Савва ребром ладони подвинул на край стола зеленый камень.

- Зеленый цвет - надежды цвет! А вышло так: на добро надейся, а беду жди. Спросите: как народ догадался, что дыру в мир открыли? А вот как! Поднялась вдруг в Детинце суетория! Не на вече, не на толчок, а в Детинец созвали народ старица Нимфодора, посадник Густомысл и прочие верховники. И такую речь повели. Идите, мол, людие, на Ободранный Ложок, копайте с усердием белое железо и к нам несите, а за это получите в Детинце невиданные, непробованные сладкие заедки, а окромя заедок, шелка, бархаты, атласы, ситцы мирские. Новокитежане о шелках да бархатах только в песнях старинных, из мира принесенных слышали. Всякому захотелось изюмцу сладенького мирского попробовать и пряников, как снег белых, пожевать. А у девок и баб-дур глаза разгорелись на мирские ситцы цветастые, на ленты в косы, на бисер цветной и бусы стеклянные. Наволокла посад-чина в Детинец белого железа, а им вместо мирских товаров шиш под нос! Ситцы, бархаты да ленты посадские только на верховниках увидели, а им и пощупать не дали…

- Погодите-ка, Савва, - остановил попа капитан. - Если появились мирские товары, значит, приходили сюда из мира люди? А кто приходил? Видели этих мирских новокитежане?

- Не видели и не увидят! - отрубил поп. - Кто приходит, какой дорожкой шли, тайна сия велика есть. Об этом спрашивать и говорить запрещено. Скажи слово - палач Суровец язык в Пытошной вырвет!

- Так и молчат два года с лишним? - в недоумении развел руки мичман.

- И еще триста лет молчать будут! - с угрозой ответил поп. - Народ так согнули - тише воды, ниже травы стал.

- Пытался Вася тех, из мира приходящих, перехватить, - сказал Истома. - Округ Детинца дозоры густо ставил, муравей не проползет, а никого не перехватили. Будто они по воздуху перелетели или под землей в Детинец шли. Из Детинца тоже никуда никаких засылок не было.

- А вы не перебивайте меня, не то говорить перестану, - обиженно поморщился Савва. - Понял народ, что дыра в мир открылась не про его честь, что обманули его, и поднялся на дыбки, заворчал, а потом и взревел! Василий Мирской, окаянная душа, подбил посадчину на непокорство. Созвали посадские старосты самозванное вече, без старицы, посадника и Верхней Думы, и установили:

не копать белое железо и в Детинец не носить. А слово вече - слово божье.

Поп опрокинул налитую кружку, но попал не в рот, а на бороду. Он был уже пьян. Отжимая бороду, он завопил слезливо:

- О владыки детинские, пиявицы мирские! О мучители всенародные! Ждет вас огнь адский, стон и скрежет зубовный!

- Не вопи, старый таратор! - гневно сказал Истома. - Знаем тебя! И богу молишься, и черту не грубишь! Сказывай далее поведание.

- Сказываю, внучек, сказываю, - сник поп. - Почуяли детинские верховники, каким ветром от народа потянуло, и начали опору себе искать, стрельцов набирать. Сотню с лишним набрали, и таких ухорезов да сорвиголов, что мать родную не пожалеют ради сытых кормов, чарки пенника да нарядного кафтана из мирского сукна. Поселили их в Детинце, огненным боем, пищалями и пистолями вооружили. Еще при старице Голендухе нашли у нас серу, селитру и порох стали делать. А посадским пороховое зелье издавна запрещено было делать, да и не умеют они. А почему, спрашивается, Детинец в драку полез? - подняв палец, с пьяной серьезностью спросил Савва. - А вот, слышь, почему! Прежде много ли детинским нужно было? Щи с говядиной, пирог с грибами, жбан квасу да холст на рубаху. Ну, для чести еще соболь на шапку или лису на шубу. И это давали без принуждения. А как мирские товары появились, у детинских жадность в сердце разгорелась. Давай бархат, давай диковины мирские, чтобы посадские люди завидовали. Ежели верховник не в бархате, ему, мол, и чести нет. Друг перед другом, а более перед посадской голью нарядами мирскими хвастают, нарошно дегтем бархат мажут. Гляди, мол, какой я богатый, а ты и сермягу свою бережешь.

- Как началась торговля с миром, так и опустилась на народ тонкая сеть, невидимая, - сказал печально Истома. - Опутали народ! Пытался брат мой названый Вася порвать эту цепь, да!.. - замолчал Истома на полуслове и махнул безнадежно рукой.

- Говорил уж я, что прежде новокитежане, как пеньки, все ровные были, - продолжал поп, - а теперь детинских гордыня обуяла. И всего-то их, верховников детинских, семей десять, от силы пятнадцать. И все старая чадь, из родов разинских есаулов да сотников. Они сразу в древние еще века, в отделе жить стали, но все же над народом не возвышались, ровней с посадскими себя считали. А теперь у них богачество! Теперь такой порядок пошел: что старица, посадник да Верхняя Дума приговорили, то стрелецкая сабля да пищаль исполнить заставят!

Птуха запыхтел, надувая щеки:

- Вы разинские внуки? Или что?

- Терпеть надо, - вздохнул поп. - Кого господь возлюбит, тому горести и невзгоды посылает.

- Вас, новокитежан, господь бог ну прямо обожает. Все шишки на вас валятся.

Савва обиделся и, срывая злость на внуке, крикнул:

- Чадик зажги! Во тьме и кружку мимо рта пронесешь!