Первым, как и раньше, шел капитан с Сережей на спине, за ним шагал мичман, шумя на всю тайгу регланом, третьим измученно брел Виктор, неся за ремешок, как грибное лукошко, снятый летный шлем и то и дело отмахивая с лица влажные от пота волосы. Последним плелся Женька. Он уже не носился по кустам, а еле-еле шел, свесив язык, часто и сухо дыша. Шли, проваливаясь в сгнившие колоды, продираясь через чапыжник, на болотистых местах прыгая с кочки на кочку.

- Далеко еще нам идти? - спросил Сережа с тоской, видя, как тяжело дышит капитан.

- Не знаю, Сережа, - ответил Ратных, останавливаясь. Он опустил мальчика на землю и вытер потное лицо изнанкой фуражки. - Тайга, она и есть тайга. Будем вот так идти от дерева к дереву и, глядишь, до Тихого океана дойдем. Китайцы тайгу недаром называют шухай - лесное море.

- На Тихий океан, значит, пеленг берем, - хмуро отозвался мичман и поглядел, покачивая головой, на свои измазанные грязью щегольские ботинки. - Не надел, дурень, кирзовые сапоги, для города прифрантился. А попал в тайгу. Кошмар! А теперь, Сережа, ко мне на спину садись. Виктора Дмитриевича от ишачьей обязанности освободим. Он нас всех троих на себе тащил!

Солнце пошло книзу и светило, невидимое, где-то за деревьями. На тайгу начали опускаться сумерки.

- Отабориться пора, - сказал капитан. - Лучше места для ночлега не найдешь. Сушняку много, и река рядом.

Когда развели костер, вскипятили чай, разложили еду, Виктор и Сережа уже спали. Летчик спал беззвучно, пластом, как спят люди, отдавшие все свои физические и душевные силы. После ужина Птуха вызвался первым дежурить у костра. Но не лег и Ратных - сидел, привалясь к дереву.

- Ложитесь, товарищ капитан, поспите, - сказал жалеюще Птуха.

- Забыли, мичман, что начальство никогда не спит, оно только отдыхает, - ответил шутливо невидимый в темноте капитан.