Молчание прервал Завид. Он сказал задиристо:

- Соловьи до петрова дня поют, а твоим, Серьга, песням и в сочельник конца не будет. Долбишь, как ворон в кочку: у нас в миру да у нас в миру! Будто только у вас в миру чудеса бывают. И в Ново-Китеже чудес хоть в кузов огребай!

- Какие чудеса? Поповские? Э! - презрительно отмахнулся Сережа.

- Не поповские! Кузнецов наших возьми. Ведомые колдуны и чертознаи! Крестины, свадьбы, смертоубийство - все от кузнецов. Крест нательный, кольцо обручальное, венец венчальный кто ладит? Кузнец! А нож засапожный, душегубственный кто кует? Все он, кузнец! Умудрил бог слепца, а черт кузнеца. Кузнец что хошь скует!

- Староста кузнецкий Будимир Повала все, кроме глаза, скует, - деловито вставил Вукол.

- Слуш-ко, - перешел на шепот Завид. - А набольший чертознаи у нас в Детинце живет, у посадника в хоромах.

- Эко врет! - засмеялся Иванка.

- И чтоб мне почернеть, как та мать сыра земля, коли вру! - крикнул, дергая по-воробьиному головой, Завид.

- А ты его видел? Какой он? - надвинулся на Завида Юрятка.

- Эва! Захотел! Аль у него шапки-невидимки нет?

- Так это же сказка - шапка-невидимка, - сказал Сережа.

- Все ты знаешь, аль сорочьи яйца ешь? - презрительно сощурил глаза Завид. - Не сказка, а сущая быль! Он в посадничьи хоромы в окошко кукшей влетает и вылетает. Его видеть нельзя, только слышать можно.

- Чай, один ты и слышал, - плутовато усмехнулся Иванка.

- Я-то слышал, еще как слышал! - закипел от волнения и радости Завид. Теперь ему, а не Сереге все внимание ребят. - Ходили мы с тятькой молиться в детинский собор, а я после обедни возьми да и спрячься в посадничьем саду. Крыжовник у посадника обломенный! Огребаю я крыжовник и слышу в горнице у посадника играют и поют. Окно открыто было, а под окном дуб. Я полез на дуб, подтянулся до окна, гляжу - горница пустая, а играют на трубах и на скрипицах. У нас такое не слыхано! Потом мужик запел, чуть погодя баба, и многоголосьем пели. Не божественное, не церковное, а таково весело-весело! А в горнице пусто. Нечистая сила, явное дело! А потом колокола зазвонили. Вот так: дин-дон-бом! - искусно и точно передал Завид бой башенных часов.

Глаза Сережи изумленно округлились. «Это же Спасская башня! Радиоприемник в Ново-Китеже? Надо же!»

- А ты не врешь? - подошел он к Завиду.

- Ей-богу, правда, крест на мне! - закрестился Завид, вытащил из-за пазухи нательный крест и поцеловал его.

Сережа взволнованно перевел дыхание. Вот оно - настоящее приключение! Пробраться в Детинец и узнать тайну радиоприемника. Это не в книгах вычитанное, а настоящее приключение, настоящая опасность! Он взволнованно поколупал нос и сказал решительно:

- Значит, так! Есть важное дело, братья-казаки. Пробраться в Детинец и узнать, кто играет да поет в доме посадника. А еще хоть одним глазом поглядеть на вашего главного чертозная.

- Любо! Такое мне по душе! - закричал Юрята.

- А стрельцы в воротах схватят? - сказал рассудительно Вукол. - Ищи тогда в заду ноги. От портков пугвы отлетят!

- Скажи мамке, чтобы пугвы к порткам крепче пришивала. Храбрун! - с суровым презрением посмотрел на него Юрятка. - А мы через ворота и не пойдем - мы через Пытошную башню пойдем.

- Ой, что ты, Юрятка! - поежился быстроглазый Иванка. - Страсть какая!

Юрятка лихо цыкнул сквозь выбитые зубы:

- И этот спужался! В башне волоковое окно есть, дощатой заслонкой задвигается. Ту заслонку снаружи легко поднять. Знаете, чай, што из этого окна по желобу спускают?

Ребята испуганно переглянулись. Они знали, да и кто в Ново-Китеже не знал, что из волокового окна башни спускали трупы посадских, запытанных палачом Суровцем. Новокитежане приходили к башне ночами, уносили своих убиенных родных и тайно хоронили - без креста, без молитвы, без ладана, без всего, чем могила крепка.

- А Суровец в башне захватит? Излупит! - опять начал приводить резоны осторожный Вукол.

- А мало нас дома лупят? - мрачно сказал Митьша. - Коли излупит, мы ему, стерьве, потом въедем по рылу навозным котиком!

- Я не пойду, - подался назад Тишата. - Мертвяков боюсь.

- И не надо! - отстранил его ладонью Юрятка. - Ты только в избе на полатях храбрый.

- Голосуем, братья-казаки! - вмешался Сережа. - Кто за мою резолюцию, чтобы идти в Детинец, прошу поднять руку.

- Годи, Серьга, - остановил его Юрятка. - Всем идти нельзя, заметно. Пойдут я, ты и Завид.

- И Митьша, - твердо сказал Сережа.

- Пущай и Митьша.

- А командовать парадом будешь ты, Юрятка.

- Чем командовать?

- Ну, атаманом у нас будешь ты.

- Это само собой! - важно оправил опояску Юрята. - Я, брат, всегда атаманом был. А тебе, Серьга, надо одежу сменить. За поприще видно мирского.

Сережа в Ново-Китеже ходил все в том же летном шлеме, в ученических брюках и куртке. Правда, куртку он то и дело забывал на футбольных площадках.

- Я свои портки и рубаху принесу. Мамка как раз на плетне их сушит, - предложил Тишата.

- Бежи. И чтоб одним пыхом! - приказал Юрятка. - Мамке не попадись.

Тишата слетал одним пыхом. Сережа надел холщовую рубаху, посконные штаны, на голову надвинул валяный шляпок. Свою одежду запихал в кусты.

- К башне пойдут все, - распорядился Юрятка. - Будете нас под стеной ждать. А ежели заметите что недоброе, знак голосом дайте. Песни, штоль, орите или свистите. Ну, шагаем с богом!

Первым во главе отважного отряда побежал Женька.