Утро было пасмурным, поэтому совсем не чувствовалось, что сегодня выходной день. По воскресеньям Орловы всегда завтракали вместе: отец, мать и Саня, если Орлов-старший не дежурил в больнице. Такая семейная традиция.

— Саш, ты идешь завтракать? — крикнула мать с кухни.

— Иду, иду, — отозвался Саня.

«Ну что ж, — подумал он. — Вот и скажу сегодня о своем решении. Чем раньше узнают, тем лучше».

Незатейливый завтрак из яичницы казался таким же серым и заурядным, как и пасмурное утро. Когда стали пить чай, Саня обратился к родителям издалека:

— Мишку с семьей проводил вчера. Пора и мне к какому-то берегу приставать.

— И что надумал? — спросил отец.

— Буду поступать в военное училище, — выпалил Саня.

— Господи! — воскликнула мать, резко поставив на стол чашку с чаем, едва не расплескав ее. — У всех дети как дети, а наш… Вон Борис Савельев в политехнический будет поступать. Олег этот… высокий, забыла фамилию… в строительный. Ты что, тупее их, что ли, или учишься хуже? Зачем тебе военное училище? Мотаться по стране всю жизнь?.. В какое училище ты собрался?

— В Рязанское десантное, — ответил Саня, ожидая негатива и раздражения родителей.

— Час от часу не легче! — взмахнула мать руками. — Да там одни смертники! Или калекой останешься на всю жизнь. Саша, подумай хорошо. Ладно, пусть военное училище, но только не это. Вот хоть взять Кравцова с нашей улицы. Окончил политическое…

— Лучше уж финансовое, — перебил, усмехнувшись, отец, — там еще спокойнее, сиди в бухгалтерии в мундире, дебет-кредит считай.

— Ты что, отец, говоришь? — возмутилась мать. — Ты о сыне подумай!

— Да не переживай ты так. Ты знаешь, что десантное училище — единственное в стране. И туда такой отбор — и медицинский, и конкурс… Наверняка на экзаменах отсев большой. Туда идут ребята-спортсмены: разрядники, кандидаты в мастера, мастера спорта. А у Сани в этом плане — ноль. Так что он вряд ли поступит. Только время потеряет напрасно. Не распаляйся, мать. С другой стороны, в нашем роду много было военных, и профессия офицера не хуже инженера. Риск стать калекой — так ведь все под богом ходим… Саш, ты это окончательно решил?

— Да. Окончательно, — ответил Саня. Он немного опешил от доводов матери и отца, но вида не подал. С детства Орлов-младший был очень упрям в достижении любой цели, и то, что сказали ему родители, лишь укрепило решение.

— Ты, подумай, сынок, еще, — уже мягче сказала мать, — ведь правильно отец говорит, время только потеряешь.

— Хорошо, мам, я подумаю, — ответил Саша.

— Время пока терпит, — продолжил отец мысль матери.

* * *

Подойдя к дому Шарова, Саша постучал в низкое оконце. Никто не отозвался. Постучал громче. Тишина. Саша толкнул дверь, та оказалась не заперта. Когда он вошел в дом, то наконец увидел бывшего майора, отрешенно сидящего за столом. Перед ним покоилась початая бутылка водки и незамысловатая закуска из кильки в томате и зеленого лука. Налитый стограммовый стаканчик накрыт куском хлеба. Второй стаканчик был пуст. «Уже принял на грудь», — подумал Саня, глядя мельком на раскрасневшегося ветерана.

— А, Саша, заходи, заходи, — повернулся к нему Шаров. — Вот видишь, поминки у меня сегодня, — он показал рукой на стол.

— Дядя Вить, кого поминаешь-то?

— Жену. Тридцать пять лет назад получил я бумажку по почте — уведомление о смерти моей Любы, которая отбывала срок в Сиблаге…

— Как — жены?! Ведь вы же служили в НКВД. А жена что, сидела в лагере? — изумился Саша.

— А что ж тут такого? У Молотова и Калинина жены сидели — и ничего. А я кто был в системе — так, винти-чек, — горько усмехнулся майор. — Сначала я с ума чуть не сошел, спасибо — война помешала. Да и кому мстить? Стране? Родине? Большевикам?.. И потом у меня натура такая: если служишь чему-то, так служи до конца. И голова не болит, и душа не ноет. Тут уж не до интеллигентских пассажей типа — я не знал и прозрел, или — что мне сейчас выгодно, то и буду делать.

Шаров взял бутылку «Московской», налил в два стаканчика, один протянул Саше.

— Помянем рабу божью Любовь, — и, увидев замешательство Александра, добавил: — Знаю, что не пьешь, но помянуть — святое дело. До дна.

Водка слегка обожгла небо, и, подавив усилием воли отвращение, Саша дотянул сто грамм до конца, быстро запихав в рот кусок хлеба с луком, зажевал.

Насмешливо глядя на юношу, Виктор Семенович не спеша доел ломтик плавленого сырка и закурил:

— Ведь ты же в разведку хотел идти учиться? Там пить надо уметь, в разведке-то. Да и вообще у нас на Руси особенно ценят людей, кто умеет пить много и не пьянеть.

— Да какая разведка! — Саша махнул рукой обреченно и безнадежно. — Спасибо, отец просветил, а то бы, как слепой котенок ткнулся носом в закрытую дверь и назад.

— А в чем дело? — слегка удивился майор.

— Антинародное происхождение, — ответил юноша и потянулся за вторым куском хлеба, с удивлением фиксируя про себя в сознании, что очень хочет есть после дозы алкоголя.

— Как — антинародное? — не отставал Шаров.

— Ну, в общем, из дворян я родом. Это я, конечно, знал и до разговора с отцом, но дело не только в этом.

— А в чем же?

— Да в том, что есть наверняка родственники за границей, и не все они поддерживали или поддерживают хорошие отношения с Советской Россией.

— Так-так, — задумался Шаров, — тогда конечно. Твой отец прав. Тут еще такой вопрос есть. Ведь в КГБ или ГРУ не идут, туда приглашают, понимаешь? Ну а если родня за границей, то это, конечно, дохлое дело. Ну и что же ты решил?

— Пойду поступать в военное училище, воздушно-десантное.

— Тоже не мягкий хлеб, Саня, я тебе скажу. И когда там экзамены?

— В июле.

— Так это ж совсем скоро. Ты ешь, Саня, ешь, не стесняйся. А я вмажу еще стопарик.

Шаров выпил. Несколько минут сидели молча, каждый думая про свое.

— Да, нелегкую ты себе дорогу выбрал, Саша, нелегкую. Так погоди-ка.

Виктор Семенович встал и начал рыться в ящиках буфета, выгребая и складывая содержимое, что-то перебирая.

— Вот, нашел. Держи на память.

Он протянул Саше медальон на серебряной цепочке.

— Это первая русская монета-копейка. Видишь — Георгий Победоносец на коне с копьем? Отсюда название — «копейка». Я ведь неверующий и креста не носил, а с этим медальоном войну прошел, да и потом до ранения тоже. Так что носи, может, и тебя этот медальон хранить будет, да и меня когда вспомнишь.

— Спасибо, Виктор Семенович.

— Да чего там. Военному человеку — военный медальон нужен. Уезжать будешь — зайди, кто знает, увидимся ли…

Когда Саша уходил, на улице уже стемнело. Резкий свет из двери в темноту осветил его лицо. Шаров зажмурился и встряхнул головой. Пробормотал тихо: «Вот допился».

— А что такое? — спросил Саша удивленно.

— Да понимаешь, показалось несусветное.

— Что показалось?

— Да так, ерунда. Ну, помнишь, я тебе рассказывал про «Скорпиона», с которым у меня «ничья» на войне вышла?

— Помню, конечно.

— Так вот, когда свет из двери так очертил твой профиль…

— И что?

— Показалось, ты на него похож чем-то. Я ведь его до гробовой доски не забуду. Да, дела… Ну ты иди, Сань, иди.