгане мы и американцы пересекались совсем под другим углом. Там мы почти враги. Так, к слову. В Колумбии делай, что хочешь, но ты должен стать своим в доску. Если сработаешь нормально, янки смастерят тебе американский паспорт и гражданство. Морду Джексону можешь набить и взять с него опровержение хоть с печатью «Тайма». Понял?

— Понял-то я, понял. А дальше?

— А дальше — хочешь, поезжай домой, а там или сдавайся КГБ, или разбирайся со своим стукачом. Можно наоборот. А может, и в Штатах останешься. Это на выбор. Твое дело.

— Шутишь? Какие Штаты, кому я там нужен?

— Зато в СССР ты наверняка понадобишься КГБ… Значит, так. Сейчас летишь с этим наркобандитом. И работай там на всю катушку. Репутация у тебя — дай дороги. Каждое воскресенье в Медельине в баре «Серебряная звезда» после восьми часов вечера тебя будет ждать человек американцев. Он опознает тебя по фото. Пароль прост. Тебя спросят: «Парень, ты из Боготы?» Ты ответишь: «Я из Сан-Франциско». Все через этого человека. Понял?

— Понял.

— Ты мне веришь?

— А что мне остается, Миш? Слушай, дружище, ты в такой системе пашешь… Нельзя никак домой сообщить, что я жив, здоров и что никакой я не предатель, а? А то если родителям сообщат — труба тогда.

— Никакие каналы не нужны, Сань. Это все просто. Я сейчас…

Михаил поднялся и исчез в толпе и гаме переполненного бара. Через несколько минут он уже вернулся с конвертом и открыткой.

— На-ка, — Штромберг подвинул открытку с видами Гонконга и ручку Орлову. — Пиши что хочешь, а на конверте адрес я напишу. Диктуй, я подзабыл….

Запечатав конверт, Михаил пристально взглянул в глаза Орлову:

— Ну что, Саня, на посошок и в разные стороны? Бог даст — свидимся.