Сережа пришел на свидание еще до захода солнца. На сердце у него было так тревожно и волнение его было столь велико, что он не мог уже больше усидеть дома.

Мысль о том, что «это» должно было (по тому, как развивались их отношения) сегодня произойти, не давала покоя. Его мужское самолюбие было уязвлено, но если она сегодня придет, то он реабилитируется.

Подойдя к стогу, вдыхая терпкий аромат, который напоминал ему о прошедшей ночи, Сережа лег на то место, где двумя днями раньше лежали они, зарылся лицом в сено и неподвижно долго лежал, тщетно желая успокоиться и забыться.

Однако все теперь, как никогда раньше, на чтобы он ни смотрел, что бы не чувствовал, все у него ассоциировалось с Юлей. Он словно наяву, в лунном свете, все еще видел её: как она лежала на спине с закинутой назад головой, как разметались по сену темные, словно посеребренные в лунном свете волосы, как рельефно выделялись на возвышающихся холмиках грудей, словно драгоценные камни, сосочки, а животик, на котором не было ни одной лишней складочки, в лунном свете был словно из благородного цветного металла, и закинутая на него коротенькая юбочка, и белые с бахромкой трусики, которые под его пальцами подались и скользнули вниз…

При воспоминании обо всем этом его бросало в дрожь. А как маняще раскинулись ножки и открылось то место, куда он больше всего стремился на свете! И что удивительно – во всем этом не было ничего развратного. Даже в её крике. Теперь ему казалось, что он был таким естественным!

Его голову до сих пор кружил аромат, исходивший от её шелковистой кожи. Она желала и была желанной, а он… что, интересно, она теперь думает о нем? Лишь бы она пришла. Не находя себе места, Сережа встал, прошелся к тропке и, чтобы отвлечься, бесцельно зашагал взад-вперед вдоль реки.

Солнце уже село, сумерки сгущались и ему мнилось, что вся красота этого вечера – танцующие листья деревьев, торжественный молодой месяц, освещенные у тропки нескошенные венчики цветочков – лишь отражение манящей красоты Юли.

Пряные запахи, таинственные тени, странные шорохи, доносящиеся всплески водяных птиц и мелькание летучих мышей, смутные контуры деревьев и стогов сена, аромат шиповника – все было полно неувядающего, распаляющего его страсть очарования.

Сережа подошел к стволу вяза. К нему прижималась она. Здесь он её целовал. Сережа посмотрел вверх. Сюда едва доходил свет месяца. Ему показалось, что ветви деревьев были сплетены так, как сплетались в любовной игре их руки.

Каких-то две недели назад, когда он впервые поцеловал Юлю, ему казалось, что она так далека от него, недоступна и таинственна, но за последние дни все изменилось.

Лишь бы она пришла. Будь он понастойчивее, то давно бы уж овладел ею.

Поцелуи, ласки, раскрасневшиеся от возбуждения щечки, чувственные, мягкие, ищущие поцелуя губы, беленькие, так легко слетевшие в прошлую встречу с ножек трусики и прикосновение к ее телу «дружка», – они делают их обоих почти невменяемыми…

Сережа стоял под деревом и вглядывался в темноту, туда, откуда она должна была прийти, а когда до встречи оставалось всего несколько минут, вышел на тропу и пошел вдоль реки ей навстречу.