Ярослав Зуев

Большой план апокалипсиса

 

Предисловие

Дорогие друзья, здравствуйте. Перед вами вторая книга цикла «Проект Земля», выросшего из моего давнего спора с редактором и переводчиком Аркадием Медвинским. В свое время он доказывал мне, будто человечество, буквально с первых его шагов, с колыбелей на берегах Нила, Евфрата и Титикаки контролируют некие могущественные силы, и, хоть смертным не дано судить, какие цели при этом преследуются (помните слова Екклесиаста о том, что «человек не может постигнуть дел, которые делаются под Солнцем… сколько бы ни трудился в исследовании» 1), но что именно они около пятнадцати тысячелетий назад поставили точку на процветающей цивилизации наших далеких предшественников. Тех самых, кого мы в сотнях ветхих мифов зовем то титанами, то асурами, то исполинами. Вволю насмеявшись над этими утверждениями Аркадия, я позже все же принялся собирать материал – тема заинтересовала, да что там, заворожила. И скоро, по мере того как копилась информация, уже не казалась вздорной, отнюдь. Для начала я попытался ответить на вопрос, а есть ли основания считать нас первыми. Ведь теория Дарвина изобилует белыми пятнами, знаменитое «недостающее звено» до сих пор не обнаружено, а кардинальные отличия современного человека от предполагаемых предков и головокружительная разница между шестьюдесятью миллионами лет, понадобившимися просимианам для эволюции в неандертальцев, и всего пятью тысячами, затраченными homo sapiens, чтобы расщепить атом, оставляют простор для маневра, согласитесь. Правда, если у нас были предшественники, они наверняка оставили после себя следы. Разыскивая их, я отправился в Междуречье и долину Нила, где древний человек, едва покинув пещеры неолита2, так невероятно быстро научился математике и астрономии, кораблестроению и архитектуре, живописи, садоводству, медицине и множеству других дисциплин, что поставил в тупик современных ученых. Еще бы, ведь в обоих случаях, и в Древнем Египте, и в Шумере, произошел так называемый цивилизационный скачок. Научно – техническая и культурная революция, вразумительного объяснения которым нет, если, конечно, сбросить со счетов гипотезу, называющую авторами поразительных успехов египтян и шумеров представителей некоей неизвестной нам высокоразвитой цивилизации, мифической «Третьей силы», как выражался британский археолог доктор Уолтер Эмери3. Поиски других ее следов перенесли меня за многие тысячи километров, через Атлантику в Новый Свет, оказавшийся вовсе не таким новым, как это представлялось заново обнаружившим его конкистадорам. Древние цивилизации Месоамерики поспорят в возрасте с египетской, да и общих черт у них достаточно, чтобы говорить об одних корнях. О предполагаемой прародине, погибшей в результате катаклизма планетарного масштаба. Таким образом, вслед за этой мыслью я очутился в Атлантиде, легендарной стране, о которой мы знаем из античных источников, а еще от медиумов, получавших информацию интравертным путем. Если верить самому авторитетному свидетелю, эллину Платону, Атлантида погибла, прогневив богов, когда ее обитатели «утратили божественное начало». Знаменитый экстрасенс минувшего столетия Эдгар Кейси4 упоминал большую войну с техногенной катастрофой в финале и даже называл адрес, по которому следует искать затонувший материк: в треугольнике, образованном Флоридой, Багамскими и Бермудскими островами и получившем мрачное прозвище Треугольника смерти. «Спящий пророк» полагал, будто именно уцелевшие энергетические установки атлантов, по-прежнему смертоносные, словно руины ядерного реактора, виноваты в дурной репутации этой мощнейшей геопатогенной зоны. Уже после Кейси Берлиц5 писал: стоит им пробудиться под многометровыми донными отложениями, как возникают невидимые «щели» в пространстве и времени, коридоры, ведущие в иные миры, и горе тому самолету или кораблю, что окажется у них на пути. Согласен, предположение Берлица звучит небесспорно, мягко говоря, с другой стороны, вразумительного, сугубо научного объяснения тому, что творится в Треугольнике смерти, нет. Что же до гипотетических порталов в другие измерения, то существование неких «червоточин» еще на заре XX века предсказал сам Альберт Эйнштейн, это случилось задолго до того, как физики открыли «темное вещество»6, названное так исключительно потому, что мы сами темные и понятия не имеем, что оно собой представляет. Бермудский треугольник «прославился» еще и тем, что там, согласно сведениям уфологов, чаще, чем в прочих местах, появляются НЛО. Перед тем как заняться ими, резонно было остановиться на вопросе: а могла ли практически без следа исчезнуть гипотетическая высокоразвитая цивилизация? Оказалось, легко, если верить расчетам, сделанным военными в разгар холодной войны, когда достаточно было одной искры, чтобы вместо современного человечества на планете остались разрозненные племена каннибалов. Всего трети от накопленных сверх-державами ядерных боеприпасов было, что называется, с головой, чтобы превратить планету сначала в пылающую головню, а затем, по наступлении ядерной зимы, в обломок угля из морозилки, причем – при самом благополучном раскладе. На жаргоне американских политиков того времени это получило соответствующее название – стратегии гарантированного взаимного уничтожения, так что недаром появилась мрачная шуточка Уолтера Мондейла7: «ветеранов третьей мировой войны не будет». Конечно, нелегко поверить, будто Первая мировая война разразилась гораздо раньше, чем принято считать, и тем не менее есть множество фактов, свидетельствующих в пользу этого. Санскритские тексты, Махабхарата и Рамаяна8, полны упоминаниями о том, как люди сражались друг с другом, применяя оружие, описания которого наводят на мысли либо о репортажах из «горячих точек», либо вызывают из памяти странички из школьного учебника ГО, посвященные последствиям ядерных бомбардировок. А вот сотни легенд и мифов о Всемирном потопе, созданных на всех континентах, называют инициаторами зачистки территории богов, принявших вызов, опрометчиво брошенный допотопным человечеством. Правда, большинство ветхих источников оправдывают богов, мол, люди, что называется, сами напросились. Утратили «божественное начало» по Платону, «погрязли в раздорах и возбуждали вражду» , как свидетельствует египетская Книга мертвых, «их мир ревел словно бык», мешая сну шумерского бога Энлиля, что явствует из сказания о Гильгамеше9, они развратились и обратились ко злу, как говорит Библия, вот и «конец всякой плоти пришел…» 10. При этом картины самой расправы напоминают зачистку оккупированной территории, это не боги, это какие-то осатаневшие и обкурившиеся американские зеленые береты в деревушке Сонгми11. «Пополь-Вух»12 сообщает, как после массированной артподготовки, «густой смолы с неба» и беспрерывного «черного дождя» боги ринулись врукопашную, принявшись рвать уцелевших людей на куски и пожирать их живьем. Еще красноречивее «Книга Коровы»13. По ней богиня Хатор-Сехмет, она же знаменитое «Око Ра», известное всем и каждому по изображению на американских однодолларовых купюрах, занимаясь истреблением человечества, вошла в такой раж, что напугала других богов. И они даже вынуждены были пуститься на хитрость, чтобы остановить избиение, смешали красную краску с пивом и в неимоверных количествах пролили на землю. Приняв пиво за кровь, богиня налакалась, захмелела и оставила человечество в покое. Нет слов, в сравнении с подобными страшилками поведение Яхве14 – сама любезность, людей утопили втихую, как котят в мешке. Современные геологические теории отвергают возможность Всемирного потопа, хоть, как известно, воды на Земле – достаточно, ведь суша составляет лишь треть земной поверхности, а усредненная высота континентов впятеро меньше средней глубины Мирового океана. Будь поверхность планеты ровной, вода поглотила бы ее целиком. Следовательно, остановка за силой, которой по плечу хорошенько раскачать Землю. Есть древние легенды, называющие орудием богов некоего зловещего «Демона из Бездны», иными словами, гигантское космическое тело, приблизившееся к Земле, чтобы спровоцировать катастрофу. Есть также основания подозревать: сделав дело, «Демон» остался неподалеку, став нашей Луной, которая, похоже, вовсе не наша. Оказывается, мы знаем о ней на удивление мало. Никто толком не представляет ни как она появилась в небе, ни механизма ее влияния на нас, а оно велико, стоит вспомнить хоть приливы, хоть лунатизм15. Гипотез, так или иначе объясняющих происхождение Луны, хватает, убедительной же, напротив, ни одной. Луна аномально велика для спутника, вероятность ее захвата Землей близка нулю, и из одной звездной пыли они тоже, похоже, не рождались, состав слишком разный. Так что вне всяких сомнений – Луна чужак, самым непостижимым образом «пришвартовавшийся» к Земле в незапамятные времена. По идее, стартовавшая под конец 1950-х эра космических полетов должна была расставить все точки над «i», ведь на Луне побывали и советские, и американские АМС, не говоря уж о пилотируемых астронавтами экспедициях НАСА. Однако не произошло ничего подобного. Многочисленные лунные аномалии не получили вразумительного объяснения, да и само пребывание американцев на Луне под вопросом многочисленных сторонников теории Лунного заговора16. Между тем на Луне часто наблюдали НЛО. Точно так же, как и в Бермудском треугольнике. Следовательно, настало самое время познакомиться с этим явлением поближе. Сотни лет лучшие умы человечества строили догадки, а одни ли мы во Вселенной, предлагая всевозможные ухищрения, чтобы установить контакт с гипотетическими «братьями по разуму». В пользу того, что не одни, говорила знаменитая формула астронома Дрейка17, опиравшегося на головокружительное число галактик в нашей Метагалактике и умопомрачительное количество звездных систем, исчисляющееся цифрами с вереницами нулей. Пока одни мечтали о встрече с «братьями», другие, напротив, протестовали, опасаясь, что они могут оказаться совсем не братьями. И, таким образом, человечество рискует обнаружить себя перед лицом столь грозных и враждебных сил, что впоследствии не оберется беды. В самом деле, весь человеческий опыт взаимодействия развитых цивилизаций с аутсайдерами свидетельствует: горе побежденным, и никак иначе. НЛО же заставляют нас задуматься: мы давно не одни, просто не понимаем этого. За истекшие полвека феномен НЛО из предмета, пристально изучавшегося спецслужбами и военными, как-то незаметно перекочевал на последние страницы газет, в разряд курьезов. Мифические пришельцы с «летающих тарелок» стали персонажами кинофильмов и фантастических романов. Это вовсе не мешает НЛО летать, как и прежде, и даже чаще. Между тем мало-мальски серьезное исследование загадочного явления показывает, что оно старо как мир, то есть неопознанные летающие объекты, кем или чем бы они ни были, присутствовали на Земле и в эпоху фараонов, и когда спартанцы остановили в Фермопилах персов. Во времена походов Александра Великого и когда заговорщики убивали Цезаря, при Карле Великом и Ярославе Мудром, Батые и Саладине, Тамерлане и Иване Грозном, Наполеоне и Бисмарке, Гитлере, Черчилле, Хрущеве и Никсоне. Кто же они такие? Многие уфологи пришли к заключению: у феномена – парафизическая природа, иными словами, это явление из разряда паранормальных18, из тех, что в старину полагали проявлением потусторонних сил, порождений мира духов и призраков, в существовании которых не сомневались ни древние эзотерические учения, ни мировые религии. Возник вопрос: что же им надо от нас? На этот счет, по вполне понятным причинам, нет и быть не может единого мнения, недаром профессор Хайнек19 после долгих лет исследований признал:«…проблема является гораздо более сложной, чем мы себе это первоначально представляли». Его соратник, французский математик Жак Валле20 предполагал, будто «возможно изменить жизнь множества людей, показывая им явления, которых они не могут понять, или внушив им, что судьба людей зависит от потусторонних сил». Примерно того же мнения придерживались и другие исследователи, достаточно вспомнить лишь двух, Виктора Годдарда и Джона Киля21. Первый твердил о духах из астрального мира, которые «взывают к человеческому сознанию», второй писал о некоем «вековом демонологическом феномене», посредством которого существа иного временно-пространственного континуума из столетия в столетие воздействуют на нас, чтобы «отбросить в новое средневековье страхов и предрассудков или, напротив, повести вперед к какой-то неизвестной цели». Я, при всем уважении к мнению обоих, все же рискнул предположить, что в таком случае, раз некие существа, похоже, есть, одними знамениями они не ограничивались на протяжении всей человеческой истории. Ведь знамением, к примеру, не назовешь тот же Всемирный потоп, хоть им и можно, вероятно, считать радугу, появившуюся в знак того, что предшествовавшая нам раса уничтожена. Попытка показать, как осуществлялось и осуществляется это воздействие, побудила меня написать вторую книгу, получившую рабочее название «Проект Земля. Матрица катастроф». Цитатой к ней, пожалуй, могло бы послужить известное изречение Томаса Джефферсона22, обмолвившегося как-то: «Люди, читая газеты, не догадываются, что чем больше они им верят, тем меньше знают об окружающем мире». Вероятно, г-н Джефферсон знал, о чем говорил, человеком он был далеко не глупым, а в историю вошел как успешный политик, добывший для своей страны Луизиану, бывшую французскую колонию, территория которой составляет без малого четверть территории сегодняшних США. Согласитесь, не каждому чиновнику высшего ранга удается провернуть подобное дельце. Впрочем, крылатое выражение Питта Старшего «за любым троном есть нечто большее, чем король» тоже, пожалуй, подошло бы, хоть я, честно говоря, не знаю, чей именно персональный трон имел в виду сэр Уильям. Трон страдавшего слабоумием британского монарха Георга III23 или чей-то еще? Или это было обобщение, касающееся структуры власти в общем. Бог его знает, что подразумевал старик Питт, родившийся в семье нуворишей, наживших баснословное состояние на грабеже далекой и сказочно богатой Индии24, и истоптавший не одну пару башмаков в коридорах и кабинетах английских правительственных учреждений. К слову, заслуг у Уильяма Питта перед отечеством было ничуть не меньше, чем у Томаса Джефферсона перед своим, именно он в XVIII столетии сделал прозорливую ставку на военный флот. Он же, пока европейцы истребляли друг дружку в кровавых междоусобицах на континенте, закладывал кирпич за кирпичом в фундамент будущей Британской колониальной империи, над которой никогда не заходило солнце. Так, быть может, сэр Уильям говорил о себе? Как знать, не исключается и это. «Мир управляется совсем иными людьми, о которых даже представления не имеют те, кто не заглядывал за кулисы» — этот афоризм принадлежит Бену Дизраэли, новоиспеченному графу Биконсфильду, дважды становившемуся английским премьером (в 1868 и с 1874 по 1880 г.). Тоже был далеко не глупый человек, добыл для Британии Суэцкий канал, на минуточку. Если о монархиях такие нелестные отзывы, то как же быть с так называемыми демократическими формами правления? С ними, друзья, вообще беда, там и днем с огнем не разберешься, кто за кем стоит и кого вращает, как гуттаперчевого паяца в балагане. Помните, как в старой песне у Андрея Макаревича: «Кукол дергают за нитки, на лице у них улыбки». Понять невозможно, где засели главные режиссеры процесса и, уж тем более, что у них на уме. Да и вообще в человеческой истории хватает моментов, при внимательном разборе которых невольно вспоминаешь слова Михаила Булгакова, вложенные мастером в уста Воланда: «Виноват, но для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план, хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день». Этой идеей я и вооружился, приступая к книге, поставив перед собой задачу проследить, а нет ли на страницах истории человечества неких реперных точек, где особенно заметны следы коррекции, вследствие которой исторический процесс каждый раз сворачивал в определенное русло, куда, по идее, мог и не сворачивать, если б его слегка не подтолкнули. Работая над рукописью «Матрицы катастроф», я умышленно держался как можно дальше от оккультной составляющей бытия. Не беспокоил ни пророков (по словам Гете, видевших отбрасываемые назад тени Будущего), ни политиков, порой казавшихся одержимыми по целому ряду признаков, перечисленных «Молотом ведьм»25, а лишь хотел показать, что история, делавшаяся нашими, человеческими руками, порой представляется противоестественно натянутой. Вот, вроде, и не должно было так случиться, но случилось, поскольку всегда находился какой-нибудь полоумный фанатик (вроде Джона Бута, Мордехая Богрова или Гаврилы Принципа26), откуда-то знавший, когда спустить крючок всего одного поганого револьвера, чтобы эхом загремела многолетняя артиллерийская канонада. Или какой-нибудь прожженный делец, вроде того же Бернарда Баруха, с планом, расписанным буквально по буквам лет на сто вперед и возможностью нашептывать его доброму десятку американских президентов27. Ну, или какой-нибудь непримечательный политик вроде Виктора Андреевича Ющенко, способный, вопреки всякой логике и нужде, так рассорить два народа с одними корнями и историей, что и не повторишь, если даже захочешь. Не знаю, стоило ли мне об этом упоминать, но раз выскочило… В юности я перечитал множество книг уфологической и эзотерической направленности, были среди них и «Бермудский треугольник» Берлица, и «Жизнь после смерти» Моуди28, помню, в семидесятых они ходили по рукам, отпечатанные на машинке через копирку. А вот с трудами по геополитике сталкиваться не приходилось. Виктор Андреевич принудил меня восполнить этот досадный пробел. Четыре года назад, во время Оранжевой революции, я отдал ему свой голос, не слишком-то много, но все равно чувствую себя в долгу. Он тогда такие замечательные слова говорил, про островок благополучия, на котором ему не сидится, когда вокруг океаны слез. Поговаривали, будто у него заокеанские суфлеры, но я не верил, пока он не очутился у руля, чтобы мы получили возможность судить о нем по его делам. А заодно на собственном опыте убедиться в мудрости еще одного изречения из Библии, предостерегающего от волков в овечьих шкурах.Впрочем, по ходу того, как работа продвигалась, мне на ум пришло еще одно соображение, спасибо мировому финансовому кризису, из хронической формы перетекшему в умеренно острую, навел на мысль. И я подумал, здесь должно быть что-то еще помимо упомянутых выше реперных точек. Что-то вроде воображаемых берегов, определяющих ход всего процесса и вектор движения в автономном режиме. Иначе больно хлопотно, согласитесь, содержать целую армию наблюдателей, вычислителей, техников и прочего подневольного люда из «Вечности» Айзека Азимова, чтобы ежеминутно отслеживали ход истории, внося в него необходимые Изменения путем Минимально Необходимых Воздействий. Нет, сказал я себе, здесь требуется нечто другое. Нечто, способное превратить послепотопное человечество (что Потоп был, мы уговорились допустить в первой книге) в подобие обитателей знаменитой фермы Джорджа Оруэлла. Только в неизмеримо большем масштабе и с уклоном в экономическое стяжательство, а тоталитаризм, столь красочно описанный в «Скотном дворе», приложится сам. И тут до меня дошло, ба, да это же ссудный процент, называемый специалистами «объективной экономической категорией, представляющей собой своеобразную цену ссуженной во временное пользование стоимости», чье «возникновение обусловлено наличием товарно-денежных отношений, определяющихся отношениями собственности» 29. Могущественный инструмент, механизм и стимул, толкающий цивилизацию к новым высотам, поскольку без него рыночным отношениям – труба, а следовательно, и нам с вами. Отчего так, рассмотрим ниже, здесь лишь отмечу, взяв на карандаш ссудный процент, я больше о нем не забывал. Конечно, по ходу повествования у меня не было возможности отследить весь исторический процесс, поэтому пришлось ограничиться фрагментом. Впрочем, и так станет ясно, что к чему. Первоначально я собирался начать свой рассказ с далекой эпохи легендарной египетской царицы Хатшепсут30, подобравшей на берегу Нила корзинку с младенцем Моисеем. Затем, крепко взвесив все «за» и «против», решил воздержаться от столь далекого экскурса в историю. Выбрал рубеж поближе, а к Моисею, «неопалимой купине» и «десяти казням египетским» обещаю вернуться позже, в следующей книге цикла.Сказано – сделано. Итак, я начал вторую книгу рассказом о знаменитом рыцарском ордене тамплиеров, основанном королем-крестоносцем Болдуином, потомком легендарного графа Роланда31 и загадочных Меровингов, династии французских королей-магов. Отчего именно с них, с храмовников? А оттого, что было весьма любопытно проследить, как Нищенствующие рыцари Храма, клявшиеся бескорыстно защищать христианских паломников в Святой земле, за каких-то сто лет удивительнейшим образом превратились в крупнейшую транснациональную торгово-ростовщическую корпорацию средневекового мира. С тысячами приоратов, военным и торговым флотами, профессиональной армией, службой безопасности, разведкой и целой сетью банковских контор, разбросанных в Европе и Азии. Стали синдикатом, промышлявшим логистикой и вооруженной охраной, выколачиванием долгов и судебными тяжбами, ссудами и безналичными переводами (примененными впервые) с таким размахом, что к середине XIII в. многие крупные феодалы и даже короли были пред ними в долгах как в шелках. Или даже за пазухой, поскольку большие деньги означают не меньшую власть, это фактически синонимы. Начав с тамплиеров, я прошелся по европейской истории вплоть до недавних времен, закончив книгу в Советском Союзе, рухнувшем у меня на глазах буквально «за одну ночь» даже с точки зрения продолжительности человеческой жизни. К слову, когда автора этих строк при Юрии Андропове исключали из комсомола, Союз казался ему незыблемо вечным, а собственная жизнь, напротив, пропащей…Так вот и появилась вторая книга серии, «Проект Земля. Матрица Катастроф», которую я сейчас предлагаю вам. Желаю вам приятного чтения, дорогие друзья, а пока вы будете заняты им, обещаю не сидеть сиднем, а, напротив, браться за следующую книгу цикла, посвященную мистике и религиям. Название ей я уже придумал, «За порогом тьмы», вроде бы ничего, пойдет. Материалов столько, что голова кругом идет. Остальное, даст Бог, приложится.Всего наилучшего всем вам.Ваш Ярослав Зуев.

 

Глава 1 Money makes the world go round

Чем ближе декабрь 2012 г., тем сильнее связанный с этой датой ажиотаж: так ждать ли нам обещанного конца света? Полагаю, заказывать реквием и катафалк рановато, тем не менее надо признать: человечество, как выражаются генералы, в угрожаемом положении, стоит перед вызовами, они известны. Достаточно взглянуть на спутниковые снимки лесов Амазонии, сделанные сегодня и десять лет назад, чтобы схватиться за голову: где деревья? Между тем речь идет о легких планеты. Варварское отношение к природе сделало климат неустойчивым, в глобальном масштабе тают ледники и бенгальским огнем растут в размерах пустыни, зимы стали совсем не теми, что прежде. Изменения коснулись магнитного поля Земли, а это чревато самыми катастрофическими последствиями. Неблагополучно обстоит и с самим человеком, мы дышим отравленным воздухом и глотаем синтетическую пищу, которая играючи убила бы наших предков, а новые болячки вроде СПИДа и разнообразных вариаций гриппа способны легко погубить любого из нас. Гипотетический «Крик Земли», то есть некое событие, по ходу которого планета избавится от нас, как от мошкары из страшилки, с которой носятся уфологии, рискует стать кошмарной явью. В конце концов, не на пустом же месте возник парадокс Ферми, смысл которого сводится к следующему: Если в одной только видимой части Вселенной около триллиона галактик и столько звезд, что говорить об их точном числе бессмысленно, а к нам до сих пор никто не прилетел, то, быть может, цивилизации наделены пренеприятнейшим свойством самоликвидироваться до наступления эры космических перелетов? Словом, человечеству давно пора унять аппетиты, но сделать это никак нельзя. Если странам так называемого золотого миллиарда еще по карману шаги, предпринимаемые для защиты природы, то для третьего мира они непозволительная роскошь. Виной тому геополитическая модель «Процветающий центр – обираемые периферии», возобладавшая на текущем этапе глобализации. Суть ее заключается в том, что благополучие «золотого» меньшинства населения планеты обеспечивается за счет миллиардов других землян, вылепленных, надо полагать, из иного теста. При этом пропасть между первыми и вторыми продолжает расширяться, и целые страны готовы ухнуть в долговые ямы. Стремительно увеличивается доля спекулятивной составляющей в мировых финансовых потоках. Грубо говоря, банки качают друг другу по кодированным электронным каналам ничем не обеспеченный «воздух», который лишь предстоит наполнить реальным содержанием. Вырубкой все тех же амазонских лесов, например. Из года в год противоречия становятся все острее, а развязывать подобные «гордиевы узлы» человечество пока научилось лишь одним путем, при помощи колюще-режущих предметов. Именно в силу этого обстоятельства ссудный процент, заложенный в фундамент современной экономики, порой зовут невидимым механизмом разрушения.

 

I. Я пью, все мне мало…

Друзья, вы помните определение «работы» из школьного курса физики? Если нет, я сейчас попробую восполнить пробел. Работа, по определению, является результатом превращения одной формы энергии в другую. В учебнике за шестой класс в качестве примера приведен обыкновенный маятник. В верхней точке амплитуды он обладает потенциальной энергией, то есть способностью совершить некую работу под воздействием силы тяготения. В нижней точке траектории потенциальная энергия обращается в кинетическую, когда падающий маятник приобретает максимальную скорость. Затем кинетическая энергия снова переходит в потенциальную, но она уже меньше вследствие силы трения, часть энергии расходуется на нагрев оси, часть – на преодоление сопротивления воздуха. Если б не эти потери, маятник, помещенный в вакуум, колебался бы вечно. Формы движения – разнообразны, вот и энергии различных видов. Кинетическая, например, обуславливается движением всего тела, термическая, напротив, характеризуется хаотическим движением атомов, из которых оно состоит, электрическая есть упорядоченное движение электронов. Сама же работа выступает количественной мерой качественного взаимного превращения энергий друг в друга или их перехода от одного тела другому. Так, в водяных мельницах кинетическая энергия воды становится механической энергией жерновов, перемалывающих зерно в муку, а в паровых котлах химическая энергия сгорающего угля – в энергию, толкающую железнодорожный состав. Физики твердят, будто одна из важнейших прикладных задач современности – найти вещество, содержащее такой вид энергии, чтобы он при производстве работы максимально просто превращался в другой вид энергии.

Ученым и невдомек, такой вид энергоносителя давно найден. Это – деньги. Они меняются на что угодно, на любую работу гораздо проще и быстрее, чем это можно себе представить. Они – общепризнанное мерило, скажем так, и давно переросли цифирь бухгалтерской отчетности, став чем-то гораздо большим. Именно деньги движут миром, все верно, недаром я вынес эту расхожую фразу в название первой главы. «Money makes the world go round», хорошо это или нет, но вне сомнений целиком отвечает действительности. На современном этапе развития цивилизации нам никуда не деться от них, это аксиома, не требующая доказательств. Они обеспечивают товарообмен в условиях международного разделения труда. Они, если хотите, выступают универсальным средством обмена, чрезвычайно упрощающим жизнь. В самом деле, ведь не можем же мы дружно вернуться к бартеру, как было во времена неолита и еще при Горбачеве, когда он развалил Советский Союз. Повезло вам, завалили на охоте шерстистого носорога, дуйте, меняйте одну ляжку на каменный топор, другую – на одежду из шкур, на место у костра, который кто-то поддерживал, пока вас, бродягу, носило по джунглям, на бусы для жены и бог знает на что еще. Чертовски неудобный расклад, как ни крути.

Нет, мы с вами не в состоянии обойтись без денег. В этом-то и состоит их сила, в незаменимости, потому они и движут миром. Да и пускай бы себе двигали, без проблем, если б не одна их особенность, о которой мало кто задумывается. По крайней мере, мало задумывался прежде, пока не разразился очередной финансовый кризис, стыдливо именуемый рецессией. Особенность эта называется ссудным процентом, он неотъемный элемент современных денег, их составляющая часть. Ну и что с того, спросите вы? Подумаешь, какая обыденность.

Одну минуточку, сейчас разберемся, присмотревшись к нему внимательнее. Итак, что он собой представляет? Ссудный процент, как указывалось выше, есть «объективная экономическая категория, представляющая собой своеобразную цену ссуженной во временное пользование стоимости, возникающую там, где отдельный собственник передает другому определенную стоимость во временное пользование с целью ее производительного потребления». То есть, если выражаться человеческим языком, это – мзда, налагаемая теми, у кого денег от пуза, на тех, у кого их кот наплакал, но кому их до зарезу надо. Хочешь попользоваться – бери в долг, вернешь с вершком. Банально? Я не спорю с вами, только именно благодаря этой самой банальности деньги из инструмента, основательно упрощающего жизнь, давно уже превратились в универсальный механизм, при помощи которого те, в чьих руках они сосредоточены, богатеют, пальцем о палец не ударив, в то время как все остальные нищают, затягиваясь в безнадежную финансовую кабалу. Эти, ссудные деньги – уже ни в коем случае не средство обмена, они приобретают принципиально новое свойство размножаться, будто раковые клетки, порождая новые деньги из старых денег, иными словами – из воздуха. Не надо думать, будто никто никогда не замечал этого поразительного свойства из разряда своеобразных нанотехнологий. Еще Аристотель в своей «Политике» обвинял ростовщиков в извращении сути денег, а взимание процентов полагал самым противным природе занятием. Мартин Лютер же вообще не выбирал слов, называя средневековых ростовщиков оборотнями, «маскирующимися под личиной сограждан, чтобы наносить вред, и не снившийся никаким открытым супостатам»33. Но, как говорят на Востоке, собаки лают, а караван идет, схема слишком заманчивая, чтобы отказаться от нее в угоду какому-то там Аристотелю…

Итак, давайте подведем промежуточный итог. Ссудный процент или плата за пользование деньгами, взимаемая теми, в чьих руках они сосредоточены, есть механизм перераспределения благ, делающий богатых еще богаче, ну а бедных, соответственно, еще беднее. Это понятно. Но это еще не все. Вторая немаловажная особенность ссудных денег состоит в их способности порождать безнадежные долги, отработать которые честно и в долгосрочной перспективе не представляется возможным. Это нереально даже чисто с математической точки зрения, что еще четверть века назад убедительнейшим образом показала доктор М. Кеннеди34 в монографии «Деньги без процентов и инфляции». Приведу всего два примера, наглядно иллюстрирующие ее идеи. Первый: известная притча о хитроумном изобретателе шахмат, затребовавшем с умиленного новой игрой персидского шаха сущую безделицу в качестве авторского гонорара. Положить на первый квадрат шахматной доски пшеничное зерно, а на каждый последующий – в два раза больше, всего-то. Несложно подсчитать, имея под рукой калькулятор, даже при современных объемах сельскохозяйственного производства на удовлетворение пожелания хитреца потребовались бы совокупные мировые урожаи зерновых, собираемые на протяжении многих столетий.

 

II. Гонка на выживание

Второй пример доктора Кеннеди еще красноречивее. Он – с участием гипотетического ростовщика, ссудившего в год рождения Иисуса Христа всего одно пенни под 4 % годовых. Уже к середине XVIII в. наследники ростовщика получили бы золотой шар размером с Землю, ныне их капитал составлял бы восемь тысяч таких шаров! А всего при 5 % годовых (казалось бы, невелика разница с четырьмя) «золотая Земля» упала бы в руки ростовщикам на триста пятьдесят лет раньше, в начале XV столетия, а ныне они владели бы двумя миллиардами золотых планет! Совершенно ясно, это – невозможно, природе (и человеку, как ее частице) свойственен плавный поступательный рост, проценты же и проценты на проценты увеличиваются по экспоненте, иными словами – круто в гору. Они плодятся, будто раковые клетки, когда из одной получаются две, из двух – четыре, восемь, шестнадцать, тридцать две, и так далее. Рак заканчивается гибелью пораженного организма. Опухоль при этом тоже оказывается в могиле, только это слабое утешение, верно?

Нечто подобное происходит и с экономикой, построенной на ссудных процентах, не так быстро, конечно, как в случае с обреченным организмом, но тоже без особо долгих проволочек. Ведь в длительной перспективе выплата процентов нереальна, зато последствия порочной практики очевидны. Среди них и угрожающее расслоение населения на до неприличия богатых и гнетуще бедных, и варварская эксплуатация трудовых и природных ресурсов, междоусобицы и завоевательные войны. Помните фильм Василия Шукшина, в котором его герой, вор-рецидивист Егор Прокудин, пытавшийся «завязать», швырнул привезенные купюры в физиономию бывшему подельнику35, поскольку прекрасно понимал: даром не дают, заставят отработать, причем, очевидно, не на пашне. Кстати, именно за отказ взять деньги в долг Егора в скором времени и убили. Интересно, украинский премьер госпожа Тимошенко смотрела когда-нибудь этот фильм? Ну, хотя бы вполглаза…

Возьмем теперь сегодняшний мир, переживающий глобализацию темпами, что сделали бы честь и сталинской коллективизации с индустриализацией. На одном его полюсе – страны так называемого золотого миллиарда, Западная Европа, Япония, Израиль, Канада, США, да пара-тройка сателлитов из британского «содружества». Тут установились тишь и благоденствие, здесь весьма приличные условия труда и жизни, жесткие экологические нормы и социальные гарантии, да много чего еще из того, что манит «остарбайтеров», слетающихся сюда мотыльками на электрический свет.

На противоположном полюсе планеты картина абсолютно иная, не такая добропорядочная и приличная. Еще бы, ведь здесь теснятся рядами третьи страны, а в них – батальоны убогих и миллионы нищих, миллиарды голодающих и больных. Тут и коррупция, поразившая местные «элиты», которые Александр Зиновьев36 называл колониальными администрациями, смысл существования которых – упрочить рабскую узду, связывающую третьи страны с Западом. Тут безнадежные долги и варварская эксплуатация природных ресурсов (в качестве примера достаточно привести драматическую судьбу буковых лесов в Карпатах, вырезанных буквально на корню, или тех же знаменитых, но теперь оставшихся в истории украинских черноземов, уничтоженных многолетними посадками рапса, из которого в Западной Европе производят биотопливо). Одним словом, здесь в самой красе и чистом виде – гонка на выживание без шанса на успех, поскольку, как уже было сказано выше, реальной экономике ни при каких условиях не угнаться за задранной к небу процентной экспонентой, так что неизбежная катастрофа – лишь дело времени. В той же Украине, где я живу, в последние месяцы (2009) уже видно дно, страна по всем признакам напоминает наркомана, у которого жесточайшая ломка в отсутствие очередного кредита, и никто из властей предержащих не задается вопросом: отдавать-то кто будет и чем? Напротив, о новом вливании, которое все равно разворуют, политики рассказывают как о какой-то манне небесной: упала с неба, давайте-ка обновим в кабмине автопарк. Вот так вот. Теперь понятно, отчего известный американский экономист Джон Кинг окрестил ссудные проценты «невидимой машиной разрушения», заложенной в современную экономику, будто мина замедленного действия.

Естественно возникает вопрос: если реальная мировая экономика не в состоянии угнаться за совокупным ростом задолженностей граждан и предприятий перед банками, а стран третьего мира – перед «золотым миллиардом», то откуда тогда берутся средства покрывать убытки хотя бы временно? Ответ на удивление прост. Средства берутся оттуда, откуда их брал, например, господин Мавроди, выплачивая свои заоблачные дивиденды. Околпаченные вкладчики, в погоне за барышами, что он сулил, сами тащили их в МММ мешками. Единственным, что требовалось от Мавроди, был «привлекательный инвестиционный климат». Он его и создавал. Система работала на ура и как часы, лишь пока расширялась в прогрессии. Если бы Россия не имела границ, словно Вселенная, Мавроди бы прославился изобретением вечного двигателя, а заодно, вне сомнений, получил бы Нобелевскую премию за пересмотр всех трех основополагающих Начал термодинамики, которые мне вбили в голову во время учебы на теплоэнергетическом факультете политехнического института. К сожалению, ресурсы России ограничены, как и размеры нашей планеты, существуют так называемые пределы роста, по известному определению Римского клуба37, так что лавочка рано или поздно закрылась бы и без вмешательства прокуратуры. Ну а Сергей Мавроди вошел в историю не изобретателем, а всего лишь мошенником.

Впрочем, надо признать, он выглядит жалким плагиатором на фоне финансовых воротил с Уолл-стрит, оперирующих американскими долларами, валютой номер один, признанной новорожденной ООН мировыми деньгами буквально на первом заседании38. У них в ходу примерно та же схема, что и у Мавроди, только масштабы разные, в остальном же – как под копирку. Центральный банк Соединенных Штатов с помощью МВФ и других подобных структур ссужает электронными деньгами страждущих (вроде той же Украины, доведенной заправляющими тут гангстерскими кланами буквально до ручки), и, таким образом, добытые в полном смысле слова с потолка комбинации цифр с длинными шеренгами нулей обретают конкретное содержание. Становятся вполне осязаемыми долгами, которые предстоит погашать (отдавать и даже выхаркивать) нам с вами (и нашим детям и внукам), ведь у нас-то под рукой нет ни подходящего печатного станка, ни двойного гражданства, как у большинства политиканов, чтобы куда-нибудь сбежать, когда запахнет жареным. Следите за мыслью: это как в преферансе, что вы сели расписать вечерком, поставив на кон вполне реальные материальные ценности, скажем, кожаную куртку, видеодвойку, мамин ковер или сервиз, доставшийся в наследство от бабушки. А у оппонента вашего на руках одни долговые расписки, обеспеченные лишь тем, что их признали средством обращения жильцы соседских квартир. Как полагаете, при подобной постановке вопроса много ли понадобится времени, прежде чем вы останетесь с носом в комнате, по которой загуляют сквозняки?

Как это они так лихо устроились, спросите вы? Дайте время, мы «подойдем поближе к берегу», как выражался герой Павла Борисовича Луспекаева, сейчас же отметим лишь одну ключевую деталь: гуттаперчевость, что ли, доллара. Ведь он, навязанный всему миру после Второй мировой войны, из которой Америка вышла безусловным победителем, не привязан к золоту (в отличие от тех же червонцев императора-неудачника Николая II) и даже в самом дорогом бумажном исполнении (об электронных баксах и говорить нечего) никогда не обходился дороже десяти центов организации, выпускающей это чудо на свет: Федеральной резервной системе США. На деле, кстати, она является корпорацией частных банков. Пока Штаты не протолкались в сверхдержавы, Федеральный резерв ссужал деньгами американское правительство, контролируя при этом и ставку кредитного процента, и объем денежной массы, то есть, грубо, все и вся. Теперь же, с крушением СССР, он распространил свои услуги на весь мир. Представляете простор для маневра? Доллар совершенно справедливо зовут переуступаемым вексельным обязательством. А что сие словосочетание означает? А означает оно буквально следующее: если он у вас на руках, сам Федеральный резерв США (держитесь, не падайте) пред вами в долгу, размер которого определяется номиналом купюры. Сколько это на самом деле, если сто долларов, как утверж-далось в известной телерекламе конца девяностых годов минувшего столетия, заколачивавшейся в головы телезрителям едва ли не гвоздями, – «это всегда сто долларов»? А давайте посмотрим.

Допустим, вы получили некую сумму, скажем, десять тысяч «гринов», за какую-то там выполненную вами работу. Коробку для дачи сложили, или поле вспахали да засеяли, или, скажем, книжку написали, это не принципиально. Вчера вы могли купить на полученную сумму полноценную квартиру, сегодня – комнату в коммуналке, завтра – пол квадратного метра, следите за мыслью? Доллар обесценился. То есть вас, грубо говоря, обокрали, но столь элегантно, что и пенять-то не на кого, не станете же вы судиться с безликой инфляцией. Между тем именно она, инфляция, которую вовсе не зря зовут параллельной формой налогообложения, будучи прямым следствием грандиозного разрыва между реальными темпами роста мирового валового продукта и рожденными из воздуха процентами, облегчающими наши с вами кошельки путем сжигания «лишних денег» прямо в карманах и бумажниках, выступает своеобразным защитным механизмом порочной финансовой системы. Перекладывает не наши проблемы на наши конкретные плечи, распределяя издержки дутого изобилия «золотого миллиарда» на все население планеты, вовлеченное в экономический процесс. Знаете, это как дурная кровь, от которой избавляются посредством пиявок. Правда, крохи, изъятые у нас, как правило, представляют собой честные заработки, добытые кровью и потом, мы-то долларов не рисуем. Ну, так кому какая разница?

Впрочем, надо отметить и следующее. Как бы ни хороша была инфляция в качестве механизма перераспределения средств или даже пиявки, отсасывающей дурную кровь за наш с вами персональный счет, но и она, похоже, буксует. Разрыв между секторами экономики, производящими реальные блага, и виртуальной паразитирующей надстройкой ныне достиг такой величины, что налицо все признаки полномасштабного мирового кризиса. Знаете, чего еще четверть века назад опасалась упомянутая выше Маргрит Кеннеди, автор монографии «Деньги без инфляции и процентов»? Она боялась грядущего коллапса западной финансовой системы, он ожидался под конец восьмидесятых годов минувшего столетия, поскольку ростовщическая пирамида практически достигла «пределов роста», упершись в свои восточные границы. Ага, именно в него, в оплеванный и проклятый «железный занавес», возведенный Сталиным, чтобы ее остановить. Однако крушение не состоялось, напротив, поразительно быстро, буквально «за одну ночь», как некогда, если верить Платону, легендарная Атлантида, пал Советский Союз.

Рухнул, чтобы в расчлененном на части состоянии оказаться включенным в мировой ростовщический процесс. Лишь варварское разграбление поверженного противника (по современным оценкам, одних вкладов советских граждан на счетах Сбербанка «сгорело» в пересчете на четыреста с лишним миллиардов долларов) позволило Западу ненадолго оттянуть катастрофу. Но, как говорится, сколько веревочке ни виться… Нынешний кризис, куда словно в воронку скатывается мировая экономика и который аналитики стыдливо именуют рецессией, считается самым крупным со времен Великой депрессии. Все предыдущие неминуемо оканчивались мировыми войнами. Поглядим, как будет на этот раз.

 

III. Ящик Пандоры

Как вы, должно быть, помните, друзья, упомянутые в эпиграфе события случились во время Исхода из Египта. Стоило Моисею удалиться на гору Синай, как оставшийся без руководителя народ принялся роптать, начались «разброд и шатание в расположении части», как выражался один советский полковник, когда я был молод. Аарон, чтобы угомонить соплеменников, то есть из самых лучших побуждений, пустил по кругу шапку, а из собранного золотишка отлил тельца. Молитесь, мол, какие проблемы? Самоуправство Аарона привело спустившегося с Синая Моисея в состояние неописуемой ярости, и он не просто сломал изваяние, но и подверг подопечных жестокому наказанию. Это было исполнено, «и пало в тот день из народа около трех тысяч человек»39. Однако Телец оказался чрезвычайно живуч.

Помните, в предисловии к книге я упомянул уфолога и математика Жака Валле, утверждавшего, будто «можно изменить жизнь многих людей, показывая им явления, которых они не в состоянии понять». А затем позволил себе предположить, что одними показами дело не ограничилось, и предложил вместе поискать следы некоей точечной коррекции, посредством которой эволюцию человечества направляют в некую требуемую сторону. Теперь же, после ознакомления с механизмом действия ссудного процента, полагаю, мы вправе говорить и о вполне конкретной матрице развития, подброшенной homo sapiens в незапамятные времена. Разве то, к чему мы идем, не похоже на Матрицу? Разве сегодняшний мир не живет по законам золотого тельца?

Когда же именно это случилось? Точного ответа, естественно, нет ни у кого. По одной из версий, человечество открыло «ящик Пандоры» на рубеже VI и VIII вв. до н. э., когда ему подбросили подмененную Тору40, учение крошечного племени из Передней Азии, ставшее впоследствии составной частью трех великих мировых религий, что само по себе, согласитесь, парадокс. Так вот, согласно этой небесспорной конспирологической версии, в те времена учение Моисея исчезло без следа, а иудеи, под влиянием кровожадных ассирийцев, вернулись к идолопоклонничеству. Под влиянием – это, конечно, слабо сказано, ассирийцы в те давние времена были непревзойденными мастерами делать предложения, от которых не откажешься, если только не хочешь быть освежеванным, как баран. У поклонников воинственного бога Ашшура41 это было излюбленное и весьма распространенное наказание, схлопотать его в ту пору было так же несложно, как сегодня административный протокол, составленный гаишниками за нарушение правил дорожного движения. В общем, на смену заповедям, оставленным Моисеем, явилось идолопоклонничество и его неизменный атрибут, кровавые человеческие жертвоприношения, ничуть не уступавшие у ассирийцев по размаху тем людоедским шабашам, благодаря которым в историю вошли ацтеки.

И лишь при царе-реформаторе Иосии42, когда кровожадная ассирийская держава затрещала по швам, а затем и рухнула под ударами многочисленных супостатов, начались работы по восстановлению Иерусалимского храма, который до того пребывал в запустении. Там-то, на его руинах, она якобы и нашлась, дополненная и шовинистической концепцией избранного народа, которому неизбежно подчинятся все прочие, чтобы ему служить, и необходимым инструментарием, позволяющим добиться мирового господства нетрадиционным способом, без стрел, копий и мечей. Настоящим ноу-хау своего времени, тем самым пресловутым ссудным процентом, легшим в основу всей нынешней мировой финансовой системы: «И будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы»43. И, судите сами, друзья, что это было, добрый совет, как достичь благополучия, первый кирпичик в фундамент будущего Международного валютного фонда, заправляющего миром путем элементарного перераспределения финансовых потоков, или нечто гораздо большее. Начало новой религии, где роль божества играют деньги, выданные под проценты в кредит.

 

IV. Нью-Йорк на берегах Евфрата

Впрочем, конечно, версия с участием подброшенной Торы – не единственная, кто знает, как там было на самом деле. Александр Пасынков в книге «Феномен ростовщичества»44 называет ссудный процент ровесником торговли, гораздо более старым, чем сами деньги. Правда, тут речь ведется скорее о натуральных формах займа, ну, типа, одолжите, please, подводу зерна до следующего урожая, с которого верну две, а то и три. Согласно тому же А. Пасынкову, нечто подобное получило распространение в Вавилонии45 еще во второй половине 3-го тысячелетия до н. э., недаром многие историки возникновения денежного хозяйства именно Вавилон полагают прародиной меняльного дела и ростовщичества. Уже после того как Шумер пал под ударами победоносного аккадского владыки Саргона46, ростовщичество в Месопотамии расцвело во всей красе, понятия вроде «процентного займа» и «долгового обязательства» вошли в обиход и укрепились в нем, а дача денег в рост под залог всевозможной недвижимости или, скажем, обращение в рабство должников стали обычным делом. Несимпатичной повседневностью. Надо думать, процессы набирали обороты и далее, раз уже в знаменитом Кодексе законов Хаммурапи (XVIII столетие до н. э.)47 просматривается не только стремление властей упорядочить финансовые взаимоотношения, но и умерить аппетиты ростовщиков, пока они не довели население до ручки, с них, паршивцев, станется.

Так что повторюсь, может, никто ничего такого не подбрасывал иудеям при царе-реформаторе Иосии, как предполагалось выше, это они от вавилонян набрались всяческих ростовщических гешефтов, когда сын похоронившего Ассирийскую державу Набопаласара, самый знаменитый вавилонский царь Навуходоносор48 угнал их в знаменитый, описанный Библией и историками плен, продлившийся семьдесят лет. Отметим сразу, в «плену» можно было много чего нахвататься, ведь Вавилон при Навуходоносоре стал, если хотите, Нью-Йорком своего времени, только на Евфрате вместо Гудзона, финансовым сердцем мира, вроде Лондона середины XIX столетия. Сюда, вполне естественно, стекалось все, чем мог похвастать Древний мир. Здесь, к слову, и бизнес-климат был соответствующим, благоприятствовал деловой активности, отдадим должное вавилонским царям.

У торговцев и ростовщиков, например, не спрашивали лицензий, выражаясь современным языком. То есть торговлей, спекуляциями и ссудами занимался всяк, кто только хотел: и профессиональные купцы, и частные лица, и даже храмы, пускавшие в рост свои несметные богатства. Не без успеха, скажем так. Словом, все было как всегда. Рискну предположить, не всем очутившимся в «вавилонском плену» иудеям довелось месить глину на затеянных Навуходоносором новостройках, некоторые занялись бизнесом и преуспели на этом поприще, сделав поразительные успехи. Примером тому могут служить процветавшие частные торговые дома Эгиби и Мурашу49, сочетавшие банковскую деятельность (принимавшие вклады населения и выдававшие ссуды) с крупнооптовой торговлей, а операции с недвижимостью – с доверительным управлением царской собственностью, субарендой сельхозугодий и складов. А. Пасынков называет банкиров из дома Эгиби вавилонскими Ротшильдами, а я не стану спорить. Если сами Набонид с Валтасаром50 передают вам в аренду или управление свои обширные земельные угодья (что было совершенно необычно для Месопотамии тех лет), кое-какие влияние и общественный вес у вас имеются, согласитесь. Мне вот, в современной Украине, никто из власть имущих и за бампер своего лимузина подержаться не позволит, из чего явствуют неутешительные выводы о моем весе, все верно. Но мы отвлеклись.

Последний вавилонский царь Набонид был личностью весьма примечательной. Историки зовут стопроцентным ставленником вавилонской олигархии. И тем не менее он против нее восстал (как Джон Кеннеди против финансово-промышленного лобби, но об этом позже), занявшись религиозными реформами, имевшими четкую экономическую подоплеку. Набонид (при полной поддержке пасынка Валтасара) то тасовал богов месопотамского пантеона, умаляя общепризнанных и превознося забытых (так, например, он называл бога Луны Сину отцом бога Солнца Шамаша, повергая в ужас священнослужителей). То реконструировал и перестраивал храмы, освобождая с постов враждебных жрецов, чтобы заменить их своими ставленниками, то апеллировал к далеким предшественникам, древним царям Шумера и Вавилона, к Саргону, Шульги и Хаммурапи, за что его прозвали царем-археологом. Одним словом, боролся за власть, безуспешно пытаясь вырвать ее из жадных лап всемогущего жреческо-олигархического сословия, с которым рассорился вусмерть. Трудно сказать, чем бы закончилось противостояние царской власти с олигархией, если б на арене не появилась третья сила – могущественные пришельцы персы. Победоносная армия царя Кира51 сокрушила пообтрепавшееся в походах войско вавилонского царя, олигархи переметнулись на сторону завоевателей (они всегда так делают, ради спасения капиталов, недаром ведь Иисус учил не создавать себе на земле сокровища, поскольку там будет и сердце его владельца). Набонид с Валтасаром погибли, на дворе стоял октябрь 539 г. до Р. Х. Так, спустя всего двадцать три года после смерти Навуходоносора II в октябре 562 г. до Р. Х. сбылись слова пророка Даниила, предсказавшего «низвержение золотой головы» – закат Вавилонского царства52.

Впрочем, нам не стоит беспокоиться за золотого тельца. В отличие от Набонида с Валтасаром он уцелел. Вавилония стала частью стремительно растущей мировой персидской державы Ахеменидов. Банкирские дома, естественно, не пострадали, а что им сделается? Напротив, историки отмечают: при персах ростовщичество зацвело в западных сатрапиях империи буйным цветом, чему способствовала налоговая и монетаристская политика властей. У населения вечно не хватало денег, приходилось то и дело брать взаймы. Тот же дом «Мурашу и сыновья» получил немалые привилегии, управляя хозяйствами, в которых персидские вельможи заменили прежних собственников – знать, опрометчиво поставившую на Валтасара. Словом, поезд поехал дальше, даже еще быстрее, чем прежде. Тем более что Кир, которого историки буквально в один голос зовут правителем мудрым, проницательным и исключительно расчетливым (из тех, кто своего не упустит) и, одновременно, терпимым к вероисповеданиям новоприобретенных подданных, всячески поддерживал деловую инициативу месопотамских банкиров. Чуть позже он вообще пошел на беспрецедентный шаг. Не просто разрешил иудеям вернуться из «вавилонского плена» на родину, но и, оставаясь язычником, распорядился выделить из государственной казны немалые средства на восстановление опустошенного Навуходоносором Иерусалимского храма. Обычно историки объясняют такую невиданную щедрость персидского владыки впечатлением от прочтенных им предсказаний пророка Исаии, который за двести лет до этого предрек и разрушение Храма Соломона, и гибель державы Навуходоносора, а Кира даже назвал по имени. Согласитесь, друзья, царя можно понять. Впрочем, финансирование строительства Храма Иеговы не помогло язычнику Киру, поход на воинственных кочевников массагетов стал для него роковым. Кир пал в битве вместе со всем войском, его отрезанную голову мстительная царица кочевников Томирис окунула в бурдюк, наполненный кровью, чтобы утолил, наконец, ненасытную жажду, достал уже. Затея персидского властелина по переселению вавилонских иудеев в Иерусалим тоже, говорят, не увенчалась успехом, желающих оставить насиженные места оказалось до обидного мало. Туда отправилось всего сорок тысяч репатриантов53, малая толика тех, кого угнал в плен негодяй Навуходоносор. И это при том, что иудеи сохранили и язык, и культуру, они и не подумали ассимилироваться.

После гибели Кира отношение правителей державы Ахеменидов к ростовщикам не претерпело существенных изменений, везде им был зеленый свет, правда, на проблему восстановления Иерусалимского храма (Кир этого сделать не успел) наследовавшие ему монархи смотрели все же по-разному. Старший сын Кира сумасброд и братоубийца Камбис54 проявил в отношении Храма безразличие, но процарствовал мало. Поранился мечом по пути из Египта, спеша подавить мятеж, разгоревшийся в центральных сатрапиях, схлопотал гангрену и тю-тю55. Его оппонент мидийский маг Гаумата, выдававший себя за убитого Камбисом младшего брата (а потому вошедший в историю как лже-Бардия), специальным указом приостановил работы в Иерусалиме, но продержался недолго. Его зарезал другой соискатель короны царя царей – Дарий56. Последний не только выделил новые средства Храму, но и повелел вернуть из Гохрана персидской державы ценности, похищенные еще вавилонянами.

И при сыне Дария Ксерксе I, пытавшемся взять реванш за унижение персов при Марафоне и потерпевшем от греков очередное сокрушительное поражение, и при его убийце и сыне Артаксерксе, возглавившем заговор против отца и старшего брата, и после них отношение имперских властей к банкирам оставалось на редкость доброжелательным. Правда, во времена Ксеркса I57, ага, того самого самодура, который приказал бичевать море, разметавшее персидский понтонный мост во время переправы армии через Геллеспонт (Дарданеллы), тучи все же сгустились над ними. Случилась история, впоследствии повторявшаяся с удручающим постоянством, поэтому остановимся на ней подробнее, опираясь на работу А. Опарина58, убедительно доказавшего тождественность этого воинственного монарха библейскому деспоту Артаксерксу. Итак.

 

V. В четверть первого я вам уши на ходу отрежу…

Отрезать на ходу уши д’Артаньяну грозился славный мушкетер Людовика XIII Атос, досадное недоразумение между будущими закадычными друзьями случилось на первых страницах знаменитого романа Дюма, сразу после аудиенции у господина де Тревиля и незадолго до известной дуэли у монастыря Дешо. К счастью, уши молодого гасконца остались, где им и полагается быть, в отличие от ушей визиря Ксеркса злодея Амана. Впрочем, прошу простить, я забегаю вперед.

Общеизвестно, что Ксеркс, младший сын стареющего царя Дария, угодил на трон вопреки закону престолонаследия стараниями своей мамы Атоссы, приходившейся дочерью самому Киру Великому, создателю мировой персидской державы. Вспомните, ведь Дарий-то был всего лишь «бедным родственником» Ахеменидов, «седьмой водой на киселе», эдаким Борисом Годуновым. Корона упала ему в руки после гражданской смуты, когда сыновья Кира истребили друг друга. Он и на Атоссе-то женился ради того, чтобы, породнившись с правящим домом, упрочить свое шаткое положение. Немудрено, что именно внука Кира Великого возвели на освободившийся престол, сделано это было, как водится, по головам его сводных старших братьев. Надо думать, от Ксеркса многого ждали, да и его самого, что называется, происхождение обязывало. Плюс к тому обстановка в империи складывалась тревожная. Еще при немощном старике Дарии откололся покоренный Камбисом Египет, почти сразу полыхнуло в Вавилоне, где появился очередной Лженавуходоносор, провозгласивший себя «царем царей», вероятно, персам аукнулась Марафонская битва, проигранная эллинам с разгромным счетом. Требовались адекватные меры, Ксеркс, отдадим ему должное, их предпринял. В 484 г. до н. э. восстание в Египте было подавлено огнем и мечом, затем настала очередь Вавилонии. В результате обе страны лишились привилегий, которые имели при Дарии. Из титула Ксеркса вымарали звания царя Вавилона и египетского фараона, Вавилония и Египет были превращены в сатрапии. Расправившись с бунтовщиками, царь обратил внимание на запад, туда, где находились заносчивые и непокорные греческие полисы, чтобы, по словам Геродота, «соединив мостом Геллеспонт, вести войска через Европу на Элладу» 59 и, таким образом, сделать державу Ахеменидов страной, над которой никогда не заходит солнце. Но, следует признать, стремление расквитаться с греками за марафонское унижение Дария сыграло с Ксерксом злую шутку. Правда, опять же, если верить Геродоту, царь это предчувствовал. Тут, друзья, снова мистика, которая шагает с историей буквально под руку, только присмотрись.

С одной стороны, Ксеркс после египетских и вавилонских успехов прямо-таки горел желанием надрать уши спартанцам с афинянами. И одновременно мучительно колебался. Сначала громогласно объявил о походе, а затем, якобы прислушавшись к мнению военных советников, публично отменил свое решение, что для персидских царей было без преувеличения нонсенсом. Далее случилось и вовсе из ряда вон. Ночью царю явился призрак, грозивший самыми страшными неприятностями державе Ахеменидов и персонально царю, если только тот немедленно не выступит в поход. Вы, конечно, можете полагать рассказ Геродота лабудой, повешенной на уши доверчивым читателям, я же, в ответ, посоветую вам прочесть хотя бы мемуары Германа Раушнинга60. Много чего обнаружится интересного, в том числе и такого, от чего волосы встанут дыбом.

До чертиков напуганный Ксеркс сделал, как было велено призраком, переиграл в сто первый раз, объявив, что поход все же состоится. Правда, отдадим ему должное, вне сомнений, терзаемый дурными предчувствиями, царь попытался максимально застраховаться от неудачи. Персы войну с кондачка не начинали и никакими расчетами на число шапок себя не тешили, отнюдь. Подготовка была, и она была серьезной. Пока полководцы Ксеркса готовили громадную армию, куда, помимо ополченцев, над которыми принято шутить, мол, отребье в звериных шкурах, в войско были включены и отряды вавилонской тяжелой пехоты, и гоплиты малоазийских городов-государств, непревзойденные скифские кавалеристы и знаменитые персидские «бессмертные», царские флотоводцы занимались огромным флотом, способным бросить вызов греческому. Персидские инженерные войска тоже не сидели без дела, прорыв за несколько лет двухкилометровый канал через перешеек на Халкидики для кораблей и наведя мосты, самыми знаменитыми из которых стали понтонные переправы через Дарданеллы. Персидские фуражиры запаслись складами провианта по всему маршруту следования, а дипломаты приложили титанические усилия, чтобы расколоть коалицию греческих союзников. Даже политические эмигранты из Эллады не были забыты. И после всего этого профильная статья в «Википедии» зовет Ксеркса вялым, недалеким, бесхарактерным и, одновременно, тщеславным политиком? Зачет…

Правда состоит в том, что поход провалился. Вопреки грандиозным стараниям война, начавшаяся летом 480 г. до н. э., окончилась зубодробительным поражением персов. Причем буквально с первого шага, сделанного Великой армией Ксеркса, насчитывавшей, по оценкам современных историков, до 200 тысяч «штыков», все пошло наперекосяк.

Сначала Ксеркса и его людей подстерегла досадная неудача при переправе через Геллеспонт: буря разметала понтонные мосты, множество солдат утонуло. Разъяренный царь приказал высечь море, бедолаг же понтонеров казнил. Далее персы очутились у Фермопил, где громадное войско уперлось лбом в легендарные щиты трехсот спартанских героев царя Леонида. Затем очередной шторм утопил целую кучу персидских кораблей, у Ксеркса их хватало, тем не менее, согласитесь, пренеприятный сюрприз. Впрочем, то были цветочки. Прорвавшись в Аттику, персы захватили Афины, оставленные жителями, но толку от этого было примерно столько же, сколько достиг Наполеон Бонапарт, завладевший горящей Москвой. А чуть позже начался полный разгром, грянула морская битва у Саламина, после которой Ксеркс остался без кораблей. За ней – побоище при Платеях, где персидский царь распрощался с армией. И года не прошло, как война перекинулась на территорию государства Ахеменидов, запылали малоазийские города.

 

VI. На чужой каравай рот не разевай…

Военное поражение привело экономику державы в упадок, и это еще мягко сказано. Ксеркс отчаянно нуждался в деньгах, а где их было взять, как не у «родных» олигархов? Тут-то между царем и ростовщиками, вероятно, и пробежала кошка величиной со слона, и они стремительно разлюбили друг друга. «Википедия» описывает этот процесс как религиозную реформу Ксеркса. От былой веротерпимости царя теперь, мол, не осталось и следа, ради укрепления государственной власти он принялся раскручивать культ иранского бога Ахурамазды, а на все прочие культы санкционировал гонения, вылившиеся в неприкрытый грабеж храмовых сокровищниц. Библия в известной Книге Есфирь61 озвучивает несколько иную версию последних драматических лет правления Ксеркса, сводя проблему к банальному, заезженному в наши времена антисемитизму, которым де страдал некто Аман Вугеянин, всемогущий визирь, второе лицо в Персидском государстве после самого царя. И вот этот зловредный Аман, которого одни исследователи называют македонянином, другие персом, а третьи – амаликитянином62, «на почве личной неприязни к могущественному олигарху» Мардохаю, как выразились бы наши сотрудники МВД, надумал извести иудеев по всей державе Ахеменидов до самого последнего человека. А заодно и подлатать дыры в бюджете, добыв, как свидетельствует знаменитый иудейский историк и участник героической обороны Масады Иосиф Флавий63, необходимые средства у «народа, который держится особняком, не входит в общение с прочими жителями, имеет различное от прочих богопочитание и пользуется другими законами». Впрочем, с чего бы нам верить этим словам? В истории с головой хватает примеров тому, как еврейские олигархи, стоит только запахнуть жареным, без зазрения совести прикрываются своим народом, сыпля на головы следователям соответствующие обвинения. Так что простор для размышлений, согласитесь, имеется.

В любом случае у Амана не выгорело, ушлый олигарх Мардохай (занимавший при дворе немалый пост) обскакал премьера-аутсайдера, снабдив Ксеркса молодой женой, своей воспитанницей красавицей Есфирь. Которая, к слову, заменила на царском ложе гордячку царицу Вашти, внучку Навуходоносора. Вашти Мардохая на дух не переносила, а Ксеркса еще и накрутила запретить отстраивать Иерусалимский храм. Но поезд ее ушел. Далее все разыгралось как по нотам, Есфирь провела с царем разъяснительную работу. Как говаривала в таких случаях моя бабушка, ночная кукушка перекуковала кукушку дневную. Так случилось и в этот раз, чего Аман, вероятно, не учел. Или уже сделать ничего не мог. Короче, он сам стал жертвой Варфоломеевской ночи, которую готовил Мардохаю. Опального премьера казнили, вместе с ним по просьбе Есфирь на эшафот отправили десять его сыновей, красавица настояла, чтобы их тоже вздернули: «И сказал царь Эсфири, царице: «Каково желание твое? И будет удовлетворено оно для тебя; и какая просьба твоя? И она будет исполнена». И сказала Эсфирь: «Если угодно царю, то пусть бы позволено было иудеям в Сузах и завтра делать то же, что и сегодня; и десятерых сыновей Амана пусть бы повесили на дереве». И сказал царь, чтобы сделано было так, и дан был указ в Сузах, и десятерых сыновей Амана повесили»64. А за ними, согласно тому же тексту, и множество других негодяев, так или иначе симпатизировавших Аману.

Кстати, это неоднозначное, согласитесь, событие, породившее множество всемирно знаменитых литературных произведений и шедевров живописи, отмечается по сей день из года в год на протяжении вот уже двух тысяч трехсот лет на известном празднике Пурим. Ключевым элементом Пурима считается публичное чтение свитка Есфири, по ходу которого, при произнесении имени Амана принято шаркать ногами, выражая презрение к памяти злодея. А еще к празднику пекут треугольное печенье со сладкой начинкой, оно называется гоменташн, что в переводе означает «уши Амана». Вот написал эту фразу и подумал: нам бы, русским, столь тщательно помнить свои обиды и своих обидчиков. Впрочем, наверное, при таком раскладе мы бы перестали быть русскими…

Еще одна невероятная деталь. Вот, обещался по ходу книги держаться в стороне от всякой мистики, но не выходит, недаром говорят: не зарекайся. Согласно некоторым иудейским комментаторам Библии, Есфирь обладала мощным пророческим даром и не сомневалась: Аман с сыновьями – не последние, кого доведется вздернуть за аналогичные прегрешения. Более того, что свиток Есфири, перечисляющий, помимо всего прочего, имена казненных сыновей Амана, якобы содержит некий мистический код, расшифровав который можно выйти на точные даты аналогичных исторических событий. Вплоть до 21 дня месяца тишрей 5707 г. по еврейскому летоисчислению (что соответствует 16 октября 1946 г.), когда на виселице очутились десять нацистских преступников, осужденных Нюрнбергским трибуналом. Не знаю, насколько это соответствует действительности, не берусь судить, как к этому относиться. Потому оставляю без комментариев, поехали далее.

Гибель Амана не помогла персидскому царю, он не надолго пережил своего визиря, зарезанный прямо на ложе заговорщиками под предводительством собственного сына. К тому времени, как это случилось, от Амана остались одни уши, а ростовщичество мутной волной захлестнуло цивилизованный мир. Пришло и в Афины, где свирепствовали законы Дракона65, по которым должники мигом гремели в рабство, и где, по словам Плутарха, «весь простой народ был в долгу у богатых», и даже в Спарту, где разрушило весь жизненный уклад. А как же иначе, ведь вся сила Спарты состояла в «общине равных», сисситии, члены которой вместе жили, обедали и сражались с врагами плечом к плечу. И недурно сражались, стоит добавить, памятуя о подвиге трехсот спартанцев царя Леонида. Имущественное расслоение быстро похоронило спартанские традиции и здорово сократило количество свободных граждан, в пять раз за полтора века, начиная с эпохи Греко-персидских войн. Сражаться плечом к плечу стало фактически некому, и Спарта угасла. В Афинах, упомянутых абзацем выше, дело дошло до отмены находившимся у власти Солоном66 всех долгов, как частных, так и государственных. Но не сработало и это. Граждане остались недовольны реформой. Примечательно: накануне нововведений друзья Солона, посвященные в планы реформы, одолжили крупные суммы денег и, таким образом, проснулись на следующий день богачами…

Безуспешные попытки обуздать человеческую натуру случались и в дальнейшем…

Что хочу сказать в завершение темы? Вероятно, историки ростовщичества правы, оно действительно родилось в Месопотамии, у халдеев, со временем приобретя такой размах, что не раз становилось мишенью для критики ветхозаветных пророков. Значит, они прекрасно понимали, с каким могущественным алгоритмом моделирования поведения «человеков» имеют дело. А вот Древний Египет ни ростовщичества, ни судного процента не знал, по крайней мере в эпоху строительства пирамид, вот так упущение, не правда ли? Тогда резонно возникает вопрос: откуда же, спрашивается, взялись рекомендации «иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай»67, появившиеся, по мнению большинства теологов, накануне перехода через Иордан и завоевания Ханаана, если Египет, откуда Моисей увел свой народ, не знал ничего подобного, а? И потом, с чего было Моисею говорить такое, если он собственноручно сломал золотого тельца, а подопечных подверг жестокому наказанию?

Теперь, я полагаю, уважаемые друзья, вы понимаете, отчего я первоначально планировал начать наше повествование в долине Нила, где в тростниках у берега этой великой реки легендарная царица Хатшепсут (или, по альтернативной версии, добросердечная принцесса Термутис, дочь последнего великого фараона Рамсеса II) обнаружила корзинку с младенцем Моисеем. Как понимаете, я надеюсь, и то, от чего я не решился отступать столь далеко, ограничившись менее удаленным экскурсом в эпоху Крестовых походов и рыцарей-тамплиеров. Приглашаю и вас последовать за мной, тем более места-то знакомые, мы возвратимся туда, откуда только пришли, к подножию знаменитой Мории, Храмовой горы, где, по преданию, легендарный царь Соломон, сын царя Давида68, построил Первый Иерусалимский храм (X век до н. э.).

 

VII. Видишь, там на горе…

У Иерусалимского храма оказалась драматическая судьба. Впоследствии ему довелось пережить многочисленные потрясения, разрушения и грабежи. Всех завоевателей, пытавшихся его захватить и ограбить, и не перечислишь за здорово живешь. Это и египтяне, и ассирийцы (ухитрившиеся установить в храме Соломона исполинскую статую своей Астарты69), да и сами израильские цари, которых жизнь порой вынуждала запускать руки в храмовую сокровищницу, чтобы откупиться от какого-нибудь очередного не в меру воинственного Тиглатпаласара70. Выстоявший на протяжении пятисот лет, храм был дочиста разграблен и до основания разрушен воинами вавилонского царя Навуходоносора (586 г. до н. э.). Но уже спустя полвека (538 г. до н. э.) могильщик Вавилонской державы победоносный персидский царь Кир Великий издал декрет, предписывающий его восстановить. Работы в силу ряда причин затянулись и были завершены лишь в 516 г. до н. э., при Дарии, которого традиционно называют самым успешным монархом из династии Ахеменидов.

Второму храму, появившемуся не без участия Дария, в свою очередь, выпала нелегкая судьба, и грабили, и рушили его ничуть не меньше, чем предшественника. Сначала храм разгромил селевкидский правитель-антисемит Антиох IV Эпифан (175–163 гг. до н. э.), который не только конфисковал драгоценные храмовые сосуды, но и установил внутри посвященный Зевсу алтарь71. Позже Храм разрушили легионеры Гнея Помпея в ходе штурма (63 г. до н. э.), завершившего длительную осаду Иерусалима. В Храме проходила линия обороны, страшная резня случилась прямо внутри и на ступенях.

Реконструированный Иродом Великим72, Храм был снова разрушен карательным корпусом императора Тита, явившимся, чтобы подавить антиримское восстание иудеев 66–73 гг., получившее название Первой Иудейской войны. В ходе ожесточенных уличных боев, начавшихся после того, как легионеры Тита ворвались в город, осажденный Храм запылал. По свидетельству Иосифа Флавия, многие защитники святыни предпочли плену смерть в огне. После того как сопротивление было сломлено, римляне поступили точно так, как задолго до них вавилоняне Навуходоносора: сровняли с землей все, что уцелело при пожаре, вывезли население, место, где стоял Храм, распахали. Именно это событие историки традиционно считают положившим начало рассеянию евреев по всему миру. Согласно Талмуду, с гибелью Храма закрылись все Небесные Врата, кроме Ворот Слез, потому-то и единственная оставшаяся стена, западная, получила название Стена Плача. Город опустел и длительное время лежал в руинах.

Спустя еще семьдесят лет императору Адриану пришла в голову небесспорная идея воздвигнуть на развалинах Иерусалимского храма святилище громовержца Юпитера, снабженное личной конной статуей императора. Затея спровоцировала Вторую Иудейскую войну (132–136), в ходе которой повстанцы, на несколько лет овладев городом, соорудили временный Храм Соломона, пока римляне все же не взяли верх, устроив новые, еще более жестокие гонения на иудеев.

 

VIII. Ты победил, Галилеянин…

Ситуация в корне переменилась лишь через двести пятьдесят лет, при римском императоре Юлиане Отступнике74. Признание, сделанное им Галилеянину, то есть Христу, я вынес наверх, чтобы назвать подглаву. Фраза оказалась последней из тех, что слетели с губ этого просвещенного монарха, сочетавшего в себе достоинства храброго солдата, искусного полководца и утонченного философа. В сражении с персидскими катафрактариями75 кто-то из телохранителей нанес ему предательский удар в спину, поставив точку в правлении, не продлившемся и двух лет. Юлиан Отступник упал под копыта своего боевого коня…

Вероятно, нам следует остановиться на этом. Примечательная деталь: драматическая судьба последнего поклонника солнечного бога Митры на имперском троне вдохновила двух известных авторов XIX столетия, Генрика Ибсена и Дмитрия Мережковского, на создание произведений с перекликающимися названиями. Я имею в виду историческую драму «Кесарь и Галилеянин» и философский роман «Христос и Антихрист»76.

Итак, император-язычник родился в роскошном константинопольском дворце консула Флавия Юлия Констанция и его второй жены Василины. Отец будущего Отступника, Юлий Констанций, был не кем-нибудь, а младшим братом императора Константина Великого77, одного из самых могущественных римских властелинов за всю историю, так что общественное положение семьи было соответствующим. Однако оно не принесло Юлиану счастья. Его маму унесла послеродовая горячка, круглым сиротой Юлиана сделал двоюродный брат. Ему не исполнилось и шести лет, когда скоропостижно, в разгар лихорадочных приготовлений к походу против воинственных персов, скончался его могущественный дядя Константин Великий. В столице полыхнул военный мятеж (337), по всей видимости, организованный сыном опочившего императора Констанцием78, принявшим самые решительные меры к тому, чтобы единым махом устранить конкурентов на престол. Резня удалась на славу, в ее ходе были убиты оба брата Константина Великого (приходившиеся соискателю родными дядьями, один из них был отцом Юлиана) и семь его племянников. Надо сказать, смертоубийство было в семье основателя Константинополя и будущего «святого и равноапостольного царя» обыденностью, в свое время Константин Великий велел зарезать собственного первенца Флавия Валерия Криспа79. Надо думать, император приревновал сына к военной славе, а когда же молодая супруга, красавица Флавия Фауста (290–326) наплела ему, будто пасынок добивается ее, терпение Константина Великого лопнуло. Малолетний сын убитого Криспа, по ходу приходившийся императору Константину старшим внуком, при этом куда-то загадочно исчез. Впрочем, жену император, раскаявшись в содеянном, тоже в скором времени казнил. Правда, потом возвел ей мавзолей…

Одним словом, друзья, будущему Отступнику выпало то еще детство, однозначно не сахарное, без папы, без мамы, среди врагов. Вот и не верь после таких историй, что не в деньгах счастье. Единственные уцелевшие кузены нового императора Констанция II, Юлиан и Галл80, находились под неусыпным присмотром спецслужб. Им, правда, дали прекрасное образование, однако я не думаю, будто, общаясь с выдающимися философами и риторами своего времени, в том числе с софистом Либанием, учителем знаменитого богослова Иоанна Златоуста, братья хотя бы на минуту забывали, что живут на пороховой бочке. Что она пороховая, подтвердилось в 354 г., когда старший из братьев, Галл, был убит по распоряжению подозрительного и вероломного императора. Юлиану в тот год исполнилось всего двадцать два. Правда, перед тем как казнить кузена, Констанций II произвел его в младшие соправители, то есть в цезари, для верности еще и женив на одной из своих сестер. Очень скоро она стала вдовой.

И Юлиану светил тот же финал, без шуток. И верно, уже в следующем, 355 г. Констанций назначил Юлиана цезарем, а потом выдал за него другую свою сестру. Определенная система просматривалась, не находите?

Представляю себе чувства Юлиана, когда император оказал ему столь высокую честь. Да он смело мог считать себя покойником. Шерлоку Холмсу вполне хватило часа или что-то около того, чтобы, сопоставив намерение выйти замуж, неотложный ремонт в доме, тихий свист после полуночи и скоропостижную кончину старшей из падчериц злодея доктора со страниц «Пестрой ленты» Конан Дойля, сделать правильные выводы в отношении участи, уготованной ее младшей сестре. Думается, Юлиан тоже не был простаком.

Впрочем, и Констанция II можно понять. Он, как бы это сказать, стал заложником собственной маниакальной подозрительности, помноженной на не менее сильно развитую кровожадность. Эти черты психологического портрета императора весьма убедительно описал все тот же римский историк Марцеллин81. К 355 г., когда императору пришлось задействовать Юлиана, у него просто не оставалось ни единого близкого родственника по отцовской линии. Кузены давно лежали в земле, родные, единоутробные братья, Константин и Констант (все трое, кстати, были сыновьями той самой коварной императрицы Флавии Фаусты, оклеветавшей пасынка Криспа), изничтожили друг дружку в междоусобной войне. Ну а назначать цезарей с улицы у римлян тогда еще в привычку не вошло.

Провозгласив двоюродного брата преемником, Констанций II немедленно сослал его на Рейн, служивший римским императорам чем-то вроде Кавказа для российских самодержцев XIX в. Боевые действия там не утихали, а шанс расстаться с жизнью от руки воинственных германских варваров был весьма велик. Спровадив Юлиана одной рукой, Констанций другой дал отмашку придворным острецам, чтобы брались за черный PR. Его образчик, пересказанный историком Марцеллином, я привел в эпиграфе к подглаве. Помимо всего прочего, новоявленного цезаря обвиняли в том, что, будучи почитателем солнечного бога Митры, проводит дни и ночи напролет, наблюдая за небесными светилами и порой за этим занятием впадает в транс. Примечательная деталь: Юлиан верил в существование нескольких миров, полагая духовный – абсолютом, а чувственный, то есть материальный, его отражением в искривленном зеркале.

Правда, по прибытии в Галлию у Юлиана, пожалуй, было не слишком много свободного времени. Не знаю, надеялся ли Констанций, что его подопечный усядется в лужу, к счастью, ничего подобного не произошло. Напротив, Юлиан оказался на удивление удачливым стратегом. Храбрость и чистосердечие сделали его очень популярным среди солдат, они и спасли полководцу жизнь, провозгласив своим императором. Констанций II, застигнутый этой скверной вестью в разгар приготовлений к походу против персов, уже лет сто как сидевших у римлян занозой в заднице, не знал, против кого повернуть войска. Смерть от простуды избавила императора от решения этой дилеммы. Констанций скончался поздней осенью 361 г. Под новый год легионы нового императора вступили в Константинополь.

 

IX. Религиозная реформа Отступника

Утвердившись в Константинополе на престоле двоюродного брата и, естественно, воздав по заслугам тем из его приспешников, у кого не хватило ума сбежать, новый правитель немедленно занялся реформами. Как вы полагаете, чего? Ответ поразительный: церкви и системы образования. Отказавшись от христианства, к тому времени ставшего господствующей религией империи, Юлиан провозгласил свободу вероисповеданий. Следующим шагом он отделил церковь от Школы, каково?! А заодно подписал декрет, предписывавший восстановить Иерусалимский храм за счет государственной казны, как это некогда сделал персидский владыка Кир Великий.

В двух словах и не скажешь, какие мотивы двигали при этом императором, стремление наглядно продемонстрировать, что Иисус попал пальцем в небо, говоря, будто от Храма «не останется камня на камне»82, или что-то еще. Нам, вероятно, не следует забывать: христианство здорово изменилось с тех пор, как Иисус читал свои мирные проповеди, а став господствующей религией, вообще, прошу меня извинить, закусило удила. Детство и юность Юлиана прошли под аккомпанемент непрекращающихся раздоров и дрязг между христианскими иерархами, они бились за влияние и власть с таким ожесточением, что у всей империи трещали чубы. Идеологические баталии между двумя противоборствующими группировками никейцев и ариан время от времени перерастали в смертоубийства, сверженных противников, при самом благоприятном раскладе, подвергали анафеме и остракизму. Словом, друзья, у Юлиана были веские основания недолюбливать христианство, более того, полагать мракобесием. Воспитанный на лучших произведениях античных мудрецов, император повелел использовать пустующие языческие храмы как лектории, где каждый желающий мог ознакомиться с богатым наследием греческих и римских философов. Быть может, из тех же соображений планировалось восстановить и Храм Соломона.

Только ничего путного из этой затеи не вышло. В разгар реставрационных работ (26 мая 363 г.) на Храмовой горе полыхнул грандиозный пожар, объясняемый историками то ли диверсией, то ли взрывом природного газа, а толкователями, стоящими на эзотерических позициях, очевидным вмешательством потусторонних сил. Последователям официальной религии, как вы догадываетесь, друзья, именно эта версия пришлась особенно по душе. Как знать, что стряслось там на самом деле…

Надежды на восстановление Храма окончательно рухнули, когда спустя всего месяц после пожара и сам благоволивший к иудеям император погиб при весьма странных обстоятельствах. Тут, друзья, снова сплошная мистика.

Как уже говорилось выше, восточные провинции империи регулярно беспокоили персы, Сасанидский Иран пребывал в зените могущества. Юлиан надумал нанести противнику превентивный удар. Ранней весной 363 г. его легионы пересекли границу и, захватив по пути ряд важных крепостей и рассеяв несколько крупных неприятельских отрядов, осадили персидскую столицу Ктесифон. Тут-то, по одной из легенд, якобы и возник некий загадочный Старец, пообещавший римскому августу всю Персию на тарелочке, будто зрелое яблочко. Трудно сказать, что случилось в действительности, известно лишь, оставив в тылу Ктесифон, где засел приличный неприятельский гарнизон, и распорядившись сжечь свой флот (больше тысячи кораблей), который, видите ли, стеснял действия, Юлиан повернул армию на северо-запад. Некоторые историки твердят, будто он рассчитывал соединиться с союзником, царем Великой Армении. Вместо этого римские легионы очутились в безжизненной Карманитской пустыне. Это был не Старец, друзья, а какой-то персидский Иван Сусанин. Вскоре положение римлян стало отчаянным, а подкрепления, вызванные императором, не прибыли. Двурушники в Константинополе, надо полагать, не дремали.

Отступление истрепанных в стычках и мучимых голодом и жаждой легионов едва не переросло в паническое бегство Великой армии Бонапарта из России. Правда, Юлиан оставался на высоте, принял на себя командование арьергардом, при отступлении нет более опасного места. Стычки с персидскими катафрактариями не заставили себя долго ждать, 26 июня 363 г. Юлиан получил смертельную рану в бок, пытаясь вызволить из беды попавший в окружение отряд.

По части обстоятельств гибели августа у историков нет единого мнения. По одним сведениям, предчувствуя надвигающуюся катастрофу, Юлиан сам искал смерти в бою. По другим, его ударил копьем легионер-христианин, улучивший подходящий момент и расквитавшийся с Юлианом и за притеснение единоверцев, и за симпатии к Иерусалимскому храму. Согласно эзотерической версии, впрочем, построенной на показаниях очевидцев трагедии, императора сразил призрак, неожиданно возникший на поле боя. Кстати, подобного мнения придерживалась и противоборствующая сторона. Так, выдающийся мусульманский историк Абу Джафар Мухаммад ат-Табари, правда много позже, в IX столетии, писал, будто римский император пал от «невидимой стрелы», ударившей его прямо в сердце. Описание гибели Юлиана, оставленное сопровождавшим армию Марцеллином, можно понимать и так и сяк. «Вдруг император, который в этот момент вышел немного вперед для осмотра местности, получил известие, что на наш арьергард неожиданно сделано нападение с тыла. Взволнованный этим неприятным известием, он забыл о панцире, схватил в тревоге лишь щит и поспешил на помощь арьергарду. Пока он, забыв о личной опасности, спешил восстановить порядок, персидский отряд катафрактов совершил нападение на находившиеся в центре центурии. Заставив податься левое крыло, неприятель стремительно стал окружать нас и повел бой копьями и всякими метательными снарядами, а наши едва выдерживали запах слонов и издаваемый ими страшный рев. Забывая о себе, Юлиан, подняв руки, с криком старался показать своим, что враг в страхе отступил, возбуждал ожесточение преследовавших и с безумной отвагой сам бросался в бой. Неизвестно откуда внезапно ударило его кавалерийское копье, рассекло кожу на руке, пробило ребра и застряло в нижней части печени. Пытаясь вырвать его правой рукой, он почувствовал, что разрезал себе острым с обеих сторон лезвием жилы пальцев, и упал с лошади».

Не менее противоречивы сведения относительно последних слов Юлиана. Согласно некоторым источникам, умирая, он собрал кровь в пригоршню и бросил ее в солнце со словами: «Будь удовлетворен». Другие сообщают, что последней он вымолвил фразу: «Ты победил, Галилеянин». Как было на самом деле, неясно. Выдающийся греческий философ Либаний, современник Юлиана, писал: «Кто же был его убийцей? Имени его я не знаю, но что убил не враг, явствует из того, что ни один из врагов не получил отличия за нанесение ему раны. И великая благодарность врагам, что не присвоили себе славы подвига, которого не совершили, но предоставили нам у себя искать убийцу. Те, кому жизнь его была невыгодной, а такими были люди, живущие не по законам, сделали свое дело, так как их толкали к тому и прочая их неправда, коей не было дано воли в его царствование».

Искать убийц, понятно, никто не стал. Да и не до того было римлянам. Новый император, гигант Иовиан, командир гвардии, избранный генералами римской армии на следующий же день после смерти Юлиана Отступника, был христианином и куда больше заботился о том, чтобы вернуть все как было. И вернул, как только ему удалось заключить весьма невыгодное перемирие с персами. Объявил христианство государственной религией и даже сжег парочку языческих храмов, переоборудованных его предшественником в библиотеки.

О замысле Юлиана восстановить Иерусалимский храм тоже, понятно, больше никто не заикался. В V столетии Палестину завоевали войска победоносного омейядского халифа Абд аль-Малика (684–705 гг. н. э.), распорядившегося построить на фундаменте разрушенного римлянами храма величественную мечеть Куббат ас-Сахра («Купол Скалы»)83. Именно ее неграмотные крестоносцы, в гости к которым мы с вами отправляемся, и приняли, захватив Иерусалим, за Храм Соломона. Их трепет легко объясним, ведь и поныне под куполом Куббат ас-Сахра хранится тот самый краеугольный камень, с которого Господь начал сотворение нашего мира.

Что еще надлежит сказать? Третьего храма (по крайней мере, в буквальном смысле этого слова, поскольку недоброжелатели, бывает, называют им то Федеральный резерв США, то МВФ, то МБРР, то ООН) пока не случилось. Иудеи и поныне верят: Храм будет восстановлен с приходом Мессии где ему и полагается, то есть на иерусалимской Храмовой горе, и станет духовным центром всего человечества. По представлениям, распространенным в христианстве, человек, отстроивший Третий храм, которого иудеи только примут за Мессию, на самом деле будет Антихристом Апокалипсиса. Чтобы победить его, в мир снова явится Иисус Христос. Мы с вами, конечно, вольны полагать и то и другое суевериями диковатых предков, только так уж сложилось это до чертиков живучие суеверия. И еще одно замечание от себя. Мне, например, дорог Христос, но и Юлиан Отступник вызывает искреннюю симпатию. В отличие, скажем, от всевозможных крученых церковных иерархов, исхитрившихся слепить из этих двух достойнейших представителей человеческого рода непримиримых врагов, Христа с Антихристом. Этот идеологический успех лично мне представляется глубоко символичным. Ну а теперь все, хватит об этом, отправляемся к тамплиерам. Как ни крути, но так уж вышло, что они имеют к Храму Соломона самое непосредственное отношение.

 

...

 

...

 

Глава 2 Per Me reges regnant84

Помните слова Дизраэли, утверждавшего, будто тот, кто ни разу не заглядывал за кулисы, и близко не представляет, кто на самом деле правит Миром. Сэр Бен был из тех, кто кое-что знал, в XIX столетии британский истеблишмент взрастил целую плеяду блестящих премьеров, Дизраэли по праву занимает среди них почетное место не из последних. Так что за кулисы он, вероятно, заглядывал, и не раз. Бытовала ли подобная практика в средневековой Европе? Вне сомнений, да как же иначе? Кем же могли быть в таком случае невидимые суфлеры восседавших на тронах сиятельных королей и герцогов? Кто выступает самой подходящей кандидатурой в «серые кардиналы»? Само словосочетание навевает ответ. Стоит лишь подумать об этом, как на ум приходят духовно-рыцарские ордена. Эти наглухо закрытые для посторонних структуры с по-военному жесткой дисциплиной, развитой иерархией и умением хранить секреты имели в Средневековье и достаточный политический вес, и финансовые средства, и прочие рычаги (как-никак, под рукой были лучшие в Европе солдаты), чтобы воздействовать на кого угодно. Со времен Крестовых походов их связи тянулись далеко за границы континентальной Европы. Кроме того, ордена были организациями духовными, следовательно, были просто обязаны иметь в своем составе подразделения, по роду службы пристально интересовавшиеся и другими религиозными воззрениями, и всяческими созвучными вопросами. Алхимией и оккультизмом, например. Так, адептам самого знаменитого из духовно-рыцарских орденов, ордена Храма Господня, приписывали и увлечение учениями античных гностиков и европейских катаров, и занятие черной магией, и поиски Святого Грааля (который они якобы нашли), а также много чего еще. Примечательна и судьба этого могущественного международного клана. Начав с бескорыстной защиты палестинских паломников, рыцари-храмовники в самом скором времени создали банковский синдикат, не имевший себе равных. А потом были перебиты и ушли в подполье.

 

I. Братство сепулькриеров

По устоявшимся представлениям, орден Святого Иоанна Крестителя стал первым из духовно-рыцарских орденов, родившихся в Святой земле по ходу Крестовых походов85. Одноименное братство существовало здесь и прежде, задолго до прихода крестоносцев. Праведные братья не только предоставляли приют пилигримам, но и бескорыстно лечили их. Когда же, в царствование короля-крестоносца Балдуина II де Бурга (1058–1131), очутившегося на троне Иерусалима в 1118 г., сельджукские султаны и арабские эмиры предприняли особенно яростные попытки вытурить Христово воинство вон, монахам-госпитальерам довелось волей-неволей отложить хирургические ланцеты и взяться за мечи.

Так вот, есть исследователи, доказывающие, что это не совсем так. Поскольку первое братство, посвятившее себя защите следующих в Палестину паломников, якобы возникло задолго до того, как купцы из южноитальянских городов Салерно и Амальфи выхлопотали у египетского халифа Али Аль-Заира (1023) разрешение построить в Иерусалиме комплекс, состоявший из церкви, гостиницы и госпиталя. Того самого, что впоследствии послужил alma mater для рыцарей-госпитальеров. К слову, у христиан там давно имелся клочок землицы. Как минимум за четыреста лет до Крестовых походов стараниями римского папы Григория86 в Иерусалиме появился христианский госпиталь, реконструированный позднее на средства, любезно выделенные императором Карлом Великим. Так что, когда итальянские купцы пробивали у халифа добро, речь скорее шла о восстановительных работах. Однако исследователи, упомянутые выше, твердят: братство для защиты пилигримов появилось гораздо, гораздо раньше. При этом они ссылаются на известного французского востоковеда Рене Груссе87, автора «Истории Крестовых походов», который, не вдаваясь в подробности, действительно вскользь упоминал некий таинственный и одновременно авторитетный приорат со штаб-квартирой на горе Сион, без протекции которого не видать бы Готфриду Бульонскому и его брату Балдуину88 иерусалимской короны, как своих ушей. Впрочем, обо всем по порядку.

В начале марта 1095 г. византийский император Алексей Комнин обратился за помощью к римскому папе Урбану II. Не от хорошей жизни обратился, отметим сразу, восточные рубежи Византии терроризировали турки-сельджуки, окончательно распоясавшиеся после разгрома имперских войск при Манцикерте89. Они творили буквально что хотели. В сжатые сроки оттяпали практически все владения византийцев в Малой Азии, превратив империю из амбициозной, раскинувшейся на двух континентах мировой державы в скромное такое среднеевропейское государство, ну просто бери и принимай в НАТО с распростертыми объятиями. Североатлантического альянса в ту пору, конечно, не существовало, зато была католическая рыцарская Европа, к ней-то Алексей Комнин и апеллировал.

Обращение имело успех, папа Урбан II толкнул зажигательную речь (26 ноября 1095 г.) в Клермоне (Франция), паства с энтузиазмом откликнулась на призыв понтифика. В результате сформировалось целых два войска, ставивших целью очистить Иерусалим от неверных. Правда, первое воинство, как ни печально это звучит, было скорее сбродом, толпами вооруженных дубинами и косами оборванцев, разорившихся крестьян да городских люмпенов. Надо полагать, Урбан II был рад спровадить эту ораву из Европы под шумок по удачно подвернувшемуся поводу. Целые орды крестоносцев, ведомых нищенствующим французским проповедником Петром Пустынником и опять же нищенствующим французским рыцарем Вальтером Голяком (само прозвище говорит о том, что денег у бедолаги не водилось), устремились на юго-восток Европы разрозненными отрядами, по пути чиня жесточайшие еврейские погромы. Иудеи считались врагами Христа, кроме того, слыли людьми зажиточными, а проживали компактно. Опустошив еврейские кварталы в Кельне, Майнце, Мозеле, Трире и других городах (счет погибшим шел на тысячи), крестоносцы очутились в Венгрии и Болгарии. С кровопролитными боями пробившись через территории этих стран, крестоносцы в конце концов достигли берегов Босфора. Были переправлены византийскими властями (от греха подальше) на противоположный, с недавних пор турецкий берег пролива, где и полегли костьми, практически поголовно истребленные превосходящей по численности и хорошо вооруженной сельджукской кавалерией султана Кылыч-Арслана. Это драматическое событие, случившееся осенью 1096 г., вошло в историю как финал Крестового похода бедноты.

Как пишут историки, обратно в Константинополь вернулось всего человек десять счастливчиков, среди них организатор и вдохновитель акции Петр Пустынник. Согласитесь, это так характерно. А вообще, если без шуток, то прелюбопытнейшая была личность. Бывший военный, удалившийся от мирской суеты и звона мечей, чтобы посвятить себя молитвам. Странник, побывавший в Палестине задолго до крестоносцев и встречавшийся с самим патриархом Иерусалима. Человек, имевший возможность обратиться непосредственно к папе римскому, и оратор, произнесший сотни пламенных речей во множестве европейских городов. Пустынник утверждал, его надоумливал сам Иисус. Ой ли…

После того как его подопечные во главе с другим лидером Вальтером Голяком были перебиты сельджуками (тело нищенствующего рыцаря воины султана вообще превратили стрелами в подобие подушечки для иголок), Пустынник примкнул к крестоносному воинству, сколоченному феодальной Европой, и участвовал в штурме и разграблении Иерусалима. Надо думать, именно об этом его просил местный патриарх. Ну а потом, как ни в чем не бывало, уплыл домой во Францию, где преспокойно вернулся к затворничеству. Как будто весь порох из него вышел. Или словно кто-то обесточил прибор…

 

II. Какие люди в Голливуде…

Итак, европейская знать выступила в поход на «неверных» чуть позже бедноты. Во главе вооруженных до зубов отрядов стояли знатнейшие феодалы, как говорится, цвет рыцарства. Крестоносцами предводительствовали граф Раймунд Тулузский (1042–1105), маркграф Прованса, участник испанской Реконкисты и папский легат Адемар, епископ Ле-Пюи, которого называют духовным предводителем Христова воинства, замполитом, выражаясь по-советски. То есть, простите, членом военного совета армии, а то и фронта. Норманнский князь Боэмунд Тарентский, кузен сицилийского короля-викинга, с племянником Танкредом и граф Роберт Нормандский, старший сын самого Вильгельма Завоевателя и брат английского короля. Пфальцграф Шампани Стефан Блуаский и сам Гуго Вермандуа, брат французского короля Филиппа и сын королевы Анны Киевской, дочери Ярослава Мудрого. Неудивительно, что такая силища, практически беспрепятственно миновав территории, контролируемые сельджуками, ворвалась в Святую землю и в конце концов, после длительной осады, захватила Иерусалим. Население города было практически полностью вырезано…

Другой вопрос: отчего все-таки именно герцог какой-то там Нижней Лотарингии (к тому же заложивший накануне похода свои владения, поскольку сидел буквально на бобах) Готфрид Бульонский удостоился чести стать «Защитником Гроба Господня»? Отчего именно наследовавший ему младший брат завладел иерусалимской короной, обскакав представителей самых «звонких» монарших фамилий, всяких там Капетингов, Плантагенетов и Габсбургов? Спрашивается, куда это они все смотрели, разинув рты, почему допустили беспредел в исполнении выскочки? Груссе, не вдаваясь в подробности, намекнул: а потому, дескать, что такова оказалась воля Приората Святого Сиона, пользовавшегося в те далекие времена авторитетом современного Бильдербергского клуба. И Приорат, мол, ходатайствовал за братьев неспроста, а оттого, что происходили они из знаменитой династии королей-магов Меровингов90, правившей франками за три столетия до развязанной крестоносцами войны и отстраненной от власти в 754 г., когда последний Меровинг Хильдерик III был свергнут с престола и брошен в тюрьму. Впрочем, сказав «а», Груссе тем и ограничился, за него спустя много лет продолжили другие авторы, британцы Майкл Байджент, Ричард Лей и Генри Линкольн. Что накопали, опубликовали в сенсационной книге «Священная загадка», изданной в Лондоне в 1982 г. Критики, понятно, разнесли труд «трех дилетантов» в пух и прах, зато знаменитый Дэн Браун оценил по достоинству. Впоследствии авторы «Священной загадки» судились с предприимчивым американцем, выдвинув обвинения в плагиате, принесшем многие миллионы долларов. О чем писали Байджент, Лей и Линкольн, расскажу вкратце.

Суть выдвинутой ими гипотезы состоит в том, что за тысячу лет до эпохи Крестовых походов, в первой половине I в. на горе Сион, у могилы библейского царя Давида возникло аббатство Святой Девы Марии. Теперь в этих краях бенедиктинское аббатство с храмом Успения Пресвятой Богородицы, здесь она прожила остаток дней в доме Иоанна Богослова, одного из двенадцати апостолов Христа. Ну а основателем расположившегося неподалеку приората стал Иаков, первый епископ Иерусалима, которого одни историки полагают родным братом Христа, а другие – сводным91. То есть сыном Иосифа, появившимся на свет еще до встречи с Марией. Так вот, якобы именно Иаков (по свидетельству Евангелий, не признававший Христа Мессией92 при жизни), ставший епископом уже после событий на Голгофе, основал и аббатство на горе Сион, и тайное братство сепулькриеров, хранителей Гроба Господня, вошедшее в историю под разными именами – Братства всадников Богоматери Сиона, Братства всадников Святого Гроба, одноименного рыцарского ордена и, наконец, Приората Святого Сиона, существование которого рьяно отрицается ортодоксальными историками. Конечно, точно неизвестно, насколько они правы.

Сторонники озвученной «Священной загадкой» версии ищут следы активности легендарных сепулькриеров то в деятельности римского императора Константина Великого, чудесным образом обратившегося в христианство, то в дипломатической переписке знаменитого императора франков Карла Великого с не менее знаменитым багдадским халифом Харуном ар-Рашидом93, не возражавшим против того, чтобы его венценосный собрат содержал в Иерусалиме (находившемся под юрисдикцией халифата) некую организацию «хранителей Гроба», гербом которой выступал известный «иерусалимский крест», будущий символ рыцарей-крестоносцев. По мысли авторов «Священной загадки», перед сепулькриерами, помимо обязанности охранять Святой Гроб в Иерусалиме, стояла и вторая, не менее важная задача по защите Святого Грааля, которым в данном случае выступали поселившиеся во Франции носители генома Христа, его потомки от Марии Магдалины. Как они очутились во Франции, а точнее, в Галлии? Элементарно, решили Майкл Байджент и его соавторы, – они приплыли по Средиземному морю.

Поздней весной или в начале лета 33 г. от берегов Леванта отчалил корабль, снаряженный Иосифом Аримафейским, одним из богатейших граждан Иерусалима. На борту, помимо самого Иосифа, находились брат Христа Иаков и жена Спасителя Мария Магдалина, носившая под сердцем его дитя. Беглецов, естественно, сопровождала вооруженная охрана – сепулькриеры. Во Франции, которая в те времена была римской Галлией, Магдалина родила ребенка, девочку Сару, ее отдаленные потомки впоследствии стали первыми франкскими королями – Меровингами. Сепулькриеры и таинственный приорат Сиона, как вы догадываетесь, друзья, ни на минуту не оставляли Меровингов вниманием.

 

III. «Хайратые» короли…

Такая вот история, в пользу которой авторы приводят множество любопытных фактов. Среди них и загадочное происхождение основателя династии Меровея, и его сверхъестественные способности (в том числе врачевать наложением рук), само имя короля и, наконец прически, за которые Меровингов прозвали «длинноволосыми королями». В отличие от своих подданных, предпочитавших короткие стрижки римского образца, потомки Меровея действительно ходили, простите, «хайратыми», полагая – в волосах заключается волшебная сила, словом, стричь их никоим образом нельзя. Прямо как бороду старика Хоттабыча. Или, скажем, Самсон из Книги Судей…95

Шутки шутками, но, как только последний Меровинг Хильдерик III угодил в темницу, его первым делом остригли…

Что на это сказать? Происхождение Меровея – действительно под вопросом. Своему предшественнику королю франков Хлодиону он приходился кем-то вроде пасынка. Или, я уж не знаю, как еще назвать степень их родства. По логике, королевской династии полагалось бы носить имя Хлодиона, ведь именно он считается первым «длинноволосым» королем, но дудки. Отчего случилось иначе, мы знаем благодаря хронисту VII столетия Фредегару. По оставленному им свидетельству, отправившейся купаться на море королевой франков овладел «Нептун, похожий на кентавра». Впоследствии, забеременев то ли от зверя, то ли от человека, она родила сына по имени Меровей» 96. Не берусь судить о чувствах королевы, однако, как я понимаю, после случившегося Хлодиону не оставалось ничего другого, как расслабиться, со временем передав возмужавшему наследнику власть. При этом, правда, франкские хроники зовут Меровея «дельным королем». Вероятно, таким он и был, чего бы иначе его потомкам было так гордиться своим родоначальником, а они с него, что называется, пылинки сдували. Заслуженно, надо полагать, ведь именно под его началом армия франков, действуя плечом к плечу с римлянами, вестготами и аланами, остановила летом на Каталаунских полях нашествие гуннов знаменитого вождя Аттилы, прозванного европейскими современниками «гневом Божьим», и, вероятно, не зазря. Сплоховали бы союзники, и история человечества, вне сомнений, потекла бы каким-то иным руслом97.

С именем Меровея опять же не все чисто и гладко. Если первая его часть означает «море» (французское «мer», немецкое «мeer»), то окончание резонно перевести как «дорога», оно созвучно немецкому «weg» – «вдаль», латинскому «via» – «путь» и так далее. В таком случае основателя династии звали «Вышедшим из моря». Странно, не правда ли?

Авторы «Священной загадки» не обошли вниманием и откровенно библейские имена представителей «династии Святого Грааля». Как вам, скажем, Самсон Меровинг, родной брат короля Хлотаря II? Или Мирон Левит, граф Безалу? Или Соломон в качестве графа Русильона? Или вот авторы «Священной загадки» сообщают о Гильоме де Желлоне, графе Тулузском по прозвищу Орлиный Нос, что тот свободно изъяснялся на арабском и иврите98. Конечно, тут британцы, на мой взгляд, вступили на совсем уж зыбкую почву, ведь орлиный нос ничего не доказывает, как, кстати, и знание языков. Тулуза граничила с испанскими владениями арабов, мог, в конце концов, и выучить. А вот то, что во вскрытой в 1653 г. гробнице Хильдерика I Меровинга (отца Хлодвига, считающегося крупнейшим франкским политиком той эпохи, заложившим первые кирпичики в основание будущей французской государственности) были обнаружены, помимо мечей, амулеты в виде головы Тельца, хрустальные шары и сотни золотых пчел, действительно вызывает недоумение. Наверное, авторы «Священной загадки» правы – перечисленные предметы наводят на мысли об арсенале волшебника99.

К слову, франки и сами полагали своих королей магами, их обожествляли, как каких-нибудь египетских фараонов. Это последнее обстоятельство сыграло с Меровингами дурную шутку, вследствие сакрального статуса реальная власть уплыла к майордомам100. Самый предприимчивый из них, Пипин Короткий, папа будущего императора Карла Великого Каролинга, произвел незамысловатый дворцовый переворот, предварительно уговорившись с римским папой Захарием: «Что, если мы этого патлатого того?» Захарий возражать не стал…

Меровинги сошли с исторической сцены. Однако если их род не угас (в том же Гильоме де Желлоне «Орлиный нос», выдающемся соратнике Карла Великого и родственнике легендарного графа Роланда, по мысли британских исследователей вполне могла течь меровингская кровь), то тогда попадание на иерусалимский престол их далекого потомка находит более или менее вразумительное объяснение.

Правда, открытым остается вопрос, а по душе ли пришлись бы Спасителю такие родственники? Может, их кто-то умышленно ему приплел?

 

IV. Не брат ты мне…

Как уже говорилось выше, в 1118 г., при короле Балдуине II Иерусалимском, приходившемся братьям Готфриду и Балдуину I кузеном, мусульманская сторона конфликта предприняла отчаянную попытку выдворить Христово воинство вон из Святой земли. Монахам-госпитальерам довелось, отложив хирургические инструменты и бинты, натянуть кольчуги и прицепить мечи. Практически одновременно (около 1119) французские дворяне Гуго де Пейн и Годфруа де Сент-Омер, за компанию с еще семью крестоносцами, провозгласили о создании новой организации вооруженных монахов – ордена Нищенствующих рыцарей. Чуть позже прелат Бернард Клервоский (1091–1153), аббат, обладавший колоссальным влиянием в Европе той поры и считающийся вдохновителем Второго крестового похода, разработал Нищенствующим рыцарям устав. Если госпитальеры получили имя от своей резиденции, изначально располагавшейся в больнице, то и с соратниками де Пейна вышла сходная картина. Король Балдуин II предоставил им помещение в одном из крыльев своего дворца, в паре шагов от развалин Храма царя Соломона. Потому-то их и стали звать тамплиерами, от французского слова «temple» – «храм».

Интересная деталь. Если верить авторам «Священной загадки» (безоговорочно этого делать не стоит, но прислушаться можно, отчего бы и нет), на первых порах магистр ордена Храма одновременно являлся и мастером Братства Хранителей Святого Гроба, тех самых сепулькриеров, о которых мы говорили выше. Правда, если тамплиеры в самом скором времени превратились, как принято сейчас говорить, в признанных ньюсмейкеров и их имя постоянно оставалось на слуху, Хранители, напротив, держались в тени, всплывая на поверхность лишь изредка. Упомянул их, скажем, папа Адриан IV в послании графу Раймунду Барселонскому (1155) в одном ряду с госпитальерами и храмовниками, и будет.

Через полтора столетия после короля Балдуина Иерусалимского пути тамплиеров и сепулькриеров якобы разошлись. По версии, озвученной дотошными британцами, развод случился в 1188 г. Спустя сотню с лишним лет орден Храма (превратившийся к тому времени в торгово-ростовщический синдикат мирового масштаба) пал совместными усилиями инквизиторов французского короля Филиппа Красивого и его ставленника папы Климента VI, а Хранителями Гроба Господня были официально провозглашены монахи францисканского ордена. Что стало с прежними хранителями, неясно.

Братство сепулькриеров, если оно и было, растворилось в пучине мировой истории, способной поглотить любой «Титаник». Позднейшие инсинуации, приписывающие членство в нем всевозможным известным историческим личностям вроде Боттичелли, да Винчи, Ньютона, Гюго и Кокто, лично мне представляются сомнительными, хотя как знать, как знать. Сведения о них были добыты авторами «Священной загадки» у некоего француза Пьера Плантара, о котором некоторые исследователи пишут, что, мол, был он неудачником, каких мало, всю жизнь пытался сколотить настоящее тайное общество, но потерпел на этом поприще фиаско. Ну и пустился, отчаявшись, в мистификацию, состряпав фальшивое «Тайное досье» с историей ордена сепулькриеров и перечнем великих мастеров (навигаторов), среди которых, понятно, упоминался и сам достопочтенный господин Плантар. Завершив работу над документами, предприимчивый француз подбросил липу в архив (это случилось в 1967 г.), а болваны-британцы возьми да попадись на незамысловатую удочку, проглотив наживку вместе с крючком.

Звучит убедительно, спору нет, если сбросить со счетов одно примечательное обстоятельство. Метод, когда при помощи терриконов заведомой брехни размываются очутившиеся на поверхности крупицы правды, не нов и широко используется современными спецслужбами, таким образом, весьма эффективно ограждающими свои секреты от длинных носов, которых всегда хватает. В первой книге мы с вами видели, как вал сомнительных публикаций в желтой прессе, случившийся в шестидесятых годах минувшего столетия, фактически нивелировал проблему НЛО. О пришельцах стало просто неприлично говорить всерьез, чтобы не прослыть человеком, которому либо нравится вешать лапшу на уши другим, либо самому с ней на ушах щеголять. Пьер Плантар, разоткровенничавшись с британцами, поведал им, как через законспирированную систему управления обществом при помощи «серых кардиналов» от политики, бизнеса и СМИ осуществляется скрытое и непрерывное управление человечеством. Его пассажи лично меня не впечатляют. Не то чтобы человечеством не управляли, просто какое ж это скрытное управление, если о нем рассказывает подобный персонаж, возомнивший себя «серым кардиналом»? Что-то мы не слышим подобных признаний от Генри Киссинджера или Збигнева Бжезинского…

Знаете, первоначально я думал оставить расказни о кознях мудрецов из Приората Сиона (ради бога, не следует путать их с сионскими мудрецами, а то худо будет) на попечение бдительного Дэна Брауна, но потом решил, нет, этот автор мировых бестселлеров сам заслуживает отдельного разговора. Тем более что созданные им «шедевры» построены именно на «Священной загадке» британских авторов, она послужила Брауну чем-то вроде фундамента, на котором он построил свой роман. Кроме того, мы ведь с вами собирались прикинуть, как сам Иисус отнесся бы к загадочным длинноволосым королям, объявленным его гипотетическими потомками стараниями Майкла Байджента со товарищи? Рискну предположить, Спаситель был бы от «длинноволосых» не в восторге…

 

V. Чемодан с двойным дном

Сергей Голубицкий абсолютно прав, нет ни малейшего смысла искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Однако, быть может, приглядевшись, мы сумеем обнаружить во мраке что-нибудь еще?

Давайте зайдем издалека, друзья. Представьте себе. Есть некое не паханное конспирологами историческое поле, скажем, позднеримская Галлия эпохи Переселения народов. Оно привлекает внимание неспокойного француза Пьера Плантара. У этой, безусловно, противоречивой личности хватает знаний и средств, чтобы сварганить предполагаемую подделку, известную сегодня как «Тайное досье» Приората Сиона. Затраченные г-ном Плантаром усилия окупаются спустя много лет, когда на крючок попадается троица незадачливых британцев. Майкл Байджент, Ричард Лей и Генри Линкольн возделывают обозначенную Плантаром ниву в поте лица, пока их стараниями из небытия не восстают длинноволосые короли, представители исчезнувшей династии Меровингов, якобы ведущие род от дочери самого Иисуса Христа. В пользу гипотезы приводится целая куча косвенных доказательств. Конечно, склонность «длинноволосых» к занятиям магией можно объяснить и иными причинами, куда более прозаическими, как, впрочем, и характерные библейские имена, бывшие в ходу у членов венценосной франкской фамилии. В конце концов, в ту пору на юге Галлии хватало процветающих иудейских общин, слава богу, их никто не терроризировал. Напротив, представители правящего класса были не прочь породниться с этими далеко не бедными людьми и далеко не глупыми людьми. Что толку, друзья, в каком-нибудь баронском титуле, если у вас в гардеробе – одни латаные-перелатаные штаны? Да и владение семитскими языками еще ничего не доказывает само по себе. К середине VIII столетия (Меровинги по-прежнему сидят на троне) Арабский халифат – мировая держава № 1, раскинувшаяся от Коканда до Барселоны. Не грех и язык арабский выучить, тем более что на нем говорят и творят выдающиеся арабские ученые. Ценность же иврита для образованного человека той эпохи тем более не нуждается в комментариях, это язык Ветхого Завета, Кабалы и других источников мудрости, так что…

Тем не менее в работе Байджента, Лея и Линкольна появляются жена и дочь Иисуса Христа. Ход мыслей британцев мне понятен. Общины общинами, а полиглоты полиглотами, но имя Спасителя, извините, бренд, способный придать остроту любому исследованию. Никто, повторюсь, на самом деле толком не знает, существовал ли когда-либо корабль, доставивший из Иудеи в Галлию Марию Магдалину, Иакова Младшего и их бодикиперов – сепулькриеров. Тем не менее хочу подчеркнуть: меня такая постановка вопроса британцами не смущает. Тот факт, что Иисус был из того же мяса, что и любой из нас, на мой взгляд, нисколько не умаляет его деяний, наоборот. Может, кого-то покоробит такое угловатое сравнение, но, как по мне, есть большая разница, идти на «стрелку» с бандитами в одиночку или имея за спиной непрошибаемую «крышу». Всесильного «генерала», обещавшего вмешаться в самый критический момент. На худой конец, хотя бы выслать карету «Скорой». Этим обстоятельством, к слову, пришлось пожертвовать церковным иерархам, когда они в первые столетия от Рождества Христова стряпали свою версию разыгравшихся на Гологофе событий. Требовалось увязать скромного философа с авторитетным вседержителем, которому уже поклонялись многие, прочие соображения довелось отбросить, хоть не все теологи той эпохи придерживались подобного мнения, о чем много ниже.

 

VI. Есть человек – есть проблема…

Следующий немаловажный вопрос: а кем были на самом деле длинноволосые короли, гипотетические носители генома «священной крови»? Как и чем они зарекомендовали себя в истории? А были они, друзья, как, пожалуй, выразился бы булгаковский Воланд, «люди как люди». То есть были разными, как хорошими, так и не очень, хоть квартирный вопрос их, очевидно, не донимал, нечего на него пенять. Меровинги не были с ним знакомы, поскольку проживали по преимуществу во дворцах. Словом, при желании среди предполагаемых потомков Спасителя легко отыскать и откровенно мистических персонажей, вроде основателя династии Меровея, явившегося к франкам из морских пучин, и прагматичных политиков вроде Хлодвига I (466–511), огнем и мечом сколотившего Франкское государство. Православная церковь объявила древнерусского князя Владимира Крестителя святым, католическая не решилась канонизировать совершившего аналогичное деяние Хлодвига (он крестил франков в 496 г.), многие его поступки были чересчур уж неоднозначными. Впрочем, в роду Меровингов встречались и куда более жестокосердные властители. Так, его сын Хлотарь (497–561) отметился хладнокровным убийством своих же малолетних племянников, сыновей павшего в сражении с бургундами старшего брата. Чего только не сделаешь, лишь бы очистить трон. Этот список не проблема продолжить. Король Хариберт I (520–567) из династии Меровингов прослыл неисправимым развратником, его даже отлучили от церкви за двойное святотатство: второй женой короля (при живой-то королеве) была провозглашена католическая монахиня.

Впрочем, все эти прегрешения блекнут, стоит лишь помянуть франкскую королеву Фредегонду (545–597), супругу распутного меровингского короля Нейстрии Хильперика I, прозванного хронистами Нероном101. Так вот, эта Фредегонда зарекомендовала себя настоящей бестией, терминатором в юбке, перед злодеяниями которой злодейства упоминавшейся выше византийской императрицы Флавии Фаусты, второй жены Константина Великого, оклеветавшей пасынка, представляются детскими проказами. Что там пасынок, убитый отцом по наущению Фаусты, у Фредегонды был совершенно несопоставимый размах. Впрочем, у нее есть и смягчающие обстоятельства: в силу дыр в салическом законодательстве королевство франков постоянно дробилось на части. Фредегонда прилагала титанические усилия, чтобы собрать эти куски воедино. Правда, действовала она методом радикального сокращения числа пайщиков…

Начав всего-то служанкой при дворе королевы Нейстрии Авдоверы, Фредегонда очень скоро заполучила в постель ее любвеобильного супруга короля Хильперика. Наивная королева удивиться не успела, как уже коротала дни и ночи в монастырской темнице. Второй избраннице Хильперика королеве Галесвинте повезло гораздо меньше предшественницы. По наущению могущественной фаворитки ее задушили прямо в постели. Это преступление не осталось незамеченным, сестра задушенной Галесвинты Брунгильда, королева другого франкского государства – Австразии, упросила мужа (приходившегося Хильперику родным братом) объявить Нейстрии войну. Продлившаяся впоследствии полвека, эта кровавая франкская междоусобица вдохновила авторов «Песни о Нибелунгах», знаменитого германского героического эпоса. Считается, описанная там смертельная вражда двух королев, Брюнхильды и Кримхильды, срисована как раз с нее.

Боевые действия не помешали Фредегонде наконец-то выскочить замуж за Хильперика. А уж с обретением долгожданной короны ее таланты развернулись вовсю. Вскоре подосланные Фредегондой киллеры избавили королеву Нейстрии от деверя: австразийский король Сигеберт пал под ударами ножей. Их лезвия были смазаны собственноручно изготовленным Фредегондой ядом. Следующей ее жертвой стал Меровей, старший сын Хильперика от Авдоверы, за ним отправилась и его постриженная в монахини мать. Затем стилет настиг и второго сына Авдоверы – Хлодвига. Его обвинили в колдовстве и выслали, а в ссылке пришибли. Наконец, дочь Авдоверы Басина, обесчещенная слугами по приказу королевы, была заточена в монастырь. Жуть…

Оперативно избавившись от детей предшественницы, неугодных сановников Фредегонда вообще щелкала как орехи. Так, руанского епископа Претекстата подосланные ею мокрушники закололи прямо в церкви. Представляете ужас смертельно раненного прелата, когда королева-монстр явилась его проведать и даже предложила услуги своих врачей. Епископ просил одного: дайте мне спокойно умереть. Его просьба была удовлетворена. Правда, впоследствии беднягу канонизировали.

Кончилось логично, в списке жертв Фредегонды очутился и сам король, незадачливый Хильперик, имевший неосторожность застукать супругу с любовником. Не успел монарх сделать соответствующие оргвыводы, как из его груди уже торчало два ножа…

И все же, если, конечно, отбросить дьявольски предприимчивую Фредегонду, деятельными Меровингов не назовешь. Недаром их запомнили лежебоками, в исторических хрониках, кроме эпитета «длинноволосые», за ними закрепилось прозвище «ленивых королей». На закате династии дело дошло до того, что у майордомов (то есть премьеров, если грубо), правивших частями франкского государства (вышеупомянутыми Нейстрией, Австразией и другими), вообще вошло в дурную привычку похищать друг у друга венценосных носителей гипотетической «священной крови», как какие-нибудь неодушевленные артефакты, символизирующие королевскую власть. Прямо как на советских учениях – боевое знамя воинской части. Прохлопал ушами фетиш, и все, дело – труба.

Вот и решайте сами друзья, возрадовался бы Христос потомкам, которыми его снабдили три британца? Тот же вопрос актуален и в отношении иерусалимских королей-крестоносцев. Спору нет, они на время очистили Палестину от неверных. Но разве к чему-то подобному призывал своих последователей Иисус?

 

VII. Код да Винчи

Впрочем, исследование Байджента и его коллег – цветочки в сравнении с тем, какой размах спустя всего четверть века придал теме с участием гипотетических потомков Христа предприимчивый американец Дэн Браун. Я нисколько его не виню, человек подневольный, кураторы подсказали, куда «повернуть пулеметные тачанки», то есть я хотел сказать, обратить свой пытливый писательский взор. Что поделаешь, пришлось брать под козырек. Впрочем, Браун не остался внакладе. Что кураторы были, не сомневаюсь. Сейчас поясню, почему.

Дэн Браун хоть и не наш Федор Михайлович по части литературного дарования, но, безусловно, парень не промах. Хваткий. Тем не менее разрешите усомниться, будто автор, специализировавшийся на опусах вроде путеводителя для романтически фрустрированных (то бишь всерьез озабоченных) женщин103, а в свободное от литературных трудов время бренчавший на гитаре, в стране, где большая часть населения делит мир на Good Guys и Bad Boys, ни с того ни с сего увлекся подобной проблематикой, вообразив, будто наваяет бестселлер. Да с каких таких пирогов? Ну не похоже это на правду, хоть убейте меня. Я, конечно, не великий знаток американской литературы, однако все прочитанные мной книги, относящиеся к ней, убеждают как раз в обратном: мир за пределами США их авторам сугубо до лампочки. Не интересен, мягко говоря. Да и их рынок для чужаков закрыт, ничего не поделаешь, самодостаточная нация. Хотите доказательств? Пожалуйста. Вспомните хотя бы, как сложно было пробиваться в США звезде из Гонконга Брюсу Ли в семидесятых годах минувшего столетия или группе Rammstein лет десять назад. Вспомните, как сложились за океаном творческие судьбы Савелия Крамарова, Родиона Нахапетова или хотя бы Жерара Депардье. Подберите еще примеры стран, где бы переснимали общенародно любимых у нас «Невезучих» (заменить Пьера Ришара, да кому из русских на ум такое взбрело бы) или тот же «Звонок» по мотивам романов Кодзи Судзуки. Таких примеров – море разливанное, было б как-то иначе, не пришлось бы, скажем, другому японскому автору, Харуки Мураками, коллекционировать тысячи джазовых пластинок и прилюдно фанатеть от бейсбола. Он пришел к правильным с точки зрения маркетинга выводам, без бейсбола – не прокатит никак. Возьмите любую книгу этого прозаика, такое ощущение, ее писал американец. Такова цена, уплаченная ради читателей. Сакэ и сумо их вряд ли заинтересовали бы. И тут – европейские короли Меровинги, правившие черт знает когда, приковывают внимание преподавателя английского языка, а заодно – «выдающегося криптографа и большого специалиста в области теории заговора» г-на Брауна. Читал я книги другого специалиста в той же области, только не липового, его звали Энтони Саттоном. Он трудился над специальными проектами в Гуверовском институте США, это заведение специализируется на секретных аналитических прогнозах для американской администрации104. Так вот, Саттону пришла на ум нездоровая мысль распространить вышеобозначенную теорию заговора (в какой Браун – безусловный корифей) на финансовые учреждения США. Результат оказался печальным, в Штатах произведения Энтони Саттона не печатали, с работы его мигом поперли, для тамошнего научного сообщества доктор экономики стал persona non grata. «Великий конспиролог» Браун это обстоятельство, надо полагать, учел, избрав другую заманчивую мишень – Иисуса Христа. И не прогадал, заметьте, друзья, его бездарные опусы растиражировали миллионами экземпляров.

Полагаю, что не ошибусь, если скажу: творение Брауна представляет собой поучительный образец составляющей части сложного, многоходового и одновременно успешного (это остается лишь признать) проекта массовой манипуляции сознанием, обернутой, ради обеспечения этой самой массовости, в цветастую обертку суперрентабельного коммерческого предприятия. Ну, и чтоб комар носу не подточил, а как же.

Судите сами, друзья. В фундамент проекта (в ту ее часть, где использовалась мазня Брауна) заложили примитивный детектив, исполненный, как пишут почитатели писателя, на стыке жанров, поди ж ты, как круто. То есть снабженный обрывками конспирологических теорий и даже неким подобием философствований. При этом чтиво рассчитано на интеллектуальный уровень питекантропа, следовательно, легко усваивается. Шарады, по части которых Браун, как говорят, мастер, придают незамысловатому повествованию некий оттенок интеллектуальности. Прием – не новый, до Дэна Брауна к подобным методам, только куда утонченней, прибегали Умберто Эко и Артуро Перес-Реверте. Наполняешь текст кучей кроссвордов, и уже не звучит как барабан. Шарады Брауна выгодно отличаются от ребусов, сооружавшихся в свое время Эко, простотой, они легко разгадываются. Принцип тут примерно тот же, что и в рецепте популярности «философских» изысканий Пауло Коэльо, кухня фактически одна. Читаешь, скажем, «Алхимика» и не нарадуешься. Естественно, ведь приятно осознавать, что ответы на вечные философские вопросы не то что рядом, а, почитай, в кармане.

Главный герой Брауна профессор символики доктор Роберт Лэнгдон из Гарварда – под стать декорациям. Эдакий продвинутый вариант всемирно любимого Индианы Джонса, у которого вместо знаменитой шляпы и хлыста заимствованная Брауном из предыдущих проб пера «романтическая фрустрированность» – везде-то ему гениталии мерещатся в качестве оставленных кем-то знаков. Впрочем, это, конечно, лишь на пользу тиражам.

Незамысловатые приключения доктора Лэнгдона, сдобренные фаллически-вагинальными изысками от автора супербестселлера всех времен и народов, развиваются на фоне разгорающейся битвы между силами Добра и Зла в виде двух глубоко законспирированных и невероятно могущественных организаций. Причем результаты противостояния обещают потрясти все здание человеческой цивилизации. Лагерь сил Добра, иными словами, столь понятные американским читателям Good Guys, представлен загадочным Приоратом Сиона, повторяю, не следует путать его с Сионскими мудрецами, выдуманными чертовой царской охранкой на рубеже XIX и XX вв. Члены этой команды, среди которых побывали и Боттичелли, и да Винчи, и другие известные товарищи, мечтают о всеобщем равенстве и братстве вплоть до физиологической близости в рамках концептуального библейского пожелания «возлюбить ближнего своего». Этим парням противостоят злобные католические мракобесы из вполне реальной католической прелатуры Опус Деи (лат. Opus Dei – Дело Божие), доведенные обетом воздержания и ежедневным самобичеванием буквально до ручки. Развивая сюжет, Браун вскользь касается династии полюбившихся нам длинноволосых лентяев Меровингов. Оказывается, Good Guys из Приората веками опекали проживавших incognito носителей «святой крови», прапра-правнучкой которых у Брауна выступает очаровательная французская полицейская Софи.

Скверные парни, они же Bad Boys, готовы сожрать шапку вплоть до кардинальской, лишь бы правда о человеческой сущности Спасителя не стала, так сказать, достоянием общественности. Факт, на котором стоит мимоходом заострить внимание. В современном мире, где заработать клеймо недобитого фашистского прихвостня – раз плюнуть, само название Приорат Сиона звучит провокационно, перекликаясь с словосочетанием Сионские мудрецы, я только что о них говорил. На заре минувшего столетия этим гипотетическим мудрецам приписывали авторство «Сионских протоколов», документов, в общих чертах предсказавших этапы современной глобализации. И хоть впоследствии протоколы были признаны фальшивкой, их публикация в двадцатых годах прошлого века принесла много горя человечеству, в первую очередь евреям, славянам и немцам. Сегодня разглагольствовать о «протоколах сионских мудрецов» в Западной Европе и США – верный способ нарваться на неприятности, но Браун, прибегший к очередному трюку ради шумихи вокруг своего «Кода», ничем не рисковал, – «мудрецы» из его Приората – славные парни.

Вот, собственно, и все, по сути, бестселлер Брауна не заканчивается ничем, в финале навороченная автором гора рождает самую настоящую убогую мышь. Впрочем, может, это задел на будущее? Не знаю.

Ну и что такого криминального во всем перечисленном выше, спрашивается? Ну, вложило издательство «Random House» в поделку Брауна такие деньжищи, что ее удалось тиснуть суммарным тиражом в восемьдесят с хвостиком миллионов экземпляров. Ну, заработал предприимчивый «крупный специалист по теории заговора» почти триста миллионов баксов, против которых другой западной знаменитости того же толка, Джоан Роулинг, только и остается, что лапти плести, право слово, хоть бреди на паперть. Ну, оказались создатели одноименного киношедевра Рон Ховард, Акива Голдсман и Брайан Грейзер глухи и слепы к протестам христиан, называвших выпущенный Голливудом продукт «пронзительно антихристианским», по выражению римского архиепископа Анджело Амато. Ну и что опять же с того, что творение Брауна, раскрученное по всем законам маркетинга, всколыхнув интерес к теме, подняло мутную волну новых кривотолков и инсинуаций? В частности, заговорили о могилах Христа, обнаружившихся то в Израиле (стараниями Джеймса Кэмерона с канадскими товарищами105), то в Индии, то на юге Франции, а затем и что Христос вовсе не умирал на кресте. Что вместо него, мол, распяли другого человека или что не было никакого удара «копьем судьбы»106, незадолго до казни Христос-де принял снотворное, мнимое мертвое тело сразу выдали Иосифу Аримафейскому (вопреки римским законам), и тот без особого труда привел Иешуа в сознание. Хорошо, христиане, умиравшие на аренах римских амфитеатров в когтях львов и других хищных кошек, не были знакомы с подобными версиями. Но и сегодня, когда нравы не столь суровы, она выглядит страшно. Почему? Я позволю себе зайти издалека.

Мои родители не были ни твердолобыми коммунистическими ортодоксами, ни номенклатурными карьеристами, уверяю вас. Они были физиками, трудились над теорией сверхпроводимости материалов, а в жизни придерживались умеренно либеральных взглядов, свойственных значительной части советской технической интеллигенции. Меня с детства растили на хорошей приключенческой литературе, на книгах Майн Рида и Роберта Стивенсона, Лондона, Хаггарда и Дюма. Это я к тому говорю, что шедевры советского партийно-патриотического политпросвета вроде иллюстрированных книг о пионерах-героях или брошюр «как стать десантником» у нас дома на полках не стояли. Тем не менее я, естественно, знал и о самоотверженном подвиге двадцати восьми панфиловцев, остановивших гитлеровские танки на подступах к Москве, и о сержанте Матросове, закрывшем грудью амбразуру фашистского дзота. Конечно, я не думал об этих людях изо дня в день, но они всегда были где-то рядом в качестве символов или даже архетипов, формирующих нацию. Я, пускай неосознанно целиком, полагал: Павлик Морозов выдал отца не в силу врожденных наклонностей к предательству, а поскольку на кону было Светлое Будущее, а в таких случаях не размениваются по мелочам, не так ли? Никому ведь и в голову не приходило обвинять в жестокосердии римского военачальника Красса, крикнувшего в драматический для своей окруженной со всех сторон армии момент: «Римляне, одного меня касается это горе», хоть речь на минуточку шла о его сыне, чью голову насадили на пику парфянские всадники. Ему надлежало подбодрить солдат, вот Красс и поступил как настоящий командир, оплакивать сына в разгар сражения ему было никак нельзя. Жизни остальных легионеров тоже ведь висели на волосках. К слову, почти все они оборвались, римская армия погибла под ударами катафрактариев вопреки самоотверженности Красса107.

Помните, друзья, с чего началась Перестройка? А как раз с Павлика Морозова и началась, когда его объявили законченным отморозком. А еще с солдат генерала Панфилова, когда их последний бой был назван фантазией, родившейся в головах военного корреспондента «Красной звезды» Коротеева и его шефа-редактора Ортенберга. Перестройка началась с «проклятого гололеда», на котором поскользнулся Александр Матросов, и ручки фонаря, заклинившего в самый неподходящий момент у капитана советских ВВС Николая Гастелло. Ну и пошло-поехало. Все наши победы мигом оказались либо дутыми, либо оплаченными неправдоподобно высокой ценой, все наши лидеры моментально стали параноиками, сифилитиками и отпетыми палачами. Конечно, виной тому послужила и бездарная советская пропаганда, отданная на откуп прожженным партийным карьеристам и оказавшаяся беспомощной, когда от нее потребовалось нечто большее ретрансляции ритуальных завываний идеологического отдела ЦК КПСС. Атака на идеи-символы (грамшианская революция, по определению Сергея Кара-Мурзы108), которыми легитимировалось идеократическое советское государство, развернулась во всю мощь под конец восьмидесятых годов минувшего столетия, и было уже не суть важно, где пролегала граница, отделявшая правду от новой, еще более изворотливой лжи. Идеологическая бомба сработала, поставить экономику на грань коллапса оказалось делом техники, и Советская империя рухнула фактически в одночасье. «В один день и одну трагическую ночь», как некогда писал об Атлантиде Платон.

Христианство, конечно, гораздо крепче строившейся на модернизированных марксистских идеях Советской империи, но средства, воздействующие на установки сознания миллионов людей, небезопасны и для него. Особенно когда стрелы, пущенные недрогнувшей рукой, не разглядишь за, казалось бы, невинными, облаченными в детективные декорации поделками заокеанских кинематографистов. Ну что вы, в самом деле, уже и пофантазировать нельзя…

Нельзя, как показывает печальный пример Энтони Саттона.

 

VIII. Боливар не вывезет двоих…

Орден тамплиеров, или рыцарей Храма Соломона, получил название по прописке: его первая резиденция располагалась у руин знаменитого Иерусалимского храма. Этот духовно-рыцарский союз появился на свет в 1119 г. стараниями рыцарей Гуго де Пайена и Готфрида де Сент-Омера, которые вместе с семью товарищами поклялись жизнь положить, «безвозмездно, то есть даром», прямо как в мультфильме нашего детства, защищая паломников в Святую землю. И, справедливости ради следует признать, что так и было какое-то время. Они защищали на первых порах, и жизни свои клали будь здоров, по некоторым сведениям, в ходе войн за веру сложили головы около двадцати тысяч храмовников. «Орден Храма, – писал известный французский историк и масон Ж. Мишо 109 , – служил истинным выражением духа Крестовых походов, духа воинственного и религиозного. Он был для королевства Иерусалимского живой крепостью, вечно поражавшей и никогда не поддававшейся. Какая радость была для бедных безоружных пилигримов, когда где-нибудь в горах Иудейских или равнинах Саронских они примечали вдали белую мантию рыцарей-храмовников».

Поскольку орден создавали военные, он сразу же стал военной организацией, которой командовал великий магистр, избиравшийся пожизненно специальной коллегией. Согласно уставу, рыцарям полагалось «заботиться о дорогах и путях, а особенно об охране паломников» , а вот о всевозможных светских развлечениях вроде пения, танцев, охоты и, особенно, радостей общения с представительницами слабого пола – даже мечтать возбранялось. Рыцари давали обеты целомудрия и бедности, и не для галочки, а чтобы блюсти. Дисциплина в их рядах была жесткой, как у спартанцев. Именно бедность и крепкое братство символизировали два рыцаря на одном коне, изображенные на печати тамплиеров, которым и суп хлебать предписывалось из одной миски на двоих, чтобы никакой роскоши и в помине. А еще устав велел им сражаться до последнего, регламентируя даже вопрос, когда не зазорно отступить: лишь при троекратном численном превосходстве противника. Символом ордена Храма стал белый плащ с красным восьмиконечным крестом.

Однако, как уже говорилось выше, нищенствующие рыцари Христа (еще одно название ордена Храма) нищенствовали совсем недолго. Сопровождение и вооруженная охрана делегаций и грузов, следующих из Европы в Святую землю и обратно, оказались столь выгодными занятиями, что казна ордена мигом наполнилась золотом. На первых порах этому процессу потворствовал и римский папа, рассчитывавший использовать мощь тамплиеров по своему усмотрению. Крупные феодалы, в свою очередь, обласкивали нищенствующих рыцарей, одним словом, дарения и пожалования сыпались на них будто из рога изобилия. Немудрено, грозная сила, которую они собой представляли, по идее, должна была помочь европейцам удержаться в Святой земле. Однако расчеты не оправдались. Это понятно – рыцари постепенно стали бизнесменами, а бизнес, как ни крути, занятие прагматичное, хоть порой и маскирующееся за разными благообразными ширмами вроде войн за веру и другой аналогичной чепухи. Как сказал известный мыслитель, за деньги охотников воевать много, но пойдите отыщите того, кто согласится за них умереть. Тут требуются совершенно иные стимулы. Вероятно, нечто подобное имело место и в случае с тамплиерами. Под занавес Крестовых походов они так много времени уделяли торговле, логистике и ростовщичеству, что сражаться с «неверными» им стало просто некогда. Вот, например, путешествовавший по Иерусалимскому королевству Теодерих в «Книге о святых местах» (1172) не без удивления писал о неслыханных богатствах госпитальеров и тамплиеров, надо полагать, они бросались в глаза.

Вечные ссоры, дрязги и борьба за влияние дорого обошлись крестоносному движению. Тамплиеры же, вдобавок ко всему, еще и заработали обвинения в предательстве, из-за которого в 1148 г. под Дамаском провалился Второй крестовый поход110, а в 1187 г. европейцы потеряли Иерусалим111. Пока лидеры обезглавленного смертью Балдуина V королевства выясняли между собой отношения, решая, кто самый достойный, чтобы сесть на вакантный трон, город вместе со всем королевством упал в ладони знаменитого султана Саладина112.

Неудачи, преследовавшие крестоносцев впоследствии, никоим образом не сказались на финансовом благополучии ордена Храма, напротив, он процветал. Вот уж воистину, кому война, а кому мать родна. Тем более что понтифик очередным указом разрешил тамплиерам давать деньги под ссудный процент, что в ту пору строжайше запрещалось католической церковью. Для храмовников сделали исключение, еще бы, ведь их добытые столь сомнительным способом средства предполагалось использовать на благие цели.

После падения форпостов в Святой земле тамплиеры перенесли свои резиденции сначала на Кипр, служивший им перевалочной базой (как тут не вспомнить знаменитые офшоры конца прошлого века, через которые упорхнули похищенные у нашей Родины богатства), а затем перенесли активность в Западную Европу, где обладали всем, чего только душа пожелает. Неслыханными политическими привилегиями и налоговыми льготами, десятками тысяч приоратов, складами, верфями, землями и банками. Орден не подпадал под юрисдикцию местных феодалов, не платил местные церковные налоги, не подчинялся епископам и был подсуден лишь Папской курии. Другие, созданные практически одновременно духовно-рыцарские ордена не пользовались ничем подобным. Вот те же иоанниты, например, окопавшиеся на Родосе, принуждены были промышлять морской торговлей, конкурируя с генуэзцами, византийцами, венецианцами и арабами. Дело тоже оказалось прибыльным, кто бы спорил, но в континентальную Европу госпитальеры и носа не казали. В отличие от тамплиеров, чей орден в конечном счете постепенно превратился в транснациональную корпорацию, богатству которой завидовали, а могущества – боялись.

Уже к 1130 г. по всей Западной Европе, в первую очередь в Испании, Франции, Англии, Шотландии и Фландрии, где влияние храмовников было особенно велико, насчитывалось более десяти тысяч приоратов (с замками, землями и монастырями), а число одних рыцарей (без, так сказать, вольнонаемных работников) перевалило за двадцать тысяч братьев. Несколько позже приораты ордена Храма обосновались в Германии и Италии, Венгрии и Австрии, и повсюду тамплиеры оказывали услуги, связанные с логистикой, сопровождали делегации и грузы, охраняли и перевозили ценности, взимали долги, как заправские коллекторы, обеспечивали права на наследство, как адвокаты, и так далее. Более того, пользуясь разрешением Святого престола, они ссужали деньгами феодалов, в том числе и королевских особ. Порой деньги были не своими, тамплиеры посредничали, как банк, оперируя заемными средствами европейских еврейских общин, в руках которых в ту пору сосредоточилось ростовщичество. Ведь, повторюсь, церковь строго-настрого запрещала христианам давать деньги в рост. На иудеев же, компактно проживавших по всей Европе, запрет не распространялся. Правда, никто не гарантировал последним возвращения долгов, иногда ростовщиков вообще беззастенчиво кидали и грабили. Зато тамплиеров не грабил никто, совсем как итальянского мафиози Тони из знаменитого «Леона» французского режиссера Люка Бессона, так что они поставили ростовщичество на широкую ногу. Вскоре крупные европейские феодалы, привыкшие «красиво жить», словно наши современные нувориши, были пред ними в долгах по самые уши, а то и глубже.

 

IX. Летят тамплиеры по склонам долин, окрашены копья в крови сарацин…113

Представьте себе, друзья, могущественный трест со своими военным и торговым флотами, вышколенной профессиональной армией, службой безопасности и целой сетью банков по всей Европе и Передней Азии. Организацию, внедрившую множество ноу-хау, тот же безналичный перевод денег, когда требуемые суммы выдавались по предъявлению писем из одного приората в другой, даже если те находились на противоположных концах Европы. Согласитесь, удобно, не то что тащить на горбе мешок с золотыми, ожидая, когда разбойники проломят череп. Одно это новшество сделало банковские услуги тамплиеров – вне конкуренции, но они не расслаблялись, пошли дальше, впервые в европейской истории разделив банковское дело и торговлю, изобрели чеки и аккредитивы, ввели в обиход понятие «текущий счет». Естественно, перечисленные выше достижения сделали орден невероятно богатым, ну а далее деньги сами шли к деньгам, вы, должно быть, подмечали эту их особенность. Естественно, что главным источником доходов ордена постепенно сделалось именно ростовщичество. Ссуды выдавались рыцарями под заклад имущества, стыдливо именовавшийся «передачей на хранение». Вот они и хранили, например, то коронные драгоценности английских королей (1204), то большую королевскую печать Плантагенетов (1220), то даже королевскую корону (1261), пробывшую в залоге без малого десять лет. Когда же английский король Генрих III, раздраженный создавшимся положением, пригрозил храмовникам конфискацией земель, те лишь пожали в ответ плечами, заявив королю, что так ведь недолго и без трона остаться, а то и без головы. Генриху пришлось отступить, умывшись. А что он, по-вашему, мог? Финансовое могущество и широкие связи, которыми рыцари активно пользовались, делали их положение невероятно устойчивым, если не сказать – непоколебимым. Как вы полагаете, многого ли достигнет какой-нибудь европейский премьер, бросив вызов транснациональной корпорации? Да он и никогда не решится на подобную выходку, всем еще памятен пример Альдо Моро114.

Тем не менее в случае с тамплиерами появился политик, который нашел на них управу. Но прежде чем мы перейдем к истории драматического противостояния могущественного ордена и упрямого французского короля, предлагаю пофантазировать вот о чем: откуда, скажите на милость, простодушные рыцари Храма Соломона набрались таких замашек? Кто научил нищенствующих пилигримов банковскому делу, а с ним и великому искусству манипулировать политиками, дергая их за финансовые нитки, как паяцев? Кто сделал их закулисными режиссерами, стремившимися, по словам Альберта Пайка115, «установить в мире равновесие и управлять его хозяевами»?

Некоторые историки полагают, это они от ассасинов всякого такого набрались…

 

Х. Рыцари без страха и упрека. Мусульманский вариант

Интересны мутации, которые претерпела идеология ордена Храма по мере изменения целей, которые он преследовал. Со временем рыцари-тамплиеры, некогда дававшие обет скромности и воздержания во имя Христа, отреклись от веры, ратуя за восстановление Храма Соломона, чем в христианской традиции полагалось заниматься лжемессии, то есть Антихристу. Таких признаний, по крайней мере, добились у арестованных рыцарей инквизиторы Филиппа Красивого. Есть ли основания верить словам, которые вырвали у подследственных под пыткой, я, честно говоря, не знаю. Тут мы вступаем в область предположений, потому что оставшейся информации слишком мало, чтобы сделать выводы, не вызывающие сомнений. По мысли некоторых историков, тамплиеры действительно отказались от веры в Иисуса Христа, начав поклоняться некоему языческому идолу – Бафомету, сверхсуществу, наделенному в интерпретации известного каббалиста Элифаса Леви116 головой козла, символизирующим материнство женским телом, а также раздвоенными копытами и парочкой крыльев. На голове демона была установлена свеча, обозначающая, что он видит людишек насквозь, проникая в такие глубины, куда не добраться и обнаруженным Вильгельмом Рентгеном лучам.

В отношении этимологии имени Бафомет учеными сломана засека копий. Одни полагают, будто мы имеем дело с искаженным производным от имени Магомет, утверждая: восток – дело тонкое, часть рыцарей, много лет проторчав на чужбине, вполне могла тайно перейти в ислам, но тогда сразу возникает противоречие, ведь идолопоклонство у магометан запрещено. Другие твердят, у имени Бафомет – греческие корни, и появилось оно в результате слияния двух слов, означающих «крещение» и «мудрость». Третьи (доктор Хью Шонсфиелд) ищут в имени специальный каббалистический код вроде того, каким в списке Есфири были зашифрованы даты всевозможных судьбоносных исторических событий. Четвертые усматривают в обряде поклонения Бафомету отголоски известного культа «Мертвой головы» (об этом много позже и подробнее), пятые видят в имени божества тамплиеров искаженное арабское слово «Abufihamat»: «Отец Мудрости». Именно так обращались к Богу суфии117.

Суфийский, с позволения сказать, след выводит нас на ассасинов (хашашинов, что в переводе с арабского означает «употребляющих гашиш») – членов могущественной секты, основанной в Северном Иране проповедником-исмаилитом Хасаном ибн Саббахом118. Тут нет ни времени, ни места, чтобы подробно излагать историю этой поразительной и одновременно зловещей средневековой организации, положившей в основу жизнедеятельности невероятно эффективный инструмент: безжалостный политический террор. Это отдельная история, хоть и стоит, пожалуй, напомнить: сам термин «ассасин» вошел, как синоним «убийства», во многие европейские языки, и недаром. Ко времени эпохи Крестовых походов последователи Хасана ибн Саббаха, обосновавшиеся в неприступных крепостях Сирии, Ливана и Ирана (столица – замок Аламут, что в переводе означает «Орлиное гнездо»), создали террористическое государство (1090–1256), приводившее в трепет большинство властителей мусульманского мира. И при этом прекрасно обошлись без многотысячной армии.

 

XI. Вжик-вжик-вжик, хоп, уноси готовенького…

Главным орудием международной политики ассасинов, так сказать, самым весомым аргументом и даже ее краеугольным камнем стало ритуальное убийство, совершавшееся специально подготовленными членами секты, которых звали фидаями. В переводе с арабского это слово означает «жертвующий собой ради достижения высокой цели» . Это были, по сути, профессионалы-камикадзе исключительно высокого уровня, которых загодя, в течение многих лет, буквально с отрочества готовили к выполнению конкретной миссии. Обучали методам конспирации, владению разными видами оружия, иностранным языкам и обычаям тех стран, где фидаям предстояло работать. Тщательно отобранные смертники вживлялись в чужую среду (в окружение европейского графа, например, или какого-нибудь мусульманского эмира), где они и жили сколько угодно лет в качестве живых «адских машин». Трудились конюхами, виночерпиями или брадобреями до тех пор, пока… Пока по каналам секретной связи не поступал приказ на ликвидацию того или иного сановника. Тогда они действовали без колебаний, страха и жалости. Причем убийство должно было выглядеть публичной казнью, то есть, иными словами, свершиться при большом скоплении людей, среди бела дня, в самый ответственный момент.

То есть христианского герцога, к примеру, требовалось зарезать во время воскресной службы, имама – на пятничной молитве, визиря – на эмирском диване, и так далее. К слову, именно такая публичная смерть настигла впоследствии и многих современных политиков, возьмите хотя бы российских государственных деятелей фон Плеве119 и Столыпина, президентов Линкольна и Кеннеди. Совершив преступление, фидаи никогда не пытались уйти от ответственности, наоборот, они, как правило, сдавались властям, ведь дело-то было сделано. Даже сжигаемые заживо, даже варимые в кипящем масле, как свидетельствуют хронисты, они славили своего повелителя, носившего титул «Старца горы». Мишо пишет : «С высоты своего укрепления «Старец» царствовал силой ужаса, который внушал всем князьям». Кто бы сомневался, что так и было, только псих, согласитесь, стал бы ссориться с подобными людьми, обладающими столь убедительными аргументами. Насолил им, и все, можешь считать себя покойником. До нас дошла история, наглядно иллюстрирующая степень фанатизма фидаев. Во время дружественного визита одного из вождей крестоносцев «Старец горы» устроил нечто вроде «показательных выступлений» своим бойцам, приказав парочке фидаев сигануть в пропасть прямо с крепостной стены. Распоряжение было выполнено незамедлительно, после чего «Старец» осведомился у гостя, есть ли у него подобные слуги. Ответ не сохранился, но кое-какие предположения имеются. Подозреваю, крестоносец попросту проглотил язык.

Как уже отмечалось выше, магометанство, исповедуемое ассасинами, во многом отличалось от традиционного, ведь основатель ордена первый «Старец горы» Хасан ибн Саббах был исмаилитом, а это религиозное течение в исламе крепчало под непрерывным огнем непримиримых противников на протяжении нескольких столетий. Вот и закалилось соответствующим образом, будто сталь из известного произведения Н. Островского. По-другому и быть не могло.

 

ХII. Легенда о «седьмом» имаме

Самим своим именем движение исмаилитов, зародившееся в середине VIII столетия, обязано наследнику шестого шиитского имама Джафара ас-Садыка – Исмаилу, вздумавшему окоротить руки и своей, шиитской, и суннитской знати, которые довели население буквально до ручки. Знакомая картина, не правда ли? Вполне естественно, знать составила заговор, по ходу которого будущий седьмой имам был сначала оболган (обвинен в алкоголизме), лишен права наследования, а затем и убит, что тоже вполне логично. Гибель Исмаила лишь ожесточила его многочисленных сторонников, добивавшихся справедливости, которой в те времена, как и теперь, и не пахло. Поползли слухи, будто «справедливый имам» не погиб, а только скрывается от врагов до поры до времени. Тело Исмаила выставили на всеобщее обозрение, но и это не помогло, народ твердил: его подменили. Спустя годы сложилась легенда о «седьмом» имаме, который, по воле Аллаха, перешел в невидимое для простых смертных состояние («гаиб»), но еще вернется в качестве Махди (мессии), и тогда мало не покажется никому. У идеи оказалось много приверженцев и еще больше врагов, особенно среди тех, кому и при действовавших порядках было совсем недурно. Последние выжигали «ересь» исмаилитов каленым железом и другими, еще более эффективными способами, но безрезультатно, секта, пополнявшая ряды за счет угнетенных и обездоленных, набирала силу. А поскольку выживать ей довелось в адовых условиях, она постепенно выросла в эдакую закаленную партию революционеров-ленинцев, больших мастеров по части конспирации и явочных квартир, строжайшей дисциплины, секретности и, конечно, радикальных методов противодействия властям, вроде тех же политических убийств.

Большинство историков называют главным идеологом организации исмаилитов некоего врача-окулиста Абдаллу ибн Маймуна аль-Каддаха, при котором в секте сложились девять степеней посвящения, совсем как у масонов XVIII в. Степени предполагали как уровень доступа к оперативной, что ли, информации о задачах ордена, так и очередность ознакомления с идеологическими доктринами. Чем выше поднимался соискатель, тем меньше предназначавшихся для «простецов» религиозных догм сковывало его в действиях. Хорошая организованность и жесткая дисциплина вскоре принесли исмаилитам реальные плоды.

Всего через четверть века после смерти Абдаллы ибн Маймуна в 874 г. им в руки упал Тунис, где у власти оказался сирийский исмаилит Убейдаллах (873–934), объявивший себя Махди, потомком Фатимы, дочери пророка Мухаммеда. Однако ни в Тунисе, ни в Египте, ни в Марокко, ни в Сирии, на которые вскоре распространилась власть новых халифов – Фатимидов, до установления социальной справедливости руки у исмаилитов так и не дошли. Тоже знакомая картина, не правда ли? Страна оставалась феодальной, со всеми вытекающими отсюда последствиями, новая халифская династия провозгласила целью номер один восстановление Арабского халифата в его прежних грандиозных границах, от Испании и до Индии. Эта затея, правду сказать, тоже сорвалась. На Ближнем Востоке появилась новая грозная сила, турки-сельджуки, да и популярность религиозной пропаганды исмаилитов упала на уровне рейтинга Виктора Ющенко. Тогда-то из Египта в Персию и вернулся советник фатимидского халифа Мустансира Хасан ибн Саббах, исмаилит и местный уроженец, чтобы создать военно-религиозную общину, деятельность которой в самом скором времени дорого обошлась непобедимым на тот момент туркам-сельджукам. От кинжалов и яда фидаев пала целая вереница их правителей, в числе прочих – самый могущественный из Сельджукидов Малик-шах и его прославленный визирь Низам аль-Мульк120.

Просуществовав без малого два столетия, могущественная секта убийц, наводившая ужас на средневековых властителей, была сметена с исторической сцены. Иранские крепости ассасинов были взяты и поголовно вырезаны свирепыми монгольскими ордами, которые явились издалека и не слышали про политический террор, а потому его не убоялись. Это произошло в 1256 г. В Сирии остатки ассасинов добили мамлюки121, свергшие последнего фатимидского халифа. Ну а что же тамплиеры, перенявшие у ассасинов так много премудростей, от закрытой структуры со множеством степеней посвящения и до принципов организации государства в государстве? Им тоже не поздоровилось. Орден пал чуть позже, уничтоженный упрямым французским королем, продемонстрировавшим, к слову сказать, редчайший пример победы монархии над могущественным международным картелем, обосновавшимся в данной конкретной стране. Вот как это случилось.

 

ХIII. Проклятые короли

Вы, друзья, должно быть, помните замечательную детективную сагу «Проклятые короли», написанную Морисом Дрюоном122? Про целую плеяду наследников Филиппа Красивого, которым влетела в копеечку расправа, учиненная «железным королем»123 над могущественным орденом тамплиеров? Это когда рыцари-храмовники сгорели на костре, но и сгубившие их Капетинги скоро лишились трона, уступив его династии Валуа. Если нет, я попробую освежить в вашей памяти кое-какие моменты. Если да, все равно попробую, акцентируя внимание на моментах, мимо которых преспокойно прошел Дрюон, хоть ему, как «социалисту и участнику Сопротивления», и не следовало бы. Итак.

Представьте себе, друзья, Францию на заре XIV столетия, накануне смертельной схватки королевской власти и всемогущего ордена Храма. Еле-еле обуздана феодальная вольница, крупные магнаты загнаны королем под лавку, недаром же его прозвали Железным, но не сломлены окончательно и только ждут случая, чтобы Филипп поскользнулся. Это легко может случиться в любой момент, поверхность-то зыбкая. Только-только завершился конфликт с извечным соперником, английским королем Эдуардом I, которого с величайшим трудом удалось принудить к присяге. Фландрия замирена, но не усмирена, поражение французских войск при Куртре (1302) еще живо в памяти, того и гляди – снова полыхнет, и тогда не оберешься беды. Полыхнуть может и гораздо ближе, прямо в столице, налоги высокие, выше их только цены да чиновничий произвол, низкие – лишь доходы большинства населения, да еще, что вполне естественно, королевский рейтинг. Плюс ко всему в разгаре затяжной конфликт с папой Бонифацием VIII. Понтифик запретил духовенству платить налоги гражданским властям, король в ответ перекрыл каналы вывоза из страны драгоценных металлов, по казне и без того гуляют сквозняки, точь-в-точь как у Ксеркса после известного похода на Грецию. Есть, конечно, тамплиеры, у которых денег от пуза, только в долг они уже не дают. Королевство и так задолжало ордену баснословную сумму, и чем больше золотишка постепенно скапливается в сокровищницах Тампля, тем эфемернее становится государственная власть. Это и понятно, кто платит, тот и заказывает музыку.

Между тем конфликт стремительно разгорается. Спесивый папский легат епископ Бернар наносит Филиппу оскорбление прямо при дворе, и ничего, как с гуся вода. Вместо оргвыводов от Святого престола летят обвинения в посягательстве на папскую власть, а тут уже и до отлучения – два шага, подобные прецеденты случались. Что бы вы, дорогие друзья, посоветовали королю, кроме как с веревкой на шее просить о пощаде? Вероятно, именно то, что семнадцать столетий до описываемых событий предлагал Ксерксу из рода Ахеменидов визирь Аман: хорошенько потрясти зажиревших олигархов. Этим-то и занялся король, пошел ва-банк, после неудачной попытки приватизировать (вы уж меня простите за это слово) орден Храма, предложив себя в качестве самого подходящего гроссмейстера. Филиппу вежливо отказали. Тогда-то, предварительно заручившись поддержкой впервые созванных Генеральных штатов (французского парламента, иными словами – с одобрения народа), король отправил в Италию небольшой отборный отряд (так и тянет написать – спецназ) под командованием своего ближайшего советника, рыцаря Ногарэ124. Последний блестяще справился с задачей, папа Бонифаций VIII был арестован и вскоре скоропостижно скончался. Бывает. Новый папа, француз Климент V, был стопроцентным ставленником Железного короля. Очутившись на папском престоле, протеже Филиппа первым делом перенес резиденцию в Авиньон, поближе к Парижу. Как только это произошло, настал черед тамплиеров.

Для начала в ряды ордена Храма попытались внедрить шпионов французской секретной службы, но только даром потратили время. Множество степеней посвящения, которые предстояло пройти новичку по мере карьерного роста, надежно защищали секреты ордена от соглядатаев. Когда затея провалилась, было решено действовать в лоб: Филипп отдал секретный приказ о подготовке масштабной операции по уничтожению тамплиеров. Формальным поводом для ее начала послужило признание, сделанное неким Эскином де Флорианом, приговоренным к смертной казни жителем Лангедока, которому якобы исповедался сокамерник, рыцарь-тамплиер, перед тем как взойти на эшафот. Де Флориан нарушил тайну исповеди в обмен на жизнь или исполнил, скажем, гражданский долг, выбирайте, что больше нравится. Потребовал у тюремщиков личной встречи с королем, которому и сообщил подробности заговора против Франции и всей Европы. Поскольку рыцаря-тамплиера уже казнили, проверить информацию не представлялось возможным. Филипп предпочел поверить, де Флориана не только помиловали, еще и наградили, но вкусить плодов ему не удалось: вскоре он скоропостижно скончался. Как, к слову, и большинство других участников того старого и темного дела.

 

XIV. Ночь длинных ножей

Операцию против тамплиеров, которая в общих чертах напоминала ночь длинных ножей, устроенную Иосифом Сталиным ежовскому руководству НКВД, координировали лично Железный король и канцлер де Ногарэ. Французские власти на местах загодя получили совершенно секретные циркуляры, запечатанные в двойные пакеты. Их надлежало вскрыть в строго оговоренное время, в ночь на 13 октября 1307 г., с четверга на пятницу, к слову. Письма, как нетрудно догадаться, содержали приказ о немедленном аресте рыцарей-тамплиеров по всей стране. Более того, аналогичные депеши получили другие европейские монархи, которых Филипп Красивый призывал последовать его примеру. Вопреки масштабам операции, с одной стороны, и широким связям тамплиеров, с другой, рыцари были застигнуты врасплох. Буквально накануне последний Великий магистр ордена Жак де Моле (крестный папа королевской дочери принцессы Изабеллы) обсуждал с Филиппом планы будущего Крестового похода, а под утро уже наблюдал небо в клеточку. Компанию магистру составили его многочисленные подчиненные, всего во Франции схватили около пятисот рыцарей. Спецслужбы короля сработали безукоризненно. В тот же день король Филипп IV завладел парижской штаб-квартирой ордена, замком Тампль, а с ним – и вожделенными сокровищницами храмовников. Но, простите, поцеловал там голые стены, «ласточка» успела выпорхнуть из гнезда…

Схваченные тамплиеры пошли под следствие, которым заправляли королевские чиновники, действовавшие рука об руку с инквизиторами. Рыцарям предъявили целый веер обвинений, каждое из которых грозило мучительной смертью на костре. Им инкриминировали отступничество от Христа и увлечение черной магией, гомосексуализм и преступный сговор с сарацинами в ходе захлебнувшихся к тому времени Крестовых походов, поклонение Мертвой голове и прочие страсти. Вероятно, никто не планировал вникать в суть, как и на сталинских процессах, главной задачей следствия было довести дело до логического конца, то есть костра, на котором сжигали еретиков. Эти костры вскоре запылали по всей Европе. Процесс, как и рассчитывал Филипп, приобрел международный размах, начался в других странах, где располагались приораты ордена Храма. Не последнюю роль сыграла, надо полагать, экономическая составляющая. Властям предержащим не терпелось завладеть имуществом поверженной корпорации.

Правда, имелись и отличия, как бы это сказать, национального характера. Если во Франции инквизиция жгла храмовников буквально огнем и мечом, признания вырывались под пыткой, и многие подследственные умерли на дыбе, а другие готовы были признаться в чем угодно, лишь бы скорее попасть на костер, в соседней Англии инквизиторам пришлось буквально валяться у короля в ногах, чтобы выхлопотать разрешение пытать тамплиеров. В Италии и на Кипре они сидели по замкам на «подписке о невыезде», в Испании и Португалии заперлись в крепостях, и выкурить их оттуда силой оружия не представлялось возможным. В Лотарингии их жгли с еще большей яростью, чем во Франции, а вот в Кельне и Трире папе римскому довелось изымать судебные дела у лояльных рыцарям архиепископов и передавать их заклятому врагу графу Бурхарду Марбургскому. Соответственно, и результаты судебных процессов над тамплиерами в разных странах оказались отличными друг от друга. На Майорке и на Пиренеях, где проходил фронт непрерывной борьбы с сарацинами и где разбрасываться боевыми единицами было, по меньшей мере, глупо, рыцарей оправдали, и значительная часть бывших храмовников влилась в другие духовно-рыцарские ордена, госпитальеров и Иисуса Христа. Нечто подобное произошло в Германии, где уцелевшие храмовники пополнили ряды Тевтонского ордена. Эдуард Английский, вопреки призывам Филиппа Красивого и папы спустивший следствие на тормозах, тихо сослал тамплиеров в монастыри, Шотландия же вообще предоставила им политическое убежище.

 

XV. Все уже украдено до нас…

Историки расходятся в оценках, но, вероятно, можно вести речь о сотне тамплиеров, сожженных в Лотарингии, Марбурге и во Франции. Последним на костер взошел Великий магистр Жак де Моле. Его и приора Нормандии Жоффруа де Шарнэ казнили в Париже на острове Сите (в ту пору – на Еврейском острове) в ночь на 18 марта 1314 г. На зловещей церемонии присутствовал весь королевский двор во главе с Филиппом Красивым. По легенде, озвученной Годфруа Парижским, перед смертью объятый пламенем Великий магистр призвал на суд своих палачей, прокляв губителей ордена, короля, папу и их помощников: «Папа Климент, рыцарь де Ногарэ, король Филипп! Не пройдет и года, как воздастся вам справедливая кара!» Тут снова сплошная мистика, язык не поворачивается назвать дальнейшие события цепочкой совпадений, проклятие-то сбылось, причем мигом, буквально не отходя от кассы. Всего через две недели болезнь (предположительно холера) унесла римского папу Климента V, церковь, где его похоронили, сгорела дотла. За Климентом последовал верный соратник короля канцлер де Ногарэ, по распространенной версии, его отправили на тот свет при помощи пропитанных ядом восковых свечей. Бедняга много трудился по вечерам, нет бы суши жрать под водку, да в сауну с бабами… Спустя еще полгода Филиппа Красивого хватил удар, и он умер, не приходя в сознание. Затем угодил сначала в опалу, а потом и на эшафот всесильный казначей Филиппа Ангерран де Мариньи, повешенный его сыном королем Людовиком Х. Который, в свою очередь, не зажился на этом свете. А поскольку его новорожденный ребенок не протянул и полгода, французская корона перешла к брату Людовика, Филиппу Пуатье. Но и тот не стал долгожителем, скоропостижно скончался, уступив трон младшему сыну Филиппа Карлу, которого, как и отца, тоже прозвали Красивым. Карл, как вы уже догадались, в самом скором времени протянул ноги, и, таким образом, династия Капетингов прервалась. У Филиппа оставался еще один внук, одна беда, он был английским королем. Франция погрузилась в кровавый кошмар Столетней войны.

Куда же девались баснословные богатства тамплиеров, ради которых разгорелся весь сыр-бор? По одним сведениям, их растащили заинтересованные стороны, участвовавшие в процессе светские и церковные власти. После того как папа Климент V специальной буллой «Vox in excelso» (1312) распустил орден, его движимое и недвижимое имущество тащили все, кто только мог. По альтернативной гипотезе, тамплиеры заблаговременно вывезли сокровища, предчувствуя: над головами постепенно сгущаются тучи. Доставили в Ла-Рошель (один из форпостов ордена), а оттуда морем в Шотландию, недаром ведь именно масонство шотландского устава (а масоны не таясь зовут себя наследниками храмовников) сегодня наиболее могущественно и почитаемо. Есть и некоторые основания предполагать, будто золотишко тамплиеров осело в хранилищах итальянских банкиров. Как, бывало, поговаривали предприниматели в буйные девяностые годы ушедшего столетия, товарищ сидит, а доля его живет…

Резонно спросить автора: а с чего это ты так ополчился на тамплиеров, можно подумать, король Филипп, или его ставленник папа Климент, или их кровавый подручный и палач канцлер Ногарэ были хорошими, добрыми людьми, а не такими, на которых приятно смотреть, лишь когда они спят зубами к стенке? Да не ополчался я нисколько. Просто хотел показать, что и как двигало нашей историей, и если уж мы взялись рассмотреть, отчего это именно «деньги правят миром», а не, скажем, любовь, как многим, безусловно, хотелось бы, то от тамплиеров нам никуда не деться. Ведь именно они создали первый в средневековой Европе международный банковский картель. Повторюсь, тамплиеры пали, но не их деньги. Они ведь никуда никогда не деваются, как и энергия, с которой у денег поразительно много общего.

 

...

 

...

 

Глава 3 «Золотая сеть» флорентийских ростовщиков

Флорентийские торгово-ростовщические компании зовут одними из первых в Европе. Трудно сказать, послужило ли толчком к их стремительному взлету легендарное золото павшего под ударами инквизиции ордена тамплиеров, очень похоже, дело было именно так, в любом случае флорентинцам удалось построить финансовую империю, охватывавшую в середине XIV в. весь западный мир. Самой надежной валютой той поры стал флорентийский флорин, а короли и графы внимательно прислушивались к тому, что говорили им члены могущественного Приората, руководившего «итальянскими Афинами», как порой именовали Флоренцию того времени. Флорентинцам, опять же, выпала «сомнительная» честь стать соавторами первого общеевропейского дефолта. По масштабам он, конечно, несопоставим с Великой депрессией конца двадцатых годов минувшего века, но последствия имел те еще – сто лет войны и сотни тысяч жертв.

 

I. Для нас невозможного мало…

Вероятно, хотя бы часть денег, принадлежавших ордену Храма, влилась в могущественную финансовую империю, созданную в том же столетии олигархами Флорентийской банковской республики. Точнее, даже банковской империи, которую член правления торгово-промышленной компании «Filippo d’Amadeo Peruzzi» Маттео Виллани еще в первой половине XIV в., спустя всего двадцать лет после гибели Жака де Моле на костре, охарактеризовал следующими словами: «Наши компании ныне ведут своими средствами большую часть европейской торговли и питают почти весь мир. Англия, Франция, Италия и многие другие, прежде преуспевавшие государства оказались от нас в безнадежной долговой зависимости, и, поскольку их годовых доходов не хватает даже на выплату процентов по займам, они вынуждены предоставлять нашим торговцам и банкирам все новые и новые привилегии. Наши представители взяли под свою руку сбор налогов, таможни и скупку сырья во многих государствах». Можно не сомневаться в искренности итальянского банкира, именно так дела и обстояли. Наряду с другими компаниями Флорентийской республики, созданными семействами Барди, Аччаюоли и Бонаккорзи, синдикат Перуцци занимался тем, что в наше время назвали бы глобализацией. Флорентинцы подыскали другое определение, более симпатичное, «Золотая сеть». Центром паутины из драгметалла стал Новый рынок во Флоренции, своеобразный Уолл-стрит середины XIV столетия. Именно тут билось финансовое сердце Европы, здесь принимались решения, давать или не давать кредиты, объем которых, как утверждал тот же Виллани, «порой превышал стоимость нескольких королевств». Прохождение платежей гарантировал римский папа, деловой партнер и должник флорентинцев, которым ничего не стоило потребовать от понтифика отлучения от церкви того или иного строптивца.

Каким же образом так называемым жирным простолюдинам (popolo grasso), иными словами, представителям трех буржуазных флорентийских сословий, торгового, промышленного и банкирского, удалось добиться столь впечатляющих результатов? Такого влияния, процветания, etc? Главным образом благодаря трем китам, которых они разглядели, приватизировали и заставили работать на себя: английской шерсти, фламандскому сукну и местным итальянским производствам по пошиву одежды. Тема, как любят выражаться отечественные доморощенные бизнесмены, выглядела так. Флорентийские купцы закупали в Англии дешевое давальческое сырье, овечью шерсть, и везли во Фландрию, где производилось грубое сукно. Затем оно экспортировалось в Италию и, переработанное местными артелями, становилось качественными тканями и модной одеждой, пользовавшимися спросом по всей Европе и далеко за ее пределами. Схема заработала как часы, бизнес оказался столь прибыльным, что новая золотая монета – флорин – стала самой надежной валютой в Европе, а во главе Флорентийской республики очутились «денежные мешки», составившие коллективный орган управления – Приорат.

Как и у тамплиеров, со временем деньги пошли к деньгам, а важнейшей статьей дохода стало ростовщичество. То самое, против которого выступал Иисус Христос, призывая давать взаймы, «ничего не ожидая от этого», а за ним и целые поколения римских пап. Последние, правда, не особенно искренне приноравливались к нуждам текущего момента. Тот же папа Климент V, на пару с Филиппом Красивым похоронивший тамплиеров и в самый разгар суда над ними объявивший взимание процентов преступлением, не брезговал якшаться с флорентинцами, отнюдь. И они не только преспокойно открыли свои резиденции в Авиньоне, прямо у него под носом, но и выкупили право на сбор церковной десятины во множестве регионов. Выплачивали папскую долю авансом, а потом преспокойно доили мирян, снимая маржу по высочайшему позволению папской курии. Таким образом, то, что вменялось в вину тамплиерам, сходило с рук флорентийским ростовщикам.

Дурной пример заразителен. За папой потянулись западноевропейские феодалы, всевозможные герцоги, графы и бароны, всегда остро нуждавшиеся в деньгах вследствие привычки жить на широкую ногу, входившей в противоречие с неспособностью произвести хоть что-то путное, узнаете, друзья, нашу элиту, не правда ли? Словом, флорентинцы получили «зеленый свет» на дорогах, ведущих во все европейские города, где немедленно открылись их банковские филиалы, исключительно для удобства населения. Виллани пишет: «Трудно назвать страну, где не знали бы о флорентийских компаниях, которые благодаря своим весьма разветвленным связям и крупным масштабам организации были готовы ссужать любую валюту почти в любом требуемом количестве». Тем более что ростовщичество сулило сверхприбыли. Еще бы. Если в самой Флоренции максимальная кредитная ставка не превышала 12 % годовых, то в Англии приближалась к полусотне. При слабом залоговом обеспечении ссуду выдавали под сто процентов, и это еще не предел. Причиной эдакого кредитного геноцида историки зовут высокий спрос со стороны феодалов, натуральное хозяйство приносило им жалкие гроши, а жить хотелось красиво. Помните слова Лелика в исполнении Анатолия Папанова: «Чтоб ты жил на одну зарплату».

Примерно к середине XIV в. компании-гиганты, «Барди» и «Перуцци», монополизировали флорентийскую экономику, объединив под одной крышей экспортно-импортные операции, банковское дело и производство. Таким образом, родилась новая могущественная корпорация, сфера ее интересов простиралась на весь христианский мир и за его границы.

 

II. Негоже «лилиям» прясть

Проникновение компаний Барди и Перуцци на английские острова совпало по времени с крушением ордена тамплиеров. Сам понтифик немало способствовал флорентинцам, рекомендовав «хороших ребят» королю Эдуарду II Плантагенету, который еле-еле сводил концы с концами126. В те времена английские островитяне иностранцев жаловали примерно так, как много позже в Японии европейцев с американцами. Чужакам возбранялось находиться на территории королевства хоть сколько-нибудь продолжительный срок (не более сорока дней), тем более покупать там недвижимость, будь то огород, шалаш или склад. О приличном поместье и говорить было нечего. Но для флорентинцев сделали исключение. Впрочем, как мы видели выше, и особых репрессий против рыцарей ордена Храма на островах не было.

Еще в 1311 г., в разгар слушаний по делу тамплиеров, флорентийские бизнесмены добились от Эдуарда II первых уступок и уже не дали ему свернуть с накатанного пути. Прошло всего пять лет, не так уж и много, по большому счету, и итальянские предприниматели уже не только торговали в любом уголке королевства «для удовлетворения своих интересов и в целях заботы о делах короля» , но и назначали своих представителей на государственные посты, как вам?

Эти вольности дорого обошлись Эдуарду, как только он перестал устраивать деловых партнеров. В 1327 г. король был свергнут, брошен в темницу и убит (по некоторым сведениям, переворот финансировали «Барди» и «Перуцци»). На престол взошел юный и амбициозный Эдуард III127, сын королевы Изабеллы и внук французского короля Филиппа Красивого (и сын Вильяма Уоллеса, если, конечно, верить Мелу Гибсону и Софии Марсо). При этом долг британской казны флорентинцам вырос до астрономической по тем временам цифры в полтора миллиона флоринов. По подсчетам современных экономистов, для того чтобы расплатиться с кредиторами, Англии потребовалось бы несколько столетий. Столько времени ей никто не давал.

Что делает человек, когда надо платить, но нечем? Правильно, пускается во все тяжкие, чтобы осознать этот незамысловатый факт, не требуется даже детективы читать. А что делает в подобной ситуации государство? Верно, оно начинает воевать. Ведь война, согласно известному изречению, – продолжение политики другими средствами, ну а за политикой во все времена стояли экономические интересы, иными словами – большие бабки. Вне сомнений, именно с этой точки зрения следует рассматривать экспедицию новоиспеченного короля Эдуарда III во Францию. После того как проклятие гроссмейстера де Моле сбылось, французский королевский престол остался вакантным, поскольку прямая мужская линия Капетингов оборвалась. Английский король вполне резонно решил, что как внук Железного короля Филиппа Красивого, ничем не хуже прочих соискателей короны, напротив, имеет на нее все права.

Его затея, скажем сразу, не привела к добру. Как вы помните, друзья, некогда, в эпоху легендарных длинноволосых королей Меровингов, предполагаемых носителей «священной крови» Иисуса Христа, у франков действовал Салический закон, по которому женщины-наследницы исключались из числа пайщиков. Нынешним феминисткам это, конечно, не понравилось бы, но что поделать, при Меровингах бытовали именно такие порядки, и они неукоснительно соблюдались. Оппоненты Эдуарда III вдохнули в Салический закон предков новую жизнь, чтобы ни дочь Филиппа Красивого Изабелла, ни ее английский сынок Эдуард и помышлять не смели о короне Франции. В результате разразилась кровопролитная война, продлившаяся больше столетия и принесшая неимоверные страдания как французам, так и англичанам.

 

III. И те из вас, что выживут, позавидуют мертвым…

Уже на начальном этапе войны, считающемся самым успешным для Англии, субсидии, выделенные Эдуардом III союзным германским князьям, а также затраты на содержание экспедиционного корпуса во Франции, легли тяжелым бременем на государственные финансы. Ну, а когда англичанам пришлось в срочном порядке строить флот (сейчас это странно звучит, но в те годы именно Франция обладала превосходством на море), колени их экономики подогнулись. Король Эдуард III вынужден был констатировать, в казне – ни единого пенни. В результате «Золотая сеть» его главных кредиторов – флорентийских банкиров с треском лопнула, вызвав грандиозный финансовый обвал во всей Западной Европе. Это, друзья, был не дефолт, это был самый настоящий дефолтище, начавшийся осенью 1340 г. с инфаркта главы компании «Перуцци». Ох, недаром его сердце прихватило, видать, понимал, куда все катится. В самом скором времени «Барди», «Перуцци», а также более трех десятков связанных с ними компаний приказали долго жить, объявив себя банкротами. Флоренцию, где вспыхнула смута, заняли войска афинского герцога Готье де Бриенна, пытавшегося обуздать катастрофу административными мерами вроде введения моратория на погашение долгов, но было поздно. Словно цепная реакция, последовали «дефолты» Папской курии, Неаполитанского королевства, Кипра и других игроков, слишком «доверившихся» «Золотой сети». Беспорядки и смертоубийства, спровоцированные этими событиями, продолжались в разоренной Столетней войной130 Европе два десятилетия.

И без того удручающее положение усугубила (это мягко говоря, конечно) сокрушительная пандемия бубонной чумы (1346–1353), совершенно справедливо названной современниками «черной смертью». Историки и эпидемиологи до сих пор не находят вразумительного объяснения драме, разразившейся в Европе той поры и выкосившей чуть ли не две трети жителей континента (по некоторым данным, погибло более тридцати миллионов человек). Заболевание распространялось так стремительно (в обход карантинам, организованным насмерть перепуганными людьми) и было столь смертоносно, что порой ученые склоняются к тому, что «это была не совсем чума», а нечто гораздо худшее, как полагал известный американский микробиолог Джошуа Лидерберг131. Иногда говорят и о применении бактериологического оружия, правда, при этом главным виновником беды называют золотоордынского хана Джанибека (1342–1357), который при осаде генуэзской крепости Кафа в Крыму (современная Феодосия) приказал забросить через стену катапультой труп скончавшегося от чумы бедолаги. В результате запершийся в цитадели гарнизон выкосила эпидемия и Кафа пала. Уцелевшие генуэзцы в панике бежали домой, доставив смертоносную болезнь в Европу на палубах и в трюмах своих кораблей.

Начавшись в Константинополе и на Сицилии в 1346 г., болезнь весной следующего года уже бушевала в Греции и на Мальте, опустошала портовые итальянские города и оставляла за собой горы трупов, которые вскоре некому стало хоронить. Перекинувшись на север Италии и юг Франции (Венеция, Марсель и множество других населенных пунктов при этом фактически обезлюдели), эпидемия накрыла Гасконь, легко перешагнула Пиренеи и обрушилась на Испанию, а во второй половине 1348 г. уже свирепствовала в Лондоне, и верный Ла-Манш англичанам не помог. Добралась до Шотландии (по свидетельствам хронистов, шотландцы даже успели вволю повеселиться над бедствиями исконного врага, пока их самих не захлестнуло), обескровила Норвегию и пошла махать косой по немецким маркам и в Вене. Следующей жертвой пандемии стала Польша, затем настал черед Руси. Выкосив население Пскова (как ни странно, к нашим пращурам беда пришла не с востока, а с запада), чума скоро свирепствовала в Москве и Суздале, Владимире, Чернигове и Киеве.

Мир, без преувеличения, содрогнулся. Папа Климент VI, дав добро использовать Рону, на которой стоит Авиньон, в качестве кладбища, поскольку тела погибших загромоздили площади и скверы, а избавиться от них иным путем никакой возможности не было, дезертировал, запершись в своем дворце и никого к себе не пуская. Впрочем, затворничество ему не помогло. Понтифик скончался в 1352 г. В день его смерти римляне получили мрачное предзнаменование: молния поразила колокольню собора Святого Петра, расплавив все колокола так, будто они побывали в тигле. На дворе, к слову, стоял декабрь…132

Современники недаром нарекли пандемию Бичом Божьим. Буквально вчера процветавшие города как по мановению волшебной палочки превратились в гигантские братские могилы. По рекам, покачиваясь, плыли трупы, просторы морей бороздили корабли-призраки с мертвецами в каютах и на палубах. Злые толпы перепуганных насмерть горожан убивали всех без разбору чужаков у городских ворот, повсюду пылали костры, несчастные пытались выкурить напасти дымом. От этого не было никакого толку. Ни крестные ходы, организуемые отчаявшимся духовенством, ни покаянные псалмы, без перерыва читавшиеся в церквях, ни целые процессии безумцев, истязавших себя плетьми, не давали ровным счетом ничего. Чума распространялась, как пламя по рассыпанному пороху, не делая разницы между детьми и стариками, мужчинами и женщинами, одинаково охотно забирая и доблестных рыцарей, и простолюдинов, и венценосных особ. Так, в Париже скончались сразу две королевы, собственно Франции и Наварры, а за ними и принцесса, дочь короля.

Еще одна мрачная деталь. Как водится, европейцы взялись искать виноватых. Во Франции перебили черных котов, за ними взялись за евреев. Причем наличие поддельных писем от магометанских владык руководителям иудейских общин, мол, как лихо мы изводим общего врага – христиан, свидетельствует о заранее спланированной акции. Письма, как бы это выразиться, попали в руки общественности, которая воспылала праведным гневом. В результате на фоне чудовищных бедствий, принесенных пандемией, разразилась новая, теперь уже чисто еврейская беда, свирепые погромы, в сравнении с которыми блекнут учиненные крестоносцами Вальтера Голяка безобразия.

Римский папа призвал прекратить погромы, но его никто не слушал, а участие в расправе над евреями католической инквизиции говорит в пользу того, что слова понтифика были простой формальностью. Рискну предположить: авторитет церкви, оказавшейся неспособной защитить паству от «гнева Божьего», упал до нуля, так что эта организации, как никакая другая, нуждалась в подходящем «козле отпущения». Волна массовой истерии прокатилась по всей Европе еще быстрее чумы. Евреев, обвиненных в отравлении колодцев, сотнями сжигали на кострах в Париже и Берне, Аугсбурге и Мюнхене, Зальцбурге и многих других городах. Кое-где, например в Базеле, процесс оптимизировали, сжигая несчастных в специально построенных деревянных домах. Читая материалы об этих зверствах (впрочем, звери-то так как раз не поступают), подумал о гитлеровцах: так вот откуда у них взялись замашки, проявившиеся в славянских деревнях в сороковых годах минувшего столетия. Впрочем, ладно.

Понятно отчего у современников срывало крышу от страха. Понятно отчего разводили руками позднейшие исследователи явившейся в Европу беды. Чума вела себя как коварный враг. Сначала обходила тот или иной город стороной, а когда его жители уже готовились облегченно вздохнуть, смахнув липкий пот, обрушивалась и всех поголовно истребляла. Яркий пример тому судьба францисканского монастыря в Авиньоне, чьи обитатели (семьсот монахов) отдали Богу душу в одну ночь, хоть до этого ничто не предвещало беды. Впрочем, это еще что, зачастую «черная смерть» сжигала здоровых на вид людей за час.

Правду сказать, у современных эпидемиологов имеются на сей счет кое-какие версии. Одна из них состоит в том, что сначала в группу людей проникали так называемые маловирулентные штаммы заболевания. Готовили почву, так сказать, а когда к городу подступал главный враг, оставалось, что называется, лишь плести лапти.

Да, забыл сказать, пандемия прокатилась по Европе волнами, прямо как союзническая бомбардировочная авиация над фашистской Германией в 1945 г. Не успели европейцы очухаться от бед, как континент подвергся нескольким новым нашествиям «черной смерти». Они следовали одно за другим в 1357 и 1360 гг., опустошив Брабант и Богемию, Германию, Францию, Италию и Польшу. Так, в Кракове погибли все профессора университета, который только успели открыть. А в Авиньоне недосчитались сотни епископов и пяти кардиналов. Снова «черная смерть» заглядывала к европейцам в 1382 г. Ее жертвами главным образом становились дети, однако смертность заметно снизилась, в целом эпидемия пошла на спад.

Обстоятельство, на которое я невольно обратил внимание. А ведь пандемия, обезлюдившая Европу в XIV столетии, была не первым и, к сожалению, далеко не последним случаем, когда кровавым человеческим распрям сопутствовали вспышки смертоносных заболеваний, далеко переплюнувших войны по числу жертв. Достаточно вспомнить так называемую пурпурную смерть, или «испанку»133, навестившую человечество в 1918 г. под занавес Первой мировой войны и собравшую такую жатву, в сравнении с которой военные потери стали сущей безделицей, двадцать пять миллионов только в первые двадцать пять недель, по миллиону в неделю, в общем. Конечно, подобные жуткие явления можно попытаться объяснить драматическим стечением обстоятельств, а также привнесенными войной факторами. Миграцией грызунов, мертвецами на полях сражений и отсутствием систем канализации городов, как в случае с «черной смертью», или протяженностью воинских коммуникаций, когда речь зайдет о ее «пурпурной» товарке. Однако каким образом, скажем, трактовать задокументированные историками демографические взрывы, раз за разом восстанавливавшие численность человеческой популяции после каждой крупной жатвы. Как по мне, они свидетельствуют в пользу существования незримых механизмов, о которых мы имеем весьма поверхностное представление. Либо не имеем вообще никакого…

Один из таких демографических взрывов, описанный французским историком Морешоном, случился в Западной Европе сразу после ухода чумы. Новые поколения людей оказались менее подвержены этой страшной напасти, смертность среди заболевших резко снизилась. Это обстоятельство, приумноженное пассионарным всплеском, по мнению Михаила и Надежды Супотницких, позволили двум противникам, Англии (в одном Лондоне от «черной смерти» погибло почти сто тысяч человек) и Франции продолжить упорную войну друг с другом134. В общем, новые штыки пригодились и англичанам, и французам.

 

IV. Орлеанская дева

Мероприятие, затеянное в свое время предприимчивым Эдуардом III на деньги, любезно предоставленные «золотой сетью» флорентийских ростовщиков, продлилось гораздо дольше, чем рассчитывал английский король, и влетело в копеечку как англичанам, так и французам. Франция, как уже говорилось выше, погрузилась в длившуюся сто лет эпоху кровавых раздоров и смут, пережила Жакерию, жесточайшую крестьянскую войну, в ходе которой французские простолюдины взялись доказывать правящему сословию, что не все они Жаки-простаки136. Гражданское побоище разразилось на фоне катастрофического развития конфликта с Англией, по ходу которого доблестные лучники знаменитого английского Черного принца, сына Эдуарда III137, в пух и прах разделали французское рыцарское войско при Пуатье. Король Иоанн II из династии Валуа попал в плен, две с половиной тысячи рыцарей, фактически весь цвет французского рыцарства во главе с коннетаблем Франции, сложили головы. Впрочем, то был далеко не предел. Парижу было еще только суждено пережить восстание горожан (1382), кончившееся кровавой расправой над ними, безумие короля Карла VI (1368–1422) и продлившуюся пятнадцать лет гражданскую войну между двумя кланами французских феодалов. Закономерным результатом всех этих бесчинств стал новый разгром, учиненный английскими лучниками французским рыцарям при Азенкуре (1415), и, наконец, ключи от Парижа, доставшиеся новому английскому монарху Генриху V138, ставшему наследником французского престола и регентом на время болезни его французского коллеги Карла VI. Поскольку выздоровление последнему не светило, корона Франции фактически перешла в руки представителя английской правящей династии Ланкастеров. Впрочем, править довелось лишь ошметками былой державы. Франция распалась на части. Кто знает, какова была бы судьба этой страны, если бы не случилось самое настоящее чудо. В нашей историографии его принято называть Орлеанской девой.

Да, друзья, эта удивительная девушка осталась загадкой и для потрясенных современников, и для тех исследователей, кто безуспешно пытался разгадать секрет ее появления спустя столетия, вплоть до наших дней. Кем только ни считали Орлеанскую деву. Ее называли и ведьмой, и посланницей Небес. Ключевым элементом операции «Пастушка» по подъему патриотического духа французов, затеянной и осуществленной окружением оставленного англичанами с носом французского претендента на трон Дофина Карла, приходившегося, к слову, сыном невменяемому королю Карлу VI, так что права на престол у него действительно были139. И даже незаконнорожденной дочерью французской королевы, иными словами, сестрой Дофина по маме. Мол, супруга Карла VI Изабелла Баварская нагуляла ее не без помощи герцога Орлеанского, а когда английские оккупанты устранили несчастного полоумного короля от власти, пустила в ход как торпеду. Потому как, по сути, англичане отстранили от власти именно Изабеллу, ее невменяемый супруг давно был не у дел. Этой версии, кстати, придерживался кардинал Мазарини, знакомый нам по знаменитому роману Дюма-отца.

Замешательство исследователей можно понять. Рожденная на свет в 1412 г. (называются и альтернативные даты дня рождения Жанны)140, она уже в тринадцать лет слышала голоса архангела Михаила и нескольких католических святых, твердивших ей: дитя, ты призвано спасти Францию. Не знаю, как воспринимала это маленькая Жанна, но, вероятно, «голоса» рассказали ей, как это сделать, а также много чего еще. Откуда иначе Жанне, простой деревенской девчонке, было взять достоверные сведения о политической ситуации во Франции, осведомленность в искусстве управления войсками и прочие специфические навыки, разобраться с которыми, сидя на печи, было никак нельзя по причине отсутствия в Домреми Интернета. Да, французские власти сгоряча посчитали ее юродивой, и их можно понять, однако умение владеть холодным оружием, хорошие манеры и образованность быстро сделали свое дело. Как-никак, всего лишь со второй попытки девушка добилась аудиенции у Дофина. Причем произвела на наследника такое сильное впечатление, что вскоре была назначена командовать войсками. Невероятно, не правда ли?

Не знаю, быть может, отчаянное время потребовало принять аналогичные решения, как-никак, судьба отцовской короны висела на волоске, но деве живо выковали доспехи, вручили хоругвь и снабдили мечом, ранее принадлежавшим предпоследнему майордому Меровингов Карлу Мартеллу (686–741), отцу Пипина Короткого и дедушке императора франков Карла Великого. По легенде, этим мечом Мартелл в жестокой битве при Пуатье остановил полчища победоносных арабов. Вот этот клинок и вручили Жанне.

И она, друзья, не обманула ожиданий. Длительная осада Орлеана англичанами была снята ею всего за пару дней, хоть умудренные опытом французские полководцы почитали эту затею дохлым номером. Вскоре Жанна задала английскому экспедиционному корпусу такую чувствительную трепку, от которой он уже не оправился до конца войны. Ликующий народ носил свою героиню на руках, под ее началом французская армия без боя заняла Руан, где Дофин был помазан на царствование. Дева, не успокоившись на достигнутом, призывала новоиспеченного короля выступать на Париж, но дальше все пошло как всегда. Испуганный король и его окружение принялись исподтишка совать всенародной любимице палки в колеса. Саботаж быстро перерос в откровенную измену, и Жанну д’Арк буквально сдали союзникам англичан бургундцам, подняв разводной мост при осаде города Компьен в Пикардии. Бургундцы продали национальную героиню Франции англичанам, те, наспех сварганив судебный процесс, приговорили Орлеанскую деву к смерти и сожгли. Карл VI, обязанный Жанне д’Арк буквально всем, и пальцем не шевельнул, чтобы вызволить свою спасительницу из беды. Правда, впоследствии, после окончательного разгрома интервентов, реабилитировал, мол, никакая она была не ведьма, что за дела…

 

V. В стане врага

Из того, что французам довелось как следует хлебнуть в ходе Столетней войны, вовсе не следует, что англичане в это время пребывали в шоколаде. Отнюдь. Громадные по тем временам военные расходы тяжким бременем легли на простых англичан, многие представители знати тоже не были в восторге от того, что творилось на противоположном берегу Ла-Манша. Страну потрясали и народные выступления, и мятежи, организованные крупными феодалами. Чего стоило одно восстание под предводительством Уолтера Тайлера (1341–1381), ветерана войны, вернувшегося домой и обнаружившего, что на Родине полнейший бардак, правительство дерет с крестьян в три шкуры, а за подвиги ратные и спасибо ни от кого не дождешься. Крестьянское восстание, возглавленное Тайлером, считается крупнейшим за всю историю островов. Еще бы, ведь повстанцам удалось, совершив марш-бросок на Лондон, захватить столицу, а за ней и Тауэр, вслед за чем лорд-канцлер королевства и архиепископ Кентерберийский были обезглавлены. Вот это борьба трудящихся за свои права. Уолтер Тайлер потребовал у юного короля Ричарда II, сменившего на троне своего дедушку короля Эдуарда III, отмены крепостного права и возвращения крестьянам общинных земель. Вероятно, властям пришлось бы уступить, да выручило предательство. Вождь повстанцев был вероломно заколот королевской свитой прямо за столом переговоров, рыцарское ополчение разгромило деморализованных крестьян. Впрочем, подлость не принесла Ричарду II счастья, дни его царствования были сочтены. А с ним и всей правящей династии Плантагенетов141.

Да, знал бы главный зачинщик Столетней войны король Эдуард, что его внук станет последним на троне Плантагенетом, а умрет в Тауэре от рук мятежных баронов, может, и не стал бы переправляться через Ла-Манш. Кстати, вы не забыли, Эдуард III приходился внуком французскому королю Филиппу Красивому, расправившемуся с тамплиерами и проклятому их последним магистром Жаком де Моле. Вот и не верь после этого в их силу…

Правду сказать, на английском троне не задержались и сменившие Плантагенетов Ланкастеры. Да, сыну основателя династии Генриху V практически удалось добыть французскую корону, став наследником сумасшедшего короля. Пожалуй, Генриху V удалось бы задуманное, если бы не внезапная смерть, подкараулившая его в 1422 г. Конечно, его сына Генриха VI таки провозгласили королем двух держав-соперниц, Англии и Франции142, и он даже владел значительной частью французской территории, но это были последние крупные успехи англичан. В последние годы царствования Генриха (оказавшегося правителем слабовольным и к тому же периодически впадавшего в беспамятство) чаша весов на континенте качнулась в сторону французов. Финансы Английского королевства пришли в окончательное расстройство, и на островах разразилась кровопролитная гражданская смута, вошедшая в историю как война Алой и Белой розы143. Эта длившаяся более тридцати лет ожесточенная грызня между двумя младшими ветвями Плантагенетов – Йорками и Ланкастерами (и те и другие происходили от младших сыновей короля Эдуарда III) закончилась тем, что большинство соискателей оказались в земле. Ну а опустевший трон достался «левому человеку», Генриху Тюдору, объявившему себя Генрихом VII и основавшему таким образом новую династию.

К сказанному остается добавить, что хоть дефолт, спровоцированный крушением флорентийской «золотой сети», несопоставим по масштабам с Великой депрессией минувшего века, жертвы среди населения после всех обрушившихся на Европу бедствий были существенными. Точные цифры приведены в исследовании Гельмута Кенигсбергера «Средневековая Европа».

Эти данные впечатляют. Если к 1340 г. население Франции составляло около двадцати одного миллиона человек, то к 1470-му число французов сократилось без малого вдвое. А из четырех с половиной миллионов англичан к тому же 1470 г. осталось три миллиона. И это – с учетом упомянутого выше демографического взрыва…

Что тут добавить? Повторюсь, «золотая паутина» лопнула, но это ничего, как говорится, свято место пусто не бывает.

 

Глава 4 Колониальная империя Святого Марка

Тот факт, что Венеция – уникальный памятник архитектуры, жемчужина Средиземноморья и все такое, известен всем. О ее уникальной роли в истории цивилизации сведений гораздо меньше. А ведь именно тут, на берегу чудесной лагуны Адриатического моря, сложился так называемый Novus Ordo, то есть «Новый порядок», тип правления, когда всем заправляют не какие-нибудь дремучие короли, а прожженные финансовые воротилы. Расположенная на сотне островов, Венеция была не по зубам сухопутным ордам всевозможных варваров, терроризировавших Европейский континент в эпоху Великого переселения народов. Особенности географического положения определили ее судьбу – сделав упор на флот и заморскую торговлю, эта олигархическая республика стала морскими воротами Европы, а конфликты предпочитала разрешать с помощью дипломатии: подкупая противников, сталкивая конкурентов лбами или подсылая к врагам киллеров, не уступавших головорезам Хасана ибн Саббаха. Часто говорят, без венецианских боевых и транспортных кораблей совершить Крестовые походы было бы весьма затруднительно. Верно и обратное утверждение: без затеянной гипотетическими потомками Меровингов войны за веру Венеция не стала бы Венецией…

 

I. Свой среди чужих, чужой среди своих

Не одни флорентинцы сделали правильные выводы относительно того, что именно и как движет миром. У творцов «Золотой сети» оказались весьма деятельные, предприимчивые соседи. Порой они действовали заодно с флорентинцами, иногда их интересы и, соответственно, пути разбегались, и тогда они враждовали друг с другом. Причем эти соседи оказались куда успешнее творцов «Золотой сети», соответственно, их след в истории – гораздо глубже, а последствия деятельности – куда серьезнее. Они и до сих пор, что называется, налицо. Причем речь вовсе не об уникальных архитектурных ансамблях, являющих, как пишут в туристических справочниках, редкий пример такого смешения форм и стилей, какой невозможен при размеренном ходе истории, не говоря уж о том, что все это великолепие – на воде, прорезано каналами, по которым гондолы снуют. Ага, они самые, ведь речь – о республике Святого Марка, именно так в Средние века звалась Венеция, удивительный город, признанная жемчужина Средиземноморья.

Что сделало ее особенной? Чтобы ответить на этот вопрос, нам доведется, предоставив французов и англичан Столетней войне и самим себе, вернуться лет, скажем, на тысячу назад, в грозную эпоху Великого переселения народов, когда Римская империя трещала по швам, ее непобедимые некогда легионы дрогнули и больше не казались непобедимыми. Границы, став прозрачными, рухнули, разношерстные варварские племена вестготов и вандалов, гуннов и аланов, лангобардов и алеманнов хлынули на Апеннинский полуостров, превратив его в проходной двор. Идея ограбить Вечный город, где столетиями скапливались сокровища, свозившиеся победоносными римлянами со всего мира, будоражила многие варварские умы, десятки, а то и сотни тысяч умов. Не всем их обладателям, конечно, посчастливилось воплотить мечту в реальность, но и тех, кому это удалось, хватило, чтобы Рим пришел в упадок. И если после известного визита Алариха (410 г. н. э.) Вечному городу еще удалось очухаться, а нашествие грозных полчищ Аттилы было отражено силой оружия и слова144, то погром, учиненный вандалами в 455 г., стал для Вечного города роковым. Впрочем, к тому времени он уже давненько не был столицей. Еще через двадцать лет раздираемая интригами изнутри и варварами снаружи, Западная Римская империя приказала долго жить.

Это случилось, когда наемник из варваров Одоакр145 сверг последнего римского императора, в котором, впрочем, собственно римского оставалось мало. На этом неприятности населения не закончились, напротив, Одоакр, продержавшийся десять лет, пал от руки вероломного вождя готов Теодориха146 после ожесточенной и опустошительной войны, в ходе которой в Италию ухитрилась вторгнуться третья сила – воинственные бургунды. А когда с последними удалось покончить, в дело мешался византийский император, решившись отбить западную часть империи у варваров. Словом, населению доводилось несладко, грубо: люди просто не знали, куда бежать. В этих драматических без преувеличения обстоятельствах жители области Венеция (название произошло от племени венетов, покоренных римлянами в III в. до н. э.) оказались в несколько более выгодном положении чисто с географической точки зрения благодаря лагуне и множеству островов, представлявших собой не худшее убежище на случай очередного нашествия варваров. Собственно, по легенде, Венеция и родилась в разгар одного из нашествий готов 25 марта 421 г. и затем лишь расширялась. Варвары приходили и приходили, в относительно безопасное место соответственно стекалось все больше людей.

Вот так вот. А коли суша оставалась неспокойной и ненадежной, засевшие на бесчисленных островах беглецы волей-неволей были принуждены искать источники пропитания в море, а где же еще? Вот они и искали, и нашли, сначала рыбную ловлю, а за ней и морскую торговлю, ведь скудные земельные ресурсы, даже когда все немного устаканилось, сделали Венецию зависимой от импорта товаров самого широкого спектра, от продуктов до пиломатериалов. «У нас нет полей, у нас нет виноградников, – совершенно искренне сообщали венецианцы в письме римскому папе, – и все необходимое мы должны привозить из отдаленных чужих стран. Тот, кто запрет нам морской путь, поставит под угрозу самое наше существование». Именно так и было. Итак, венецианцы обратили пытливые взоры в направлении морских просторов и обнаружили там много интересного для себя.

Выбор, поневоле сделанный венецианцами, оказался удачным, навыки в кораблестроении и кораблевождении, уцелевшие здесь со времен Античности, нашли применение. Уже при Теодорихе Великом жители венецианских островов отправлялись в далекие странствия, чтобы доставлять в Италию всевозможные деликатесы: вина и масла, сукна и папирус, шелка и пряности. Спрос на товары оказался высоким, и дело пошло. Потребовалось не так уж много времени, чтобы новорожденная Венеция стала морскими воротами Западного Средиземноморья. Это обстоятельство сделало ее в глазах воинственных варваров «священной коровой», помните, как у Тарантино: «бармена никогда не убивают». И правда, кто станет пытаться зарезать курицу, несущую золотые яйца. Очень скоро «курица» приобрела такое влияние, что смогла использовать торговый бойкот в качестве средства политического давления. И, надо признать, срабатывало.

Чтобы обеспечить безопасность морских коммуникаций, венецианцы обзавелись военным флотом. Достаточно дееспособным, чтобы противостоять, например, непобедимой армии императора франков Карла Великого, вздумавшего подчинить себе республику Святого Марка в 787 г. Всем его войско было хорошо, только вот плавать не умело, как, скажем, и гитлеровский вермахт. Соответственно и руки оказались короткими.

Правда, к тому времени на Средиземном море появилась новая грозная сила, у которой с кораблевождением не возникало проблем: это были арабы, чьи мореходные навыки уходили корнями еще глубже венецианских, в эпоху непревзойденных финикийских мореплавателей. Открытое столкновение с военным флотом халифата и свирепыми арабскими пиратами, свившими осиные гнезда в Северной Африке, могло дорого обойтись республике Святого Марка, чье благополучие напрямую зависело от безопасности торговых путей. Венецианцы вынуждены были искать обходные пути, договариваться с «неверными», иными словами. Со временем это у них получилось. Хваленая венецианская дипломатия делала свои первые шаги, учась лавировать между тремя огнями: всемогущими арабскими халифами, воинственными франками и Византийской империей. В составе которой, к слову, Венеция числилась еще с эпохи императора Юстиниана147. Правда, со временем подчинение стало номинальным, превратилось в эдакий брак по расчету. Республика богатела, набирая соки, империя чахла на глазах, у константинопольских властей и без венецианцев хватало поводов для мигреней. С востока напирали то арабы, то сельджуки, северные рубежи терроризировали анты, славяне и болгары. Зато для венецианских купцов, права которых гарантировались имперским гражданством, Византия служила обширным рынком сбыта. Их союз был просто прекрасен, однако лишь до поры до времени.

Оставаясь верным союзником греческих императоров, венецианцы, ясное дело, не забывали о своих интересах. Так, когда в Средиземноморье объявились воинственные норманны и Константинополь возопил о помощи, дипломаты республики Святого Марка выторговали у Алексея Комнина148 такие поблажки для своих купцов, что византийская торговля едва не накрылась медным тазиком, а по казне загуляли сквозняки.

Кстати, если уж на то пошло, корни венецианского дипломатического искусства во многом лежат именно в Византии. Не будь имперские дипломаты столь искусны, вероломны и неразборчивы в средствах, не научись виртуозно сталкивать лбами воинственных супостатов, не продержался б Константинополь столько столетий. По выражению итальянского средневекового хрониста, византийцы всегда стремились к тому, «чтобы слышать и знать все, что только задумывали и затевали» другие. По этой части венецианцы превзошли своих учителей.

 

II. Как корабль назовешь, так он и поплывет

Кто платит, тот и заказывает музыку, это правило известно всем. Главные источники дохода республики Святого Марка определили ее общественный строй. Венецией заправляли богатые купцы, судовладельцы, банкиры и цеховые старшины. Все они были самым тесным образом связаны с морской торговлей и перевозками. Собственно, они были классом олигархов, объединенных общими интересами и враждовавших по мелочам, от случая к случаю. В Венеции их звали «нобилями». Кстати, именно здесь впервые появилось известное понятие – Novus Ordo, что означает «Новый порядок»: положение, когда у власти – одни финансовые воротилы. Гораздо ниже находился венецианский «средний класс», – «популяры», всевозможные зажиточные ремесленники, капитаны и шкиперы, мастера-кораблестроители и прочая аналогичная публика. На противоположном полюсе венецианского общества были, кто бы вы думали? Правильно, рабы, уникальный пережиток античного мира, на тех же точно правах, что и во времена восстания Спартака. Правда, их не заставляли биться на аренах цирков, везунчики обслуживали господ, большинство бедолаг махало веслами на галерах, составляя главную движущую силу прославленного венецианского флота. Венецианское рабство – явление поразительное, принимая в учет расцвет феодальных отношений в остальной Европе. Оно смотрится тем более странно на фоне прочих успехов островного государства. В остальном-то республика Святого Марка далеко обскакала своих соседей. Ведь именно тут впервые восторжествовал капитализм.

Как корабль назовешь, так он и поплывет. Если экономикой республики Святого Марка верховодил класс олигархов, то уж он позаботился, чтобы и политическая власть была при нем, это ведь так естественно, не правда ли? Во главе государства богачей стоял дож, верховный чиновник, избиравшийся пожизненно из числа толстосумов. Правда, внешне дожа якобы избирал народ, но это была обыкновенная ширма. Выборы без выбора, когда любой из кандидатов – крапленая карта из колоды, которую сдает многоопытный шулер.

Вполне закономерно, что венецианские олигархи, протолкнув нужную им кандидатуру, впоследствии вращали ей в любую удобную для себя сторону при помощи нескольких тайных советов, Большого, Малого и Совета сорока. Это были коллегиальные органы, демократичные не более приснопамятного политбюро ЦК КПСС или, скажем, бильдербергской группы150. А что же народ, спросите вы? Ну что же, о народе в Венеции не забывали: все судьбоносные решения выносились исключительно от его имени…

 

III. Крестоносные болваны

Звездным часом для Венеции, как, впрочем, и других итальянских республик, Генуи, Пизы и Падуи, стала эпоха Крестовых походов (1095–1270). Собственно, эти походы вряд ли могли бы рассчитывать на успех без поддержки венецианского и генуэзского флотов, поскольку своих кораблей, по крайней мере в достаточном количестве, ни у Франции, ни у Англии, ни у Священной Римской империи не было. И хотя и римские понтифики, а за ними и многие западные феодалы (в особенности бедные, а потому озлобленные) давно присматривались к богатому Восточному Средиземноморью, где было чем поживиться, вероятно, в подначивании папского престола к войне с мусульманами не обошлось без венецианского влияния. Без венецианских дипломатов-наушников, унаследовавших поистине византийское коварство.

Именно венецианские корабли доставили отряды крестоносцев в Святую землю. Естественно, сделали они это не бесплатно, кто бы сомневался. Уже во время Первого крестового похода венецианцы выторговали у Готфрида Бульонского (ага, того самого герцога Нижней Лотарингии, удостоившегося чести стать «Защитником Гроба Господня») впечатляющие торговые льготы, настоящую «зеленую улицу», а то и проспект с односторонним движением. Крестоносцы обещали предоставить венецианским купцам по рынку в каждом отбитом у неверных городе, хоть большинство из них только предстояло взять на приступ. Во всех этих городах венецианцы освобождались от любых налогов и сборов. Самое поразительное: вышеперечисленные льготы касались мусульманских городов, в штурме которых венецианцы не собирались участвовать. В тех же, что планировалось добыть при их содействии, они выговорили себе треть территории и всего захваченного имущества. Не кисло, да? Это что касается побед. Но и поражения «крестоносных болванов», как венецианцы между собой окрестили рыцарей, приносили им одни дивиденды, вот где класс! Например, когда положение в Святой земле стало особенно тяжелым, а удача отвернулась от рыцарей (1123), дипломаты республики Святого Марка выторговали у короля Иерусалима такие привилегии, что в Палестине образовались экстерриториальные венецианские кварталы, нечто вроде государства в государстве, совершенно не зависевшие от крестоносных властей…

 

IV. И нашим, и вашим…

При этом венецианцы не усеивали поля брани своими телами, отнюдь. Для этого существовали недалекие грубые «франки». Зато отламывалось олигархам республики Святого Марка от пуза. В каждом городе Иерусалимского королевства были открыты торговые фактории, обслуживавшие как крестоносцев, так и мусульман. Чего и следовало ожидать от предпринимателей, в первую очередь озабоченных вопросами получения прибыли. И во вторую, и в третью тоже. Воюя на стороне крестоносцев, венецианцы ухитрились не испортить добрых отношений с арабами. Более того, еще и снабжали последних всем необходимым, от продовольствия до оружия. Так, по свидетельству арабского хрониста Ибн аль-Атири, во время осады крестоносцами Триполи город «по божественному произволению получил с моря новый запас продовольствия с острова Кипр и от государства Венецианского». В общем, хорошо иметь надежных друзей, тем паче в лагере противника. Николай Соколов писал: «Никто так не был чужд всяким национальным, религиозным, моральным и иным «идеям», как сыны республики Святого Марка. Политика правящей венецианской знати была всегда политикой строгого материального расчета, чуждого всяких «предрассудков» 151. Наглядная иллюстрация этих слов – отказ венецианцев доставить в Европу из египетского плена крестоносцев, отпущенных по доброте Саладином. Так и томились бы рыцари дальше до скончания века, если б великодушный султан не оплатил им из собственного кармана проезд.

Словом, позицию правящей верхушки Венецианской республики отличала известная гибкость. Она, конечно, вызывала нарекания и у понтификов, и у «крестоносных болванов», но венецианцам было плевать. Кто же просто так, за красивые глаза, откажется от военной контрабанды, от поставок «неверным» корабельного леса и смолы, пеньковых канатов и металла? Как же «неверные» смогут завтра воевать, если сегодня лишить их столь важных стратегических поставок?

Тут самое время отметить еще одну, характерную особенность венецианской дипломатии. Успешно продвигаясь на Восток и захватывая там плацдарм за плацдармом, на Западе республика Святого Марка делала все возможное, лишь бы в Италии, в непосредственной близости от лагун, не сложилось сильного государства. В рамках такого подхода венецианские дипломаты ложились костьми, лишь бы натравить римского папу на германского императора, Геную на Лигурийскую республику, а норманнов на Византию. И так далее.

 

V. Гибель Константинополя

Все вышеперечисленные скверные замашки венецианских политиков проявились в полной мере в отношениях республики Святого Марка с бывшей метрополией, Византийской империей, которая во второй половине XI в. буквально дышала на ладан, теснимая со всех сторон могущественными противниками. Катастрофа при Манцикерте, упоминавшаяся выше, а за ней – длинная череда неудач закончились для империи прогнозируемо – потерей всех малоазийских владений. Теперь прямо из окон императорского дворца открывался впечатляющий вид на результаты зубодробительных поражений. Посиживая на балконе, император мог, не напрягая зрения, разглядеть впечатляющие тучи пыли, поднимаемой победоносной турецкой конницей. Вынужденные вести войну на много фронтов сразу, византийцы изнывали от перенапряжения. «В этих условиях, — писал Николай Соколов, – самая наглая агрессия могла сойти за братскую помощь и дружескую поддержку. Венецианские дипломаты, всегда стремившиеся даже неблаговидным делам придать некое подобие законности, вымогали у империи одну уступку за другой, неизменно добиваясь со стороны своей жертвы признания, что эти уступки – заслуженное вознаграждение за очень важные услуги». Узнаете почерк?

Льготы, добытые венецианцами у византийского императора, превосходили те, что они выторговали у иерусалимского короля. В столице Греческой империи даже учредили должность прокуратора, занимавшегося охраной их интересов. Естественно, это не прошло без следа. «Это народ безнравственный, хищный больше, чем всякий другой, низкий и не имеющий ни малейшего понятия о флотской чести», – писал о венецианцах византийский хронист Иоанн Киннам152. А между тем еще был не вечер во взаимоотношениях Венеции с Византией. Они еще не перевернули последнюю страницу. Которая обещала быть исключительно мрачной. И слово свое сдержала.

Экономическая удавка, наброшенная венецианскими купцами на дряхлеющую империю, не раз провоцировала противодействие: то тут, то там вспыхивали стихийные волнения, народ громил венецианские кварталы и склады. Разумеется, эти выступления не остались без ответа.

Точка в противостоянии с бывшей метрополией была поставлена во время Четвертого крестового похода153, провозглашенного папой Иннокентием154, который спал и видел, как бы подчинить православную церковь. У венецианцев были свои интересы, а вечно голодное крестоносное ополчение мечтало хоть кого-нибудь обобрать. В этих обстоятельствах покорение воинственного мусульманского Египта (официально задекларированная цель похода), по ходу дела, никого не интересовало. Стало фикцией, дымовой завесой, пущенной исключительно для отвода глаз. И тем не менее тот факт, что крестовое воинство вместо Каира очутилось под стенами столицы христианского Константинополя – стопроцентная «заслуга» венецианских дипломатов. Результат кропотливого, самоотверженного труда. Это они устроили. Продумали, просчитали, реализовали.

Началось все с договора 1201 г., по которому венецианцы обязались перебросить сорокатысячную армию крестоносцев на восток. Не бесплатно, понятно, за кругленькую сумму 85 тысяч марок. Как и следовало ожидать, крестоносцы не смогли расплатиться, и их армия застряла в пункте сбора, на пустынных островах архипелага Лидо, буквально в «двух гребках» от Венеции155. И ни туда ни сюда. Олигархи республики Святого Марка категорически отказались переправлять войско в кредит, а заодно прекратили его снабжение. Разбежаться воинству мешало море, это хорошо, кто плавать умел, но такие счастливчики оказались в меньшинстве. Очутившись в безвыходном положении, рыцари приняли все условия перевозчиков, а именно это от них и требовалось.

Как только на островах доели последних лошадей, котов и крыс, туда прибыл слепой венецианский дож Энрике Дандоло156, личность загадочная и одновременно зловещая. На руках у дожа было предложение, отказаться от которого рыцари не могли, даже если б и захотели. Впрочем, строптивцы, вероятно, оказались в меньшинстве, уж слишком заманчивой была идея. Тем более просил-то Дандоло недорого, а барыши сулил – необыкновенные. Да и требовал сущую безделицу, рекомендовал всего лишь «слегка» подкорректировать маршрут, делов-то, чтобы вместо далекого и хорошо защищенного магометанского Каира обрушиться на слабый православный Константинополь. И плыть вдвое ближе, объяснял свою задумку Дандоло, и силы у обороняющихся не те, а богатств, разумеется, выше крыши.

Надо думать, венецианские дипломаты заранее предугадали ответ, даже лидеры и организаторы похода, включая Бонифация Монферратского, сменившего на посту скоропостижно и весьма кстати для республики Святого Марка скончавшегося амбициозного графа Тибо, племянника самого Ричарда Львиное Сердце157, не питали иллюзий по части способности своего воинства сокрушить могущество Айюбидов158. Для этого крестоносцев было маловато, да и уровень подготовки оставлял желать лучшего. Константинополь же – совсем другое дело, Византийская империя давно уже превратилась в тень своего былого величия. Словом, бери и грабь. Предложение Дандоло было встречено с большим энтузиазмом, еще бы, ведь столица Византии представлялась большинству нищих западноевропейских рыцарей и их челяди некоей заманчивой Голкондой.

Заодно отметим следующее: хлеб свой дипломаты республики Святого Марка однозначно ели не зря, повод к вторжению был подготовлен заранее – в распоряжении дожа оказался один из наследников византийского престола, незаконно свергнутый действующим императором-узурпатором159. Кто же откажется восстановить справедливость, ведь это самое что ни на есть богоугодное дело, согласитесь.

Не тратя времени понапрасну, венецианская эскадра с крестоносным десантом на борту вышла в море (8 октября 1202 г.), а уже 15 ноября 1202 г. «христово» воинство беззастенчиво грабило богатый далматинский город Задар, долгое время успешно конкурировавший с венецианцами. Некогда Задар действительно входил в состав Восточной Римской империи, но уже два века подчинялся католическим венгерским королям. Часть его населения составляли католики, другую – православные, кого-кого, а магометан в Задаре уж точно не было, впрочем, кому была какая разница? Город был взят после кровопролитного штурма и разнесен буквально по камешку. Правда, разгневанный папа Иннокентий III отлучил участников грабежа от церкви, и его довелось задабривать богатыми дарами, взятыми, надо думать, из закромов того же Задара.

Нимало не смущенное папским отлучением (вероятно, не особенно искренним), крестоносное воинство преспокойно отправилось дальше и вскоре высадилось под стенами Константинополя. Далее все развивалось стандартно. Действующий император бежал из осажденной столицы, «в малодушии, в трусости променяв блага всего народа на личное спасение», – как записал византийский хронист Никита Хониат160. Венецианцы посадили на вакантный престол своего ставленника Алексея Ангела, однако тому нечем было рассчитаться «за выполненные работы», казна оказалась пуста. Это, естественно, нисколько не устраивало венецианцев, в убыток они не работали никогда. Разъяренный Бонифаций Монферратский, по свидетельству того же Хониата, пообещал новоиспеченному императору вернуть его в ту же выгребную яму, откуда его вытащили совсем недавно.

Слово не разошлось с делом, последовала очередная осада. Весной 1204 г. после яростного штурма крестоносцы ворвались в столицу империи, начался не разгром, шабаш, которому бы позавидовали и вандалы, за шесть веков до того опустошившие Вечный город. Не уцелели ни дворцы византийской знати, ни христианские храмы, «христово воинство» выдирало золотые оклады икон, ломало кресты, набивало торбы священными сосудами. Было похищено или просто уничтожено множество бесценных памятников искусства, веками украшавших столицу Восточной Римской империи. Невероятные злодейства, которыми сопровождался грабеж, так потрясли современников, что даже в далеком Великом Новгороде летописец сделал запись об ужасающей судьбе Царя-города.

Как и следовало ожидать, при разделе почившей Византийской империи, преобразованной в Латинскую, венецианцы получили львиную долю пирога, три четверти всей добычи, как с куста. Причем поскольку венецианцы, в отличие от «крестоносных болванов», прекрасно знали и положение дел на территории поверженного противника, и ее границы, и чем где поживиться, при составлении так называемого договора «О разделе империи» они здорово облапошили рыцарей, наделив их целым рядом областей, которые Византия уже давно потеряла…

К сказанному остается добавить, что, захватывая христианскую Византию, венецианские дожи не забывали поддерживать прекрасные отношения с могущественными мусульманскими правителями, в том числе с султанами Египта.

 

VI. «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют»…

Весь XIV в. Венеция продолжала властвовать над средиземноморскими просторами, как Великобритания много позже в Атлантике. Барыши, извлекаемые из оптовой торговли и эксплуатации колоний, сосредотачивались в метрополии, сделав Венецию одним из богатейших в мире городов. Центром европейских финансов. Опираясь на это богатство, Венеция, никогда не имевшая многочисленной сухопутной армии (а зачем, когда и флота хватает с головой, а вы недосягаемы в своих лагунах), начала активно вмешиваться во внутреннюю и внешнюю политику соседей. Не только посредством экономического влияния или, скажем, подкупа должностных лиц, но и устраняя тех, кто не хотел покупаться. Венецианцы предпочитали улаживать дела тихо, не поднимая лишнего шума, так что строптивца, не воспринимавшего венецианских предложений по-хорошему, ждал либо яд, либо кинжал наемного убийцы. И очень скоро его выносили из дому вперед ногами, поскольку на службе венецианского Тайного совета состояла целая гильдия профессиональных киллеров, которой бы позавидовал сам Хасан ибн Саббах. Слов нет, Венеция считалась республикой, но на деле управлялась узким кругом избранных – финансовых воротил, которые отчитывались перед народом не больше, чем какой-нибудь европейский монарх, а потому средств особенно никто не выбирал. Применяли те, что эффективнее. Самый бессовестный обман, коварные интриги и шпионаж стали неизменными методами хозяев республики Святого Марка. Это, конечно, не осталось незамеченным. В континентальной Европе тех времен слово «венецианец» стало синонимом дьявольски расчетливого проходимца, которому все средства хороши. Правда, в отличие от термина «ассасин» понятие не успело войти в языки, геополитическая обстановка кардинально переменилась.

Да, примерно со второй половины XV столетия для Венеции настали не лучшие времена, финансовое благополучие республики пошатнулось. Не на ровном месте, ясное дело. Тому было множество причин.

Во-первых, Италия изнывала от гражданских потрясений. Ожесточенная борьба между Генуей, Флоренцией, Миланом, Венецией и Папским престолом буквально раздирала полуостров на части. Правда, Венеция по-прежнему оставалась самым сильным государством Апеннинского полуострова, но что с того? За его пределами у нее появились серьезные соперники. Как среди западноевропейских государств, так и в мусульманском мире. В Европе ей теперь грозили французское королевство и Священная Римская империя. Обе этих страны, преодолев феодальную раздробленность, вступили в период абсолютизма и, таким образом, превратились в великие державы, намного превосходившие Венецию по экономическому потенциалу. Опираясь на него, они создали парусные корабли, способные выходить в океан, в отличие от венецианских галер. Началась эпоха Великих географических открытий. Снаряженная в 1492 г. экспедиция Колумба увенчалась грандиозным успехом – европейцы заново открыли Американский континент. Несколько позже корабли великого португальского мореплавателя Васко да Гамы, обогнув Африку, прибыли в Индию. Соответственно, начали складываться принципиально новые колониальные империи. В этих условиях владычество Венеции на Средиземном море постепенно утрачивало былое значение. Грубо говоря, по мере того как раздвигались горизонты, это море стало внутренним.

Кроме того, оно стало еще и небезопасным с появлением турок османов, которые не принесли венецианским торговцам никаких дивидендов, даже наоборот. Падение последних бастионов Византийской империи и триумфальное шествие турок по Восточному Средиземноморью, захват Египта, а затем и всего североафриканского побережья больно ударили по финансовому благополучию Венеции. Ее флот потерпел несколько тяжелых поражений, в результате чего венецианцы распрощались со своими владениями на востоке.

Между тем то было только начало. В 1453 г. османы водрузили знамя с полумесяцем над Константинополем, превращенным ими в Стамбул. К тому времени то же знамя уже реяло над множеством бывших европейских провинций Византии и странами, не так давно сохранявшими независимость: над Болгарией и Валахией, Македонией, Фессалией и Грецией. Правда, после разгрома армии султана Баязида Молниеносного161 Тамерланом европейцы получили некоторую передышку, но она оказалась недолгой. В самом скором времени османы наверстали упущенное, удвоили усилия, и вскоре уже стояли под стенами Вены. Венецианцам продвижение османов на запад стоило многих факторий на Адриатическом побережье.

Пока турки брали город за городом, европейцы тоже не сидели без дела, яростно сражаясь друг с другом в кровопролитной серии итальянских войн протяженностью в семьдесят лет162. Междоусобицы в общем-то всегда приветствовались дипломатией республики Святого Марка. Разделяй и властвуй, учили римляне. Так-то оно так, только Венеции становилось все тяжелее играть роль закулисного кукловода, и она все чаще сама становилась предметом чужих манипуляций. Как уже говорилось выше, весовые категории ее противников стали не те. Этот прискорбный для венецианских олигархов факт всплыл как раз во время упомянутых выше итальянских войн, которые они сами и развязали (1492), воспользовавшись смертью Лоренцо Медичи, одного из творцов системы итальянского равновесия и крупнейшего банкира своего времени. Союзником венецианцев стал новоизбранный папа Александр Борджиа163, тот самый, в восторженных дифирамбах которому отчего-то рассыпается финансируемая «Stanton Foundation»164 «Википедия», называя и меценатом, и ценителем старины, любителем искусств и успешным предпринимателем, умелым администратором, одним из богатейших людей своего времени и даже, черт побери, сгорела хата, гори и сарай, – аскетом! Этот вот «аскет» и сколотил (1493) на пару с Венецией и Миланом Лигу святого Марка, думая лишь о том, как бы выкроить в Италии небольшое такое государство для клана Борджиа. Аскетам, им всегда мало, верно?

Мало в результате не показалось Венеции, но, перед тем как к этому перейти, предлагаю внимательней взглянуть на поджигателя папу, уж какие только проходимцы не сиживали, бывало, на «святом престоле», а запомнился именно Александр VI Борджиа. Видать, было за что… Одно слово – аскет…

 

VII. Коммунистический эксперимент Савонаролы

Римский папа Александр VI Борджиа был, безусловно, одаренной личностью, неутомимым бизнесменом и политиканом, только держись. Словом, палец в рот не клади, руку по локоть оттяпает. На беду католичества, он употребил свои дарования не так, как следовало бы прозорливому понтифику. Реформация буквально стояла на пороге, уже колотила в дверь. Финансовое расслоение общества на невероятно богатых и чудовищно бедных стало просто неслыханным, под стать тому, что наблюдается ныне на постсоветском пространстве. Александр Пасынков в книге «Феномен ростовщичества», ссылаясь на данные Питирима Сорокина166, приводит документальные сведения по этой части. Так вот, если среднегодовой доход крестьянина составлял около сорока гульденов, то дворянин получал вдесятеро больше, под четыреста. Граф снова вдесятеро – четыре тысячи, принц – около сорока, король – больше четырехсот тысяч гульденов. Это что касается Германии. В других областях Священной Римской империи наблюдалась аналогичная ситуация. Представитель какого-нибудь ростовщического клана или католический кардинал (почти одно и то же в ту пору) загребал от ста тысяч дукатов ежегодно и выше. Доход испанского монарха короля Карла V (по совместительству являвшегося императором Священной Римской империи и черпавшего, среди прочего, из открытых заново американских колоний, где инквизиторы с конкистадорами беззастенчиво грабили туземцев) немного не дотягивал до пяти миллионов дукатов. А вот ремесленник заколачивал от десяти до двадцати дукатов в год. Впечатляет? Нетрудно подсчитать головокружительный отрыв одних от других, а заодно прикинуть: как долго могла просуществовать подобная система. «При этом, – пишет Александр Пасынков, – покупательная способность денег до 1500 года была впятеро выше, чем в конце XIX века. Торговля не была больше главной целью – каждый хотел приобрести больше денег». Ясно зачем – чтобы они размножались по экспоненте.

По идее, кому, как не «святой» католической церкви было предвидеть нарастающую угрозу социального взрыва и предпринимать адекватные меры, чтобы исправить положение. Если и не остановить процесс, то хотя бы замедлить темпы сползания в пропасть. Тем более прецеденты подобных попыток были.

Пожалуй, самая известная из них принадлежит знаменитому итальянскому проповеднику тех времен Джироламо Савонароле, слова которого я вынес цитатой в самом начале подглавы, посвященной «семейке» Борджиа. Увлечение трудами Фомы Аквинского167 и сострадание к беднякам, находившимся в отчаянном положении, заставили Савонаролу, человека далеко не бедного, бросить вызов порочной системе. И он стал проповедником, снискавшим столь грандиозный успех, что «сильным мира сего» доводилось «со скрипом» терпеть его обидные высказывания. Истории известны случаи, когда олигархи по его призыву возвращали неправедно нажитое добро, а, как бы это выразиться, VIP-персоны женского пола не осмеливались щеголять дорогими украшениями для начала хотя бы в церквях. Конечно, врагов на «почве профессиональной деятельности», выражаясь языком современных следователей, у Савонаролы хватало, его то высылали из Флоренции, где он обосновался, то пытались убить, но безрезультатно, словно какая-то сила его охраняла.

Вернувшись из очередного изгнания, Савонарола стал настоятелем монастыря Сан-Марко, где впервые реализовал свои призывы на практике. Для начала распродал имущество, раздав беднякам, а монахов заставил работать, чего уже давно за ними не водилось. По традиции, при каждом монастыре существовал многочисленный обслуживающий персонал. Называйте его популистом, если хотите, но лично мне такие люди по душе.

Положение Савонаролы укрепилось в 1494 г., когда из Флоренции, опасаясь вторгшихся в Италию французов, удрал правитель, сын знаменитого Лоренцо Медичи. Захватив власть над городом, Савонарола распространил свой монастырский опыт на всю Флоренцию, недавний оплот ростовщичества, породивший знаменитую «Золотую сеть». Для начала Савонарола ввел прогрессивный подоходный налог, направленный против флорентийских мироедов, мотивируя свое решение тем, что «всякий излишек – смертный грех, так как он есть достояние бедных». В ответ богачи побежали из города. Савонарола не возражал.

Развивая свои идеи, он аннулировал долги, а затем вообще изгнал из Флоренции менял с ростовщиками, учредив взамен Заемный банк (1494), выдававший ссуды без ссудных процентов!!! Можете смеяться, если вам угодно, друзья, но, будучи глубоко религиозным человеком, Савонарола не уставал подчеркивать: реформы будут иметь хоть какой-то смысл, если граждане Флоренции изменятся внутренне: сначала – нравственное очищение и лишь потом – плоды от политической реформы. Помните завещание Ленина троекратно «учиться коммунизму» ? А совет Иисуса не выкручивать шею в поисках Царствия Божьего, «ибо вот, Царствие Божие – внутрь вас есть»? 168 Тогда вам понятно, о чем разговор. Неуклонно следуя своей логике или «советам с Небес», как он утверждал, Савонарола провозгласил владыкой Флоренции Иисуса Христа, превратившись, таким образом, в Его прямого посланника.

 

VIII. Семейка Адамс в папском варианте

Вот бы римскому папе, простите за совковое выражение, перенять у Савонаролы «передовой опыт». Ну или хотя бы прислушаться к этому человеку, учредившему первый беспроцентный банк. Хотя бы задуматься, отчего это Савонарола пророчит Италии величайшие потрясения и беды, как это делали ветхозаветные пророки в отношении Вавилона. Кстати, именно Вавилоном Савонарола звал Рим в проповедях. Но не из того теста лепили Александра Борджиа. Он, конечно, прислушался, только не так, как следовало бы. И сделал выводы, но не те, что надо. Впрочем, чего было ожидать от церковного олигарха, любовавшегося спариванием лошадей, а затем запрыгивавшего на собственную дочь, красавицу Лукрецию169: и-го-го, поет лошадка, расчешу ей шерстку гладко… Вы уж меня извините, конечно.

Для начала Александр Борджиа (вполне заслуженно названный Марио Пьюзо Первым доном) предпринял несколько попыток подкупить Савонаролу, предлагая ему кардинальские шапки и большие деньги: отступись! Это был разговор слепого с глухим, прожженного дельца с безнадежным идеалистом. Что Савонароле был какой-то там кардинальский чин, если он полагал себя посланником самого Христа? Тогда понтифик попытался заткнуть Савонароле рот, запретив проповедовать, и снова потерпел поражение. Савонарола, естественно, не послушался, к тому времени его проповеди распространились далеко за границы, их читали самому оттоманскому султану. Всего одна гневная речь Савонаролы заставила отступить от стен Флоренции армию французского короля Карла VIII. Пророк пригрозил Карлу «Божьей карой». Король мигом дал задний ход.

Отлучение Савонаролы от церкви, следующий шаг папы Александра VI, в свою очередь, сработало вхолостую, Савонарола ответил богословским сочинением «Триумф Креста», указав папе его настоящее место, а затем еще и прилюдно сжег папскую анафему. Борджиа в ярости предал очередной анафеме всех, кто посмеет слушать проповеди Савонаролы. Ответом стало открытое письмо Савонаролы европейским государям с призывом созвать Вселенский собор и отправить папу в отставку. Терпение папы Александра Борджиа лопнуло, он решился выковырять занозу силой. Против Савонаролы составили заговор, недовольных во Флоренции хватало, еще бы, ведь правитель-то был не слизняк. Оставаясь всю жизнь аскетом, Савонарола требовал подобного от окружающих. Да и замашки имел диктаторские. Отчаявшись ждать, когда подопечные флорентинцы станут добровольно искать в себе Царство Божие, в полном соответствии с рекомендациями от Луки, Савонарола решил принудить их к этому силой. Знакомая картина? По его распоряжению были закрыты бордели и другие увеселительные заведения, отменены балы, маскарады и пиры, введены ограничения на потребление спиртного. При Савонароле любители азартных игр рисковали загреметь в тюрьму, а развратники и педерасты – расстаться с жизнью. Неудивительно, что Савонаролу ненавидели. И его дни оказались сочтены. Изменники из среды флорентийских богачей выдали правителя папе. После месяца жесточайших пыток, в ходе которых следователи добивались от Савонаролы письменного признания, что никакой он не пророк, организатора флорентийского коммунизма казнили. Тело сожгли.

Впрочем, убийство Савонаролы стало не первым и не последним в списке злодеяний римского папы Александра Борджиа, одного из последних понтификов накануне Реформации170. Глядя на эту одиозную фигуру, диву даешься, создается впечатление, будто его специально кто-то возвел в понтифики, чтобы Реформация состоялась наверняка. Я не шучу. В чем только не обвиняли понтифика современники: во взяточничестве и откровенной распродаже церковных должностей, в клятвопреступничестве и мздоимстве, в коррупции и неуемной жажде наживы (прямо наш родной олигарх какой-то) и в безудержном разврате, в гомосексуализме, в инцесте и даже в содомии. Мол, любил наблюдать с балкона, как спариваются кони, чем не занятие для святого отца? Возбуждался, ну и понеслась. Историки до сих пор спорят, правда ли это или все же навет. Может, и оговорили беднягу, только, очевидно, давал поводы, раз многие поверили.

Папе вменяли в вину и другие тяжелейшие грехи, например, чрезмерное увлечение отравительством, за что его даже прозвали Аптекарем Сатаны. Мол, стоило кому-то перейти дорогу понтифику или самому папе позариться на чужое добро, и все, пиши, пропало, «милейший, отведайте-ка этих грибов». Словом, папа гораздо раньше Иосифа Сталина открыл известную аксиому: есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы, а в изготовлении ядов превзошел самого легендарного понтийского царя Митридата, большого доку по этой части.

Под стать понтифику оказался и его сынок, легендарный Цезарь (Чезаре) Борджиа, послуживший Макиавелли прообразом государя для одноименного бессмертного трактата. Кровь от крови, ничего не попишешь, или яблоко от яблока, что то же самое. Поговаривали, будто младший из Борджиа, в свою очередь, забавлялся с сестрой Лукрецией, счет же прочим своим дамам вел на сотни (точнее, ему, очевидно, было до лампочки, это историки впоследствии старались), ну и конкурентов «мочил» где попало, в церквях, на пирах и на свежем воздухе, причем почем зря. Так, в 1497 г. Борджиа угробил герцога Хуана Гандийскийского прямо после ужина в родительском доме. Что называется, не отходя от кассы. Труп несчастного отправился в Тибр, кормить рыб. Чуть позже аналогичная участь постигла его кузена кардинала Джованни Борджиа. Бедолага скончался в муках, видимо, салаты оказались несвежими. За кузеном проторенной дорожкой последовал свояк Цезаря и супруг Лукреции Альфонс Арагонский. Этого сначала подрезали прямо в соборе, но он не умер, пришлось в больнице душить. Это были, понятно, не единичные случаи. В Риме времен Цезаря Борджиа ночи бывали длинными, как и ножи, что шли в ход, в реку летели окровавленные тела прелатов и аристократов, военачальников и цеховых старшин. Да что там, недоброжелатели приписывали папе и сыну ликвидацию целых трех кардиналов, состояние которых они присвоили.

По иронии судьбы, папа Александр VI безвременно скончался вследствие нарушения техники безопасности на производстве. Иными словами, отравился вином, приготовленным специально по случаю визита нескольких кардиналов. Приглашенных ждали в гости с таким нетерпением, что папа с сыном приложились к одному бокалу. Более молодого и сильного Чезаре удалось откачать, понтифик же приказал долго жить. Борджиа-младший, оставшись без «папской крыши», тоже, впрочем, протянул недолго. Из Италии ему пришлось срочно бежать, но и на чужбине «слава» летела впереди своего творца. Вскоре Чезаре пал под ударами кинжалов наемных убийц в Наварре. На бездыханном теле генерала церкви насчитали два десятка ран, каждая из которых была смертельной…

Новый папа, Юлий II (впрочем, тоже олигарх, чье состояние оценивалось в семьсот тысяч дукатов, это была баснословная сумма по тем временам), ринулся уничтожать плоды деяний предыдущего, которого ненавидел всем сердцем и прочими органами. Перепало и союзнице клана Борджиа – Венеции, против которой Юлий сколотил Камбрейскую лигу (1508) в составе Священной Римской империи, Арагона и Франции. В результате Венеция едва не погибла. Ее спас сам папа Юлий, в последний момент опрокинувший бывших союзников – французов. Наверное, реализовывал свое видение римского принципа «разделяй и властвуй». Как уже говорилось выше, эта масштабная разборка происходила на фоне победоносного шествия турок.

В новых условиях венецианская олигархия уже не могла, как в былые времена, выступать закулисным кукловодом. Вообще неясно, как бы сложилась ее судьба, если б не подоспела Реформация, расколовшая вдребезги католический мир. Отметим еще раз – веди себя Александр Борджиа ну хоть малость сдержаннее, как знать, быть может, Мартину Лютеру171 и не пришлось бы произносить свою знаменитую виттенбергскую речь (1517) из «95 тезисов», перечислявших злоупотребления католической церкви…

 

Глава 5 Запасной аэродром венецианских олигархов

Обыкновенно принято считать, будто мощное движение, которое мы знаем как католическую Реформацию, началось под влиянием идей Просвещения, а также вследствие острого желания окрепших европейских монархий избавиться от опеки страдавшего гипераппетитом Святого престола. А по возможности еще и поживиться за счет церковных богатств, приумножавшихся от столетия к столетию вопреки войнам, эпидемиям и прочим напастям. Опять же, церковники утратили чувство меры, ярким примером чему может служить «семейка Адамс», возглавлявшаяся зловещим Аптекарем Сатаны Александром Борджиа. Однако, похоже, у Реформации были и застрельщики, и кукловоды. Могущественные, но остававшиеся при этом в тени силы, кровно заинтересованные в том, чтобы, столкнув европейские народы, а католиков с протестантами лбами в многолетней братоубийственной бойне, тем временем обеспечить себе новый плацдарм взамен морально устаревшей и ставшей уязвимой Венеции.

 

I. Реформация

Считается, начало Реформации было положено немцем Мартином Лютером, хоть и до него, конечно, звучали упреки в адрес католического духовенства, лишь для виду соблюдавшего заветы Христа, а на деле погрязшего во всех тяжких. «95 тезисов» Лютера поставили вопрос ребром: а нужна ли вообще католическая церковь в том виде, в котором она сложилась? Не пора ли ее кардинально преобразовать? Речь Лютера получила широкие отклики. Как среди тех, кто относился к проблеме принципиально, как незадолго до того Савонарола, и у кого, извините за патетику, «болела душа», так и среди тех, кто хотел под шумок поживиться копившимися столетиями богатствами. Помните тамплиеров? Ну так вот, почти то же самое. Церковь, давно превратившаяся в могущественный институт, была, в случае удачного исхода борьбы, весьма заманчивой мишенью для грабежа. Словом, причин, двигавших Реформацией, было множество. Это и влияние идей Возрождения, все же человечество стало взрослее и просвещеннее, и желание европейских монархов отделаться от понтифика, который повсюду совал свой нос. Стремление сократить расходы за счет церковной десятины и поживиться имуществом монастырей, церковными землями и прочими богатствами.

Разочарование в самой церкви и ее миссии, тоже, конечно, имело место. Церковь во многом сама заслужила такое отношение, стоит лишь снова вспомнить Аптекаря Сатаны папу Александра Борджиа, чтобы убедиться: так и есть. «Сейчас говорят, что итальянские земли превратились едва ли не в пустыню: монастыри разрушены, епископства растранжирены, доходы всех церквей растаскиваются Римом, города пришли в упадок, страна и люди на грани погибели, богослужение и проповедь в полном забвении. Почему?  – гневно вопрошал Мартин Лютер и сам давал ответ: – Потому что должны обогащаться кардиналы. Никакие турки не смогли бы так истощить Италию и расстроить богослужение».

Словом, мотивов у Реформации было множество. Как и последствий…

 

II. Подходи, буржуй, глазик выколю…

Впрочем, как это сплошь и рядом бывало в человеческой истории с конфликтами, обернувшимися впоследствии большой кровью, поначалу события развивались ни шатко, ни валко. Прослышав о выходке Лютера, Папская курия ограничилась отправкой в Германию эмиссаров, узнать, чего там надо этому виттенбергскому профессору богословия? В те времена диспуты случались довольно часто, словом, никто не предчувствовал приближения беды. За исключением избранных вроде пророка Савонаролы, но от таких, как стало видно выше, весьма оперативно избавлялись. Прибыв на место, папские эмиссары затеяли с Лютером спор, он упорно стоял на своем, зная, что может рассчитывать на защиту саксонского курфюрста Фридриха Мудрого172, который, собственно, и основал университет, подаривший миру отцов немецкой реформации. Эмиссары папы пробовали припугнуть Лютера, но даром, строптивый профессор богословия не только и бровью не повел, но и пошел на открытый разрыв с папством. Публично сжег буллу понтифика. Папа нажаловался новоиспеченному императору Священной Римской империи Карлу V173. Тот вызвал Лютера на имперский сейм, где пытался пожурить. Надо думать, имперский трон достался Карлу не без поддержки влиятельного саксонского курфюрста, стоявшего за Лютером, так что вряд ли кто собирался ссориться по-крупному. Но после зажигательной речи Лютера у императора уже не оставалось выбора, последовали первые репрессии, пару бунтовщиков сожгли. Правда, сам Лютер не пострадал, Фридрих Мудрый спрятал своего любимца в замке Вартбург.

Пока Мартин Лютер сидел там взаперти, зато в безопасности, занимаясь переводом Библии на немецкий язык и ратуя за мирную Реформацию, конфликт неожиданно быстро перетек в вооруженную форму: грянуло восстание немецких рыцарей (1523), выступавших против засилья папских эмиссаров. За ним – знаменитая Крестьянская война в Германии (1524–1525) под руководством Томаса Мюнцера174, мгновенно распространившаяся за ее пределы, в Австрию и Швейцарию, и обернувшаяся гибелью как минимум ста тысяч человек (по самым скромным современным оценкам).

И хоть восстание буквально утопили в крови, а самому Мюнцеру отрубили голову (стоит обратить внимание, сколь близки были его идеи взглядам Савонаролы и сколь идентичны оказались судьбы обоих бунтарей), кровавая вакханалия продолжилась. Германия фактически раскололась на части, католическую и протестантскую, причем между самими протестантами не было согласия, и они беспрестанно враждовали. Уже после смерти Лютера на земли немецких князей-протестантов вторглась имперская армия Карла V (1547), которому к тому времени удалось с невероятным трудом и ценой больших жертв одолеть своих непримиримых противников, французов и турок. Войска Карла разгромили бунтовщиков и штурмом взяли замок Виттенберг, фактическую столицу протестантского мира. Его вожди даже ненадолго угодили за решетку. Впрочем, радоваться Карлу не приходилось, к тому времени полыхала другая имперская провинция, Нидерланды. Самое крупное европейское государство, Священная Римская империя, не просто затрещало по швам, оно в полном смысле этого слова разваливалось на части. Плюнув на все, монарх, на счету которого были впечатляющие победы и на суше (например, в 1525 г. при Павии, когда испанцам удалось захватить в плен французского короля Франциска), и на море (чего стоит одна экспедиция в Тунис, в ходе которой были вызволены из рабства тысячи христиан, а Карл удостоился прозвища Божьего знаменосца), отказался от своих многочисленных корон и ушел в монастырь. Положения дел это ни в коем случае не спасло. Даже наоборот. Заварившуюся кашу довелось расхлебывать наследнику Карла королю Филиппу175. Он, скажем так, с задачей не справился. Сначала лишился имперской короны, а затем и Нидерландов. Это были далеко не все потери, выпавшие на долю Филиппа, прозванного Благонравным. Об остальных речь впереди, но сначала давайте заглянем во Францию.

 

III. Слегка затянувшаяся Варфоломеевская ночь…

Немногим лучше оказалось положение дел во Франции, второй после Священной Римской империи европейской державы. Тут противостояние католиков с гугенотами выплеснулось целой серией кровопролитных конфликтов.

Самый известный среди них – знаменитая Варфоломеевская ночь (1572), ставшая весьма оригинальным «свадебным подарком» французского короля Карла IX177 родной сестре Маргарите (знаменитой королеве Марго из романа Александра Дюма), выданной замуж за гугенота Генриха Наваррского178. Впрочем, ныне историки сходятся в том, что король провернул эту операцию, имя которой впоследствии стало нарицательным (и недаром, около тридцати тысяч трупов в итоге, по самым осторожным подсчетам), не от хорошей жизни. Вопрос, мол, де стоял ребром: или резать глотки гугенотам, или сидеть сиднем в ожидании, когда они перережут глотки католикам. Неудивительно, что король-католик избрал первый вариант: лучше мы их, чем они нас. Тем более что и повод удачно подвернулся: свадьба сестрицы с ненавистным главарем гугенотов. Упрочение уз и все такое. Что называется: зверь на ловца бежит.

Все бы оно ничего, при помощи этого точечного, простите, кровопускания гугенотов удалось как-никак поставить на место, следуя логике «разумнее единым махом угробить пару десятков тысяч оппонентов, нежели получить полномасштабную гражданскую войну с миллионами жертв», но затем случилась странность. Король Карл возьми да умри, в расцвете сил, всего 24 лет от роду. Смерть короля, решившегося на крайние меры в отношении могущественного идеологического противника, но при этом не позаботившегося оставить наследника престола мужского пола, означала билет в гарантированный общенациональный конфликт, который монарх, казалось бы, только что ловко упредил. Положение усугублялось тем, что младший брат Карла IX Генрих Анжуйский179 «очень своевременно» отбыл в Польшу, где его успели провозгласить королем. Междувластие немедленно обернулось катастрофой, которой так опасался покойный Карл. Грянула гражданская бойня, вошедшая в историю как Война трех Генрихов, поскольку в ее ходе галопом примчавшийся из Варшавы новоиспеченный польский король Генрих судорожно пытался отстоять трон, на который карабкались сразу двое его могущественных противников. Герцог Лотарингии Генрих Гиз, руководивший фанатичными католиками (не без поддержки папы римского и испанцев), и Генрих Наваррский, свояк и заядлый гугенот, за которым маячили многочисленные германские протестанты. Противостояние закончилось плачевно для всех троих. Сначала королевские гвардейцы закололи католического кандидата Генриха Гиза, затем настал черед заказчика платить по счетам, и последний из Валуа сам пал жертвой киллера, продемонстрировавшего высочайший ассасинский класс. Жак Клеман, доминиканский монах, зарезал короля Генриха прямо во время аудиенции, бедолага только и успел воскликнуть: «Проклятый монах, он убил меня!» Таким образом, французская корона упала в руки третьему соискателю, Генриху Наваррскому. Правда, чтобы укрепиться на еще теплом после павшего тезки троне, ему довелось, завязав с протестантизмом, принимать католичество. При этом Генрих бросил фразу, которая позже стала расхожей: «Париж стоит обедни».

Надо отдать должное новому монарху. В конце концов Генриху Наваррскому удалось привести Францию в относительный порядок. В королевстве установился хлипкий мир. Правда, считается, будто оставаясь в душе протестантом, король Франции готовился нанести удар по испанским Нидерландам, а в перспективе вообще перенести боевые действия в Новый Свет, чтобы хорошенько потрясти эту испанскую вотчину. Если такие замыслы и были, им не суждено было сбыться. Очередной киллер, полубезумный громила по имени Франсуа Равальяк, проткнул короля Генриха IV кинжалом, ловко вскочив на подножку кареты. Ликвидация монарха была произведена в самых лучших традициях ассасинов, охрана даже не успела разинуть ртов. Даже под жесточайшими пытками Равальяк не дрогнул и не выдал заказчиков преступления, предоставив историкам теряться в догадках. Одни специалисты полагают: «терминатора» к королю подослали иезуиты, другие винят в злодеянии испанцев, чрезвычайно озабоченных его воинственными приготовлениями, третьи считают Равальяка психом-одиночкой. В руках палачей убийца короля действительно как заведенный твердил про «голоса», которые слышал лишь он один. «Голоса», мол, и растолковали ему, что делать. Кем был Равальяк на самом деле, в точности не знает никто, так и не добившись ни одного признания, его четвертовали на Гревской площади Парижа.

Словом, Франции, как вы видите, довелось хлебнуть горя. Она пережила три десятилетия Религиозных войн, стоивших короны правящему дому Валуа и едва не прикончивших французскую государственность.

 

IV. Империя наносит ответный удар…

Каждое действие вызывает противодействие, этот принцип широко известен и не нуждается в комментариях. Вот и папы римские, пытаясь удержать ускользавшую власть, сделали упор на инквизицию. Не на нее одну, конечно, они даже провели известный Тридентский собор. Девятнадцатый по счету представительский съезд католической церкви, продлившийся без малого двадцать лет (с декабря 1545 г.), на котором две сотни сменявших друг друга католических сановников высшего ранга пытались решить: что, собственно, делать с Реформацией?

Реформация тем временем не почивала на лаврах, отнюдь. Движение охватило практически всю Западную Европу, одержав впечатляющие победы в Финляндии и Швеции, в Прибалтике (где ее застрельщиком стал последний гроссмейстер Тевтонского ордена, отлученный за самодеятельность от католической церкви!), в Швейцарии и Англии, а Францию с Германией фактически расколов на куски. Конечно, не все и не везде проходило гладко, порой в лагере реформаторов случались конфликты, доходило и до открытой вражды. В одних местах утвердилось лютеранство, в других – его модифицированная версия – кальвинизм, в третьих – восторжествовало англиканство, в четвертых – анабаптизм. Легче жить от этого кардиналам, впрочем, не становилось. Повсюду наблюдались одни и те же угрожающие явления: реформаторы отчуждали церковные земли и прочее имущество, закрывали и упраздняли монастыри. И, естественно, никто больше не платил церковную десятину, а так ведь можно было и ноги протянуть. Одним словом, с Реформацией надо было что-то делать. Решили действовать по нескольким направлениям, обеспечив, таким образом, комплексный подход.

Для начала и, очень похоже, для блезиру пожурили кое-кого из кардиналов, но не так, чтобы всерьез и без оргвыводов. Это объяснимо, ворон ворону, как говорится, глаз не выклюет. Утвердили так называемый Никейский символ веры, провозглашенный на одноименном соборе еще в 325 г. от Рождества Христова, за четверть века до того, как византийским августом стал Юлиан Отступник. В очередной раз крепко-накрепко связали Бога Отца и Бога Сына, заодно подтвердив полномочия Вульгаты, старого латинского перевода Библии, который объявили единственным из всех возможных. Для непонятливых составили Тридентский катехизис, нечто вроде сжатого курса истории ВКП(б) для коммунистических агитаторов низового звена. В остальном же велосипеда не изобрели, взялись закручивать гайки, это ведь естественней и проще всего. Снабдили полномочиями новорожденный орден иезуитов, позднейшую модификацию духовно-рыцарских орденов далекого прошлого, только предназначавшуюся для войны на «тайном фронте», а потому укомплектованную «рыцарями плаща и кинжала», которых современники очень скоро и вполне заслуженно окрестили «пехотинцами римского папы» 180. Опубликовали Индекс запрещенных книг, предусмотрев репрессии не только для авторов, но и для издателей, распространителей и читателей.

Вдобавок к вышеперечисленным мерам участники Тридентского собора восстановили в полном объеме «святую» инквизицию, учредив католические трибуналы, некий прообраз ежовских троек НКВД, наделенные неограниченной властью на территории любых католических государств. Правда, была одна незадача – католических стран оставалось до обидного мало. Впрочем, одна надежная все же нашлась. Это было королевство Испания. Тут, на Пиренейском полуострове, еще жил дух победоносной Реконкисты181, которая бы наверняка захлебнулась без веры, поскольку потребовала немалых усилий и жертв. Здесь инквизиция имела впечатляющие традиции и глубокие корни, а угольки от костров, на которых тысячами жгли то мавританских, то еврейских еретиков, редко когда остывали до полного затухания. Да и зловещее имя Торквемады182 тут еще оставалось на слуху, а его воспитанники – на ответственных постах. Конечно, Испания, по делу, уже была не та, утратила былое могущество после развода со Священной Римской империей, случившегося, когда император Карл V, как вы помните, удалился в монастырь. И тем не менее по-прежнему оставалась влиятельной державой, обладательницей самого сильного военно-морского флота и самых обширных колониальных владений за пределами Европы. Соответственно обязанности Крестоносца № 1 взвалил на себя сын самоустранившегося Карла V испанский король Филипп. Закончилась эта затея печально…

 

V. Фол последней надежды

Да, именно Филиппу II Испанскому, по мысли контрреформаторов, надлежало стать исполнителем фола последней надежды. Ставили они на испанского монарха не зря. Да, он утратил корону Священной Римской империи, зато все еще обладал флотом, уничтожившим непобедимую османскую армаду в сражении при Лепанто осенью 1571 г. Имел блестящих генералов, вроде Хуана Австрийского или герцога Альбы, прослывших одновременно и жестокими, и искусными. Имел практически неисчерпаемые финансовые возможности благодаря колониям в Новом Свете, которые испанцы беззастенчиво грабили. Имел, наконец, достаточно решимости, чтобы отправлять на костры «святой» инквизиции тысячи политических и экономических противников. Была у Филиппа Габсбурга и еще одна сильная и исключительно важная для контрреформаторов черта: будучи женат на английской королеве Марии Тюдор183, старшей дочери короля-сумасброда Генриха VIII и Екатерины Арагонской184, он мог влиять на английские дела, а они на Британских островах складывались для католиков весьма плачевно. Правда, по условиям брачного контракта Филипп не должен был вмешиваться во внутреннюю политику Английского королевства. Ну так в этом и не было особой нужды. Его супруга королева Мария, наполовину испанка, недаром прослыла рьяной католичкой (именно так ее и прозвали в Англии впоследствии, Католичкой). Она буквально жизнь посвятила разрушению англиканской цитадели, которую воздвиг ее жизнелюб-отец. Чтобы разобраться, о чем тут речь, нам с вами придется слегка отступить назад, вернувшись в самое начало правления английского короля Генриха VIII из династии Тюдоров. Той самой, что утвердилась на престоле после того, как две младшие ветви Плантагенетов, Ланкастеры и Йорки, истребили друг друга в междоусобной войне Алой и Белой розы, разразившейся в финале другой, Столетней войны.

 

VI. «Последняя любовь президента», или Реформация в Англии

Надо сказать, что идеи Реформации с величайшей легкостью пересекли Ла-Манш. Тому было несколько веских причин. Во-первых, влияние итальянского банковского капитала в Британии было велико и в прежние времена, достаточно вспомнить эпопею с «золотой сетью», наброшенной на Англию ростовщиками флорентийских торговых домов «Барди» и «Перуцци». Помните, тех самых, что финансировали развязанную Эдуардом III Столетнюю войну, по результатам которой английские Плантагенеты попрощались с властью, когда последний их прямой отпрыск Ричард II был убит, а у руля государства очутилась уэльская дворянская династия Тюдоров. Генрих VIII, папа королевы Марии Католички, был вторым по счету представителем этого рода на престоле.

Считается, прототипом кошмарного злодея-аристократа по имени Синяя Борода, специализировавшегося на физическом устранении жен, тела которых хранились затем в потаенной каморке, послужил зловещий французский маршал Жиль де Рэ, казненный по обвинению в многочисленных серийных убийствах. Надо сказать, что английский монарх Генрих VIII тоже мог с легкостью послужить прообразом герою старинного народного предания, переработанного в конце XVII столетия знаменитым французским писателем и поэтом Шарлем Перро. У короля Генриха Тюдора, как и у Синей Бороды, тоже было шесть супруг, правда, убил он их не всех, кое-кого просто заточал в монастыри.

Так вот, этот сексапильный монарх-женоубийца практически сразу встретил Реформацию с распростертыми объятиями. Впрочем, вероятно, не только оттого, что мечтал развестись с опостылевшей супругой испанкой Екатериной Арагонской, оказавшейся неспособной родить ему сына и наследника, в то время как римский папа, упершись рогом, согласия на развод не давал. У Генриха Тюдора и его ближайшего окружения были куда более веские причины восторженно приветствовать Реформацию. Так что желание послать куда подальше осточертевшую жену я бы назвал предлогом, и не более того. Или даже «дымовой завесой» для отвода глаз. Отчего так? А давайте взглянем на ситуацию в Англии внимательней.

Выше мы уже упоминали финансовую схему, построенную и запущенную на английских островах оборотистыми итальянскими дельцами. Ее незамысловатый смысл сводился к тому, что английская овечья шерсть (почвы в Туманном Альбионе – никудышные, пшеницу не вырастишь, а вот овечек пасти – в самый раз), закупавшаяся на корню сначала флорентинцами, а чуть позже венецианскими предпринимателями, поставлялась морем в соседнюю Голландию, через пролив – буквально рукой подать, на тамошние текстильные мануфактуры. Финансировались они все теми же итальянцами. После обработки грубое сукно везли на Апеннинский полуостров в качестве давальческого сырья, перерабатывали в высококачественные ткани и одежду, а уж оттуда готовая продукция распространялась по всей Европе и за ее пределы на радость модникам и модницам, благо, контактов у венецианских бизнесменов хватало. Словом, хоть флорентийская «золотая паутина» и приказала долго жить еще в XIV столетии, на смену «Барди» и «Перуцци» пришли новые инвесторы, олигархи республики Святого Марка.

Процесс был поставлен на широкую ногу и приносил пайщикам такие барыши, что в сравнительно небольшой Англии вскоре подскочили цены на землю, а как же иначе? Это обстоятельство подвигло местных лордов (во главе с королем, понятное дело) к тому, чтобы в массовом порядке сгонять крестьян с их наделов. Отобранные поля немедленно превращались в пастбища. На обширные монастырские угодья тоже позарились, естественно, вызвав ответную реакцию римского папы, но о том потом. Сейчас важно отметить следующее. Несчастным вчерашним землепашцам, лишившимся таким образом средств к существованию, была уготована незавидная участь совершенно бесправных наемных рабочих на мануфактурах, строившихся все на то же венецианское золото. В качестве альтернативы выступал шанс податься в матросы британского военного или торгового флотов, где условия службы были аховыми, прав – вообще никаких, а за малейшее неповиновение без лишних слов вздергивали на рее. Процесс уничтожения английского крестьянства, по своим свирепости и размаху (в соотношении к численности населения, естественно) не уступавший предвоенной индустриализации в исполнении Иосифа Сталина, породил целые орды бродяг – пауперов.

Поскольку бродягам полагалось стоять у станка за миску баланды, а не болтаться повсюду, попрошайничая и обезображивая своим неряшливым видом окрестности, их вешали при первой возможности, по малейшему поводу, за ничтожнейшие провинности, и чем дальше – тем больше. При короле Генрихе VIII на корм воронам отправилось около семидесяти тысяч бродяг, два с половиной процента от тогдашнего трехмиллионного населения, на минуточку. Давайте возьмем аналогичный процент от численности советских людей по результатам переписи 1939 г., получим четыре миллиона погибших. Жаль, к слову, президент Украины Виктор Ющенко не умеет считать даже при помощи калькулятора, смог бы на досуге под другим углом зрения взглянуть на Голодомор, который так возбуждает пиарщиков из его администрации.

Между тем душегубские «достижения» короля Генриха VIII блекнут, если сравнить их с аналогичными показателями, достигнутыми английскими лордами-олигархами в период правления его младшей дочери. Знаменитой королевы Елизаветы, очутившейся на престоле после устранения Марии Католички. В британской историографии королеву Марию прозвали Кровавой. А вот к Елизавете – ни у кого никаких претензий нет. Напротив, с ее именем принято ассоциировать начало так называемого золотого века Англии, имея в виду, естественно, не прибыли англо-венецианских ростовщиков, а расцвет культуры, искусств, наук и всего такого, приятного слуху и глазу. Между тем именно на заре «золотого века» законы против бродяг стали особенно свирепыми, «возмужали», выражаясь языком «Архипелага ГУЛАГ», вследствие чего народу было повешено вдвое больше, чем при Генрихе. Что это, если не геноцид? Чем не бойня, учиненная своей же нации? Признаю, мы немного забежали вперед, и все оттого, что я хотел показать: идеи Реформации столь легко пересекли Ла-Манш не просто так, у них оказался сподручный попутный транспорт. Они прибыли в Туманный Альбион на палубах венецианских торговых кораблей. Да и английский король Генрих VIII влюбился в будущую королеву Анну Болейн далеко не даром, тут у него, словами Глеба Жеглова, случилась «любовь с интересом». Именно эта небескорыстная любовь любвеобильного английского монарха дала некоторым исследователям основание искать в английской Реформации «венецианские отпечатки пальцев».

 

VII. Венецианский след, или Бомба для римского императора

Да, некоторые исследователи, мнение каковых, впрочем, ортодоксальные историки и в грош, по понятным причинам, не ставят, упорно твердят: Реформацию инспирировали венецианские олигархи185. И, надо признать, определенные основания верить подобным утверждениям имеются. Как там поступают современные следователи, пытаясь установить личность заказчика? Ищут, кому было выгодно преступление, так? Не французам – они получили кровопролитные Религиозные войны. Не императорам Священной Римской империи, они, в свою очередь, пожали потрясения, раздоры и такие территориальные утраты, что хоть караул кричи. Не испанцам, в конечном счете распрощавшимся с гегемонией на море. Не римским папам, это уж точно, поскольку последним досталось даже крепче прочих, если, конечно, не считать простых людей, расстававшихся с жизнью по ходу бесчисленных войн и конфликтов пачками. Вся континентальная Европа пожала целое столетие кровопролитий, зато островная Венеция перевела дух. Судья в ринге открывал счет то одному ее заклятому врагу, то другому, а тем временем республика Святого Марка потягивала тоник по противоположную сторону канатов. Более того, она еще и нагрела руки на поставках обмундирования, оружия и многого другого, в чем остро нуждались ее схлестнувшиеся не на жизнь, а на смерть противники. Наконец, венецианская олигархия получила самое главное – непотопляемый запасной аэродром в хорошем месте, о котором чуть ниже.

Развивая идеи в обозначенном направлении, Джеральд Роуз даже называет «отца Реформации» по имени. По его мнению, им был венецианский аристократ, дипломат, философ и писатель кардинал Гаспаро Контарини186, личность, безусловно, неоднозначная, яркая, многогранная и одновременно влиятельная. Судите сами: Контарини состоял членом венецианского Совета трех, он же отправился послом республики Святого Марка ко двору императора Священной Римской империи Карла V, с которым был чуть ли не за руку. Он же, опять же, только уже по поручению римского папы, представлял интересы католиков на имперских сеймах, созывавшихся для обсуждения теологических разногласий, имевших обыкновение играючи перерастать в братоубийственные баталии. Позже именно Гаспаро Контарини курия доверила подготовку документов для реформационной комиссии.

Словом, Контарини, вне всяких сомнений, был в самом эпицентре эпохальных европейских событий, пользовался доверием самых первых лиц и, соответственно, многое знал. Еще бы, ему ли не знать, положение обязывало. Гаспаро Контарини стоял у истоков, а то и вообще основал тайное элитарное (только не путайте с нашей доморощенной «элитой» колхозно-уголовного пошиба) общество «Спиритуали», куда аккурат накануне демарша Лютера вошли весьма влиятельные католические богословы и философы, кардиналы, экзархи и даже члены Римской курии187. Те из них, что отлично понимали: дальше так жить нельзя и, если не изменить существующий порядок сверху, его в скором времени отменят снизу. В принципе, мысли были здравыми, не придерешься, с другой стороны, нечто подобное, наверное, думали себе четверть века назад многие организаторы горбачевской перестройки. Чем кончилось, общеизвестно: развалом страны, крушением экономики и другими суровыми испытаниями. Сейчас трудно сказать, кто из «отцов» перестройки допустил искренние ошибки, а кто намеренно разваливал Союз, скажем, по заданию из-за океана. Еще сложнее выявить подобных двурушников из среды высокопоставленных кардиналов, четыре с половиной столетия, минувшие с тех пор, – немалый срок.

С католической верхушкой той далекой эпохи вообще творилось нечто странное, а то и вообще невероятное. Возьмем хотя бы папу Павла III188, который снабдил Контарини кардинальским саном, чтобы тот не покладая рук трудился над программой церковных преобразований, и которого хитрый венецианец банально использовал, иными словами, водил за нос. Так вот, и понтифика-то никак не назовешь паинькой, тот еще был «святоша». Кардиналом будущий «последний папа Ренессанса», как его порой зовут сейчас (в миру – Алессандро Фарнезе), стал в неполные двадцать пять, даже не имея духовного сана, с молоком, еще толком не обсохшим на губах. Чудеса! И возвысил его не кто-нибудь, а сам Аптекарь Сатаны Александр VI Борджиа, переспавший с его сестрой Юлией. Понтифики, последовательно сменявшие Борджиа на папском престоле, протеже Аптекаря тоже не обижали. Напротив, всячески обласкивали кто чем мог, так что жил Алессандро Фарнезе припеваючи, имея целую кучу титулов, денег, и детей и ни в чем себе не отказывал.

Современные историки пишут, конклав кардиналов избрал этого баловня судьбы на папский престол из расчета, что тот с каких-то не совсем понятных пирогов сумеет маневрировать между Францией и державой Карла V. Расчет «удался на славу». Получив должность, новый папа Павел III первым делом наделил своих несовершеннолетних внуков кардинальскими мантиями. И такой человек оказался у руля в судьбоносные времена? Да он правил еще «удачнее» самого Николая II Романова. Именно он, Фарнезе, очень скоро разочаровавшийся в политике уступок протестантам (за которую якобы ратовал мудрейший кардинал Контарини), нацепил ежовые рукавицы, мол, покажем протестантам кузькину мать. Но рукавицы шли ему еще хуже сюртука дипломата. Встав во главе Контрреформации, папа предпринял впечатляющий ряд решительных мер: учредил в Риме центральный инквизиционный трибунал, утвердил устав иезуитского ордена и созвал упоминавшийся выше Тридентский собор. А чтобы супостаты уж окончательно убоялись и грохнулись в обморок, рачительно укреплял административный аппарат, одаряя своих многочисленных отпрысков кардинальскими, епископскими и прочими званиями и должностями. Понятное дело, и на созванном вскоре соборе в Триденте (1545) он был самым главным радикалом из всех, не шел ни на какие уступки протестантам, вот еще, и таким образом сорвал все попытки императора Карла добиться компромисса. Ничуть не «хуже» оказался его наследник папа Юлий III (с 1550 по 1555), назначавший кардиналами и дальних родственников, и даже слуг.

Другим был кровавый понтифик Павел IV189, в миру кардинал Джанпьетро Караффа, вступивший на престол весной 1555 г. Этот, безусловно, недаром прослыл и опытным дипломатом, и профессиональным теологом. В епископы его произвел папа Юлий II, непримиримый враг семейки Борджиа. На службе Святому престолу Караффа поработал и в Англии, папским легатом, и нунцием при мадридском дворе. Где, набравшись опыта у местных инквизиторов, учеников Торквемады, по возвращении основал орден театинцев, некий прообраз полиции внутри полиции, нечто сродни нашему «седьмому» управлению МВД, только при католической церкви. Естественно, когда предыдущий папа Павел III, разуверившись в способностях Контарини обуздать или даже оседлать Реформацию, создал инквизиционный трибунал, Караффа стал его бессменным председателем, соединив и пустив в ход все «лучшее» из многовекового опыта доминиканцев и испанских инквизиторов по костедробительной части. Тут уж Караффа развернулся во-всю, щелкая еретиков без оглядки на ранги, аки косточки от компота. Говорят, когда его объявили понтификом, Рим содрогнулся от страха, а многие ринулись прочь из города, как крысы с корабля, куда глаза глядят, лишь бы подальше.

Надо признать, чутье их нисколько не обмануло. Вскоре костры инквизиции запылали на всю катушку, и не в одной Италии, а в Швейцарии, германских марках и Голландии. Правда, к тому времени джинн давно выскользнул из бутылки, так что костры, зажженные Павлом IV, ничего, кроме ненависти и роста сопротивления, в конечном счете не принесли. Столь же небесспорны оказались достижения папы в международной политике. Вместо того чтобы сколачивать католические лиги, Павел IV ухитрился испортить отношения и с императором Карлом V, и с его сыном испанским королем Филиппом, остававшимся, по сути, его единственным надежным союзником. Вот так вот. А отсюда, как по мне, следует, что хоть вышеперечисленных пап и не назовешь одинаковыми, все они, сменяя друг друга на посту понтифика, в деле развала католического мира преспокойно обошлись бы и без двойного агента Гаспаро Контарини. Чего, впрочем, не скажешь об Англии, где во времена короля Генриха VIII венецианские олигархи лезли из кожи вон, чтобы создать запасной аэродром, куда можно было бы эвакуировать капиталы в случае, если станет жарко на исторической родине. Венеция постепенно становилась местом неспокойным, а бизнесмены таких не любят. Неуютно они себя там чувствуют. Ну, вы сами знаете.

 

VIII. Запасной аэродром венецианских олигархов

Неудивительно, что, едва речь зашла о «запасном аэродроме», или, иными словами, об альтернативном плацдарме, подходящем, чтобы обустроить новую базу финансового могущества, олигархи республики Святого Марка устремили взоры на Британские острова, где, впрочем, уже давно пустили глубокие корни. Их положение в Англии было крепким, оставалось лишь сделать его незыблемым. Именно с этой целью, по мысли Джеральда Роуза, ко двору английского короля Генриха VIII и отправился еще в 1529 г. Франческо Зорзи190, воспитанник лидера «Спиритуали» Гаспаро Контарини, каббалист и член ордена розенкрейцеров191. Пользуясь широкими связями венецианцев и их деловых партнеров, Зорзи не просто обосновался при дворе, он стал личным советником и доверенным лицом английского короля по самым щекотливым вопросам.

Другая примечательная деталь. Будучи человеком весьма разносторонним, Зорзи в свободное от политики время увлекался спиритизмом, достаточно серьезно, чтобы из-под его пера вышел трактат «К проблемам Тайного Письма», называемый специалистами настоящим учебником по черной магии. Кроме того, он организовал нечто вроде литературного кружка, такой себе прообраз зародыша Ротари-клуба, действующего под девизом «Дружба через служение обществу». Неудивительно, что такой разноплановый человек, как Зорзи, притягивал к себе других будто магнит, а его влияние на будущую английскую интеллектуальную элиту не вызывает ни малейших сомнений. Ну а поскольку дело было на заре становления Британской колониальной империи, идеи спасения человечества от всяческих мракобесов, тиранов и прочих злодеев, позаимствованные у оккультиста и беглого францисканского монаха Франческо Зорзи, очень пригодились этой самой элите впоследствии. Причем в самом скором времени. Вооружаешься такими вот принципами, и пошел колонии пристегивать к метрополии, одну за другой. И никто слова поперек не посмеет сказать носителю демократии и свободы. Главное – под каким, так сказать, соусом себя подать.

Не будь Зорзи и его компании, и британские литература с философией наверняка приобрели бы какой-то иной вектор развития. Вероятно, выпускник Оксфорда Филип Сидни не стал бы первым поэтом Елизаветинской эпохи и не отправился бы в Нидерланды мочить католиков, чтобы, сложив там буйную голову, подать дурной пример на будущее знаменитому Гордону Ноэлу Байрону, которого независимость далекой Греции трогала гораздо больше неразрешенных проблем прямо под носом, в Англии. Эдмунд Спенсер не написал бы свою «Королеву Фей», завуалированную красивыми аллегориями оду набирающему мощь английскому колониализму, в которой доблестные двенадцать рыцарей несут остальному сиволапому миру светочи цивилизации. Какие именно светочи, явствует из адресата, вдохновенное произведение Спенсера посвящалось самому сэру Уолтеру Рейли, одному из самых прославленных английских пиратов192. Ну и так далее, по долгому списку, начиная с Роберта Фладда и Фрэнсиса Бэкона и заканчивая Томасом Гоббсом и Джоном Локком193, основоположником того самого либерализма, которым олигархия Британской империи впоследствии пользовалась, как универсальным кистенем, для разрушения мироустройства цивилизаций-конкурентов.

Впрочем, давайте не будем забегать вперед, говоря о далеких последствиях. Франческо Зорзи, посланный на Британские острова кардиналом Гаспаро Контарини, имел и вполне конкретные практические цели. На самое ближайшее время. Одной из важнейших тактических задач Зорзи стала английская королева Екатерина Арагонская, точнее выражаясь, не она сама, а ее брак с королем Генрихом Тюдором. Этот союз совершенно не устраивал венецианских олигархов, он был им как кость в горле. Вы, друзья, уже догадались, почему? А потому, что служил определенным залогом хороших отношений с империей Габсбургов, раскинувшейся от Испании до Германии, не считая владений по противоположную сторону Атлантики. Надо сказать, мир с Англией был в то время до зарезу нужен империи Карла V, товарооборот из Испании в Нидерланды и обратно осуществлялся морем, вдоль берегов Франции, с которой Габсбурги то и дело враждовали. Самым уязвимым местом этого стратегического морского пути, по понятным причинам, был Ла-Манш, стоило англичанам его перерезать, и… Словом, почти как с Ленинградом и Дорогой жизни по Ладоге…

Вполне естественно, у испанцев на островах имелись влиятельные союзники, целая «католическая» партия, которой руководил не кто-нибудь, а канцлер Томас Уолси, архиепископ Йоркский, второе лицо государства194. Но и венецианский посланник Франческо Зорзи по прибытии в Лондон не угодил в вакуум. О давних связях, налаженных между Англией (производство шерсти), Нидерландами (производство сукна) и Италией (производство тканей), мы с вами уже говорили. Естественно, за этим бизнесом стояла другая могущественная политическая клика, так называемая венецианская партия, которую английская дружба с Испанией никоим образом не устраивала. Еще бы, ведь составлявшие «венецианскую» партию воротилы смотрели на Голландию как на личную вотчину. Обе непримиримые структуры давно были друг с другом на ножах, приезд Зорзи послужил чем-то вроде катализатора. Причем драматические события развивались как по писаному. Помните, друзья, историю незадачливого персидского царя Ксеркса из династии Ахеменидов, которому окружение влиятельного сузского олигарха Мордехая помогло избавиться от строптивой жены-вавилонянки, предложив взамен новую, красавицу Есфирь? Точно так случилось и в Британии: король Генрих VIII увлекся англичанкой Анной Болейн195, внучкой лорд-казначея Томаса Говарда, второго по счету герцога Норфолкского, и уже вскоре заговорил о разводе с королевой Екатериной. Папа римский Климент VII196, естественно, никакого такого развода ему не дал.

Да он и не смог бы, даже если бы захотел, ведь за Екатериной Арагонской стоял ее могущественный племянник император Священной Римской империи Карл V, которого затея Генриха привела в состояние тихой ярости. Английский король не убоялся, порвал отношения с обоими, и с императором, и с папой, объявив себя главой независимой английской церкви. Всесильный канцлер Томас Уосли, поддержавший папу, слетел со всех постов и мигом очутился в Тауэре, где скоропостижно скончался при невыясненных обстоятельствах. Вспомните незавидную судьбу Амана, визиря персидского царя, загремевшего под фанфары стараниями Есфирь? За Уосли полетели головы других сторонников «католической партии», в том числе и знаменитого английского мыслителя Томаса Мора197, которому припомнили и долгую полемику с идеологами протестантов, и отказ признать Анну Болейн королевой, и выступления против политики «огораживания» общинных земель, вследствие которой тысячи вчерашних крестьян становились пауперами. Сэру Томасу, на протяжении многих лет поддерживавшему с Генрихом VIIII приятельские отношения и сменившему на посту опального премьера Уосли, без лишних проволочек отрубили голову.

В результате дипломатические отношения Англии с Габсбургами и Святым престолом оказались напрочь испорчены, Зорзи и его «венецианцы» взяли верх. Новым премьером (точнее, лордом-канцлером), с подачи королевского духовника и члена «Спиритуали» Томаса Старки198, стал лорд Томас Кромвель199, предок знаменитого Оливера Кромвеля и член того же тайного сообщества. К слову, Кромвель, в отличие от своего предшественника философа и филантропа Томаса Мора, носившегося с идеями социальной справедливости и упразднения денег, как главного виновника несчастий человечества, изложенными в его знаменитой «Утопии»200, был профессиональным бизнесменом со связями хоть куда. За плечами новоиспеченного лорд-канцлера была долгая служба в Италии, у флорентийских банкиров из дома «Фрискабальди», где он курировал взаиморасчеты со Святым престолом, а затем в Голландии, в качестве представителя английских торговцев шерстью.

Очутившись у власти, Кромвель принялся продвигать на ключевые посты своих людей. Джеральд Роуз рассказывает, как при нем в Кембриджском университете возникла «Маленькая Падуя», элитарное общество, которым руководил профессор Томас Смит, долгое время обучавшийся в Италии. Вокруг Смита группировались люди, которым было суждено сыграть выдающиеся роли в грядущую эпоху королевы Елизаветы: ее будущий личный секретарь Роджер Эшем, ее будущий воспитатель Джон Чек и ее будущий премьер-министр сэр Уильям Сесил, приходившийся Чеку свояком201.

Правда, перед тем как Англия окончательно стала «продвинутой реинкарнацией средневековой Венеции», всем перечисленным выше персонам довелось пережить весьма неприятную «пятилетку». Она случилась, когда в 1553 г. скончался (так и не достигнув совершеннолетия) единственный сын Генриха VIII Эдуард VI (1537–1553), которым британские «венецианцы» вращали куда хотели, а на престол взошла Мария I Тюдор, старшая дочь короля Генриха от опальной королевы Екатерины Арагонской. Мало того, что Мария была рьяной католичкой и наполовину испанкой, так она еще и выскочила замуж за испанского дофина, будущего короля Филиппа II Габсбурга, наследника императора Священной Римской империи Карла V. Оказавшись у власти, Мария принялась, засучив рукава, делать искусственное дыхание английскому католичеству. А заодно категорически запретила ростовщичество.

Трудно сказать, по какому пути пошла бы человеческая цивилизация, если бы Мария Католичка родила Филиппу II наследника мужского пола, который бы впоследствии претендовал на престол обоих великих морских держав, находившейся в расцвете сил Испании и стремительно набиравшей соки Англии. Однако ничего подобного не случилось. Королева Мария скоропостижно скончалась, освободив трон для своей сводной сестры Елизаветы, дочери Генриха и Анны Болейн. Начался «английский золотой век».

 

IX. «Золотой век» Англии

Конечно, он не был никаким золотым для вчерашних английских крестьян, которых при Елизавете сгоняли в так называемые работные дома еще энергичнее, чем при ее приснопамятном папе Генрихе VIII. И вешали при малейшем сопротивлении еще безжалостнее, так что количество казненных превысило сто тысяч человек. А чего крестьяне носами крутили, спрашивается, ведь им предоставлялась заманчивая возможность вкалывать, в адских условиях, по четырнадцать часов в сутки (считайте, в две смены) за миску баланды и краюху хлеба, на мануфактурах, принадлежавших англо-итальянским хозяевам. Организованным по принципу, сотворившему знаменитое «китайское чудо», если еще кто не знал. Ни во Франции, ни в Германии, ни в России той эпохи не было ничего подобного, что поделать, они основательно отставали от «колыбели демократии» на Британских островах.

Кому, конечно, была лафа, так это хозяевам вышеупомянутых мануфактур, вовлеченных в работу по схеме английская шерсть – голландское сукно – венецианские ткани. Правда, эта самая лафа началась не сразу, сильно мешали испанцы, державшиеся за Нидерланды мертвой хваткой вопреки гражданской войне, полыхающей там. Испанцев было решено давить, но не сразу.

Для разминки королева Елизавета спустила с поводка своих знаменитых каперов, пиратов, получивших у нее соответствующие лицензии вроде тех, что сегодня приобретают наши перевозчики. Эти самые каперы и устроили испанцам эдакую необъявленную морскую войну, грабили их караваны почем зря под небом всех без исключения широт. Многие из пиратов под официальной британской «крышей» действовали столь успешно, что удостоились впоследствии высочайших правительственных наград, адмиральских званий, рыцарских титулов и всего такого прочего.

Новой статьей доходов только входивших во вкус британских олигархов стала работорговля. Именно королева Елизавета I проторила эту дорожку, произведя в адмиралы пионера английской работорговли сэра Джона Хоукинса (1562) за первую блестящую операцию по доставке живого товара с Черного континента в Новый Свет. В память об этом достойном всяческого уважения «подвиге» на гербе новоиспеченного флотоводца даже высекли вооруженного мотыгой негра. Не уверен, будто аборигены Дагомеи и Гвинеи, которых Хоукинс и его доблестные соратники по работорговле перебросили на плантации Гаити или Ямайки, были в восторге от этой стороны «славного английского золотого века», но их, понятное дело, никто не спрашивал. Примерно в эти же годы «взошла звезда» самого прославленного английского пирата и адмирала, сэра Фрэнсиса Дрейка202, который по части морских грабежей вообще не имел себе равных.

 

X. Разделяй и властвуй

Да, признаем без оговорок, враги елизаветинской Англии тоже были не лыком шиты. И, конечно, не сидели сложа руки, завороженно глядя на «английский беспредел». Напротив, они, естественно, плели заговоры, грозили крошечному островному государству и интервенцией, и экономическими санкциями, да только руки оказались коротки. Да и смерть их косила немилосердно. Аскет и бывший инквизитор папа Пий V203, отлучивший Елизавету от церкви специальной буллой, сошел в могилу, так и не дождавшись свержения «королевы Бесс», как недоброжелатели звали англичанку.

Тело главы Католической лиги французского герцога Генриха Гиза по прозвищу Меченый204 полетело в Луару, проткнутое шпагами десятка убийц. Знаменитый дон Хуан Австрийский205, безусловно самый одаренный и перспективный стратег Филиппа II, победивший турок при Лепанто и очистивший от них Тунис, расстался с жизнью при загадочных обстоятельствах. Между тем примечательнейшая была личность, серая овечка, оказавшаяся львом. Рожденный от Карла V немкой Варварой Бломберг, дон Карлос был признан бастардом лишь в завещании императора, а потому рос и воспитывался вдали от мадридского двора и оказался в высшем испанском обществе лишь по милости сводного брата, Филиппа II. Зато практически сразу проявил себя в борьбе со средиземноморскими пиратами, опустошавшими испанские берега, возглавив успешную карательную экспедицию.

Буквально сразу после этого дон Хуан укротил восстание крещеных мусульман в Гранаде, а в 1571 г., всего 24 лет от роду, командуя соединенным европейским флотом из трехсот галер, уничтожил в сражении при Лепанто громадный флот турок османов, захватив полторы сотни вражеских кораблей и вызволив из рабства сто двадцать тысяч христиан. Неудивительно, что его имя гремело по всему Средиземноморью, неудивительно, что его сводный брат Филипп II возревновал, лишив дона Хуана всякой военной поддержки, когда доблестные солдаты последнего осенью 1573 г. захватили Тунис. Отозванный Филиппом из Африки, победоносный дон Хуан был отправлен на ответственнейший и одновременно скользкий пост испанского правителя Нидерландов, но и тут пришелся не ко двору. Вероятно, его намерение вторгнуться в Англию, предварительно вызволив из заточения и Марию Стюарт, на которой дон Хуан собирался жениться, напугало Филиппа II. О реакции на эту затею английской владычицы королевы Бесс, вероятно, и говорить нечего. Тем более что дон Хуан очень скоро нашел общий язык со своими новыми подопечными – голландцами. Мстительный и недальновидный испанский король снова, как это уже было в Северной Африке, перекрыл сводному брату кислород, прекратив поставки боеприпасов и пополнений экспедиционным войскам. Кончилось противостояние печально. Сначала скоропостижно скончался Хуан де Эскобедо, которого звали правой рукой дона Хуана Австрийского, а за ним последовал и сам военачальник, сраженный неизвестной болезнью на тридцать втором году жизни! План вторжения на английские острова остался на бумаге, как и замысел дона Хуана жениться на шотландской королеве Марии Стюарт206.

Впрочем, и дни этой знаменитой соперницы Елизаветы были уже сочтены, английские спецслужбы ловко спровоцировали ее написать из темницы неосторожное письмо «единомышленнику», которое, естественно, попало куда полагается. Королеву Марию объявили заговорщицей, наскоро судили и казнили на эшафоте. Испанский же король Филипп II, потерявший самого лучшего стратега, распрощался и с надеждами на английский престол, а в 1588 г. – еще и с флотом, утратив свою Непобедимую армаду207. Словом, спецслужбы Туманного Альбиона оказались на высоте, еще бы, ведь они создавались учениками венецианских «кукловодов» и впитали мастерство «тайной войны», оттачивавшееся веками.

Во главе этих могущественных структур при Елизавете I встал уже знакомый нам Уильям Сесил, лорд Берли, посещавший в свое время «Малую Падую» Томаса Смита. Чудом уцелев в пятилетие царствования Марии Католички, сэр Уильям выдвинулся в первые ряды елизаветинских соратников, став последовательно членом Тайного совета, госсекретарем, лордом-казначеем и, наконец, канцлером. Очутившись на самом верху государственной пирамиды, Уильям Сесил оставил спецслужбы на попечение своего протеже Фрэнсиса Уолсингема208, которого по сей день полагают «гением разведки и контрразведки». Нетрудно догадаться: этот дальний родственник Анны Болейн учился и в Кембридже, и в Падуе. Он даже внешне походил на итальянца, за что королева Елизавета прозвала своего «железного Феликса» «Мавром». На посту руководителя секретной службы ее величества сэр Фрэнсис создал могущественнейшую спецслужбу, не имевшую равных в искусстве подкупа и оговора, распускания ложных слухов и ликвидации политических противников. Словом, виртуозно пользовавшуюся всем обширным арсеналом средств, перечисленных венецианским теоретиком тайной войны Джованни Ботеро. Учил он «сеять наибольшее количество раздоров во вражеских и соседних странах», англичане так и поступали. Советовал поддерживать «связи с советниками, вельможами, военачальниками и людьми, имеющими влияние у правителей», люди Уолсингема в точности исполняли и эти его рекомендации. И работало. И срабатывало. Есть сведения, позволяющие говорить о крупных финансовых средствах, выделявшихся британскими спецслужбами как гугенотам, так и членам Католической лиги Франции, немецким князьям-протестантам и их оппонентам, поддерживавшим римского папу. Разделяй и властвуй, учили римляне. Именно так веками поступали венецианцы. Искусством загребать жар чужими руками во второй половине XVI столетия в полной мере овладели и англичане. Разгром на море Непобедимой испанской армады стал, по большому счету, единственным вооруженным противостоянием, в котором они приняли непосредственное участие.

Было, конечно, еще уничтожение испанского флота в Кадисе (1596), но тут, скорее, речь лишь о жирной точке, поставленной англичанами в затянувшемся споре, «так чья же все же Атлантика». К концу Религиозных войн и умственно отсталый знал правильный ответ: Атлантика принадлежит англичанам.

 

XI. Трудовая династия

Трудовые династии (шахтеров, комбайнеров, токарей), насколько я помню, в Советском Союзе приветствовались и даже прославлялись. Чего не скажешь о представителях научно-технической интеллигенции, знаю по родителям, они оба работали физиками, а в науке династии не приветствовались, считаясь «семейственностью». Королева же Елизавета I на «семейственность» в органах госбезопасности и внешней разведки смотрела сквозь пальчики. Сэр Фрэнсис Уолсингем умер вскоре после разгрома Непобедимой армады. За ним этот мир оставил и его шеф сэр Уильям Сесил, лорд Берли. Главой разведывательного ведомства Туманного Альбиона стал сын сэра Уильяма – Роберт, лорд Солсбери, горбун, унаследовавший от отца и быстрый ум, и невероятную работоспособность, непреклонную волю и неразборчивость по части средств для достижения целей. Династия разведчиков-бизнесменов на лорде-горбуне не оборвалась, Сесилы с тех пор мелькали на британском властном олимпе то здесь, то там, как в детском калейдоскопе стекляшки.

Достаточно вспомнить хотя бы сэра Роберта Сесила (1864–1958)209, английского адвоката, парламентария и премьер-министра, которого совершенно справедливо называют одним из «архитекторов» Лиги Наций. Поскольку, как пишут его биографы, сэр Роберт посвятил этой призванной спасти мир от повторения кошмаров Первой мировой войны организации всего себя, до последней клеточки. И, к слову, не врут, Роберт Сесил и правда вкалывал как пчела, от звонка до звонка, а также в свободное от работы время. От Пражской конференции 1919 г., где он представлял интересы Соединенного Королевства и где международные банкиры делили еще теплый германский труп, обусловив появление нацистов, и аж до 1946 г., когда на смену Лиге Наций пришла ООН, чему сэр Роберт, как говорят, ужасно радовался. И хоть сконструированная им Лига не уберегла человечество от кровавых конфликтов, лорд Сесил все равно прослыл борцом за мир, удостоившись целой кучи наград и почетных званий, в том числе и от Фонда президента Вудро Вильсона (1924), при котором США влезли в Первую мировую войну. А затем (при нем же, только спустя два года в Версале) сделали все возможное, чтобы заложить все предпосылки очередной. Умиленные биографы «великого миротворца» пишут, будто сэр Роберт «вплоть до своей смерти продолжал бороться за мир в качестве пожизненного почетного президента Ассоциации Объединенных наций». Лично мне, по прочтении этой трогательной фразы, вспомнился бородатый советский анекдот эпохи Застоя: «Войны, конечно, мы не допустим, но борьба за мир будет такая, что камня на камне не останется»…

Можно также вспомнить и достойного папу «архитектора» Лиги Наций, сэра Роберта Артура Талбота Сесила-старшего (1830–1903)210, который, как вы понимаете, тоже работал не в такси и не за ткацким станком, а на всевозможных весьма ответственных постах. То членом палаты общин, то министром по делам колоний, то членом палаты лордов (после смерти папы, предыдущего лорда Сесила), то министром иностранных дел в правительстве знаменитого Бенджамина Дизраэли211, личности и вовсе примечательной, поскольку вынырнула она на британский олимп, как самый настоящий черт из табакерки. Судите сами. Родившийся в зажиточной еврейской семье, во втором поколении перебравшейся в Англию из Венеции, Бен Дизраэли сделал головокружительную карьеру. Сначала пробился в выдающиеся литераторы (биографы пишут, будто находился под влиянием своего современника Оскара Уайльда), а затем и в политики, растолкав именитых и надутых британских лордов и став, со временем, и премьером, и создателем современной консервативной партии Великобритании. Находясь у руля, Дизраэли здорово расширил колониальные владения Британской империи, выгодно прикупив у Египта Суэцкий канал (при поддержке дома Ротшильдов), а еще горячо поддерживал мусульманскую Турцию в ходе ее непрерывной борьбы с Россией, которую, как говорят, терпеть не мог.

Не знаю, как относился к русским младший сэр Роберт Сесил Солсбери (тот, что прослыл миротворцем), но уж отец-то его, коллега господина Дизраэли, точно не переносил русских на дух, сыграв свою роль на Берлинском конгрессе, где России дали по рукам, чтобы не рвалась спасать балканских единоверцев от турок. И позже, когда, унаследовав премьерское кресло от скоропостижно скончавшегося Дизраэли (1881), протолкнул направленный против России англо-японский договор (1902), предопределивший и Цусиму, и первую Русскую революцию. Вот такие, друзья, дела. Кроме этих неоспоримых достижений премьера сэра Роберта Сесила-старшего, следует, пожалуй, упомянуть еще и Англо-бурскую войну, в ходе которой британские олигархи отобрали у буров богатые алмазами территории. Интересно, что мирные переговоры с бурами с подачи Роберта Сесила провалил министр иностранных дел сэр Джозеф Чемберлен, в свою очередь ставший папой того самого британского премьера Артура Невилла Чемберлена (1869–1940), который подписал с Гитлером Мюнхенские соглашения, развязав таким образом фашистам руки. А вот преемником сэра Роберта на посту премьер-министра стал его родной племянник Артур Бальфур, при его жизни – министр иностранных дел, а в качестве премьера – фактически «крестный отец» будущего Израиля и убежденный враг Российской империи212. Вот это я называю преемственностью и трудовыми династиями! Вот она, колыбель демократии и светоч свободы, любо-дорого глядеть. Ни одной «непроверенной» физиономии в парламенте. Ни одного носителя «левых» идей. Прямо не властный олимп, а какая-то большая и дружная семья, орудующая под лозунгом «все умрем премьерами», ну, шефами МИДа, на худой конец…

 

XII. Нашествие магов

Я снова забежал вперед. Приглашаю вас обратно, ко двору королевы Елизаветы I, чтобы отметить несколько странных деталей. Есть сведения, во времена королевы Бесс среди самых высокопоставленных членов английского кабинета получила хождение черная магия, которая, словно бацилла, занесенная на Альбион посланцем черного кардинала Гаспаро Контарини, каббалистом и розенкрейцером Франческо Зорзи, наконец-то дала плоды. Во многом, вероятно, это действительно так. Сильные мира сего при Елизавете действительно увлеклись оккультизмом, раз за разом прибегая к услугам магов, которые, вне сомнений, составляли для них не одни гороскопы. Достаточно вспомнить, например, черного мага Элизеуса Бомелиуса213, вошедшего в наши хроники под именем Елисея Бомелия, или даже «злого волхва». Эта весьма темная личность, которую называют сыном голландского лютеранского проповедника, перебралась в Англию вместе с семьей лордов-протестантов Берти, скрывавшихся на континенте от гнева королевы Марии Католички. Известно, что Бомелиус состоял при младшем из Берти, Перегрине, будущем выдающемся британском политике, выступая кем-то средним между педиатром и воспитателем.

Очутившись на английских островах, Бомелиус благодаря хорошим связям поступил в Кембридж, а на каком-то этапе попал в поле зрения британской разведки. Или он сам этой встречи искал, как знать? В любом случае Бомелиус поразительно быстро стал вхож в самые высокие британские кабинеты, есть сведения, сам шеф английской спецслужбы всесильный лорд Берли не раз прибегал к его советам. Он же отправил Бомелиуса к русскому царю Ивану Грозному, как пишут биографы, в качестве лейб-медика. В Москве за Бомелиусом тоже не заржавело, Иоанн Грозный принял его с распростертыми объятиями, и вскоре заморский эскулап приобрел такое влияние на русского царя, что совмещал врачевание с должностью негласного тайного советника, эдакого серого кардинала и даже палача, когда Ивану требовалось кого-то втихую устранить. Вероятно, казнить и травить приходилось частенько, раз Бомелиус заработал в Московии нелестную репутацию «лютого волхва» и «злого еретика». Правда, в конце концов его все же казнили по обвинению в двойном шпионаже, он-де работал одновременно на польского и шведского королей. На кого он работал еще, осталось неизвестным…

Не чурался магии и лорд Фрэнсис Уолсингем. Советником при нем состояла личность не менее загадочная, Джон Ди, которого называют и величайшим механиком своего времени, разрабатывавшим «вечный» двигатель совместно с самим Кардано214, и непревзойденным астрологом, предсказавшим и скорую смерть королеве Марии Католичке (за что угодил в темницу, но ненадолго, прорицание-то оказалось верным), и восшествие на престол Елизаветы I (за что стал ее личным консультантом), а также гибель испанской «Непобедимой» армады. Да что там, ему даже приписывали авторство шторма, ставшего для моряков Филиппа II Испанского роковым.

Это еще не все. Ди называют автором самой идеи «Британской империи» (именно он выдумал это словосочетание) и виднейшим специалистом в нумерологии, оставившим после себя каббалистический трактат – «Иероглифическую Монаду». Магом, черпавшим знания в волшебстве друидов (Ди был валлийцем, так что чем черт не шутит), и непревзойденным географом, сотрудничавшим с самим Меркатором215, карты которого до сих пор не находят вразумительного объяснения, поскольку на них изображена Антарктида, о которой европейцы в конце XVI столетия априори знать не могли. Спиритом, умевшим вызывать духов мертвых, и медиумом, умело пользовавшимся загадочными «магическими кристаллами» жрецов майя. Ди получил их в дар от приятелей – английских пиратов, вернувшихся из очередной результативной экспедиции в испанские колонии. Что же до ограбленных конкистадорами майя, то им «кристаллы» якобы достались то ли от жрецов легендарной Атлантиды, то ли от кровожадного бога Тескатлипоки по прозвищу Дымящееся Зеркало, одолевшего в жестокой битве месо-американского бледнолицего просветителя Кезалькоатля216. После сражения, как вы, друзья, должно быть, помните, израненный Кезалькоатль уплыл в море, почти как наш национальный герой комдив Чапаев, Тескатли пока же остался, возродив кровавые человеческие жертвоприношения, которые обожал. Конечно, возможно, все это досужие вымыслы, ведь после смерти Джона Ди его имущество не сохранилось, исчезнув самым странным образом. Может, наследие мага изъяли спецслужбы, с которыми он, как говорят, сотрудничал? Как знать…217

 

XIII. День рождения Годзиллы…

Джон Ди навел английских олигархов на мысли о будущем мировом господстве, или они сами до этого додумались, пойди разберись, только первые кирпичики в его фундамент были заложены как раз при Елизавете I. Причем постарались не одни военные моряки, Фрэнсис Дрейк и его боевые товарищи – пираты. Успехи в борьбе с Испанией на море практически совпали по времени с учреждением лордом Лестером, спонсором пуританского движения Англии, Венецианской судоходной компании. Надо сказать, название это организованная на паях с итальянцами контора получила не зря: республика Святого Марка пожаловала ей десяток выгодных торговых маршрутов. Чуть позже, в 1581 г., тем же макаром создали Турецкую торговую компанию, очередное британо-венецианское СП, пайщиками которого выступали и знаменитые братья Хоукинс, пионеры британской работорговли и деловые партнеры самой королевы Елизаветы. Затем англичане ударили по Кадису, главной базе испанского ВМФ, а как только от испанского военного могущества остались одни тле-ющие головешки, эти две компании слились в одну – Левантийскую, прародительницу знаменитой Ост-Индской. Той самой уникальной компании, обладавшей собственной армией и мощным флотом (к слову, Наполеон доживал последние годы на острове Святой Елены именно под надзором агентов Ост-Индской компании), разведкой и дипломатическим корпусом, про которую в свое время говорили: Англия – это Ост-Индская компания. Неудивительно, ведь именно она послужила скелетом будущей Британской колониальной империи. Кстати, первым управляющим компанией стал Томас Смайт, выпускник университета в Падуе…

 

XIV. Тридцатилетняя война

Пока англичане с венецианцами учреждали свои совместные предприятия, в Европе продолжалась Реформация. С переменным успехом и большими человеческими жертвами. Ее апофеозом принято считать Тридцатилетнюю войну (1618–1648), которую можно смело назвать первым широкомасштабным общеевропейским вооруженным конфликтом, куда втянулось большинство стран континента. Вспыхнув, как очередная свара между протестантами и католиками Германии, резня бикфордовым шнуром перекинулась за ее границы. Причем, почти как в известной серии миниатюр Херлуфа Бидструпа, вскоре уже никто толком не помнил, из-за чего разгорелся сыр-бор. Поскольку католики из Германии, Австрии, Испании, Португалии, Польши и Италии сражались с французскими католиками, на стороне которых выступали германские протестанты, а также их единоверцы из Швеции и Дании, Чехии и Трансильвании. Венеция и Англия поддерживали протестантов с моря, в самую свалку по доброй старой традиции республики Святого Марка не лезли, нечего больше делать, у них же был мощный флот.

В результате многолетнего системного смертоубийства разразилась настоящая катастрофа, гуманитарная, демографическая, экологическая. Горы трупов завалили западноевропейские поля и веси, Германия, родина Мартина Лютера, пострадала больше всего. Потеряла одними убитыми треть населения, около семи миллионов человек. Обращаю ваше внимание, это было в XVII в. На восстановление демографических потерь немцам потребовалось больше ста лет, кое-где даже узаконили многоженство в этих целях, немецкая экономика оказалась разрушена, шведы, прошедшиеся тут огнем и мечом, не жалели ни мирных жителей, ни заводов, которыми Германия славилась уже тогда.

Не многим лучше обстояли дела в других странах-участницах. Французы утратили больше миллиона душ. От двухмиллионного населения Чехии осталось около семисот тысяч человек. Испания, как мировая держава, вступила в полосу упадка, обанкротив своего крупнейшего кредитора, знаменитый Банкирский дом Фуггеров, владевший и бесчисленными отделениями банков в большинстве европейских стран, и прибыльными рудниками в Тироле, и текстильными голландскими мануфактурами. Да, детище знаменитого предпринимателя Якоба Фуггера (1459–1525), прозванного Богачом и делателем императоров, протянуло ноги именно в то время. Флорентийским банкам тоже перепало. На арену вышли новые игроки, старые деловые партнеры, Голландия и Англия.

 

XV. «Per aspera ad Astra»

Правда, потребовалось еще много усилий, крови, пота и лет, прежде чем на Британских островах окончательно утвердилась модифицированная венецианская купеческо-ростовщическая модель государства, которую сегодня принято называть «колыбелью западной демократии», в то время как сама Англия превратилась в крупнейшую из существовавших когда-либо колониальных империй. Путь в лидеры был сравнительно прямым, но неблизким. Англичанам понадобилось сокрушить на востоке державу Великих Моголов (главным образом силами матереющей Ост-Индской компании), вытурив оттуда португальцев, ошибочно полагавших Индию своей вотчиной, а за ними и французов, придерживавшихся аналогичного мнения, и, уверяю вас, первые колониальные успехи британцев я упоминаю здесь первыми вовсе не зря. Не было бы колоний, и Британии, такой, какой мы ее знаем, не было бы, недаром же еще Клод Леви-Стросс писал, что «Запад построил себя из материала колоний» 218. Так что рассматривать историю Англии, упуская из виду ее колониальную экспансию, никак нельзя. А какая же была бы экспансия на Восток без могущественной Ост-Индской компании, ведь она же ее и осуществляла, кнутом и пряником, огнем и мечом. Всего два слова об этом.

Ост-Индская компания закрепилась в Индии в 1612 г., когда Великий Могол Джахангир219 разрешил англичанам основать форпост – торговую факторию в Сурате. В том же году англичане, никогда не разменивавшиеся по мелочам и редко когда останавливавшиеся на достигнутом, наголову разгромили португальцев, начав неумолимое продвижение в глубь субконтинента. Спустя всего тридцать пять лет, к 1647 г., число английских факторий перевалило за два десятка, монопольный экспорт в Европу индийских товаров, тканей и чая, красителей и опиума приносил дельцам компании впечатляющие барыши. В отличие от индийских ремесленников, перебивавшихся с лепешек на воду, поскольку, фактически прикрепленные к факториям наподобие крепостных крестьян, они были вынуждены сдавать готовую продукцию по умышленно заниженным бросовым ценам. Результатом деятельности Ост-Индской компании уже в следующем, XVIII столетии стали масштабные индийские голодоморы 1770-х, 1780-х и 1790-х гг., с многомиллионными жертвами среди местного населения, которые, по понятным причинам, совершенно не смущали белых колонизаторов. Напротив, расставив все точки над «i» в ходе англо-майсурских (1766–1799) и англо-маратхских войн (1772–1818), Ост-Индская компания, теперь уж без оглядки на поверженных противников, занялась откровенно беспардонным грабежом, вывезя из одной Бенгалии и всего за первые 15 лет ценностей на миллиард фунтов стерлингов в действовавших ценах.

Чуть позже, начиная с 1711 г., началось проникновение Ост-Индской компании в Китай. К тому времени индийские производители тканей были уже практически уничтожены, из экспортера готовых товаров Индия превратилась в экспортера сырья (необработанных хлопка, шелка, индиго), потребителя готовой продукции британской текстильной промышленности и могла «похвастать» разве что громадным количеством принадлежавших Ост-Индской компании плантаций, на которых выращивался опиум. Вот этот опиум и пошел в Поднебесную в обмен на китайский чай, причем в грандиозных объемах (около 1400 тонн в год, более 50 % совокупного индийского экспорта), вопреки запретам китайского правительства. Впрочем, правительство быстро усмирили в ходе серии печально известных Опиумных войн. Каюсь, я снова забегаю вперед.

Пока укомплектованные местными наемниками и усиленные английскими инструкторами войска Ост-Индской компании одерживали на Востоке победу за победой, раздвигая для своих хозяев – английских олигархов – экономические горизонты, дела в Метрополии тоже продвигались хоть куда. Олигархия вступила в открытую борьбу за власть, сбросив с престола заносчивого короля Карла I Стюарта220, носившегося со своей идеей абсолютной монархии. Карлу она встала в копеечку, революция, провернутая на средства, любезно выделенные дельцами лондонского Сити221, стоила королю и трона, и головы. Но и это было еще, естественно, не все222.

Понадобилась и долгая диктатура лорд-протектора Оливера Кромвеля223, с парламентской трибуны провозгласившего Англию Новым Израилем224, и труды Джона Мильтона225, фактически обосновавшего британский колониализм как цивилизаторскую миссию избранной расы, которой сам Бог Отец велел спасать все прочие, прозябающие в дремучем варварстве. Понадобилась и Славная революция 1688 г., по ходу которой англиканское духовенство и укомплектованный толстосумами парламент сковырнули последнего короля-католика Якова II, провозгласив монархом с серьезно урезанными Биллем о правах полномочиями226 голландского штатгальтера принца Вильгельма Оранского227, королевского зятя и, одновременно, отпрыска влиятельнейшей олигархической семьи Нассау, династическим цветом которой, как ни странно, считался оранжевый.

Выбор английской верхушки оказался правильным, Вильгельм Оранский высокое доверие оправдал, за что английские историки уже три столетия подряд поют ему дифирамбы. Еще бы, ведь он всеми силами наращивал могущество олигархии, когда, например, основывал Английский банк, такую же частную лавочку, как и ФРС США, или когда укрупнял ост-индского монстра, предоставляя ему известную чайную монополию. Правда, Вильгельм с королевой Марией не оставили наследников, но и это обстоятельство удалось поправить подписанием Акта о престолонаследии, исключившего претендентов-католиков из списка и передавшего корону со скипетром свояченице Вильгельма III Анне228, ставшей первой общебританской королевой. Правда, Анна государственными делами занималась неохотно, переуступив власть кабинету министров и своей энергичной подруге Саре Черчилль, супруге самого герцога Мальборо229. А когда Анны не стало, благодаря все тому же принятому парламентом Акту о престолонаследии корона забрезжила представителям Ганноверской династии, Софье и ее сыну курфюрсту Георгу I. Он-то и стал британским королем 1 августа 1714 г. Государственная Ост-Индская компания уже вовсю поставляла в Китай опиум, до знаменитого Бостонского чаепития было еще далеко, а вот судьба коренных жителей Северо-Американского континента уже была предрешена: колонисты обходились с индейцами еще хлестче, чем с индусами.

Таковы, друзья, если вкратце, основные вехи английского пути «через тернии к звездам», на протяжении XVII столетия, от ничем не примечательного королевства на северо-западе Европы к повелевающей морями империи с метрополией, надежно защищенной непобедимым ВМФ и потому не нуждающейся в многочисленной сухопутной армии. В государство, при видимых признаках республиканского строя управляющееся олигархами из нескольких сотен аристократических семей, где места в парламенте передаются вместе с титулами по наследству. В империю, сделавшую ставку на мощный военный и торговый флот, на виртуозную дипломатию, научившуюся сталкивать конкурентов лбами, и несравненные спецслужбы, которые по сей день называют едва ли не самыми искусными в мире. Линдон Ларуш сравнивал устройство Британского государства со «старой имперской Венецией». Как видите, сравнение вышло метким. На этом, пожалуй, мне следовало бы остановиться и, перевернув страницу, перейти к новой главе, повествующей о Французской революции, если бы не одно но… Если бы не недавнее решение ОБСЕ, отождествившее сталинизм с нацизмом и уже аукнувшееся на Украине жестокими спорами, вандализмом в отношении памятников Советской эпохи, причем, мне думается, это только первые всходы.

Я весьма далек от того, чтобы восхищаться кровавым величием диктатур, среди которых у сталинской почетное место, но и перекладывание с больной головы на здоровую мне, честно говоря, претит. Кем бы там ни был Сталин, ставить знак равенства между ним и Адольфом Гитлером – некорректно, по меньшей мере, сталинизм и нацизм – явления принципиально разные, при некоторой внешней схожести. У германского нацизма – британские корни, это весьма убедительно доказывается в монографии Мануэля Саркисянца230. И уж коли речь зашла об этих корнях, как обойти стороной замаячивший выше вопрос: отчего это лорд-протектор Оливер Кромвель заговорил в парламенте о Новом Израиле, а умница Мильтон дал колониализму «зеленый свет», объявив ветхозаветного бога Яхве англичанином и самым успешным империалистом? Нет, правда, не объелись же они оба белены? Отчего это именно английские острова стали той плодородной почвой, где пробились на свет и ростки давно позабытых расистских представлений, и новая поросль в виде расовых доктрин, отточенных и доведенных до абсурда усилиями Альфреда Розенберга231 и Адольфа Гитлера?

Чтобы ответить на эти вопросы, нам доведется, ненадолго оставив Мильтона, вернуться на полтора столетия назад, во времена, когда Мартин Лютер еще лишь вынашивал свои знаменитые Виттенбергские тезисы, а католическая Реформация лишь брезжила на горизонте. Предлагаю сделать это в следующей главе.

 

Глава 6 Владычица морей

Католическая Реформация началась под до боли знакомыми нам, гражданам оставшейся лишь на старых картах рейгановской «империи зла», лозунгами борьбы за «христианство с человеческим лицом». А закончилась впечатляющими человеческими жертвами и рождением идеологии, ловко оправдывавшей захватнические устремления самой продвинутой на то время державы планеты – протестантской Англии. Как ни странно, идеологией этой стала островная модификация кальвинизма, утвержденная так называемым Вестминстерским исповеданием веры в 1648 г. С одной стороны, оно исключило из обихода набившие оскомину золотые украшения и прочую показуху, которой грешило католичество. С другой ввело в обращение принцип предопределенности, ставший одной из центральных пуританских доктрин. Суть этого принципа состоит в том, что Бог сотворил мир именно таким, каков он есть, со всеми язвами, хотел бы исправить – исправил бы, Вседержитель, как-никак. С лету это соображение непросто оценить по достоинству, однако надо признать: от него оказалось всего два шага и до социал-дарвинизма с его представлением о мире как непрекращающейся битве народов, и до деления Homo sapiens на Übermensch и Untermensch, до стрельбы из пушек главных калибров индийскими мятежниками – сипаями и воплей Heil по чьему-то персональному адресу.

 

I. Новый Иерусалим на Темзе

«Самое большое несчастье немецкой нации – это, несомненно, ростовщичество,  – писал в 1520 г. Мартин Лютер. – Если бы его не существовало, то многие наверняка не смогли бы продать свои шелка, бархат, украшения из золота, специи и предметы роскоши всякого рода. Оно возникло в Германии не более ста лет тому назад и уже ввергло почти всех князей, духовенство, горожан, дворян и их наследников в бедность, несчастья и погибель. Если оно просуществует еще сто лет, то вряд ли в Германии останется хоть один пфенниг, а мы, скорее всего, вынуждены будем пожирать друг друга. Ростовщичество выдумал дьявол, а папа, утвердив его, подверг бедствиям весь мир» 233. Лютер, безусловно, как в воду глядел. Очень скоро любимая им Германия стала ареной опустошительных войн, случаи настоящего людоедства на почве голода тоже имели место, как и неисчислимые бедствия, о которых писал будущий великий реформатор католичества. А вот ростовщичество, как и вообще поклонение мамоне, против которого так ратовал Лютер, а до него Иисус, не только не исчезло, а, напротив, расцвело буйным цветом, обусловив множество иных процессов, в том числе, как ни крути, и научно-технический прогресс. Особенно это проявилось в Английском королевстве, которое, благодаря выгодному географическому положению, отделалось в эпоху Реформации сравнительно небольшими человеческими потерями и, избавившись от опеки римских пап, сначала потеснило, а затем и сокрушило испанское морское могущество. Первым, благодаря описанным выше международным англо-голландским и англо-итальянским бизнес-схемам, встало на капиталистические рельсы, превратив «огораживанием»234 своих бывших крестьян в наемных работников быстро растущих мануфактур и моряков растущего еще большими темпами флота. И принялось активно наверстывать упущенное, отвоевывая позиции у слабеющих конкурентов, испанцев с португальцами, и в мировой торговле, и по части дележа старых колоний и захвата новых. Вполне естественно, и английскому обществу, а в особенности его стремительно богатеющей олигархической верхушке, понадобилась соответствующая идеологическая программа, основополагающая доктрина для консолидации, не знаю, как еще сказать. С католичеством к тому времени произошел разрыв, да и Новый Завет, насыщенный филантропическими и альтруистскими призывами Христа, не годился для оправдания колониальной политики.

Помните, я рассказывал выше, как средневековым венецианским торгашам бросали в упрек работорговлю христианами (главным образом славянами), а они уклончиво отвечали, что, мол, являются христианами лишь во вторую очередь, а в первую остаются венецианцами. На подобные вопросы приходилось отвечать и британцам уже в эпоху Елизаветы I, а времена стали совсем не те, что прежде. Попробуйте перевозить в трюмах десятки тысяч африканских невольников, сбывая их на плантации в Новый Свет, как какой-нибудь рогатый скот, и при этом оставаться белыми и пушистыми. Как ни парадоксально это звучит, проблема оказалась решена при помощи постулатов кальвинизма, учения, созданного французским богословом Жаном Кальвином (1509–1564)235 на волне Реформации и проникшего в Англию под именем пуританства236, ставшего идеологическим знаменем Английской революции (1640–1649). Отчего произошло именно так? Минуточку, сейчас разберемся.

 

II. Богоизбранная нация

Если Мартин Лютер начинал протестантскую Реформацию в XVI столетии, призывая «убрать из церкви все, противоречащее Библии», то его последователь Кальвин пошел гораздо дальше, выбросив оттуда все, чего Библия не требовала. Отменил сложные, создававшиеся веками католические обряды, а заодно и бесчисленные решения всевозможных синодов и соборов, созывавшихся с апостольских времен, мало ли что на них могли нагородить простые смертные? Разогнал монахов (под предлогом того, что раз уж Бог сотворил мужчин и женщин, то уж, наверное, не для одного стоического воздержания) и запретил иконы (ни свечей, ни икон в кальвинистских церквях нет), поставив под сомнение саму идею Спасения при помощи духовенства. В принципе, это вполне логично, от завораживающей в своей простоте схемы «согрешил, исповедался, получил отпущение грехов и пошел себе дальше грешить» до заманчивой продажи католических индульгенций – рукой подать, одно – прямое продолжение другого. Логика же и рационализм – отличительные черты кальвинизма: хочешь спасаться – спасайся делами. Хочешь понять – читай первоисточники, то есть Библию, не оглядываясь на авторитеты, включая самого римского папу. Бог Отец сотворил мир таким, каков он есть, последнее, кстати, считалось и считается центральной доктриной кальвинизма, из которой вытекают все прочие.

Очутившись на английских островах, кальвинизм стал идеологической платформой Английской революции, получив одновременно развитие и продолжение в так называемом Вестминстерском исповедании веры (1648)237, когда ассамблея из полутора сотен шотландских и английских богословов, собравшихся в Вестминстере, в сжатой форме изложила основополагающие принципы кальвинистской христианской доктрины: Библия – единственный источник вероучения, Бог Отец – творец и абсолютный правитель мира, человек не может изменить предначертанного и заслужить спасение. Последний постулат обыкновенно зовут Доктриной предопределения.

Конечно, ничего такого криминального, но это только на первый взгляд. Ведь коли возишь в трюмах миллионы черных рабов238, или, скажем, отстреливаешь тысячами североамериканских индейцев239, или поставляешь опиум в Китай в объемах, уже описанных выше, отрадно думать, будто все предопределено заранее и ты тут, по большому счету, ни при чем, просто роль такая, вот и выполняй ее, будто актер, придерживаясь спущенного с небес сценария, потому как рожден белым колонизатором. И голова ни о чем не болит. Как сказал «сын товарища Милосердова» (в исполнении Игоря Косталевского) в рязановском «Гараже»: «Родителей не выбирают. Впрочем, я своими доволен».

Нет, правда, если в мире полно дерьма, значит, Богу это зачем-то потребовалось, было б не нужно, исправил бы, без проблем, раз Он всесилен и всемогущ. Значит, есть у Него какой-то дальновидный план вроде того, что он реализовал в отношении евреев, прибывших в землю Ханаана и очистивших ее, не без Его помощи, огнем и мечом (о чем мы поговорим немного ниже). Евреи действовали, мягко говоря, сурово, как раз в духе бледнолицых переселенцев в прериях, и ничего, у Бога Отца не возникло к ним никаких претензий, напротив, они были признаны избранными. Следовательно, могут быть избранными и англосаксы. А чем они, спрашивается, хуже?

Именно потому английский поэт эпохи Елизаветы Джон Лили240 еще в 1580 г., за восемь лет до победы над Непобедимой армадой короля Филиппа, но уже после впечатляющих успехов пиратов-работорговцев братьев Хоукинс и Фрэнсиса Дрейка, провозгласил Англию «Новым Израилем, избранным и уникальным» . Именно поэтому, чуть позже, в 1607 г., проповедник Уильям Саймондз призывал англичан «вытеснить язычников с их земель в Новом Свете», как задолго до того «сыны Израиля изгнали ханаанеян» 241, а Оливер Кромвель в своей пламенной парламентской речи (1658) распинался о «божьем» английском народе. О «Новом Израиле», сражающемся «в битвах Господних, и об Англии, призванной Богом, чтобы править вместе, исполняя его волю» 242. Из тех же соображений и Джон Мильтон (1608–1674), английский поэт и мыслитель, заговорил в своем «Потерянном рае» о божественном провидении, ниспосланном Англии и ее избранному народу, которому предначертано установить свое царство по всему миру. Заговорил, надо сказать, вовремя: эпидемия чумы (1616–1618), завезенная в Новую Англию английскими рыбаками, выкосила под корень туземцев. И славно, значит, так надо, Новая Англия – для англичан. Мануэль Саркисянц в своем исследовании приводит отчет переселенцев-пуритан образца 1653 г., которые сообщают, что благодаря «чудесным трудам великого Иеговы» численность индейских племен в Массачусетсе сократилась в десять раз243. Как раз то, что доктор прописал.

 

III. От теории эволюции видов до битвы народов

У перечисленных выше господ, что вполне естественно, нашлись последователи. А поскольку Англия была на подъеме, идеи божественной избранности британцев зазвучали рефреном на протяжении столетий, понадобившихся, чтобы сколотить колониальную империю, придав, как отмечает в своем исследовании Мануэль Саркисянц, «английскому постпуританскому патриотизму ветхозаветный характер, крайним проявлением которого стал религиозный англо-израильский культ, отождествлявший англосаксонскую расу с потерянными коленами Израиля». Отметим себе, этот культ сохранился до наших дней, породив множество домыслов и легенд, одна из которых, весьма неоднозначная, мягко говоря, изложена в документальной киноленте «Кольцо Власти», получившей широкое хождение в Интернете. Фильм, в частности, повествует о переселении нескольких из двенадцати израильских колен на север Европы, в Британию и Данию, названия которых даже переиначиваются на еврейский лад. Имя Дания (Dan-mark) трактуется как «отметка Дана», Британия (Brit-ish) – как «человек завета» на иврите, откуда уже делаются соответствующие выводы. Предлагаю оставить эту версию в стороне от нашего повествования, ее доказательная база слаба, да и вообще такая постановка вопроса претит любому нормальному человеку. Для нас с вами нет особой разницы, присутствуют ли у британцев еврейские корни, как это стремятся показать авторы провокационного фильма, или никаких таких корней нет и в помине. Есть, нет, ну и что с того? Нам важно осознать другое: в эпоху становления колониальной империи английская правящая верхушка взяла на вооружение ветхозаветные идеи божественной избранности, поскольку они устраивали ее гораздо больше всех прочих. И применила на практике огнем и мечом, иногда сдабриваемыми пряниками. Иисус (которого англичанам при этом пришлось оттеснить в тень) призывал «судить по делам», а не по расовой или национальной принадлежности. Так предлагаю и поступить.

Экспансия за моря сопровождалась в Британии невероятным пассионарным подъемом. Англичане действительно ощущали себя не такими, как другие народы, и это понятно. Кто-то отправлялся за моря, в колонии, пробовать себя на прочность, в поисках приключений, кто-то, – чтобы разбогатеть. Как писал впоследствии Ханс Гримм: «Они отправились за море не затем, чтобы спасать свои души, обдумывать великие проблемы и вершить дела для общей пользы, но изо дня в день они стремились получить какую-то скорейшую прибыль, без особой работы, руководствуясь лишь настоящим английским мышлением» 244. Шло стремительное накопление капиталов, грабежом колоний в том числе, расширение границ и финансовых возможностей подстегнули технический прогресс. Научная мысль не стояла на месте, Чарльз Дарвин245, выдающийся английский ученый, создал свою всемирно известную теорию эволюции видов вследствие отбора и конкуренции, и она немедленно перекочевала в социологию, распространив свои свирепые законы борьбы за выживание и на отношения внутри общества, и в целом на мир, где, как оказалось, идет непрестанная битва народов. Так появился социал-дарвинизм246, теория естественного отбора рас.

Ее зерна упали в благодатную, удобренную идеями богоизбранничества и колониализма почву. Задолго до Дарвина, в 1798 г., Томас Мальтус247 издал свой «Опыт о законах народонаселения» (он и по сей день – настольная книга апологетов «золотого миллиарда»), где предрекал в будущем так называемую Мальтузианскую катастрофу, когда, грубо говоря, людей разведется столько, что корма для всех не хватит, и тогда бесчисленные полчища нищих, голодных и цветных ринутся на приступ цитадели, где засядет гордое и сытое белое меньшинство. «Человек, пришедший в уже занятый мир, если родители не в состоянии прокормить его или если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на Земле, – писал Мальтус. – На великом жизненном пиру для него нет места. Природа повелевает ему удалиться и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор, если он не найдет сочувствия нескольких участников пира. Но если они потеснятся, чтобы дать ему место, вскоре появятся новые, требуя для себя той же милости. Весть о том, что пища есть для каждого приходящего, наполнит зал многочисленными просителями. Порядок и гармония праздника нарушатся, изобилие, которое господствовало прежде, сменится недостатком, и радость приглашенных будет уничтожена зрелищем нищеты и скудости, свирепствующих во всех концах зала, и назойливыми криками тех, кто по справедливости возмущен, не находя пропитания, на которое они рассчитывали». Вот так вот. Иными словами, как в присказке, на чужой каравай рот не развевай, вот она, квинтэссенция главной идеи Мальтуса. Пожалуй, не стоит акцентировать ваше внимание на том, как подобный подход согласовывался с провозглашенными в Вестминстере принципами предопределенности. Кстати, забыл сообщить: Томас Мальтус был священником…

Вне сомнений, Чарльз Дарвин был хорошо знаком с теориями Мальтуса, во многом даже соглашался с ними, при этом, правда, предлагая делать поправку на человечность (все же не все люди – животные) и на хваленую изобретательность человека. Мол, даже если предсказанное Мальтусом перенаселение конкретно прижмет, лучшие умы человечества что-нибудь да придумают, фермы в океане там, модифицированные на генном уровне продукты, гидропонику или, скажем, СПИД. При этом и Дарвин отмечал, что, возможно, «уже через несколько сотен лет цивилизованные расы целиком вытеснят или уничтожат все варварские расы в мире».

 

IV. Выживают сильнейшие…

Как бы там ни было, социал-дарвинизм был принят на вооружение, это и понятно: по мере расширения сфер влияния правящей верхушке Британской империи требовалось обновлять идеологические концепции. А социал-дарвинизм и английский пуританский патриотизм с креном в ветхозаветный расизм подошли друг другу, как две половинки одной фотографии из шпионского романа, породив доктрину расового превосходства, которую британцы вполне могли использовать вместо герба. Интересно, что одним из самых ярких выразителей идей социал-дарвинизма называют Герберта Спенсера248, автора постулата «выживают сильнейшие». Спенсер основал так называемую органическую школу в социологии, в которой общества рассматривались как некие своеобразные живые организмы. Он же считается одним из главных идеологов либерализма249, экономической теории и агрессивной идеологии одновременно, которая отвергала и регуляторные функции государства, и какое бы там ни было влияние церкви. Ну и прочую аналогичную лабуду, поскольку либеральное общество в идеале представлялось как некая общность свободных индивидов, каждый из которых волен делать, что заблагорассудится, в рамках собственноручно принятых самым открытым и демократичным путем законов.

То есть, иными словами, перенося действие из абстракций на нашу рыхлую постсоветскую почву, хочешь – иди учись, если, конечно, средства позволяют, хочешь – гуляй и пей, протрынькивая мамкину хрущевку в спальном районе или дедов надел земли, полученный при распаевании колхозных угодий, никто и слова не скажет, как-никак, свободный индивид, а то и вовсе автохтон. Здесь я, конечно, умышленно сгущаю краски, но лишь затем, чтобы дать понять, какую угрозу привившийся в Англии либерализм представлял для ее далеких и близких соседей, где организмы-общества (по Спенсеру) были сословными, а мануфактурные производства находились в зачаточных состояниях. Где сельское хозяйство носило патриархальный характер, а влияние веры (православия, ислама или даже католичества) было еще велико. Для них британский либерализм означал смуты и гражданские потрясения, экономическую разруху и унизительную зависимость от иностранных капиталов – словом, все то, что в свое время очень четко подметил и перечислил В. Ленин: «невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис» 250. В XVI в. англичане не раз использовали оспу, чтобы бескровно уничтожать многие тысячи аборигенов. Можно сказать, британский либерализм был одной из ее разновидностей.

 

V. Мы строили-строили и вот, наконец, построили…

По мере организации мироустройства по-британски, при котором, словами пионера германского колониализма Карла Петерса251, «многие сотни тысяч людей в Англии могли наслаждаться досугом, потому что на них работали многие миллионы представителей чужих рас», идеи расового превосходства, внедренные социал-дарвинистами, были подхвачены и другими представителями британской элиты. О мире как джунглях, где «выживает сильнейший», тот, у кого «сердце викинга», а в придачу и ружьишко с хорошими оптикой и боем, заговорили и английские поэты, вроде Редьярда Киплинга252 и Эда Янга, упивавшегося «ветхозаветной силой единственного избранного народа» 253. Писатели и даже священники, представляете? « Мир – это шатер для истинных властителей»,  – провозглашал Мартин Таппер254. «Китай, Япония, Африка и Южная Америка вскоре должны достаться всепобеждающим англосаксам»,  – предрекал путешественник и литератор Чарльз Дилк255. «И вот туземцы Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии исчезают перед лицом завоевателей всего – англосаксов. Так прочь с дороги, которую проложил Господь», – вещал проповедник-конгрегационалист Джозия Стронг256, секретарь Евангелического союза США и председатель Лиги за социальную службу.

Чего уж требовать после вышеперечисленного от профессиональных колониальных чиновников, им ведь по роду службы полагалось не отставать. Они и не отставали. Альфред Милнер искренне восхищался британской расой, которая «создала империю и единственной способна сохранить ее», Сесил Родс257 вообще ратовал за мировое господство нордической расы, заявляя, будто этого желает сам Господь. Ну а раз Он Сам такого желает, то какие у кого возражения? И, кстати, если уж на то пошло, давайте отметим и такой момент. Разглагольствуя о том, что Британия должна завладеть «каждым куском свободной плодородной земли», Родс не уставал повторять: «Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами». Почему? Ответ на этот вопрос можно найти у английского экономиста XIX столетия Джона Гобсона258, который писал: «Господствующее государство использует свои провинции, колонии и зависимые страны для обогащения своего правящего класса и для подкупа своих низших классов, чтобы они оставались спокойными» . И английские низы именно такими и оставались, спокойными и дисциплинированными. Лишенные избирательных прав вплоть до 1920 г., они не просто довольствовались правлением трех сотен аристократических семей, поставлявших человеческий материал для парламента и министерских кабинетов, но еще и боготворили правящую верхушку, называя «нашими лучшими» («our betters»)! Что, к слову, считалось главным залогом английского процветания и успеха259. Ну что же, отдадим должное английской правящей элите: отламывая от колониального пирога, она не забывала и о низах. Ну а чтобы почувствовать себя настоящим «белым сахибом», представителям этих самых низов предлагалось отправляться в колонии, где было полно представителей множества низших рас, которые прямо-таки нуждались в управлении. Что английские низы с ними и делали, причем с энтузиазмом.

Кто бы сомневался, после всего перечисленного выше, что именно в Британии родилась евгеника260, квинтэссенция социал-дарвинистских теорий, наука, призванная слегка подправить несовершенного человека путем селекции представителей высших рас с одновременным устранением от процесса репродукции всевозможных разнообразных уродов. Ну а там уже и до насильственной стерилизации «неполноценных», и до масштабных программ эвтаназии «больных», и до «окончательного решения еврейского и прочих вопросов» было – рукой подать. «Слабые нации мира неизбежно должны уступить дорогу более благородным вариететам человечества»,  – провозглашал «отец-основатель» евгеники сэр Фрэнсис Гальтон261. «История показывает, что существует один путь, при котором возможно возникновение высокоразвитой цивилизации, – это борьба расы против расы и выживание расы более одаренной в физическом и духовном отношениях», – твердил его последователь Карл Пирсон262. Ну а британского социал-дарвиниста Хьюстона Стюарта Чемберлена263 сам Геббельс назвал «отцом нашего духа» и «пионером» нацизма.

Кстати, Арнольд Тойнби264 отмечал презрительное отношение представителей «нордической» расы господ к «романцам», которых они полагали «весьма сомнительной категорией белых людей». Это тем более интересно, поскольку речь-то о французах, колониальную империю которых германские нацисты полагали чем-то вроде недоразумения. Или ошибки природы, если хотите. Между тем именно Франция стала первой мишенью своей соседки Англии.

 

Глава 7 Через тернии к звездам

Уинстон Черчилль, принимавший участие сразу в двух мировых войнах, причем не каким-нибудь там занюханным фельдфебелем, а на самых ответственных постах, называл Семилетнюю войну в Европе Первой мировой и, по-своему, был абсолютно прав. При этом, правда, Черчилль предпочитал не распространяться о роли, игравшейся в ходе конфликта Британией, а ведь она была весьма примечательна. Еще бы, ведь Британия в этой войне делала то, что позже вошло у нее в скверную привычку. Подпитывала бушующий на континенте конфликт деньгами, и, пока противоборствующие стороны драли друг дружке чубы, преспокойно собирала в корзинку заморские колонии. Их варварская эксплуатация с лихвой окупала затраты. Кроме того, у Англии появился свой банк, субсидировавший любые «благие» начинания правительства под проценты. Прямым следствием крупных британских субсидий противоборствующим лагерям стал стремительный рост могущества института так называемых придворных факторов – европейских финансистов, кровно заинтересованных в том, чтобы английские вливания «масла в огонь» не прекращались.

 

I. На пути ко владычеству на морях

Итак, во второй половине XVIII в. Англия превратилась в ведущую мировую державу, процветавшую главным образом за счет безжалостной эксплуатации колоний, хотя и эксплуатацию собственно английского населения я бы не спешил сбрасывать со счетов. Английская промышленность не знала равных, но ее поразительные успехи стоили дорого. Британские пролетарии вкалывали в адовых условиях за нищенские зарплаты, позволявшие еле сводить концы с концами, по 16 часов в день, и ни о каком привычном сегодня для них соцпакете и речи, естественно, не шло. Широко применялся и детский труд, детям, понятно, платили гораздо меньше. Да, флот Ее или Его Величества господствовал на морях, только вот под гордыми вымпелами картина была диаметрально иной, и жизнь рядового матроса мало отличалась от той, что некогда вели гребцы венецианских галер. Слов нет, британские моряки служили по контракту (как правило, приложив смоченный чернилами палец), но сути дела это обстоятельство не меняло. Экипажи сплошь и рядом пополнялись несчастными, которых специальные флотские патрули ловили на улицах портовых городов, чтобы силком притащить на корабль. Жизнь контрактника не стоила ломаного гроша, порой, толком не успев удивиться, он оказывался висящим на рее – наказания были драконовыми, мало-мальское неповиновение каралось смертью. Как я уже упоминал, всеобщее избирательное право пришло в Британию лишь в 1920-х, так что… Недаром известный немецкий историк Манфред Мессершмидт, говоря об английской демократии и гуманности, утверждал, что она определяется «крупнейшей аристократической и военной организацией, какую только знает мир, а именно – Британской империей» 265. Империей, которой, добавлю от себя, заправлял фунт стерлингов и, следовательно, финансовые воротилы.

Конечно, у Англии еще были конкуренты, но им от англичан в XVIII столетии регулярно перепадало, причем с самой зари века. Начало процессу было положено еще в 1702–1713 гг., в ходе так называемой Войны за испанское наследство, которая стала самым настоящим геополитическим межконтинентальным конфликтом, принимая в учет, что боевые действия велись и в Америке, и в Европе. Поводом для начала войны стала смерть испанского короля Карлоса II Околдованного (1661–1700) из династии Габсбургов, правнука того самого Филиппа II, которому британцы времен королевы Елизаветы основательно намылили шею вместе с его Непобедимой армадой. В царствование Карлоса Испания переживала закат, ставший неотвратимым после внезапной смерти сводного брата, чрезвычайно болезненного монарха, доблестного дона Хуана Австрийского266, которого историки по традиции зовут Младшим, чтобы не путать с его предшественником, доном Хуаном, победителем турок при Лепанто. Ага, тем самым, что лелеял честолюбивые планы женитьбы на Марии Стюарт и последующего вторжения в Англию. Дон Хуан Младший, такой же королевский бастард, фактически исполнял при Карлосе Околдованном обязанности короля, сражаясь за интересы короны то на море, то на суше, пока его не унесла неизвестная болезнь, столь же смертоносная, что уложила в могилу его знаменитого предшественника! Поскольку последний испанский Габсбург Карлос, скончавшийся чуть позже своего брата-бастарда, так и не оставил наследников, соседи кинулись на его бесхозные владения, как стая волков на старого и больного лося. По завещанию Карлоса трон отошел его внучатому племяннику, герцогу Филиппу Анжуйскому, внуку французского короля Людовика XIV. Англичан это категорически не устроило, как и их союзников, голландцев и австрийцев.

Началась война, продлившаяся целое десятилетие и окончившаяся тяжелым поражением Франции и Испании. Первая, получив по носу, обязалась прекратить поддержку католиков Стюартов и признала английскую королеву Анну. Испания же недосчиталась многих своих заокеанских владений. Британия, напротив, по условиям Утрехтского мира, заключенного в финале войны за Испанское наследство, обеспечила себе гегемонию на море, а заодно и вожделенную монополию в работорговле, став крупнейшим поставщиком живого товара в обе Америки. И это было только начало.

В середине ХVIII столетия грянула новая война за наследство, только теперь уже за австрийское (1741–1748). И снова французы вместе с испанцами сражались и в Европе, и в Новом Свете против англичан, выступивших на стороне австрийской принцессы Марии-Терезии, только теперь союзниками Туманного Альбиона зачем-то стали еще и русские, положив начало нашей «славной» традиции работать у Британии пушечным мясом, доведенной до абсолюта в ходе Первой мировой войны. И опять испанцам с французами досталось на орехи, причем в колониях еще больше, чем в Европе. Если раньше испанские военные корабли еще хоть как-то боролись с потоками английской контрабанды, то после конфликта Британия расставила все точки над «i». Взяла под контроль морские коммуникации, заодно выдворив французов из значительной части их канадских владений.

 

II. Война «трех баб»

И все же окончательный крах Франции как морской державы состоялся чуть позже, в ходе войны, которую принято называть Семилетней (1756–1763). Уинстон Черчилль даже именовал ее Первой мировой, поскольку кровь лилась как в Старом, так и в Новом Свете, в странах Карибского бассейна, в Индии и на Филиппинах. Война, собственно, и началась-то, по большому счету, не в Европе. Первые выстрелы загремели на Северо-Американском континенте, где англичане и французы уже несколько лет палили друг в друга. И только потом перенеслась в Европу, где британским дипломатам, которые никогда не жалели средств, поскольку те у них всегда окупались, удалось выставить лишь одного солдата, но какого – самого прусского короля Фридриха Великого, искушенного, как порой пишут историки, «английским золотом» и английскими, опять же, обещаниями удержать от вступления в конфликт Россию.

В результате чего Фридрих очень скоро имел то, чего всегда больше всего боялись немецкие политики: войну на два фронта, в данном случае против Франции, Австрии и России, не считая разной мелюзги. Сам Фридрих, со свойственным всем солдатам прямодушием, охарактеризовал конфликт как войну «трех баб», имея в виду австрийскую императрицу Марию-Терезию, российскую самодержицу Елизавету и мадам Помпадур, всесильную любовницу французского короля. Кроме самых крупных и зубастых европейских хищников, участие в потасовке приняла целая свора малых. Шакалов, так сказать.

Пока пруссаки и австрияки, шведы, саксонцы и русские убивали друг друга, положив в грунт около полутора миллионов солдат и мирных жителей (из них более четырехсот тысяч были австрийцами, чуть меньше трехсот – пруссаками, сто семьдесят – французами и сто пятьдесят – русскими), англичане тоже не теряли времени даром. Они занимались колониями, чем же еще. Вот что пишет по этому поводу в обширном труде «История войны на море в ее важнейших проявлениях с точки зрения морской тактики» отставной немецкий капитан Альфред Штенцель: «Большинство немцев видит в Семилетней войне гигантскую борьбу великого Фридриха за великодержавное положение Пруссии и за спасение ее из рук многочисленных ее врагов. В наших школах и в исторических книгах постоянно подчеркивается, что крупные субсидии Англии дали возможность Фридриху Великому так долго выдерживать борьбу и что к концу войны могущество Англии значительно возросло. Однако ни одна немецкая историческая книга не говорит с достаточной подробностью о том, что умный Альбион, благодаря своим обильным запасам, беспрепятственно доставляемым морской торговлей, побудил Пруссию воевать с его собственным главным соперником, в то время как он сам на всем пространстве земного шара уничтожал своих противников и упрочивал свою безграничную мощь. Что Англия благодаря морской войне сделалась мировой торговой державой и питалась этой войной в то время, как сухопутная война разоряла и ее прусского союзника и их общих врагов; что конечный успех Пруссии только сохранил за ней ее положение, но не увеличил ни ее силы, ни влияния, между тем как сфера влияния Англии разрослась до необычайных размеров» 267. И, поверьте, друзья, у нас с вами нет ни малейших оснований не доверять словам немецкого капитана и писателя. Все так и было на самом деле, это был самый настоящий дипломатический высший пилотаж, а одновременно и «морской блицкриг».

Результаты войны оказались, мягко говоря, неутешительными для французов. Их потери на море оказались весьма значительными, на дне очутилось больше ста кораблей, из них около сорока были линейными, плюс к тому с полсотни фрегатов. Приличными были и утраты французских союзников – испанцев, что, естественно, не могло не сказаться на морских возможностях обеих стран. Грубо говоря, они практически перестали быть морскими. «Морская война мало-помалу затихла, когда у противников Англии почти не оставалось кораблей и очень мало средств, остатки вооруженных сил были заблокированы английскими эскадрами», – так охарактеризовал положение дел в финале войны упомянутый мной Альфред Штенцель. Соответственными получились и условия мирного договора. Франция потеряла больше всех, распрощавшись с Канадой и Новой Шотландией, с Огайо и владениями в бассейне Миссисипи в Америке, а также утратила значительные территории в Индии. Компанию неудачнице Франции составила ее союзница Испания, у нее тоже много чего забрали. И, конечно, обе страны вышли из войны с надломленной экономикой. «Богатые французские источники всяких запасов почти истощились за годы войны; расстройство, даже почти полное уничтожение морской торговли Франции, значительно понизило ее благосостояние. Постепенно стал обнаруживаться недостаток денежных средств. Для арсеналов и кораблей почти ничего не делалось, так что все морское дело находилось в самом печальном положении. Франция больше не могла вести большой войны на море, – отмечает А. Штенцель. – Испания была повержена к ногам своего противника; испанская торговля уже через несколько месяцев была окончательно подорвана».

Согласно закону сохранения вещества и энергии, отломившиеся от Франции с Испанией куски не стали бесхозными, отнюдь. Они перешли к Великобритании. Она приобрела крупные владения и в Северной Америке, и в Западной Африке, и в Индии, восстановив, к тому же, свою гегемонию над Средиземным морем. А. Штенцель называет результаты, достигнутые Англией по ходу Семилетней войны, громадными: «В Америке и Ост-Индии были созданы два громадных колониальных владения с самыми блестящими перспективами будущего развития; во всех морях были приобретены острова как базы для флота и опорные пункты для мореплавания и торговли. Вместе с тем две самые могущественные морские державы того времени были везде оттеснены на второй план, на материке, в колониях и, еще более того – на море; самый источник их благосостояния был подорван. Мировое мореплавание и мировая торговля сделались почти монополией Англии».

Утвердив свое господство на морях и океанах, а заодно обескровив континентальную Европу, Британия могла и дальше не утруждать себя содержанием многочисленной сухопутной армии, которое всегда обременительно. Она и не утруждала, целиком полагаясь на непобедимый флот, достигший небывалого могущества при энергичном реформаторе Георге Ансоне, назначенном первым лордом адмиралтейства в 1751 г. Он основательно нарастил английские флотские мышцы. Если в 1715 г. численность личного состава британских ВМС достигала десяти тысяч матросов и морских пехотинцев, то к концу Семилетней войны эта цифра перевалила за семьдесят тысяч человек. Аналогичная ситуация прослеживается по части боевых судов, с того же 1715 г. их число выросло вдвое, достигнув четырех сотен, из которых сто пятьдесят имели от 50 и более пушек. Ни у кого в мире не было ничего подобного. То же можно сказать и о прославленной английской дипломатии, построенной на самых продвинутых венецианских принципах сталкивания своих будущих жертв лбами или подрыва мощи конкурентов изнутри, при помощи либеральной экономики и идей. Вне сомнений, специалисты и из Форин офис268, и из Интеллидженс сервис269 не имели себе равных. Впрочем, это обстоятельство не уберегло Британию от ощутимых неприятностей на закате XVIII в., я имею в виду американскую Войну за независимость (1775–1783). Если, конечно, ее, войну эту, можно назвать неприятностью, в конце-то концов правящая олигархическая верхушка Великобритании победила, поставив американский народ в зависимое от себя положение (о чем много ниже и гораздо подробнее). Так что «независимость североамериканских колоний» с равным правом можно назвать как результатом откровенного просчета британских дипломатов того времени, так и реализацией некоего плана «лет эдак в тысячу», по выражению Воланда из романа Михаила Булгакова. Плана, в котором даже самим всесильным английским олигархам отводилась роль паяцев в руках опытного кукловода. Впрочем, не будем забегать вперед. Давайте лишь коснемся этого события вскользь, договорившись вернуться к нему позднее, в главе, специально посвященной США, а сейчас лишь наметим главные вехи.

 

III. «Кровопролитная» американская «Война за независимость», как прелюдия «бархатной» Великой французской революции

Что войны обходятся дорого, известно практически всем. Следовательно, одни на них – зарабатывают, а другие – их оплачивают. Согласитесь, истина – прописная и не вызывает сомнений. Тот же уже широко цитировавшийся мной германский капитан А. Штенцель отмечает, что по ходу Семилетней войны «необычайно возросла сумма английского государственного долга, которая дошла до 100 миллионов фунтов стерлингов» 270. Сумма, и по нынешним временам аховая, в ту пору была фантастической без преувеличений, но я бы не стал беспокоиться за состояния всесильных английских олигархов той поры. Еще товарищ Саахов из знаменитого советского блокбастера советовал товарищу Джебраилу «не путать свою шерсть с государственной». С олигархами же в точности наоборот. К примеру, впечатляющий государственный долг США ничуть не обременяет современных американских толстосумов, он им только на руку, они умеют заставлять платить по наделанным ими счетам кого-то другого. Это умение у них от британцев. Незадолго до американской революции правительство его величества короля слабоумного Георга III271 решило подлатать дыры в бюджете за счет североамериканских колоний. В 1765 г. оно провело через парламент Акт о гербовом сборе, которому подлежали практически все гражданские операции на территориях империи, причем в отношении северо-американских колоний акт носил откровенно дискриминационный характер, здесь платить приходилось на порядок больше, чем в метрополии. Одновременно с колоний предполагалось взимать налоги. Широко известно, какую бурю возмущения это породило в Америке, где в ответ заговорили, что неплохо бы в качестве компенсации получить представительство в британском парламенте. Известный американский юрист из Массачусетса Джеймс Отис и будущий губернатор Род-Айленда Гопкинс практически одновременно заявили: «Налоги без представительства есть тирания». В самом скором времени в Америке заполыхали офисы британских чиновников. Метрополия же только подлила масла в огонь, обложив колонии таможенными пошлинами, в том числе и на экспортировавшийся из далекого Китая чай, после чего и произошло легендарное Бостонское чаепитие 1773 г., когда за борт стоявших в порту транспортов полетели ящики с чаем, принадлежавшим воротилам Ост-Индской компании.

Английское правительство ответило экономическими мерами, заодно распорядившись распустить северо-американские законодательные собрания. Вместо этого в 1774 г. в Филадельфии состоялся конгресс представителей двенадцати колоний, где присутствовали и Джордж Вашингтон, и Джон Адамс, и другие будущие вожди американской революции. Конгресс направил английскому королю Георгу, пребывавшему в невменяемом состоянии, петицию, Британия отреагировала объявлением в колониях военного положения. Ну и пошло-поехало. Впрочем, без обыкновенного для нас, русских, размаха. Первое вооруженное столкновение между злобными британскими колонизаторами и свободолюбивыми американскими колонистами произошло в предместье Бостона в апреле 1775 г., английский отряд из семисот солдат, посланных, чтобы завладеть повстанческим складом боеприпасов, благоразумно отступил после парочки выстрелов. С обеих сторон погибли несколько человек. Нечто подобное случилось и в Лексингтоне, восставшие снова вынудили британские войска повернуть вспять, после «упорных кровопролитных арьергардных боев» англичане не

досчитались ста семидесяти погибших, при этом сами угрохали чуть меньше полсотни колонистов. В июне того же 1775-го грянуло «побоище» на холме Банкер-Хилл, где, как считается, правительственные войска взяли реванш, заставив сепаратистов отступить, но и сами понесли очередные «серьезные потери» (около двухсот павших) и потому решили воздержаться перехода в решительное наступление. За что и были наказаны полковником Вашингтоном, который, ловко захватив форт Тайкондерога в окрестностях все того же Бостона (вся возня творилась именно там), открыл с господствующих высот пальбу, вследствие которой англичане разбежались.

Затем наступил перерыв аж до осени, когда воодушевленные американские колонисты вторглись в канадскую провинцию Квебек и проболтались там до весны следующего, 1776 г. В нем дело приняло серьезный оборот, на континент прибыл экспедиционный карательный корпус, укомплектованный гессенскими наемниками. В ноябре гессенцы прогнали американцев из Нью-Йорка, даром что еще летом 1776-го (4 июля) депутаты от восставших колоний приняли свою, празднуемую ежегодно с такой помпой Декларацию независимости. Зимой снова наступило временное затишье, под штандартами генерала Вашингтона оставалось всего три тысячи колонистов. Убогая горстка, всего ничего. Войско империи насчитывало тридцать тысяч немецких штыков. Но десятикратное превосходство никак не сказалось на активности британцев. Как пишет Б. Соколов в примечательной книге «Сто великих войн»272, «почти весь 1777-й и следующий, 1778-й, обе стороны в основном маневрировали, не вступая в генеральное сражение». Во как! Более того, повстанцам еще и удалось отличиться, принудив к капитуляции английский корпус в Саратоге, имя которой много позже американцы присвоили целой куче кораблей своего ВМФ. Затем последовала очередная тяжелая зимовка 1777/78 г., в ходе которой, по словам все того же Б. Соколова, «многие бойцы Континентальной армии США погибли от голода, холода и болезней».

Театр военных действий слегка оживился лишь в следующем, 1779 г., когда прибывшие в Штаты первые французские добровольцы (под предводительством маркиза Рошамбо273) испортили жизнь британскому генералу Клинтону, пошумев в окрестностях Нью-Йорка. Чуть позже, в 1781-м, объединенная американо-французская армия (командующие Лафайет, Рошамбо и Вашингтон, всего около двадцати тысяч штыков) заставила выбросить белый флаг английского генерала Корнуоллиса и его девять тысяч солдат. Считается, это был смертельный удар по британскому могуществу в Северной Америке. Неспособная справиться с чертовыми повстанцами и даже прорвать морскую блокаду, установленную французскими кораблями (теми самыми, которых она загнала под лавку только вчера, в Семилетней войне!), всесильная империя запросила мира. 20 марта 1782 г. английский премьер Ф. Норт274 с позором ушел в отставку, в апреле парламентарии проголосовали за прекращение войны, осенью следующего, 1783-го, Великобритания признала независимость бывших колоний. Она потеряла (погибшими, умершими от ран и болезней) не более четырех тысяч солдат, большая часть которых к тому же была немцами. Аналогичные потери случились и у американцев с французами. Согласитесь, независимость досталась первым сравнительно недорого. Возникает вопрос, а где был хваленый британский флот? Куда подевались его непобедимые линкоры и капитаны, перед которыми цепенел противник? С какой стати Британия с такой легкостью отказалась от колоний, когда в той же Индии она, не колеблясь, лила декалитры туземной крови, лишь бы никто из них даже не пикнул?

На мой взгляд, ответ примерно таков: «независимость» была подарена Штатам совершенно сознательно. Мир стал другим, и британской олигархии вовсе не требовалось держать в Северной Америке свои гарнизоны, чтобы сохранять ее зависимое положение с помощью штыков. В Украине, где я живу в 2009 г., нет никаких оккупационных войск, но кто станет утверждать, будто она независима? Украина сидит на кредитной игле, отсутствие заокеанских вливаний означает для нее сегодня скорый распад и всеобщий хаос. Кто сказал, что с североамериканскими колониями было как-то иначе?

 

IV. Заплати налоги и спи спокойно

Американский политолог Ральф Эпперсон, автор книги «Невидимая рука. Введение во взгляд на историю как на заговор», утверждает, что нежелание американцев отщелкивать налоги в британскую казну никак нельзя, вслед за историками-традиционалистами, считать истинной причиной американской Войны за независимость, поскольку брать-то с них англичане собирались сущую безделицу, менее 1 % от ВВП. Сейчас, к примеру, граждане США отстегивают правительству около 40 % своих доходов, и хоть бы хны, никаких революций. Словом, причина, вероятно, действительно была иной. Так в чем же она состояла?

Эпперсон в качестве ответа приводит слова Бенджамина Франклина275. Когда того однажды в Лондоне спросили, в чем состоит секрет процветания североамериканских колоний, Франклин ответил: «Это просто. В колониях мы выпускаем собственную валюту. Она называется «колониальной распиской». Мы печатаем ее в строгом соответствии с потребностями торговли и промышленности, чтобы товары легко переходили от производителя к потребителю. Таким образом, выпуская для себя бумажные деньги, мы контролируем их покупательную способность и не заинтересованы в том, чтобы платить кому-либо еще». Именно это обстоятельство, по мнению многих исследователей, разделяющих точку зрения Ральфа Эпперсона, и стало в будущем камнем преткновения. Ведь Английский банк, организованный по распоряжению Вильгельма III Оранского с благословения его личного доверенного советника Джона Локка276 и просуществовавший к тому времени почти сто лет, действовал совершенно иным способом. Как? При помощи, словами Грэхэма Лоури, «гаргантюанского венецианского жульничества», «быстро создавшего первый для Англии национальный долг, чтобы финансировать войну на истощение в Европе» 277. Рожденный под занавес XVI в. (1694), когда Англия, после множества потрясений, пребывала на грани экономического краха, он с самого начала был частной лавочкой могущественных менял из лондонского Сити, получивших от правительства право печатать бумажные деньги в обмен на государственные обязательства. Он их и печатал, в любых требуемых кабинетом министров количествах, доведя госдолг Британии с одного миллиона двухсот тысяч фунтов стерлингов (в 1694 г., еще при жизни Локка) до шестнадцати миллионов фунтов стерлингов в 1698-м, а затем и до ста миллионов фунтов стерлингов, упоминаемых Альфредом Штенцелем в его «Истории войны на море»278. Правительству требовались все новые средства, вот оно и рисовало долговые обязательства, свои государственные ценные бумаги. Частный банк в обмен на них выдавал ему денег сколько надо, буквально от пуза, поскольку печатал их в буквальном смысле из воздуха. Понятно, что подобная схема оборачивалась и лавинообразным ростом цен, и увеличением налогового бремени, ложившегося на плечи подданных Британской империи. Словом, баснословные прибыли одних оплачивали другие, ну, так это всегда обстоит именно так.

Когда во второй половине описываемого нами XVIII столетия пришла пора североамериканских колонистов платить по не своим счетам, Банк Англии внес на рассмотрение парламента законопроект, запрещавший колониям заниматься выпуском собственных денег. Отныне им полагалось печатать долговые обязательства, чтобы обменивать их на купюры, выпускавшиеся лондонскими менялами. Однако колонистов это по понятным причинам не устраивало. «Колонии с радостью вытерпели бы небольшой налог на чай и другие предметы, если бы Англия не отобрала у колоний их денег, что вызвало безработицу и недовольство», – отметил в дневнике Бен Франклин. И далее: «Всего за один год экономические условия ухудшились настолько, что эра процветания закончилась. Наступила такая депрессия, что улицы городов заполнились безработными».

Отстояли ли колонисты свободу в ходе описанной выше Войны за независимость США? Это – как сказать… Англичане, воевавшие, скажем так, вполсилы, отступили, все верно. При этом война оказалась непозволительно дорогой для американцев. Их наспех сколоченное правительство вынуждено было печатать свои бумажные деньги в таких неимоверных количествах, что они мигом обесценились. На заре революции по Северной Америке гуляло всего двенадцать миллионов бумажных долларов-расписок. А к ее концу их стало больше двухсот, за один серебряный доллар давали 500 бумажных, и, по словам генерала Джорджа Вашингтона, чтобы купить телегу провизии, требовалось прикатить телегу континентальных денег.

И хватит пока об этом, пора переходить к Французской революции, остальное отложим на потом. Интересная с ней, то есть с революцией этой, вышла загогулина. Бен Франклин, ища накануне своей, американской революции помощи в Европе, нашел ее у французских масонов. Не будь их, не видать бы колонистам ни финансовых субсидий французского правительства (около трех миллионов ливров), ни многих тысяч хорошо вооруженных и обученных французских добровольцев. Как это ни парадоксально, но именно они, по возвращении во Францию, стали первыми солдатами Великой Французской революции. Можно было это предвидеть? Я бы сказал, вполне, даже при Фредерике Норте, премьере-неудачнике (1770–1782), на которого принято вешать всех собак. Я полагаю, хотели бы подправить своего премьера, подправили бы, в самом деле, ведь не царь же. А то странный какой-то период выдался под конец столетия у Британской империи. И король Георг III – неполноценный, и премьер-министр Норт, он же граф Гилфорд – полнейший профан, плюс к тому оба потеряли зрение279. Прямо библейская какая-то история получается, про яму, куда падают ведомые слепцами. А остальные-то куда смотрели? Больше никого на капитанском мостике не было? А как же тогда быть с «тайным правительством», сформированным хозяевами крупнейшей на то время Британской Ост-Индской компании? Как быть с членами «венецианской» партии, которыми комплектовались и Форин офис, и Интеллидженс сервис, служба внешней разведки?

На смену «незадачливому» Фредерику Норту, проморгавшему независимость североамериканских колоний, пришел новый премьер, многоопытный маркиз Рокингем280, уже побывавший на этом посту ранее, сразу после Семилетней войны (1765–1766). Вот ему-то и довелось, «зажмурившись и скрепя сердце», признавать США как государство. Что он и сделал в 1782 г. А я ненадолго отвлеку ваше внимание, друзья. Интересная у британцев ситуация получается. Предшественника Рокингема «неудачника» Норта, графа Гилфордского, зовут представителем самых высших аристократических кругов, он-то и в парламент попал по праву наследования (в 22 года от роду), и лордом-казначеем сделался в 27 лет. Отсюда можно сделать неправильный вывод, будто сменивший его Рокингем – из плебеев, от какого-нибудь ткацкого станка. Оказывается, ничего подобного. Ведь и у последнего – аналогичная биография. Он тоже наследовал место в палате лордов от отца (в 20 лет) и вскоре уже руководил одной из влиятельнейших фракций партии вигов. Норт, правда, принадлежал к партии тори, но какая, спрашивается, существенная разница?281 Маркиза Рокингема сменил Уильям Петти-Фицморис, граф Шелбернский, председатель палаты лордов (1782–1783)282 и одновременно председатель Секретного комитета Ост-Индской компании, состоявшего всего из трех человек, политик, которого Джеффри Стейнберг, автор монографии «Зверская британская разведка, основанная Шелберном и Бентамом», называет дожем Великобритании, а заодно и главным архитектором Французской революции283.

 

V. Свободу Юрию Деточкину…

Все верно, именно с такими пламенными словами 27 января 1783 г. обратился к палате лордов ее многолетний бессменный руководитель и один из влиятельнейших людей Британской империи лорд Шелберн. Как видите, он выступил в поддержку ратификации Парижского договора, чтобы положить конец и американской Войне за независимость, и вооруженной борьбе с Испанией и Францией. Спрашивается, а что это на него нашло? Ответ: такой ничего на него не находило, Шелберн прекрасно понимал, на чьей стороне окажется победа, если дело встанет в открытой конкуренции между промышленностями, британской и всеми прочими остальными. К чему в кого-то стрелять, если и без того все скоро станет вашим, стоит лишь приподнять всевозможные железные занавесы, объявив всеобщую свободу торговли. Вон, Советский Союз пал без единого выстрела, и ни у кого ни к кому никаких претензий, никто же никого не завоевывал. Вот примерно так рассудил и Шелберн. Причем своих мыслей не скрывал, что видно из продолжения его парламентской речи: «У нас самая сильная индустрия, больше всего капитала, больше всего предпринимательства. И поэтому мы должны сказать: пусть каждый рынок будет открыт».

Шелберн, естественно, был не одинок, у него были великолепные советники, подобранные в полном соответствии сталинскому постулату «Кадры решают все». Джеффри Стейнберг рассказывает, как еще в 1763 г. Шелберн заказал пропагандистский опус, воспевающий свободу торговли шотландскому профессору Адаму Смиту, подвизавшемуся на полставки в Ост-Индской компании, где сам сэр Уильям был «первой скрипкой». Тот справился, выдав на-гора свое знаменитое «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776)284, где, грубо, было четко расписано: Бог на стороне эгоистов, а потому дерзайте, не брезгуя ничем.

Другим, еще более последовательным и гораздо более близким сотрудником лорда Шелберна Джеффри Стейнберг называет Иеремию Бентама285, личность одновременно зловещую и загадочную. Человека, которого перебежавший из Австрии в Англию (1937) еврейский философ и социолог сэр Карл Рэймонд Поппер (1902–1994), в свою очередь ратовавший за «процветание открытого общества», даже называл «одним из двух великих пророков либерализма», наряду с сэром Исайей Берлином286.

Так кем же он был, этот Иеремия Бентам?

Отвечая на этот вопрос, Джеффри Стейнберг пишет, что был он, с философской, то есть мировоззренческой, точки зрения прямым последователем упоминавшихся выше «рыцарей Реформации», итальянцев Франческо Зорзи и Паоло Сарпи, труды которых, как мы увидели выше, дали на английских островах неправдоподобно богатые всходы. «Как появился на свет британский эмпиризм 287 ? – спрашивает в своей работе Дж. Стейнберг. – Он был переписан Ф. Бэконом из трактата Сарпи «Арте дель бен Пенсаре», где утверждается, будто человеческое познание происходит исключительно через органы чувств. После Бэкона явился Томас Гоббс 288 , описывавший человеческую историю как «войну всех против всех», по необходимости управляемую тираническим режимом Левиафана. За ним – Джон Локк, для которого человеческий разум – tabula rasa, чистый лист, заполняемый продуктами чувственного восприятия. За Локком – Джордж Беркли, вообще считавший, будто существует одно восприятие» 289, а за ними, по логике, и сам Дэвид Юм, отказавший человеку в праве на душу и отрицавший привычную мораль и традиции на том основании, что они препятствуют удовлетворению личных потребностей и желаний. Все познается исключительно через восприятие, а раз так, да здравствует самый безудержный гедонизм290, нечего стесняться, ведь жизнь всего одна.

Иеремия Бентам лишь довел эти воззрения до совершенства, изобретя новое направление этической теории, так называемый утилитаризм, трактующий моральную ценность поступков исходя исключительно из их полезности. Полезности для кого или кому? Скажем, украинскому олигарху Порошенко, куму президента Ющенко, или какой-то киевской нищенке, потерявшей сначала работу, а за ней квартиру и проживающей сегодня в подвале, пока и оттуда не выгонят? Согласитесь, это хороший вопрос, в котором заключается вся тонкость утилитаризма как этического учения. Иеремия Бентам пояснял: морально то, что «приносит наибольшее счастье наибольшему количеству людей», но, опять же, эту формулировку можно трактовать по-разному. Вот, например, согласно недавнему опросу общественного мнения, проводившемуся среди граждан США в преддверии 64-й годовщины трагедии Хиросимы и Нагасаки по заказу университета Квиннипиак (Quinnipiac University), большинство современных американцев (62 %) одобряют решение администрации президента Трумэна, по которому в 1945 г. испарилось или сгорело живьем больше двухсот тысяч японцев. Всего 16 %, простите, пишу так совершенно умышленно, плевать, и лишь у 22 % респондентов хватило совести назвать решение… нет, не преступным, трусливым и подлым, а всего-то – необоснованным…

Да, бомбардировка ускорила капитуляцию Японии, да, она сохранила жизнь сотне тысяч американских солдат, ну, не кладут их стратеги Пентагона нежадной рукой, как маршал Жуков на Зееловских высотах. Да, вероятно, и товарищу Сталину преподали наглядный урок, чтобы даже не усомнился, кто будет следующим, но… Но 62 % упитанных, никогда не знавших большой беды американцев полагают, что так и надо было…

Хотите другой пример? Я вам его только обозначу. Попробуйте, дорогие друзья, поговорить о мирных жертвах среди палестинского населения даже с самыми либеральными жителями Израиля. Защищая палестинских подростков всего на словах, вы уже рискуете нажить смертельных врагов. Вот она, открытая Бентамом философия в действии. Чего ж удивляться после этого, что молодого Иеремию обласкал сам всесильный лорд Шелберн, едва только открыл для себя этот «цветок». Джеффри Стейнберг пишет, что лорд Шелберн «был в таком восторге от Бентама, что поселил его в своем поместье, точно тот был новым воплощением сэра Фрэнсиса Бэкона или сэра Исаака Ньютона. Предоставил английского и швейцарского редакторов, чтобы обеспечить распространение его писаний во всех англо – и франкоговорящих странах» и далее, вплоть до Латинской Америки, куда тоже простирались интересы Британской Ост-Индской компании. Это логично, позарившись на чужие территории, противника сначала надлежит сокрушить идеологически, а Бентам слыл виртуозным идеологом подобной войны.

И, вполне естественно, был зачислен на службу в Форин офис, британское министерство иностранных дел, которому подчинялась и служба внешней разведки. Параллельно работе в этом достойном ведомстве Бентам переделал немало дел. Например, стал автором трактата «В защиту ростовщичества», а еще – эссе «О педерастии», которую защищал наравне со скотоложством. А еще выдвинул множество рационализаторских предложений по оптимизации рабского труда, примером чему может служить его знаменитый проект «Паноптикон» исправительно-трудовой колонии нового типа. Тут Иеремия Бентам предвосхитил и ИТЛ товарища Бермана из ГУЛАГа291, и господина Гейдриха из гестапо292. Судите сами.

 

VI. Концлагерные изыски знаменитого английского философа, который так много говорил о всеобщем счастье…

Это новаторское со всех точек зрения изобретение Иеремия Бентам сделал (на пару с родным братом Самуэлем, известным инженером-механиком) уже в разгар Французской революции. И, естественно, предложил партнерам из-за Ла-Манша, пускай пользуются, для хороших дел – не жалко.

Считается, будто завораживающая идея «Паноптикона» пришла в голову Бентама во время дружеского визита в Россию (1787), где сам Потемкин попросил у философа рекомендаций касаемо автоматизации местной промышленности. А зачем автоматизировать-то, удивился Бентам, когда вокруг полно дармовой рабочей силы? И разработал проект концентрационного лагеря нового типа, в котором взрослым зэкам предстояло день и ночь посменно вкалывать за станками, работающими на энергии, добываемой их подрастающими отпрысками тут же, по месту. В детском блоке того же заведения, на каруселях, подсоединенных к станкам посредством системы ремней и маховиков. Да что там, Бентам сэкономил даже на пайках вертухаев, контроль за зэками предполагалось осуществлять при помощи сложной системы зеркал, чем вам не сегодняшние видеокамеры? Наконец, на входных лагерных воротах предлагалось прикрепить поучительную надпись «Если бы они трудились на воле, не стали бы здесь рабами». Пишу эти строки и умиляюсь, так вот он, милый взору Дахау. Так вот он, проект Бухенвальд.

Правда, графа Потемкина изобретение британского философа, ратовавшего, если верить «Википедии», за « свободу слова и женское равноправие, за запрещение пыток и рабства» , не заинтересовало. Ну так Иеремия сплавил свое ноу-хау якобинцам. Но и у тех руки до воплощения славной идеи английского мыслителя в металле не дошли, хоть Бентам даже себя предлагал, в качестве бесплатного довеска к «Паноптикону»: «Позвольте мне создать тюрьму по этой модели, и я сам буду тюремщиком. Нация ничего не потеряет: я буду работать бесплатно. Чем больше я об этом думаю, тем определеннее мне кажется, что осуществление проекта должно быть в руках его автора». Вот так вот.

Но, как я уже сказал, не сложилось. Вместо перевоспитания врагов революции по методикам Бентама вследствие дефицита времени и средств их довелось просто истреблять, используя гильотину. Тем не менее новаторство было оценено по достоинству, Бентама не только встречали в революционной Франции с распростертыми объятиями, но даже произвели в почетные граждане страны (1792). Как вам, друзья, среди почетных граждан сотрудник внешней разведки сопредельного государства и доверенное лицо могущественнейшего британского магната, одного из руководителей крупнейшей мировой корпорации, Британской Ост-Индской компании?

 

Глава 8 Великая французская смута

Если Реформация выступала борьбой за христианство с «человеческим лицом», то Великую французскую революцию вполне резонно назвать попыткой придать облику государства такой вид, чтобы он не вызывал у граждан неприязни и содрогания. По крайней мере, именно таковы были цели, декларировавшиеся накануне революции франкмасонами, которые, безусловно, сделали немало, чтобы подготовить переворот 1789 г. Однако вместо свободы, равенства и братства, обещанных масонами, Франция получила многолетнюю кровавую смуту. Причем самих франкмасонов не обвинишь в надувательстве, принимая в учет драматическую судьбу многих из них, в том числе и Филиппа Эгалите, великого магистра ложи «Великий Восток Франции», расставшегося с головой на эшафоте. Есть исследователи, склонные утверждать, будто франкмасонство само пало жертвой тайной силы, скрытно внедрившейся в его ряды и повернувшей вектор истории в требуемую сторону. Некоторые полагают такой силой орден баварских иллюминатов, созданный оккультистом Адамом Вейсгауптом, называвшим себя реинкарнацией египетского фараона Эхнатона. Может, так и есть, однако нельзя не признать: даже если вышеизложенное хоть в какой-то мере соответствует действительности, а прямых доказательств, естественно, нет, вожди иллюминатов не получили ровно никаких дивидендов от Французской революции. А кто тогда их, спрашивается, получил?

 

I. Мавр свое дело сделал…

Англия и Франция прожили бок о бок немало столетий, и их отношения далеко не всегда были безоблачными. Случались между ними и распри, и жестокие войны. Долгое время английские короли, как герцоги Нормандии, даже приносили французским сюзеренам вассальную присягу. А во времена Столетней войны английские монархи объявляли себя французскими королями. Одним словом, бывало по-разному. В XVIII столетии Британия несколько раз брала верх над гораздо более многолюдной континентальной соседкой, особенно крепко перепало королевству Бурбонов в Семилетней войне. И тем не менее именно оно, вопреки расшатанной экономике, оставалось самой могущественной страной Европы (с населением в 25 миллионов человек) и, следовательно, единственным и естественным конкурентом Британии из тех, что находились неподалеку. Что называется, только руку протяни. Как было не организовать во Франции Многолетнюю Кровавую Смуту, вошедшую в историю под именем Великой французской революции? Тем более что и почва была благодатной. Как пишет Александр Пасынков в монографии «Феномен ростовщичества», финал XVIII столетия ознаменовался во Франции экономическим хаосом и финансовыми спекуляциями, процентные ставки росли, а за ними и инфляция, куда ж без нее. Власти, правда, с этим явлением пытались бороться, в 1777 г. Парижский парламент даже запретил ростовщичество, и этот запрет продержался до революции. А. Пасынков пишет: «Запрет на получение ростовщических процентов активизировал финансовую буржуазию, и Франция через двенадцать лет получила свою буржуазную революцию, как Византия получила крестовый поход в ответ на меры против ростовщиков». Впрочем, и безо всякой революции то была неравная борьба.

Настала пора становления банковских капиталов, и европейские финансовые воротилы уже давно держали королевство Бурбонов за горло. Еще при Людовике XIV, монархе, которого придворные льстиво величали «королем-солнцем», финансовыми делами заправлял могущественный банкир Самуил Бернар293. Современники шутили, говоря, что «вся заслуга его состоит в том, что он поддерживает государство, как веревка повешенного». Примечательная характеристика, не правда ли? Сам знаменитый Вальтер Скотт, характеризуя создавшуюся ситуацию в объемистом труде «Жизнь Наполеона Бонапарта», отмечал: « Финансисты использовали правительство, как ростовщики – обанкротившихся мотов, которые одной рукой поощряют их привычки, в то время как другой выжимают из них все соки. Длинная цепь подобных грабительских займов и различные права и условия, данные в качестве залога, привела финансовые дела Франции в состояние полного хаоса» 294 .

Стоит ли удивляться тому, что последним генеральным контролером (иными словами, министром финансов) слабовольного и бестолкового французского короля Людовика XVI стал некто Жак Неккер295, уроженец Женевы и прямой ставленник международных финансовых воротил. Неккер сменил на этом ответственном посту (1776) француза Робера Жака Тюрго, безуспешно пытавшегося провести комплексные экономические реформы, предполагавшие распространение поземельной подати на дворянство с духовенством, отмену барщины и внутренних таможен и много чего еще. Упреки министра Тюрго в адрес членов королевской семьи, братьев Людовика и особенно королевы Марии-Антуанетты, зарекомендовавшей себя невероятной транжирой, вышли главному финансисту Франции боком, его оговорили и вышвырнули вон. Новый генконтролер, выходец из самой Швейцарии, страны банкиров, могущественный олигарх Жак Неккер пообещал Людовику XVI навести прямо-таки идеальный порядок. И навел. Заключенный при нем англо-французский торговый договор снизил пошлины на экспортировавшиеся во Францию британские промышленные товары, похоронив местные мануфактуры и спровоцировав таким образом тяжелейший кризис, а за ним и безработицу, и нищету, и грандиозный государственный долг, превысивший годовые доходы страны. Несколько раз отправлявшийся королем в отставку (1781, 1789), Неккер всякий раз восстанавливался в должности, а его опала в июле 1789 г., парализовавшая торги на парижской бирже, послужила сигналом для штурма Бастилии. Непотопляемый генконтролер снова уселся в старое кресло, теперь уже вознесенный туда на революционных штыках. Удалившись на покой лишь под конец 1790 г., когда Франция погрузилась в полный хаос, Жак Неккер преспокойно уехал в родную Швейцарию. Во Франции ему стало неинтересно, мавр свое дело сделал.

 

II. Стратегия «непрямых действий» в действии

Так, может, и правы те западные исследователи (в первую очередь Джеффри Стейнберг), что называют Жака Неккера агентом влияния лорда Шелберна, применившего против Франции так называемую стратегию «непрямых действий», как ее охарактеризовал спустя еще столетие знаменитый английский военный теоретик сэр Лиддел Гарт, удостоенный за свои достижения рыцарского звания296. По Лидделу Гарту, эта стратегия сводится к тому, что атаковать противника в лоб – значит лишь даром тратить время и резервы. Чтобы врага победить, надо заставить его потерять равновесие. Вот, собственно, и вся премудрость, эх, жаль, не читал Георгий Жуков этих книг, сколько русских мужиков уцелело бы под Ельней, на Зееловских высотах и в иных, щедро политых кровью местах. Ну да ладно. Еще Лиддел Гарт утверждал, что стратегия «непрямых действий» может быть применима где угодно, и в бизнесе, и в политике, и просто в человеческих отношениях. Гарт, естественно, не изобретал велосипед. Он лишь проанализировал действия успешных стратегов прошлого, Александра Македонского и Ганнибала, Велизария и Сунь Цзы. Не знаю, обошел ли он вниманием опыт лорда Шелбернского, да это и не важно, мы можем позволить себе провести анализ самостоятельно.

Итак. «Свобода торговли», столь рьяно воспевавшаяся Бентамом и его предшественниками, была лишь одним из множества инструментов этой стратегии. Кто бы сомневался, что британцы, обладая самой развитой промышленностью и самым угнетенным рабочим классом (трудившимся в условиях, максимально приближенных к идеалу – «Паноптикону» Бентама), самым могущественным капиталом, сосредоточенным в частных банках вроде конторы братьев Бэринг297, а также доступом к копеечному колониальному сырью, выйдут из противоборства с французами победителями, если только оно состоится в условиях свободного рынка. Этот самый рынок, а с ним и вообще либерализм и воспевали посетители высокоинтеллектуального салона, открытого в Париже дочерью королевского генконтролера Неккера госпожой де Сталь. В нем успешно ретранслировались и тиражировались разрушительные идеи, генерировавшиеся в Лондоне Иеремией Бентамом и его сотрудниками. Я не пытаюсь доказать, будто «свобода» сама по себе плоха. Хочу лишь заметить: «свобода» – понятие растяжимое, а проникновение либеральных идей из страны, уже сумевшей их переварить, в страну сословную, к тому же еще и выведенную из равновесия и войнами, и финансовыми спекуляциями, чревато на деле большой бедой. Более того, эта беда становится практически неминуемой в условиях «непрекращающейся битвы народов», о которой так много написано английскими теоретиками, а сопредельное государство делает все возможное, лишь бы сломить и уничтожить конкурента. А ведь именно такая задача стояла перед спецслужбами лорда Шелберна. И спецслужбы ее, как можно догадаться, решали в рамках упомянутой выше стратегии «непрямых действий». То есть расшатывали Францию изнутри. Джеффри Стейнберг утверждает, будто крупные суммы, выделявшиеся Британской Ост-Индской компанией, поступали через банк братьев Беринг депутатам французских Генеральных штатов, созванных перепуганным Людовиком XVI уже накануне революции. Причем агенты Уильяма Петти не делали разницы между представителями противоборствующих во Франции группировок, одинаково щедро снабжая золотом (а затем, когда требовалось, и оружием) и якобинцев вроде Дантона298, которого, как пишет Дж. Стейнберг, французские роялистские спецслужбы накануне революции вообще принимали за чистокровного англичанина на службе своего правительства, поскольку он постоянно ошивался в Лондоне, где ни в чем себе не отказывал (а после революции вообще жил как нувориш); и тесно связанного с иллюминатами авантюриста графа Мирабо, тоже до революции «стажировавшегося» в Англии, где, как пишут биографы, «его представили высшему обществу» 299. Нас вот с вами – не представят, уверяю вас.

Орудовали во Франции и другие агенты лорда Шелберна, среди которых, пожалуй, нельзя не упомянуть некоего Израиля бар Авраама, оккультиста и мага из ближайшего окружения французской королевы Марии-Антуанетты. Как это ни парадоксально звучит, до обращения в иудаизм (случившегося в Голландии) консультанта королевы звали английским лордом Джорджем Гордоном, протеже все того же Уильяма Петти. Именно лорд Гордон, по заданию Шелберна, на деньги, предоставленные Ост-Индской компанией через все тот же банк «Беринг-бразерс», организовал в Лондоне кровавый протестантский путч (1780), расчистивший Петти, в те времена главе комитета внутренних дел палаты лордов, путь на самый верх британской правительственной пирамиды. Правда, Гордон в результате мятежа загремел в Тауэр, но, как выясняется, ненадолго. Его выпустили и позволили эмигрировать.

Поверишь после этого Дж. Стейнбергу, называющему «якобинское восстание в Париже вторым расширенным изданием гордоновского мятежа». Это логично. Вполне логично, как логична и энергичная помощь британцев (и продовольствием, и боеприпасами) восставшим крестьянам Вандеи, которые рвали якобинских комиссаров на куски, и куда из Лондона шло оружие и посылались инструкторы. Так оно наверняка и было, а как иначе. Одной рукой финансируешь якобинцев, другую протягиваешь роялистам, и пускай себе убивают друг друга. Разделяй и властвуй. Иеремия Бентам писал, что « был бы плохим мыслителем и негодным гражданином, если бы, оставаясь сторонником монархии в Лондоне, не стал республиканцем в Париже». Безупречная логика, не правда ли? Вот она и легла в основу британской внешней политики, потому как практически на сто процентов гарантировала успех.

Словом, Иеремия Бентам оказался поразительно прозорлив, а выработанные им рецепты на столетия пережили своего создателя. Удивляться этому я бы не спешил. Бентам и сам учился у идейных предшественников и успел подготовить учеников. Одним из них называют Дэвида Эркарта, а это был человек, курировавший самого Карла Маркса. Впрочем, и от мистики нам никуда не деться, я вовсе не сгущал краски, называя фигуру Иеремии зловещей. После смерти мыслителя в 1832 г., согласно завещанию, тело покойного превратили в мумию и усадили в стеклянном шкафу. С маской вместо головы и головой, уложенной у ног. Жуткая фигура до сих пор хранится в Британском музее, говорят, у нее собираются молодые английские радикалы, приобщиться к либеральному духу. Не советую смотреть сразу после приема пищи…

 

III. Братство «Вольных каменщиков»

Есть историки, обвиняющие в организации Французской революции масонов. А кто они вообще такие, масоны эти? Давайте заглянем для получения ответа в «Википедию». Там можно прочесть, что масонство есть религиозно-этическое движение, основанное на принципах доброты, взаимопомощи и терпимости. Нет слов, звучит неплохо, а то и трогательно, не правда ли? Только вот насколько соответствует истине? Ведь и Иеремия Бентам в предыдущей главе тоже выступал за всеобщее счастье, при этом, правда, не забывая проектировать «Паноптикумы» в свободное от работы на британскую разведку время. Еще масонов называют «вольными каменщиками», имея в виду строительство Храма Доброты и Разума, отчего даже кельма с молоточком попали к ним на герб300. Но при этом забывают добавить, что речь идет о том самом Храме на одноименной горе в Иерусалиме, который, согласно представлениям иудаистов, суждено восстановить тому Мессии, которого называют Антихристом в христианской традиции. Да и как он будет восстанавливать вышеупомянутый Храм, если с VII столетия место занято, и сначала потребуется расчистить строительную площадку, уничтожив Купол Скалы, мечеть Куббат ас-Сахра, мусульманскую святыню, построенную по повелению халифа Абд аль-Малика на развалинах разрушенного римлянами древнего храма? Принимая в учет отношение последователей ислама к своим святыням, для начала Мессии доведется перебить большинство мусульман…

Вот такие дела. И пойди, короче, разберись после всего этого, хорошие масоны или плохие, и кстати, чего нам от них ждать? Мы тоже – не масоны. А они же – не говорят, чего именно, скрытничают по своему обыкновению…

Проблема тут, на мой взгляд, заключается в том, что с момента своего рождения (теории на этот счет разные, сейчас мы их вкратце рассмотрим) масонство никогда не было чем-то вроде открытой гуманитарной организации и гораздо больше походило на засекреченную шпионскую сеть. Представляло собой, если хотите, самую настоящую иерархическую пирамиду с по-военному жесткой дисциплиной, властными вертикалями, под стать партноменклатурной империи товарища Сталина, и напоминающими воинские звания градусами посвящения, постепенно открывающими избранным дорогу на самый верх, последовательно минуя этажи, наглухо задраенные для неудачников. Слов нет, масонство, особенно в Средние века, когда не затухали костры недремлющей инквизиции, «испанские сапоги» дробили кости вольнодумцев и просто невезучих, а из пыточных подземелий неслись вопли еретиков, работая в самом настоящем подполье, действительно продвигало идеи Просвещения через всевозможные сообщества, кружки и прочие аналогичные структуры в основании пирамиды. Чего не отнять, того не отнять. При этом задачи, решаемые на самом верху, оставались покрытыми непроницаемой тайной. Это, конечно, и понятно, принимая во внимание и условия, в которых зарождалось движение, и многовековую враждебную среду обитания.

Как и когда масонство появилось на свет? Этого, конечно, никто из смертных точно не знает. История его происхождения теряется в глубине веков. Согласно одной из распространенных версий, движение восходит к эпохе царя Соломона, поручившего архитектору из Тира Хираму-Авию воздвигнуть в Иерусалиме храм. Хирам, подойдя к поручению основательно, подразделил своих рабочих на категории и ввел специальную систему опознавательных знаков, действовавших по принципу системы многоуровневого допуска на секретный объект. Так якобы зародились и масонские градусы посвящения, и их упорная склонность к конспирации, условным сигналам, тайным знакам и всевозможным шифрам. Тем более что международная обстановка не располагала почивать на лаврах, извне нападали то хетты, то ассирийцы, то вавилоняне. Ну а дальше уже пошло по накатанной.

Согласно другой легенде, масонство зародилось в Древней Индии как система передачи оккультных знаний, полученных жрецами от древних учителей. В плоскости двух этих гипотез гармонично умещается версия, увязывающая происхождение европейских масонов с орденом рыцарей Храма, уничтоженным инквизиторами безжалостного «железного» короля Филиппа Красивого. Мол, в самый разгар кровавой расправы, незадолго до мученического конца, гроссмейстер ордена Жак де Молэ учредил-таки четыре секретных общества. Вот они-то, пережив и последнего великого магистра тамплиеров, и его лютого врага французского короля, и стали в будущем Неаполитанской (Восточной), Эдинбургской (Западной), Стокгольмской (Северной) и Парижской (Южной) ложами. Там-то адепты и хранили знания, полученные рыцарями на Востоке у суфийских и иудейских мудрецов. Там-то они их и приумножали и передавали из поколения в поколение, доверяя их лучшим из лучших, отобранным по шкале из множества градусов посвящения.

Кстати, такой версии возникновения масонства придерживался сам Альберт Пайк301, человек, которого недоброжелатели называют «черным папой» мировой масонерии: «Жак де Молэ и его товарищи погибли на костре, но еще до казни главы обреченного ордена организовали и учредили то, что позднее начало называться оккультным, скрытым или шотландским масонством».

Говорят, будто в Средневековой Европе, где нравы были суровыми, а вольнодумцев, как легко представить, не жаловали, масонские ложи стали незаменимым приютом для инакомыслящих. Клубом, где, не вздрагивая и не озираясь через плечо, могли поделиться идеями западноевропейские ученые, естествоиспытатели, алхимики, философы, врачи. Тот же Парацельс302, которого называют и магом, и алхимиком, и целителем, состоял в «братстве» и наверняка нашел в нем и единомышленников, и сподвижников, и учеников. А где еще ему было их искать, не среди церковников же с инквизиторами, о которых он отзывался совершенно недвусмысленно, называя «не учителями истины, а проповедниками лжи», неспособными «доказать учений по Библии» и оттого промышляющими фарсом. При этом именно инквизиторы обладали вполне реальной властью, чтобы отправить «отца современной фармакологии» на костер, недаром же он говорил, что церковники, будь у них такая возможность, «умертвили бы в своих жалких бойнях на месте Илию, Еноха, Давида, Соломона и остальных пророков и предсказателей, если бы те были живы». Кто бы сомневался, что так и случилось бы. Инквизиторы мигом отправили бы на костер и Парацельса, и его предшественников, легендарного Христиана Розенкрейца303, и вполне реально существовавшего Нострадамуса (1505–1566), вместе с их манускриптами, пробирками и колбами для опытов. И кто бы тогда развивал науку, делая открытия, опередившие свое время на многие столетия?

 

IV. А вдруг это очень приличные люди…

Парацельс с Нострадамусом, естественно, далеко не единственные выдающиеся ученые, которых причисляют к масонам. Среди членов всевозможных лож можно без труда найти самых разных и далеко не худших людей. И гениальных композиторов, тех же Моцарта, Листа и Бетховена, и поэтов, например Роберта Бернса и Рабиндраната Тагора. Выдающихся писателей, таких как Вальтер Скотт и Марк Твен, и множество других, достойнейших представителей человечества. Скажем, предпринимателя Генри Форда, полярного исследователя адмирала Берда и даже «лунопроходца» астронавта База Олдрина.

Да что там говорить, масонами были и Исаак Ньютон, один из основоположников современной физики, и авторы американской Декларации независимости и других, весьма полезных документов: Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон и Бенджамин Франклин. Так ведь и идея разделения властей, опять же, зародилась в масонских головах, кто осмелится сказать, будто это плохо? Это просто изумительно, никто не спорит. Вот в 1721 г., как раз в промежутке между Войнами за испанское и австрийское наследства, пресвитерианский пастор и доктор богословия Джеймс Андерсон в кодексе масонских уставов и правил, названном им «Новой книгой конституций», записал: «В старые времена масоны поневоле держались в каждой стране ее местной религии, какова бы она ни была, но в наше время человек свободно выбирает себе веру, и лишь одна религия действительно обязательна для всех: это та всеобщая, всех людей объединяющая религия, которая состоит в обязанности каждого из нас быть добрым и верным долгу, быть человеком чести и совести, каким бы именем ни называлось наше вероисповедание и какие религиозные догматы ни отличали нас от других людей. Верность этим началам превратит масонство в объединяющий центр и поможет ему связать узами дружбы людей, доселе бывших друг другу чужими» 304. Черт, да я готов подписаться под каждым словом! Или вот характеристика Эрнеста Ниса (1851–1920), бельгийского историка, исследователя франкмасонства: «В течение двух веков, во всех пунктах земного шара члены лож находились во главе борцов за торжество идей политической свободы, религиозной терпимости, соглашения между народами. По своим основным принципам масонство есть противник заблуждения, злоупотребления, предрассудков» 305.

Еще убедительнее цели мировой масонерии звучат в уставе ложи «Великий Восток Франции» (1884): «Франк-масонство есть учреждение глубоко филантропическое и прогрессивное. Оно ставит своею целью искание истины, изучение мировой морали и применение принципа солидарности. Франкмасонство работает над материальным и моральным прогрессом, над умственным и общественным совершенствованием человечества. Его принципы: взаимная терпимость, уважение своего и чужого достоинства, полная свобода совести. Франкмасонство, полагая, что метафизические понятия есть личное дело каждого, отказывается от деспотических утверждений. Его девиз: свобода, равенство и братство» 306. Правда, это, конечно, сами масоны писали. Да и пастор Андерсон, и Эрнест Нис тоже ведь были масонами, а каждый сверчок, как известно, хвалит свой шесток, так что…

Впрочем, я при этом нисколько не сомневаюсь в искренности масонов Вольтера, Дидро и Руссо, идеалом которых была демократическая республика, а исконным врагом – злокозненная монархия, за исключением британской, разве что. Я верю, они боролись против лживой машины католической церкви и за упразднение государств, чтобы освобожденные нации в конце концов слились воедино, в одно изумительное содружество наций, построенное на благословенных принципах Свободы, Равенства и Братства, родившихся, опять же, в масонских умах. Только вот не вышло ни с равенством, ни с братством при всех титанических усилиях, затраченных масонами. Ни в ходе Великой французской революции, ни много позже, когда масоны, наконец, получили власть. А следовательно, по идее, могли больше не скрытничать, бояться-то стало некого. Но масонство нисколько не изменилось с той поры. Оно ничуть не стало открытым и по сей день остается все той же глубоко законспирированной многоэтажной пирамидой, внутренние переборки которой задраены наглухо, и находящиеся в нижних отсеках профаны не имеют ни малейшего представления о том, что затевается их поводырями наверху. Никаких выборов или голосований, никаких отчетов о проделанной работе и прочих демократических процедур. Как сегодня выглядит масонерия с точки зрения организационной структуры?

Если вкратце, то следующим образом. Как и в отдаленном прошлом, в основании пирамиды так называемые ротари и лайон-клубы. Это нечто вроде общественных объединений с самыми гуманными и прозрачными целями, вспомните «первички» советской поры, разнообразные комсомольские и партийные ячейки с активами, занимавшиеся полезной и не очень текучкой. Скажем, перевоспитанием тунеядцев с дебоширами, благоустройством микрорайона или организацией детского досуга. Как и советские «первички», лайон-клубы объединяют самых разных людей. И никто не говорит, будто они заняты чем-то предосудительным, да и человек, становясь членом подобного сообщества, вправе рассчитывать на протекцию собратьев по части решения всяческих мелочных лишь на первый взгляд проблем, вроде продвижения по службе или, скажем, выделения участка под застройку. Или еще чего-то такого, кажущегося несущественным, но таковым не являющегося. Писатели-масоны, как следует предположить, не мыкаются по издательствам в тщетных попытках пристроить рукописи, опять же, «братья» всегда подскажут тему, разрабатывая которую не похоронишь материал в столе. Пишу о масонах, а думаю о евреях, ведь именно так у них принято помогать друг другу. И, повторюсь, ничего зазорного в этом нет, напротив, всем прочим остается лишь позавидовать такому подходу. Что еще? Как и в случае с упомянутыми выше советскими «первичками», членство в низовых масонских ячейках накладывает и определенные обязанности, а как же иначе?

Впрочем, они не очень обременительны, так что не надо пугаться, ожидая, будто новоиспеченному «брату» торжественно вручат револьвер, чтобы застрелил очередного австрийского эрцгерцога. Ничего подобного, естественно, не случится. Скажем, журналисту предложат написать статью, а у писателя – закажут книгу, ну, для примера, какой-нибудь безобидный детективчик о приключениях Иисуса Христа, его сожительницы и их детей, который к тому же станет мировым бестселлером, после того как будут нажаты соответствующие кнопки, запускающие механизмы продвижения изделия на рынок посредством массированной рекламы. Желательно с каким-нибудь небольшим скандальчиком вроде вялых протестов Святого престола, да пошел бы он, престол этот, сегодня ведь никого не отправляют на костер, так что и риску никакого. При этом масон-исполнитель, как вы уже догадались, не будет иметь ни малейшего представления, в какой продуманной наверху схеме принимает участие в качестве винтика, он-то невинное детективное чтиво ваял, так что лично к нему какие претензии? Уже цитировавшийся мной Альберт Пайк, великий командор североамериканских масонов шотландского обряда, называя нижние степени посвящения «прихожей храма», где профанов «намеренно, ложными объяснениями заставляют заблуждаться», оставляя «истинное объяснение для адептов, князей масонства», еще и оговаривался, что «тот, кто пробовал бы вывести их из обмана, работал бы напрасно и бесплодно, нарушил бы свои обязанности как адепт» 307. Да и пойди нарушь, принимая в учет «масонскую клятву верности», которая давалась в прежние времена, честно скажу, не знаю, как теперь. Вот она, судите сами: «Клянусь, во имя Верховного Строителя всех миров, никогда и никому не открывать без приказания от ордена тайны знаков, прикосновений, слов доктрины и обычаев франкмасонства и хранить о них вечное молчание, обещаю и клянусь ни в чем не изменять ему ни пером, ни знаком, ни словом, ни телодвижением, а также никому не передавать о нем, ни для рассказа, ни для письма, ни для печати или всякого другого изображения и никогда не разглашать того, что мне теперь уже известно и что может быть вверено впоследствии. Если я не сдержу этой клятвы, то обязываюсь подвергнуться следующему наказанию: да сожгут и испепелят мне уста раскаленным железом, да отсекут мне руку, да вырвут у меня изо рта язык, да перережут мне горло, да будет повешен мой труп посреди ложи при посвящении нового брата, как предмет проклятия и ужаса, да сожгут его потом и да рассеют пепел по воздуху, чтобы на земле не осталось ни следа, ни памяти изменника» 308.

 

V. Я не знаю, зачем и кому это нужно…

А никто не знает, не один Александр Вертинский, раз даже процитированный мной Джон Колеман, всемирно-известный американский публицист и отставной офицер самой законспирированной из британских спецслужб –

МИ-6310 – разводит руками, значит, плохие наши дела. Только не говорите, будто я к масонам придираюсь вслед за полковником Колеманом, поверьте, и в мыслях нет. Согласитесь, друзья, недоумение тут вполне логично. Если в нашем присутствии шушукаются, мы начинаем себя чувствовать не в своей тарелке. Более того, у нас совершенно справедливо должны возникнуть сомнения: а способна ли в принципе недемократичная по сути и содержанию масонская система отстаивать вышеупомянутые Свободу и Равенство, пока сама не сделается открытой? Пока не излечится сама, как рекомендовал еще Парацельс, чтобы проповедуемые ею для профанов ценности пришли, наконец, в соответствие с теми целями и задачами, о которых сегодня осведомлены одни анонимные адепты. В пользу того, что пока что эти цели лежат в совершенно разных плоскостях, свидетельствует весь ход мировой истории.

Впрочем, если взглянуть на историю человечества внимательнее, возникает ощущение, будто и сами адепты порой не в курсе дела, откуда ветер дует, их тоже водят за нос, как самых настоящих профанов. Извините, как ушастых лохов. Дени Баксан, автор воспринимаемой далеко не однозначно книги «След Сатаны на тайных тропах истории», изданной в 1997 г., пишет: «Действительная элита современного человечества, подлинные вершители его судеб, стоят над масонством, и их почти поголовное членство в этом духовном ордене – скорее дань традиции, чем следование каким-то убеждениям. Более того, можно с достаточной долей уверенности предположить, что масонство специально выдвигается под стрелы критики, чтобы возмущение честных людей, которых заботят в высшей степени опасные тенденции современного мира, тонуло в этой аморфной и неопределенной массе, называемой масонством». Кто сказал, будто прежде было как-то иначе? Уже во второй половине XVIII столетия европейские масоны очутились на руководящих постах или, по крайней мере, рядом. Процесс этот стартовал еще в XVII в., пионером, как можно догадаться, и в этом деле стала Англия.

Виктор Брачев в исследовании «Масоны в России: от Петра I до наших дней» пишет, что первые документальные свидетельства о братствах вольных каменщиков в Англии датируются 1376 г., спустя полвека после того, как последний гроссмейстер ордена Храма сгорел на костре. Масонские же ложи впервые упоминаются на островах в 1600 г., чуть позже сообщения о них становятся регулярными. К тому же времени относится появление в континентальной Европе уже не легендарного, а совершенно реального общества розенкрейцеров с филиалами в Германии, Голландии, Чехии и Италии. Центром ордена стала Гаага, третий по величине голландский город (после Амстердама и Роттердама), где с 1581 г. находились и Генеральные штаты, правительство Республики семи провинций, и резиденция статхаудера Нидерландов. Когда же началась Тридцатилетняя война (1618–1648), финальный аккорд реформационных потрясений, обрушивший Европейский континент во мрак и ужас, значительная часть розенкрейцеров перебралась на английские острова, где была встречена островными братьями с распростертыми объятиями311 и где, по словам Георга Шустера, «розенкрейцерское братство постепенно преобразовалось в братский союз франкмасонов» 312.

К середине XVII столетия членами масонских лож Англии стали многие представители правящего истеблишмента. Как благородные лорды-работорговцы, так и оборотистые банкиры вроде знаменитого лондонского антиквара Элиаса Эшмола, принятого в ложу в 1646 г. и часто называемого чуть ли не идейным «отцом» английских масонов. Интересно, что Эшмол (1617–1692) стал масоном, числясь среди роялистов и занимая при преследовавшем пуритан короле Карле I Стюарте некислый пост сборщика всех податей и королевского комиссара по графству Вустер. В 1649 г. революционеры отрубили королю голову, но его экс-комиссара никто не казнил и даже пальцем не тронул. Напротив, преспокойно женившись по расчету на состоятельной вдове, которая была на двадцать лет старше супруга, Эшмол очутился в председателях Лондонского общества астрологов, став главным распорядителем теоретического наследия знаменитого Джона Ди, главного оккультного советника королевы Елизаветы I. По легенде, записи Ди исчезли на полстолетия, пока Эшмол их откуда-то не выкопал. Чтобы на протяжении 1650-х опубликовать ряд собственных алхимических трудов («Химический пучок», «Британский химический театр» и «Путь к блаженству»), сделавших автора одним из основателей Королевского научного общества. Обласканный в 1660-х Карлом II (трудно понять, за что), Эшмол снова стал ревизором управления акцизов и распорядителем королевских наград, а одновременно занялся собиранием коллекции древностей, переросшей со временем в один из знаменитейших британских музеев.

Масонские ложи Англии принялись расти, словно грибы после дождя, после Славной английской революции и восхождения на престол правителя Голландии Вильгельма Оранского, при котором Англия стала полноценным масонским государством. Несколько позже, в 1717 г., несколько лондонских лож («Корона», «Яблоня», «Кубок и Лоза» и «Гусь и Противень») объединились в Великую ложу Англии. Некоторые исследователи полагают это событие знаковым для всего мирового масонства. По крайней мере, после организации Великой ложи Англии масонство начало триумфальное продвижение по Европе.

Виктор Брачев пишет, что в Испании ложи английского образца появились в 1728 г., во Франции – в 1732-м, в Германии – в 1733-м (в Гамбурге). В 1738 г. в масоны посвятили самого будущего прусского короля Фридриха II Великого, которому только предстояло перетрясти старую континентальную Европу в обмен на английское золото.

Поскольку англичане оказались пионерами масонского движения, заправляли процессом именно английские ложи. А если и не заправляли, то, по крайней мере, патронировали его, и это понятно, как отмечал Л. Замойский, «цех вольных каменщиков был наиболее удобен для того, чтобы дать форму общественному течению, в котором религиозные (неортодоксальные) взгляды сочетались бы с практическими целями готовить элиту для грядущих перемен» 313. Так, например, главным канцлером главной ложи Парижа (1737) английский исследователь истории масонов масон Стивен Дафое называет уроженца Шотландии Майкла Эндрю Рамсея, который, к слову, полагал «вольных каменщиков» наследниками рыцарей-тамплиеров, спасшихся в труднодоступных крепостях Шотландии от гонений, организованных инквизицией и Филиппом Красивым.

 

VI. Ты записался в франкмасоны?

Как бы там ни было, но уже к середине XVIII в. практически все влиятельные западноевропейские масонские ложи возглавлялись либо самими монархами, либо их ближайшими родственниками. Среди великих магистров Великой ложи Англии оказались и принц Уэльский (первая половина XVIII столетия) и будущий король Георг II Ганноверский (1683–1760), и его сын Уильям Август, герцог Камберлендский (во второй половине века), короли Георг IV (1762–1830) и Вильгельм IV (1765–1837). Нечто подобное наблюдалось и по всей остальной Европе. В Пруссии верховным руководителем масонов стал воинственный король Фридрих Великий, носивший титул гроссмейстера Великой ложи Трех Глобусов. Его пример оказался заразительным, и в масоны потянулись немецкие князья.

В Германии масонерию возглавил барон Карл Готлиб фон Гунд (1722–1776), организовавший немецких братьев по системе так называемого строгого послушания, предусматривавшей строжайшую дисциплину и безоговорочное подчинение. Патронировал детище барона лично герцог Фердинанд Брауншвейгский, произведенный в 1772 г. в высшую степень посвящения, носившую имя «рыцаря Храма»314. В 1782 г. «гундовцы» даже провели в Вильгельмсбадене представительный съезд, подразделив всю Европу на масонские провинции.

Достойно удивления положение масонов в дореволюционной Франции, где во второй половине XVIII столетия только ленивый да дурной не стали «братьями» и «сестрами». В 1743 г. пожизненным Великим мастером ложи «Великий Восток Франции» (прилагательных «великий» многовато, но что поделать, раз должность такая) стал принц крови Людовик Бурбон, ему наследовал другой принц крови, герцог Орлеанский. В заместителях герцога числился опять же герцог Монморанси. Скажем прямо, при такой «крыше» масонам просто некого было опасаться, вот они и чувствовали себя как рыбы в воде. Мода пошла такая, в масоны подались священники и литераторы, естествоиспытатели, политики и ученые.

Так, членами основанной в 1769 г. ложи Наук (будущей ложи Девяти Сестер) числились Вольтер и Дидро, Демулен и братья Монгольфье315. Да что там говорить, сама королева Мария-Антуанетта316 выступала добровольным адвокатом масонерии, когда писала сестре в феврале 1771 г.: «Мне кажется, вы придаете слишком много значения масонству во Франции; оно далеко не играло у нас такой роли, как в других странах, благодаря тому, что здесь все к нему принадлежат и таким образом нам известно все, что там происходит. В чем же вы видите опасность? Я понимаю, что можно было бы опасаться распространения масонства, если бы это было тайным политическим сообществом, а ведь это общество существует только для благотворительности и для развлечений; там много едят, пьют, рассуждают, поют, а король говорит, что люди, которые пьют и поют, не могут быть заговорщиками. Также нельзя масонство называть обществом убежденных безбожников, ибо я слышала, там постоянно говорят о Боге, кроме того, там раздают много милостыни, воспитывают детей бедных или умерших членов братства, выдают их дочерей замуж – во всем этом я, право, не вижу ничего дурного. На днях принцесса де Ламбаль была избрана великой мастерицей одной ложи; она мне рассказывала, как там с ней мило обращались, но говорила, что выпито было больше, чем спето; на днях там предполагают дать приданое двум девицам. Правда, мне кажется, что можно бы было делать добро без всяких таких церемоний, но ведь у каждого своя манера веселиться; лишь бы делать добро, а остальное не безразлично ли нам». Мария-Антуанетта прозрела через девять лет.

В ее последнем письме брату, императору Леопольду II317, есть такие строки: «Прощайте, дорогой брат, верьте нежности вашей несчастной сестры. Главное, остерегайтесь всякого масонского сообщества. Этим путем все здешние чудовища стремятся во всех странах к достижению одной и той же цели». Впрочем, уже было поздно. Существующее «только для благотворительности и развлечений» масонство отсекло головы и королю, и королеве, и упомянутой в письме новоиспеченной «великой мастерице» госпоже де Ламбаль, причем последней досталось гораздо крепче самой королевы318. Да и наследник престола, несовершеннолетний дофин, не зажился на этом свете, скончавшись при весьма зловещих и одновременно загадочных обстоятельствах в тюрьме. Что же до «тайного политического сообщества», в существование которого не верила наивная королева, то оно уже возникло к тому времени. Однако прежде чем мы перейдем к иллюминатам, я вот что хотел бы заметить. И в Британии, и во Франции, и, скажем, в скандинавских странах руководителями влиятельных масонских лож числились члены правящих фамилий.

При этом Франция получила свою кровопролитную революцию, а ее соседка из-за Ла-Манша – нет. Спрашивается, как же так вышло и кто же и кем руководил? Некоторые исследователи уверяют: невидимыми дирижерами процесса выступали иллюминаты.

 

VII. Иллюминаты

Общество иллюминатов было учреждено 1 мая 1776 г., в первый день после знаменитой Вальпургиевой ночи319, традиционно считающейся в Германии праздником колдунов и колдуний, хотя, конечно, дату рождения мы вольны считать совпадением, даже принимая в учет – все у иллюминатов буквально насквозь было пронизано мистикой. А одновременно строжайшей дисциплиной. Отцом-основателем братства стал баварский профессор Адам Вейсгаупт320, как и Вольтер с Дидро, воспитывавшийся в детстве иезуитами, и, хотя впоследствии сам римский папа разогнал орден, выучка, смею предположить, осталась. Школа есть школа, согласитесь.

Ну вот, например. Все члены секты получили вымышленные имена-псевдонимы, начиная с самого Вейсгаупта, ставшего Спартаком, и его правой руки, барона фон Книгге321, превратившегося в Филона, и далее в таком же духе. Среди иллюминатов оказались и Прометей, и Сулла, Атилла и Аякс, Катон и Магомет. Причем я недаром упомянул выше мистику, которая у иллюминатов переплелась с секретностью. По мысли Вейсгаупта, новое оккультное имя было призвано корректировать сущность посвященного, устанавливая мистические связи с его предыдущим носителем.

Соответствующим был и набор в орден. Руководство намечало будущих членов заранее, тайной вербовке предшествовали долгое наружное наблюдение и дотошная проверка, причем то были только цветочки. Для начала «абитуриента» надолго заточали в подземелье, где морили голодом (проверка на вшивость), затем следовал перекрестный допрос в самых лучших абакумовско-бериевских традициях: скованный по рукам и ногам кандидат находился на свету, члены «экзаменационной комиссии» вопрошали из тени. Если испытуемый получал «зачет», его, естественно, ждала «подписка о неразглашении», предусматривавшая в качестве наказания за словоохотливость – смерть.

Лишь после посвящения и страшной клятвы нового члена секты снабжали псевдонимом, отличительным знаком и паролем. Впрочем, статус послушника вовсе не приближал новичка к тайнам ордена. Зато сам и далее оставался у кураторов как на ладони, в положении участника телешоу «за стеклом». Вел специальный дневник, заполнял многочисленные анкеты и отчеты, служившие чем-то вроде своеобразной ординатуры протяженностью в несколько лет. При этом он по-прежнему практически ничего не знал ни о структуре организации, ни об ее истинных целях и задачах. По крайней мере, знал о них не более какого-нибудь ассасина невысокого уровня посвящения, чтобы, по словам английской исследовательницы Несты Вебстер, проводившей параллели между рекрутами Вейсгаупта и ибн Саббаха, «совместно действовать для достижения целей, известных лишь немногим» 322.

А каковы же были эти цели? Точно нам, конечно, знать – не дано, памятуя слова Бердяева о том, что никакая «тайная организация не поддается изучению до глубины», какая же она в таком случае была бы тайная? Одно можно утверждать с уверенностью: идеология эксиезуита Вейсгаупта была настоящим чемоданом с тройным дном, а то и вообще ящиком легендарной Пандоры323. Ну вот, судите сами. Декларируя для профанов самые симпатичные, самые благородные цели вроде все того же усовершенствования человечества путем совершенствования каждого человека по отдельности, Вейсгаупт для начала предполагал «слепо разрушить все с одной-единственной мыслью: как можно больше и как можно скорее» 324. Но к чему подобная информация была, скажем, герцогу Брауншвейгскому или его коллегам по германскому правящему сословию, герцогам Готскому и Саксен-Веймарскому, принцам Гессенскому и Саксен-Готскому или даже Майнцкому курфюрсту, поддержкой которых Вейсгаупт в скором времени заручился? Совершенно ни к чему, согласитесь. Опять же, исследователи истории иллюминатов пишут, будто сильные мира сего (или те, кто только полагал себя сильными, вроде перечисленных выше принцев и герцогов) поплыли в расставленные Вейсгауптом сети после того, как ему удалось подчинить и использовать самые влиятельные масонские ложи Германии. Вероятно, это соответствует действительности, как и то, что сами масоны о его замыслах, естественно, не знали. С какой стати ему было им сообщать, каким именно способом их собираются использовать? «Ложи голубого масонства являются удобной вуалью, чтобы скрывать наши реальные цели, – сообщал узкому кругу адептов Адам Вейсгаупт. – Мир привык не ждать от масонов ничего важного или конструктивного. Их церемонии считаются красочными безделушками для забавы больших детей. Имя ученого общества также является великолепной маской, под которой следует скрывать наши низшие степени». Считается, за три года до разоблачения, в 1782 г., Вейсгаупту действительно удалось задуманное, когда он на масонском конгрессе в Вильгельмсбадене привлек на свою сторону многих влиятельных немецких масонов, а за ними – и их французских коллег из ложи Объединенных Друзей.

Однако я недаром помянул выше и ящик Пандоры, который, очень похоже, открыл Вейсгаупт. Одни конспирологи называют его идеологом, а то и тайным дирижером Французской революции, другие (не забывая об оккультной составляющей секты) – вообще реинкарнацией мятежного египетского фараона Эхнатона, я же предлагаю отметить следующую деталь. Запустив процесс (и даже поднеся огонь к фитилю), сам Вейсгаупт не преуспел и умер в изгнании, по разным сведениям, то ли в 1811, то ли в 1830 г. Если он был человеком, то персонально ему движение не принесло ни почестей, ни денег, ни власти. Правда, были силы, получившие по результатам кровавой французской смуты и последовавших за ней двух десятилетий кровопролитных войн и первое, и второе, и третье. Я имею в виду европейских ростовщиков, среди которых первое место традиционно отводится семейству Ротшильд.

 

VIII. За чей счет банкет?

Ага, настало самое время задать резонный вопрос: а кто, скажите, финансировал деятельность секты иллюминатов? Глядя на современную мне Украину, убеждаешься: политических сил без увесистых капиталов, за ними стоящих, не бывает, как дыма без огня, и, согласитесь, редко кто станет тратить крупные суммы из чисто альтруистских соображений. В особенности конфиденциально, то есть – даром, а содержать мало-мальски приличную организацию без финансовых вливаний – никак нельзя. Дуглас Рид328 называет тайными благодетелями Адама Вейсгаупта торгово-банкирский дом Ротшильда из Франкфурта-на-Майне329, уже в те времена добившегося немалого финансового могущества.

В канун Французской революции он-де имел в должниках и немецких феодалов, и царственных особ, и кое-кого из французских революционеров, вроде поминавшегося выше графа Мирабо, отличавшегося завидным умением швырять деньги на ветер. Впрочем, зачем Ротшильду могло понадобиться устраивать во Франции смуту и кто он вообще был такой? В том смысле, что откуда взялся, вместе со своим «Красным щитом», послужившим гербом самой знаменитой ростовщической династии, и отчего это именно его избрали мишенью для критики оппоненты, столь разнившиеся по своим взглядам? От романтичного французского историка Жюля Мишле330 до великого русского писателя Федора Достоевского и от Федора Михайловича до царского генерала и промышленника Артемия Черепа-Спиридовича331. А ведь все они, причем в разное время, утверждали, будто именно династия Ротшильдов запустила в действие механизм управляемых конфликтов, приносивший финансистам баснословные прибыли. Может, зря они так о Ротшильдах? Может, и зря, вы судите сами.

Вообще говоря, легенда, повествующая о том, как бедный бродячий торговец и меняла Майер Амшель (1743 г. рождения) стал одним из богатейших западноевропейских магнатов, звучит на уровне сказки о гадком утенке, в конце концов обернувшемся прекрасным белым лебедем. Или истории о том, как Березовский, словно по мановению волшебной палочки, проснулся «российским» миллиардером. У нас подобных историй теперь, за двадцать лет, пролетевших после распада СССР, хоть пруд пруди, выбирай любую по вкусу. От истории того же Бориса Березовского, ухитрившегося проделать невероятный путь от заведующего лабораторией в Институте проблем управления Академии наук (1987) в учредители промышлявшего реэкспортом «Логоваза» (1989), а оттуда практически вертикально вверх, во владельцы самолетов, пароходов и телеканалов, в российский Собез, секретариат СНГ и прочие властные структуры. Согласитесь, это почище кибернетики, проблемами коей Борис Абрамович занимался в Союзе, хоть тема его докторской диссертации, касавшейся «алгоритмизации принятия проектных решений», наводит на определенные мысли. Скажем, алгоритмы у Березовского оказались безупречными, только все равно неясно, откуда он их взял? Или вот, чтобы не было обидно россиянам, более скромный украинский пример с участием Вадима Рабиновича, известного своей благотворительностью как в Украине, так и в Израиле, где он преподнес золотую менору институту Иерусалимского Храма, а также множеством иных благородных дел. Попалась мне как-то в руки шикарно изданная книга западногерманского журналиста Юргена Ротта «Олигарх», написанная со слов самого олигарха. Читал я ее и диву давался, а порой и держался за бока, вспоминая «Похождения бравого солдата Швейка» моего тезки Гашека. Еще бы. Не успел добрый молодец Вадим Рабинович сесть в тюрьму за мелкие финансовые махинации, как за него вступился сам генпрокурор СССР. Снова сел (за махинации, не пугайтесь, не за политику) и опять ускользнул, теперь при помощи агентов КГБ, которых очень ловко одурачил, скормив чушь об антисоветском заговоре в недрах МВД СССР. Или Генштаба, я уже не помню толком, не в том соль. Дальше – больше. Что бы вы делали по выходе из мест лишения свободы, если б туда, не приведи господи, загудели? Ну, наверное, искали б любую черную работу с волчьим билетом, имея в виду известный штамп в паспорте. Грузчика, например. Вот и Рабинович такую нашел, но не грузчика, друзья предложили ему потрудиться в Швейцарии, украинским представителем таинственной компании «Нордекс», посредничавшей между Украиной и Россией на благодатной ниве поставок нефти и газа в обмен на зерно и сахар. Напрямую договориться было никак нельзя, языки общения у пана Кравчука с господином Ельциным оказались разными, даром что в своих прошлых, доперестроечных жизнях оба этих деятеля были «товарищами по партии». Ну, чудеса, да и только. Правда, чудеса такого сорта строго лимитированы. Их не хватает на всех на нас.

Ну а теперь давайте вернемся к Майеру Ротшильду, с ним происходили чудеса аналогичного толка.

Итак, известно, что Майер Амшель, будущий основатель финансовой империи, которую уже при его сыновьях ставили в один ряд с крупнейшими державами того времени, Британией, Францией, Россией, Пруссией и Австрией, родился в семье небогатого менялы Амшеля Мозеза Бауэра, контору которого и украшала красная вывеска, будущий всемирно известный «Roten Schild». Амшель Мозез якобы видел в сыне раввина, но затем, наскребя по сусекам средств, отправил его учиться уму-разуму в Ганновер, где располагался один из банков Оппенгеймеров, будущих алмазных королей. Вероятно, наука от Оппенгеймеров пошла на пользу будущему Ротшильду, поскольку, вернувшись во Франкфурт, он занялся, как с умилением пишут некоторые его биографы, коллекционированием вышедших из обращения монет, выброшенных медалей, старинных рыцарских доспехов и прочей нумизматики, которую подбирал чуть ли не на свалках. Эх, покажите мне такие свалки, я сам там с удовольствием покопаюсь! Так вот, предприимчивый Майер Амшель реставрировал и продавал накопанное барахлишко, складывая в сундучок копеечку к копеечке. По роду занятий ему пришлось мотаться по городам и весям раздробленной на всевозможные княжества и герцогства Германии, из одного конца в другой. Пока, по счастливой случайности, его пути-дороги не пересеклись на почве увлечения нумизматикой с другим завзятым коллекционером древностей, которого звали Вильгельмом IX. Этот самый Вильгельм был по совместительству ландграфом Гессен-Кассельским. Согласно легенде, Майер Амшель презентовал Вильгельму свою коллекцию антиквариата. Пораженный эдакой щедростью ландграф произвел Майера в поставщики двора. Вот после этого-то бартера Амшель и принялся величать себя Ротшильдом, или, как вы догадались, Красным Щитом, как-никак, он ведь протолкался в придворные факторы. Случилось это в 1764 г., Амшелю исполнилось всего двадцать пять.

 

IX. Институт придворных факторов

Кто такие эти придворные факторы? Ну, грубо говоря, так звали финансистов многочисленных немецких князей, которые, начиная с XV столетия, исполняли для своих титулованных, спесивых и зачастую недалеких хозяев целую кучу полезных и неотложных дел. Например, управляли их имуществом и финансами вплоть до чеканки монет на собственных монетных дворах, снабжали патронов всем необходимым, от предметов роскоши до продуктов питания к столу или, скажем, породистых лошадей. Ссужали деньгами (при необходимости, которая наступала частенько) в обмен на право сбора налогов или всевозможные торговые привилегии, словом, осуществляли, как бы это выразиться, комплексное обслуживание господ, не забывая притом о себе и постепенно обрастая и капиталами, и разветвленными связями по всей Европе и за ее пределами. Германия оставалась раздробленной, факторам это печальное для немцев обстоятельство было только на руку, небольшие войны оказываются очень выгодным ремеслом, особенно если поддерживаешь деловые отношения с интендантами супостата. Первым влиятельным фактором при дворе самого императора Священной Римской империи и испанского короля Карла V Габсбурга историки обыкновенно зовут предпринимателя Якоба Фуггера (1459–1525), прозванного Богачом и делателем коронованных особ. Правда, торгово-ростовщический дом Фуггеров разорился после того, как Испания, проиграв Тридцатилетнюю войну, не выполнила перед ним своих обязательств. Ну так свято место пусто не бывает. С экономической точки зрения произошло обыкновенное перераспределение капиталов.

Вообще говоря, сама Тридцатилетняя война (1618–1648), заключительный кровавый аккорд эпохи катаклизмов, спровоцированных Реформацией, а заодно и первый широкомасштабный общеевропейский конфликт, обернувшийся миллионными жертвами, стала определяющей для института германских факторов. Это и понятно, война принесла за собой неисчислимые бедствия, княжества, разделившиеся по религиозному признаку, сражались друг с другом не на жизнь, а на смерть, так, что погиб каждый третий немец. Промышленность оказалась разрушена, деревни превратились в погосты, кошельки немецких князей опустели, каждая копеечка была на вес золота, естественно, значимость финансистов выросла в разы. Особенно тех, кто знал, откуда добыть хоть немного денег. Понятно, что полезные знакомства и родственники, разбросанные по всей Европе и готовые в трудный момент подставить плечо или подсказать правильное решение, играли в этом процессе далеко не самую последнюю роль.

Среди главных занятий, которыми промышляли придворные факторы немецких князей, Генрих Шнее называет и организацию монетных дворов (благодаря исключительному праву на продажу серебра), и монопольную торговлю. Так, по его словам, к примеру, « все вопросы снабжения Баварии продовольствием находились в руках единственного поставщика, придворного фактора и банкира Арона Элиаса Зелигмана» 332. Опять же, как уже было сказано выше, факторы кредитовали своих патронов, расточительство которых порой не знало границ. Тот же Генрих Шнее описывает, как на свадьбу баварского принца Карла Альбрехта с императорской дочерью Марией-Амалией (1722) было истрачено больше трех миллионов флоринов, при казне, по которой гуляли сквозняки, и впечатляющем государственном долге. Кто же дал взаймы? Дал главный придворный фактор Эммануэля Баварского Ной Самуэл Исаак, сбросившись с придворным фактором из Вены Вольфом Вертгеймером. Ссуду, конечно, выделили не за красивые глаза, а под залог всех государственных рент и доходов. Подобные операции проводились и позднее, уже в эпоху Наполеоновских войн, например, первый фактор австрийского двора Самуэль Оппенгейм брал в залог все доходы империи.

 

Х. Откуда в «сонной американской лощине» взялся «немецкий всадник без головы»?

Конечно, займы как-то требовалось отдавать, причем отдавать с процентами. Известно, какой высокий прибыток приносят банкирам войны. Упоминавшаяся выше Тридцатилетняя война, к большому сожалению, не стала последней, наоборот, так называемый Вестфальский мир, заключенный в ее финале333 и торжественно именуемый порой результатом первого современного дипломатического конгресса, положившего начало новому порядку в Центральной Европе, основанному на концепции государственного суверенитета, на деле лишь закрепил феодальную раздробленность Германии. Ну а где раздробленность, там, естественно, и крысиная возня, и шкурные интересы, локальные конфликты и вмешательство могущественных соседей. «Вестфальский мир, – как писал Генрих Шнее, – предоставил князьям право самим проводить свою внешнюю политику. Каждое государство стремилось приобрести новые земли, чтобы расширить свою страну, повысить ее ранг, добиваясь при этом прежде всего определенных субсидий от крупных держав». А поскольку финансами у князей занимались факторы, упомянутые Шнее субсидии шли через их руки, последнее обстоятельство сделало факторов незаменимыми членами всевозможных дипломатических миссий, и таким образом они вышли на международный уровень. Снова обращаясь к работе Шнее, узнаем, как саксонский курфюрст Август I334 заполучил корону Речи Посполитой стараниями банкира Беренда Лемана, а некий финансист Йост Лимбан поспособствовал коронации бранденбургского курфюрста Фридриха III из династии Гогенцоллернов, ставшего первым прусским королем335. Тоже, очевидно, не даром. Генрих Шнее пишет: «Субсидии, получаемые князьями в XVII, XVIII и в начале XIX в., поступали исключительно через придворных финансистов. Несметное число миллионов талеров стекалось в казну князей, а крупные суммы – просто в карманы правящих министров». И далее: «Только с 1776 по 1814 г. английские субсидии составили в Гессене 19 миллионов 56 тысяч талеров. В 1815 году Арнольд фон Айхталь вместе с отцом Ароном Элиасом произвел английских субсидий в баварскую государственную казну на сумму 608 тысяч 695 фунтов стерлингов, это были финансовые трансакции высокого класса».

За что же могли платить англичане? Ну как же, в первую очередь за войны, в которых участвовали князья. Вроде той же знаменитой Семилетней, которую Черчилль называл Первой мировой. Это когда Фридрих Великий сражался за «английское золото» в Европе с французами, австрияками и русскими, в то время как спонсировавшие смертоубийство британцы захватывали за пределами горящей Европы одну колонию за другой. Немецкие курфюрсты дрались на обоих фронтах, за что им вполне исправно перечислялись гонорары. Я уж не говорю о торговле знаменитыми немецкими наемниками, приобретшей в XVIII столетии такой размах, что она оттеснила на задний план работорговлю. Эхо тех событий звучит и сейчас. Вот смотрим мы с вами, к примеру, великолепный триллер «Сонная лощина» Тима Бартона, где нью-йоркский сыщик-новатор Икабод Крейн (в исполнении блестящего Джонни Деппа) бросает вызов ужасному всаднику без головы – воскрешенному колдовскими чарами гессенскому наемнику (в исполнении не менее блестящего Кристофера Уокена), и невдомек нам, а откуда он взялся, наемник этот? Что он в Сонной лощине позабыл? А вот оттуда и взялся, приплыл на корабле, зафрахтованном каким-нибудь немецким Ротшильдом, который на этом ручки погрел.

Считается, пионером немецкой солдатоторговли выступил епископ Христоф фон Гален, и было это в 1665 г. Пример высокопоставленного попа оказался заразительным, вскоре саксонский курфюрст Иоганн Георг III продал венецианцам три тысячи своих бойцов. За ним, уже по ходу Войны за австрийское наследство, ландграф Вильгельм VIII Гессенский (родной дедушка того самого ландграфа, с которым на почве любви к старинным монетам так сдружился Амшель Мейер Ротшильд) додумался сбывать рекрутов обеим противоборствующим сторонам конфликта: и императору Священной Римской империи Карлу VII Альбрехту, и британцам. А почему бы и нет? Ну и пошло-поехало. Кости немецких солдат забелели в самых разных уголках континента, хранилища немецких князей и их оборотистых финансистов наполнились сотнями тысяч талеров. Торговля штыками, просуществовав больше столетия, достигла апогея во времена Войны за независимость США. В Америку из Германии убыло около тридцати тысяч солдат и офицеров, на счета было зачислено не менее восьми миллионов фунтов стерлингов. Немалые деньги, как для того времени…

Надо думать, кое-что перепало и предприимчивому Майеру Амшелю, ведь именно ландграфов Гессен-Кассельских историки называют абсолютными лидерами по части поставок немецких войск за кордон, а молодой Ротшильд, как-никак, водил с этими господами трепетную дружбу. Английский король Георг III для борьбы с взбунтовавшимися колонистами остро нуждался в наемниках, британцы всегда предпочитали лить за свои интересы чужую кровь, пускай и щедро оплаченную фунтами. С чего бы это Майеру Амшелю было не заработать, тем более что угрызения совести его по данному поводу вряд ли стесняли, с каких таких пирогов, и американские колонисты, и гессенские солдаты были в его глазах совершенно одинаковым расходным материалом.

 

XI. Механики управляемых конфликтов

Джон Ривз, автор исследования «Ротшильды, финансовые короли всех наций», упоминает о связях, якобы существовавших между основателем знаменитой династии финансистов и известным американским банкиром Хаимом Соломоном, субсидировавшим американских повстанцев-республиканцев. Те же идеи высказывались уже упоминавшимся мной генералом Череп-Спиридовичем, на основании чего делалось вполне логичное заключение: Майер Амшель лил масло в костер, оплачивая кровопролитие с обеих сторон. Я не знаю, так ли это на самом деле, ведь, как отмечал все тот же Ривз, «фамильные архивы, могущие пролить так много света на их историю, являются абсолютно секретными, книгой за семью печатями». Следовательно, никаких улик, и наш удел – лишь косвенные свидетельства, руководствуясь которыми мы рискуем навлечь на себя шквал критики. Точно так же не существует никаких документов, изобличающих связь Майера Амшеля (как, впрочем, и других влиятельных немецких факторов того времени) с иллюминатами Адама Вейсгаупта. При этом не вызывает сомнений тот факт, что сам Вейсгаупт содержал за чей-то счет внушительную организацию, причем средств у верхушки иллюминатов было от пуза, они буквально купались в роскоши, следовательно, кто-то их банкет оплачивал. Опять же, Вейсгаупт в узком кругу грозился взять под контроль наиболее влиятельные масонские ложи. А ведь первыми скрипками там выступала знать, тесно связанная с теми же факторами. Так ведь и Неста Вебстер в своей «Мировой революции» описывает, как Вильгельмсбаденский международный конгресс (1782) принял решение перенести штаб-квартиру обновленной организации во Франкфурт-на-Майне, постепенно превращавшийся в вотчину клана Ротшильдов, опять, что ли, совпадение? Этого я не знаю, как и того, существовал ли на самом деле разработанный немецкими факторами план революционного переустройства старушки Европы, первым этапом которого и стала Великая французская революция-смута, и стоял ли во главе этого доходного мероприятия Майер Амшель, лично мне кажется, кишка у него была тонка. Тот же Г. Шнее указывает, что даже после Наполеоновской эпохи, принесшей международным банкирам грандиозные барыши (ведь именно они снабжали противоборствующие армии всем необходимым, от ружейного масла до сабель, сапог, тушенки и досок для гробов), Майер Амшель не обладал самым туго набитым кошельком. Среди немецких финансистов встречались толстосумы и покучерявее. Да что там, он даже не стал, как пишет Шнее, «самым богатым фактором Франкфурта». По данным на 1800 г., которые приводит Шнее, Майер Амшель Ротшильд лишь замыкал десятку лидеров, возглавлявшуюся Йоэлем Галле и его зятем Маркусом Барухом. В списке также значились Арон Майя и Исаак Элиас, Михаэль Шпайер и Симеон Вертгеймер, барон фон Планкенштерн и Израэль Якобсон, Якоб фон Гирш и Арон Элиас Зелигман. «В завещании от 1810 г., — отмечает Шнее, – Майер Амшель Ротшильд определил стоимость своей фирмы в 800 тысяч флоринов. В том же году семья придворного фактора Оппенгейма (родом из того же Франкфурта) провела по книгам собственный капитал в один миллион французских франков» . На 1814 г. капитал семьи Зелигман составлял уже три с половиной миллиона флоринов, в то время как пятеро сыновей Ротшильда (скончавшегося в сентябре 1812 г.) получили в качестве наследства лишь полтора миллиона, то есть прямо-таки курам на смех. При этом, правда, Шнее признает, что старик Ротшильд, не оставивший после себя ни единого написанного с натуры портрета, никогда не публиковал и доходных книг, зато вел двойную или даже тройную бухгалтерию, так что, по правде говоря, любые оценки его состояния весьма приблизительны. Опять же, накопленных средств (и связей, куда ж без них) с лихвой хватило, чтобы заложить фундамент будущей финансовой империи, раскинувшейся по всей Европе. Амшель Майер, как старший сын, унаследовал от отца Майера Амшеля финансовое сердце клана, стучавшее во Франкфурте-на-Майне. Натан Майер и Джеймс Майер еще при жизни отца перебрались в Англию и Францию, между которыми как раз грохотала кровопролитная война. Свили гнезда, один в Лондоне, второй в Париже соответственно, Соломон Майер обосновался в Вене, при дворе императоров Австро-Венгрии, Кальман Майер убыл в Италию, где его клиентом стал сам римский папа. В Берлине интересы братьев представляли дружественные банки Мендельсона и Блайхредера, имевшие теснейшие связи с династией Гогенцоллернов, и лишь в упрямую царскую Россию Ротшильдов не пустили.

Впрочем, то уже было после войны с Наполеоном. «Википедия», характеризующая клан Ротшильдов как «международную династию банкиров, филантропов и общественных деятелей» (слезы умиления автору), касаясь деятельности Майера Амшеля во время войны, объясняет его поразительный взлет умелым распоряжением деньгами принца-нумизмата Вильгельма IX Гессенского, которому довелось бежать от гнева Наполеона Бонапарта. Эти деньги оказались весьма выгодно вложенными в английские государственные ценные бумаги стараниями Натана Майера, осевшего в Лондоне еще в 1803 г. Операции принесли сторонам баснословные барыши, впрочем, то была лишь малая часть айсберга. Именно банку «Натан Майер Ротшильд и сыновья» британское правительство поручило снабжать субсидиями своих английских союзников на континенте, а затем и экспедиционный корпус Веллингтона, когда тот высадился в Испании. Перевод средств, полученных от Британской Ост-Индской компании, осуществлялся Натаном через парижский банк «De Rothschild Freres», где сидел брат Джеймс, которому удалось каким-то образом провести вокруг пальца тайную полицию Наполеона. Вот как описывал это прибыльное дельце сам Натан Майер: «Когда я открыл торговлю в Лондоне, компания из Восточной Индии продала золота на 800 тысяч фунтов стерлингов. Я скупил все, так как знал, что золото нужно герцогу Веллингтону. Я по дешевой цене приобрел большое количество его векселей. Меня вызвали в правительство и заявили, что это золото им нужно, но они не знали, как его можно доставить в Португалию. Я взялся за это дело и переправил деньги через Францию. Это было самое удачное из всех моих предприятий». М-да, вот бы нашему брату такого брата…

После подобного триумфа Ротшильдам в Британии загорелся «зеленый свет». Именно они, как пишет Г. Шнее, перечисляли средства, выделенные Великобританией для реставрации во Франции Людовика XVIII, родной брат которого, предыдущий Людовик, лишился трона и головы не без участия англичан. А затем и осуществляли переводы репараций из поверженного Парижа в Лондон, Вену и Берлин. Замечательно. Это уж не говоря о знаменитой операции, провернутой Натаном Ротшильдом после Ватерлоо, когда он организовал легкую панику на фондовой бирже, лихорадочно распродавая ценные бумаги британского правительства, отчего прочие игроки решили, будто Наполеон победил. А затем ухитрился скупить за бесценок английские, австрийские и прусские акции, заработав буквально из воздуха около сорока миллионов фунтов стерлингов. Недаром Натан Ротшильд любил повторять: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». Ну и ладно об этом, я всего лишь хотел показать: резоны желать большой смуты во Франции у Ротшильдов, как ни крути, были. А теперь давайте вернемся к началу Французской революции и бегло обновим в памяти события.

 

ХII. 1789 г., или «Процесс пошел»…

Слова Вейсгаупта о том, что «монархии исчезнут», оказались пророческими для Франции, причем предсказание сбылось без проволочек. Что, впрочем, немудрено. Как уже говорилось выше, королевская власть здесь только и делала, что себя дискредитировала, словно нарочно нарываясь на неприятности, экономика дышала на ладан, инфляция сжирала и без того скудные сбережения населения, низы бедовали, верхи жировали, а вернувшиеся из Северной Америки добровольцы, сражавшиеся на стороне колонистов, своими рассказами смущали умы. Оказалось, живут люди и без короля с дворянами и попами, причем недурно себя при этом чувствуют. Вот бы попробовать и нам…

Естественно, в смущенных умах началось совершенно закономерное брожение, причем именно масоны в данном случае выступали его катализатором. Кто бы сомневался, что будет именно так. Да масоны своего участия и не скрывали, много позже, уже под самый конец XIX в., они в открытую объявили себя и вдохновителями, и руководителями революции. «С 1772 по 1789 г. масонство готовило Великую революцию, которой предстояло изменить облик мира. Тем самым франкмасоны воплотили в жизнь идеи, воспринятые ими в ложах». Это слова из декларации, принятой представителями масонского съезда, проходившего в 1883 г. в Нанте.

Подобные заявления звучали и чуть позже, в дни юбилейных торжеств по случаю столетия Великой французской революции, совпавших по времени с Всемирным масонским конгрессом. Другой вопрос – были ли франкмасоны настоящими руководителями процесса, как они сами хвастались, или послужили лишь ширмой, за которой прятались настоящие дирижеры? Как знать, события, последовавшие вскоре после того, как Бурбоны лишились власти, свидетельствуют в пользу «ширмы», реальная власть из рук французских масонов уплыла, не успев им толком достаться, хуже того, многие из них, кто не успел сбежать, расстались с головами на эшафоте. Как это было? А давайте посмотрим.

 

XIII. Благими намерениями…

Еще в январе ставшего роковым для Бурбонов 1789 г. король Людовик XVI объявил о созыве Генеральных штатов336. Чтобы, как сообщалось в его указе, они способствовали установлению «постоянного и неизменного порядка во всех частях управления, касающихся счастья подданных и благосостояния королевства», а также, по возможности, «наискорейшему врачеванию болезней государства и уничтожению всяких злоупотреблений». Что вышло в результате, общеизвестно. Генеральные штаты собрались, как и задумывалось, в мае. По ходу работы съезда депутаты третьего сословия провозгласили себя Национальным собранием, куда потянулись и многие дворяне, справедливость превыше всего. Сначала ничто не предвещало беды. К лету Национальное собрание объявило себя Учредительным, то есть таким, которое пишет и принимает законы. Последний французский король колебался, то шел на уступки, то подумывал, а не загнать ли джинна обратно в бутылку. Но не загонял, похоже, оказался не готов ни к чему подобному, да и средств подходящих не имел. Тем временем обстановка в столице потихоньку накалялась, по городу циркулировали тысячи брошюр, высмеивавших королевскую власть, значительная часть подрывной литературы печаталась по противоположную сторону Ла-Манша, в ведомстве Иеремии Бентама, почитателя педерастии и стратегии непрямых действий.

Поразительно, но, как и в случае с последней российской императрицей Александрой Федоровной, главной мишенью для критики оказалась французская королева, незадачливая Мария-Терезия. Григория Распутина для нее, правда, не сыскалось, эту роль во Франции довелось играть эмансипированной лесбиянке принцессе Ламбаль, не обошлось и без знаменитого графа Калиостро, которого называют и масоном, и алхимиком, и магом, и иллюминатом337. Кем он был на самом деле, судить, безусловно, сложно. Поэтому констатируем главное: для безродного итальянского простолюдина Алессандро Калиостро сделал поразительную карьеру. Получил признание и на Британских островах (где местные масоны осыпали его всевозможными почестями, называя Великим Коптом, адептом древнего египетского обряда, посвященным в тайные знания самого Трисмегиста), и в России, где сдружился с самим графом Потемкиным, и во Франции, где его принимали короли. Сначала Людовик XV, которому Калиостро каким-то образом починил треснувший алмаз, а затем и Людовик XVI с супругой Марией-Антуанеттой. Причем если в Англии к Калиостро ни у кого не возникло никаких претензий, то из России ему довелось бежать, а во Франции он сыграл с королевской четой скверную шутку, устроив скандал с ожерельем для Марии-Антуанетты. Впоследствии эта история послужила канвой для романа Александру Дюма, а на деле дорого обошлась и королеве, и королю. Она им аукнулась, и еще как, недаром же Мария-Антуанетта кончила на эшафоте. Останавливаться на этом темном и некрасивом деле подробно не стану, разве что мельком, в двух словах.

Речь о баснословно дорогом ожерелье, которое король Людовик XV хотел преподнести своей последней фаворитке, графине Дюбарри, но не успел, смерть помешала. Драгоценность осталась неоплаченной, новой королеве, Марии-Антуанетте, ожерелье оказалось не по карману, возможности стали не те, что прежде. Тут-то и всплыл опальный кардинал Луи де Роган, бывший посланник Франции в Вене, мечтавший протоптать дорожку к сердцу ее величества с помощью приглянувшейся ей безделушки. Любовница кардинала, придворная дама графиня Ламотт-Валуа устроила де Рогану тайную аудиенцию у королевы, в ходе которой Мария-Антуанетта якобы дала понять, тащите, мол, ожерелье, ваше преосвященство, и можете считать свою карьеру в шляпе. Правда, с кем на самом деле встречался кардинал, неизвестно, историки полагают, с подставным лицом, актрисой, которую только нарядили первой дамой Франции. Введенный в заблуждение де Роган отправился к ювелирам с долговыми расписками, которыми его снабдил друг Калиостро, получил ожерелье и передал своей любовнице графине Ламотт. Но, как оказалось, напрасно потирал руки, поскольку расписки оказались фальшивыми. Возмущенные ювелиры кинулись жаловаться королю. Тот, как водится, был ни сном ни духом.

Взбешенный Луи XVI велел взять под стражу незадачливого кардинала, его предприимчивую любовницу и графа Калиостро, рисовавшего векселя. Но время было упущено, драгоценное ожерелье уплыло в Англию вместе с мужем графини Ламотт, видать, у супругов был семейный подряд. Разразился грандиозный скандал, а за ним и громкий судебный процесс. И хотя Мария-Антуанетта категорически отрицала, будто когда-либо встречалась с де Роганом, на ее и без того небезупречной репутации появилось очередное пятно. До падения Бастилии оставалось всего пять лет, до нового, уже якобинского суда над королевой – семь. На нем ей попомнили историю с ожерельем, перед тем как вести на эшафот. Если на то пошло, не поздоровилось и прочим фигурантам того грязного дела. Из них одному «наивному» кардиналу де Рогану (мы, конечно, не знаем, был ли он столь наивным, как божился на суде) посчастливилось умереть своей смертью. Едва грянула революция, он слинял в Германию (1790), где и скончался через тринадцать лет. Графа Калиостро, просидевшего четыре года в кандалах, отравили в тюрьме летом 1795-го. Энергичной графине Ламотт, в свою очередь схлопотавшей пожизненное заключение, при загадочных обстоятельствах удалось бежать. Осев в Лондоне, она занялась сочинением памфлетов, оскорблявших французскую королеву и безусловно сказавшихся на ее судьбе. Правда, пережить Марию-Антуанетту графине Ламотт не удалось, в 1791-м она свела счеты с жизнью, выбросившись из окна своей квартиры. Вероятно, ей кто-то помог…

 

XIV. Хлеба и зрелищ

Как известно, народ нуждается в хлебе и зрелищах. Так вот, со зрелищами накануне революции проблем не возникало, примером чему служит история, изложенная выше. С хлебом же во Франции была напряженка. Цены на него росли как на дрожжах, а в начале лета 1791 г. он вообще исчез с прилавков, совсем как в СССР, когда заговорщики из политбюро отстраняли от власти Никиту Хрущева. Людовик XVI выгнал своего министра швейцарца Неккера. В ответ банкиры приостановили работу бирж. Хозяйственную жизнь парализовало, власть Бурбонов закачалась желтым листком на осеннем ветру. И понеслось.

Королевский кузен герцог Орлеанский338, руководитель самой могущественной масонской ложи «Великий Восток Франции», лично вооружил повстанцев, отправившихся штурмовать Бастилию, в которой, к слову, не было ни единого политзаключенного. Была срочно создана Национальная гвардия, на первых порах ее возглавил маркиз де Лафайет339, герой североамериканской Войны за независимость. Людовику XVI ничего не оставалось, как уступить. Революция распространилась по стране бенгальским огнем. Уже в августе были отменены феодальные повинности и церковная десятина, принята знаменитая Декларация прав человека и гражданина, замечательный документ, предполагавший всеобщее равенство перед законом и многие другие славные демократические принципы, кто бы их только соблюдал. За Декларацией последовала Конституция, первая писанная в Европе.

Параллельно Учредительное собрание аннулировало все действующие торговые ограничения, ликвидировав и цеховые гильдии, и государственную регламентацию предпринимательства, при этом, однако, не позабыв категорически запретить забастовки340. Во Францию пришел британский либерализм, который больше нечего не сдерживало. Чем это обернулось для Франции? Ответ дает Александр Пасынков341, приводящий слова современника революционных событий Ла Платьера, занимавшего кресло министра внутренних дел (1791): «Париж – это всего лишь продавцы денег или те, кто деньгами ворочает, – банкиры, спекулирующие на ценных бумагах, на государственных займах, на общественном несчастье». Ничего себе революционная Франция! Последствия не замедлили сказаться. Как указывает все тот же Пасынков, к 1796 г., всего за пять лет, потребительские цены выросли в среднем на 2000 %: «Например, воз древесины в цене вырос с 2 долларов до 250 (в пересчете на курс 1991 г.), фунт мыла – с 18 центов до 8 долларов, дюжина яиц – с 24 центов до 5 долларов. Ситуация была столь драматична, что из-за хронического недоедания десятая часть населения не могла заниматься регулярным трудом, просто сил не хватало, а еще 10 % могли по своим физическим кондициям работать не более 3 часов в день». Ну, тем, кто пережил постсоветскую гиперинфляцию и шоковую терапию начала 1990-х, не надо разжевывать, о чем речь…

Тем временем тучи над отстраненным от власти, но еще остававшимся номинально королем Людовиком XVI продолжали сгущаться. Может, и правы те историки, что твердят, будто он замышлял переворот, рассчитывая на верные войска в провинции, а может, Людовик хотел одного – бежать, только в июне 1791 г. его с семьей схватили при попытке пересечь госграницу. Это событие стало началом конца, незадачливые беглецы угодили под арест, их участь была предрешена. В особенности после совместного выступления австрийского и прусского монархов в защиту Бурбонов. Оно лишь распалило бушевавшие во Франции страсти. Людовика XVI обвинили в измене. В этих условиях он безропотно подписал новую конституцию, но и это его не спасло, Франции не было суждено относительно безболезненно превратиться в конституционную монархию, на нее были совершенно иные планы. Английская дипломатия уже заканчивала сколачивать Первую коалицию против революционной Франции. Сделать это было несложно в создавшихся обстоятельствах, акцентирую ваше внимание. У Леопольда II австрийского были свои веские мотивы к вмешательству, как ни крути, арестованная французская королева приходилась ему сестрой, прусский король Фридрих Вильгельм II (1744–1797), племянник Фридриха II Великого и будущий участник разделов Польши, как говорят, опасался распространения революционных идей по Европе. Опять же, английское золото сработало: когда предлагают, отчего не брать, как это делал сам прославленный дядюшка?

Как бы там ни было, в самом скором времени в Европе запахло большой войной. На фоне катастрофического положения в экономике большинство мест во французском Законодательном собрании, сменившем Учредительного в октябре 1791-го, оказалось занято радикалами, что вполне естественно. Ни о какой конституционной монархии никто больше не заикался. Причем любопытная деталь, самыми ярыми сторонниками войны и экспорта революции оказались не будущие палачи-якобинцы, а жирондисты, партия оголтелых буржуа, исповедовавших вариацию британского либерализма, разработанную ведомством Иеремии Бентама специально для Франции. Ее и финансировали из английского кармана. Весной следующего, 1792-го войска Первой коалиции двинулись к французским границам. Есть повод задуматься: во главе армии интервентов встал герцог Карл-Вильгельм Брауншвейгский342, племянник того самого старого герцога Фердинанда, который доблестно сражался под знаменами Фридриха Великого, а в мирное время руководил масонами на пару с бароном Готлибом фон Гундом, основателем системы лож Строгого послушания. К слову, Карлу-Вильгельму тоже довелось служить под началом Фридриха Великого, а также его союзников-англичан. С Англией нового командующего связывало еще и родство, он немало лет прожил на островах, даже женился на британской принцессе. Словом, это был пробританский военачальник. Вот и действовал он соответствующе. Для начала выпустил манифест, грозивший французским бунтовщикам страшными карами, если только посмеют обидеть короля. А заодно обещавший в самом скором времени навести во Франции идеальный порядок, «украсив» революционерами все парижские фонари. Как вы понимаете, если кого и напугало пустое бахвальство герцога, то в первую очередь несчастного короля. Провокация удалась на все сто. В Париже начались волнения, 10 августа 1792 г. многотысячная толпа разъяренных горожан взяла на приступ дворец Тюильри, где под домашним арестом сидел Людовик XVI, перебив горстку швейцарских гвардейцев, единственными сохранивших верность Бурбонам. В результате Людовик XVI отрекся от престола, а маркиз Лафайет, командующий Национальной гвардией, сообразив, куда все катится, удрал за границу. И правильно сделал, потому как сразу после этого началось…

 

Глава 9 Утро Магов

История Великой французской революции буквально насквозь пронизана мистикой и самой откровенной дьявольщиной. Историками сказано немало и о мрачных предсказаниях графа Сен-Жермена, якобы предупреждавшего французскую королеву о занесенном над головой топоре, и о странных зеленых глазах кровавого якобинского диктатора Робеспьера, и о его тихом вкрадчивом голосе, который, как свидетельствовали современники, разносился так далеко, будто попадал в мозг, минуя барабанные перепонки. И о Верховном Существе, естественно, чей культ якобинцы провозгласили взамен христианства. Однако вопреки всем немалым усилиям ученых, стремившихся приподнять завесу тайны на протяжении минувших двухсот лет, многие загадки той далекой эпохи по сей день остаются неразрешенными. Непосредственные участники событий, среди которых и гроссмейстер «Великого Востока Франции» Филипп Эгалите, и герой американской Войны за независимость и первый командующий республиканской гвардией маркиз Лафайет, и даже главный комитетчик Максимилиан Робеспьер глухо говорили о некоей «тайной руке», направлявшей события в нужную себе сторону таким образом, что обстоятельства складывались все драматичнее. Что то была за «рука», доподлинно неизвестно. Неизвестно также, кем было зловещее Верховное Существо, культ которого якобинцы всучили Франции взамен навязшего в зубах католицизма. Сами они, понятно, твердили о Храме Разума, но разве разумные люди режут друг дружке головы напропалую? Опять же, фактический современник тех событий Генрих Гейне называл истинным богом XIX столетия деньги. Эти слова нам, пожалуй, не стоит упускать из виду, решая, так какому из двух божеств служил Максимилиан Робеспьер по прозвищу Неподкупный?

 

I. Очередное нашествие магов…

Перед тем как мы взглянем, что же именно началось во Франции, одна примечательная деталь. Я позволю себе остановиться на ней всего на минуту, чтобы показать, как тесно порой в так называемом историческом процессе оказываются переплетены человеческие порывы, интриги спецслужб и мистика, а порой и откровенная дьявольщина. Любопытную историю, якобы имевшую место в 1792 г., в разгар боевых действий между французами и пруссаками, рассказывает Евгений Черняк, автор чрезвычайно популярной в свое время книги «Пять столетий тайной войны»344. Касается она нерешительных действий пруссаков на исходе лета 1792 г., которые фактически подарили скверно организованной и вооруженной чем попало республиканской армии победу под Вальми. Так вот, по словам Черняка, опиравшегося на самого Бомарше345, причиной непонятной вялости прусской армии в ходе сентябрьских боев стал сам инициатор интервенции прусский король Фридрих-Вильгельм II, чрезвычайно напуганный одним странным, чтобы не сказать зловещим происшествием. Якобы за несколько дней до решающего сражения королю явился призрак его великого дядюшки Фридриха II и в ультимативном порядке потребовал, чтобы племянник прекратил наступление на Париж. Перепуганный насмерть Фридрих-Вильгельм, у которого не возникло ни малейших сомнений в подлинности призрака (он был большим поклонником оккультизма, масоном, посвященным в некоторые тайны то ли Калиостро, то ли Сен-Жерменом), поклялся, что так и сделает. Прусская армия покатилась вспять. Правда, по версии, озвученной самим Бомарше, незадачливый король стал жертвой мистификации, разыгранной агентами французских спецслужб, воспользовавшихся услугами известного комедийного актера Флери, загримированного под старого прусского короля и одетого в его мундир и ботфорты, похищенные французскими разведчиками в Берлине.

Конечно, трудно сказать, как оно было на самом деле. Французское общество накануне революции было буквально больно оккультизмом, в первую очередь недуг поразил высшие слои. Это обстоятельство отмечают многие исследователи, но зерна от плевел отличить, безусловно, сложно, да и воды с тех пор утекло немало. Однако параллели с предреволюционной Россией налицо, ведь там тоже мистиком не становился разве что дурной или ленивый. Конечно, Распутина при дворе последних Бурбонов не случилось, зато чего стоил граф Сен-Жермен, алхимик, дипломат, музыкант, полиглот и оккультист, которого называют одной из самых загадочных фигур в истории Франции XVIII в. На ровном месте такого прозвища не заработаешь, согласитесь.

Даже само происхождение его окутано мраком, считается, он был сыном последнего трансильванского князя Ференца II Ракоци, утратившего престол после разгрома антиавстрийского восстания и долгое время скитавшегося по Европе. Чего только не приписывают биографы Сен-Жермену. Тут тебе и детство в Стамбуле при дворе султанов, и юность в Персии, в компании шахиншаха. Дружба с самыми холеными и утонченными британскими аристократами (вплоть до лорда-казначея) и с европейскими (и даже американскими) политиками: маркизом Лафайетом, Вольтером, графом Орловым, Беном Франклином и премьером австрийского императора Франца. С последним, говорят, они вообще, мол, были неразлейвода. Сен-Жермен совершил путешествие в Индию (в компании генерал-губернатора), а в элитарных парижских великосветских салонах блистал эрудицией и остроумием. Водил теплую дружбу с принцессой Анхальт-Цербстской (матерью будущей Екатерины Великой) и участвовал в переговорах, завершивших Семилетнюю войну, которая покончила с французским морским могуществом. Организовывал государственный переворот в России, обеспечивший трон Екатерине Великой (уж не дочерью ли загадочного графа она была?), и наставлял самого Казанову по части амурных дел. Наконец, поддерживал самые доверительные, приятельские отношения с знаменитым покровителем алхимиков и оккультистов князем Карлом Гессен-Кассельским (1744–1836), отпрыском той самой уже не раз засветившейся по ходу повествования состоятельной немецкой семьи, факторами которой начинали Ротшильды. К слову, они же, кассельские ландграфы, фигурируют и в предках горемычного Николая II Романова…

Кстати, во владениях Карла Гессенского Сен-Жермен якобы и скончался в феврале 1784 г. А по другим данным, не умирал, поскольку годом спустя, в 1785 г., принимал участие в парижском съезде масонов, а в 1788 г. еще и предупреждал королеву Марию-Антуанетту о надвигающейся опасности. Я уж не говорю о совсем невероятных фотографиях, якобы запечатлевших покойного графа в компании его почитательницы Елены Блаватской, основательницы знаменитого Теософского общества. Это, допустим, оставим. Что же до предупреждений королеве, то якобы первое поступило от него еще в 1774 г. А последнее в 1789 г. Из истории видно: Мария-Антуанетта не вняла. А он, как говорят, все очень четко обрисовал:

Трудно сказать, не являются ли предупреждения Сен-Жермена фальшивкой, изготовленной графиней д’Адемар, в свое время числившейся в подружках французской королевы, ради, скажем, увеличения тиража ее мемуаров. Насчет «молодой лилии, даже более счастливой и прекрасной, чем раньше» я бы с графом (или графиней, в зависимости от того, кто писал) поспорил: не было, на мой взгляд, в реставрированных на троне Бурбонах ничего счастливого и уж тем более прекрасного, но и это ладно. Я только хочу сказать, если Сен-Жермен был реальной фигурой, а не вымыслом, если и правда в европейской политике середины и конца XVIII столетия он играл роль эдакого вездесущего и влиятельнейшего консультанта вроде американского Генри Киссинджера, деятельность его так или иначе обернулась для Франции большими бедствиями, ведь ее ожидали грандиозные потрясения. Загадочный граф их не предотвратил. Может, такого у него и в мыслях не было?

Менли Холл, нарисовавший Сен-Жермена посвященным в древние эзотерические практики и черпавшим энергию чуть ли не в самом сердце Гималаев, писал: «Иногда граф признавал, что выполняет приказы высших сил. Но о том, что он был послан школой мистерии в мир для выполнения определенной миссии, он умолчал. Граф Сен-Жермен и сэр Фрэнсис Бэкон были двумя величайшими эмиссарами за последние две тысячи лет, посланными в мир секретным братством» 347. Может, и так. Только если у братства, упомянутого Холлом, были благие цели, граф специальное задание провалил.

 

II. Что потом началось, не опишешь в словах…

Для начала Отечество объявили в опасности. Законодательное собрание (Национальный конвент) получило всю полноту власти. В нем самом теперь заправляли лишь две могущественные фракции, правых – жирондистов, исповедовавших либерализм al ` a Иеремия Бентам и мечтавших экспортировать его дальше, в континентальную Европу, да крайне левых якобинцев, грубо говоря, французских большевиков. Популярные недавно разговоры о свободе личности и прочей лабуде оказались отставлены в сторону. Им на смену пришли массовые аресты политических противников, очень скоро переросшие в кровавую вакханалию, оставшуюся в истории как сентябрьский террор 1792 г., по ходу которого озверевшая толпа растерзала подружку Марии-Антуанетты герцогиню де Ламбаль, а с ней еще парочку тысяч человек, находившихся во французских тюрьмах, причем без разбору, кто и за что сидел. Это, естественно, была только разминка, изобретенной в запале революции гильотине еще предстояло заработать на всю катушку349. Отрекшегося короля отдали под суд, признали виновным и без проволочек казнили. Как можно догадаться, королевская голова, соскочившая с плеч в самом начале 1793 г., оказалась далеко не последней, тем более что обстановка стремительно ухудшалась. Англия, сделавшая немало, чтобы сковырнуть Бурбонов, теперь получила повод для войны, еще бы, короля хлопнули, мерзавцы такие. Объявила ее и мигом высадила на континенте экспедиционный корпус. Весной французская армия потерпела несколько болезненных поражений от коалиционных войск. Положение с продуктами стало уже не угрожающим, катастрофическим, принудив правительство заморозить цены. Толку эта крайняя мера не принесла, хлеб вообще исчез, в Вандее началась полномасштабная крестьянская война, которой немедленно воспользовались англичане. Жирондисты, исповедовавшие либерализм, не могли мириться с хлебной монополией и неким подобием продразверстки, чем и воспользовались их конкуренты-якобинцы. Случился переворот, жирондисты ударились в бега, замешкавшиеся были схвачены и без разговоров обезглавлены. Летом 1793 г. власть перешла к очередному комитету общественного спасения, прозванному, в отличие от предшествовавших, Великим. Главой комитета стал Максимилиан Робеспьер350.

М. Калашников и С. Кугушев недаром говорят, что между ходом обеих революций, французской и русской, столько сходства, что жуть берет. Как смерть чекиста и палача Моисея Урицкого351 послужила сигналом к началу знаменитого rрасного террора в России, так маховик якобинского террора во Франции завертелся аккурат после того, как дворянка Шарлотта Корде зарезала революционного вождя Марата352, врача, отличавшегося легендарной жестокостью. Не успели якобинцы с превеликой помпой похоронить своего лидера во дворе основанного им Клуба друзей человека (!), как в корзины гильотин посыпались головы врагов роялистов, бывших союзников жирондистов. Ну а затем французские большевики пошли резать друг дружку почем зря. Причем тяжелый нож больше не делал разницы между шеями незадачливой королевы Марии-Антуанетты (гильотинирована 16 октября 1793 г.), наивного главы ложи «Великий Восток Франции» Филиппа Эгалите, вчерашнего герцога Орлеанского (гильотинирован 6 ноября 1793 г.), бывшего председателя Конвента жирондиста Арманда Жансонне (31 октября 1793 г.), бывшего председателя Комитета национального спасения Жоржа Дантона (5 апреля 1794) или Люси Демулена (5 апреля 1794 г.), якобинца, в свое время делившего с Робеспьером одну парту в школе. Вскоре кровавое колесо провернулось еще на пару делений, и массивное, забрызганное кровью лезвие обрушилось на самого всесильного главного «комитетчика» Максимилиана Робеспьера и его ближайшее окружение. И их смело…

Причем поразительная деталь. Разыскивая биографию Гильотена, набрел на статью, посвященную гильотине, этому совершенному орудию убийства. Оказывается, никакого велосипеда французский врач не изобретал, аналогичные станки для срезания голов были в ходу со времен раннего Средневековья. В Европе их называли по-разному, смысла дела это, по понятным причинам, не меняло. Жозеф Гильотен лишь модифицировал инструмент, довел до совершенства, причем руководствовался, как говорят, соображениями исключительной гуманности. Сжигать на костре в просвещенной Франции стало не с руки, рубить головы топором и мечом – затруднительно, когда требуется пустить в расход не одного, а, скажем, сотню приговоренных. Палач-то, согласитесь, не железный. А дилетантов к плахе подпускать нельзя, без необходимой сноровки за раз голову не отсечешь. Так что здесь все более или менее ясно. Поразительно другое. По мере того как революционный террор мужал и рос, пожирая все большее количество врагов революции, изменников революции, а с ними и тех, кто просто рядом стоял или вообще проходил мимо, французское общество охватила самая настоящая кровавая вакханалия. Безумие, по-иному и не скажешь. Как еще назвать то обстоятельство, что станок для казни вошел в моду. Как вам заколки или броши в виде изысканной золотой гильотинки, за производство которых взялись парижские ювелиры? Как вам аналогичные пирожные, выпекавшиеся кулинарами? Вам бы, друзья, такое полезло бы в рот? А ведь французам конца XVIII столетия лезло. Жесть…

Понятно, отчего перепуганные насмерть современники, те, кому посчастливилось избежать мясорубки и не утратить здравого смысла, такие как Ломбар де Лангр, например, заговорили о некоей «темной могущественной силе» 353, что стояла за спинами якобинских палачей, вращая последними по своему усмотрению. Сходные мысли осторожно высказывал и Эдмунд Берк354, ирландский мыслитель, благожелательно принявший американскую революцию и категорически отвергший Французскую.

Да что там Берк, которого во Франции не было. «Невидимая рука управляет толпой, – записал в дневнике непосредственный участник событий, герой американской Войны за независимость маркиз Лафайет. – Чем больше вы сближаетесь с действующими лицами, разыгрывающими эту чудовищную катастрофу, тем больше темнота и мистерия окутывают вас, и это лишь усиливается со временем» 355. Как же им не усиливаться, добавлю от себя, если еще сегодня вы, что называется, на коне и в белой бурке, командуете, скажем, Национальной гвардией и держите руку на пульсе событий. А завтра вас уже за шиворот волокут на плаху, и единственное, что вы успеваете сообразить, ни на каком пульсе вы ничего такого не держали, а вас самого держали за дурака. Можно понять и Лафайета, и герцога Орлеанского, который написал в прощальном письме: «Я поступил в масонство, которое явилось для меня залогом равенства, в такое время, когда никто не мог предвидеть нашей революции, точно так же поступил я в парламент, который я считал олицетворением свободы. Но с тех пор пришлось мне оставить эти мечты и обратиться к действительности. Не зная, из кого состоит «Великий Восток», считаю, что республика, особенно при самом своем возникновении, не должна терпеть ничего скрытного, никаких тайных обществ. Я не хочу иметь более ничего общего с неизвестным мне «Великим Востоком», ни с собраниями масонов» 356. И это слова человека, более двадцати лет числившегося гроссмейстером самой влиятельной масонской ложи?! Это или стремление снять с себя ответственность, или чистосердечное признание в зиц-председательстве.

Правда, ответственности избежать не удалось. Герцогу, как вы уже знаете, отсекли голову. Голова герцога Карла Брауншвейгского, в отличие от головы его орлеанского коллеги, осталась на плечах, но и он отмежевался от масонов. Запретил ложи в пределах своей юрисдикции, обвинив в кровавой французской вакханалии некую загадочную мощную секту, «которая подкопала основание нашего ордена, отравила все человечество», чтобы « под лозунгами добра и счастья творить темные дела, превращая людей в добычу» 357. Естественно, этот мотив подхватили ученые. Вскоре после падения якобинской диктатуры аббат Огюстен де Баррюэль358 опубликовал «Мемуары по истории якобинства», в которых проанализировал события революции, что называется, по горячим следам. И назвал виновных: тайные общества розенкрейцеров, тамплиеров и иллюминатов, которые, по мысли аббата, и организовали бойню. «Все было заранее обдумано, предвидено и предрешено, – утверждал де Баррюэль. – Хотя и могло показаться, что ежедневные события не были связаны друг с другом, но, тем не менее, за каждым из них действовала единая тайная сила, направлявшая их к давно задуманной цели. Истинная причина революции, ее характерные черты, ее жестокие преступления – все это непрерывная цепь глубоко задуманного, преднамеренного злодейства». Практически к тем же выводам пришел и профессор Эдинбургского университета Джон Робисон359. Название его книги «Доказательства тайного заговора против всех религий и правительств Европы» говорит само за себя. Признаем, Робисон недурно знал предмет исследования, ведь он сам в прошлом был масоном Шотландского обряда.

Историков, как и политиков, легко понять, когда они заговорили о тайных силах, двигавших революционным процессом. И дело тут даже не в том, что якобинский клуб по структуре или, скажем, закрытости мало отличался от секты Адама Вейсгаупта. И не в том, что кровавые «комитетчики-спасители» поголовно являлись замаскированными иудеями, как полагал много позже генерал Череп-Спиридович. Лично я сомневаюсь, что тут он прав, даже принимая в учет позднейший пример большевиков-ленинцев, среди которых действительно было много евреев, скрывавшихся за русскими псевдонимами Каменева, Зиновьева, Мартова, Войкова, Рязанова, Сокольникова и пр. и пр.360 Да хоть бы якобинцы были готтентотами, лунатиками или, скажем, самураями, какая принципиальная разница?! Кем бы ни были эти деятели, они сами в конце концов оказались всего лишь расходным материалом. Точно таким же, как их далекие последователи из ленинской гвардии, и те и другие кончили плохо, значит, если и стоит говорить о тайном заговоре, то кто-то им третий заправлял. И этот кто-то мастерски манипулировал Робеспьером и его комитетчиками, заставлял таскать из огня каштаны, при этом сохраняя инкогнито как для нас, грешных, так и для самого «всемогущего» Комитета. Да об этом говорил сам Максимилиан Робеспьер. «Мне кажется, нас все время помимо нашей воли подталкивает «скрытая рука», – записал он незадолго до гибели. – Каждый день наш Комитет национального спасения делает то, что еще вчера решил не делать. Существует какая-то фракция, задача которой – разрушить Комитет. Руководителей этой фракции мы не в состоянии обнаружить». Поразительное признание, не правда ли? И, далее: «Они – агенты иностранной силы. Эти агенты должны быть уничтожены, несмотря на их артистическое вероломство и маски, которые они всегда носят» 361. Что скажете на это? Паранойя? Быть может, и так. Чем, как не паранойей, объяснить мотивы, двигавшие этим выдающимся человеком, в прошлом сентиментальным поэтом и блестящим адвокатом (выпускником Сорбонны), признанным (до попадания на властный олимп) защитником неимущих, бесправных и обездоленных? Что на него нашло? Как мог оратор, столь много твердивший о свободе, торжестве разума и борьбе с тиранией, сам превратиться во взмыленного, осатаневшего палача, с ног до головы забрызганного кровью жертв, среди которых оказались и его ближайшие друзья? Да что на него такое нашло?

 

III. Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики…

Вопрос, заданный Д. Бовыкиным, мне сразу понравился, и я вынес его в эпиграф. Нет, в самом деле, что, у англичан не нашлось своего Робеспьера? Историки предпочитают молчать. По части же того, что нашло на самого Максимилиана Робеспьера и его соратников, ответы предлагаются разные. Ну вот, например, доктор исторических наук А. В. Чудинов видит одной из ключевых причин террора отрыв якобинских лидеров от действительности и витание в утопических облаках. Они, мол, плохо представляли себе реальные нужды пролетариата и крестьянства, которых пытались защитить от богачей. Одновременно их идеалистические представления о революции как извечной вселенской борьбе Добра и Зла позволяли им не считаться с жертвами363. Ну, эта логика нам знакома по большевикам, у тех тоже цель оправдывала средства. Когда строишь светлое будущее, чего там оглядываться на разных контриков, к стенке их, живенько, и шагом марш вперед. В ногу, товарищи, в ногу…

Профессор П. Генифе, напротив, считает якобинский террор эффективным орудием устрашения, применявшимся Робеспьером, чтобы удержаться на плаву, потому как быть избранным легитимным путем ему уже никак не светило364. В советской историографии было принято оправдывать жестокость якобинцев (впрочем, о ней не очень-то распространялись) суровыми обстоятельствами классовой борьбы, или мы их, или они нас, а что еще делать с классовым врагом, который не сдается? По головке гладить? В особенности учитывая необходимость отбиваться от иностранных интервентов (с 1792) и бороться с тяжелейшим экономическим кризисом, который не прекращался. Закон о максимуме цен на продукты питания, с которого началась непримиримая борьба между якобинцами и сторонниками свободной торговли жирондистами, я уже упоминал. Предпринимались и иные жесткие меры государственного регулирования, они весьма убедительно изложены в работе Е. В. Киселевой «Политика якобинской диктатуры в области регламентации торговли и промышленности», вошедшей в сборник «Французская революция в XVIII в.: экономика, полтика, идеология»365. Речь в первую очередь о новом законе, существенно ограничившем рост цен на товары первой необходимости, якобинцы приняли его в сентябре 1793 г. Надо сказать, он заморозил цены не только на пшеницу и ее производные, муку и хлеб, но и на прочие товары: табак и мыло, пеньку и олово, ткани, чугун и сталь. Вот бы нашим политикам-предпринимателям-националистам (три в одном, будто в рекламе шампуня от перхоти) в разгар экономического кризиса пойти на подобные меры. Но не пойдут они, из другого материала леплены, а потому цены в Украине умеют лишь расти, как дерьмо, в которое бросили дрожжи.

Ухудшение ситуации, неурожай, инфляция и организованный отток капиталов за границу (банков якобинцы не национализировали, а зря) заставили Робеспьера и его товарищей перейти на управление экономикой в ручном режиме. Собственно, грубо говоря, это было нечто, напоминающее ленинский военный коммунизм образца 1918 г., хотя, конечно, до национализации большей части частной собственности у якобинцев руки не дошли. Тем не менее их правительство реквизировало в пользу государства достаточно много промышленных предприятий (в том числе все, относившееся к производству вооружений). Акционерные компании (вроде Французской Ост-Индской) были распущены и впредь запрещены. На свет появились государственные органы, напрямую управлявшие отраслями экономики, например Центральная комиссия продовольствия, ведавшая еще и всеми импортно-экспортными операциями Франции. Одновременно правительство взяло под госконтроль производство предметов роскоши, пользовавшихся повышенным спросом за границей. Это понятно, республика отчаянно нуждалась в валюте, которая затем распределялась по собственному усмотрению. Деньги выделялись действующей армии или на строительство новых мануфактур, в которых была особенно острая нужда. Или – чтобы заткнуть очередную дыру в бюджете, образовавшуюся вследствие жесткого регулирования цен. Параллельно, руководствуясь текущей общенациональной необходимостью, правительство реквизировало сырье или материалы на одних предприятиях, чтобы перебросить их другим. Естественно, новорожденная система управления, внедренная Робеспьером и его командой, была весьма далека от совершенства. При этом конечно же росло и количество чиновников, и их аппетиты, последние – как саркома. Представьте себе, от вас зависит, реквизировать ли в Бордо крупную партию кожи (предназначенной для производства элитной обуви на дорогущий экспорт) в пользу предприятия, штампующего солдатские сапоги, или пускай пока солдатики повоюют в лаптях. Или вы распределяете дорогущий кальвадос, доставленный с далекого Барбадоса. Трудно удержаться, не правда ли?

Как и задолго до якобинцев Савонарола, Робеспьер (а его совершенно заслуженно прозвали Неподкупным) выжигал коррупцию каленым железом, пачками отправляя продажных чинуш на эшафот. Но, как и Савонарола, свернул на этом поприще собственную шею. Места казненных занимались новыми соискателями, у которых еще сильнее чесались руки. Идея построения Светлого Будущего снова наткнулась на несовершенство человека.

Да и крупных французских финансовых воротил Робеспьер к лету 1794 г. окончательно достал, пути их уж давно разошлись, если когда и совпадали. По одной из версий, роковой для якобинцев стала затея с национализацией Французской Ост-Индской компании, около четверти акций которой принадлежало британским пайщикам. В пору Бурбонов акционерным обществом управлял барон де Батц, темная личность, подвизавшаяся в придворных факторах Людовика XVI. После победы революции барон добыл себе место в Учредительном собрании, где с размахом занимался все теми же денежными вопросами и чувствовал себя еще лучше, чем прежде. Однако при якобинцах над его головой сгустились тучи, он даже на какое-то время бежал в Англию, но затем вернулся. Нелегально, как сообщают историки, поскольку у полиции имелся ордер на его арест. Правда, французская служба безопасности ловила банкира спустя рукава, помогали и щедрые гонорары, выплачивавшиеся высоким полицейским чинам, и связи, в том числе среди депутатов Конвента. Любопытно, что, пребывая на нелегальном положении, де Батц преспокойно встречался то с парламентариями, то с финансовыми тузами, организовывал поставки и пробивал выгодные заказы, словом, жил на широкую ногу, дышал полной грудью и ни в чем себе не отказывал. Ну прямо какой-нибудь беглый русский или украинский олигарх, которого власти преследуют исключительно ради PR. Некоторые исследователи не без оснований называют де Батца агентом британской разведки. Когда Робеспьер задумал конфисковать английскую долю французского торгового гиганта, чаша терпения в Лондоне переполнилась, и Батцу поручили разработать адекватный ответ. Он привлек к делу двух предприимчивых австрийских факторов, братьев Джуниуса и Эмманюэля Фреев, корчивших из себя в Париже жертв масонских гонений герцога Карла Брауншвейгского. Вместе эта компания составила план незаконной приватизации значительной части капиталов Французской Ост-Индской компании, стоимость которых предполагалось занизить при помощи своего человека в парламенте. В качестве кандидатуры был намечен якобинец Франсуа Шабо366, пользовавшийся большой популярностью и безупречной репутацией честного человека. Как подступиться к Шабо, братья тоже изобрели, подсунув ему в постель свою сестру красавицу Леопольдину. Как только по уши влюбившийся Шабо женился на ней в октябре 1793 г., Фреи сделали свояку предложение, от которого сложно отказаться, пообещав за старания круглую сумму. Шабо, к чести, взятку не взял, напротив, обратился напрямую к Робеспьеру, грозя вывести шантажистов на чистую воду. Разразился громкий скандал, в результате которого незадачливый молодожен, так и не успев отгулять медовый месяц, вопреки заступничеству Робеспьера очутился на эшафоте. Более того, зазвучали обвинения в адрес самого Неподкупного Максимилиана, мол, ничего себе у него соратнички, во какими делишками промышляют… Робеспьер отдал приказ провести секретное расследование, в результате ему на стол лег список из полусотни самых зарвавшихся коррупционеров из Конвента. Одновременно сверхсекретный документ, стараниями британской разведки, угодил каждому из его фигурантов. Это и решило судьбу главы Комитета. Заговорщики арестовали лидера якобинцев прямо на утреннем заседании Конвента, только он собрался произнести обвинительную речь. Кстати, под горячую руку термидорианские путчисты схватили и банкира Жана Батца, но вскоре выпустили, с тысячей извинений, это мы сгоряча, простите, бывает. Батц преспокойно выехал за границу.

 

IV. Культ Верховного Существа

Совершенно несправедливо было бы перейти к эпохе, наставшей после того, как голова Максимилиана Робеспьера скатилась с помоста, а к власти пришли заговорщики-термидорианцы, главным девизом которых было «Воруй, пока харя не треснет», не упомянув Культ Верховного Существа. Ведь Робеспьер сделал все от него зависящее, чтобы это культ восторжествовал, а его могильщики, соответственно, чтобы его поскорей забыли. Отчего, спрашивается? И что это вообще за Существо такое было, Верховное? Уж не Демиург ли, часом, то есть Верховный Архитектор Вселенной по представлениям масонов? В таком случае зачем Робеспьер тогда казнил его почитателей-масонов направо и налево, пачками, а масонские ложи самым строжайшим образом запретил? Тут мнения у историков самые разные.

Обыкновенно пишут, что Культ Верховного Существа, раскручивавшийся революционными властями начиная с 1789 г. (когда он был включен в Декларацию прав человека и гражданина, бравшую Верховное Существо в свидетели, Робеспьер еще конвентом не заправлял), был некоей программой по ограничению влияния католицизма, остававшегося на то время религией большинства французов. И что Робеспьер тут ничего не выдумывал, культ этот вырос из мировоззренческих представлений Вольтера и других великих французских просветителей, исповедовавших деизм. То есть полагавших: Бог есть, при этом любая религия – опиум для народа, инструмент для промывания мозгов, в то время как разум и логика единственные средства, чтобы понять, чего Он от нас, грешников, хочет. По определению «Википедии» «рамки деизма невозможно точно определить, поскольку сама концепция не предполагает жестких канонов». Соответственно, и среди поклонников деизма обнаруживается множество самых разных, но примечательных личностей, от, скажем, мыслителя Жан-Жака Руссо до поводыря иллюминатов Адама Вейсгаупта, от Людвига ван Бетховена до Иеремии Бентама. Исповедовал деизм и Робеспьер, а как иначе, если он формировался как личность под влиянием идей Просвещения.

Говорят, будто Робеспьер лишь оседлал возникший задолго до него культ, чтобы использовать его в своих интересах. И вовсе не с тем, чтобы уничтожить католичество или превратить своих соотечественников в атеистов. Атеизм Неподкупный на дух не переносил, об этом целое море сведений, это ясно и из его речей. «Государству, — повторял Робеспьер, – важно, чтобы каждый гражданин имел религию, которая заставила бы его любить свои обязанности». Вот, собственно, и все. Католичество на подобную роль уже не годилось, запал вышел, причем давно, а обстановка была неимоверно тяжелой.

Республиканским армиям довелось сражаться сразу на нескольких фронтах, против Британии и ее континентальных союзников, Австрии, Пруссии, Нидерландов, Испании, и целой шайки мелких, но зловредных итальянских государств. Правительство Робеспьера не развязывало войн, они ему достались по наследству от жирондистов. Именно эта, воспевавшая импортный английский либерализм партия (и, соответственно, финансировавшаяся британскими спецслужбами) бредила экспортом революции в Европу (в континентальную Европу, конечно, не через Ламанш же обратно в Англию), Робеспьер тут был совершенно ни при чем. Зато ему довелось расхлебывать кашу. Помимо внешних фронтов, имелись и внутренние, и на них тоже было неспокойно, начиная с восстания в Вандее (финансировавшегося Форин офис) и целой серии мятежей по всей стране, организованных жирондистами на английские, опять же, деньги. Я уж не говорю о коррупции, попершей во Франции изо всех щелей и дыр, как только стало понятно: весь смысл революции, оказывается, состоял в перераспределении капиталов, от дворян и духовенства к новой «элите», всевозможным оборотистым дельцам. Совершенно понятно, что в подобных условиях Робеспьер остро нуждался в идеологической и духовной программе для, как бы это сказать, оздоровления нации. Ведь он намеревался вести ее к новым светлым рубежам. Вот и приспособил для этого Культ Верховного Существа, некий очищенный от многовековых наслоений лжи, цивилизованный и одновременно суровый вариант христианства с самим Робеспьером в качестве верховного жреца, проводника идей «гражданственности и республиканской морали».

Это опять понятно. Противостоя сразу множеству могущественных врагов, Робеспьер мог опираться исключительно на простой народ, больше ему было просто не на кого, с учетом проводившейся политики чисток, национализаций и конфискаций. В этих условиях, а еще, в силу своих персональных черт, главный «комитетчик», как бы это сказать, монополизировал право выступать от имени народа, формулировать его волю и защищать его интересы, мнимые они были, или нет. Соответственно, мнение Робеспьера становилось единственно правильным, а его враги автоматически – врагами народа. Ну а что прикажете делать с таковыми? Да на эшафот их, к чертям собачьим…

Соответственно, ему просто не оставалось ничего другого, как лично возглавить новый культ. Он это и сделал вполне официально.

 

V. Двери ада приоткрылись…

Двери ада приоткрылись, а перепуганное человечество сделало вид, будто ничего не заметило… Примерно такими словами известные французские исследователи оккультной составляющей национал-социализма Луи Повель и Жак Бержье описали короткую, но чрезвычайно насыщенную драматическими событиями эру пребывания немецких фашистов у власти. На завершающем этапе Французской революции тоже случилось нечто подобное. Помните грандиозные театрализованные шествия нацистов? Помните их поклонение модернизированным вариациям старых богов? Чем не торжества, организованные якобинцами 8 июня 1794 г., когда многотысячные толпы парижан и «гостей столицы» стали свидетелями потрясающего действа с участием Робеспьера и его ближайшего окружения, членов Комитета общественного спасения, руководителей Якобинского клуба и Конвента. По свидетельствам очевидцев, то было потрясающее зрелище, под стать языческим триумфам, которыми чествовали императоров в Древнем Риме. С алой античной колесницей, куда впрягли восемь быков с крытыми золотом рогами, чтобы везти трофеи, добытые Революцией у врагов, и членами Конвента, наряженными по этому случаю то ли патрициями, то ли турецкими пашами.

Во главе процессии, в роскошном голубом одеянии первосвященника или мага, шагал сам Робеспьер. Под гимны, посвященные Верховному Существу и специально написанные по такому случаю, многотысячная толпа прошествовала на Марсово поле, где заранее, по проекту знаменитого художника Давида367, ярого последователя якобинцев, была воздвигнута гипсовая гора. Поднявшись на нее, Максимилиан Робеспьер зажег факелом Священный огонь и затем толкнул речь, назвав Верховное Существо создателем Вселенной, высшим защитником справедливости и грозой тиранов. «Оно вселяет в душе торжествующего угнетателя страх и раскаяние, а в душе невинно угнетенного – спокойствие и гордость; оно заставляет справедливого человека ненавидеть злодея, а злодея – уважать справедливого человека», – вещал с горы руководитель Комитета. Затем восхищенный и потрясенный народ, слушавший Робеспьера в гробовом молчании, запел «Марсельезу».

Правда, есть и альтернативные описания церемонии, составленные уже в термидорианские времена, после того как якобинцев перерезали. Если при власти Робеспьера писали, будто народ при виде революционного диктатора ликовал, то впоследствии – что встречал дружными, хотя, по понятным причинам, глухими проклятиями. Что участникам церемонии обещали бесплатные булочки, но на всех, как всегда, не хватало. Что по дороге к Марсову полю прочие члены правительства отстали от своего лидера не из почтения, а потому как ненавидели его лютой ненавистью и с нетерпением ждали, когда же он, паршивец, поскользнется. «Если бы он обернулся, – писал спустя сорок лет Иосиф Файви368, – и посмотрел на следовавших за ним депутатов, то он увидел бы, что ярость, с которой те переносили свое унижение, заключает в себе смертный приговор. Верховное Существо ответило ему тем, что ослепило его, дабы он не мог заметить, что последнее усилие, сделанное им для занятия трона, приведет его только к той площади, где окончил свою жизнь Людовик XVI».

Так же разнятся и описания, которое произвела на собравшихся речь Робеспьера. Одни очевидцы твердят: многотысячную толпу как заворожили, люди оцепенели в мертвой тишине, и слова главного комитетчика (а он, как известно, обладал очень слабым голосом) долетали до самых дальних рядов. Словом, диктатор оказался на высоте. Другие, напротив, уверяют, будто слушатели цепенели от ужаса и омерзения, поскольку Марсово поле насквозь пропахло кровью сотен казненных. Правда, гильотину, работавшую здесь в будни, по случаю праздника убрали, но под подошвами тысяч собравшихся скрипел песок, которым ежедневно присыпали лужи крови. «От жары эта кровавая смесь разлагалась, и поднимавшиеся от нее запахи предупреждали толпу, прибывавшую на место праздника. Это впечатление действовало на дух и на настроение зрителей», — записал один из очевидцев369. Опять же, как свидетельствует французский историк Прюдом370, «некоторые простые души думали, что этот революционный тигр, достигший вершины своих мечтаний, удовлетворит, наконец, свою жажду крови… Но ничего подобного не случилось…» Немудрено, что

у многих очевидцев действа возникли, как свидетельствует в своей работе А. Матвеева-Леман, прямые аналогии с кошмарными праздниками ацтеков и майя, где абсолютно все вертелось вокруг массовых человеческих жертвоприношений. Потому как именно они составляли соль процесса. И уже вскоре после падения якобинской диктатуры пошли разговоры о жутких, замешенных на крови ритуалах, проведения которых требовало от Максимилиана Робеспьера разбуженное им Верховное Существо, в конце концов полакомившееся своим новоявленным жрецом. Об этом, к слову, писал и уже цитировавшийся мной Иосиф Файви. Вы думаете, он просто так, для красного словца сказал, будто, перед тем как сожрать, Существо своего жреца ослепило?

 

VI. Цель оправдывает средства…

Однако, прежде чем коснуться темы мистики, а ее в личности и драматической судьбе якобинского диктатора действительно хватает, позволю себе заметить следующее. Я не из прихоти поместил в качестве эпиграфа к подглаве строки из столь разнящихся источников, Евангелия от Матфея, написанного Эмилем Брагинским киносценария и частного письма, адресованного председателем Комитета общественного спасения младшей сестре. Давайте начнем с Деточкина. Мотивы, двигавшие персонажем Иннокентия Смоктуновского, лежат на поверхности, не так ли? Его, честного, но слегка наивного человека, а настоящие герои зачастую именно таковы, достали негативные явления, творящиеся повсюду, куда ни глянь. Обращения в компетентные инстанции, к которым он неоднократно прибегал, не дали ровным счетом никаких результатов, ну а апеллировать к совести бессовестных взрослых людей еще безнадежнее, чем взывать к инстанциям. Это понятно. Если не я, то кто, должно быть, сказал себе Деточкин и встал на путь бескорыстного криминала, который, как и следовало ожидать, скоро привел его в зал суда. Конечно, судьи отнеслись к нему вполне лояльно и много не дали, но то были киношные судьи, поставленные в забавную киношную ситуацию. В реальности Деточкину дали бы больше, даже с поправкой на советскую ментальность, при СССР самоуправство не поощрялось. Впрочем, что такого ужасного содеял Деточкин? В конце концов, автомобили – дело наживное. Вот если бы подобный чудак каким-то чудом оказался в кресле председателя якобинского Комитета общественного спасения, дров было бы наломано гораздо больше. Таких чудес не бывает, возразите вы? Прошу меня извинить, это как сказать. В биографии того же Максимилиана Робеспьера, до того как он стал полновластным диктатором, ровным счетом ничего примечательного.

Взгляните сами. Он рано потерял и отца, и мать. Оставшись в семье за старшего, старался, по мере сил, восполнить утрату, заменяя родителей младшим сестрам и брату Огюстену. Лишь благодаря вмешательству деда по материнской линии Жака Карроля сумел получить высшее образование. На студенческой скамье звезд с неба не хватал, правда, отличался прилежанием, из предметов отдавал предпочтение истории и искусствам античного мира, говорят, был от них просто без ума. В юности баловался пером, стихи сочинял, лирические, жалостливые. А потом, бац, и, вторая смена, выражаясь языком героя старого советского сериала «Большая перемена». Что ж это, друзья, получается?

Жил да был себе среднестатистический человек, каких среди нас многие тысячи, складывал трогательные четверостишия о любви и цветах, пока в тридцать один год от роду в нем не заработал некий дублирующий источник питания, инициатор или даже детонатор, когда он принял собственноручно составленную присягу бороться за народное счастье до последнего вздоха. И, кстати, слово свое сдержал, принимая, конечно, в учет тот факт, что и «народ», и уж тем более «народное счастье», категории весьма растяжимые, не правда ли? Кому-то, скажем, за счастье опрокинуть в себя с утречка стакан бормотухи, но разве сие означает, будто следует потакать беспробудному пьянству, а не дать пьяницам и спаивающим их прохвостам как следует по рукам? А как быть, если рук – превеликое множество и они тянутся не к какой-то бутылке портвейна, а к казне, положение новорожденной республики тяжелое, враг буквально стоит у ворот? Если иностранные спецслужбы финансируют оппозицию всех мастей, от роялистской до жирондистской включительно, если вооруженные до зубов экспедиционные корпуса пересекли границы, а государственное регулирование финансовых потоков и цен вместо панацеи обернулось чем-то вроде питательного компоста, породившего такую коррупцию, что только держись. Да тут у кого хочешь нервы сдадут, а о руководителе, который, по словам одного из исследователей короткой якобинской эпохи, «обладал глубинным убеждением, что существует некая изначально установленная и непосредственная связь между ним и народом» 371, и говорить нечего. Помните собственные слова Робеспьера, приведенные мной выше, «я и есть народ» ? Не думаю, будто это был такой пафосный речевой оборот, вряд ли. В ту же степь, к слову, гнет и Хилари Мэнтел, автор любопытной монографии, посвященной личности Максимилиана Робеспьера. По ее мнению, главный «комитетчик» Французской революции «был гораздо больше похож на священника или подвижника, чем на прожженного политикана». Знаете, прочитав в свое время эту фразу, я отчего-то сразу подумал о Джироламо Савонароле, итальянском католическом проповеднике, получившем абсолютную власть во Флоренции вместе с уверенностью, что все его действия – исключительно во благо. Ну и чего было ждать от подобных исторических персонажей, кроме безжалостного террора против всех и вся, кто мешал их миссии служения народу? Правда, Савонарола на первых порах ограничивался одними страстными призывами жить по совести и хоть немного умерить аппетиты. Так и Максимилиан Робеспьер не зарекомендовал себя молчуном. Тоже и увещевал, и совестил, число произнесенных им в Конвенте речей перевалило за девять сотен. И слова у него, как и у Савонаролы, не расходились с делами, оба демонстрировали, как надо, на личном примере. Иначе с каких бы таких пирогов главного комитетчика прозвали бы Неподкупным? За красивые глазки такими эпитетами не награждают.

Конечно, то было не единственное прозвище Робеспьера. Враги величали якобинского диктатора Бешеной Гиеной. Тоже, понятно, недаром. Материальных выгод Робеспьер не искал, любимого Михаилом Горбачевым консенсуса тоже, в соглашения не вступал, головы сек, как бездушный автомат. Хилари Мэнтел, на чью работу я ссылался выше, высказала по этому поводу любопытную догадку. По ее мысли, неслыханная жестокость диктатора как раз и происходила от его панического страха оказаться скомпрометированным в глазах простых французов, что было несложно – революционную верхушку потрясали коррупционные скандалы. Этого Робеспьер опасался куда больше пятен крови недавних соратников на мундире. Стоило кому-то из них поскользнуться, и все, абзац, его окровавленная голова летела в переполненную корзину. Негуманно? Конечно же да. Если дело касалось врагов революции или людей, которых Робеспьер только посчитал таковыми, договориться с ним было уже нельзя. Трудно сказать, испытывал ли он при этом жалость или угрызения совести. Наверное, вряд ли. Думаю, уверенность в своей правоте служила ему прививкой от подобных эмоций. Что делает хирург при виде опухоли? Отбросив колебания, берется за скальпель. Тут было примерно так же. Почитая себя избранным, чья святая миссия состоит в защите обездоленного народа, он, как пишет Хилари Мэнтел, «искренне отождествлял себя с бедняками, с теми, кто терпит нужду и отчаяние», и в этом плане действительно казался многим современникам нелепым и даже юродивым. Только это был юродивый, получивший абсолютную власть…

Впрочем, очевидно, не только этим объясняется тот факт, что Робеспьера, вдобавок к невыразительному слабому голосу имевшего обыкновение усаживаться в парламенте на галерке (в Конвенте ее звали «горой»), обыкновенно слушали разинув рты. Помните, очевидцы уже сообщали нечто подобное, описывая якобинский триумф в июне 1794 г. по случаю провозглашения Культа Верховного Существа. Голос диктатора проникал прямо в мозг, минуя ушные раковины с барабанными перепонками.

Еще один, подмеченный современниками факт. Летом все того же 1794 г., находясь в зените могущества (восстания и мятежи в провинциях были подавлены, а интервенты отбиты), Робеспьер впал в странную апатию, что, порой, случалось и с другими выдающимися политиками. Более того, он якобы даже увидел вещий сон, сочащееся кровью послание с буквой «С», чрезвычайно расстроившей всесильного диктатора. Еще бы, ведь Самсоном звали парижского палача. Даже триумфальное шествие по случаю провозглашения нового религиозного культа, по свидетельствам очевидцев, не взбодрило Робеспьера. Словно Верховное Существо, как и писал впоследствии Иосиф Файви, отвернулось от него, после того как он выполнил свою миссию, и Робеспьер об этом прекрасно знал. Или по крайней мере догадывался. Но либо не успел, либо не стал предпринимать никаких упреждающих мер, словно отдавшись на волю Провидения. Понимаю после всего сказанного выше госпожу Мэнтел, у которой возникли определенные аналогии. Ничем не примечательная молодость, инициация в тридцать с небольшим, «недолгое служение» (по определению Хилари Мэнтел) , падение в результате предательства и путь к лобному месту под улюлюканье толпы, которую он так жаждал защитить…

Представляю, как подобные умозаключения могут кое-кого задеть, отождествлять Спасителя с кровавым диктатором никак нельзя. Иисус учил прощению и любви, а голов никому не резал и резать не собирался. Так-то оно так, конечно, однако и рекомендации по части сжигания бесплодных деревьев принадлежат не мне, а Левию Матфею, одному из ближайших учеников Христа и автору одноименного Евангелия. Вряд ли апостол грешил отсебятиной или давал советы начинающим агрономам, не так ли? Можно, конечно, утверждать: данная фраза не руководство к действию, а обещание некоего идеального порядка, который наведут в весьма отдаленные и потому абстрактные времена. В таком случае праведникам, очевидно, надлежало запастись терпением и покорно ждать, подставляя попеременно обе щеки под удары. Ну а если терпеть становилось невмоготу? Если сидеть сложа руки представлялось постыдным? Тогда, как ни печально это признать, выходило как у Робеспьера или, скажем, его предшественника Джироламо Савонаролы из средневековой Флоренции. У последователей гностического проповедника Маздака в Сасанидском Иране на рубеже V и VI вв. или тайпинов в доведенном до ручки британцами и собственным императором Китае под занавес XIX столетия372. Почему так и никак иначе? Это, друзья, хороший вопрос.

Надо думать, не по вине одних руководителей. Рискну утверждать, у нас нет оснований усомниться в профессиональной пригодности того же Савонаролы или Максимилиана Робеспьера. Первый имел безукоризненную репутацию христианского богослова, мечтавшего вернуть идеям Спасителя их первозданную чистоту. Помните, он даже объявил себя наместником Христа во Флоренции. Выпускник Сорбонны Робеспьер, дитя европейского Просвещения, хоть и отверг официальный католицизм ради экономии времени, по делу отстаивал идеи, в целом созвучные установкам Спасителя: презирал мамону и ратовал за торжество общественного счастья над частнособственническими устремлениями. Оба лидера, опять же, демонстрировали образцы поведения на личном примере: взяток не брали, кодированных счетов не открывали, одним словом, «сокровищ себе на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут», не собирали, а о том, «что есть и что пить», не заботились, в полном соответствии с общеизвестными рекомендациями. Правда, конечно, судили и в результате сами угодили под суд. Но что им еще оставалось делать?

Можно, конечно, сказать, их попытки оказались обречены на провал вследствие несовершенства человеческого материала, оказавшегося под рукой, недаром в Евангелиях появился постулат о Царствии Божьем, которое внутри нас есть. Иными словами, именно сознание определяет бытие, а не наоборот. Порочен не сам общественный строй, проблема в людях, которые общество составляют. Или, если совсем уж грубо, из дерьма конфету не слепишь…

Конечно, и Савонарола, и Робеспьер отдавали себе в этом отчет и, естественно, предпринимали шаги, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Читали проповеди и толкали речи, законодательно ограничивали стяжательство и имущественное неравенство, взывали, Савонарола к Христу, а Робеспьер – к Верховному Существу. Особого толку ни у одного, ни у другого не вышло. По мере того как ситуация неуклонно менялась к худшему, методы воздействия становились все более радикальными, в ход шли и пыточные застенки, и колодки, и костры, и плахи, превращая праведников в своих заложников – кровавых диктаторов. Люди в ужасе отшатывались от них, после чего участь вчерашних кумиров была предрешена. Осыпая проклятиями и пинками, их волокли на эшафот. В сравнении с мессиями мироеды и захребетники, с которыми те самозабвенно боролись, начинали казаться едва ли не паиньками.

Ох, не хочу я это писать, а придется. Конечно, Иисус никого не казнил, но позвольте спросить, чем бы ему довелось заняться, если бы иудейский Синедрион проявил к нему снисходительность и прекратил накручивать толпу, Понтий Пилат не умыл бы рук, а на Голгофе распяли разбойника Варавву? Что сталось бы, если б, скажем, правитель Галилеи Ирод Антипа разделил с ним, как с потомком Давида, власть, как это, скажем, сделал иранский шах Кавад I из династии Сасанидов, назначивший верховным советником Маздака, проповедовавшего идеи пророка Мани373. Или если бы это сделал император Август, как триста лет спустя него Константин Великий? Что, если бы в руках Иисуса сосредоточилась реальная, мирская власть, со всеми знакомыми нам атрибутами, вплоть до органов дознания и военно-полевых судов? Обождите бросать в меня камни, друзья, Иисус пришел в наш мир с проповедью, из расчета, что к ней прислушаются, верно? Так вот, что бы случилось, если бы к Спасителю прислушался самый могущественный на то время повелитель римский император Тиберий Юлий Цезарь Август? Более того, если б Тиберий за ним пошел? Уж наверное, не все сподвижники императора пришли бы в восторг от такого решения, наверняка был бы составлен заговор, разразился бунт, началась кровопролитная гражданская война и…

Страшно звучит, но Спасителю, в определенном смысле крупно повезло быть распятым до того, как это случилось. Скажите, если б не выстрелы в Далласе, многие сегодня помнили бы Джона Фицджеральда Кеннеди?

В христианской традиции принято считать: Всемогущий Бог Яхве послал около двух тысяч лет назад своего сына богочеловека к нам на Землю (у представителей разных религиозных конфессий бытуют разночтения по части сущности Христа, но для нас сейчас это не принципиально) в качестве Мессии, чтобы указать Человечеству на ошибки. Очевидно, существовал расчет, что погрязшие в заблуждениях и пороках люди прозреют или хотя бы прислушаются к словам Иешуа. Власти, чего и следовало ожидать, Иешуа схватили, осудили на смерть и убили, а всемогущий Яхве и пальцем не пошевелил, вероятно, до последнего надеясь, что одумаются. Или, в надежде на раскаяние в содеянном, богословы прозвали его искупительной жертвой Христа за наши грехи. Многие, конечно, раскаялись, но не все, постепенно ход событий свернул в старое, проторенное русло с поклонением золотому тельцу, с убийствами, насилием, ложью и удручающей социальной несправедливостью. Ну а из трогательных светлых идей всеобщей любви и благоденствия выросла одна из самых страшных машин выхолащивания мозгов принуждения каленым железом: христианская церковь, имевшая под рукой и целые армии наушников, и пыточные застенки, дыбы и клещи для выдирания ногтей, «испанские сапоги» и прочие прелести. Организация, скопившая столько золота и драгоценных камней, что за его грудами стало не видно Христа в его простой холщовой плащанице…

Наконец, всем строптивцам был обещан апокалипсис, когда под многократный рев труб на неправедную часть человечества обрушатся такие репрессии (сомневающихся адресую непосредственно к Откровению Апостола Иоанна Богослова), в сравнении с которыми крутые меры, предпринимавшиеся Савонаролой или Робеспьером, покажутся сущей чепухой. Вот и спрашивается, к чему было огород городить?

К этой теме обещаю вернуться ниже, в завершение же истории Робеспьера скажу. Вскоре после триумфа на Марсовом поле якобинская диктатура рухнула, тяжелораненого Робеспьера поволокли к лобному месту. По пути народ, которому он искренне стремился служить, осыпал возомнившего себя мессией человека оскорблениями, обзывая, кто римским папой, а кто вашим величеством. До тернового венца, правда, не дошло, ну так ведь французский диктатор отринул христианство, заменив его культом Верховного Существа.

Кем же был этот вероломный идол, которому исступленный французский борец за Справедливость любыми средствами позволил так жестоко себя провести? Давайте попробуем поразмышлять об этом в следующей главе.

 

Глава 10 Сумерки Богов

Что за таинственную «руку», направлявшую события в нужную для себя сторону, имели в виду сменявшие друг друга лидеры Французской революции Филипп Эгалите, Мари Жозеф де Лафайет и Максимилиан Робеспьер, сегодня, спустя двести лет, сказать исключительно сложно. Еще труднее ответить на вопрос, а кем, собственно, было якобинское Верховное Существо, беспардонно кинувшее своих жрецов. Есть некоторые основания полагать, под его личиной в мир явился классический Богодьявол, известный человечеству под древними именами Ашшура, Ваала, Тескатлипоки Дымящееся Зеркало и многими другими, не менее характерными. Опрометчиво разбуженный французскими комитетчиками монстр в конце концов закусил и ими самими, что поделать, его терзал лютый, вселенский голод.

 

I. Богодьявол: у каждой медали – две стороны…

Так кем же на самом деле был тот вероломный идол, которому исступленный французский борец за высшую справедливость любыми средствами главный комитетчик Максимилиан Робеспьер позволил так жестоко себя облапошить? У большинства конспирологов на этот счет нет особых сомнений. Они с готовностью описывают, как во Франции последнего десятилетия уходящего XVIII столетия под прикрытием очень симпатичных лозунгов свободы, равенства, братства, торжества человеческого духа, разума и прочих идей, на поверку оказавшихся фетишами, явило себя древнее как мир языческое божество, привлеченное единственным, что его интересовало всегда: запахом человеческой крови и освежеванной плоти. Оно долго спало где-то в потустороннем мире, как персонаж знаменитого одноименного романа Кинга, и теперь его терзал волчий аппетит. И тут божеству подвернулся Максимилиан Робеспьер, простак, охваченный жаждой всеобщей справедливости. Сработаемся, решило про себя божество, ты временно побудешь моим жрецом.

Я не перегибаю палку? Если нет, то давайте продолжим.

Кем могло быть Верховное Существо, жрецом которого стал якобинец Робеспьер по прозвищу Неподкупный? Ну а кому поклонялись масоны, ведь именно они служили главной движущей силой Французской революции? Хотя бы на первых порах… Ответ очевиден: масоны поклонялись Великому Архитектору Вселенной, иными словами – Демиургу.

Взгляды на возникновение и сущность этого самого Создателя-Демиурга у разных ученых разные. Те, что придерживаются общепринятых материалистических воззрений, исключающих присутствие потусторонних сил, а всяческие истории занимательные, в которых фигурирует предшествовавшая нашей протоцивилизация асуров-атлантов-титанов (называйте их как хотите, им уже все равно, их боги, как ос из гнезда, выкурили), полагающие бредом собачьим, трактуют появление Создателя-Демиурга просто.

Они, то бишь эти историки, говорят: кому поклонялись наши пращуры в неолите, во времена, когда только-только слезли с деревьев и расстались с хвостами? Ответ очевиден: огню и камню. А как иначе? Небесный огонь, иными словами, «звезда по имени Солнце», по выражению Виктора Цоя, дарил им тепло и свет. Не было бы Солнца – и жизни не было бы. По крайней мере в той форме, к которой мы все принадлежим. Земным воплощением небесного огня вполне естественно выступал костер, как эдакое «солнце в бокале», а точнее, в масштабе. Из камня же, по представлениям наших пращуров, возникла жизнь. Оплодотворенный при помощи света камень – фигурант множества древних мифов, бытующих в разных уголках Земли. Далее. Свойства огня и камня определили ключевую особенность новоиспеченного божества: оно оказалось двойственным, и хорошим и плохим одновременно. Вот солнце, оно и греет, но оно и жжет, испепеляет почву и осушает водоемы, губит посевы и провоцирует голод. Та же картина – с огнем. Он может обогреть пещеру, а может, если зазеваться, и спалить. Так и камнем, прикрученным куском лианы к палке, можно без проблем раскроить череп. Но ведь и очага без камней не сложишь…

Словом, тут мысль такая: двойственные свойства предметов поклонения наделили их первобытное божество и добрыми, и злыми чертами, превратив, как говорят ученые, в Богодьявола, который может и по головке погладить, и скальп снять без наркоза, в случае чего.

Конечно, это был ветхий и очень древний бог диких людей, который со временем либо исчез, либо подобрел, превратившись в либерала, поскольку верующие стали цивилизованными. Так-то так, да только не совсем так…

 

II. Пожиратели человеческих сердец

В первой книге цикла, получившей название «Проект Земля. Тайна будущего в прошлом», я подробно останавливался на кошмарных замашках центральноамериканских индейцев (в первую очередь ацтеков и майя), которые наладились пускать друг другу кровь по каждому удобному случаю и без оного. За такую поразительную свирепость индейские цивилизации заработали у европейцев недвусмысленный эпитет «сатанинских». С одной стороны, это, конечно, заслуженное определение. Их обычаи действительно были столь чудовищны, словно родились в больном мозгу безумца, одержимого жаждой крови. С другой стороны, ацтеки и майя были людьми подневольными. Им так боги велели поступать. Они и взяли под козырек. А что прикажете делать? Был у них некогда добрый белый бог, звали его Кетуалькоатлем, Кукулканом и еще всяко-разно. Этот, да, категорически запрещал жертвоприношения и вообще был непозволительно добр. И, как всякий пацифист, проиграл, был свергнут и бежал морем на восток. Как раз туда, откуда впоследствии приплыли испанцы. Новый бог, Тескатлипока Дымящееся Зеркало, отличался совершенно иным нравом. Настала эпоха беспрестанных человеческих жертвоприношений.

Испанские хронисты в один голос твердят: в каждом ацтекском городе конкистадоры (которые, впрочем, и сами не отличались смирением) натыкались на десятки тысяч человеческих черепов. В столице империи, не сохранившемся до наших дней городе Теночтитлане (его руины похоронил под собой современный Мехико), подсчитать черепа просто не представлялось возможным. И как ни списывай вышеперечисленные ужасы на Черную легенду, запущенную в оборот алчными победителями-конкистадорами, чтобы втоптать в грязь память о покоренной империи, доводится признать: боги ацтеков действительно были исключительно прожорливыми. Их терзал непрерывный голод, и они вечно грозили подопечным страшными карами. Чтобы утолить обжорство богов, ацтекам довелось учредить целую кучу праздников, их было даже больше, чем в современной Украине. Только, если у нас, как я подозреваю, заказчиками (лоббистами) торжеств выступают ликероводочные магнаты, у ацтеков все ритуалы крутились вокруг нужд богов. Праздники у индейцев были разными и соответствовали рангу небожителей. Одни боги нуждались в красивых юношах, и юношей резали почем зря как кур. Другие боги предпочитали девушек, и этих тоже пачками пускали в расход. Трепещущие сердца поедались богами, телами несчастных закусывали жрецы и знать. Младенцы ацтеков тоже были востребованы. Детей умерщвляли, например, чтобы задобрить богов из ведомства дождей. Обыкновенно количество жертв исчислялось многими тысячами человек. Известен случай, когда за несколько дней торжеств, посвященных богу войны, жрецы зарезали около двадцати тысяч пленников… М-да уж, кутить так кутить…

Откуда брался человеческий материал? Надо сказать, ацтеки его старательно добывали. Чтобы поддерживать рацион богов на должном уровне (VIP-персоны как-никак), им приходилось вести непрерывные наступательные войны, главной целью которых была добыча пленных, будущей пищи богов. Однако у ацтеков не хватало противников, они же проживали не в густонаселенной Европе. Поэтому порой им доводилось выкручиваться, проявляя чудеса изобретательности. Например, недобрав пленных во время очередного похода «за головами», ацтекская армия на обратном пути, чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, разыграла нечто вроде «учений». Разбилась на «зеленых» и «синих», и понеслось. Естественно, с захватом пленных, которых впоследствии принесли в жертву вместе с иноплеменниками. Знаменитое суворовское правило – тяжело в учении – легко в бою, здесь, конечно, в полном смысле слова не работало. Зато представляете мотивацию участников? Это вам не какие-нибудь «Сибриз-2009», что наши националисты снова затевают в Крыму.

Впрочем, и это еще не предел. Поскольку военнопленных все равно отчаянно не хватало, чтобы прокормить богов, ацтеки шли и на другие ухищрения. Можно сказать, они имели откровенно людоедское законодательство. За попытку уклониться от налогов, за неуплату долгов, за хулиганство и воровство, словом, «за переход улицы в неустановленном месте» по их законам полагалась смерть. Вас брали под арест, и, сидя за решеткой, вы дожидались очередного праздника. Которых было как блох на бездомной дворняге.

И вот тут просматривается одна зловещая, на мой взгляд, деталь. Дело в том, что аналогичные, исключительно суровые законы, с обязательным принесением в жертву богам провинившихся и просто проштрафившихся, а иногда и тех, кто первым под руку попался, существовали у многих народов, проживавших в относительной изоляции. Например, у жителей Океании в прошлом действовало столько установленных колдунами табу, что не нарушить их хотя бы разок было практически невозможно, прям как в налоговом законодательстве постсоветских времен. Только в отличие от нас, грешных, где суть состояла в завуалированном мздоимстве, «споткнувшиеся» островитяне предназначались на прокорм, так что взяток у них не вымогали и на поруки их никто не брал. Первая оплошность становилась последней, малейшая провинность означала смерть. В общем, жили они, друзья, как саперы, которые, как известно, ошибаются только единожды. Странно это как-то, не правда ли? Там, где территории порой напоминали проходной двор, боги становились олицетворением войны и звали в кровопролитные походы. Там, где с объектами нападений становилось туго, немедленно начинались жертвоприношения все тем же богам. Меня это наводит на мысли о жатве, которую в любом случае желают собрать владельцы земельного надела. Хотите, зовите их богами, в конце концов, а кто такие крестьяне по отношению к полю, засеянному, скажем, овсом, или кроликам, дожидающимся за решеткой очередного застолья?

Конечно, не одни ацтеки рассматривали военные походы как средство по добыче табунов агнцов. Подобные нравы не были редкостью и у других индейских племен. Я уж не говорю о майя, обряды которых в свое время так напугали испанского епископа Диего де Ланда374, что он приказал сжечь все найденные конкистадорами рукописи, а узнав о местном обычае хоронить книги вместе с покойниками, даже велел раскапывать старые индейские могилы. И снова жечь, жечь и жечь. До самой смерти де Ланда мучился искушением поведать современникам о загадочной религии майя, но каждый раз пережитый ужас заставлял его молчать. « В ней скрывается сам дьявол», – сообщил епископ перед смертью. Говорят, это были его последние слова.

Рассказывая о религиозных верованиях индейцев Южной Америки, Юрий Березкин, автор книги «Голос дьявола среди снегов и джунглей»375, описывает племена тупигуарани, которые постоянно кочевали с места на место в поисках будущих жертв. «Они, – пишет Березкин, – организовывали военные экспедиции с целью добыть пленников и принести их в жертву божествам». Эти бродяги-людоеды наводили ужас даже на инков. Впрочем, тупигуарани были не единственным блуждающим племенем каннибалов. Теми же замашками «славились» племена бразильских индейцев тупинамба, которые брали с собой в поход веревки, связывать пленных, а также многие другие племена. Вместе они убили и съели десятки тысяч человек.

 

III. Под шкурой крокодила

К сказанному следует добавить: подобная жуткая практика кое-где сохранилась вплоть до наших дней. Главным образом в глухих уголках планеты, там, где население пожиже. Достаточно упомянуть те же тайные ритуальные союзы Шакалов, Крокодилов, Леопардов и прочих хищников, и сегодня существующие в Африке. Члены этих мрачных кланов до сих пор «кормят богов через свои желудки». Натягивают уродливые ритуальные маски и, как только стемнеет, выползают на большую дорогу, поохотиться за головами. И горе тому несчастному, кто попадется им на пути. Зарежут, освежуют и сожрут. Это уж, поверьте, без шуток. Еще в прошлом веке были известны случаи, когда жертвами тайных обществ за один день становились сотни людей. И давайте помолчим о тамошних правителях, которых частенько обвиняли в людоедстве. Об этом – разливанное море литературы.

Некоторые исследователи подобного безрадостного положения вещей склонны винить во всем скверный нрав жрецов, выдумавших столь изощренные и одновременно изуверские обряды. Вообще говоря, эта идея совсем не так наивна, как может показаться на первый взгляд. В самом деле. Нет нужды даже присматриваться к современным политикам, чтобы заключить – мы исхитрились доверить власть далеко не лучшим представителям рода человеческого. И, согласитесь, если нас с вами угораздило привести их во власть, то чего ожидать от каких-то там дикарей с забытого богом атолла? Да, они посадили себе на шею откровенных людоедов.

Существует гипотеза, показавшаяся мне весьма любопытной, сейчас я вам ее вкратце приведу. По ней служителями всевозможных культов в древности сплошь и рядом становились ущербные, недоразвитые с физической точки зрения люди. Почему? Все очень просто. Наши дикие (или одичавшие, если протоцивилизация все же была, но сейчас это не имеет значения) предки, как говорилось выше, поклонялись огню и камню. Но, поскольку со спичками в те времена была напряженка, племени требовался «хранитель огня». Однако первобытные сообщества не могли позволить себе разбрасываться полноценными охотниками, чтобы те таскали дрова для костра. Следовательно, в «хранители огня» записывали калек.

По мере того как первобытное общество усложнялось, а с ним и религиозные представления людей, роль «хранителей огня» потихоньку росла. Они помаленьку копили знания (согласитесь, времени у них на это было гораздо больше, чем у простых охотников, как, впрочем, и шансов дотянуть до старости). Они же становились учителями и толкователями, пока, постепенно, из банальных дневальных у костра не превратились с веками в авторитетных жрецов, став со временем закрытой кастой посредников между соплеменниками и богами. А оставаясь при этом физически слабыми людьми, вымещали свой комплекс неполноценности при помощи всевозможных действий предосудительных, вроде организации человеческих жертвоприношений.

Это, конечно, всего лишь одна из гипотез, и не более того. Лично я не стал бы винить во всем жрецов. Как знать, может, и правда к жертвоприношениям их понукали боги, которые хотели есть.

 

IV. В жертву Ашшуру

Выше я упоминал зловещую, на мой взгляд, деталь. Человеческие жертвоприношения отчего-то буйным светом расцвели именно у тех народов, что проживали в относительной изоляции. У прочих – роль жертвоприношений играла война. А какая, спрашивается, принципиальная разница? Вероятно, не очень тактично сравнивать, где пролилось больше человеческой крови, на алтарях ацтеков или на полях сражений в Европе и Азии. Однако все же рискну предположить: число зарезанных жрецами бедолаг блекнет в сравнении с количеством павших в боях азиатов и европейцев. Это уж не говоря о казненных и так называемом косвенном ущербе, куда принято зачислять жертвы среди мирного населения. Тех, кого насиловали и резали, когда павшие города отдавались на разграбление войскам. Или, скажем, тех, кто погиб при массированных бомбежках. Нам говорят, будто жертвоприношения ацтеков были бессмысленными. Согласен, это так и есть. Ну а какой толк, скажем, был от Первой мировой войны? В чьих интересах она велась? В интересах солдат и офицеров, изводивших друг друга на фронтах? Может, в интересах их вдов и сирот? Лично я не вижу принципиальной разницы между обагренным кровью жертвенным алтарем и окопом, куда залетает снаряд. Так что давайте пока оставим открытым вопрос, чьи боги были свирепыми, а чьи медитацией увлекались.

Тем более что в относительно отдаленные времена и в Европе, и в Азии человеческие жертвоприношения богам редкостью не являлись, напротив, это было вполне обыденное явление. Возьмем хотя бы Ашшура.

Именно так звали верховное ассирийское божество, которое, если, конечно, верить ассирийским надписям (а оснований не верить – нет), не просто освящало войны, а и повелевало их начинать. Конечно, вы вольны улыбнуться над наивностью невежественных ассирийцев. Только вот их жертвам было не до смеха. Надпись, высеченная по распоряжению ассирийского царя Тиглатпаласара I (1115–1077 до Р. Х.), гласит: «Ашшур, владыка, вручил мне сильное оружие, повергающее непокорных, и повелел расширять границы его страны». И надпись Ашшурнасирапала II о том же: «Бог Ашшур, владыка, повелел мне идти на страну Наири» 376. Ох и не завидую я ее жителям… Почему? Сейчас расскажу.

Безусловно, ассирийские цари ходили в походы ради завоевания чужих земель, захвата сокровищ и рабов. В плен угонялись ремесленники, которые впоследствии вкалывали на ассирийцев от зари до зари, молодые женщины, понятно зачем, плюс завоевателей привлекал оголтелый грабеж предметов роскоши, оседавших впоследствии в сокровищницах Ниневии. То есть у войн, что вели ассирийцы, были и вполне материальные, земные, понятные нам причины, целиком вкладывающиеся в привычные рамки: напал, ограбил, изнасиловал, убил. Все четко, как на параде. А мистика-то где? Спрашивается, что же получал Ашшур, как инициатор походов своих подопечных?

Ответ такой: он получал души убитых людей. Именно так полагали сами ассирийцы. Надпись Ашшурнасирапала II недвусмысленно гласит: «260 бойцов их я сразил оружием, головы им отрубил, сложил башней. Начальника поселения я ободрал, кожей его одел городскую стену. 3000 человек их полона сжег в огне, не оставил ни одного из них как заложника». И далее: «Их тела я сложил башнями, их юношей и девушек сжег на кострах, их начальника ободрал, кожей его одел стену города. Город я разрушил, снес, сжег в огне. Поселение Мариру в окрестностях его я покорил. 200 человек их полона сжег в огне. Я выступил из Кинабу и подошел к Тэле. 3000 их воинов сразил оружием. Их многочисленный полон я сжег в огне, многих людей живыми захватил в руки – одним я отрубил кисти и пальцы, другим отрубил носы, уши и пальцы, а многим людям ослепил глаза. Я сложил одну башню из живых людей, другую из голов, и привязал к столбам их головы вокруг их города. Их юношей и их девушек я сжег в огне, город разрушил, снес, сжег в огне и пожрал его» 377. И так далее, до бесконечности и до тошноты со рвотой: головы отрубил, сложил в башню, с градоначальника содрал кожу, юношей и девушек сжег на кострах, всех прочих посадил на кол. Словно под кальку, точно такие же надписи оставили и другие ассирийские владыки, буднично сообщавшие, скольких они освежевали, обезглавили и сожгли живьем. Предали закланию, иными словами, принесли в жертву ненасытному Ашшуру. Согласитесь, друзья, ну и чем вам не ритуальные жертвоприношения ацтеков? Пойди подсчитай, кто кого в итоге перещеголял? Ацтеки старались прокормить бога Тескатлипоку, ассирийцы задабривали Ашшура. Имена разные, суть одна.

Спрашивается, кем же был этот древний, ненасытный бог, изображавшийся ассирийцами в виде крылатого сверкающего диска? А был он, друзья, классическим Верховным Существом, сочетающим в себе Добро и Зло, дарящим одним Власть, а у других отнимающим Жизнь, создающим и разрушающим одновременно. Словом – ну прямо-таки харизматическим образцом Богодьявола.

В 610 г. до Р. Х. Ассирийское царство, вошедшее в историю как одна из наиболее кровавых деспотий, рухнуло под ударами объединивших усилия повстанцев, оседлых вавилонян и кочевников киммерийцев. Отчаянно сопротивлявшаяся, укомплектованная профессионалами самой высокой пробы ассирийская армия (лучшая в мире на то время) была перебита до последнего человека. Ассирийские города взяты штурмом, преданы разграблению и огню. Их стены были разрушены, население поголовно вырезано. Ашшур, которого ассирийцы исправно «кормили» на протяжении нескольких столетий, отвернулся от них в самый решающий момент. Может, он ими даже полакомился, не пропадать же даром добру…

Впрочем, крушение Ассирийской империи вовсе не означало наступления той самой Эры Милосердия, которую в свое время предрекали знаменитые братья Вайнеры. Еще бы, ведь и у победителей имелись боги. И у них тоже был неслабый аппетит. Так что шоу продолжалось непрерывно, и наш знакомец Ашшур, каких он только имен не носил, редко когда оказывался с пустым желудком и после исчезновения с политической карты Ассирии.

 

V. Киньте жертву в пасть Ваала, бросьте мученицу львам…

Эту фразу, как заклинание, повторяла в замечательном советском фильме «Д’Артаньян и три мушкетера» посаженная под замок леди Кларик, с ролью которой прекрасно справилась Маргарита Терехова. В те времена, когда картина только появилась на экранах, я, конечно, не задавался вопросом, а кто такой этот самый Ваал, хоть и подозревал, речь о каком-то исключительно суровом языческом божестве, которому действительно лучше не попадаться. Вне сомнений, это так и есть, поскольку карфагенский бог Баал-Хаммон (известный в Европе под именем Ваала) тоже был классическим Верховным Существом и не уступал по части кровожадности ни ассирийскому собрату Ашшуру, о котором было сказано выше, ни древнесемитскому небожителю богу Илу. Энциклопедия «Мифы народов мира» отождествляет Илу с верховным богом Элимом, упоминаемым угаритскими текстами. На иврите его имя звучит как Элоах или Элохим, если во множественном числе. А также указывает, что в первой половине первого тысячелетия до нашей эры образ Илу в иудейском пантеоне слился с образом бога Йахве. А античные греки ассоциировали Баал-Хаммона с Зевсом и Кроносом, римляне, соответственно, с Юпитером и Сатурном. Все эти парни были невероятно суровы, тут уж без шуток. И кстати, никогда не отказывали себе в лакомствах. Они были настоящими гурманами…

В том же Карфагене, впоследствии разнесенном римлянами по кирпичикам, Баал-Хаммон предпочитал закусывать человеческими детенышами. Бывало, ему в жертву приносили сотни младенцев за раз. Порой из самых знатных, аристократических семей. Так, во время войны с сицилийскими Сиракузами жрецы Баал-Хаммона зарезали и сожгли (считалось, таким образом освобождается энергия, которой и закусывало божество!) полтысячи юных карфагенян, лишь бы неприятельские гоплиты бросили осаду и убрались восвояси. Пока тела несчастных пылали на жертвеннике, жрецы со спрятанными под устрашающими масками лицами плясали вокруг гигантского костра под демонический аккомпанемент флейт и грохот тамбуринов. В большинстве финикийских храмов были обустроены специальные площадки, в центе которых располагался священный жертвенный камень «бетэль», что переводится как «жилище бога».

По мне так испанцы были несправедливы к ацтекам. Какого черта, в самом деле? А кто в нашем мире был иным? У кого тут были добрые боги?

Боги-олимпийцы, в свою очередь, при ближайшем рассмотрении тоже не кажутся филантропами. Вот и в Элладе, наряду с непрерывными войнами, обычаи приносить в жертву себе подобных продержались до поздней Античности. Это не говоря уже о римлянах, которые, одной рукой отменив человеческие жертвоприношения еще в царский период, другой – ввели в обиход гладиаторские бои, где кровь лилась рекой на арену под аплодисменты неистовствующих зрителей. Особый размах эти жестокие оргии приобретали в период праздника Сатурналии, посвященного богу Сатурну. Ему же посвящались жертвы. Со временем праздник под новым именем перекочевал к нам, в христианство, обернувшись, чем бы вы думали? Правильно, Рождеством…

 

VI. Преданные заклятию

Эта стандартная формулировка в отношении жителей палестинских городов довольно часто встречается на страницах книг Ветхого Завета, вы можете убедиться в этом сами. Вот, например, из Второзакония: «Порази жителей того города острием меча, предай заклятию его и все, что в нем, и скот его порази острием меча; всю же добычу его собери на средину площади его и сожги огнем город и всю добычу его во всесожжение Господу, Богу твоему, и да будет он вечно в развалинах, не должно никогда вновь созидать его» 378. Или, вот, перед вами ценные указания, полученные накануне штурма обреченного Иерихона Иисусом Навином: «Город будет под заклятием, и все, что в нем, Господу; только Раав блудница пусть останется в живых, она и всякий, кто у нее в доме; потому что она укрыла посланных, которых мы посылали» 379 . Приказ есть приказ, как вы понимаете, как только город пал, все так и сделали.

А вот описание гибели другого города, Гая: «Падших в тот день мужей и жен, всех жителей Гая, было двенадцать тысяч. Иисус не опускал руки своей, которую простер с копьем, доколе не предал заклятию всех жителей Гая… И сожег Иисус Гай и обратил его в вечные развалины, в пустыню, до сего дня» 380. Аналогичная участь постигла и жителей города Макед: «В тот же день взял Иисус Макед, и поразил мечом царя его, и предал заклятию их и все дышащее, что находилось в нем: никого не оставил, кто бы уцелел» 381. И так далее, со всеми прочими городами, которым не посчастливилось оказаться на пути у израильского войска, все дышащее в них истребили мечом, не оставив никого, кто бы уцелел. Обстоятельно поработали…

Кто ж Навину распоряжения давал, не ассирийский же кровопийца Ашшур? Нет, конечно, но это был его близкий родственник, куратор древних семитов Илу, культ которого в 1-м тысячелетии до Р. Х. слился с культом бога Йахве, или Яхве, как его стали называть позднее. Такой вывод был сделан советским востоковедом Игорем Дьяконовым382 после детального анализа вавилоно-аккадских письменных источников. Яхве, Ашшур и финикийский Илу оказались одним существом. Верховным, я забыл добавить.

А между тем Яхве – это ведь одно из имен (наряду с Иеговой и Саваофом) нашего Ветхозаветного Бога Отца, почитаемого и в христианстве, и в иудаизме, и в исламе, если на то пошло.

 

VII. Спаситель

Совсем иным на фоне этих мрачных и суровых Верховных Существ, осуществлявших свое деспотичное правление паствой, мне с самого детства представлялся Спаситель – и Бог, и человек – Иисус Христос. Добрый, живой, из плоти, и одновременно непреклонный. Явившийся откуда-то издалека в наш несовершенный мир (точнее, в их мир, где в те времена жили римляне, парфяне, иудеи и другие народы), чтобы проповедовать справедливость и милосердие, и при этом не дрогнувший, когда люди, прекрасно сообразив, куда он клонит, схватили его и без проволочек убили. И он умер за нас в мучениях, а потом, как говорят, воскрес, чтобы стать основателем одной из величайших мировых религий, а заодно и, выражаясь энциклопедическим языком, которого лично я, извините, на дух не переношу, «центральным персонажем христианской догматической и религиозно-мифологической системы». Спаситель был добрым, бескорыстным и справедливым, возведенная его именем система – зачастую нет. И это понятно, ее создавали и ею двигали люди, а затем и группы людей, а человек, как ни крути, несовершенен. Далеко не каждый человек – подвижник. Один слаб, другой корыстолюбив, третий амбициозен, четвертый озабочен лишь личными интересами, пятый и вовсе – шкура, каких еще поискать. Любое хорошее начинание можно играючи извратить. Я ни в коем случае не наезжаю на церкви, а только хочу заметить, что они на протяжении всего своего существования довольно часто занимались делами, которые б не привели Иисуса Христа в восторг. Эту книгу мы с вами вместе листали, примеров приводилось предостаточно, нет смысла повторяться. Я сейчас хочу сказать другое. В принципе, я это уже сказал. Меня всегда поражало, насколько же великодушный Сын отличается от сурового Отца. Когда я вырос и выучился, то убедился, что удивляла эта разница далеко не одного меня, но и куда более образованных людей, причем во времена, когда подобное удивление вполне могло стоить жизни. И тем не менее Бог Отец – это Его Отец или нет? И если да, то кто Он, действительно ли Яхве (Иегова, Саваоф), которому многие столетия поклонялись и иудеи, и христиане и, конечно, продолжают поклоняться до сих пор? Или у Иисуса был (есть) какой-то иной Отец, совсем не такой суровый и жестокий, а порой и откровенно кровожадный и взбалмошный, как Яхве-Иегова? Тем более что иудеи-то самого Христа, явившегося в человеческом обличье, отвергли в подавляющем большинстве, а их религиозная верхушка и вовсе сделала все возможное, лишь бы головорезы Понтия Пилата распяли Спасителя на Голгофе. Более того, их отношение к Христу вплоть до сегодняшних дней не претерпело никаких существенных изменений. Суждения и оценки, конечно же, стали осторожнее, это естественно, современный мир, по счастью, толерантен, ляпнешь чего-нибудь не то и уже завтра держишь повестку в суд, который с удовольствием рассмотрит иск о защите чьих-то чести и достоинства… Тем не менее повторюсь – люди, исповедующие иудаизм, ожидают другого Мессию, Машиаха, появление которого предсказано Торой (по сути, составляющей первые пять книг канонической Библии: Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие), а Иешуа таковым не признавали и не признают, это для них всегда было одним из самых важных, ключевых моментов в отношении к христианам. Как писал в середине XIII столетия их иудейский богослов из Испании Нахманид, «я верю и знаю, что Мессия еще не пришел. Невозможно поверить в мессианство Иисуса» 384, так и современные авторы продолжают писать: «С еврейской точки зрения, самым знаменитым Лжемессией был Иисус из Назарета» 385. И хоть кол на голове теши…

Причем, друзья, так всегда было, с самого начала, с тех давних времен, когда Иисус только погиб на Голгофе, а его последователи, которых можно было сосчитать буквально по пальцам, находились, выражаясь по-современному, на нелегальном положении, подвергались гонениям соплеменников и ожесточенным нападкам властей. Что любопытно? Власти (римские, в ту пору языческие) глядели на христиан, скажем так, сквозь пальцы, травили и убивали не систематически, а от случая к случаю, когда те попадались им на глаза. Римские и греческие авторы вообще глядели мимо христианства, им других проблем хватало. Разве что упомянули вскользь (Плиний Младший (61–114) и Светоний Транквилл (70–140) некие гонения на последователей какого-то там Иисуса, не останавливаясь на подробностях. Примерно так же поступил и знаменитый Публий Корнелий Тацит (56–117), мимоходом описавший людоедские изыски римского императора Нерона, распорядившегося использовать облитых смолой последователей «Христа, который в правление Тиберия был предан смертной казни прокуратором Понтием Пилатом» 386, в качестве уличных фонарей. По тексту Тацит совершенно недвусмысленно характеризует раннее христианство как «зловредное суеверие» и «пагубу», распространившуюся уже из Иудеи в Рим, при этом, правда, отмечает, что «хотя на христианах лежала вина и они заслуживали самой суровой казни, все эти жестокости побуждали сострадание к ним». Словом, надо было втихую, в застенках их мочить, а не повышать им рейтинг, публично скармливая львам на аренах амфитеатров. Недочет…

Один лишь, друзья, знаменитый иудейский историк Иосиф Флавий (37–100) весьма доброжелательно отозвался об Иисусе, распятом по доносу первосвященников, так и то современные ученые склонны приписывать его характеристику стараниям позднейшего христианского переписчика. Сидел, мол, в монастыре каком-то монах, листал «Иудейские древности» Флавия под треск свечей, ого, решил, непорядок. Информации куча, а о Христе ни слова, ну что за чепуха? Надо бы восполнить пробел. И вывел каллиграфическим подчерком гусиным пером: «В это время жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком; ибо он творил необыкновенные чудеса и был учителем людей, которые радостно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и многих эллинов. Он был Мессией (Христом). И когда Пилат по обвинению наших старейшин приговорил его к распятию, те, кто с самого начала возлюбили его, остались ему верны. На третий день он явился им снова живой. Ибо божественные пророки предвозвестили это и огромное множество других чудес относительно него. И племя христиан, название которых пошло от него, не исчезло по сей день» 387. И верно, с чего бы Флавию, одному из старейшин, расписывать положительные качества Иисуса Христа? Нелогично. Прямо какая-то явка с повинной получается…

Другое дело – иудаистские источники. Вот уж кто не обделил историю Христа вниманием, так это они. Правда, их содержание таково, что, право дело, убеждаешься: молчание – золото.

Для иудаизма первой половины 1-го тысячелетия Иисус – не просто возмутитель спокойствия, а заклятый враг № 1. Он и вожак опасной еретической секты из Иерусалимского Талмуда (III‑IV вв.), и колдун, египетский маг и соблазнитель Израиля, фигурирующий в Вавилонском Талмуде, лжеучитель и сын блудницы, осужденный, побитый камнями и повешенный, чтобы после смерти вариться в кипящих фекалиях. Не хило, да?

Иудаистская версия жизни Христа, рассказываемая средневековой книгой «Толедот Иешу»388, – самое настоящее антиевангелие, рисующее Спасителя и зачатым от развратника, и грубияном с юности, и вором по молодости, спионерившим тайное имя Бога в Храме и потом пользовавшимся им, как волшебной палочкой. Словом, отпетым проходимцем, остановленным героем Иудой Искариотом, который, не убоявшись колдовских чар, преследовал вредоносного мага до самого Египта, интернировал и предал в руки правосудия. Оно-то негодяя и порешило, правда, вешать пришлось на гигантском «капустном стволе», чертов колдун заговорил все подходящие деревья и фонари. Позднее эта история была творчески доработана. В очередной модификации, известной под названием «Истории Иешу бар Пандиры» (Пандирой иудеи называли «настоящего» отца Иешу, римского легионера), злой маг, в попытке спастись, скакал по горам, но ему было не уйти от доблестного раввина Иуды Ганибы. Ну и так далее.

Спрашивается, зачем? Откуда такое отношение? Пытаясь ответить на этот вопрос, Леонид Бачник на страницах журнала «Эль Шалом» пишет, что подобной антихристианской пропагандой иудаизм обязан главным образом Талмуду: «В иудаизме уже давно знание Танаха (Ветхого Завета) подменено «учением», чем, собственно, и является перевод слова Талмуд». И далее: «Самое страшное в Талмуде и других книгах иудаизма – крайняя антихристианская направленность. На их страницах проклинают верующих в Иисуса, откровенно надсмехаются над Господом» 389 . Откуда в Талмуде, представляющем собой сборник произведений иудаистских учителей, мудрецов и богословов, все это взялось, спросите вы? Ну, историки объясняют подобное положение вещей элементарно просто. Они говорят, Иисус явился к иудеям и заявил, будто все, что они делают, – неправильно. Попробовал бы он прийти с подобными откровениями к жрецам какого-нибудь римского храма Юпитера-громовержца, да последние разорвали бы его на клочки. Вы сумеете, пожалуй, поговорить с нашими украинскими националистами о погоде, быть может, даже не услышите с первого раза от них, будто ее окончательно испортили именно москали, но попробуйте только сказать им, что в результате деятельности их кумира Бандеры от сегодняшней Украины осталась бы парочка областей… Нечто подобное произошло и с Иешуа. В Иудее сложился определенный порядок, правящую верхушку (в том числе религиозно-идеологическую) он вполне устраивал. И тут заявляется некто и говорит: ребята, это все чепуха… И вообще, вы тут нечестно играете…

В том же Коране, складывавшемся гораздо позднее описываемых событий, Иисус предстает совершенно иным, для мусульман он – великий пророк Иса, проповедник, чудотворец и реформатор, посланец Аллаха, которого последний, к слову, римлянам с иудеями и казнить-то не дал. Он сделал так, чтобы им это только показалось: «Аллах наложил печать на них за их неверие, и за то, что они изрекли на Марйам великую ложь, и за их слова: «Мы ведь убили Мессию, Ису, сына Марйам, посланника Аллаха». А они не убили его и не распяли, это только представилось им. Они не убивали его, – наверное, нет, Аллах вознес его к Себе» 390.

Кстати, по представлениям магометан, именно Иисусу предстоит вернуться в наш материальный мир в эпоху описанного Иоанном Богословом Судного дня, чтобы сразить Антихриста, которого иудеи примут за долгожданного Мессию…

Хотел найти в Мировой паутине, что думают об изложенной вкратце и выше проблеме современные религиоведы с богословами (это было бы исключительно полезно для меня, бывшего инженера-атомщика, мне-то в институте, к сожалению, читали один научный атеизм), и выяснил: ничего вразумительного они на сей счет не думают, а предпочитают обходить сей щекотливый вопрос стороной. Натолкнулся разве что на трактовку в исполнении отца Олега Моленко из церкви Иоанна Богослова, подразделившего иудеев времен прихода Спасителя на три непропорциональные части. На тех, кто ему поверили (и оказались в меньшинстве), заблуждавшееся большинство, верившее в истинного Бога Отца, но не принявшее Иисуса ( «Пришел к своим, и свои Его не приняли» 391), и горстку иудейских жрецов, уже тогда служивших жестокому Верховному Существу, скрывавшему свой ужасный лик за тетраграмматоном из четырех букв Йод-Хей-Вав-Хей (YHWH). Именно в их адрес, по мысли отца Моленко, и прозвучали слова Спасителя, которые каждый при желании может прочесть в Евангелии от Иоанна: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего». И далее: «Если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога пришел, ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня. Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец дьявол, он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» 392.

Впоследствии, правда, я обнаружил, что самого отца Моленко дружно обвиняют в ереси все, кому только не лень, во главе с нашими православными иерархами. Что его учение зовут лжеучением, а его церковь – тоталитарной сектой. Должен вам сказать, друзья, эти цветастые эпитеты в адрес отца Моленко и его церкви никак не приблизили меня к ответам, которые хотелось бы получить. Иисус ведь, согласно Евангелиям, обращался к иудейским первосвященникам. Именно их «отца», надо думать, он назвал и «диаволом», и «человекоубийцей» , и «отцом лжи». Так кого же он имел в виду? Ну явно ведь не императора Тиберия и не его чиновника Понтия Пилата, который только и сделал, что руки умыл…

А между тем вопросы-то остаются, причем злободневные. Чего стоит известная фраза апостола Павла из Послания Римлянам, которая касается иудеев: «Что же? Израиль, чего искал, того не получил; избранные же получили, а прочие ожесточились». И далее: «Бог дал им дух усыпления, глаза, которыми не видят, и уши, которыми не слышат, даже до сего дня» 393.

Понятно, отчего у отдельных исследователей проблемы возникли аналогии с будущей драматической судьбой еврейского народа. Понятно, почему их потянуло видеть в «избранных» (даже троечник из духовной семинарии должно быть скажет, под «избранными» Павел подразумевал уверовавших в Христа) хозяев международной финансовой системы, в чьих руках сегодня сосредоточено практически неограниченное могущество. А в тех, у кого проблемы со зрением и слухом, – их рядовых соплеменников, упорно не понимающих и не желающих понять, что их удел – время от времени оплачивать длинные счета, наделанные «избранными».

Что тут сказать. Еврейскому народу в человеческой истории действительно выпала особенная, уникальная роль. Где, скажите, современники иудеев, какие-нибудь хетты или вавилоняне с киммерийцами? Правильно, остались на страницах учебников истории. А евреи, от столетия к столетию самым поразительным образом не утрачивая громадный пассионарный заряд, и сегодня в огромной степени определяют путь, которым развивается наша цивилизация, будь-то в политике или экономике, науке, культуре или шоу-бизнесе. Как-то, воюя с нашими местными украинскими горе-националистами, руками которых до недавнего времени пытались в очередной раз разыграть меченые карты из старой, но вполне работоспособной антисемитской колоды, осведомился у них, как же они собираются различать борца с рабством Авраама Линкольна и гениального физика Альберта Эйнштейна, командира гитлеровского линкора «Бисмарк» контр-адмирала Гюнтера Льютьенса и финансового советника Рузвельта Генри Моргентау, германского патриота Вальтера Ратенау и замечательного писателя Азика Азимова, серого кардинала от американской политики Генри Киссинджера и нашего искрометного Михаила Жванецкого, если свалят их всех в единую кучу?

Что же до нелегкой судьбы…

 

VIII. Да будет распят…

Что же до нелегкой судьбы… Знаете, уже намеревался ставить точку в этой главе, когда в глаза бросилась фраза из Евангелия от Матфея, раньше как-то не обратил на нее внимания, и понял, рано заканчивать. Придется писать еще как минимум один абзац. Давайте всего на минуту вместе заглянем в Иудею времен короткого «земного служения» Христа. Страна уже не та, что еще совсем недавно, при Ироде Великом. До того как стать царем, он долго трудился в должности римского прокуратора, так что ладить с имперскими властями умел, что называется, нажил на этом ремесле железные зубы. Но Ирода больше нет, и лафа закончилась. Территория единого некогда царства раздроблена римлянами на тетрархии, Галилеей в качестве администратора колониальной власти по-прежнему управляет сын Ирода Антипа395, но его положение шаткое, чтобы не сказать, его власть висит буквально на волоске. Собственно Иудея включена в состав провинции Сирия, в Иерусалиме сидит присланный из метрополии чиновник, прокуратор Понтий Пилат, подчиняющийся наместнику Сирии и, естественно, императору Тиберию. Местная религиозная власть представлена Синедрионом (Санходрином, если точнее) – закрытым советом из семи десятков иудейских аристократов, духовников и олигархов, назначаемых, как в КПСС, по методу кооптации, то есть только из своих и сверху вниз. Равновесие властей неустойчивое, римляне вроде как не суют носа во внутренние иудейские дела, Синедрион, помимо религиозных вопросов, наделен правами суда и даже уполномочен выносить смертные приговоры. Но дай только повод, и вмешаются. За спиной прокуратора непобедимые войска, опыт вмешательства, опять же, что надо. Ста лет не прошло, как Иерусалим был разграблен легионами Гнея Помпея, а Храм пылал. Чуть позже в городе отметился и другой знаменитый триумвир, Марк Красс, прихвативший сокровища иудейской святыни, своих денег этому римскому толстосуму мирового масштаба всю жизнь не хватало396. Пока ее не оборвали парфянские тяжеловооруженные всадники…

И вот, друзья, в этом городе появляется бродячий философ и проповедник Иешуа, обладающий поразительными способностями исцелять наложением рук и говорящий такие правильные и одновременно простые слова. Будьте людьми, и только, ничего большего не требуется, чтобы на Земле восторжествовало Царство Божье, никакой высшей математики, никаких храмов до облаков с куполами, отливающими «рыжьем», будто фиксы во рту уголовника.

Давайте теперь рассмотрим ситуацию с двух сторон. Синедрион от пришельца в нокауте и даже шоке, тому – целый вагон причин. Справедливости ради повторю свою прежнюю мысль. Представьте реакцию католического духовенства времен инквизиции на обвинения в отступничестве от веры и прочие упреки, брошенные Христом в лицо левитам. Да католические священники стерли бы его в порошок, сожрали живьем. Собственно, и воображать-то тут ничего не требуется. Как церковь обходилась с катарами, богомилами и прочими еретиками, со вкусом и в подробностях описано у Умберто Эко в романе «Имя розы», за обедом читать не рекомендую. Впрочем, это еще полбеды. Слава летит впереди Иешуа, люди поговаривают, будто он Машиах, то есть Мессия, если по-нашему, обещанный пророками Древнего Израиля и посланный Вседержителем, чтобы навести долгожданный порядок. Чтобы, как сказано у пророка Исаии397, все народы перековали «мечи свои на орала и копья свои на серпы» и больше не поднимали их друг на друга, обеспечив таким образом всеобщую тишь и благодать. Все это, безусловно, звучит исключительно заманчиво, только члены Синедриона люди далеко не наивные и прекрасно понимают: такие идеи способны играючи перевернуть Иерусалим вверх дном, а за ним – и весь Израиль. Население еле сводит концы с концами, повсюду хозяйничают вооруженные до зубов римские оккупанты, с которыми местная администрация принуждена договариваться. Только спичку к этой бочке поднеси – так полыхнет, не обрадуешься.

Теперь вероятная реакция оккупационных властей. Иудейское царство, возродившееся в правление Ирода Великого, римлянами фактически упразднено. Разве что в Галилее засел сын Ирода I Антипа да Синедрион время от времени мутит воду и компостирует мозги, качая права. Между тем народные массы называют проповедника Мессией, в таком случае, согласно Танаху398, он просто обязан быть потомком царя Давида. А раз так, автоматически имеет права на иерусалимский трон, только-только де-факто упраздненный римлянами. Уже это гарантировало Иисусу смерть, поскольку подпадало под статью о тягчайших государственных преступлениях. Поэтому реакция римлян могла быть одной из трех: либо прихлопнуть философа втихую, и дело с концом, либо дожидаться, когда это сделают члены Синедриона, то есть уступить им инициативу. Третьим вариантом могла стать провокация оккупационными властями больших беспорядков с тем, чтобы получить повод для ввода войск и последующего принудительного включения бывшего царства в империю, только уже без намеков на автономию. Что, кстати, римляне и сделали с Иудеей чуть позже, в 70 г. от Р. Х.

А теперь ответьте себе честно на вопрос, друзья, был ли у Иешуа, в свете изложенных выше соображений, хотя бы минимальный шанс уцелеть? Я сейчас не говорю ни о Воскрешении, ни о Вознесении, давайте придерживаться привычных нам мирских категорий. Как по мне, шансов выжить у него было не больше, чем у камикадзе после отрыва шасси от бетонки ВПП. Миссия, выпавшая мечтавшему о всеобщей любви философу, была куда опаснее разведки боем, он ведь не прятался и не ползал по-пластунски, когда вызывал на себя огонь. Да, это была самая натуральная «Mission: Impossible». Слов нет, надо было обладать отчаянной храбростью и невероятной решимостью, чтобы пойти на такое. Но у Христа хватило пороху, ведь он был избранным…

Дальше все закрутилось, как по писаному. Иисус был схвачен и зверски убит. Его подвиг, вне сомнений, заставил многих прозреть. Когда видишь, на какие отчаянные и благородные поступки способен кто-то, десять раз задумаешься, прежде чем самому поступить по-скотски. В общем, значение миссии Христа очень непросто переоценить. Но сейчас я хочу обратить ваше внимание на другое. Зерна, брошенные Иисусом, дали всходы. Но на смену павшим героям сплошь и рядом неизбежно приходят чиновники, такова уж одна из наших вековых человеческих традиций. И вскоре мир стал свидетелем становления, развития и непримиримой вражды двух теснейшим образом связанных и одновременно взаимоисключающих религиозных культов, древнего иудаизма и молодого христианства. Обреченные жестоко конкурировать, они со временем стали двумя великими мировыми религиями. Их последователи верили в фактически одного Ветхозаветного Бога (о Троице сейчас не говорим), вот только с мессиями вышла неразбериха. Иудеи объявили Мессию христиан самозванцем, христиане отождествили Машиаха оппонентов с Сатаной (Антихристом). Хуже того, обвинили последних в жестоком убийстве своего Мессии, когда тот хотел просто обнять весь мир.

Ну вот, друзья, мы, собственно, вернулись к тому, с чего я начал этот рассказ. Описывая суд над Спасителем, апокрифическое Евангелие от Никодима обеляет римского прокуратора Понтия Пилата, как хороший адвокат. Расписывает, как он несколько раз кряду выводил Иешуа на балкон, настаивая, чтобы приговоренного помиловали в честь великого праздника Пейсах, очередной годовщины Исхода из Египта, но неумолимая толпа еще яростнее орала: распять, распять, распять. Пока Пилат, плюнув, не умыл руки, опять же по древней, почерпнутой из Второзакония399 традиции, в сердцах выкрикнув: «Невиновен я в крови праведника сего». «Кровь его на нас и на детях наших» , – неистово скандировала толпа, если, конечно, верить Евангелию от Матфея…400 Это, друзья, и есть та самая фраза, что заставила меня продолжить эту главу, поскольку мне показалось чрезвычайно важным поделиться с вами возникшими мыслями. Я подумал, как же страшно пишется человеческая история, если даже из святого и бескорыстного подвига Спасителя удалось сварганить чудовищную бомбу замедленного действия, без которой многие кровавые трагедии будущего, вероятно, просто не смогли бы произойти. А еще я подумал, если Бог действительно был и есть Вседержителем, как же Он мог нечто подобное допустить…

 

IX. Новый и Ветхий Заветы

Нам бы пора возвращаться к Директории и Наполеону, но я еще на минуту позволю себе отвлечь ваше внимание. Я задержу вас в Восточном Средиземноморье, во II в. от Рождества Христова. Для христианства то были не лучшие времена (хотя, с другой стороны, как знать, по части искренности учения). Последователи Спасителя подвергались жесточайшим гонениям, стоившим жизней полумиллиону (по некоторым оценкам) христиан. Чего с ними только не делали, забивали камнями, жгли живьем, скармливали диким зверям. И, естественно, параллельно войне на уничтожение шла и идеологическая война, а как же. Иудеи говорили христианам, какой же ваш Христос Мессия, если не справился со своей задачей, войны, как обещали пророки, не прекратились, и насилия, и другие безобразия тоже? Иудеям вторили язычники, что ж это за бог такой, твердили они, который позволил над собой подобное глумление? Да взгляните хотя бы на нашего Юпитера-громовержца, куча жен и любовниц, а если только что не так, то разговор у него короткий. Кто не верит, вспомните, что сталось с Прометеем. И опять же, ну какой, скажите, отец оставит сына в такой беде? Тем более ведь взмолился же Христос: «Или, Или! лама савахфани? – Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» 401

Одним из ранних христианских богословов, кому не давал покоя этот вопрос, был римский проповедник Кердон, живший в середине II столетия от Р. Х. Именно он стал одним из первых гностиков, по крайней мере из тех, чьи имена дошли до нас. Ученые обыкновенно говорят, что гностицизм, мол (от греческого «познание»), – это было нечто вроде переходного такого философского течения, ступенька от античной философии и древних эллинистических, иудейских, вавилонских и зороастрийских и прочих верований – к тому христианству, что нам привычно. Что, мол, в основу гностических представлений о Мироздании легли дуалистические взгляды античных мудрецов. Это, мол, еще они делили мир на невидимый духовный мир и наш, материальный, известный всем, жестокий, злой, несправедливый и убогий, даже с учетом «Бентли», «Роллс-Ройсов» и «Феррари», которые по нему колесят. Гностики полагали, начало духовному миру было положено единым Благим Богом, творцом же нашего, материального, говенного мира стал Демиург (он же Ялдаваоф, Самаель, от арамейского «слепой бог»), грубо говоря, ремесленник и шабашник, сляпавший Вселенную на тяп-ляп, а теперь еще и бездарно управляющий ею при помощи архонтов (по определению Платона). Или, по-нашему, сатрапов, смотрящих за зоной, чтобы все поняли, о чем базар. Кроме того, как учил Кердон, в нашем материальном мире присутствует еще и дьявол, мешающий Демиургу подкорректировать кое-какие свои огрехи, даже когда у того такое желание возникает.

Следуя вышеизложенной гностической логике, Кердон назвал Иисуса сыном невидимого Благого Бога, сжалившегося над мучениями жителей нашего материального мира и отправившего им Спасителя. Для убедительности, поскольку люди-то были темными, Иисус вынужден был выдавать себя за иудейского мессию, обещанного Ветхим Заветом – разработанной Демиургом программой благоустройства, которая к тому времени провалилась. Но и затея Благого Бога не принесла ожидаемых результатов. Дьявол (для которого явление Христа было смерти подобно), Демиург (не разобравшийся сгоряча и возревновавший к Сыну Божьему) и черствые, ослепленные жаждой наживы и власти люди загубили Спасителя на корню. Предали, истязали и казнили.

Когда гностика Кердона не стало, его идеи подхватил грек Маркион, который, следуя примеру Иисуса, перед тем как стать проповедником, отрекся от своего состояния, а оно у него было немаленьким. Маркион происходил из влиятельной семьи, его отец был епископом, на минуточку. Я бы отдал должное Маркиону. Я бы, клянусь Богом, первым снял шляпу перед отечественными политиками и церковниками, если бы они вылезли, наконец, из лимузинов, чтобы спуститься с нами в метро. Только подозреваю, что шляпу мне снимать не придется в обозримом будущем. Да и нету у меня ее…

Следуя за своим учителем Кердоном, Маркион взялся доказывать, что Бог Отец Нового Завета ни в коем случае не ветхозаветный Иегова уже хотя бы потому, что их психологические портреты диаметрально противоположны. Один добрый, милостивый, другой мелочный и злой. В соответствии с такими вот представлениями Маркион отрицал любую связь между Новыми и Ветхим Заветами, данными человечеству из совершенно разных источников, а потому несопоставимыми в отношении доброты и человеколюбия. Даже сам Новый Завет был подвергнут ревизии, из всех евангелий Маркион признавал лишь Евангелие от Луки и послания апостола Павла. Он же, хотите верьте, хотите нет, за восемнадцать столетий до эпохи Глобализации и грядущего Нового мирового порядка, контуры которых сегодня уже отчетливо видны, предрекал пришествие именно иудейского мессии, который станет реализовывать очередные задумки Демиурга.

Естественно, изречения Маркиона не остались незамеченными. Его отлучили от церкви сначала в Малой Азии, а затем и в Италии, на его сторонников начались гонения. Впоследствии, на протяжении веков, идеи гностицизма, оказавшиеся невероятно живучими (еще бы, ведь мир и после прихода Спасителя остался несовершенным, а порой и вообще кошмарным), приобретали разные формы, оборачиваясь движением то манихеев, то павликиан, то богомилов, то катаров. Христианская церковь, со временем обретя влияние и силу, объявляла всех их еретиками, ловила и жгла каленым железом точно с такой же ненавистью, что демонстрировали римляне в отношении первых христиан. А когда новые гностики оказывались вне ее юрисдикции, то и там хватало кому их казнить. Так, в Сасанидском Иране VI в. проповедников маздакизма, призывавших к всеобщей справедливости, закапывали живьем вверх ногами. Пожалуй, это даже похлестче костра…

 

X. А Баба-яга против…

Одним из убежденных противников Маркиона был его современник Егизип, вхожий ко многим епископам. Свой парень, так сказать. Находившийся под влиянием Егизипа епископ Сардинии Мелитон настолько увлекся изучением Ветхого Завета, что первым в христианстве составил канон ветхозаветных книг. Не надо забывать, что канонизированного Нового Завета в ту пору еще не существовало.

Другим ярым врагом идей гностицизма историки называют александрийского богослова Оригена, выдающегося ученого своего времени, лингвиста, историка, богослова и теософа, глубокого знатока иудаистских книг. Именно Оригену приписывается монументальный, но, к сожалению, не дошедший до нас трактат Гекзапла, где ученый пытался свести воедино древнеиудейские ветхозаветные тексты и пять существовавших в ту пору их переводов. Считается, впоследствии сводом Оригена воспользовался святой Иероним, составитель Вульгаты, католической Библии. Так вот, якобы именно стараниями Оригена ветхозаветные книги вообще стали неотъемлемой частью Библии.

Впрочем, титанические усилия не принесли Оригену ни признания, ни мирского счастья. Ему неоднократно приходилось переезжать с места на место, спасаясь от преследований. В конце концов он очутился в тюрьме города Тир, где и скончался в 254 г. Спустя триста лет, в 553-м, Константинопольский Вселенский собор объявил его учение ересью (за представление о вечной душе, которая потихоньку совершенствуется), а самого автора предал анафеме.

О том, что в раннем христианстве не было единого мнения по множеству основополагающих вопросов, говорят и нейтральные языческие источники.

Так, Цельс, римский автор, живший в одно время с Оригеном и Маркионом, касаясь споров между христианами и иудеями, писал, что в эпицентре их – библейские пророчества насчет Мессии. А также не менее фундаментальные представления о том, зачем мы, собственно, приходим в этот мир. «Яхве через Моисея предписывает наживать богатство, приобретать власть, убивать врагов в расцвете силы, уничтожать их целыми племенами, — отмечал Цельс в своей работе «Правдивое слово». – Между тем Христос учил, наоборот, что для богача, властолюбца нет доступа к Отцу» 402.

В конце III столетия жестокие гонения на христиан возобновились. На этот раз за ними стоял римский император Диоклетиан. По мнению русского историка Л. Н. Гумилева, именно репрессии Диоклетиана, а также распространение манихейства заставили христианскую церковь всерьез задуматься о том, что же все-таки делать со всеми этими неудобными вопросами: был? не был? И так далее… Церковь как структура варилась, выражаясь современным языком, в высококонкурентной среде. Человечность и даже кротость Иисуса, его мученическая смерть на кресте не находили понимания у той части паствы, которой хотелось видеть грозного Бога во всеоружии, поражающего врагов молниями и другими подручными средствами. Перед Отцами Церкви встали и другие судьбоносные проблемы. Дело в том, что, провозгласив идею Второго Пришествия Христа, иерархам пришлось здорово отступить от установок Ветхого Завета, который обещал явление Мессии накануне Страшного суда. Противники христианства задавались вопросом: и где же обещанный Суд, друзья? А если никакого Суда в ближайшие годы не предвидится, к чему было посылать на муки и смерть Мессию-филантропа? Чтобы его ни за грош укокошили? А каков был смысл его проповедей, если мир неисправим и Зло все равно надо будет искоренять огнем и мечом по ходу Второго Пришествия, о котором, к слову, в Ветхом Завете ни гугу? Последнее представлялось не очень логичным и давало повод идеологическим противникам христианства муссировать слухи о лжемессии. Конечно, это никуда не годилось…

Защищаясь от нападок, христианским богословам довелось выворачиваться буквально через ушко от иголки, изобретая идею искупительной миссии Христа, он-де, принес себя в жертву, чтобы спасти заблудшее человечество. Грандиозная задача всеобщего искупления требовала, чтобы на кресте, во имя великой цели, погиб не человек, а Бог, мало, что ли, всего за сотню лет до описываемых событий было распято одних спартаковских гладиаторов у обочин старой Аппиевой дороги403, и ничего. Одновременно Иисуса накрепко привязали к Яхве, грозному божеству, пользовавшемуся громадным уважением на Востоке. Снабдили убедительной «крышей», так сказать. Отдельного, гностического Благого Бога паства бы просто не потянула, чересчур уж сложно. И без того признание Спасителя Богом рисковало завести раннее христианство обратно в дебри языческого политеизма (многобожия), что было бы шагом назад. Часть христиан (ариане, несторнианцы) ставила Иисуса в подчиненное положение по отношению к Богу Отцу Иегове, часть, напротив, видела Христа его проявлением, одной из эманаций (монархиане-модалисты). Официальная церковь избрала нечто среднее, объявив Иисуса Христа одновременно и богом, и человеком, одним из трех лиц единого Бога, равным двум остальным, Богу Отцу и Святому Духу. Так появилась Троица.

Отцам ранней Церкви пришлось идти и на другие многочисленные уступки. В результате в христианство оказались привнесены элементы некоторых языческих культов, к которым люди просто привыкли. Да и сейчас точно такая картина, согласитесь. Хотите перебить день Советской армии и флота? Для этого не надо изобретать велосипед. Гораздо проще переименовать устоявшийся праздник в День защитника любого на выбор Отечества из пятнадцати возможных осколков бывшего Советского Союза, и караван преспокойно двинет дальше, как это ни крамольно звучит. Пример подобной мимикрии – культ солнечного бога Митры, который, распространившись на территории Римской империи в III столетии, переплелся с верой в древних античных богов. В результате взаимопроникновения день рождения Митры, он же – откровенно языческий праздник Сатурналий (с человеческими жертвоприношениями) стал отождествляться с христианским Рождеством. И так далее…

Большая часть перечисленных выше подтасовок и подтяжек были узаконены в Никее в 325 г. на так называемом Первом Вселенском соборе, когда три сотни высших церковных иерархов в присутствии императора провозгласили Спасителя сыном ветхозаветного бога Яхве, а заодно внесли в литургический церковный календарь праздник еврейской Пасхи404, по случаю которой Синедрион помиловал мятежника Варавву, осудив на смерть Иисуса Христа.

Правда, споры о том, кем же был Иисус Христос, не прекратились и после Первого Никейского собора. Ожесточенные схватки за право обладания истиной об Иисусе Христе сотрясали Церковь и позднее, порой случались расколы и кровавые конфликты, оппоненты не единожды предавались анафеме, объявлялись еретиками, ссылались и казнились. Сомневаюсь, что Иисус был бы в восторге от всего этого безобразия.

Ну и хватит пока, нам пора возвращаться во Францию. Якобинцев там переловили и поубивали. Однако мучения народа на том не кончились. Отнюдь…

 

Глава 11 Эра Корсиканского Чудовища, или Наполеон Бонапарт

Наполеон Бонапарт – фигура как минимум наполовину мистическая, и это при том, что жил он, по историческим меркам, совсем недавно. Каких только легенд не сложилось вокруг этого персонажа, обладавшего и нечеловеческой работоспособностью, и бесспорным военным гением, который, впрочем, иногда самым загадочным образом иссякал. По поводу происхождения великого императора французов по сей день не затухают споры, сторонники теории заговора зовут его протеже масонов, да что там говорить, редко какой другой политический деятель удостаивался сомнительной чести еще при жизни быть объявленным Антихристом. И не без оснований, скажем прямо. Войны, которые Наполеон вел фактически беспрестанно, пребывая у власти, обернулись шокирующими человеческими потерями, количество погибших исчисляется семизначными цифрами, ничего сопоставимого по масштабам человечество никогда прежде не знало. Куда реже озвучиваются финансовые затраты британцев на борьбу с «корсиканским чудовищем», а ведь от них тоже захватывает дух. Размер государственного долга Британии на момент, когда неугомонное «чудовище», наконец, заточили на острове-темнице, принадлежавшем, к слову, все той же Ост-Индской компании, тоже был просто неслыханным. Кто ж ей, спрашивается, ссудил? Вестимо кто, родной английский банк. Правда, историки не часто упоминают имена финансистов. У них принято считать, история пишется генералами…

 

I. После якобинцев

27 июля (9 термидора) 1794 г. якобинская диктатура пала. Робеспьер и его ближайшие соратники были арестованы прямо на заседании Конвента, Неподкупный только собрался произнести очередную обличающую коррупционеров речь, как ему выстрелили прямо в лицо. Обезвреженных террористов поволокли в тюрьму, а на следующий же день казнили. Обезглавили и похоронили в одной большой безымянной могиле. По легенде, сверху сначала установили табличку с многозначительной надписью: «Прохожий, не печалься над моей судьбой: ты был бы мертв, когда б я был живой», но потом сняли: к чему плодить сказания об убиенных злодеях, чего доброго, станут красивой легендой. Тем более что новая французская власть вызывала симпатии лишь у тех, кто с ней сроднился. Это была плутократия, хорошо приспособленная лишь к одному – воровать.

Считается, будто террор после гибели якобинцев сошел на нет, но бедствия Франции – только начинались. Самое страшное еще было впереди, так что я не напрасно вынес в качестве эпиграфа вполне резонный вопрос, заданный в свое время Л. Кеем: «Почему на реформы во Франции нужно было израсходовать 4 миллиарда франков и пятьдесят тысяч жизней, когда Людовик XVI предлагал это же совершенно бесплатно?» Казалось бы, у Франции были все шансы превратиться в конституционную монархию наподобие Англии и без кровавой вакханалии. Но она так и не превратилась. Напротив, как выразился Джеффри Стейнберг, «после трехлетней кровавой оргии, устроенной агентами Бентама во Франции, Уильям Питт, ученик лорда Шелберна, объединил против нее континентальные державы в трех последовательных коалициях» 406.

Это так и есть, судите сами. Да, Наполеоновские войны не получили название мировых, но что с того, они вне сомнений были именно таковыми, поскольку, помимо всех без исключения сверхдержав (Франции, России, Англии, Австрии и Пруссии), участие в них приняли Пьемонт и Нидерланды, Испания и Польша, германские княжества и итальянские государства, Османская империя, Португалия, Швейцария и США, последние, правда, отдельной строкой, они воевали с Англией. С 1792 по 1800 г., то есть в эпоху так называемых Революционных войн, а затем во времена походов Наполеона Бонапарта (1800–1815) европейские народы понесли невиданные доселе потери. Они заплатили кровавую дань, и очень правильный вопрос – кому?

Точно не солдатам, улегшимся в могилы, тут ни у кого ни малейших сомнений.

 

II. Жатва…

Кого-кого, а тех, кто станет жать кровавую жатву, в человеческой истории всегда хватало. Даже – через край.

Если в крупнейших сражениях прошедшего, XVIII столетия общее число участников кровопролитий никогда не превышало двухсот тысяч бойцов, то при Наполеоне Бонапарте случился резкий скачок, и количественные показатели возросли вдвое, а то и втрое. Например, в знаменитой битве при Лейпциге, ее еще зовут Битвой народов, 16–19 октября 1813 г. участвовало более полумиллиона человек. При этом суммарные потери одними убитыми составили около ста пятидесяти тысяч, не кисло, да? Это ведь всего за трое суток. А сопоставимых по размаху сражений в ту пору произошло немало, возьмите хотя бы Аустерлиц (1805) или наше Бородино (1812). Если даже учитывать одни только боевые операции, в которых было убито не менее двух тысяч человек (вы уж простите меня, друзья, за подобную убойную арифметику, но это важно), то количество таких сражений за временной интервал с 1803 по 1815 г. уже переваливает за две сотни, так что спящих повсюду усачей-гренадеров Михаил Юрьевич Лермонтов упомянул в своем «Воздушном корабле» не для красного словца. Слов нет, Наполеон был наделен даром гениального полководца, да и личной храбрости ему было не занимать, один только Аркольский мост (1796) уже сделал бы его имя бессмертным. Как непревзойденный командир, он, конечно, солдатскими жизнями старался не разбрасываться, даром своих бойцов не гробил (не в пример нашим советским маршалам), а в быту вообще не ленился демонстрировать самое теплое отношение к солдатам. Многих действительно знал по именам (особенно из Старой гвардии). Любил поболтать с ними у солдатского костерка, прихлебывая из закопченного котелка и вспоминая славные былые денечки. Одно его ставшее крылатым выражение «В ранце каждого солдата лежит маршальский жезл» чего стоит. Естественно, солдаты отвечали императору безграничной преданностью, таких командиров в армии уважают, Наполеон это понимал и учитывал.

При этом он оставался большим политическим игроком, а для политики солдаты – первый расходный материал. Посему и жуткое словосочетание «пушечное мясо» приписывается именно ему, блестящему революционному генералу и будущему грозному императору Наполеону Бонапарту. И вряд ли кто его здесь оклеветал. В 1805 г., вскоре после разгрома русских и австрийцев под Аустерлицем, Бонапарт обмолвился в приватной беседе с австрийским министром, масоном Маттернихом, что, мол, может позволить себе расходовать по тридцать тысяч человек в месяц. Поверьте, это не было бравадой. Даже в период триумфального шествия по Европе победы частенько доставались французам несладко. О 1812 г. имеет смысл вообще промолчать, одна лишь катастрофа на Березине иллюстрирует результаты, хотя следующий, 1813 г. по статистике выдался еще хуже.

Между тем речь пока велась о потерях одними убитыми. А раненые? Недаром сам Бонапарт говорил, что неопытность хирурга наносит армии больше вреда, нежели батареи противника. Из рук вон плохо организованная медицинская служба стоила жизни множеству раненых в обоих противоборствующих лагерях. Так, только после одной битвы при Прейсиш-Эйлау в 1807 г. (полсотни тысяч убитых и раненых с двух сторон) в Кенигсберге скопилось не менее двадцати тысяч бедолаг (французов, пруссаков и русских), которые около трех суток дожидались медицинской помощи. «Горе раненым, – писал во время русской кампании 1812 г. французский интендант генерал виконт де Пюибюск. – Зачем они не дали себя убить? Несчастные отдали бы последнюю рубашку для перевязки ран, теперь у них нет ни лоскутка, и самые легкие раны становятся смертельными. Мертвые тела складываются в кучу, подле умирающих, во дворах. Нет ни заступов, ни рук, чтобы зарыть их в землю» 407. Красноречивая картина, не правда ли? Ничуть не лучше обстояло с ранеными и у нас. Отчаянно не хватало перевязочных материалов, врачей, лекарств, транспорта. Что ж удивляться, что потери просто не представляется возможным подсчитать? Точные цифры отсутствуют, мнения историков расходятся. Из Харперской военной энциклопедии Р. И Т. Дюпюи явствует, что всего с начала XIX в. и по Ватерлоо включительно погибло приблизительно четыреста тысяч французов408. Советский ученый-демограф Борис Цезаревич Урланис полагал: всего в Европе погибло примерно под семьсот тысяч человек409. По прикидкам французского историка и политика второй половины XIX столетия Луи Адольфа Тьера, их было не менее миллиона, из них – четыреста тысяч французов. Да, Наполеону не повезло в ходе последней битвы при Ватерлоо, на помощь к англичанам подоспели свежие подкрепления пруссаков фон Блюхера, а французский генерал де Груши застрял на полпути, при этом доводится признать: призывать в армию Бонапарту было просто некого. Целые поколения французских мужчин уже лежали в земле, оставались одни старики и дети.

Еще драматичнее – с косвенным ущербом. По разным оценкам, с 1792 по 1800 г. от разного рода эпидемий и других болезней скончалось почти два с половиной миллиона человек. Да на одном микроскопическом Гаити Желтый Джек унес жизни пятидесяти тысяч французских солдат. Сколько погибло мирных жителей – неизвестно…

Можно, конечно, слегка разбавить краски, упомянув Промышленную революцию, развивавшуюся параллельно французской социальной революции и позволившую, благодаря техническим достижениям, снабжать и экипировать внушительные по числу штыков противоборствующие армии. А затем и ловко уничтожать их при помощи очень своевременно появившихся военно-технических новшеств. Всяческих капсульных ружей, сменивших кремниевые, усовершенствованных дальнобойных пушек и прочих изысков, вплоть до изобретенных (уже тогда!) сэром Уильямом Конгривом боевых ракет с зажигательными, осколочными и бронебойными боеголовками. Мол, порох-то стал гореть поярче, через прицелы стало смотреть получше, а батальоны (вследствие естественных демографических процессов) стали соответственно погуще, так что чему удивляться, так сказать, естественный ход человеческой истории. Какие тут у кого претензии? С другой стороны, пожалуй, все же стоит поискать зачинщиков. Ведь, если столько крови пролилось, то, вероятно, кому-то это было нужно. Уж не той ли зловещей «невидимой руке», не раз упоминавшейся предшественниками Наполеона у руля революционной Франции? Помните, как маркиз Лафайет жаловался, что она управляет толпой из темноты и мистерии? А за ним и Максимилиан Робеспьер, что, мол, подталкивает его Комитет национального спасения совсем не туда, куда хотелось бы. Кто сказал, что эта «рука» с приходом Наполеона куда-то делась? Спряталась, к примеру, за спину или нырнула в карман. Никто такого не говорит. И правильно делает.

 

III. Кто виноват и в чем секрет…

Объективные особенности так называемого исторического процесса мы с вами, друзья, уже рассматривали. Теперь давайте взглянем на фигуру Наполеона. Его ведь тоже рисуют кем угодно, вплоть до избранника темных сил и даже Антихриста, на могилу которому в парижском Доме инвалидов даже приезжал поклониться Адольф Гитлер, перспективный Антихрист № 2, это если Ленина со Сталиным не считать.

Пишут, например, будто настоящим отцом будущего потрясателя Европы был никакой не обедневший корсиканский дворянчик Карло Буонапарте, а некто совсем другой, очень серьезный. Ну, это знакомая история. Что с самой юности его негласно курировали посвященные в высокие градусы масоны. Даже называют одного из них, иллюмината Филиппе Микеле Буонаротти, потомка великого Микеланджело, приятеля Максимилиана Робеспьера и будущего лидера нескольких тайных ультралевых организаций во Франции и Германии, куратором юного Бонапарта410. Кто знает, быть может, это и так, история тайных союзов – тайна.

При этом надлежит отметить: и будучи нищим кадетом военного училища, и произведенный в лейтенанты в 1785 г., Бонапарт не преуспевал – жалованье было нищенским, и, как впоследствии вспоминал он сам, хватало его лишь на хлеб, молоко и книги. Все свободное от казармы время будущий император уделял именно им, книгам. Читал запоем и мемуары, и романы, и специальные издания, посвященные артиллерийской науке. Словом, как сказал бы Владимир Ленин, учился, учился и учился. И одновременно бедовал, поскольку, согласитесь, от хорошей жизни офицерам не приходится вербоваться в иностранные армии, а Наполеон пробовал это дважды. Просился и в русскую, и в прусскую армии, впоследствии неоднократно битые им в качестве военачальника. Но оба раза – отказали. Не подошел. Чудеса…

Взлет капитана-артиллериста начался под захваченным жирондистами и английским экспедиционным корпусом Тулоном (1793), решимость и блестящие специальные знания сделали его (в 24 года) бригадным генералом. Это произошло в январе 1794 г., когда Тулон, стараниями Наполеона, пал. Доблестный молодой бригадир сблизился с самим Огюстеном Робеспьером, младшим братом Максимилиана. Впрочем, Огюстену, как и остальным лидерам якобинской диктатуры, жить оставалось совсем недолго. Когда они пошли под нож, Наполеон ненадолго сел в тюрьму, а после своего чудесного освобождения (по идее, его тоже должны были грохнуть под горячую руку) около года промаялся без дела. Пока один из термидорианских вождей, продажный насквозь Поль Баррас, не применил его решимость при разгоне (огнем из орудий) очередных парижских волнений (1795). Это событие (парижское Кровавое воскресенье, по большому счету) стало новой отправной точкой карьеры новоиспеченного дивизионного генерала, еще и удачно женившегося на графине Богарне, бывшей любовнице этого самого Барраса.

В качестве свадебного подарка молодоженам (или чтобы из столицы сплавить) всесильный Баррас назначил Бонапарта (с подачи Карно) командовать голой и босой революционной армией (интенданты там все имущество разворовали подчистую) на второстепенном итальянском ТВД. Ну а далее уже пошло как по маслу. Военный гений Бонапарта мгновенно превратил ТВД в первостепенный, и его слава полетела перед ним. На крыльях блистательных побед молодой генерал отправился крушить оплот англичан в Египте (обратите внимание, друзья, и Гитлер, спустя полтора столетия двинул тем же путем, на Нил), ну а далее вы, конечно, знаете. Пока Бонапарт сражался с навербованными британцами мамелюками у подножий пирамид (1798–1799), Францию потряс очередной правительственный кризис, народ взвыл под властью коррупционеров от Директории. Надежда у него оставалась одна – на молодого смельчака-генерала. Правда, само его благополучное возвращение из Африки без преувеличения висело на волоске, обрезать который британцам не составляло ровно никакого труда. Ведь именно их несокрушимый флот господствовал на средиземноморских просторах. Но ничего подобного англичане не сделали. Более того, тут вообще – чудеса.

Разгромив подчистую и турок, и мамлюков, Наполеон Бонапарт, тем не менее, очутился в западне, в особенности после того, как в августе 1798 г. непобедимый английский адмирал Горацио Нельсон (1758–1805) перетопил ему все дееспособные корабли в Абукирском заливе. Оставшись без эскадры, Бонапарт, конечно, мог при желании объявить себя фараоном, как это некогда сделал Александр Македонский, и сделать все, что угодно, еще, но только не вырваться из Египта.

Между тем в континентальной Европе французские дела складывались драматически. Командование войсками коалиции в Италии принял опальный русский генералиссимус граф Александр Суворов, которого, по настоянию англичан, новому российскому императору Павлу I по этому случаю довелось вызывать из ссылки. Взявшись за дело с присущей ему кипучей энергией, Суворов в два счета очистил от французов Северную Италию, а затем предложил союзникам план решительного наступления на Лион и Париж.

Кто знает, что бы вышло из затеи генералиссимуса, прежние блицкриги ему, вообще говоря, удавались. Берлин он брал еще в ходе Семилетней войны (1760), Краков в 1772 г. (незадолго до первого раздела Польши), Измаил в 1990 г., Варшаву в 1794-м, Милан и Турин в 1798 г. Вполне возможно, к коллекции ключей от городов, собранной к тому времени этим загадочным человеком411. добавился бы и Париж, но не тут-то было. Вездесущие английские дипломаты, с превеликим трудом сколотившие Вторую антифранцузскую коалицию412, теперь, на пару с карманным австрийским гофкригсратом (то есть военным советом) сделали все возможное, чтобы вставить ему в колеса максимально возможное количество палок. «Союзники» саботировали поставки провианта, отменяли суворовские приказы, интриговали в суворовском тылу, снабжали штаб армии откровенно ложными сведениями, пока в конце концов не добились, чтобы генералиссимуса отозвали с ТВД куда подальше. Более того, фактически возвратили из Египта Наполеона, потому как если бы только не неожиданная слепота, загадочным образом настигшая несравненного Горацио Нельсона и его многоопытных моряков, не видать бы Бонапарту родных берегов, как собственных ушей.

Но многоопытные британские моряки «прокололись» самым невероятным образом, и Бонапарт высадился в Фрежюсе, гавань которого заложил еще Юлий Цезарь.

Очутившись в Париже, Наполеон упразднил окончательно разложившуюся Директорию в ходе молниеносного военного переворота, объявил себя, для начала, пожизненным Первым консулом, а затем сел писать открытое письмо английскому королю Георгу III с предложением мира. Не знаю, насколько был искренен сам Наполеон, подозреваю, ему не терпелось заглянуть в Италию, чтобы уничтожить плоды побед Александра Суворова, достигнутых таким трудом, но Георг III Бонапарту ответить вообще не удосужился. Не для того Наполеону помогали вернуться во Францию, чтобы какие-то дурацкие мирные договоры заключать.

 

IV. Удушение Англии, окончившееся удушением русского императора

Первые три изречения принадлежат лидерам и участникам Великой французской революции. Двое из них умерли насильственной смертью: Марата зарезали прямо в ванной, де Кюстину отрубили голову, Камбон скончался в своей постели, но в изгнании. А что делал с финансами Наполеон?

Ответ такой: Бонапарт французские финансы укреплял. Вообще, вся проводившаяся им внутренняя политика состояла в укреплении личной власти одновременно с укреплением французской государственности. Бонапарт ввел новый, частично сохранившийся по сей день Гражданский кодекс (1804), по сути, закрепивший значительную часть завоеваний революции. Провел административную реформу, учредив известный институт префектур, реформировал систему сбора налогов. И, наконец, учредил государственный Французский банк для хранения золотого запаса и эмиссии бумажных денег (1800), а чуть позже и установил предельную ставку взимаемых по кредитам процентов: 5 % в гражданских случаях и 6 %, когда дело касалось коммерции. Нарушение этих ставок подлежало уголовному преследованию. Правда, чтобы по новоиспеченному банку не гуляли сквозняки, Наполеону пришлось пожертвовать французской Луизианой. Эта обширнейшая территория, составляющая ныне почти треть территории США, была передана им американцам (в президентство знаменитого Томаса Джефферсона) за сущие гроши, по семь центов за гектар, о чем подробнее ниже. Естественно, продажа Луизианы не решала стоявших перед Францией проблем. Наполеон выступал за жесткий протекционизм в отношении французской экономики, конкурировать с британской на равных она в ту пору уже не могла.

Одной из самых известных протекционистских мер Наполеона Бонапарта стала так называемая Континентальная блокада Британии, иными словами, попытка силой выдворить английских бизнесменов с континентальных европейских рынков. Это была отчаянная борьба, проводившаяся всеми подручными методами и средствами, какие только были под рукой. Конфискацией английских кораблей в портах, расстрелами контрабандистов без суда и следствия, сжиганием английских контрабандных товаров на месте и другими аналогичными мерами. Великобритания ответила соответственно, господствуя на морях и океанах, она развернула против Франции и ее союзников по Блокаде неограниченную торговую войну, запретив кому бы то ни было иметь с французами хоть какие-то дела.

Как вы понимаете, последствия для европейской экономики получились разными, одни предприятия и целые отрасли экономики пережили подъем и даже рассвет, другие по понятным причинам вылетели в трубу. Да и сам Бонапарт из организатора Континентальной блокады очень быстро превратился в ее заложника. Мероприятие имело смысл лишь в случае искренней поддержки другими европейскими правительствами, а многие из них кормились с британской руки. Следовательно, их требовалось принудить силой, а сил у Наполеона было не так уж и много, с учетом того, что воевал он в самых разных местах: на Пиренеях и в Египте, в Центральной Европе и России. В общем, вышло как у ослика, что гонится за морковкой. Затея в конце концов провалилась, режим самого Бонапарта пал. Правда, на первых порах ему удалось здорово напугать своего недоступного за Ла-Маншем противника. Это случилось в самом начале XIX столетия, когда произошло неслыханное сближение первого консула постреволюционной Франции и российского императора Павла. Да что там говорить, вся история могла повернуться вспять. Судите сами.

Трудно сказать, какими соображениями руководствовался новый русский император Павел, отзывая свои армии из Европы. Одни говорят, что он терпеть не мог Суворова, выдвинувшегося при не любимой императором матери Екатерине Великой. Другие, что Павла возмутило двурушничество «союзников», австрийцев с англичанами, вследствие которого русские войска несли ощутимые потери. Может, императору надоело таскать каштаны из огня для англичан, нет, правда, ну какого черта гренадеры Суворова забыли в Европе? Не исключено, что на позицию Павла I повлияли события, развернувшиеся вскоре после того, как французы в сентябре 1800 г. оставили Мальту, захваченную Бонапартом еще по пути в Египет. Гренадеров Наполеона сменили английские морские пехотинцы. Мальтийские рыцари, не в восторге и от тех, и от других, предложили принять титул гроссмейстера ордена российскому императору. Не знаю, вследствие того, что тот был дальше остальных, или у рыцарей были какие-то иные, гораздо более веские причины. Версии существуют самые разные. Как бы там ни было, Павел дал иоаннитам добро, а затем потребовал у англичан, чтоб очистили остров, но те и ухом не повели. Подобное хамство в исполнении недавних союзников по коалиции тоже, согласитесь, вполне могло подтолкнуть раздосадованного Павла в объятия Наполеона. Он даже предложил Бонапарту принять королевский титул, чтобы общаться было сподручнее. Более того. Речь сразу пошла не столько о присоединении России к планам Континентальной блокады, сколько о совместных русско-французских войсковых операциях против Британии. Невероятно, но это так.

Удар предполагалось нанести по индийским колониям Британии (это была давняя идея Наполеона, которую он пробовал осуществить еще в Египте) объединенными силами двух экспедиционных корпусов, французского и русского (по 35 тысяч солдат и офицеров каждый), не считая артиллерии и казачьей конницы. Согласно тайно разрабатывавшемуся плану, местом встречи обеих корпусов наметили Астрахань. Оттуда армии предстояло выступать в Персию, затем, через Афганистан, на юго-восток. По приблизительным подсчетам штабов, на все про все потребовалось бы около четырех месяцев, успели даже назначить командующего объединенными силами, им стал генерал Андре Массена. Но не сложилось…

Обыкновенно историки зовут идею сумасбродной, как раз в духе императора Павла, на которого за двести лет выплеснуты бесчисленные ушаты грязи: слабохарактерный, недалекий, тупой, взбалмошный. Даже не знаю, что вам на это сказать, друзья. Полагаю, ох недаром лилась вся эта грязь, думаю, это была месть тому, кто в свое время до смерти напугал британцев. Давайте руководствоваться своим умом. Кого угодно можно без проблем оклеветать, были б под рукой выдрессированные СМИ да желание со временем. Так что мы не знаем, каким он был на самом деле, этот процарствовавший совсем недолго русский император. Это раз. Во-вторых, за идеей экспедиции стоял сам Наполеон Бонапарт, чей военно-стратегический гений не нуждается в каких-либо комментариях. Поход стал бы воплощением давней мечты Бонапарта настичь англичан на суше, там, где их не защищал бы непобедимый флот, и забрать то, что питало всю построенную ими торгашескую империю. Залог ее неисчерпаемого могущества, если хотите, даже его краеугольный камень, – необъятные индийские владения. Мог удаться наполеоновский замысел? А почему бы и нет? Решайте сами. Отмечу лишь, что протопать из низовьев Волги до Ганга было не очень-то большой проблемой, в прежние времена древним армиям удавались и куда более дальние переходы. Сопротивляться же по пути русским с французами было некому, так что прошли бы наверняка. В Индии у англичан не было мало-мальски приличных вооруженных сил. Тут они обходились горстками инструкторов, которые муштровали на европейский лад туземных солдат. Впоследствии этим солдатам приходилось сталкиваться с точно такими же бедолагами, только еще и необученными, вдобавок еще и вооруженными антикварными ружьями. Понятно, отчего англичане побеждали. Но нельзя сравнивать их индийских противников с русскими или французскими солдатами. Что бывает при встречах дикарей с гренадерами, Наполеон весьма убедительно продемонстрировал еще в Египте, когда в известной Битве у пирамид его армия играючи рассеяла троекратно превосходящее войско мамлюков. Кроме того, англичане своим высокомерием и своей жестокостью давно успели возбудить жгучую ненависть сотен тысяч индусов, которые автоматически превращались таким образом в союзников экспедиционных франко-русских сил генерала Массены.

Что бы было потом? Этого я, конечно, не знаю. Но рискну предположить: Англия бы с Индией распрощалась. А утратив Индию, распрощалась бы и со своим могуществом. И не проникла бы в Китай. И не вооружила бы спустя сто лет самурайскую Японию, чтобы та напала в 1904 г. на Россию. Возможно, в России не случилась бы революция 1905 г., или она была бы не такой, как знать… Но уж что я хочу заявить с определенностью: мировая история свернула бы в совершенно иное русло. Тут вне всяких сомнений.

Но история никуда не свернула. В феврале 1801 г. казачье войско атамана В. Орлова (23 тысячи сабель) получило приказ выдвигаться на исходные позиции. Но уже в марте распоряжение отменили. Император Павел был убит, его задушили прямо в спальне заговорщики, которыми командовал генерал Левин Беннигсен, уроженец Ганновера на русской службе. Очутившись в России в 1773 г., этот ганноверский подполковник дослужился на чужбине до эполет генерал-лейтенанта, а после устранения Павла I (который, к слову, отправил Беннигсена в отставку) был произведен в генералы от кавалерии (сродни генерал-полковнику). Позже Беннигсену довелось участвовать практически во всех войнах России с Наполеоном (именно за беспощадную войну с Корсиканским чудовищем до победного конца выступал новый император, отцеубийца Александр I), командовать армиями (например, в сражении при Прейсиш-Эйлау в 1807), начальствовать в штабах, вплоть до Главного штаба армии. По ходу войны 1812 г. генерал Беннигсен не раз конфликтовал с Михаилом Кутузовым, а в 1818 г., покинув Россию, преспокойно вернулся в Ганновер.

Смерть Павла I поставила крест на мечтах Наполеона дотянуться до английской кормушки в Индии, заставив его начать свой масштабный проект высадки прямо на Британских островах. Тот самый, что чуть позже похоронил, а точнее, утопил адмирал Горацио Нельсон, уничтоживший в знаменитой Трафальгарской битве весь сколоченный Бонапартом объединенный франко-испанский флот. И хоть сам адмирал в том сражении погиб, английская дипломатия уже сколотила Третью по счету антифранцузскую коалицию. Вторжение многотысячных армий России и Австрии вынудило Наполеона развернуть предназначавшиеся для покорения Британии корпуса на сто восемьдесят градусов. Англия снова была спасена, как всегда, чужими руками. В Европе началась новая полномасштабная война, закончившаяся Аустерлицем и капитуляцией Австрии.

За ней еще одна, уже Четвертая по счету антифранцузская коалиция, окончившаяся белым флагом, выброшенным на этот раз пруссаками и Тильзитским миром, по условиям которого Россия снова примкнула к союзу против Британии. После чего на горизонте опять замаячил совместный русско-французский проект похода, на этот раз на Константинополь, но с перспективой продвижения все туда же, в Индию. «Армия в пятьдесят тысяч человек, наполовину русская, наполовину французская, часть, может быть, даже австрийская, – в запале писал Наполеон Александру, – направившись через Константинополь в Азию, еще не дойдя до Евфрата, заставит дрожать Англию и поставит ее на колени перед континентом». Александр, вероятно, лишь плечами пожимал. Высшие российские сановники были, как говорят, тесно связаны общими интересами с Англией. Можно не сомневаться, Александр ни на минуту не забывал о судьбе отца. У него и в мыслях не было придерживаться условий Континентальной блокады, навязанной ему Бонапартом. Следовательно, в воздухе уже пахло войной. Той самой Отечественной войной 1812 года, в ходе которой вторгшийся в Россию Наполеон свернул шею своей Великой армии. Что и стало началом его конца. Правда, и Россия понесла ощутимый урон. Зато в Британии, надо думать, потирали руки.

После разгрома в России произошла знаменитая Битва народов, которую Наполеон проиграл. Отрекся от престола, попрощался, со слезами, с уцелевшими гренадерами своей Старой гвардии и убыл в первую почетную ссылку, на средиземноморский остров Эльба. Вернулся на знаменитые Сто дней, столкнув с престола убогого короля Бурбона Людовика XVIII, которой в очередной раз сбежал. Вернул себе армию одной-единственной фразой, брошенной высланным навстречу королевским войскам: «Солдаты, кто желает выстрелить в своего императора?» Потерпел фиаско у деревушки Ватерлоо и был заточен на новом острове, на этот раз затерявшемся на просторах Индийского океана. Во Францию Бонапарт вернулся лишь спустя двадцать лет после смерти, в запаянном гробу…

Есть множество разнотолков, легенд и откровенных исторических инсинуаций вокруг последней Битвы Наполеона Бонапарта, данной им армиям Седьмой антифранцузской коалиции в Бельгии, в двух десятках километров от Брюсселя. Ей традиционно уделяется гораздо больше внимания, чем другим сражениям этого великого полководца. Чего только о Ватерлоо не пишут. И что Бонапарт стал жертвой заговора, устроенного мировыми банкирами, в котором первая скрипка, естественно, была за братьями Ротшильд. Что, мол, они долго негласно поддерживали воинственного императора, извлекая из его походов грандиозные барыши, финансируя обе стороны конфликта, а затем сдали, когда «мавр свое дело сделал». Подкупили наполеоновских маршалов Сульта и Груши415, чтобы те саботировали исполнение императорских приказов. Первый – как руководитель штаба армии, второй – как командир резерва, заблудившегося и не подоспевшего в самый ответственный момент на поля боя. Так, по крайней мере, утверждал Шервуд Спенсер, автор книги «Демократия или Шейлократия», на которую ссылался в своем труде генерал Череп-Спиридович416, Кто его знает, как там было на самом деле, свидетелей дачи взятки нет, времени прошло немало, хотя, отметим себе, уже описанная выше операция Натана Ротшильда, спровоцировавшего (в день сражения под Ватерлоо) панику среди лондонских биржевых спекулянтов, а затем скупившего акции за гроши, согласитесь, наводит на кое-какие мысли…

Как поступают сотрудники милиции, когда свидетелей преступления нет, а распутывать его как-то надо? Сразу оговорюсь, речь идет о честных милиционерах. Ответ такой: они первым делом ищут мотивы, то есть пытаются определить, а кому вышеупомянутое преступление было на руку. Таков единственный возможный путь, когда нет прямых улик, какого-нибудь окровавленного ножа с отпечатками пальцев или вывалившегося из кармана злодея общегражданского паспорта с прописочкой. Вот и мы просто обязаны задуматься: кто нагрел свои потные руки на кровопролитных войнах, продолжавшихся, с короткими передышками, почти четверть века? Ну а кто эти войны финансировал? Естественно, их финансировали банкиры…

 

V. Победителей не судят

Французский историк Жан Тюлар, которого называют одним из лучших из ныне здравствующих специалистов по части Наполеоновских войн, полагает: войны, что вел Наполеон Бонапарт, вне всяких сомнений, выиграла Великобритания. Она отстояла и свое господство над морями и океанами, и вытекавшую из него монополию на поставки колониальных товаров в Европу. Как Англия смогла, не имея достойной сухопутной армии, оказавшись на пороге крушения национальной экономики в 1808 г., добиться в итоге таких впечатляющих результатов, спрашивает Тюлар в одном из своих исследований418. И отвечает там же: главным образом благодаря России, которую дипломатии Соединенного Королевства удалось использовать, применяя широчайший спектр самых разнообразных средств. И политические убийства (как в случае с упрямцем Павлом I), и запугивания (как в случае с его сыном). Подкупая влиятельных сановников, вельмож да министров русского царя, грозя применить торговые санкции, заигрывая, наконец, с честолюбивым молодым императором, которому сулилось место Наполеона Бонапарта в континентальной европейской иерархии. Это все логично и понятно.

Одновременно надлежит признать: Великая блокада, организованная Бонапартом, весьма болезненно ударила по Англии, многие отрасли экономики которой пришли в упадок, да что там, простые англичане еле сводили концы с концами, а то и откровенно голодали, пока Великобритания и наполеоновская Франция мерились силами. Более того, правительство его величества Георга III, в поисках средств, еще и энергично поджимало подданных при помощи разнообразных нововведений вроде подоходного налога (Англия – первая страна, где он появился стараниями Уильяма Питта419) или закона о запрещении рабочих стачек и проф-союзов. Согласитесь, ох недаром такие законы принимаются парламентами, а когда вполне конкретно припекает и встает надобность хорошенько потрусить население. Вот Британское олигархическое государство его и трусило, как школьник копилку. Впрочем, государство можно понять, ведь оно катастрофически задолжало своим банкирам, а последние всегда находят способы выдавить долги. Тем более что долги эти, по обыкновению, не бьют напрямую по самой олигархии, а распределяются в качестве бремени на все население страны вплоть до последнего люмпена или даже бомжа через растущие налоги и цены. Взгляните на современную нам Украину. Ее совокупный долг, принимая в учет те долги, что наделаны за последние годы коммерческими банками, давно превысил сто миллиардов долларов. Кто, в сухом остатке, заплатит по счетам? Хозяева взятого в государственное управление Родовод-банка? Хозяева печально-известного банка «Надра»? Ничего подобного. Заплатим мы с вами, дорогие читатели, наши дети, внуки да правнуки. Кто сказал, что в Британии была диаметрально противоположная ситуация, с каких таких пирогов?

Непрерывная череда войн на Европейском континенте без преувеличения обескровила Англию, но только не ее банкиров, им-то что, ведь они кредитовали правительство под проценты и, вероятно, могли только мечтать, чтобы войны, которые вела Великобритания, вообще никогда не кончались. Думаю, не стоит напоминать вам, друзья, что с самого момента своего рождения заведение, важно именовавшееся Банком Англии, было частной лавочкой с группой анонимных хозяев. Полагаю, что не ошибусь, если скажу: это они выиграли большую двадцатилетнюю войну. Выиграли, повторюсь, с ошеломляющим результатом.

Поразительные цифры можно почерпнуть из монографии приват-доцента И. М. Кулишера «Торговая политика и финансы Англии в начале XIX века», изданной в Москве в 1911 г.420. Данные, приводимые автором, впечатляют. Оказывается, за относительно небольшой промежуток времени, с 1793 по 1815 г., английское правительство ухитрилось израсходовать на войну зубодробительную сумму в 695 миллионов фунтов стерлингов, или около 4 с половиной миллиардов российских рублей в ценах 1911 г. Поразительно, но все прочие военные расходы Британии, начиная с 1688 г. (сам Банк Англии появился в 1694 г.) и вплоть по 1890 г. (за исключением указанного выше периода с 1793 по 1815 г.) составили 461 миллион фунтов стерлингов. То есть за каких-то два десятилетия англичане истратили на 234 миллиона фунтов больше, чем за два столетия!

Как эти расходы покрывались, уже понятно. Во-первых, путем многократного увеличения налогового бремени. О подоходном налоге (это было ноу-хау британского премьера Уильяма Питта) я говорил выше. Кроме него, простые англичане уже платили море разливанное налогов, пошлин и акцизов: за пиво и вино, соль и табак, крахмал и мыло, кожи и материи, стекло и воск. В Англии тех славных времен взимали налоги на лошадей и собак, ношение перчаток и право пудрить волосы, на шляпы, черт бы их побрал, и даже часы.

А поскольку всего этого, конечно же, не хватало, правительство непрерывно брало в долг. Помните, скромные цифры английского госдолга в былые времена, если нет, я их сейчас приведу. На самой заре, в 1694 г., Британия была должна «своему» одноименному банку один миллион двести тысяч фунтов стерлингов. Уже в 1698 г. (всего за четыре года, вот лихо, да?) госдолг вырос до шестнадцати миллионов, в середине следующего, XVIII столетия уже стремился к ста миллионам фунтов стерлингов (по данным Альфреда Штенцеля, автора «Истории войны на море»). Ну и понеслась нелегкая по кочкам.

К концу века, в 1786 г., государственный долг Англии достиг неслыханной для той поры цифры 240 миллионов фунтов стерлингов. Впрочем, лиха беда начало. Эти несчастные двести с чем-то там миллионов можно считать детским лепетом в сравнении с той долговой ямой, куда английское государство скатилось в следующие двадцать пять лет. В 1816 г. госдолг достиг 800 миллионов фунтов стерлингов.

Интересно пишутся многие книги. Авторы рассказывают, как правительства брали все новые баснословные долги, вешая их на шею населению, а у кого конкретно брали, уточнить забывают. Ясно, у кого, у международных банкиров, тесно связанных друг с другом и уже тогда двигавших многомиллионными суммами. Это ясно, но все равно загвоздка: ведь и банкирам подобные аховые суммы вполне могли оказаться не по плечу. Так откуда тогда эти последние черпали средства? Ответ такой: из воздуха. Правительство рисовало долговые обязательства, банкиры (из банка Англии, например) в ответ рисовали деньги в любых требуемых количествах. Эти деньги, конечно, были подвержены инфляции, но она ложилась дополнительным бременем не на банкиров, а на все население. Кроме того, войны сопровождались грабежом колоний и взиманием контрибуций (с поверженной наполеоновской Франции, например), а это уже – вполне ощутимые, реальные прибытки.

Конечно, деньги для Британии печатал не лично Натан Майер Ротшильд, пустивший корни в Лондоне на заре XIX в. Но он оказался, как говорится, в обойме, он спекулировал акциями и наживался на военных поставках, проводил через счета крупные суммы, перечислявшиеся испанским повстанцам, германским князьям, австрийским императорам и прочей братии, кому только не лень было воевать с Наполеоном. Когда же пушки отгремели, начался еще более выгодный процесс выплаты уложенной на лопатки Францией внушительных репараций421.

На склоне лет Натан Ротшильд хвастался, будто за семнадцать лет проживания в Англии увеличил первоначальный отцовский капитал (двадцать пять тысяч фунтов) в две тысячи пятьсот раз. Теперь мы хоть в общих чертах разобрались, как и на чем взросло это чудо финансовой предприимчивости. Оно взросло на слезах и крови. На костях…

Карл Людвиг Берне-Барух ничуть не преувеличивал, когда писал, что знакомая ему лично пятерка Ротшильдов снабжает деньгами все европейские власти, сегодня они дают одной, завтра другой, и всем по очереди. Только вот его словам о стремлении ко всеобщему равновесию и уж тем более о заботе о всеобщем мире я бы верить поостерегся. Какой там бизнес, если нет войны…

 

VI. Венский конгресс как прообраз Версальского…

Венский конгресс, проходивший с октября 1814 г. по июнь 1815-го, действительно, если вдуматься, так напоминает знаменитую Версальскую конференцию, состоявшуюся сто лет спустя, после Первой мировой войны, что становится не по себе. Правда, участники проводившихся в Версале встреч избежали нервного потрясения, как это случилось с участниками переговоров в Вене из-за Ста дней, на которые возвращался неугомонный бунтарь Наполеон, в остальном же…

В остальном прямо-таки зеркальная идентичность. В 1919 г. в Версале собрались лидеры стран-победительниц (главными скрипками оркестра выступали делегации Великобритании, США и Франции, русских не звали, у нас революция как раз бушевала) делить шкуру поверженной Германии, а заодно и всю остальную Европу. Тем же самым занимались в 1815 г. их предшественники из Великобритании, России, Австрии и Пруссии: они кроили карту Европы. Присоединили Бельгию к Нидерландам, сварганив одноименное королевство, отрезали Норвегию от проштрафившейся Дании, чтобы прилепить к добропорядочной Швеции, и так далее. Вернули Австрии Северную Италию, подарили Саксонию Пруссии, Сицилию – реставрированным на союзнических штыках Бурбонам. Скромная Англия почти ничего не получила, разве что… бывшие голландские и французские колонии, так и то за морями-океанами. Кто ж их увидит-то… Как написал по этому поводу уже цитировавшийся мной приват-доцент И. М. Кулишер: «Когда в 1815  г. был заключен парижский мир, Англия оказалась владычицей всех морей и чуть ли не единственной крупной колониальной державой…»

Крепче всего перепало Польше. Ее, за оказанную Бонапарту поддержку, раскромсали на три непропорциональные части, доставшиеся Пруссии, Австрии и России, произведя, по сути, очередной, четвертый польский раздел422. Именно эти три империи создали знаменитый Священный союз по поддержанию в Европе «золотых» феодальных порядков и обузданию всех будущих революций, какие только можно представить. Ну и, что вполне естественно, обеспечили себе на будущее роль самых заманчивых мишеней для всех поколений европейских революционеров, которые только обещали появиться на свет. Ну а демократической Великобритании соответственно – роль эталона всеобщей свободы, куда этим самым революционерам еще только предстояло стекаться на всевозможные съезды и конференции, и за деньгами, конечно, тоже. Куда без денег-то. Об этом – дальше.

Другой немаловажный нюанс. В силу ряда причин, среди которых, безусловно, следует назвать и жестокие религиозные гонения на еврейские общины в средневековой Западной Европе, именно Польша в ту пору стала гостеприимной родиной самой многочисленной еврейской диаспоре континента. Первые грамоты, защищающие права иудеев, здесь были подписаны королем Болеславом еще в 1264 г. Его последователи, сменяя друг друга на троне сначала Польши, а впоследствии и Речи Посполитой, придерживались той же благожелательной и одновременно далеко не бескорыстной политики, со временем превратившей еврейские общины в своеобразную прослойку между чванливой польской шляхтой и бесправным крепостным восточнославянским населением. Это, конечно, имело самые разные и исключительно далекоидущие последствия. Опять же, и взгляды правительств стран – участниц Священного союза на будущее еврейских общин существенно отличались от тех, что некогда придерживались польские короли. Кроме того, «еврейский» вопрос стал все активнее использоваться как мощный рычаг внешней политики, причем далеко не всегда это делалось добросовестно и с благими намерениями. Вероятно, именно эти причины обусловили и появление хасидизма,423 и тот факт, что Польша уже к середине XIX столетия стала резервуаром радикальных идей самой разной направленности и одновременно кузницей революционных кадров. Ни евреям, ни славянам, ни германцам, ни австриякам это обстоятельство не сулило ничего доброго…

 

Глава 12 Звезда пленительного счастья

Такого не было больше нигде. Чтобы образованные молодые аристократы, блестящие гвардейские офицеры, настоящая белая кость, положили жизнь на алтарь свободы народа, который видели-то разве что из окон карет. Тем не менее случилось то, что случилось, и они вошли в историю под именем декабристов. Если внимательно проанализировать те давние события, возникает сомнение, а могли ли они вообще рассчитывать на победу? Мостов, штабов и арсеналов декабристы не захватывали, вывели своих людей на площадь, как на парад или на убой, резонно, пожалуй, сказать и так. Кстати, при подобной организации военного переворота немедленно напрашивается следующий вопрос: что стало бы со страной в случае, если бы путчистам улыбнулась удача? Впрочем, быть может, в реальности и не планировалось захватить власть. Умудренный опытом, авторитетный и далеко не самый бездарный царь скоропостижно скончался от неизвестной болезни, не оставив после себя прямого наследника. Его следующий по счету брат отказался от прав на престол. Настало самое настоящее междуцарствие, чреватое очень крупными неприятностями. Пошла большая игра с запредельными ставками, в которой участвовали и русский генералитет, и кто-то еще, куда более могущественный, дальновидный и проворный, способный играючи обвести генералов вокруг пальца. Кто-то, весьма заинтересованный в том, чтобы, торпедировав реформы, законсервировать громадную империю на четверть века руками нового царя Николая I, после выступления на Сенатской площади помышлявшего лишь о том, как бы покрепче завернуть гайки. Если это действительно так, самоотверженных декабристов просто использовали втемную.

 

I. А что это, люди твои, никак запалить что хотят…

После крушения континентальной империи Наполеона три державы-победительницы, номинальные победительницы, так и тянет уточнить, Россия, Австрия и Пруссия заключили так называемый Священный союз. Альянс, призванный поддерживать порядок и дисциплину на континенте. И хотя порой этот державшийся на личных договоренностях монархов триумвират частенько зовут «главным органом общеевропейской реакции против либеральных устремлений» 426, то есть, выражаясь по-человечески, активно совавшим нос куда попало, лишь бы прихлопнуть национальные и революционные движения в зародыше, приходится признать: в Европе на какое-то время воцарился мир. Ну и сколько на этом мире срубишь денег? Можно не сомневаться, подобное положение вещей не устраивало тех, кто, назубок усвоив принципы стратегии непрямых действий, был, вслед за Иеремией Бентамом – монархистом в Лондоне и заядлым революционером во всех прочих местах планеты. Словом, набившие руку на управлении Французской революцией структуры после падения Франции переключились на остальные, пока уцелевшие империи: Австрийскую, Российскую и Оттоманскую. А что им было, в отставку идти, семечками торговать в подземном переходе? Очевидно, именно в этом контексте можно рассматривать, например, гражданскую войну в Испании, разразившуюся в 1820 г., когда свергнутый кортесами (то есть парламентом) король Фердинанд VII Бурбон был водворен обратно на штыках французского экспедиционного корпуса, вторгшегося с северо-востока по настоянию Священного союза. А ведь не так, собственно, и давно подданные почитали Фердинанда чуть ли не символом борьбы с Наполеоном. И вот в одночасье разлюбили. Наверное, у короля испортился характер. Еще бы ему не испортиться, Испания распрощалась с заокеанскими владениями. Пожалуй, и революцию 1821 г. в Италии можно считать пробой того же пера. Реакционеры допекли население, оно восстало, Священный союз не дремал, прислал оккупационные войска, на этот раз австрийцев. Каратели мигом нанизали повстанцев на штыки. Что и говорить, сработали оперативно. Правда, рецепт лечения отдавал казармой. У больного был жар, лейб-медики применили йод с зуботычинами. России в ту пору удалось избежать крупных волнений, если, конечно, не считать уникального по-своему восстания декабристов. Насколько мне известно, такого больше не было нигде. Молодые дворяне, цвет нации, у которых и без того было практически все, состояние, положение в обществе, стабильность и без преувеличения то самое светлое будущее, которого хронически не хватает на всех, задумали подкорректировать общественный строй. Он действительно оставлял желать лучшего.

Император Александр I, на заре правления задумывавший целый блок либеральных преобразований, от коренной реформы высших органов государственного управления и системы финансов до долгожданного освобождения крепостных крестьян, кончил организацией тайной полиции в армии (некоего прообраза особых отделов КГБ), гонениями на вольнодумцев с университетских кафедр и военными поселениями по рецепту генерала Аракчеева. Современники говорили о царе, ему, мол, ужасно хотелось прослыть либералом и благодетелем, но… Но, что ни говори, закручивать гайки гораздо легче, чем отпустить, не рискуя притом обвалить всю конструкцию…

19 ноября (1 декабря) 1825 г. по дороге из инспекционной поездки по Крыму император Александр Павлович (а он по натуре был большим непоседой) скоропостижно скончался, подхватив какую-то неизвестную хворь. Его внезапная смерть породила множество будоражащих слухов. Одни полагали монарха отравили, другие судачили: утомленный и разочарованный, самодержец удалился в монастырь, вместо него в гроб заколотили двойника. Поскольку царь не оставил сына, престол перешел к его брату Николаю. По праву наследования скипетр и все прочее должны были достаться другому брату почившего царя, Константину Павловичу, который, было время, подавал большие надежды. Считается, бабушка Екатерина Великая и назвала его Константином не с бодуна, а рассчитывая добыть внуку корону Константинополя. Однако несостоявшийся византийский император от российского престола категорически отказался, заявив: очень нужно, мол, нечего больше делать, чтоб меня задушили как папу? Опасения, вне сомнений, были не беспочвенными, однако, можете не сомневаться, бескрайняя страна затаила дыхание. Это было неслыханно – вот так поступить, тем более что часть войск уже присягнула служить его величеству до гроба. Настало междуцарствие, заговорщики решили: лучшего случая и сам черт бы не выдумал. И вывели на Сенатскую площадь полки, планируя захватить Зимний дворец и Петропавловскую крепость, а царя взять под стражу и даже, в случае крайней необходимости, ликвидировать к такой-то бабушке. Но ничего и никого не захватили, построились в каре на Сенатской площади и стояли там как истуканы в ожидании, пока их расстреляют из пушек. И все это таки кончилось артиллерийской пальбой в самом сердце российской столицы. В результате один генерал, два десятка офицеров, под триста нижних чинов и более тысячи зевак (из них – полторы сотни несовершеннолетних) расстались с жизнью. Пятерых декабристов повесили, еще сотня получила разные сроки каторжных работ, кое-кого просто сослали в Сибирь, на вечное поселение. Некоторых, разжаловав в рядовые, отправили на Кавказ, в действующую армию. Искупать вину кровушкой…

Когда я учился в школе, декабристов называли трогательно наивными, но храбрыми революционерами от дворянства. Первой порослью, как-то так. В ходу была фраза Ленина о том, как они «разбудили Герцена», который, проснувшись, разбудил кого-то еще, разночинцев, должно быть, которые, в свою очередь, растолкали народовольцев, ну и понеслась нелегкая по кочкам. Так что, хоть и чудовищно далеки они были от народа, как, помнится, сокрушался Ильич, но их дело не пропало даром, отнюдь.

Впрочем, что там школьный курс. Лично у меня к декабристам всегда было особенное отношение, в юности их образы были окутаны чем-то вроде ореола. Полагаю, я был не одинок. Стоило лишь задуматься о них, и перед глазами восставали блестящие офицеры, эполеты, французский язык как родной, настоящая белая косточка, не чета нынешней комсомольско-уголовной «элите», «законникам», поднявшимся достаточно высоко, чтобы писать настоящие законы. Не для «хаты», для нас всех. На «Звезду пленительного счастья» ходил раз пять, меньше, конечно, чем на «Корабль-призрак»427, и все же. Никак не мог расстаться с идеалистами, загубившими жизнь ради тех, кого они лишь изредка наблюдали из окон карет. И, кстати, расплатившимися за свои убеждения сполна. Не отправившимися, как ни в чем не бывало, читать лекции в западных университетах, вот, значит, таким макаром мы и развалили ненавистную вам империю зла. Бурные, продолжительные аплодисменты…

Кстати, хороший вопрос, развалили бы они ее, если б им все же удалось задуманное? То есть, я хочу сказать, уж наверное, хоть кто-то из отцов Перестройки тоже надеялся Советскую империю лишь модернизировать, а не разносить по кусочкам, как позже вышло. Вне сомнений, это действительно так. Любопытно, а что могло получиться у декабристов, если бы им подфартило постричь Николая I в монастырь? Больно говорить, но, очевидно, ничего хорошего не случилось бы. Почему? А давайте остановимся на этом подробнее и приглядимся к событиям чуть более внимательно, чем мы это делали в школе. Итак…

 

II. Скажи-ка, дядя, ведь недаром…

Ох недаром партия, правительство и недремлющий комитет ГБ так опасались выпускать нашего брата за границы Отечества. Согласитесь, друзья, появление личности в штатском, столь колоритно выведенной Владимиром Высоцким в одной из песен, было настоятельной необходимостью. Ничего не попишешь, надо. Помните эти строки? «Перед выездом в загранку заполняешь кучу бланков, это еще не беда, но в составе делегации с вами едет личность в штатском – завсегда…» Только вот откуда напасешься этих бдительных личностей, если далеко за пределами Отечества оказываются целые армии? Хватай вокзал, чемоданы уходят! Солдатам с офицерами повязки на глаза нацепить, чтобы не пялились, куда не полагается? И как им в таком случае прицельно стрелять по неприятелям? В общем, если без шуток, с нашими вояками, сокрушившими Корсиканское чудовище, случилось примерно то же, что и четвертью века раньше с французскими добровольцами маркиза де Лафайета, когда те, побывав за морем, удостоверились: поди ж ты, живут, оказывается, люди без царя и горя не знают. Вернувшись в родные пенаты, наши воины-освободители взялись сколачивать всевозможные тайные общества. Идеи были разными, те, по которым предполагалось сковырнуть царя-батюшку к чертям собачьим, тоже попадались.

Первыми, сразу после европейского похода и Битвы народов, в 1813 г., возникло несколько так называемых артелей. Пускай это название не вводит вас в заблуждение, ремесленниками там и не пахло, это были тайные собрания гвардейских офицеров. В 1816 г. они слились, образовав Союз спасения. Что показательно? Что пора что-то делать, было ясно и царю, причем задолго до будущих декабристов. Заговорщики еще ходили пешком под стол, когда он, едва очутившись у руля империи, учредил нечто вроде тайного совета, в шутку названного Comité du salut public428, наверное, Александру не давали покоя якобинцы. Ну что же, он мог позволить себе позубоскалить, их же казнили семь лет назад. В организованную императором структуру вошли его ближайшие друзья. Они мнили себя реформаторами. Прошло еще пятнадцать лет, прежде чем тезка императора Александр Муравьев429, начальник штаба гвардейской бригады, занялся составлением своего рецепта спасения Родины. Компанию гвардейскому полковнику составили его однофамилец офицер Генштаба Никита Муравьев430, братья Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы431 (напасть какая-то с этими Муравьевыми у декабристов вышла), князь Сергей Трубецкой432, полковники Глинка433 и Пестель434, Впрочем, Трубецкой тоже был полковником.

Несколько позже их Союз спасения переименовали в Общество истинных и верных сынов отечества. Оно было не особенно многолюдным и не очень тайным, да и декларировавшиеся им цели были умеренными. Соратники, именовавшиеся «мужами» и «братьями», обязывались поддерживать благие начинания властей, препятствовать злу и искоренять социальные пороки. Обличать злоупотребления чиновников, бороться с казнокрадами и вести среди населения разъяснительную работу. Вроде как имелись и тайные цели, но те не оглашались. Понятно, как же без секретности, несколько ступеней посвящения и слово «брат» в обращении друг к другу наводят на мысли о масонском клише. Правда, «братьев» было совсем не много, человек тридцать от силы.

Образованный в январе следующего 1818 г. Союз благоденствия насчитывал уже несколько сотен членов и имел отделения в Петербурге, Москве, Тульчине, Полтаве, Кишиневе, Тамбове и Нижнем Новгороде. Целей, преследовавшихся этой организацией, в свою очередь никто не скрывал. А чего скрывать-то: помогать правительству, искоренять коррупцию, народишко темный просвещать, словом, ничего предосудительного. Эти планы не были тайной для императора Александра I, перелистав добытый агентурой устав Союза, самодержец якобы печально вздыхал, мол, вот, паразиты, сам таким романтиком был…

В общем, никто заговорщиков и пальцем не тронул, правда, кое-какие меры предосторожности все же были предприняты. Масонские ложи от греха подальше запретили, за армией приставили приглядывать тайную полицию. Вероятно, на решение царя повлияли упомянутые выше революции в Испании, Италии и Греции. Будучи умудренным политиком, он наверняка осознавал: масонские организации, со всеми их распрекрасными лозунгами и протоколами о намерениях, легко превращаются в превосходный инструмент закулисного влияния, и далеко не Россия тут – законодатель мод. Идеологические войны – дело тонкое. В конце концов, кошмарный пример Франции был достаточно свежим. Там ведь тоже много и долго твердили о светлом будущем, рисуя молочные реки в кисельных берегах. А вместо идиллии получили жуткую резню. Кстати, раз уж речь пошла о масонах, самое время спросить, а откуда это они взялись в России?

 

III. Пришел, увидел, победил…

Считается, первая российская масонская ложа была организована в 1731 г. при содействии Великой ложи Англии. Как пишет Олег Платонов, даже возглавлял ее англичанин на русской службе Джон Филиппе435. Через десять лет его сменил шотландский генерал Джеймс Кейт436. Немцы отстали от британцев на семь лет, первые сведения о проникновении в Россию берлинской ложи Трех Глобусов датируются 1738-м. Это вторжение не ускользнуло от внимания Тайной канцелярии, ее шеф граф Шувалов437 сделал императрице Елизавете соответствующий доклад. Однако никто всерьез не противодействовал процессу, и к середине XVIII столетия членами масонских лож стали многие представители высших эшелонов власти, в том числе и те, кто входил в окружение императрицы. Удобный формат отношений, слов нет, встретиться в непринужденной обстановке в свободное от работы время и обсудить накопившиеся проблемы. Одна была беда. Русские масонские ложи были вторичны по отношению к западным. То есть были не самостоятельными структурами, а, скорее, выступали филиалами европейских материнских лож. А те, в свою очередь, как уже не раз говорилось выше, зачастую служили филиалами разных секретных организаций и спецслужб вроде ордена иллюминатов или, скажем, Интеллидженс сервис. Следовательно, тщательно исполняя инструкции, спускаемые вниз зарубежными мастерами, русские «братья» рисковали стать изменниками Родины в самом прямом смысле этого слова. Кто сказал, будто где-то на берегах Майна или Темзы кто-то станет печься о безоблачном будущем России, да с каких таких пирогов!

Последствия такого положения вещей не замедлили сказаться уже по ходу Семилетней войны, когда, например, после кровопролитного Кунерсдорфского сражения летом 1759 г. победоносные войска генерал-аншефа Салтыкова438 не заняли Берлин, а это было плевое дело. Дорога на столицу оказалась открытой, Пруссия очутилась на грани катастрофы, ее несчастный король слал панические депеши: «Лелик, все пропало!» Ну, точнее, почти так. «Все потеряно, спасайте двор и архивы!» – приказал он министру, но тут русская армия встала как вкопанная. Историки пишут, главнокомандующий получал из обеих столиц, Санкт-Петербурга и Вены, противоречащие друг другу приказы, императрица тяжко хворала, а ее сын, будущий Петр III, обожествлял поверженного, но недобитого Фридриха. «Я возвещаю Вам о чуде Бранденбургского дома! — писал уже на следующий день отрусивший перышки прусский король. – В то время, когда враг, перейдя Одер, мог закончить войну, он ушел в направлении Либерозе». Так впоследствии это невероятное событие и вошло в анналы истории под именем Чуда Бранденбургского дома. К слову, это было не первое чудо в исполнении русских. За два года до описываемых событий, в 1757 г., под Гросс-Егерсдорфом русскую армию, стоило ей сокрушить пруссаков, сковал точно такой же неслыханный паралич. Правда, командовал ею не Салтыков, а его предшественник фельдмаршал Апраксин439. Чудеса не исчерпались и позже. Так, генерал Тотлебен, таки взявший Берлин в 1760 г., позже был уличен в переписке с прусским королем Фридрихом440.

Та же картина наблюдалась и в эпоху Екатерины Великой, когда значительная часть правящего класса империи стала зачарованно поглядывать на Запад. Может, в этом и не было бы ничего плохого. Если бы Запад не преследовал повсюду одни свои интересы, хоть уже в те отдаленные времена научился прикрывать их разговорами о всевозможных пресловутых общечеловеческих ценностях…

Под конец XVIII столетия в Россию проникли и розенкрейцеры, и мартинисты441, и даже иллюминаты. Так что нашумевший в свое время телефильм Марка Захарова о похождениях в России знаменитого графа Калиостро, в принципе, построен на реальных событиях442. Калиостро действительно организовал в Петербурге ложу египетского масонства, где, как твердили недоброжелатели, собрания частенько перерастали в оргии. А еще вскружил головы русским «братьям» обещанием строительства машины по производству золота из ничего. Ух ты, да он прям в точку попал, принимая в учет наши вековые мечты об Иванушке-дурачке, получающем в качестве бонуса скатерть-самобранку, красавицу царевну и золотую рыбку в аквариуме со всеми аксессуарами…

В 1782 г. деятельность «вольных каменщиков» в империи была запрещена. Запрет не очень-то их стеснил, выручали широкие связи в государственном аппарате…

Наследовавший Екатерине император Павел некоторое время благоволил к масонам. Пока не узнал об их роли во Французской революции, как-никак, революционеры перебили множество особ королевской крови, в том числе короля, королеву и десятилетнего дофина. Кошка же между масонами и Павлом I пробежала тогда, когда он, став новоиспеченным гроссмейстером Мальтийского ордена, потребовал у англичан Мальту и получил в ответ сами знаете что. Сближение с Наполеоном и замысел вторжения в Индию стоили самодержцу и новоиспеченному гроссмейстеру ордена иоаннитов головы. Заговорщики задушили его в собственной спальне. В то время английским премьером был масон Фокс. Россия, как временно заблудившийся электрон, вновь вернулась на орбиту Британии. В окружении нового императора отцеубийцы Александра I оказалось множество масонов. Под их влиянием оказались Министерства юстиции, внутренних и иностранных дел, а также многие другие государственные институты, учреждения и департаменты. Никто не говорит, будто русские масоны были сплошь преступниками. Это были честнейшие люди, желавшие Родине одного добра. Просто они взирали на Туманный Альбион как на пример. Тонкость в том, что с Альбиона на Россию глядели несколько по-другому…

 

IV. Звезда пленительного счастья…

В январе 1821 г. Союз благоденствия приказал долго жить. В среде заговорщиков скопились разногласия по целому ряду вопросов. Одни из них мечтали выбить из-под Романовых трон, а то и табурет, предварительно надев на шею петлю, другим династия улыбалась в виде конституционных монархов с крылышками, усеченными двухпалатным парламентом. Или однопалатным. Одни намеревались снабдить освобожденных от крепостнического ярма крестьян наделами, их оппоненты полагали: от оков избавятся, и на том спасибо, и так далее. Часть декабристов намеревалась покончить с таким позорным явлением, как черта оседлости для еврейского населения. Пестель же предлагал выселить российских евреев в Палестину, и в этом плане его, пожалуй, тоже можно причислить к сионистам. Кое-кто из заговорщиков хотел сровнять с землей православные храмы, не без оснований называя церковь одним из столпов самодержавия. Почему бы не заменить их капищами Верховного Существа? Ну а кое-кого такая постановка вопроса пугала, уже знали, значит, что бывает дальше. В общем, тем для ожесточенных дискуссий хватало.

Весной 1821 г. на базе опочившего Союза возникли сразу две организации заговорщиков. Южное общество со штаб-квартирой в Киеве и Северное, базировавшееся в Петербурге. Южан, настроенных куда решительнее петербуржских коллег, возглавил отчаянный рубака полковник Пестель, награжденный за Бородино именным оружием. Северяне, чьим лидером стал Никита Муравьев, были готовы удовлетвориться конституционной монархией в комплекте с двухпалатным вече. Нет, возражали им соратники Пестеля, Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин443, Россию спасет лишь военный переворот. Представителей правящего дома мы для начала интернируем, а потом и ликвидируем, если будут скверно себя вести. Впрочем, и в Питере хватало радикалов, тот же Рылеев и князь Оболенский444 были настроены весьма решительно.

Однако решительность не помогла ни первым, ни вторым, это общеизвестно. Знаете, работая над материалом, подумал, неужели у декабристов не было опасений, что они выпустят джинна из бутылки, то есть сделают только хуже? Ведь Российская империя не находилась в вакууме, в случае анархии в конфликт немедленно включились бы другие геополитические игроки, по любому, удобному поводу, ну, к примеру, руки прочь от императорской семьи! И задача этих игроков состояла бы в том, чтобы страна уже не встала с лопаток, это же ясно. Пестель мечтал о республике? Да он получил бы десяток враждующих республик, столько же царств, чуть меньше гетманств и море разливанное эмиратов и ханств. И, уверяю вас, они б враждовали между собой, отрабатывая бабки Ост-Индской компании. Или еще какой, суть не в названии. Эксперимент, затеянный якобинцами во Франции, обернулся грандиозными жертвами. Чем обернулся бы аналогичный эксперимент в России? Мы это знаем по 1917 г. Впрочем, в 1825-м еще не было большевиков, у которых бы хватило сил и решимости ценой большой крови вернуть систему в относительно равновесное состояние. Потом я решил: хорошо мне умничать, сидя перед компьютером через без малого двести лет. Не сидеть же им было сложа руки, очень удобная позиция, но если б ее разделяли все без исключения, человечество давно превратилось бы в стадо коров. Декабристы выступили, надеясь на успех и свято веря, что поступают правильно. И все же, что было бы, случись им победить? И вот тут мое мнение такое: у них не было ни единого шанса. Ровно столько же, как и у Христа, въехавшего в Иерусалим через Золотые ворота накануне праздника Пейсах. Иными словами, декабристам ничего не светило, кроме Голгофы, понимаете?

И даже не потому, что они, будучи профессиональными солдатами, на деле оказались скверными стратегами и тактиками. Куда им до Ленина с Троцким, вокзалы, мосты, телеграф, раз, два, и шашка в дамках. Если они не смогли взять власть в столице, то как надеялись удержать ее в стране? И не потому, кстати, что многие их лидеры разбежались еще накануне, тот заблудился в трех соснах и опоздал, у того, видите ли, тетка не ко времени захворала, прямо как у Юрия Деточкина. Ну несерьезно как-то это. Но и не в том суть. Знаете, читая материалы на эту тему, начал склоняться к мысли: у декабристов не выгорело по той причине, что задача была совершенно иной. Только они не знали, в чем цель состоит. А она с самого начала была в крахе их самоотверженного начинания, то есть декабристы изначально предназначались на убой. Недаром же принято говорить: драматические события на Сенатской площади «имели сильнейший резонанс в российском обществе, фактически определив последовавшую за ними Николаевскую эпоху». Ну и какой она стала, прекрасной и продуктивной? Ничего подобного, это был чистой воды Застой, окончившийся всем известной Крымской войной и фактически самоубийством Николая I.

Можете, друзья, считать меня параноиком, но я вам вот что скажу. Представьте себе, есть грандиозная империя, занимающая одну шестую часть суши, а то и поболее, с учетом Польши и Финляндии. И в этой империи хватает проблем, но если только с ними разобраться, при ее-то людских и прочих ресурсах…

И вот в сорок пять скоропостижно умирает деятельный и совсем неглупый император, не без амбиций, но и не солдафон. Прямого наследника нет. Есть братья, Константин и Николай. Первый, общество симпатизирует именно ему, как более либеральному, отрекается, но делает это втайне. Его, видите ли, страшит участь отца, задушенного офицерами гвардии. А заодно и жуткая участь деда, Петра III, которому, кстати, тоже помогли расстаться с жизнью гвардейские офицеры. Понятно, тут у кого хочешь нервы разгуляются. Собственной тени начнешь пугаться. Правда, Константин и сам не ангел, его репутация небезупречна. На его прошлом лежит пятно, цесаревич замешан в групповом изнасиловании жены придворного ювелира, а это вам не шапки с прохожих срывать445. Тем не менее военные (речь не о декабристах, а генералах самых высоких рангов вроде Милорадовича446), наверное, полагают, управлять Константином будет куда проще, нежели заносчивым и строптивым Николаем. Очень может быть, генералы знают о намеченном восстании и даже ведут переговоры с его участниками. Выйдете на площадь, парни, поорете всласть, ничего страшного не случится. Все под контролем. Выскочка Николаша подожмет хвост, поставим Костика у руля и порулим дальше с ветерком. Главное, не забудьте вколотить своим баранам: Конституцией зовут жену Константина, если громко звать, обязательно объявится. Только где уж было старому служаке генералу Милорадовичу обвести вокруг пальца заморских кукловодов, съевших на этом поприще всех окрестных собак?

Первые общества заговорщиков создались сразу после похода в Европу, опочивший царь-либерал о них прекрасно знал, и не он один. В начале 1820-х их покинули те, кто стоял у истоков. Те, кто, собственно, и сколачивал их по масонскому шаблону. Остались самые буйные, Пестель, Бестужев-Рюмин, Муравьев-Апостол. Поверившие в правое дело фидаины. Так сказать, расходный материал. Далее все случилось как по нотам. Петр Каховский447 застрелил генерал-губернатора Милорадовича и полковника Николая Стюрлера, командира лейб-гвардии гренадерского полка. Молодой царь не убоялся, велел смести бунтовщиков из пушек. Уцелевших декабристов рассеяли, переловили и прижали к ногтю. Новый император, напуганный прецедентом, схватил в обе руки по разводному ключу и принялся старательно закручивать гайки. Наступила Николаевская эпоха, ставшая, мягко говоря, большим разочарованием. Россия в очередной раз проиграла. И декабристы, к слову, это тоже прекрасно понимали. Поэт Рылеев, четверостишие которого я использовал в начале главы и которого в Петропавловской крепости вопреки негласной вековой традиции вешали дважды, в первый раз веревка оборвалась448, успел крикнуть до того, как голову снова сунули в мешок: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни повесить!»

Правду сказать, еще во время следствия император прислал жене Рылеева крупную денежную сумму, по тем временам – целое состояние. Его примеру последовала императрица, подарив на именины дочери поэта тысячу рублей. После казни Рылеева его семье была назначена пенсия, ну что ж, это тоже по-русски…

 

Глава 13 Призрак бродит по Европе…

Кем только ни обзывали Карла Маркса с тех пор, как коммунистический советский режим пал, и за нападки на основоположника перестали сажать в тюрьмы и психиатрические клиники. И жрецом глубоко законспирированного древнего Луксорского братства, специализирующегося на разрушении данных Богом монархий со времен фараонов, и адептом зловещих сатанинских сект, задавшихся целью на корню извести христианство, и еще всяко-разно. За обидными эпитетами, жертвой которых сделался Мавр, как Маркса звали в семье, как-то незаметно ускользнуло из виду одно примечательное обстоятельство. Значительную часть жизни основоположник провел в так называемом лондонском изгнании. Биографы лукавят, выражаясь так. Судите сами. В самом сердце международной капиталистической системы, столице величайшей колониальной империи на свете, Вавилоне на Темзе, засел человек, всерьез грозившийся систему эту сокрушить к чертям собачьим. И никто из ее апологетов даже не попробовал дать Мавру кирпичом по голове? С чего бы так?

 

I. «Зоопарк народов» лорда Пальмерстона451

Французская революция показала: любитель утонченных наслаждений Иеремия Бентам, утверждавший, будто хорошему гражданину полагается, «оставаясь сторонником монархии в Лондоне, быть республиканцем в Париже», не бросал слов на ветер и по мелочам не разменивался. Что же до его ученика лорда Пальмерстона452, спирита и члена тайных мистических обществ, побывавшего и лордом Адмиралтейства, и секретарем по военным делам, и шефом Форин офис, прежде чем встать у руля Британской олигархической империи, то он далеко переплюнул своего учителя. Потому как возвел сформулированное Бентамом правило в ранг официальной внешней политики. Последнее, конечно, не афишировалось. Зато работало как часы.

К середине XIX в. Лондон стал новым Римом на берегах Темзы, превратился в столицу величайшей в истории человечества колониальной империи, раскинувшейся на четвертой части суши. Британцы любили повторять, что над территорией сколоченной ими империи никогда не заходит солнце. По большому счету, так и было. Флот ее величества королевы Виктории453 не имел себе равных, бороздил просторы Мирового океана, никто и пикнуть не смел. На его уровне держался и фунт стерлингов. Соответственно, колониальной державой заправляли те, у кого этих самых фунтов было много. Не бедовали и наши старые знакомцы Ротшильды. Напротив, вслед за деньгами к ним пришла и политическая власть. В 1847 г. сын Натана Ротшильда, ловко нажившегося на спекуляциях, когда Наполеон дал свою последнюю битву при Ватерлоо, был избран депутатом в палату общин от лондонского Сити. Это был не еще венец, в 1885-м внук предприимчивого Натана Ротшильда Натаниэл (1840–1915) стал членом палаты лордов. Я ни в коем случае не придираюсь к ним, с чего бы, людьми они были достойными, образованными, кое-кто из них, оставив банковское ремесло, с увлечением занялся наукой и, кстати, тоже преуспел. Просто на примере этой олигархической семьи хочу показать: деньги пришли к власти над миром, только и всего.

Ну а за тем, чтобы все так и оставалось в дальнейшем, денно и нощно приглядывали две могущественные структуры, британская разведка и британская дипломатия. Они были под стать непобедимому флоту ее величества и непотопляемому фунту, а как же. Особое место в описываемой схеме занимала британская Ост-Индская компания, служившая колониальной империи чем-то вроде станового хребта. При этом Британия, хотя и называлась монархией, была, по сути, олигархической республикой, скроенной по модернизированным венецианским калькам, только в неизмеримо большем масштабе.

Правда, в мире оставались и другие крупные державы, но они безнадежно отставали от Британии по части темпов экономического роста. После крушения наполеоновской Франции (со времен Ватерлоо все правящие режимы этой былой соперницы Англии стали в той или иной степени английскими марионетками) эти империи – Австрийская, Российская и Прусская, объединились в Священный союз, рассчитывая, как бы это выразиться, законсервировать континент. Естественно, все три «священные союзницы» были весьма далеки от идеала, так что, пожалуй, не стоит утверж-дать, будто подданные двух императоров и одного короля только тем и занимались, что кружили хороводы и на сытый желудок горланили песни. Вовсе нет. Наоборот, про полицейскую Австро-Венгрию времен князя Меттерниха454 говорили, например, что она, мол, держится на вытянувшихся во фронт солдатах, наживающих геморрой бюрократах, коленопреклоненных попах и крадущихся шпиках. И держава Романовых от этой модели недалеко ушла. При этом не следует забывать: жизнь люмпенов из лондонских трущоб была в те времена ничуть не слаще, а об индусах с китайцами, облагодетельствованных британцами, давайте вообще промолчим. Впрочем, и первые, и вторые, и третьи, и все прочие были лорду Пальмерстону и его соратникам по капитанскому мостику Владычицы морей глубоко до лампочки. Так что когда они говорили о просветительской миссии, свободе и прочих аналогичных и несомненных ценностях, имелись в виду новые рынки сбыта для британских товаров. Их надлежало всячески расширять в рамках объявленной Туманным Альбионом политики свободной торговли.

Правда, ополчившись на державы, сколотившие Священный союз, Пальмерстон, не забывая о пушках, частенько пускал в ход и куда более утонченные инструменты. Из арсенала Иеремии Бентама. К чему тратиться на снаряды и пули, гораздо разумнее подорвать государство изнутри. При помощи принципов свободной торговли и всевозможных карманных революционеров, которые британские спецслужбы уже в ту пору растили гроздьями, как какие-нибудь томаты на гидропонной ферме.

 

II. «Партия стилета» как прообраз «Красных бригад»

Главным «революционером» на службе ее величества королевы Виктории, по мысли американского историка и политолога Вебстера Тарпли, был уроженец Генуи Джузеппе Мадзини456. Это был авантюрист экстра-класса, демагог и популист, член масонской ложи «Великий Восток» и прекрасный оратор, заклятый враг католичества и всех монархий, за исключением британской, естественно. Именно этому человеку цитировавшийся мной выше Вебстер Тарпли приписывает создание разветвленной агентурной подрывной сети, распространявшейся на весь Европейский континент, а то и дальше.

Первой среди этих организаций было тайное общество «Молодая Италия», прозванное недоброжелателями Партией стилета, поскольку грешило оно от случая к случаю убийствами проштрафившихся политиков. Ну а чего с ними панькаться?

Вебстер Тарпли пишет, деньги под эту затею выделили Джеймс Стэнсфельд, младший лорд Адмиралтейства и один из руководителей британской разведки, и Джон Бауринг из МИДа, будущий «поджигатель» Второй опиумной войны в Поднебесной, о которой ниже. Не знаю, так ли это на самом деле, но замечу: в разное время разбросанные по всей Италии ячейки Партии стилета насчитывали от тридцати до трехсот человек, исключение составлял Милан, где «младоитальянцев» было несколько тысяч. На гонорары от литературного творчества, каким в свободное время баловался Мадзини, такую ораву не прокормишь, согласитесь, и уж тем более не вооружишь. И потом, Мадзини только и делал, что циркулировал между родной Италией и Лондоном, где занимался сбором средств, это известно. Не на паперти, надо думать, просил…

Кипучая деятельность Мадзини и его «партии стилета» обернулась на Апеннинском полуострове непрерывной чередой смут и кровопролитий. Население получило хаос, а лидеры Священного союза – головную боль. Феодальные конструкции, возрожденные ими в ходе Венского конгресса, трещали по швам. Зато британцы, надо полагать, потирали руки.

За «Молодой Италией» последовали другие организации аналогичного толка, «Молодая Польша» и «Молодая Германия»457. Весной 1834 г. в Берне представители этих трех сообществ подписали Акт братства, учредив «Молодую Европу», некий прообраз интернационала, который сам Мадзини рассматривал в качестве противовеса Священному союзу. Он же ратовал не останавливаться на достигнутом, грезя созданием «Молодой Швейцарии» и «Молодой Франции», «Молодой Аргентины и «Молодой Боснии», «Молодой Турции» и «Молодой Армении» и так далее, куда бы ни простирались британские интересы. Как вы понимаете, друзья, на местах этим организациям предстояло заниматься не сбором фиников или, скажем, винограда, а совершенно иными делами. Не все они, конечно, были созданы, но те, что сколотили уже после Мадзини, оставили след в истории человечества, и след этот частенько был кровавым. А по-другому, друзья, и быть не могло, поскольку все эти скроенные по рецептам Мадзини этнические организации революционного толка были, если хотите, бомбами замедленного действия. Почему? Ну как же, ведь они боролись не только за отмену феодальных порядков, но еще и за национальное самоопределение. Это последнее обстоятельство определяло их враждебность по отношению ко всем прочим этническим группам в пределах определенной территории. Логика тут была простая: двум хозяйкам на одной кухне не ужиться, и точка. Более того, они не просто мечтали о независимости, а ставили куда более далекоидущие цели. Так, националисты из руководства «Молодой Польши» ратовали за восстановление Речи Посполитой от Балтики и до Черного моря. На мысли соседей по этому поводу им было, в общем, начхать, куда это рисковало завести, понятно. Ярким примером развития ситуации может служить ход так называемой демократической революции в Венгрии (1848–1849). Ее вожди, борясь за установление демократических прав и свобод, слом феодальных порядков, национальную независимость от Габсбургов и прочие святые вещи, в революционном запале совершенно упустили из виду, что, оказывается, в Венгерском королевстве проживают и представители разнообразных нацменьшинств. Всевозможные словаки, сербы, хорваты, русины, румыны и прочий люд, которые, к слову, вкупе составляют больше 60 % от всего населения, на минуточку. Защитники Шандора Петефи458 и его единомышленников из «Молодой Венгрии» пишут, что, мол, революционеры по наивности полагали, будто «демократические преобразования и утверждение приоритета личной свободы сделают ненужными корпоративные права нацменьшинств как пережитка феодальной системы». В таком случае они крупно просчитались, в самом скором времени революционной венгерской армии пришлось сражаться на несколько фронтов сразу, и против правительственных войск, и против этнических вооруженных формирований, сколоченных соседями. Это и предопределило провал революции.

 

III. «Сын гор» полковник Теофил Лапинский

Еще характернее пример, явленный миру младотурками. Именно благодаря младотуркам слетел с престола последний оттоманский султан, а сама империя развалилась на части. Между тем террор, учиненный ими в собственной стране, не шел ни в какое сравнение с произволом, на который решались турецкие султаны в самые лучшие для себя денечки, скажем, когда их полчища осаждали Вену в XVI и XVII столетиях. Тогда, конечно, тоже, бывало, рубили головы направо и налево, без разбора, но четыре миллиона армян, греков и ассирийцев, зарезанных, когда власть в Стамбуле перешла в руки трех младотурецких диктаторов, Талаат-паши, Энвер-паши и Джемаль-паши459, выходят за любые, даже самые людоедские рамки. Говорят, младотурки хотели сделать много хорошего на пути к высоким общечеловеческим стандартам демократии и социальной справедливости. Но, будучи еще и панисламистами по природе, сорвались, пустившись во все тяжкие. Словом, звериная сущность взяла свое. А что, любимые Мадзини «младополяки» поступали бы как-то иначе с русскими, украинцами и белорусами, случись им только дорваться до власти? Разве среди них не ходили идеи киевского профессора Францишека Духинского460, эмигрировавшего во Францию после неудачного восстания в 1831 г.? Да «младополяков», надо полагать, охватывал экстаз, когда они слушали этого «выдающегося славянского этнографа», доподлинно установившего, что великороссы или, точнее, «москали» никогда не были ни славянами, ни вообще представителями белой расы, поскольку произошли от туранского корня. Вывод напрашивался сам по себе: полякам надлежит вымести чертовых туранцев из Европы поганой метлой. После чего возрожденная Речь Посполитая, простершись от Балтики до Лукоморья, станет надежным барьером, который не позволит варварам вернуться обратно. Ба, да это же прямо по Гитлеру! Или даже не так, это прямо по Версалю. Ведь именно по условиям того, достигнутого в Версале худого мира, предопределившего Вторую мировую войну (о чем много ниже), восстановленная Польша была назначена ключевым элементом европейской безопасности, которому полагалось любыми средствами не пускать русских в Западную Европу.

Кстати, стараниями польского полковника Теофила Лапинского461 об изысканиях вдумчивого этнографа Духинского стало известно самому Карлу Марксу. И тот, как говорят, пришел в неистовый восторг. Спустя пару месяцев, осенью 1863 г., автор «Капитала» писал другу Энгельсу о Лапинском: «Самый интересный человек, с которым я здесь познакомился. Это, безусловно, самый остроумный поляк, и притом человек действия. Симпатии его целиком на стороне немцев, хотя по своим манерам и языку он француз» 462.

Как и где могли встретиться эти люди, спросите вы? Они встретились в лондонской квартире Александра Герцена, к тому времени уже разбуженного декабристами. Что делали в Лондоне Герцен и Маркс, мы обсудим ниже, но что там делал польский полковник Лапинский, в ту пору сражавшийся с русскими на Кавказе?! Держитесь, друзья, не падайте. Он приплыл туда в конце 1862 г. во главе депутации кавказских горцев, чтобы встретиться не с кем-нибудь, а лично с премьер-министром Великобритании лордом Пальмерстоном. Когда рандеву состоялось, полковник толкнул зажигательную речь. Стращал британского премьера и прочих лордов «злобным русским медведем», который, разделавшись со свободолюбивыми горцами, вломится во владения османов и персов, а там и до Суэца с Голкондой – рукой подать.

Интересна характеристика Лапинского, данная ему приятелем Герценом: «Лапинский был в полном слове кондотьер. Твердых политических убеждений у него не было никаких. Он мог идти с белыми и красными, с чистыми и грязными; принадлежа по рождению к галицийской шляхте, по воспитанию – к австрийской армии, он сильно тяготел к Вене. Россию и все русское он ненавидел дико, безумно, неисправимо. Ремесло свое, вероятно, он знал, вел долго войну и написал замечательную книгу о Кавказе…»

Вот вам и пламенный революционер – без убеждений…

Еще одна примечательная деталь. Каюсь, я бы, пожалуй, никогда не узнал о Францишеке Духинском и его чудесной теории, отказавшей мне в праве полагать себя представителем белой расы, если бы не советники президента (теперь, когда я редактирую эти строки, уже экс-президента Украины) Виктора Ющенко. Это они выудили изыски Духинского из пыльного чулана, чтобы те снова пошли гулять по умам. Это Ющенко, искусив своих сограждан россказнями, какую комфортную, демократичную и уютную страну мы построим, без коррупции и с высочайшими социальными стандартами, получив власть, употребил столько энергии лишь на то, чтобы рассорить русских с украинцами. Поразительно, но он делал это даже вопреки чувству политического самосохранения, как какой-то заведенный механизм. Правда, к счастью, обошлось без кровавых потрясений. Зато, пока президент перелицовывал историю, за неимением других занятий, видать, страну старательно накачивали заокеанскими кредитами, будто громадный мыльный пузырь. Рано или поздно их придется отдавать. Что-то мне подсказывает, это будут делать не Виктор Ющенко и его многочисленные отпрыски…

Уделив ему столько внимания, чуть не забыл рассказать о другой «молодежной» организации, «Младе Босне»463, члены которой так крепко мечтали освободить родину из-под гнета австро-венгерских оккупантов, что расстреляли из револьверов австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда вместе с его супругой Софьей Гогенберг. Между тем эрцгерцог, уже примерявший императорскую корону престарелого дяди, лелеял замыслы преобразования Австро-Венгрии в Соединенные Штаты Великой Австрии, эдакую федерацию из двенадцати национальных автономий, что, безусловно, надолго разрешило бы межнациональные противоречия, раздиравшие империю Габсбургов.

Кроме того, Франц-Фердинанд, без симпатий относившийся к сербам и русским, тем не менее был категорически против войны с Сербией и, уж тем более, Россией, полагая, что столкновение наверняка обернется гибелью для всех его участников.

Вот и получил пулю за такие соображения…

После убийства Франца-Фердинанда и его жены «Младу Босну» запретили. А зачем она была еще нужна, Первая мировая война уже началась…

 

IV. Наставники зловещего «Мавра»464

Рассказывая о «зоопарке лорда Пальмерстона», Вебстер Тарпли не обходит вниманием и английского дипломата (одно время трудившегося в Стамбуле и прослывшего там убежденным русофобом) Дэвида Уркарта465. Как и сам Пальмерстон, Уркарт слыл учеником Иеремии Бентама. Правда, если Пальмерстон стоял у руля государства, то сэр Дэвид, напротив, подвизался в оппозиции. «Карманной», чтобы никто не сомневался в последнем. Ведь карманная оппозиция – незаменимый и исключительно важный инструмент, если вы собрались верховодить всем процессом. Как представитель именно такой, карманной оппозиции Дэвид Уркарт во время чартистских волнений, например, рассказывал отчаявшимся британским пролетариям, что во всех их бедах виноваты не местные, английские олигархи, а – кто бы вы думали? Правильно, проклятые русские, черт бы их всех побрал.  Утонченная логика, не так ли? В Британии Дэвид Уркарт контролировал еженедельник «Фри пресс». Постоянным автором которого стал перебравшийся на ПМЖ в Лондон (1849) Карл Маркс. Поразительная получается картина, не находите? В самом центре Лондона, в цитадели масонства, спиритизма и британского империализма, в финансовом сердце мира и вотчине международного синдиката банкиров Ротшильдов преспокойно обосновывается отец-основатель мирового революционного движения. Пишет себе, публикуется, грозится сокрушить проклятый международный капитал, созывает, как ни в чем не бывало, Первый интернационал (1864), то бишь всемирный съезд революционеров. И никто из прихвостней этого самого капитала не в состоянии врезать ему кирпичом по затылку? Странно как-то, не правда ли?

Читал я некогда у Юрия Каныгина466, что-де предки Маркса произошли от египетского жреца Маркоса, пробившегося на самый верх властной пирамиды во времена правления гиксосов467 и оставившего после себя методы закабаления коренного населения страны посредством взятой под контроль экономики. Не уверен, что хоть кому-то на Земле под силу проследить столь длиннющую родословную. Сомневаюсь также, будто Маркса уместно называть посланником Сатаны на том основании, что он, увлекшись красавицей Женни фон Вестфален, дочерью барона, потомка лендлорда Арчибальда Аргайла (свадьбу сыграли в 1843 г.), состоявшей в тайном обществе «Церковь сатаны», сам запал на люциферианские обряды, и это пристрастие определило в дальнейшем его симпатии и воззрения. Трудно сказать, насколько серьезными были его юношеские увлечения, в конце концов, у состоятельных и при этом неглупых людей порой возникают блажи и похлестче. Хотя признаю, стихи, которыми в молодые годы баловался Маркс, звучат, мягко говоря, диковато. Вот, например: «Видишь этот меч, Князь тьмы подал его мне. Ты, Сатана, падешь в пропасть, и я со смехом последую за тобой… И скоро я брошу человечеству мои титанические проклятия…» Наводит на определенные мысли, конечно, принимая во внимание те потрясения и откровенные кошмары, что постигли мир вследствие внедрения большевиками на практике разработанных Марксом рецептов всеобщего благоденствия. С другой стороны, впечатлительный молодой человек, куча амбиций, и вполне обоснованных, между прочим, голова у него варила будь здоров, а вокруг бюрократы-казнокрады либо крючкотворы в лучшем случае, напыщенные индюки-помещики, спесивое офицерье, лживые и корыстные пасторы и угнетенный до скотского состояния пролетариат. Накипело… Кто-то когда-то сказал: тупое общество делает поэта радикалом. Бывает…

Тут, друзья, любопытно другое. Я умышленно просмотрел биографию этой удивительной личности, опубликованную еще в советские времена. Специально, чтобы избежать тенденциозности в подходе. В бытность СССР с основоположника, можно сказать, сдували пылинки, за намеки, вроде приведенных для примера выше, вполне могли и посадить, а если что и ретушировали, то в лучшую сторону, естественно. Словом, никому бы и в ум не пришло рисовать Маркса реинкарнацией жреца древнего Луксорского братства, слугой Люцифера или агентом влияния на жалованье британских спецслужб. Но вот что обращает на себя внимание в первую очередь, если присмотреться к его биографии. Этот родившийся в семье преуспевающего адвоката из Трира человек, после учебы в Боннском, а затем Берлинском университетах, палец о палец не ударив (я имею в виду, ради хлеба насущного), преспокойно разъезжал по всей Европе, жил то в Кельне, то в Париже, то в Брюсселе, работал над революционными теориями и ни в чем себе не отказывал. Спрашивается, кто же его все это время кормил?

Понятно, откуда пошли разговоры об иллюминатах, в ряды которых Маркс якобы затесался, то ли еще со студенческой скамьи Берлинского университета, то ли много позже, когда они с Энгельсом, пребывая в Брюсселе, примкнули к тайной Лиге свободных людей, одному из подразделений злокозненного ордена. По мысли некоторых исследователей (Тарпли, Ларуш), в основу «Манифеста Коммунистической Партии», написанного Марксом и Энгельсом по заказу этой организации, легли слегка модернизированные идеи Адама Вейсгаупта. Из-под пера Маркса, мол, вышел эдакий ремикс, заточенный под нужды современности. С добавлением риторики об антагонистических противоречиях, классовой борьбе, неизбежном крушении капитализма и переходе к коммунистической формации через диктатуру пролетариата. Немецкие товарищи заказали работу Марксу не с кондачка, встречались с ним прежде в Лондоне и уважали как профессионала самой высокой пробы. Практически одновременно с выходом «Манифеста» Лига свободных людей сменила вывеску, став именоваться Союзом коммунистов…

Кстати, по утверждению биографов, в Брюсселе Маркс с Энгельсом оказались не от хорошей жизни, а потому, что их преследовали агенты реставрированных на французском троне Бурбонов. Реставрировали их, как вы помните, союзники по антинаполеоновской коалиции, британцы, пруссаки, австрияки и русские, а основоположники, понятно, вели непримиримую борьбу. После публикации «Манифеста» к французской охранке подключилась бельгийская тайная служба, и приятели вернулись обратно, в Париж. Благо, в феврале 1848 г. там как раз подоспела революция (так называемая Февральская), в результате которой последний французский король Луи-Филипп (из младшей ветви Бурбонов) слетел с престола468. Летом того же года президентом вновь провозглашенной республики стал племянник Наполеона Бонапарта Луи-Наполеон. Тот самый, которому вскоре предстояло совершить переворот, провозгласив себя императором Наполеоном III, и устроить в Париже кровавую заварушку (1851). Поучаствовать в Крымской войне на стороне Британии (1853–1856), организовать совершенно необъяснимую с точки зрения французских интересов экспедицию в Мексику (1862), с позором проиграть войну пруссакам, угодить в плен и отречься от власти. Линдон Ларуш называет Наполеона III марионеткой британского правительства, эдакой жалкой пародией на своего великого предшественника и дядю. И кое-какие основания у него к этому есть, если уж на то пошло.

 

V. Лженаполеон

Сей диктатор и авантюрист, мнивший себя вторым генералом Бонапартом, родившийся у Гортензии Богарне от младшего брата Наполеона Луи в 1808 г., вырос в Швейцарии, куда его мать перебралась после крушения империи. Он и служил в швейцарской армии, где получил капитанский чин…

Тарпли называет будущего императора Второй империи «террористом и писателем из группы уже знакомого нам Джузеппе Мадзини», основателя пресловутой «партии стилета». Вероятней всего, именно так и есть. По крайней мере, биографы говорят о его обширных связях с итальянскими карбонариями. Луи-Наполеон даже принял участие в мятеже против папской власти (1831), организованном группой карбонариев Чиро Менотти469. Правда, сам заговор провалился, кто-то сдал его участников властям, карбонариев перехватали и без лишних разговоров повесили. Луи-Наполеону посчастливилось спастись, биографы говорят, он счастливо пересек границу с британским паспортом. Наверное, каждому швейцарскому капитану вручают такой документ для порядку…

Судьба круто переменилась к Луи, когда в следующем, 1832-м, скоропостижно скончался двадцатилетний герцог Франц Рейхштадтский, он же – Наполеон II, единственный законный сын Бонапарта, содержавшийся в венском замке Шенбрунн470. Став, таким образом, новым главой дома Бонапартов, Луи-Наполеон начал с организации увенчавшегося провалом мятежа нескольких французских полков, но был арестован солдатами. Как ни странно, ему снова удалось выйти сухим из воды, написав покаянное письмо королю. Очутившись в Англии, заговорщик-неудачник издал (очевидно, на средства, любезно выделенные лордом Пальмерстоном) трактат «Наполеоновские идеи» (1838), смысл которого сводился к тому, что, мол, во всем был дядюшка Бонапарт хорош, в одном лишь прокололся, следовало с Великобританией дружбу водить, а не задираться на ровном месте.

Кто бы сомневался, что под такие «идеи» ему отвалят еще больше денег, иначе откуда б ему было наскрести на пароход и скромный такой экспедиционный корпус. Однако и эта очередная попытка захвата власти во Франции потерпела фиаско. В 1840 г. Луи-Наполеона схватили в Булони, судили и дали пожизненный срок. В тюрьме он занимался самообразованием, писал труды на социалистические темы, грозился сделать рабочих хозяевами средств производства, словом, стал бы и марксистом, если бы только Маркс успел написать к тому времени свой «Капитал». Я нисколько не преувеличиваю, не для красного же, в самом деле, словца Энгельс чуть позже писал: «При первом же победоносном восстании французского пролетариата, которое всеми силами старается вызвать Луи-Наполеон, австрийские немцы и мадьяры освободятся и кровавой местью отплатят славянским народам. В ближайшей мировой войне с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом» 471.

О реакционных народах – чуть ниже, с восстанием пролетариата Энгельс не промазал, хоть и отлилось потом этому пролетариату при Наполеоне III по полной программе, что же до обещанных войн, то да, их действительно в самом скором времени случилось предостаточно. Однако обо всем по порядку.

Бежав из заключения в 1846 г., будущий Наполеон III в который раз скрылся в Англии. Ну а вернувшись оттуда спустя еще два года, когда началась Февральская революция 1848 г., совершил головокружительный взлет. В том же 1848 г., наобещав развесившим уши французам молочные реки в кисельных берегах, каждой бабе по мужу и каждому мужу по бабе, Луи-Наполеон стал первым из французских президентов. Соперники остались далеко позади, никому из них и в голову не пришло проникновенно клясться по прошествии четырех лет оставить после себя «твердую власть, неприкосновенную свободу, осуществившийся прогресс, облагодетельствованную семью» и прочие весьма заманчивые вещи. Как вы, вероятно, догадываетесь, друзья, все, за исключением «твердой власти», из списка можно было смело вычеркнуть. В 1851 г., разогнав Национальное собрание и арестовав самых влиятельных оппонентов в ходе молниеносной операции «А ну-ка пройдемте, гражданин», Луи-Наполеон совершил конституционный переворот. Чтобы никто не усомнился, шутки в сторону, верные ему войска утопили столицу в крови. О моральном аспекте дела можно было не беспокоиться, папа Пий IX, впоследствии поставивший абсолютный рекорд по части продолжительности пребывания в роли понтифика (31 год) и причисленный церковью к лику блаженных, отправил путчисту свое благословение. Еще бы ему не отправить, не удержаться бы папе на Святом престоле, если б не французские штыки. Любопытное обстоятельство, если вспомнить, с какой энергией Луи-Наполеон в 1831 г. боролся против предшественника Пия папы Григория XVI (1831–1846).

Убедив таким образом сограждан в серьезности своих намерений, Луи-Наполеон в самом скором времени (1852) провозгласил себя императором Наполеоном III. Европейские державы и бровью не повели, за исключением, отдадим ей должное, России. Николай I не скрывал неудовольствия, как-никак, были нарушены условия Венского конгресса, отстранившего династию Бонапартов от власти на веки вечные.

Вступая на престол, Наполеон III торжественно заявил: «Империя – это мир!» В очередной раз солгал, понятное дело. Уже в 1853 г. так называемая Вторая империя сражалась против русских в Крыму, снарядив под Севастополь трехсоттысячный экспедиционный корпус. Вдвое больше, чем турецкий султан, которого разборка с русскими касалась в первую очередь, между прочим, и вдесятеро от британцев, у которых русские вообще сидели в печенках. Последнее легко объяснимо. Во-первых, добившись у султана, как это принято выражаться сейчас, «режима наибольшего благоприятствования» по части торговли, сыны Туманного Альбиона оперативно довели турецкую экономику до ручки и теперь почитали некогда могущественную Порту чуть ли не собственностью. Во-вторых, они добивались того же, то есть радикального снижения таможенных тарифов от Николая I, но тот, представьте себе, упорствовал. Что же до Франции…

Считается, поводом к ее вступлению в войну послужила личная обида Наполеона III на Николая I, поди ж ты, назвал его в письме «дорогим другом» вместо «дорогого брата», как было принято величать равных венценосных особ. Тут весьма любопытная деталь. Царя подбили на антифранцузский демарш австрияки с пруссаками, клятвенно заверившие Николая, что ни от прусского, ни от австрийского монархов выскочка Наполеон подобного обращения не дождется ни при каких раскладах. Царь клюнул и остался в одиночестве. «К сожалению, Пруссия, а за нею Австрия не сдержали своего обещания действовать заодно с Россией по отношению к Франции, – жаловался позже император своему верному фельдмаршалу Паскевичу. – Они признали Луи-Наполеона братом, чем вновь доказали, как мало можно полагаться на их уверения. Просто тошно…»

Нам остается лишь посочувствовать русскому императору. Не с теми он парнями связался…

Кроме вышеизложенных причин, Наполеону III не давали-де покоя противоречия вокруг церкви Рождества Христова в Вифлееме, связку ключей от которой православные с католиками дергали друг у друга буквально из рук. Французы, понятно, «крышевали» католиков472. Плюс якобы сказалось острое желание амбициозного племянника взять реванш за фиаско обожаемого дядюшки в 1812 г. И все?! И больше – ничего?! Тогда резонен вопрос: кто ж для кого таскал из огня каштаны?

К Крымской войне мы вернемся чуть позже, сейчас же отметим только, что в Великобритании новоиспеченным императором не нарадовались, еще бы, он же делал все как надо. Именно поэтому в самый разгар войны Наполеона III с помпой встречали в Лондоне. В том же году состоялось и вовсе примечательное событие, ответный визит королевы Виктории в Париж. Отметим, друзья, до этого столица Франции удостаивалась подобной чести лишь единожды, зимой 1431 г., когда в ходе Столетней войны английскому королю Генриху VI под сводами собора Парижской Богоматери были вручены корона и скипетр извечного континентального противника – Франции473. Надо думать, королева Соединенного Королевства и будущая императрица Индии, абсолютный рекордсмен по части пребывания на троне (63 года) и правительница, чьим именем назвали целую эпоху, ставшую для Британской колониальной империи периодом наивысшего расцвета, знала историю не хуже нас, друзья. Словом, если «бабушка Европы»474 отправилась в Париж, то уж, поверьте, не просто так, по бутиковым галереям прошвырнуться. Это было весьма и весьма символичное событие.

Кстати, если уж на то пошло, Виктория, как вы понимаете, во Францию прикатила не одна. Борис Юркевич475 рассказывает, с королевой французскую столицу посетила представительная компания. «Возглавлявший делегацию банкиров лорд-мэр Лондона, – пишет Юркевич, – вручил Наполеону III благодарственный адрес за «восстановление порядка». Адрес был подписан четырьмя тысячами английских банкиров, промышленников и коммерсантов. Все симпатии английского капитала были на стороне Франции, которая была намечена масонами, как орудие борьбы против России» 476.

 

VI. Без лоха жизнь плоха…

Крымская война, в которую ввязался Наполеон III, обслуживая своих патронов из-за Ла-Манша, не стала последней в его карьере. За ней вскоре последовали войны с Китаем (1857–1860), Японией (1858), Аннамом (1858―1862) и Австрией (1859). Особенно в этой череде кровавых конфликтов выделяется военная экспедиция в Мексику (1862), которую историки обыкновенно объясняют тем обстоятельством, что все мы произошли от обезьян, в том числе, и французский император, как ни обидно последнее для него звучит. Мол, Наполеону III не давала покоя знаменитая египетская экспедиция его великого дяди, вот он и занялся подражательством или, иными словами, собезьянничал. При этом историки забывают уточнить: настоящий Бонапарт двинулся в Египет не ради того, чтобы полюбоваться пирамидами или, скажем, разливами Нила. Французский флот уступал британскому, нечего было даже думать о доставке армии вторжения по морю в Индию. Вот Египет и рассматривался как форпост, откуда туда проще дотянуться. В общем, это был направленный исключительно против Британии шаг, как, впрочем, и все остальные, предпринимавшиеся Наполеоном. В качестве альтернативы им рассматривалась высадка в Ирландии, однако Бонапарт в конце концов предпочел Египет.

Что же до его племянника, то он, вероятнее всего, отправился к подножиям мексиканских пирамид свергать правительство президента Бенито Хуареса по распоряжению уже знакомого нам британского премьера Пальмерстона. Президент нищей Мексики, оказавшийся на посту в результате гражданской войны, имел неосторожность объявить двухлетний мораторий на выплаты по иностранным долгам, понаделанным его вороватыми предшественниками. Логичным ответом Запада стала сколоченная британцами коалиция и военная интервенция силами франко-австрийского экспедиционного корпуса. Соглашение об его отправке было достигнуто в 1861 г. в Лондоне. Англичане же предоставили в распоряжение вооруженных до зубов «коллекторов», выражаясь современным сленгом, боевые и транспортные корабли.

Любопытно, – президента Хуареса поддерживал борец с рабством Авраам Линкольн. Однако он был не в состоянии прийти на помощь мексиканцам, в США разразилась гражданская война, рабовладельческие южные штаты с оружием в руках выступили против его правительства. Ну а поскольку «демократическая» Британия в том давнем конфликте заняла сторону рабовладельцев (о чем ниже), не требуется быть докой по части дедукции, чтобы сообразить, в кого метил Наполеон III, провозглашая новоиспеченным мексиканским императором незадачливого австрийского эрцгерцога Максимилиана478. Бедолаге отчаянно хотелось хоть кем-то порулить, но все троны в Европе были заняты. Французский император сделал Максимилиану предложение, и тот не смог отказаться. Впрочем, и эта затея Наполеона III с треском провалилась. Гражданская война в США закончилась поражением южан (1865), Британия не решилась прийти на помощь плантаторам с юга под угрозой войны с Россией, новый президент Эндрю Джексон (Линкольн к тому времени погиб от руки киллера) двинул к границам Мексики армию под командованием генералов Филиппа Шеридана и Улисса Гранта. Французам довелось убираться восвояси, незадачливого Максимилиана мексиканцы схватили и расстреляли, чтобы другим неповадно было.

По прибытии из горячей Мексики разгоряченный, но не удовлетворенный Наполеон III пытался сколотить нечто вроде Крестового похода против России, уж очень он сочувствовал полякам, восставшим против русских в 1863 г. Но и из этой его затеи тоже ровным счетом ничего не выгорело, так что последней войной, устроенной племянником великого Бонапарта, стала кампания против Пруссии. Мероприятие обернулось головокружительным разгромом французских армий и колоссальными человеческими жертвами и среди солдат, и среди мирного населения, потери которого были традиционно гораздо больше. Победоносные германские войска заняли Париж. Сотни тысяч французских вояк оказались в плену, среди них и сам император. Узнав о своем свержении от Бисмарка, Наполеон III преспокойно выехал за границу. Как вы думаете, куда? Правильно, в Англию, где и провел остаток дней. Знаете, не хочу показаться занудой, но все же замечу: если дело у вас поставлено таким образом, что и роялисты, и «бонапартисты», и пламенные революционеры, и прочие коллаборационисты всех мастей собираются с силами и духом на вашей территории, откуда затем убывают на континент, где не оставляют камня на камне, то за собственное благополучие беспокоиться нечего. Сиди в кабинете с сигарой во рту и управляй всем процессом дистанционно…

Да, вот еще интересная деталь. Прожив три года в гостеприимной Британии, Наполеон III скоропостижно скончался на хирургическом столе, камни в почках доконали. Претендентом на императорский престол и главой династии был объявлен его юный сын Наполеон IV. Но ему не было суждено сесть на трон. После окончания Британского военного колледжа (1878) этот потомок Бонапарта в качестве лейтенанта английской армии оказался в Африке, где как раз разразилась англо-зулусская война. Там он и погиб на копьях воинственных африканцев, бедняга.

Внук самого страшного врага британских колонизаторов пал всего за месяц до того, как победоносные английские войска добавили еще один вассальный анклав к ожерелью королевы Виктории. Золото в тех местах как раз нашли, и алмазы, так что волей-неволей довелось приобщать воинственных зулусов к демократии. Ну и хватит о Наполеонах. Самое время вернуться к Карлу Марксу, свой «Капитал» он написал именно там, в Британии…

 

VII. Призрак бродит по Европе…

Итак, Февральская революция в Париже открыла дорогу к власти амбициозному Наполеону III. За ней грянула Мартовская революция (1848) в Германии. В мае во Франкфурте, финансовом сердце Германии, собрался парламент. Воодушевленный Маркс подался на родину. Однако не задержался там надолго. По словам биографов, уже через год его снова выслали… Не беспокойтесь, читатель, и на этот раз не в Сибирь, в Париж. Но и во Франции Маркса, похоже, не ждали. А ведь его приятель Энгельс в свое время так горячо восхищался им. Как бы там ни было, получив от ворот поворот, Маркс подался в Лондон, где и осел уже окончательно. Биографы обыкновенно зовут этот период его жизни Лондонским изгнанием. Мне представляется, они слегка лукавят. Обосновавшись в Иерусалиме на Темзе (или Риме, кому как больше нравится), Маркс, засучив рукава, сел писать свой самый фундаментальный труд, «Капитал». Туда же, в Британию, перебрался и Энгельс, правая рука Маркса, теоретик и пламенный революционер, а по совместительству процветающий текстильный фабрикант. Фабрика, доставшаяся Энгельсу от отца, находилась в Манчестере. Ну разве это похоже на изгнание… Вы только не бросайте меня в терновый куст…

Как уже говорилось выше, несколько позже, в 1864 г., партнеры учредили Международную рабочую ассоциацию, ставшую Первым интернационалом, разветвленной международной структурой с отделениями в большинстве европейских стран и североамериканских штатах. Любопытна предыстория этой лавочки. Ее появлению на свет предшествовали длительные переговоры между рабочими организациями. Так и представляю себе этих закопченных сталеваров и чумазых шахтеров в пенсне и фраках, ну да ладно. Любопытен сам момент, под который подгадали провозглашение Интернационала. Оно состоялось 28 сентября 1864 г. в Лондоне на многолюдном митинге в поддержку польского национально-освободительного восстания! По этому случаю в столице величайшей колониальной империи планеты собрались работяги с мозолистыми ладонями из большинства европейских стран. Перво-наперво осудив проклятый русский царизм, главного врага пролетариата (британский империализм был, вероятно, пролетариату верным другом), труженики торжественно объявили о рождении Интернационала. Заодно избрали Генеральный совет, куда, естественно, пригласили Маркса…

Конечно, все эти странности из разряда «в своем глазу и бревна не видать» находят вразумительное объяснение. Тарпли пишет, что марксизм, как подрывная идеология, ловко использовался олигархами Британской колониальной империи для ослабления и разрушения геополитических конкурентов на континенте. И это – не пустые слова. К концу XIX столетия идеи Маркса приобрели такую исключительную популярность в образованной среде европейских стран, что марксистом не становился лишь ленивый. Следовательно, потенциал у них был, и вовсе не шуточный. Естественен вопрос, как же британцы не опасались, грубо говоря, сами подорваться на собственноручно расставленных минах, ведь с саперами подобное периодически случается? Ответ, на мой взгляд, таков. Не опасались, причем в силу целого ряда причин.

Во-первых, первой встав на капиталистические рельсы, Британия далеко опередила конкурентов, став для аутсайдеров гонки чем-то вроде эталона в самых разных областях и сферах, от экономики до естествознания и культуры. Кто-то с завистью засматривался на английских колонизаторов, мол, вот где размах, нам бы так (на подобных идеях выросло целое поколение немецких фашистов грядущего XX в.), кто-то был без ума от Киплинга и Байрона, кто-то от неоготических изысков, которыми баловались архитекторы Викторианской эпохи. Ну и что в этом, спрашивается, плохого, по крайней мере в готике и творчестве Киплинга? Сейчас поясню на примере России.

Стоит открыть любой мало-мальски серьезный учебник по истории XIX столетия, и буквально с каждой его страницы зазвучат отголоски ожесточенных баталий между славянофилами и западниками, свидетельствующие о так называемой цивилизационной раздвоенности нашей интеллигенции, а ведь именно она, как ни смешно это сейчас звучит, определяет вектор развития страны. Я позволю себе встать на защиту западников. В подавляющем большинстве они были достойными и честными людьми, ощущали себя русскими и искренне желали Отечеству процветания. При этом заглядывались на Британию, мечтая перенести бытующие там порядки к нам. Но сделать это на практике было примерно так же просто, как вырастить, скажем, кокосовую пальму под Норильском. Рецепты, которые они намеревались механистически применить, не сулили России ничего хорошего. Тот факт, что из самого лучшего танка не вылепишь хоть сколько-нибудь работоспособный трактор, стал очевиден в ходе затеянной Горбачевым конверсии советских вооружений. Если не ошибаюсь, дело кончилось банальной распродажей по бросовым ценам либо вообще переплавкой в мартеновской печи. А вот рынки сбыта оружия Союз потерял, на радость тем, кто их немедленно занял…

Впрочем, проблема состоит не в западниках, которых у нас действительно было, хоть ведром черпай, в отличие, скажем, от «восточников» где-нибудь в Европе. Тех на Западе днем с огнем не сыщешь, между тем их присутствие – верный признак вторичности и отставания. Проблема даже не в том, что при подобном положении вещей виртуозные британские спецслужбы играючи находили кандидатов в коллаборационисты для формирования внушительных по численности пятых колонн. И не в британских СМИ, поднаторевших в идеологической войне и всегда готовых подбросить общественному мнению подходящего козла отпущения. И не в универсальной идеологии Нового Иерусалима, исполнявшей своих носителей уверенностью, будто они несут туземцам лишь свет просвещения, выполняя благородную цивилизаторскую миссию, а разные там транспортирующиеся в трюмах чернокожие рабы из Дагомеи или, скажем, индийские сипаи, которыми стреляют из пушек, – это так, мелочи жизни и издержки производства. Главная беда, как по мне, состояла в том, что в условиях зарождающейся глобализации и непрекращающейся битвы народов копирование западной модели под кальку в качестве панацеи означало в реальности крушение исторически сложившихся институтов, хаос и вовлечение в мировую финансовую систему в качестве дойной коровы. Донора, обеспечивающего нужды благоденствующего центра всем, что тому потребуется, от полезных ископаемых и до работниц домов терпимости включительно. А заодно и в качестве рынка сбыта всевозможного, штампующегося в промышленных масштабах барахла.

Допустим, но при чем тут Маркс, скажете вы. Он же как раз призывал пролетариев всех стран соединиться ради строительства светлого будущего, где не останется места хищнической эксплуатации одних человеческих существ другими, где все будут счастливы и равны. Так-то оно так, только не совсем так. «Маркс и Энгельс, – пишет Сергей Кара-Мурза в своем весьма познавательном исследовании «Маркс против русской революции»481, – мыслители Запада, причем мыслители, выдвинувшие большую доктрину мироустройства под эгидой Запада, одну из основных моделей глобализации мира по принципу «Центр – Периферия». Да и с классовой теорией, разработанной основоположниками, не все так гладко, как казалось бы. Кара-Мурза указывает: «Когда речь заходила о крупных столкновениях, в которых затрагивались интересы Запада как цивилизации, субъектами исторического процесса в представлении марксизма оказывались не классы, а народы». Которые, в свою очередь, отметим это особо, подразделялись классиками на прогрессивные и реакционные. Если и не по доктору Геббельсу, то уж точно – в духе британских социал-дарвинистов, больших док по части евгеники, о которых мы говорили выше. Тем не менее все это абсолютно логично, я сейчас поясню, почему. Квинтэссенция учения, созданного Марксом и Энгельсом, состояла в том, что пролетарская революция должна была победить не где-нибудь в Бангладеш или Гондурасе, прозябающих во тьме невежества и нищеты. Первым делом она обещалась грянуть в прогрессивных странах, вроде приютившей основоположников Британии или дорогой их сердцу Германии. Однако случиться это должно было лишь после того, как в вышеобозначенных странах будут созданы все предпосылки. Производительные силы достигнут пика, производственные отношения войдут с ними в противоречие, хлоп – и новая формация придет на смену старой, сознательные пролетарии встанут у руля. Ура!

Только пойди этого пика достигни, не обирая отстающих. Изречение Курта Леви-Стросса о Западе, построившем себя из материала колоний, я вынес в эпиграф недаром. Маркс с Энгельсом, жившие задолго до французского ученого, тем не менее тоже об этом прекрасно знали, более того, приветствовали процесс, в ходе которого британский империализм подминал весь прочий отсталый мир, выкачивая из него жизненные соки, будто исполинская помпа или даже раковая опухоль. Следите, друзья, за мыслью? Ну вот, например. Доводит британский спекулятивный капитал до ручки индийские колонии, разоряя на корню отсталых туземных земледельцев и заставляя местных убогих ремесленников пухнуть с голоду вместе с семьями, поскольку первые вынуждены отдавать свою продукцию перекупщикам за бесценок, а вторые не способны конкурировать с фабричными товарами экспортного производства, и правильно делает. Пробки в потолок. Получают спекулянты лондонского Сити сверхприбыли, и славненько, молодцы. Еще бы, ведь таким образом закладываются предпосылки будущей пролетарской революции на Британских островах. Сколько при этом подохнет индусов, китайцев либо русских, без разницы, кому интересны жалобные вопли представителей реакционных наций? Знаете, друзья, на этом коньке можно было очень далеко уехать…

И – ездили…

Конечно, в идеале предполагалось, будто в далеком «светлом будущем» победивший пролетариат индустриальных держав протянет братскую руку помощи туземным товарищам, если, конечно, те к тому времени не протянут ноги, но это рассматривалось лишь в отдаленной перспективе. Которая, как по мне и как, к слову, наглядно продемонстрировал весь последующий опыт глобализации, была всего лишь иллюзией в кривых зеркалах «единственно правильного учения». Да и не могла быть ничем иным, в конце концов, закон сохранения масс и энергий для замкнутых систем никто никогда не подвергал сомнению, это фундаментальный, многократно проверенный на практике постулат, заключающийся в том, что энергия изолированной системы не возникает «ниоткуда» и не исчезает «в никуда». Раз в одном месте убыло, значит, в другом обязательно прибудет, и никак иначе, если только время не потечет вспять. Сергей Кара-Мурза приводит поразительные выкладки, сделанные экспертами аналитической организации «New Economics Foundation». Сопоставив размеры валовых национальных продуктов, ресурсные базы и прочие аналогичные показатели с уровнями потребления развитых капиталистических стран современности, они подсчитали условные календарные даты (руководствуясь данными за 2006 г.), когда их население начинало жить за чужой счет . «Согласно докладу, — пишет Кара-Мурза, – в этом году первыми зажили в долг Голландия и Япония (3 марта), Италия (13 апреля). В мае настал черед Испании, Швейцарии, Португалии и Германии, а в июне – США» . Откуда же они берут? А вы оглянитесь по сторонам…

Принимая в учет вышесказанное, остается констатировать: при таких пирогах построение мифического «светлого будущего» на окраинах индустриальной западной цивилизации по Марксу было возможно примерно с той же вероятностью, что и получение вкладчиками МММ доходов, сопоставимых с теми барышами, что стриг Мавроди. Вот вам, друзья, и идеология, работающая как кастет…

Я уж не говорю о русофобии, отличавшей наших старых приятелей, Энгельса с Марксом. Впрочем, писать о ней я не стану, желающих отсылаю к труду Сергея Кара-Мурзы, который рекомендую, не пожалеете.

Вот так вот. Мы начали с Уркарта, которого докучливые конспирологи зовут чуть ли не куратором Карла Маркса от британских спецслужб, а закончили «светлым будущим», которое, как выясняется, он обещал вовсе не нам. На этом предлагаю ненадолго оставить основоположника и переместиться из дома № 28 по Дин-стрит, что в лондонском квартале Сохо, где «в крайней нужде», как пишут умиленные биографы гения, проживал Маркс, на улицу Джаж-стрит. Там, в помещении, любезно предоставленном Джеймсом Ротшильдом, сначала сияла «Полярная звезда», а за ней гудел «Колокол», издания, выпускавшиеся разбуженным декабристами Герценом.

 

Глава 14 По ком звонил колокол…

Представители старшего поколения знают Александра Ивановича Герцена с детства благодаря шаблонам, заколачивавшимся гвоздями в средней школе. Он нам более всего известен как неотъемлемое звено грандиозного, растянутого во времени будильника, действие которого красочно описал еще незабвенный Владимир Ильич. Помните? Разбуженный декабристами, Герцен выдернул из постелей народовольцев, и те, понятно, устроили такой страшный шум, что уже никто больше не смог уснуть. Значение Герцена как будильника, или даже дежурного, воскликнувшего «Батарея, подъем!», никому не оспорить, но куда любопытней другое. Статус «невозвращенца» и сомнительные источники финансирования заставили этого, безусловно порядочного и чистосердечного русского человека заболеть сразу двумя острыми недугами офтальмологического свойства: дальнозоркостью и близорукостью. Мучения крепостных крестьян в «снегах необъятной России» он из Лондона видел, а мытарства промышленных английских рабочих – нет. Бесчинства русских войск на Кавказе представлялись ему отчетливо, но, как только взгляд мыслителя фокусировался на разыгрывавшихся в Индии трагедиях, с самим фокусом творились чудеса. Все, понимаете ли, расплывалось в окулярах к такой-то бабушке. Как только царизму взбредало на ум позлодействовать, скажем, где-нибудь в Польше, бдительный Герцен был тут как тут, гудел в свой «Колокол». Когда же гостеприимные британцы всучивали китайской наркомафии свой выращенный в Бенгалии опиум сотнями тонн, гневный колокол Герцена отчего-то помалкивал в тряпочку. Между тем на фоне злодеяний, совершенных просвещенными британцами в Китае и Индии (многие миллионы жертв), всяческие Алп-Арсланы и Чингисханы с Тамерланами представляются сопливыми пионерами, выкурившими сигарету в школьном туалете. При ближайшем рассмотрении Крымская война с Россией в 1853–1856 гг. (или Восточная война, как ее прозвали на цивилизованном Западе) и Вторая опиумная война в Китае (1856–1860), вне сомнений, – звенья одной цепи. Что же до последствий этой сомнительной, мягко говоря, операции, осуществленной в Поднебесной англичанами и французами, то они идут так далеко, что захватывает дух. Еще бы, ведь сверхприбыли, полученные в результате торговли наркотиками, питали рабовладельцев, уже готовившихся развязать против демократического президента Авраама Линкольна кровопролитную Гражданскую войну (1861–1865), в которой, к слову, потери американцев были больше, чем в любом другом конфликте с участием США.

 

I. Откуда дровишки?

Советская публицистика (опять я за нее берусь, чтобы, боже сохрани, избежать тенденциозного подхода) называет Александра Ивановича Герцена замечательным публицистом и одним из самых талантливых мемуаристов мировой литературы, выдающимся политическим деятелем и родоначальником русской политической эмиграции. «Могучим литературным талантом» (по словам Плеханова) и «великим вдохновителем русского революционного движения», по словам Ленина. Впрочем, мы это знаем со школьной скамьи. Я имею в виду советскую скамью, кардинально отличающуюся от современной мне украинской, где ни о Герцене, ни о Ленине – ни гугу. Сам Владимир Ильич характеризовал Александра Герцена как «писателя, сыгравшего великую роль в подготовке русской революции» . Есть ли у нас основания не верить вождю мирового пролетариата в данном конкретном случае? Лично у меня таких оснований нет. Стало быть, надо верить.

Итак, согласно советским, нетенденциозным источникам этот будущий властитель умов и непримиримый враг самодержавия появился на свет в результате романа, завязавшегося у русского богача Ивана Яковлева и воспитательницы его детей шестнадцатилетней Луизы Гааг. Отношения родителей не были узаконены, дитя получило вымышленную фамилию «Герцен», от немецкого слова «Herz» – «сын сердца». Что, впрочем, не помешало будущему «могучему литературному таланту» (благодаря отцу он с материальной точки зрения ни в чем не нуждался) окончить с отличием физико-математическое отделение Московского университета. К слову, именно там молодой Герцен организовал свой первый антиправительственный кружок, за что в 1834 г. был сослан в Вятку, где трудился… нет, друзья, не в каменоломнях или хотя бы на строительстве дорог. Его определили на службу в канцелярию губернатора, на минуточку. Герцен вернулся домой лишь в 1840-м (в изгнании женившись и написав известную повесть «Записки молодого человека»), но скоро снова загремел в ссылку, на сей раз в Новгород, аж на два года, где ему опять довелось скрипеть пером в канцеляриях, одновременно корпя над философскими рукописями и романами. И везде за ним приглядывала назойливая царская охранка. Немудрено, что терпение у Герцена лопнуло, и он выхлопотал себе и семье загранпаспорта, пошатнувшееся здоровье на швейцарских водах поправлять. Считается, злодей и держиморда император Николай I не хотел отпускать Герцена за кордон, ставил ему палки в колеса, но в конце концов отмахнулся: а, езжай…

Очутившись таким образом в Париже, Александр Иванович вплотную занялся диссидентской деятельностью (можно понять, наболело), направленной против зло-вредного и тупого режима упомянутого выше твердолобого императора. О хлебе насущном ему беспокоиться не приходилось, поскольку папа Иван Яковлев, к тому времени уже опочивший, назначил маме гиганта мысли Луизе Гааг более чем приличное содержание. И вот тут-то и начались чудеса. Средства Герцена хранились в русских ассигнациях, точнее, в «билетах московской сохранной казны». По прибытии в Париж предусмотрительный изгнанник и борец за свободу и благополучие русских крестьян обратился, как вы думаете, куда и к кому? В посольство? На паперть? В кассу взаимопомощи, сколоченную революционными рабочими? Никак нет, к барону Джеймсу Ротшильду484, которого называют наиболее успешным из сыновей основателя знаменитой ростовщической династии Майера Амшеля Ротшильда. И это при том, что среди братьев был еще и Натан, тот самый, помните, что срубил деньжат на последней битве Бонапарта при Ватерлоо. Правда, к тому времени Натан Майер скончался (это случилось еще в 1836 г.), так что именно Джеймс считался главой международного банкирского синдиката. И вот к этому могущественнейшему человеку и обратился за помощью Герцен, попросив у финансового магната об одолжении. Герцену требовалась сущая безделица, пустячок: превратить принадлежащие ему ценные бумаги (они были оформлены на предъявителя) в свободно конвертируемую валюту. Нет, вы все же вдумайтесь, друзья, каково?! Не успели вы прибыть в Париж, как уже стучитесь в дверь одного из самых влиятельных воротил Европы, а то и мира. Просите содействия дельца, прозванного Великим бароном (не путать с Красным бароном, доблестным германским асом Первой мировой войны), поскольку и при реставрированных врагами Бонапарта Бурбонах, Людовике XVIII и Карле X, и при сменившем их короле-гражданине Луи-Филиппе I (кстати, все трое пережидали наполеоновские бури в гостеприимной Британии, экс-короли Карл и Луи-Филипп проживали там и после свержения одного другим) он обладал таким богатством, что обеспечивал своим состоянием выпуск государственных денежных билетов Национального банка Франции. Считается, состояние Джеймса Ротшильда уступало лишь богатству последнего короля Франции Луи-Филиппа. Надо думать, оно лишь умножилось с приходом «революционера» и императора Луи-Наполеона. Кстати, надо полагать, Джеймс Ротшильд как раз и был одним из тех, кто, не афишируя, понятно, своего участия, отправил трехсоттысячный французский контингент под Севастополь. Пехотных цепей на Малахов курган он, как вы, друзья, догадываетесь, не водил, зато, пока французские зуавы485 и русские гренадеры резали друг дружке горло в Крыму, занимался усиленным освоением Палестины. Так вот, пока «на поле пушки грохотали, а солдаты шли в последний бой», Ротшильд вложил в палестинские общины громадные деньжищи, больницы строил и учебные заведения закладывал. В этом, конечно, ничего предосудительного нет, однако нам не стоит упускать из виду, что одной из формальных причин конфликта между Наполеоном III и Николаем I послужила борьба между православными и католиками за церковь Рождества Христова в палестинском Вифлееме.

 

II. По ком звонил колокол?

Так вот, Джеймс Ротшильд Герцену не отказал, напротив, вступился за бунтаря, засучив рукава. Помощь пришлась весьма кстати, поскольку злопамятный российский самодержец велел наложить арест на российские капиталы Александра Ивановича. Далее случилось нечто из ряда вон. Революционер передал ценные бумаги Ротшильду, тот отсыпал взамен вожделенную валюту. Однако, когда представители могущественного банковского синдиката предъявили ассигнации к оплате в России, их ожидал отказ, император Николай I закусил удила, что с ним частенько случалось. «Я помню, – вспоминал впоследствии философ и революционер, – удивление в бюро Ротшильда при получении такого ответа. Глаз невольно искал под актом тавро Алариха или печать Чингисхана. Такой шутки Ротшильд не ждал даже от такого известного деспотических дел мастера, как Николай». Видимо, основательно тогда перетрясло выдающегося революционного мыслителя, но, к счастью, все разрешилось благополучно. Благодаря всемогущему Ротшильду, который, в свою очередь, взбеленившись, через своих представителей в Питере довел до сведения российского канцлера и министра иностранных дел графа Нессельроде, что ему надлежит крепко «подумать о последствиях отказа, особенно странного в то время, когда русское правительство хлопочет заключить через него новый заем» 486.

К этому исключительно важному для Николая кредиту, упомянутому поверенным банка Ротшильдов Гассером, мы еще вернемся страницей ниже (не получи Россия заем, и не было бы Крымской войны, поскольку по казне гуляли сквозняки), а сейчас снимем остроту с вопроса «а где же я, собственно, буду столоваться» , которым в ту пору, вероятно, задавался Герцен. Повторюсь, с вмешательством Ротшильда дело не просто сдвинулось с мертвой точки, а вообще пошло как по маслу. Посрамленный российский император поджал хвост и включил задний ход, «революционеру» перечислили всю затребованную сумму до копейки. По словам самого Герцена, «через месяц или полтора тугой на уплату петербургской 1-й гильдии купец Николай Романов, устрашенный конкурсом и опубликованием в «Ведомостях», уплатил по высочайшему повелению Ротшильда незаконно задержанные деньги с процентами и процентами на проценты, оправдываясь неведением законов, которых он действительно не мог знать по своему общественному положению». Во как…

Полагаю, после того случая великий мыслитель сообразил, что именно деньги правят миром, а всяческие самодержцы – это так, для блезиру. Сегодня есть, а завтра нет…

 

III. За чей счет банкет?

Правда, об этих страницах биографии «великого вдохновителя русского революционного движения» советские источники не упоминали, врать не стану, но, случалось, имена Герцена и Ротшильда все же звучали в унисон и у них. Вот, например, советский писатель Эйдельман487, посвятивший себя истории XIX столетия, в «Рассказах о «Колоколе»», появившихся в конце 1960-х гг., задавался судьбоносным вопросом: «Трудно представить, как это в 1853 г. Герцен решился создать Вольную типографию в Лондоне! Со средствами, помещением, русским шрифтом было, конечно, нелегко, но дело даже не в этом. Как на такое дело решиться?» Действительно, как, и главное, на какие шиши, повторяю я вслед за Эйдельманом, утирая украдкой слезы умиления. А на средства, хранившиеся в банке Ротшильда, отвечает нам сам Эйдельман. Правда, миллион франков (на минуточку), хранимый Герценом в банке Ротшильда, он упоминает в иной связи, когда искренне восхищается находчивостью российских корреспондентов Александра Ивановича. Те, оказывается, чтобы обдурить косолапую царскую охранку, слали письма не на лондонский адрес штаб-квартиры правдоруба, а прямиком в контору Ротшильда. Нет, правда, я сейчас разрыдаюсь. Автор пишет: «Порой среди векселей и счетов клерки Ротшильда находили письма на имя m-r Herzen, m-lle Olga (дочь Герцена) или m-r Domange (сотрудник Герцена). Эти письма быстро находили адресата: финансовая империя Ротшильда была столь внушительна, что одно только имя короля банкиров ограждало конверт от тех «историков», которые, по словам Герцена, «изучали самую новейшую историю по письмам, еще не дошедшим по адресу». На мой взгляд, это самое настоящее чистосердечное признание, хоть и вырвавшееся, похоже, невольно, в запале.

И не спешите метать в меня кирпичи. Хочешь разжигать бунты, да пожалуйста, сколько угодно, я ничего не имею против. Я лично негативно отношусь к тем «денежным мешкам», кто, вскарабкавшись на самый верх, строит персональное благополучие, сея внизу нищету и пороки. Но когда революции против одних мироедов организуются на средства, любезно предоставляемые их конкурентами, это, простите, уже не революции, а просто грязная борьба за бабки и власть. И если Герцен не понимал этого, то, по меньшей мере, не был столь прозорливым мыслителем, каким его принято считать. А ежели Герцен понимал…

Считается, по приезде в Европу будущий издатель «Полярной звезды» и «Колокола» придерживался умеренных левых взглядов, самодержавие не переносил на дух, но и буржуазию, с ее неизлечимой страстью к обогащению, не жаловал, а старушку Европу полагал загнивающей и потому обреченной. Мол, весь порох у нее то ли вышел, то ли отсырел. Говорят, будто его книга «Письма из Франции и Италии» повергла приятелей-западников в шок, мол, ну и ну, оказывается, среди нас затесался карбонарий? Февральскую революцию во Франции (1848) Герцен, как и Маркс, встретил с восторгом, наконец-то, началось, ну, держитесь теперь. Когда же Луи-Наполеон, на которого революционеры отчего-то возлагали большие надежды, вместо обещанных свобод открыл по революционному электорату пальбу изо всех стволов подходящих калибров, отчаявшийся Герцен буквально упал в объятия радикалов, отца анархизма Прудона, а позже и Гарибальди488. Результатом этого знакомства стало эссе «С того берега» (1850), в котором Александр Иванович окончательно распрощался с прежними либеральными взглядами, а заодно заговорил о России как надежде всего прогрессивного человечества. Преисполненный мыслями о том, что у покинутой им Родины уникальный путь и, кроме как на нее, прогрессивному человечеству рассчитывать не на кого, Герцен перебрался в Лондон. А куда же еще…

Там, на берегах Темзы, при поддержке все того же дружественного Джеймса Ротшильда, он наконец-то воплотил свою давнюю мечту, организовал Вольную русскую типографию. Цели задекларировал открыто, пообещав авторам из России свободную трибуну, которой дома не было вследствие чрезмерного пристрастия Николая к гаечному ключу, которым он то и дело что-то закручивал. «Присылайте что хотите, все писанное в духе свободы будет напечатано,  – призывал Герцен будущих авторов. – Быть вашим органом, вашей свободной, бесцензурной речью – вся моя цель».

Цель, кто бы спорил, самая благородная, слов нет, лишь несколько обстоятельств смущают. Во-первых, сотрудники типографии в подавляющем большинстве были польскими эмигрантами, по понятным причинам не питавшими к России никаких теплых чувств и не мечтавшими о ее благополучии. Смущает, мягко говоря, и любезное содействие барона Ротшильда, банкиры, согласитесь, люди прагматичные, иначе не быть бы им процветающими финансистами, словом, за просто так ничего не делают. Наконец, примечательное совпадение. Типография Герцена заработала летом 1853 г. Осенью того же года загремели первые залпы Крымской войны, в которой России довелось противостоять целой европейской коалиции. Ее традиционно сколотила Британия, у которой, естественно, были свои виды и интересы. А Александр Иванович плодотворно трудился в ее столице. Как прикажете сие понимать и как бы это назвали, если бы речь не шла о «замечательном публицисте, одном из самых талантливых мемуаристов мировой литературы и выдающемся политическом деятеле»?

 

IV. Крымская война…

Эту войну, начавшуюся в 1853 г. и закончившуюся чувствительным поражением России в 1856 г., можно назвать очередным прообразом мировой, поскольку против империи Николая I единым фронтом выступили Британия, Франция, Турция и Пьемонт (Сардинское королевство). Союзники действовали при поддержке и с одобрения Австрии и Пруссии. Последнее стало «приятным» сюрпризом для русского самодержца. Еще бы, австрияк он недавно совершенно бескорыстно избавил от революционных венгров (заработав себе и России клеймо обер-полицая), с пруссаками тоже горшков не бил, и тут – такая подлянка. Вообще, этот упрямый и недалекий правитель пожал в ходе Восточной войны (как ее звали союзники по коалиции) целую россыпь аналогичных сюрпризов. Армия оказалась слабо подготовлена к боевым действиям против вооруженного по последнему слову науки и техники врага, оружие устарело, дороги оставляли желать лучшего, а припасы, какие и были, растащили оборотистые интенданты. Плюс был тяжело ранен незаменимый фельдмаршал Паскевич, выручавший царя в самых сложных ситуациях490. Словом, пришла беда – отворяй ворота. Тем не менее все же рискну предположить: проколов случилось бы гораздо меньше, если бы Николай, вместо увлечения муштрой и показухой, пробовал выстрелить из российского гладкоствольного ружья (дальность стрельбы около 300 шагов), а затем из нарезного (дальность 1500). Или попытался бы прикинуть, каково будет морякам его парусного флота противостоять закованным в железо винтовым плавучим батареям союзников. Или хотя бы представил, каковы шансы избежать гангрены, перетягивая свежую рану вместо бинтов каким-нибудь подручным материалом вроде портянок. Но ничего такого, похоже, самодержцу и в голову не пришло. Оттого и посыпались на него неприятности одна за другой. Что и говорить, страна давно уже нуждалась в реформах. Но о них и речи быть не могло. После восстания декабристов…

Итак, разразившийся дипломатический конфликт очень скоро перерос в конфликт вооруженный, в ходе которого союзники планировали отрезать Российскую империю от Черного, Балтийского и Белого морей, а при наилучшем раскладе – вообще расчленить на части. Кстати, эти планы союзников весьма откровенно обозначил преуспевающий британский капиталист и пламенный революционер Фридрих Энгельс, писавший в то время: «Все русские реки и гавани будут блокированы – что останется от России? Великан без рук, без глаз, которому больше ничего не останется, как стремиться раздавить врага тяжестью своего неуклюжего туловища, бросая его наобум то туда, то сюда, где зазвучит вражеский боевой клич».

Замечательное умозаключение, не правда ли?

Крымская война, стоившая жизни полумиллиону человек и закончившаяся подписанием унизительного для царской России Парижского мира в 1856 г. (по которому ей, в частности, было запрещено держать на Черном море боевые корабли), привела в расстройство ее финансовую систему. Восемьсот миллионов рублей сгорели за два года противостояния, как огарок свечи, правительству довелось запускать печатный станок, в результате чего государственные кредитные билеты обесценились более чем в два раза, а установить стабильный курс рубля к золоту удалось лишь спустя сорок лет, в ходе денежных реформ Сергея Витте491.

К слову, перепало и Оттоманской Турции. Во время Крымской войны ей довелось брать в долг у лондонских банкиров. В 1858 г. султан Порты стал банкротом. Впрочем, досталось даже Наполеону III, после того, как пушки умолки, Франция вступила в период стагнации.

Кстати, чуть не забыл упомянуть. Военные события в Крыму широко освещалась европейской прессой. Как вы понимаете, общественное мнение западных стран было не на стороне русских. Еще бы, ведь именно тогда, по мнению историков, были впервые обкатаны механизмы идеологической войны, хоть есть множество сведений, Черные легенды складывались и прежде. В любом случае именно к этому периоду относится впервые задокументированный факт пуска пробной, так сказать, информационной торпеды: британские газеты, освещавшие известное Синопское сражение, сообщили потрясенной европейской аудитории, как русские моряки безжалостно добивали барахтавшихся в море турок492.

Идеологическое противостояние Россия тоже проиграла. Не без участия Александра Герцена…

 

V. Ох, не буди лихо…

Да, Россия оказалась удручающе не готова к конфликту, и из-под лондонского типографского станка Александра Ивановича на восток полетело немало метких критических стрел. В принципе, заслуженных, кто бы спорил, только нам все равно не стоит забывать об упомянутых выше информационных войнах, которые британские спецслужбы научились вести не хуже тех, где рвутся снаряды и визжит шрапнель. Кроме того, позволю себе отметить следующее. Когда летом 1855 г. Герцен приступил к выпуску периодического альманаха «Полярная звезда», его главная мишень император Николай I лежал в усыпальнице Петропавловского собора493, руководители обороны Севастополя адмиралы Истомин и Корнилов давно погибли, а от самого города остались одни дымящиеся развалины, которыми к тому же завладели союзники. На российском престоле оказался Александр II, которому предстояло разбирать завалы, понаделанные недальновидным отцом. Казалось бы, Герцену полагалось бы слегка остыть, но не тут-то было.

Напротив, его активность заметно возросла с прибытием в Лондон друга юности Огарева. На пару они наладили выпуск новых периодических изданий, один за другим появились «Голос России» и «Колокол», «Под суд» и «Общее вече». К слову, пика тиражи вольнодумцев достигли к 1859 г., когда на далекой Родине заговорили о давно назревавших реформах, и держались на уровне вплоть до польского восстания 1863 г., вспыхнувшего, вот странность, именно на территориях, подвластных царизму. Помните, говоря о Венском конгрессе, я называл раздел Польши миной замедленного действия, заложенной «державами-победительницами» под свои же устои. Правда, на сей раз по австрийскую и прусскую стороны границы было спокойно, полыхнуло в одном в царстве Польском.

Считается, антирусская позиция, занятая в этом конфликте редакторами и авторами «Колокола» (в разгар восстания альманах выходил дважды в месяц), оттолкнула от него русских читателей, а Герцена повергла в уныние и растерянность. Тиражи обвалились, и редакцию довелось закрыть (1867). Недоброжелатели, правда, увязывают это печальное событие с тяжелой болезнью благодетеля Вольной типографии, Джеймса Ротшильда, скончавшегося в следующем, 1868 г. Впрочем, и дни самого Герцена были сочтены. Но не в том суть.

Я вот что имею в виду. Быть может, Александру Ивановичу все же следовало предоставить Александру Николаевичу карт-бланш хоть на сколько-нибудь продолжительный срок. Как-никак, в истории России всегда хватало самодержцев, которых звали и Грозными, и Великими, а вот с Освободителями отчего-то не сложилось. Фактически император Александр был таким один. Так стоило ли Герцену (вольно или невольно, это второй вопрос) будить народовольцев, чтобы последние, после целой серии неудачных покушений, все-таки прикончили царя-реформатора494? Странно как-то это, не правда ли…

Александр II, спору нет, был натуральным самодержцем и, следовательно, достойной мишенью либеральной критики. Тем не менее не следует забывать. Сделав вполне недвусмысленные выводы из поражения в Крымской войне, в которую втравили его отца, новый император взялся за комплексные реформы. Это раз. Во-вторых, он ведь выступил единственным союзником президента США Авраама Линкольна в Гражданской войне с рабовладельческим Югом, о чем ниже. В отличие от приютившей Александра Герцена Британии. Владычица морей, вкупе со своей континентальной марионеткой Наполеоном III, решительно встала на сторону южан, и как знать, чем бы кончилась эта борьба, не отправь русский царь на помощь северянам две свои эскадры, контр-адмиралов Лесовского и Попова, бросившие якоря в гаванях Сан-Франциско и Нью-Йорка495. В случае войны им надлежало нанести удары по морским коммуникациям южан, чтобы не получали помощь от Англии.

Так неужели сидевший в Лондоне Герцен в упор не видел этих процессов? Или, ратуя за освобождение русских крепостных, симпатизировал плантаторам, издевавшимся над неграми куда жестче и изобретательнее? Как иначе он не удосужился разглядеть ни британской помощи рабовладельцам-южанам, ни, скажем, печальной участи миллионов индусов, как раз в это время корчившихся под английской пятой, ни позорной торговли опиумом в Китае, на которой, в значительной степени, были нажиты состояния утонченных британских аристократов? Или, прогуливаясь по набережной Темзы, Герцен цеплял на нос розовые очки? Может, ему не случалось забредать в районы, где ютились английские люмпены, поскольку он просто предпочитал держаться окрестностей Вестминстерского дворца? Как знать… Николая Васильевича Гоголя, при всем желании, не упрекнешь в симпатиях к царизму. Но если обратиться к его произведениям малороссийского цикла, вскользь описывающим быт крестьян, а затем, к примеру, перечитать «Приключения Оливера Твиста» Чарлза Диккенса, то, боюсь, сравнительный анализ, кто как жил и развлекался, будет не в пользу обитателей лондонских трущоб.

 

VI. Судьба резидента…

Читая все того же Эйдельмана, автора «Рассказов о Колоколе», восторженно описывающего непримиримую борьбу пламенных революционеров с зловредным самодержавием, наткнулся еще на один любопытный пассаж. Перескажу его своими словами, ограничившись скупыми комментариями. Итак. В самый канун реформы 1861 г. Герцен опубликовал совершенно секретные российские государственные документы, добытые стараниями двух братьев Перцовых. Оба, и Эраст, и Владимир, служили в Департаменте внутренних дел, и не вахтерами, как вы понимаете.

Разглашение государственных тайн здорово задело императора Александра II, и он приказал провести тщательное расследование. В ходе которого была вскрыта корреспонденция Эраста Перцова в Лондон, Герцену. «После этого судьба Эраста Перцова ясна», – драматически сообщает Эйдельман, и я уже с ужасом представляю, как статский советник в окровавленном мундире с сорванными погонами висит в застенке на дыбе. Но не спешите пугаться вслед за мной. Жандармы, перед тем как вешать господина Перцова на вышеобозначенную дыбу, запросили разрешение на его арест у самого царя, очень некстати укатившего в Ливадию. Александр II, вот изверг, согласился, но, потребовал «…и в подлости хранить оттенок благородства», то есть, допрашивая Перцова, не упоминать его вскрытое письмо. Ведь читать чужие письма некрасиво. Это я, пожалуй, оставляю без комментариев.

Итак, Перцов был арестован. В его доме и кабинете произвели обыск. Он оказался результативным, жандармы изъяли целую груду запрещенной литературы, записки Герцена и, наконец, переписанные от руки те самые секретные документы, из-за которых и разгорелся весь сыр-бор. Ну, решил я, дойдя до этих строк, тут Перцову уж точно конец. Труба. Но нет.

На допросах Перцов решительно отверг выдвинутые против него обвинения. В лоб заявил палачам, что он-де Герцена во время командировки в Лондон и в глаза не видел, мол, тот приходил, да я дверь ему не открыл, вражине. Дальше – больше. Что все антиправительственные документы собирал для личной коллекции, увлечение такое, а тиражировать не собирался, да и негде. Что же до карандашной копии «стенограммы» секретного заседания Госсовета, обнаруженной жандармами у него дома, то тут, держитесь, не падайте, не он ее Герцену передал, для публикации, а, наоборот, перерисовал из уже опубликованного «Колокола». Так, потехи ради. Для души.

«Не правда ли, ловко?  – спрашивает у читателя Н. Эйдельман. И добавляет: – Молодец, Перцов. Хорошо защищается. У многих, очень многих не было еще в те годы опыта борьбы со следствием». Это уж точно, хочется добавить мне. Чтобы окончательно разжалобить читателей, Эйдельман рассказывает страшилки о том, как «тихо ночью в камерах III отделения, как звякают шпоры, отодвигаются засовы, как жандармский следователь вежливо заводит разговор о пустяках, как медленно тянутся дни и недели, в которые не вызывают и не тревожат, как во время прогулки по внутреннему дворику вдруг – за решеткой – мелькает чье-то знакомое лицо…». М-да, невесело, признаем это. Только вот, рискну предположить: угоди господин Перцов в лапы к большевикам, в конце концов очутившимся у власти не без опосредованного участия его товарища Герцена, была бы ему и тишина в камере, и вежливый следователь, и прогулки по дворику, и «какава с чаем», выражаясь языком героя Анатолия Папанова. На свое счастье, Перцов до этого торжества истинной революционной демократии не дожил.

Я должен успокоить читателей. В конечном счете гроза обошла стороной обоих братьев Перцовых. Попавшийся на разглашении государственных тайн Эраст схлопотал аж год ссылки, представьте себе. Непопавшемуся Владимиру Перцову довелось писать прошение об отставке. Его удовлетворили, и он выехал за границу…

Если честно, я понятия не имею, верил ли Герцен в то, что публиковал в своем «Колоколе»? Был ли идеалистом, которого использовали втемную? Порой он представляется совершенно запутавшимся человеком. Печатает панславистские проповеди Бакунина, предполагающие доминирование России над другими славянскими народами (ох и отольется народам Российской империи этот панславизм в 1914-м), воспевает идиллию славянской общины и параллельно мечтает о «новом Аттиле», который основательно перетрясет старушку Европу. Презирает буржуазную европейскую цивилизацию, у которой, по его словам, «нет соперников, есть только наследник, и этот наследник – мещанство, застой и «китайский муравейник». А сидит при этом в Лондоне, водя дружбу с всесильным финансистом королем банкиров Джеймсом Ротшильдом. Странно все это.

Правда, под конец жизни Герцен изменил тональность своих выступлений, даже доброжелательно отозвался о царе в письме Чернышевскому: «Кто же в последнее время сделал что-нибудь путное для России, кроме государя? Отдадим тут кесарю кесарево»…

Советские биографы утверждают: на исходе дней Герцен оказался в изоляции, причиной которой стали его колебания между либералами и экстремистами. К тому же не воспринял разработанную Марксом теорию классовой борьбы. Кстати, Маркс Герцена недолюбливал, обзывая «московитом». Как бы там ни было, но семена, посеянные Александром Ивановичем, взошли гроздьями гнева. Террористы из «Народной воли», организации, для которой он был духовным отцом, взорвали русского императора Александра II. Да и много кого еще. В общем, как там любили повторять в советских школах: декабристы разбудили Герцена, Герцен народовольцев, а те красного дракона. А потом всем пришел конец.

 

VII. Брат, денег дай мне, ладно?

Что же касается упомянутого выше займа, при помощи которого «император Ротшильд» прижал к ногтю оборзевшего «банкира 1-й гильдии Николая Романова», то он тоже стоит того, чтобы вкратце о нем рассказать.

Еще бы, ведь речь велась об одном из крупных займов, организованных при содействии дома Ротшильдов и при посредничестве придворного фактора династии Романовых Людвига Штиглица, выходца из Германии, сколотившего громадное состояние в эпоху Наполеоновских войн и Континентальной блокады. Пожалованный в 1828 г. баронским титулом, банкир приобрел большой авторитет и в России, и за ее пределами, у европейских финансистов. Именно стараниями Людвига Штиглица и наследовавшего ему сына Александра Штиглица в период с 1820 по 1855 г. царское правительство получило тринадцать крупных кредитов из-за бугра на общую сумму в 350 миллионов рублей. В том числе и на строительство знаменитой Николаевской железной дороги из Петербурга в Москву (1841)497. Любопытный факт, самые значительные займы (по 50 миллионов рублей каждый) были получены при участии Александра Штиглица в самый разгар Крымской войны, в 1854 и 1855 гг. Европейцы заняли Николаю I, катастрофически нуждавшемуся в деньгах, всего под 5,5 % годовых. Как такое могло произойти во время войны, удивились вы? Ну, формально кредит выделялся на строительство российских железных дорог, хотя, понятно, тот факт, что царь пустит полученные средства на пушки, пули и ружейную смазку, не был секретом для кредиторов, отнюдь. Но, похоже, совершенно их не смущал. Хочешь повоевать? Да пожалуйста, воюй себе на здоровье, сколько влезет, проценты только погашать не забывай.

Денег у Николая действительно было – кот наплакал. Сказывались и техническая отсталость, и засилье бюрократов, и множество иных факторов. Вооруженная экспедиция в восставшую Венгрию, предпринятая царем по просьбе австрийского императора в рамках договоренностей между странами – участницами Священного союза, тоже больно ударила по кошельку. Пожалуй, лучше б Николай остался глух и слеп к мольбам венского двора. В результате похода армии генерал-фельдмаршала Паскевича империя Габсбургов уцелела, чтобы отплатить чуть позже черной неблагодарностью России, встав на сторону сколоченной англичанами антирусской коалиции. Ну а отзывчивый Николай заработал тавро жандарма, надолго превратившись в самую заманчивую мишень для европейских революционеров всех мастей и оттенков, какие только можно изобрести498. К слову, именно драматические события в Венгрии подтолкнули Энгельса с Марксом к тому, чтобы огульно занести славян (за исключением поляков, разумеется) в «дружную семью» реакционных народов. В семейку Адамс, я бы так сказал, а кто не верит, рекомендую обратиться к первоисточнику499. Кстати, если уж мы затронули эту тему. После разгрома революции ее лидер Кошут 500 (лето 1849 г.) со своим отрядом ушел в Турцию, а оттуда транзитом через Париж отправился на Британские острова, где его ждал торжественный прием…

Еще одна примечательная деталь. Значительную часть займа, выделенного европейскими финансовыми воротилами жандарму Николаю I, чтобы отлил себе сколько душа пожелает пуль и пушечных ядер, составляли средства, любезно предоставленные одним из старейших банков Британии, лондонским банком Barings Bank. Основанная еще в 1762 г. братьями Джоном и Френсисом Берингами, сыновьями выходца из Бремена Йохана Беринга, сколотившего состояние на доброй старой схеме по экспорту из Британии овечьей шерсти, эта финансовая структура была одной из самых могущественных на то время. И опыт подобных мероприятий у нее имелся, причем немалый. Шутка ли сказать, в 1802 г., в разгар затяжной войны Великобритании с Наполеоном Бонапартом, а она, как вы знаете, велась на истощение, при посредничестве Barings Bank США приобрели у Франции Луизиану, и не стоит забывать: эта сделка до сих пор считается одной из самых грандиозных операций по купле-продаже недвижимости в истории. Чтобы не быть голословным, предлагаю взглянуть на карту.

Считается, Бонапарт, поставивший все до последнего экю на борьбу с Британией, так или иначе не удержал бы далеких заокеанских территорий, тем более что владел ими на птичкиных правах. Луизиана упала в руки Франции как наследство Испании, когда Бонапарт ободрал ее как липку в ходе переговоров в Сан-Ильдефонсо501 в 1800 г., которые прошли под диктовку французских дипломатов. Войска Бонапарта еще не вошли в Мадрид, но все шло к тому, что могут запросто там очутиться (что они и сделали в 1808 г.), так что испанская сторона особенно не упиралась. Едва заполучив колонии, Наполеон мигом сплавил их американцам, руководствуясь логикой «как пришло, так и ушло». Мол, рано или поздно Франция так или иначе потеряла бы эти обширные территории, тем более что над морями и океанами по своему обыкновению властвовала Великобритания, отчего военные и транспортные корабли Бонапарта перемещались по Атлантике, простите, короткими перебежками. Да что там, у первого консула с пожизненными полномочиями не хватало пороху даже на то, чтобы совладать с взбунтовавшимися против французского владычества рабами на Гаити, в колонии, которую мы знаем сегодня как Доминиканскую Республику.

Сбагрив Луизиану администрации президента Томаса Джефферсона502 в 1803 г., первый консул, надо думать, потирал руки. Во-первых, по мысли самого Бонапарта, он подкинул Британии могущественного врага. «Присоединение этих территорий подтверждает могущество Соединенных Штатов, – заявил он в запале, когда дело было на мази. – Кроме того, я дал Англии соперника на море, который рано или поздно усмирит ее гордыню» 503. Можно поспорить, насколько оправдалось это пророчество, сравнивать мощь современных американского и британского флотов бессмысленно. При этом, правда, США и Британия давно уж не враждуют, как прежде, а, напротив, живут душа в душу. В любом случае тактическую задачу Наполеон, вне всяких сомнений, решил, он скреб по всем сусекам, в надежде построить эскадру, способную если и не бросить вызов английскому господству на море, то по крайней мере связать линейные Grand Fleet боем достаточно долго, чтобы непобедимые французские гренадеры переправились через Ла-манш. Как известно, из этой затеи Бонапарта ничего не вышло. Точнее, корабли-то он построил, но доблестный Горацио Нельсон их все перетопил во время знаменитого сражения у мыса Трафальгар504. И хоть сам одноглазый и однорукий английский адмирал в той битве погиб и его подчиненным довелось везти тело командира на родину в бочке с бренди, флота у Наполеона не стало. Расплачиваться за это пришлось сухопутным союзникам Британии, России с Австрией. И они расплатились, уж поверьте, в 1805 г. под деревушкой Аустерлиц505.

Говорят, будто большие сомнения по части сделки терзали другого ее участника, американского президента Джефферсона. Он резонно опасался, что, как только Наполеона уложат на обе лопатки, а прозорливому человеку несложно было предугадать, что рано или поздно кончится именно этим, полученные территории попросят обратно. Кроме того, сделка представлялась не совсем законной, да и федералисты во главе с Александром Гамильтоном совершенно справедливо опасались, что бывшая метрополия, Великобритания, не спустит американцам подобных художеств, а конфликт с англичанами грозил Штатам нешуточными неприятностями. Опять же, в американском сенате звучали встревоженные голоса тех, кто не сомневался: включение в состав молодого государства громадных территорий, где господствуют рабовладельческие порядки, приведет к усилению плантаторского Юга по отношению к промышленному Северу и в перспективе обернется Гражданской войной. Признаем, тут Гамильтон как в воду глядел, но слушать его не стали, а вскоре он был убит на дуэли. В общем, президент Джефферсон решил рискнуть, его можно понять, овчинка стоила выделки. Всего за пятнадцать миллионов американских долларов (около двухсот десяти миллионов по нынешним временам) Америке достались колоссальные пространства, целиком составляющие сегодня территории штатов Арканзас, Миссури, Айова, Оклахома, Канзас и Небраска, а также вошедшие кусками в штаты Миннесота, Северная и Южная Дакота, Нью-Мексико, Монтана, Вайоминг, Техас, Колорадо и собственно Луизиана. В общем, друзья, как видите, игра, безусловно, стоила свеч.

Ну и каким боком ко всему перечисленному выше лондонский Barings Bank, дельцы которого, провернув такое дельце, тоже, надо полагать, потирали руки? А при том, что именно к их услугам довелось прибегнуть Наполеону. Шла война, и первому консулу Французской республики было не с руки брать предлагавшиеся Джефферсоном в качестве оплаты американские облигации. Тут-то и всплыли лондонские банкиры, вывалившие за ценные бумаги кэш. Кстати, примерно половина вырученных от продажи облигаций средств пошла в счет погашения французских долгов перед Штатами, остальное, вколоченное в постройку кораблей, вскоре легло на дно Атлантики стараниями Нельсона и его доблестных моряков. Зато банкиры, понятно, не остались внакладе…

Думаю, они получили свое и позднее, когда ссудили деньгами русского императора Николая. О сделке было известно общественности, британская пресса возмущалась беспринципностью ростовщиков. Либеральная газета «Дейли ньюс» в номере от 30 января 1850 г. писала: «Сейчас известны серьезные свидетельства агрессивных намерений императора Николая в отношении Турции на эту весну. Наши последние корреспонденции упоминают о повсеместных военных приготовлениях в империи в самом широком масштабе и об армии в двести тысяч человек в Молдавии, Валахии и Бессарабии на турецкой границе. Деньги, которых недоставало, чтобы привести в действие эти войска, предоставила наша биржа» 506. Что тут скажешь? Направленность общественного мнения издание формировало правильно, во всем виноват бесноватый медведь Николай, однако любопытно, куда в таком случае глядел британский кабинет? Как позволил вооружать Романовых? Надо полагать, в Букингемском дворце, в свою очередь, потирали руки. Давай, давай, лишь бы раньше срока не вспугнуть.

Впрочем, зря я, должно быть, навожу на международных банкиров напраслину, все же патриотические порывы не были чужды их рациональным сердцам-калькуляторам. Николаю I они дали взаймы под 5,5 % годовых. Семьсот миллионов франков (или около 175 миллионов рублей), полученные в тот же период правительством осадившего Севастополь Наполеона III, обошлись ему в 4,7 %, то есть все ж таки на 0,8 % дешевле.

Да, друзья, вот и не верь после этого конспирологам, разработавшим так называемую теорию управляемых конфликтов, сутью которой может служить старая русская пословица: кому война, а кому мать родна.

 

VIII. Тут вижу, а тут не вижу, или Опиумные войны в Китае

Я, друзья, позволил себе переиначить знаменитую фразу из «Джентльменов удачи», брошенную некогда героем Савелия Крамарова, чтобы снова, теперь уж в последний раз, побеспокоить «разбудившего народовольцев» Герцена. Помянуть «незлым тихим словом» его избирательную дальнозоркость, а с ней и Опиумные войны в Китае, о которых хорошо известно и о которых, тем не менее, официальные историки предпочитают не распространяться. А зря. Если кто из вас, друзья, полагает, будто у истоков современного наркобизнеса стоят гангстеры снискавшего мрачную славу Медельинского картеля, большие мастера по части «колумбийских галстуков» и прочих нелицеприятных изысков, спешу вам сообщить, это вовсе не так. Впервые на большую ногу это сверхприбыльное дельце было поставлено стараниями английского королевского дома Виндзоров и благородными лордами из их окружения. В общем, людьми, заправлявшими британской Ост-Индской компанией и всей Британской империей заодно. Могущество этой узкой группы олигархов уже в первой половине XIX столетия достигло такого уровня, что они, по словам английского лорда Рассела508, «могли давать советы Богу, когда у того возникали проблемы на небесах». Лорд Рассел знал, о чем говорил. Ведь он сам принадлежал этой системе. Кровь от крови, плоть от плоти, что называется…

Так вот, главные пайщики британской Ост-Индской компании задолго до знаменитого Пабло Эскобара из Медельинского наркокартеля509 сообразили, какие барыши сулит наркобизнес. Если его как следует организовать. Что и было сделано.

Помните слова надменного китайского императора Цяньлуна, брошенные послу короля Георга? Не те были парни британцы, чтобы после этого просто взять и уйти.

Считается, китайцы, мол, сами во всем виноваты. Закрыли для европейцев внутренний рынок, ввели жесткие ограничения на импорт, да и вообще ничего не покупали у иностранцев, делая исключение лишь для русского меха. Одним словом, занимались протекционизмом, то есть ставили всевозможные палки в колеса предприимчивым британцам, вынуждая их оплачивать пользовавшийся бешеным спросом китайский экспорт, чай, рис и прочее золотом. Да где б была Британия (а вслед за ней и Соединенные Штаты), если б разбрасывалась цветными металлами перед всякими дикарями.

Вскоре подходящий для обмена товар был англичанами найден. Им стал бенгальский опиум. Начиная с 1773 г., вопреки категорическому запрету китайского императора, британская Ост-Индская компания принялась нелегально, но исключительно выгодно для себя сбывать в Поднебесной наркотики. Начав с жалких полутора тонн (1775), она к 1830 г. вышла на объем в тысячу пятьсот тонн. Торговый баланс с Китаем стал положительным. Не знаю, рукоплескали ли лорды из британского кабинета британским предпринимателям, но что жали руки – это уж точно. Еще бы, спустя всего пару лет опиум составил три четверти ввозимых в Поднебесную товаров, согласитесь, без государственной поддержки таких высот не достичь. В 1838 г. подданные императора потребили больше 2000 тонн наркотика, и у кого-то на Западе сегодня хватает совести говорить о сталинском геноциде? Как по мне, Иосиф Сталин был пацан…

Можете себе представить, друзья, ярость утонченных британских аристократов, наркоторговцев и ростовщиков, когда китайским властям снова взбрело на ум ставить препоны английской наркоторговле. На исходе 1839 г. император объявил Китай закрытым для всех коммерсантов из Англии и Индии. Реакция последовала незамедлительно. В начале 1840 г. Британия объявила ему священную войну. Карательная экспедиция не заставила себя долго ждать, к берегам Китая отплыла эскадра адмирала сэра Джорджа Эллиота (40 вымпелов, на минуточку) с экспедиционным корпусом на борту. Плыть пришлось недалеко, из Индии…

Так вот и разразилась Первая опиумная война (1840–1842), по ходу которой английские корабли бомбардировали китайские порты, солдаты ее величества королевы Виктории расстреливали из ружей и пушек орды вооруженных холодным оружием китайцев, а лорд Пальмерстон слал китайскому императору разъяренные ноты, требуя у того компенсации английским наркоторговцам. Сумма набегала немалая, негодяи-аборигены изъяли у британского торгового суперинтенданта Чарльза Эллиота около двадцати тысяч ящиков и две тысячи тюков опиума. Более того, они эти сокровища сожгли. Кстати, сэр Чарльз приходился родным братом адмиралу Джорджу Эллиоту. М-да, это был славный семейный бизнес…

Кончилось все это для китайцев плохо. Поднебесную, понятно, поставили на колени, в назидание забрали Гонконг, кроме того, по Нанкинскому договору она выплатила громадную контрибуцию в размере двадцати одного миллиона долларов. Как вы помните, Луизиана обошлась Джефферсону всего в пятнадцать миллионов. Порты Китая стали открытыми для англичан, курение опиума, ясное дело, продолжилось по новой.

И оно прибрело такие масштабы, что если в 1842 г. при населении в четыреста шестнадцать миллионов число наркоманов лишь перевалило за два миллиона, то к 1881 г. из оставшихся трехсот семидесяти миллионов человек сто двадцать миллионов превратились в наркоманов. Такая вот математика.

Впрочем, опять я забегаю вперед. Прежде чем каждый третий китаец (вдумайтесь в эту цифру!) стал торчком, случилась Вторая опиумная война, а точнее, интервенция, предпринятая Пальмерстоном и Наполеоном III, то есть Великобританией и ее верным оруженосцем Францией против китайской Цинской империи510 в 1856 г. Сразу после того, как умолкли пушки в Крыму и руки у этих двух колониальных держав-хищниц высвободились. На этот раз у империи Цин не было ни единого шанса выстоять, маньчжурская власть, униженная и растоптанная по ходу Первой опиумной войны, теперь просто дышала на ладан. Страна сотрясалась в конвульсиях гражданской войны, на момент вторжения европейцев она полыхала уже три года, обойдясь Китаю в миллионы жизней.

Любопытно, занятые в Крыму британцы благоволили к противникам Цинской династии. Самыми могущественными из врагов императора внутри Китая были, безусловно, тайпины511. Последователи Хун Сюцюаня, деревенского учителя, провозгласившего себя мессией и братом Иисуса Христа, а свое правление – Небесным Царством. Само слово «тайпин» переводится как «великое спокойствие», только никакого спокойствия, конечно, не вышло. В том числе и потому, что тайпины занялись тем, чем задолго до них промышляли многие секты, обещавшие построить на земле Царствие Божье, причем в самые сжатые сроки. Я имею в виду персидских маздакитов образца VI от Р. Х.512 (рассказ о них еще впереди), катаров, последователей Савонаролы и якобинцев, если уж на то пошло.

Восторжествовав над южными провинциями Китая, тайпины, не откладывая в долгий ящик, взялись за радикальные социальные преобразования. Объявили общественный труд обязательным, конфисковали нажитое неправедным путем имущество феодалов и крупных торговцев, распределив среди обездоленных, а схваченных коррумпированных имперских чиновников казнили без жалости и промедления. Недаром, друзья, великий кормчий Мао Цзэдун спустя сто лет называл их первыми китайскими коммунистами. Ну а поскольку и коррумпированных чиновников, на которых клейма негде ставить, и обездоленных в Цинской империи хватало, движение получило широчайшую поддержку, и очень скоро тайпины обладали и дисциплинированной армией, и мощным речным флотом, и целой плеядой городов, самым крупным из которых был Шанхай. Вероятно, повстанцы захватили бы и Пекин, но их сгубил революционный радикализм. Проповедуя причудливую вариацию воинствующего христианства, тайпины принялись крушить буддийские, даосские и конфуцианские храмы, пагоды, монастыри и прочие святыни, что оттолкнуло от них многих сторонников.

Да и провозглашенные принципы социальной справедливости вышли тайпинам боком. Суровые меры против торговцев и война, в ходе которой были разрушены оросительные каналы и плотины, сожжены поля и разорены деревни, спровоцировали коллапс экономики, а за ним и голод. Когда же тайпины запретили курение опиума, англичане немедленно разлюбили их. И это стало началом конца тайпинов, из чего можно, пожалуй, резонно заключить: на берегах Туманного Альбиона повстанцев рассматривали как силу, способную подорвать остатки могущества империи Цинь, и не более того. Как только они замахнулись на святое, то есть на опиум, в Китай прибыл англо-французский экспедиционный корпус и целая куча европейских инструкторов, взявшихся сколачивать из деморализованных цинских отрядов вполне боеспособные единицы513. Самым известным из военных советников на службе у только что разгромленной империи Цин, вероятно, следует считать знаменитого британского генерала Чарльза Гордона, хоть он, безусловно, был не одинок. Компанию ему составляли многие британские и французские офицеры, а также наемники из Соединенных Штатов, среди которых особенно прославился (грабежом и убийствами) некий полевой командир Фрэнсис Уорд. В общем, участь повстанцев была предрешена, куда их джонкам, мечам и кремниевым ружьям было тягаться с оснащенными по последнему слову западной военной науки наемниками и фрегатами англо-французской эскадры. Без шансов, что называется…

Кода последних тайпинов добили в 1864 г., Китай как независимая страна фактически прекратил существование. Часть его приморских территорий перешла к Британии. Китайская контрибуция перекочевала на счета европейских банков, а император уже ничего не имел против того, чтобы его подданные курили опиум, да пожалуйста, сколько угодно. Кроме того, европейцы получили «зеленый свет» на использование выносливых китайцев в качестве рабсилы (кули) в далеких колониях Великобритании и Франции. Эксплуатировали рабский труд кули и в США. Негров там к тому времени уже не хватало. И это, друзья, не пустые слова. Если читали роман Стивена Кинга «Безнадега», должно быть, помните взорванную старую шахту, забитую истлевшими телами китайских шахтеров? Читая роман лет пятнадцать назад, я еще удивился тогда, откуда в конце XIX в. было взяться в штатах китайцам? А вот оттуда, их доставили, как прежде доставляли черных рабов из Дагомеи. Все было по закону, Цинские императоры дали отмашку…

 

IX. Здесь у него любовь с интересом, тут у него лежбище…

Уэбстер Тарпли подметил и еще одну любопытную деталь. По его словам, американские наемники появились в Поднебесной не просто так, влекомые жаждой приключений и наживы, куда ж без нее. Оказывается, все было куда серьезнее. Между плантаторским Югом США и демократической просвещенной Британией давненько существовали тесные взаимовыгодные связи. Налаженный бизнес, приносивший немалые барыши, в общих чертах выглядел примерно так: хлопок, выращиваемый чернокожими рабами на Юге Северо-Американских Штатов, отправлялся морем в Британию, где было сосредоточено множество текстильных фабрик. За их ткацкими станками по шестнадцать часов в сутки вкалывали британские «белые негры», женщины и подростки. Готовая продукция экспортировалась по всему миру, в том числе и в индийские колонии Англии, уничтожая на корню местные неконкурентоспособные кустарные производства. Что, собственно, и требовалось. Вместо шелков индусы выращивали опиум, который с грандиозным размахом поставлялся в Китай. Европа в ту пору наркотиков еще не знала, и китайский рынок представлялся британским лордам самым заманчивым. Помните, бедным англичанам было невтерпеж экспортировать из Поднебесной остродефицитные в Европе товары, а чертовы узкоглазые брали одно только золото. Да пойди на них, чертей, напасись монет. В конце концов англичане нашли заменитель драгметаллам.

Правда, сынам Туманного Альбиона довелось приложить немало усилий, прежде чем жители Поднебесной пристрастились к опиуму. Пришлось строить повсюду курильни, как сто лет спустя американцам «Макдоналдсы» в наших пенатах. Как только население Китая «село на иглу», в распоряжении пайщиков Ост-Индской компании оказался практически необъятный рынок сбыта опиума. Ну и пошло-поехало.

Как уже указывалось выше, этот исключительно рентабельный бизнес британских лордов то и дело сталкивался с ожесточенным сопротивлением аборигенов и в Китае, и в Индии, еще в эпоху Наполеоновских войн превратившейся в вотчину Британской Ост-Индской компании. Тут, кстати, ее владычество было построено по доброму старому римскому принципу «Разделяй и властвуй» и держалось на штыках английского экспедиционного корпуса и трех укомплектованных туземцами армий. Штыки эти не сидели без дела и не ржавели, уверяю вас, их время от времени пускали в ход, протыкать тех, кто был не согласен с цивилизаторской миссией Британии, а таких хватало. Пока Китай сотрясали кровавые опиумные войны, в Индии тоже по мелочам не разменивались.

Пересказывать здесь историю кровавого произвола британской Ост-Индской компании в Индии нет ни смысла, ни места, поэтому ограничусь основными «славными» вехами. Первые торговые фактории англичан на полуострове Индостан появились в 1611 г., торговцы Ост-Индской компании (основанной в 1600 г.) очень интересовались поставками перца, дело было столь прибыльным, что изначальный капитал предприятия (семьдесят тысяч фунтов стерлингов) с освоением нового рынка возрос почти в шесть раз. Помните, мы говорили о европейских войнах, сотрясавших континент на протяжении всего XVII в.? Пока в Европе гремели пушки, купцы Ост-Индской компании не сидели на месте, обзаведясь десятками факторий, а на исходе столетия и обширными территориями, так что к 1689 г. в Индии появился первый, назначенный компанией генерал-губернатор.

К тому времени португальцев и след простыл, а вот французов англичане вытурили из Индии лишь под конец XVIII столетия, к слову, очень помогла революция, случившаяся во Франции в 1789 г. Правда, от французских сил на полуострове оставались одни рожки да ножки. Еще в 1757 г. при Плесси командующий войсками Ост-Индской компании генерал Роберт Клайв разделал французов и их союзника наваба Западной Бенгалии под орех. Строптивого наваба заменили на троне своим человеком, вдобавок ко всему в лапы британцам угодила казна Бенгалии, где хранилось ценностей на пять миллионов фунтов стерлингов. Это – по тем временам. Недаром историки зовут тот год основополагающим для владычества британцев в Индии. Вскоре дельцы из лондонского Сити уже обладали правами взимать поземельные подати, их любезно предоставил сам делийский император515, считавшийся сюзереном нового британского протеже в Бенгалии. Чуть позже Роберт Клайв, уже в качестве губернатора Бенгалии, вывел остатки французских конкурентов из Мадраса буквально за ухо, а заодно поставил на место императорского сынка, которому взбрело качать права.

В 1761 г., подавив антианглийское восстание, британский военачальник Гектор Мунро впервые открыл пальбу из пушек вышедшими из повиновения туземными солдатами Ост-Индской компании – сипаями. Правда, этой казни подвергли всего двадцать пять зачинщиков, но, как известно, лиха беда – начало.

Тем более что вовсе не обязательно кем-то или по кому-то стрелять, убивать можно и альтернативными методами. Стараниями англичан заработало множество внутренних таможен, и бенгальское купечество протянуло ноги. Как только это произошло, Ост-Индская компания ввела собственную монополию на торговлю ходовыми товарами, вдобавок обязав местных производителей сдавать свою продукцию по демпинговым ценам. По свидетельствам современников, ремесленников фактически прикрепили к британским факториям, как крепостных крестьян, заставляя вкалывать в лучшем случае за миску баланды. Индийские землевладельцы, крестьяне и ремесленники в два счета превратились в люмпенов. Я, друзья, нисколько не преувеличиваю, Голодомор, разразившийся в Бенгалии по результатам художеств компании (1769–1770), унес около десяти миллионов жизней. Спустя десять лет голодомор повторился, и снова его жертвы исчислялись семизначными цифрами516. В качестве основной причины этих свалившихся на туземцев бедствий историки зовут вывоз в Британию огромного количества ценностей, оцениваемых в миллиард фунтов стерлингов.

Беззастенчивый грабеж продолжился и при наследовавших Роберту Клайву на посту генерал-губернатора чиновниках, Уоррене Гастингсе (1773–1786) и Чарльзе Корнуоллисе (1786–1793), которого зовут первым индийским генерал-губернатором из среды английских аристократов. Кроме грабежа, британские просветители по мере сил сталкивали лбами местных раджей, захватывая при этом все новые территории. Голод свирепствовал повсеместно, ему способствовали кабальные займы, всучиваемые индийским правителям британцами.

 

X. И задул «дьявольский ветер»517

Впрочем, все то были цветочки. Ягодки пошли, когда в 1798 г. из Лондона прибыл Ричард Колли Уэсли, протеже злейшего врага Наполеона Бонапарта британского премьера Уильяма Питта Младшего и старший брат Артура Веллингтона, того самого британского фельдмаршала, которому посчастливилось выиграть у Наполеона его последнюю битву при Ватерлоо. «Англичане должны быть единственными обладателями Индии»,  – полагал Ричард Уэсли. Слово и дело у него не расходились. В ходе нескольких победоносных кампаний британские экспедиционные войска очистили Южную Индию от большинства непокорных феодалов. Уничтожая их, Уэсли не стоял за ценой, прорвавшийся в Египет Бонапарт мечтал об Индии, чтобы вогнать Британии кол в спину, генерал-губернатор поставил на его мечтаниях жирный крест.

В 1814 г. британцы урвали кусок территории у Непала, в 1827 г. – у Бирмы, в 1828 г. покорили Джатское царство в Центральной Индии. В 1837 г. началось вторжение англичан в Афганистан, переросшее в затяжную войну, в ходе которой британским войскам пришлось трижды штурмовать Кабул. Практически одновременно британцы начали вооруженную борьбу с государством сикхов в Северной Индии. Наконец, в 1857 г. грянуло восстание сипаев, индийских солдат на службе Ост-Индской компании. Англичане любят вспоминать, как строили в Индии железные дороги, мосты и госпиталя, а туземцы, видите ли, просились обратно в дремучее средневековье. Вид телеграфов и гудки пароходов так пугали их, что несчастные в конце концов схватились за оружие. Может, конечно, и так. Вряд ли восстание спровоцировал, скажем, голод, и в XIX столетии пожавший миллионы жертв. Куда какому-то там голоду до свистков паровозов? В любом случае восстание, быстро распространившееся в Центральной Индии, было подавлено спустя два года английскими войсками, переброшенными из метрополии, из Китая, из-под Севастополя и прочих мест, куда только не распространялись британские интересы. Город Дели был осажден и взят на приступ, поддержавший восстание последний Великий Могол Бахадур Шах был арестован и вскоре умерщвлен, его сыновья и внуки расстреляны, схваченные сипаи казнены, некоторыми, слишком отличившимися, палили из пушек. По мысли одного из британских генералов, « такая казнь, безболезненная для приговоренного, была ужасна для присутствующих на казни». Значит, и весьма поучительна, не правда ли? Остальных убивали не столь помпезно. Например, вешали целыми группами прямо со слонов, чтобы не мастерить эшафотов. Ах эта британская практичность! Иногда сипаев жарили живьем, правда, не сами англичане, а их союзники сикхи, такие кошмарные случаи описывает Жюль Верн в своем «Паровом доме». Сколько всего полегло народу, в точности не знает никто. Современные индийские историки говорят об опустении целых провинций, их оценки близки к десяти миллионам жертв518. Английские специалисты оспаривают это мнение, признавая, счет шел на сотни тысяч, не более.

Что любопытно, «усмирение мятежа увеличило долги Индии до сорока миллионов фунтов стерлингов» 519 (лихо, да?) плюс «военные издержки, вызванные им, прибавили к ежегодному бюджету около десяти миллионов фунтов расходов». Правда, о счастье привалило, британское правительство изъяло Индию у хозяев Ост-Индской компании, передав под юрисдикцию самой королевы Виктории, пообещавшей взволнованным подданным, что теперь-то уж точно будет все тип-топ.

Войны, как ни странно, на этом не прекратились. Голод – тоже.

Показательно также, как оценивали деятельность британцев в Западной Европе. «Вопрос не в том, есть ли у англичан право завоевать Индию, – пояснял свою позицию Карл Маркс, – а в том, предпочтем ли мы завоеванию Индии британцами завоевание Индии турками, персами или русскими». Красота. Впрочем, куда Марксу до Диккенса: «Жаль, что я не могу стать главнокомандующим в Индии, – сокрушался великий писатель. – Я бы объяснил им на их собственном языке, что считаю себя назначенным на эту должность по Божьему соизволению и, следовательно, приложу все усилия, чтобы уничтожить этот народ».

Так ведь и торговля наркотиками, процветавшая в те годы в Китае и возведенная британцами в ранг государственной политики, тоже не вызывала протестов в прессе. Напротив, в том же 1859 г. «Дейли телеграф» писала: «Мы должны высечь плетью каждого чиновника с орденом Дракона, который вздумает подвергнуть оскорблению наши национальные символы. Каждого из них необходимо повесить, как пирата и убийцу, на реях британского военного судна. Зрелище дюжины этих обшитых пуговицами негодяев с физиономиями людоедов и в костюмах шутов, качающихся на виду у всего населения, произведет оздоравливающее влияние».

Как видно из этих строк, британцы весьма ревниво оберегали свою монополию на торговлю опиумом и были готовы вздернуть на рее каждого, кто имел наглость им мешать. Это был большой бизнес, куда допускались лишь избранные. Сливки британского общества и влиятельные рабовладельцы с плантаторского Юга Соединенных Штатов. «По обеим сторонам океана, – писал Джон Колеман в своем нашумевшем исследовании «Комитет трехсот», – Леманы и Асторы, Делано и Форбсы, Эпплтоны и Перкинсы, Паркманы и Кодманы – вот далеко не полный список семей в Америке, которые стали чудовищно богаты благодаря китайской опиумной торговле» 520.

В общем, коли действительно так, между опиумными баронами из британской Ост-Индской компании и рабо-владельцами с Юга США в те времена существовали теплые, товарищеские отношения, основанные на общем бизнесе, который приносил громадные деньжищи. Иными словами, любовь с интересом. В таком случае именно эти связи определили позицию Великобритании в ходе Гражданской войны, разразившейся между рабовладельческим Югом США и промышленным Севером страны в 1861 г., всего спустя пять лет после событий в Крыму. Отметившиеся под Севастополем Британия и ее верная союзница Франция встали в том конфликте на сторону южан. Конечно, тому были и другие веские причины. Впрочем, почти все они так или иначе были обусловлены интересами больших денег. Опять же, без больших денег не обошлось, когда победа северян в конце концов была нивелирована, а их вождя президента Линкольна настигла пуля наемного убийцы, который сам в скором времени погиб521. Ничего не попишешь, деньги правят миром, с этого известного, бесспорного и безрадостного изречения мы с вами начали эту книгу.

Что же произошло в США? О, там случились весьма примечательные события. Впрочем, их анализ лежит уже за пределами этого исследования. Давайте хоть что-нибудь оставим на потом, уговорившись встретиться через самое непродолжительное время.

 

Промежуточное послесловие

Простите, друзья, что оборвал рассказ столь неожиданно и на таком интересном месте. Впереди у нас еще много любопытных историй, нас с вами ждет североамериканская война с рабством, в которой, как ни странно, «матерый крепостник и жандарм» русский император Александр II выступил союзником демократичного президента Линкольна, а вот «папа американской масонерии» Альберт Пайк, напротив, сражался в рядах рабовладельцев, и не рядовым – генералом. Тем не менее к нему на западе – никаких претензий, в отличие от убитого террористами царя. Русско-японская война, которую гордые сыны Страны восходящего солнца выиграли у наших прапрадедов с разгромным счетом, умело применив новейшие боевые корабли, построенные на британских верфях за американские деньги. И русская революция, куда ж без нее, где были и свои роялисты, и якобинцы, и жирондисты, и «тайная рука». Наша революция по числу жертв оставила далеко позади французскую, но это понятно, она разразилась на фоне Мировой войны, одна большая беда потянула за собой другую. Александр Исаевич Солженицын как-то обмолвился, что мир, мол, стал глобализованным, вот и войны превратились в мировые. Это так и есть. Любопытная деталь, стоило в 1913 г. появиться на свет североамериканскому Федеральному резерву, как в 1914-м в Сараево прогремели выстрелы террористов, вслед за чем дружно зарокотали пушки общепланетарного вооруженного конфликта. Между этими событиями, конечно, нет прямой связи, но только на первый взгляд и лишь когда историк, упоминая воинственных генералов, опускает фамилии миролюбивых филантропов-банкиров. Между тем каждый патрон стоит денег, и немалых, не верите, загляните в ближайший оружейный магазин.

С одной стороны, может показаться, будто мы, развивая тему «матрицы», подброшенной человечеству, чтобы не ломало голов, каким путем идти, уж слишком далеко ушли от вопросов, разрабатывавшихся нами в первой книге. В самом деле, там-то речь велась о мифической протоцивилизации, разгромленной некими могущественными внешними силами в незапамятные времена, и о том, что силы эти никуда не делись впоследствии, а, напротив, тщательнейшим образом приглядывают за отдаленными потомками поверженных титанов, асуров и нефилим522. Как может осуществляться этот контроль, я попробовал показать выше. Это не проблема, что мы с вами не способны разглядеть высокого забора с колючей проволокой и бдительных вертухаев на вышках. Они совершенно не нужны, если грамотно обустроить сцену. Накройте длинный стол, расставьте приборы, разложите побольше вилок и ножей, пригласите основательно проголодавшихся гостей (ситуация, грезившаяся прозорливому Мальтусу, припоминаете?), подайте им один ароматный и поджаристый (м-м-м, какая вкуснятина, с корочкой) бифштекс на всех, а потом выключайте свет. Большего не потребуется, чтобы организовалась самая настоящая мальтузианская катастрофа, в точности как в старом советском анекдоте, когда хозяин схватил котлету рукой, а пятеро его соседей по столу вонзили в нее вилки.

С этим разрешите ненадолго откланяться. Ваш Ярослав Зуев

Ноябрь 2006 – февраль 2011

 

Комментарии

1 Екк., 8: 16–17.

2 Неолит или новокаменный век, – период истории, около 8–3 тыс. до Р. Х. Ознаменовался появлением земледелия и скотоводства.

3 Уолтер Б. Эмери (1902–1971) – британский археолог, профессор египтологии Лондонского университета, много лет проводил раскопки в Египте и Судане, автор исследования «Архаический Египет».

4 Эдгар Кейси (1877–1945) – ясновидящий и врачеватель, автор множества предсказаний. Получил прозвище Спящий пророк, поскольку предсказывал, погружаясь в транс.

5 Чарльз Берлиц (1914–2003) – писатель и уфолог, автор бестселлера «Бермудский треугольник» и других книг.

6 Темное вещество – совокупность астрономических объектов, невидимых в телескопы, но оказывающих гравитационное воздействие на видимые объекты. По современным представлениям, только около 4,4 % массы Вселенной составляет обычная материя, остальное – темная материя (72,6 %) и темная энергия (23 %).

7 Уолтер Ф. Мондейл, (р. 1928) – вице-президент США (1977–1981) в администрации Дж. Картера.

8 Махабхарата (санскр. «Великий Бхарата») – эпос народов Индии, одно из крупнейших литературных произведений мира. Представляет собой комплекс эпических повествований, новелл, басен, притч, легенд и космогонических мифов. Содержит более 100 тысяч двустиший. Авторство приписывается мудрецу Вьясе. Ориентировочно датируется VII в. до н. э. Современный вид эпос приобрел к V в. н. э. Фабулой эпоса является повествование о распре между претендентами на престол, длившейся 18 лет; Рамаяна (санскр. «Путешествие Рамы») – часть индуистского канона, получившая окончательное оформление между IV в. до н. э. II в. н. э. Автором Рамаяны называют Вальмики. Состоит из 24 тысяч стихов, объединенных в семь книг.

9 «Эпос о Гильгамеше», или поэма «О все видавшем», – одно из старейших сохранившихся литературных произведений мира, датируется XXII столетием до н. э. Сохранился в поздних ассирийских копиях VII в. до н. э. Гильгамеш – царь шумерского города Урука (конец XXVII – начало XXVI в. до н. э.).

10 Быт., 6: 13.

11 Сонгми – деревня в Южном Вьетнаме, где в 1968 г. военнослужащие армии США совершили массовое убийство мирных жителей. Многие жертвы перед смертью были подвергнуты пыткам, женщины – групповым изнасилованиям. Американский суд признал виновным лишь одного солдата, выпущенного на свободу через три года.

12 «Пополь-Вух» – эпос, написанный на языке индейцев киче, этнической группы майя, проживавшей в горах Гватемалы. Самоназвание киче: «люди лесной страны».

13 «Книга Коровы» – условное название мифологического повествования об истреблении людей, восставших против богов. Текст был вырезан на стенах гробниц фараонов Сети I, Рамсеса II и Рамсеса III в Долине царей вместе с большим изображением небесной коровы, откуда и происходит нынешнее название.

14 Яхве (Иегова) – предположительные произношения имени Бога в Ветхом Завете. Буквенным обозначением этого имени в древнееврейском языке выступает тетраграмматон. Произнесение имени Бога в иудаизме табуировано, его знал лишь первосвященник Иерусалимского храма. В молитвах использовалось обращение Адонай («Господь»). Истинное произношение имени Бога остается предметом гипотез, достоверно известны лишь буквы Йод-Хей-Вав-Хей, в латинской транскрипции – YHWH.

15 Лунатизм теперь принято называть сомнамбулизмом (от лат. somnus – сон и ambulo – брожу). Это болезненное состояние, выражающееся в бессознательных, внешне упорядоченных действиях, совершаемых во сне, который не запоминается. Лунатизм считается устаревшим названием (от лат. lunaticus – безумный и luna). Термин произошел от древних представлений о влиянии лунного света на психику. Хоть медики и переименовали лунатизм в сомнамбулизм, о самой болезни они по-прежнему ничего не знают.

16 «Лунный заговор» – конспирологическая теория, по которой американская программа «Аполлон» проводилась в закрытых павильонах на Земле.

17 Фрэнк Дональд Дрейк (р.1930) – американский астроном, автор известного уравнения для подсчета числа цивилизаций в Галактике. По Дрейку, их количество высоко. Ответом на уравнение служит сформулированный Ферми парадокс, по которому, грубо говоря, мы смотрим, но не видим… В результате обсуждения идей ученые заговорили о Великом фильтре, препятствующем контактам.

18 Под паранормальными явлениями по определению понимаются явления, не имеющие точного научного объяснения. К ним относятся: аура, телепатия, телекинез, полтергейст, левитация и многие другие.

19 Джозеф Аллен Хайнек (1910–1986) – американский уфолог и астроном, привлеченный военными к проекту ВВС США «Знак» в 1947 г. Поначалу утверждал, будто сообщения о «летающих тарелках» яйца выеденного не стоят. Позже изменил свое мнение, а после закрытия проекта «Синяя книга» (1969) основал центр изучения НЛО. Будучи астрономом, сомневался в инопланетном происхождении НЛО, полагая, что тут человечество имеет дело с чем-то совершенно иным.

20 Жак Валле (р. 1939) – франко-американский ученый, астроном и математик, уфолог и писатель. Был сотрудником НАСА и Института Будущего, один из «отцов» Интернета. Серьезно увлекшись уфологией, был сначала сторонником гипотезы инопланетного происхождения НЛО.

21 Сэр Виктор Годдард (1897–1987) – маршал ВВС, кавалер ордена Британской империи. С 1951 г. в отставке, занимал должность руководителя Британского общества аэронавтики. Автор книг «Полет к реальности» (1975), «Дюнкерк к небу» (1982) и других. Утверждал, будто сам не раз становился свидетелем явлений, убедивших его в реальности мира духов; Джон Киль (р. 1930) – американский журналист, писатель и уфолог, автор нашумевшей книги «НЛО: Операция «Троянский конь».

22 Томас Джефферсон (1743–1826) – видный деятель американской революции, автор Декларации независимости (1776), третий президент и один из отцов-основателей США.

23 Георг III (1738–1820) – король Великобритании и курфюрст Ганновера. Второй (после королевы Виктории) британский монарх по продолжительности пребывания на троне – правил почти 60 лет. В царствование Георга III произошло множество судьбоносных событий, в том числе: Война за независимость североамериканских колоний, образование США, Великая французская революция и затяжная борьба сначала с Французской республикой, а потом и с империей Наполеона Бонапарта. При этом Георг, страдавший тяжелым наследственным недугом, уже в среднем возрасте утратил связь с реальностью.

24 Уильям Питт, 1-й граф Четэм (1708–1778), – британский государственный деятель из партии вигов, военный министр в годы Семилетней войны и премьер-министр с 1766 по 1768 г. Британия обязана ему тем, что стала мировой колониальной империей. Пока весь XVIII в. Европейский континент сотрясался от войн, Питт, сделав упор на флот и умело стравливая европейские государства на суше, закладывал кирпичики в английское владычество над Северной Америкой, Индией, Китаем и другими заморскими странами.

25 «Молот ведьм» – самый известный трактат по демонологии, написанный двумя германскими инквизиторами Генрихом Крамером и Якобом Шпренгером и опубликованный в 1486 г. Эта книга – инструкция по распознаванию ведьм, выдержавшая множество переизданий, стала наиболее популярным руководством в последовавшей вскоре «Охоте на ведьм» конца XV столетия.

26 Джон Уилкс Бут (1838–1865) – американский актер, убийца Авраама Линкольна. Смертельно ранив президента США во время театрального спектакля в Вашингтоне 14 апреля 1865 г., убит полицейскими 26 апреля 1865 г.; Дмитрий Богров (1887–1911) – сын богатого киевского адвоката, юрист по образованию, левый радикал и секретный агент охранки, смертельно ранивший 1 сентября 1911 г. в киевском оперном театре российского премьера П. А. Столыпина. Схвачен и казнен спустя десять дней; Гаврило Принцип (1894–1918) – боснийский террорист из тайной организации «Молодая Босния», застреливший 28 июня 1914 австрийского престолонаследника Франца-Фердинанда и его жену в Сараево. Умер в тюрьме от туберкулеза.

27 Бернард Маннес Барух (1870–1965) – американский финансист, биржевой спекулянт и государственный деятель. Состоял советником при целой плеяде президентов США от Вудро Вильсона до Дуайта Эйзенхауэра включительно.

28 Раймонд Моуди (р. 1944) – американский психолог, автор нашумевшей книги «Жизнь после смерти», 1975.

29 Пашковский В. Деньги, кредит, банки.

30 Мааткара Хатшепсут (1490–1468 до н. э.) – женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из XVIII династии. Закончила восстановление Египта после нашествия гиксосов. Является первой известной женщиной в мировой истории, а также, наряду с Тутмосом III, Рамсесом II и Эхнатоном, одним из самых прославленных египетских правителей.

31 Роланд – известнейший герой французских эпических сказаний, среди которых центральное место занимает, безусловно, «Песнь о Роланде». В пользу реального исторического существования этого рыцаря свидетельствует «Жизнеописание Карла Великого» Эйнхарда, повествующее в числе прочего о том, как император, сопровождаемый небольшим отрядом, попал в устроенную горцами Пиренеев засаду (778). В неравном бою пал Хруодланд, префект Бретонской марки.

32 Сэр Виктор Годдард (1897–1987) – маршал ВВС Великобритании, кавалер ордена Британской империи. Участник Первой и Второй мировых войн, с 1951 г. – руководитель Британского общества аэронавтики, президент Ассоциации воздухоплавания, автор ряда книг, посвященных спиритизму и паранормальным явлениям.

33 «Политика» – трактат, написанный Аристотелем в период с 335 по 322 г. до Р. Х.; трактат Лютера, написанный в 1542 г.

34 Маргрит Кеннеди (р. 1939) – немецкий архитектор, специалист по городскому планированию и экологии, доктор философии, автор книги «Деньги без процентов и инфляции».

35 Имеется в виду драма «Калина красная» В. М. Шукшина (1929–1974), в ролях Г. Бурков, Л. Федосеева-Шукшина и др. (СССР, 1973).

36 Зиновьев Александр Александрович (1922–2006) – выдающийся советский логик, писатель и диссидент, профессор. Автор научных и художественных книг, получивших мировую известность. За изданные в 1976 г. «Зияющие высоты» Зиновьева объявили антисоветчиком, лишили всех научных званий, фронтовых наград и выслали из СССР. Показательно, что, вернувшись на Родину после краха коммунистического режима, Зиновьев еще негативнее отзывался о посткоммунистической системе.

37 Римский клуб – международная организация, созданная в 1968 г. Аурелио Печчеи (1908–1984), итальянским предпринимателем, политиком и писателем, вице-президентом компании «Olivetti». Объединяет представителей мировой политической, финансовой, культурной и научной элит.

38 Это случилось в декабре 1945 г., когда 28 стран – членов новоиспеченной ООН ратифицировали Бреттон-Вудский договор (1944), по которому доллар США был признан мировыми деньгами. Одновременно были учреждены Международный валютный фонд и Международный банк реконструкции и развития. Единственной страной, отвергшей затею, стал сталинский СССР.

39 Исх., 32: 27.

40 Тора – Пятикнижие Моисея, то есть первые пять книг Библии, как иудейского Танаха, так и христианского Ветхого Завета.

41 Ашшур (Ассур) – бог войны, бог-воитель, главное божество древних ассирийцев. Изначально считался богом одноименной древней столицы Ассирии, выступая покровителем охоты. Лишь позднее, когда ассирийцы приступили к завоеваниям окрестных и далеких земель, стал богом войны, которому приносились тысячи человеческих жертв, главным образом военнопленных. В этот период супругой Ашшура была провозглашена богиня Иштар, а он стал рассматриваться как Демиург, то есть Творец. Верховными жрецами Ашшура были цари Ассирии.

42 Иосия – царь Иудеи, осуществивший религиозную реформу, состоявшую в централизации богослужения в Иерусалиме и в ликвидации проникших в Иудею под ассирийским влиянием языческих культов. Около 622 г. до н. э. Иосия начал восстановление Иерусалимского храма, где первосвященником Хилкией и была найдена Книга Торы. Царствование Иосии проходило на фоне крушения Ассирийской державы после смерти Ашшурбанапала (627 до н. э.), когда халдейский вождь Набопаласар захватил Вавилон и разрушил Ниневию.

43 Втор., 28: 12.

44 Пасынков А. С. Феномен ростовщичества. 2005.

45 Вавилония, или Вавилонское царство, – древнее государство в Междуречье, возникшее в начале II тысячелетия до н. э. и утратившее независимость в 539 г. до н. э. Столицей был город Вавилон, основанный семитским народом – амореями на месте древнего шумерского города Кадингир.

46 Саргон (2316–2261 до н. э.) – царь Аккада, основатель династии Аккаде.

47 Хаммурапи (1793–1750 до н. э.) – царь Вавилонии, искусный политик и полководец, ему также принадлежит древнейший из сохранившихся законодательных сборников, высеченный клинописью в камне около 1759 г. до н. э.

48 Навуходоносор II (605–562 до н. э.) – самый могущественный царь Нововавилонского царства, сын Набопаласара, сокрушившего Ассирию. Превратил Вавилонию в мировую державу своего времени. Перестроил Вавилон, по его приказу были воздвигнуты знаменитые стены города и «висячие сады Семирамиды», одно из семи чудес света, служившие царю с царицей дачей. Именно при Навуходоносоре Иудея, обретшая независимость после крушения Ассирийской державы, была разгромлена (597 до н. э.), сокровища Иерусалимского храма захвачены и вывезены в Вавилон, десять тысяч иудеев насильственно переселены туда же, что вошло в историю как знаменитый вавилонский плен, длившийся 70 лет.

49 Опарин А. А. В царстве пигмеев и каннибалов. Археологическое исследование книг Ездры и Неемии: Монография. Харьков: Факт, 2003.

50 Набонид (556–539 до н. э.), – последний царь Вавилонии, потомок ассирийских царей. Принял царский титул после смерти Навуходоносора II при поддержке жрецов, женившись на его вдове и усыновив его сына царевича Бэл-шар-уцура (библейского Валтасара). Конфликтовал с торгово-жреческой олигархией, пытаясь урезать ее власть. Опасаясь усиления Персии, примкнул к коалиции, куда входили Египет, Лидия и Спарта. Потерпев сокрушительное поражение от персов, был убит изменниками, представителями вавилонской знати; Валтасар – соправитель последнего царя Вавилона Набонида. Убит в 539 г. до н. э. при взятии Вавилона войсками царя Кира II. Библия зовет Валтасара «сыном» Навуходоносора (Дан., 5: 22). Согласно Библии, в ночь взятия Вавилона персами Валтасар устроил пир из священных сосудов, вывезенных его отцом из Иерусалимского храма. В разгар веселья на стене появились слова на иврите: «мене, текел, упарсин», что означало: «исчислено, взвешено, разделено». В ту же ночь Валтасар погиб.

 

51 Кир II Великий (др. – перс. Куруш, т. е. «Пастух») – персидский царь (559–530 до н. э.), сын Камбиса I и Манданы, дочери царя Мидии Астиага. Основатель великой персидской державы Ахеменидов. Погиб в ходе похода на массагетов.

52 Дан., 2: 32–38.

53 Ездр., 2: 64.

54 Камбис II (др. – перс. Камбуджия) – персидский царь (530–522 до н. э.), старший сын Кира Великого. Присоединил к империи отца Египет.

55 Смерть Камбиса овеяна мистической легендой. Будучи в Египте, царь совершил святотатство, поразив мечом изваяние египетского бога Аписа. Выступая в поход на Сузы, подавлять мятеж, разгоревшийся в метрополии, Камбис, по словам Геродота, поранился мечом. Рана оказалась смертельной…

56 Дарий I (др. – перс. Дараявауш – «Добронравный») (550–486 до н. э.) – представитель младшей линии Ахеменидов, провозглашенный царем после убийства Гауматы. Хоть по вступлении на престол Дарию пришлось подавлять множество восстаний по всей империи, в конечном счете он даже расширил границы царства, войдя в историю как величайший персидский правитель.

57 Ксеркс I (др. – перс. «Царь героев») (521–465 до н. э.) – персидский царь (486–465 гг. до н. э.), сын Дария I и Атоссы, дочери Кира Великого. Взошел на престол благодаря всесильной матери, отстранив от власти старших сыновей Дария. Успешно подавил восстания, вспыхнувшие еще при жизни Дария в Египте и Вавилонии, но затем свернул себе шею в ходе Греко-персидской войны и погиб в результате заговора от руки младшего сына Артаксеркса.

58 Опарин А. А. Проклятые сокровища. Археологическое исследование книг Есфирь и Руфь: Монография. Харьков: Факт 2002.

59 Геродот. История. М.: Ладомир; АСТ, 1999. Кн. 7.

60 Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М.: Миф, 1993.

61 Есфирь, или Эсфирь (ивр. Эстер), – главная героиня одноименной книги Танаха (Ветхого Завета) и событий, связанных с праздником Пурим. Одна из самых знаменитых библейских женщин. Есфирь (прежде Гадасса) была родственницей и воспитанницей проживавшего в Сузах еврея Мардохея (Мордехая), ухитрившегося выдать ее замуж за персидского царя.

62 Амаликитяне – древний народ, обитавший между Египтом и Палестиной. Происхождение точно не известно. Фигурируют еще в Книге Исхода как злейшие враги иудеев.

63 Масада (ивр. мецада – «крепость») – неприступная твердыня у юго-западного берега Мертвого моря в Израиле, построенная на вершине одной из скал Иудейской пустыни царем Иродом I Великим в 25 г. н. э. Была взята измором и разрушена римлянами после трех лет осады в ходе Иудейской войны в 70 г. н. э. Чтобы не сдаться в плен, последние защитники Масады покончили с собой. Археологи обнаружили руины крепости лишь в середине XIX столетия.

64 Эсф., 9:5 –14.

65 Греческий законодатель Дракон (Драконт) – один из древнейших законодателей Греции, составивший в 621 г. до н. э. столь суровый свод законов, что его имя стало нарицательным.

66 Солон (635–559 до н. э.) – афинский поэт и политический деятель, один из «семи мудрецов» Древней Греции. Будучи избранным в 594 г. до н. э. архонтом, провел ряд реформ, отменив Законы Дракона и долговое рабство. По окончании реформ уехал из Афин.

67 Втор., 23: 20.

68 Давид – второй царь Израиля, сорок лет (1005–965 до н. э.) правил объединенным царством Израиля и Иудеи со столицей в Иерусалиме. Вернул у захватчиков ковчег Завета. Традиционно считается образом идеального властителя. Именем Давида зовут знаменитую гексаграмму, шестиконечную звезду, по легенде, она была изображена на щитах воинов Давида; Соломон – легендарный правитель объединенного Израильского царства (965–928 до н. э.) в период его наивысшего расцвета. Считается автором Книги Екклесиаста, книги «Песнь песней Соломона» и Книги притчей Соломоновых. Во время правления Соломона в Иерусалиме был возведен Иерусалимский храм.

69 Астарта (Иштар) – в аккадской мифологии богиня плодородия и любви, астральное божество, олицетворение планеты Венеры, ассоциируется с пятницей. Соответствует шумерской богине Инанне.

70 Ассирийское Тукульти-апал-Эшарра означает «Защити наследника Эшарра». Имя, которое носили целых три ассирийских царя, один другого воинственнее.

71 Вообще говоря, наследовавшие Александру Македонскому эллинистические цари относились к Храму с должным почтением, так что выходка Антиоха – скорее исключение из правила. Храмовая служба была возобновлена после захвата Иерусалима победоносной повстанческой армией Иуды Маккавея (164 до н. э.), который отремонтировал здание и изготовил новую утварь. В память о тех событиях празднуется Ханука.

72 Ирод I Великий (73 до н. э. – 1 н. э.) – царь Иудеи. Получив престол по решению римского сената, урезал власть Синедриона. Во время его правления Иудейское царство, оставаясь вассалом Рима, достигло расцвета. На конец царствования Ирода пришлись рождение Иисуса Христа и избиение младенцев в Вифлееме.

73 Аммиан Марцеллин (330–395) – древнеримский историк, по происхождению сирийский грек. Участвовал в войнах Рима с германскими племенами и персами. Его фундаментальный исторический труд «Деяния» охватывал период с 96 по 378 г. н. э. Марцеллина называют последним великим римским историком. К сожалению, сохранилась лишь малая часть его работ.

74 Флавий Клавдий Юлиан по прозвищу Отступник (332–363) – римский император (361–363), военачальник и философ. Последний языческий император, поклонявшийся Солнцу-Митре. Племянник Константина Великого и выдающийся полководец, успешно отразивший нашествие германских варваров. Был провозглашен «августом» своими легионами. Выступал за реставрацию язычества на основе неоплатонизма. Провел религиозную и школьную реформы, объявив свободу совести. Смерть Юлиана действительно овеяна мистикой. Кампания, которую он вел на Востоке, приняла драматический оборот с появлением некоего загадочного Старца, заманившего непобедимую доселе армию в пустыню. Из-за измены в Константинополе не явились подкрепления, и положение скоро стало отчаянным. Юлиан погиб, пытаясь вызволить из беды арьергард, попавший в окружение. Историки расходятся в описании его смерти. По одним версиям, император, сражавшийся в первых рядах, был убит персом, по другим – его смертельно ранил телохранитель, тайно исповедовавший христианство, по третьим – Юлиана сразил призрак…

75 У парфян и наследовавших им правителей Сасанидского Ирана – тяжеловооруженный всадник, вроде хорошо знакомого нам западноевропейского рыцаря.

76 Генрик Иоган Ибсен (1828–1906) – выдающийся норвежский драматург, поэт и публицист, основоположник европейской «новой драмы»; Дмитрий Мережковский (1865–1941) – русский писатель, поэт, критик, переводчик, историк и философ, один из основоположников русского символизма.

77 Флавий Валерий Аврелий Константин I Великий (272–337) – римский император, был провозглашен августом войсками. Положил конец введенной императором Диоклетианом (285) системе Тетрархии, по которой империей единовременно управляли четыре императора. Двое старших назывались августами, двое младших – цезарями. Срок правления тетрархов составлял 20 лет, после чего августы выходили в отставку, цезари становились августами, а на свое место назначали преемников. Став в 323 г. единственным полновластным правителем Римского государства, Константин сделал христианство господствующей религией, а столицу перенес в Византий на берегах Босфора, ставший Константинополем.

78 Констанций II (317–361) – римский император с 337 по 361 г., сын Константина Великого. Был поклонником арианства, течения в христианстве, которое не признавали тождественности Христа Богу Отцу, полагая его человеком, ставшим Богом в результате гибели на кресте и воскрешения.

79 Флавий Валерий Крисп (305–326) – старший и единственный сын Константина Великого от первого брака с Минервиной. Назначенный правителем Галлии, успешно воевал с франками и пользовался большой любовью легионеров. В 324 г. командовал флотом империи в гражданской войне против бывшего соправителя своего отца Флавия Лициния и разгромил его. Считался самым вероятным претендентом на престол. В 326 г. был оклеветан своей мачехой Фаустой и убит по приказу отца.

80 Флавий Клавдий Галл (326–354) – римский цезарь с 351 по 354 г., двою-родный брат Констанция II и родной брат Юлиана Отступника.

81 По свидетельствам, оставленным Марцеллином, «в тех случаях, когда Констанций находил самый незначительный повод подозревать покушение на свой сан, он вел следствие без конца, смешивал правду и неправду и свирепостью превосходил Калигулу и Коммода. Взяв себе за образец этих свирепых государей, он в начале правления совершенно истребил всех связанных с ним узами крови и родства. Беды несчастных, против которых появлялись доносы, отягчали его жестокость и злые подозрения, которые в таких делах направлялись на все возможное. И если становилось известным что-нибудь подобное, он вместо спокойного отношения к делу приступал с жаром к кровавому розыску, назначал свирепых следователей, старался растянуть саму смерть в случаях казни, если это позволяли физические силы осужденных». Красноречиво, не правда ли?

82 Мф., 24: 2; Мк., 13: 2; Лук., 21: 6.

83 Купол Скалы (араб. Масджид Кубба ас-Сахра) – один из древнейших памятников раннего исламского зодчества. Возведен по распоряжению халифа Абд аль-Малика на месте Иерусалимского храма около 690 г. В настоящее время не используется как мечеть. Внутри хранится камень, на котором стоял ковчег Завета и с которого, по иудейской традиции, началось сотворение мира. С него же вознесся на небо пророк Мухаммед.

84 Через Меня царствуют Цари ( лат. ).

85 Речь об Иерусалимском ордене госпитальеров, покровителем которого считался Иоанн Креститель. Орден госпитальеров (иоаннитов или мальтийских рыцарей) возник в 1048 г. как религиозное братство при госпитале Святого Иоанна в Иерусалиме. Это случилось за полвека до начала эпохи Крестовых походов (1099–1291). Официально признан папой Пасхалием II специальной буллой в 1113 г. В 1120 г. Раймон дю Пюи преобразовал братство из духовного в духовно-рыцарское и стал его магистром. После поражения крестоносцев (1291) госпитальеры перебрались на Кипр, затем на Родос, откуда были изгнаны турками (1523) на Мальту, переданную им императором Священной Римской империи Карлом V. И хотя с Мальты их впоследствии выгнал Бонапарт (1798), название закрепилось, хотя от ордена теперь осталась одна резиденция в Риме. С 1798 по 1801 г. великим магистром ордена был Павел I, впоследствии задушенный заговорщиками с согласия своего сына, будущего императора Александра I. Последний быть магистром отказался.

86 Григорий I Великий (540–604) – папа римский с 590 по 604 г. Будучи аскетом и выдающимся философом своего времени, папа находился в сложном положении, принужденный балансировать между объявившими себя Вселенскими константинопольскими патриархами и племенами лангобардов, раз за разом осаждавшими Рим. Не имея собственных военных сил, папа должен был просить помощь у императоров Византии, но у тех хватало проблем на Востоке.

87 Рене Груссе (1885–1952) – выдающийся французский историк, член Французской академии наук. Автор «Истории Крестовых походов» (1934–1936), «Истории Центральной Азии» (1939) и других фундаментальных исследований.

88 Готфрид Бульонский (1060–1100) – граф Бульонский и герцог Нижней Лотарингии, один из предводителей Первого крестового похода, после захвата Иерусалима провозглашенный правителем Иерусалимского королевства, поскольку отказался принять золотую Корону в городе, где Христа короновали терновым венцом. Принял титул «Защитник Гроба Господня». Погиб при осаде Акры; Балдуин I Иерусалимский (1060–1118) – король Иерусалима (1100–1118), младший брат Готфрида Бульонского. Был коронован в Вифлееме вопреки сопротивлению других влиятельных крестоносцев. Умер во время похода в Египет.

89 В битве при Манцикерте (1071) в Восточной Армении вследствие измены военачальников турки-сельджуки нанесли византийцам тяжелейшее поражение. Император Роман IV Диоген попал в плен, по возвращении из которого был еще и ослеплен в Константинополе заговорщиками, которые его не ждали.

90 Меровинги – первая династия в истории Франции, правила с V по VIII в. на территории будущей Франции и Бельгии.

91 Иаков, «брат Господень», Иаков Младший, Иаков Праведный, один из 70 апостолов Христа, первый епископ Иерусалима. Казнен около 62 г. в Иерусалиме.

92 Мк., 3: 21; Ин., 7: 5.

93 Карл I Великий (747–814) – король франков и лангобардов, герцог Баварии, римский император и император Запада с 800 г. От его имени произошло название королевской династии Каролингов; Харун ар-Рашид, то есть Справедливый (766–809), – арабский халиф, правитель Абассидского халифата.

94 Григорий Турский (538–594) – епископ Тура и франкский историк.

95 Книга Судей Израилевых – часть Танаха и Ветхого Завета. В книге излагается история евреев от смерти Иисуса Навина до первосвященника Илии.

96 Фредегар. Хроника // The Fourth Book of the Cronicle of Fredegar with its continuations. London: Thomas Nelson and Sons Ltd, 1960.

97 Битва на Каталаунских полях (около 22 июня 451 г.) – сражение в Галлии, по ходу которого войска Западной Римской империи и их союзники (под общим началом Аэция) остановили нашествие коалиции варварских племен под руководством Аттилы. Одна из самых кровопролитных битв в истории, которую порой зовут Битвой народов. По свидетельствам хронистов, в сражении полегло от 165 тысяч до 300 тысяч воинов.

98 Гильом Желонский (750–812), также известен как Гильом Святой, граф Тулузы – один из виднейших соратников императора франков Карла Великого.

99 Пчелы Меровингов позже достались Наполеону и были прикреплены им к императорской мантии. Бонапарту представлялась симпатичной идея, по которой он являлся потомком «династии Святого Грааля». В 1831 г. музей, где хранились драгоценности, был ограблен и артефакты безвозвратно пропали.

100 Майордом, или палатный мэр, – старший сановник дворца времен Меровингов.

101 Франкский хронист и епископ Григорий Турский в своей «Истории Франков» звал короля Хильперика I «Нероном и Иродом нашего времени»…

102 Патрик Джозеф Бьюкенен (р. 1938) – американский политик, публицист и телеведущий. Баллотировался в кандидаты в президенты США в 1992 и 1996 гг. от Республиканской партии.

103 Речь о книге Д. Брауна «187 мужчин, от которых следует держаться подальше: путеводитель для романтически фрустрированных женщин» (1995).

104 Энтони Саттон (1925–2002) – американский историк и экономист британского происхождения, автор ряда книг конспирологического характера. Получил образование в Лондонском университете, доктор наук. С 1962 г. – профессор экономики в Калифорнийском университете, с 1968 по 1973 г. научный сотрудник Гуверовского института Стэнфордского университета. Автор книг «Как Орден организует войны и революции», «Уолл-стрит и большевицкая революция», «Кто управляет Америкой», «Власть доллара», «Орден Череп и кости» и многих других, издававшихся в Америке полулегально после опалы, настигшей Саттона в 1973 г.

105 Речь о документальном фильме «Потерянная могила Иисуса» Джеймса Камерона, в котором было объявлено об обнаружении семейного склепа Христа в Иерусалиме, где, кроме него, якобы были найдены останки одного из братьев Иисуса, Марии, Мариам и Иуды, сына Иисуса.

106 Копье, которое, по преданию, римский легионер Лонгин вонзил в грудь распятого Иисуса Христа, считается одной из величайших реликвий христианства.

107 Речь о драматическом сражении при Каррах (55 до Р. Х.), в котором тяжеловооруженная парфянская кавалерия наголову разгромила армию римского консула Марка Красса (115–53 до н. э.). Голову и правую руку погибшего Красса доставили парфянскому царю.

108 Антонио Грамши (1891–1937) – основатель и руководитель Итальянской коммунистической партии, выдающийся теоретик марксизма, автор многочисленных трудов, содержащих, в числе прочего, и критику многих воззрений основоположников, в частности на причины, вызывающие революции. Если классики полагали таковыми противоречия между способом производства и производственными отношениями, Грамши смотрел на проблему гораздо шире, фактически став предтечей бархатных революций начала XIX в.

109 Мишо Жозеф-Франсуа (1767–1839) – французский историк и издатель, академик, автор «Истории крестовых походов», в оригинале «1815 против Наполеона».

110 Речь о неудачной осаде Дамаска армиями Людовика VII и Конрада III в ходе Второго крестового похода (1147–1149), когда крестоносцам так и не удалось договориться с местной иерусалимской знатью.

111 Речь скорее о распре за корону Иерусалимского королевства после смерти Балдуина V между Раймоном Триполитанским, с одной стороны, и Ги де Лузиньяном – с другой, которого поддержал гроссмейстер храмовников Жерар де Ридфор. Раздор кончился тем, что армия крестоносцев потерпела жесточайшее поражение от Саладина, Лузиньян и Ридфор попали в плен, самого гроссмейстера при этом казнили, а Раймон Триполитанский вынужден был сдать город.

112 Саладин, Салах ад-Дин (1138–1193) – султан Египта и Сирии, полководец, основатель династии Айюбидов, которая в период своего расцвета правила Египтом, Сирией, Ираком и Йеменом. Салах ад-Дин – это прозвище, означает «Защитник веры». Настоящее имя Юсуф ибн-Айюб.

113 Скотт. Владыка Огня. 1801.

114 Альдо Моро (1916–1978) – председатель Совета министров Италии в 1963–1969 и 1974–1976 гг., христианский демократ. Был похищен и убит, в преступлении обвинили «Красные бригады», хоть есть основания подозревать в причастности к ликвидации премьера влиятельных членов Римского клуба и СМО.

115 Альберт Пайк (1809–1891) – американский масон Шотландского устава, генерал армии рабовладельцев во время войны Севера и Юга США, ученый каббалист, Великий Верховный командор Д. П. Ш. У. (Южная юрисдикция), автор монументального труда «Мораль и Догма». Недоброжелатели звали Пайка Черным папой, в смысле: антипапой римским.

116 Элифас Леви (аббат Луи Констан) (1801–1875) – розенкрейцер и каббалист, бывший священник Римско-католической церкви, изгнанный из духовенства (1825) и посвятивший долгие годы изучению оккультизма.

117 Суфизм (суфийский ислам или тасаввуф) – мистические учения в исламе, цель которых освобождение от мирских желаний для непосредственного общения с Богом в состоянии экстаза.

118 Хасан I ибн Саббах (1051–1124) – средневековый религиозно-политический деятель, основатель и пожизненный лидер («Шейх аль-Джабаль») низаритской секты хашашинов.

119 Вячеслав фон Плеве (1846–1904) – российский государственный деятель. Будучи директором Департамента государственной полиции, разгромил террористическую организацию «Народная воля». С 1902 г. – министр внутренних дел и шеф Корпуса жандармов. Любопытная деталь. Историки склоняются к тому, что приписываемая Плеве фраза «Нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции» (дело было накануне русско-японского конфликта, поражение в котором стало началом революции 1905 г.) была на самом деле сфабрикована по распоряжению его главного политического противника графа Витте. Фон Плеве был взорван эсерами. Поводом для убийства послужили еврейские погромы в Кишиневе, в которых обвинили министра, хоть он и противодействовал им.

120 Малик-шах – сельджукский султан (1072–1092), при котором империя достигла наибольшего могущества; Низам Аль-Мульк (1017–1092), визирь (с 1063) правителей государства Сельджукидов Алп-Арслана и его сына Малик-шаха. Сторонник сильной центральной власти, автор знаменитого трактата «Книга о правлении». Убит ассасинами.

121 Мамлюки (мамелюки) – военная каста в средневековом исламском Египте, рекрутировавшаяся из юношей-рабов тюркского, кавказского и славянского происхождения. Юноши обращались в ислам, обучались арабскому языку и тренировались в закрытых лагерях-интернатах. Аналог – турецкие янычары.

122 Морис Дрюон (1918–2009) – французский писатель, министр культуры Франции (1973–1974). Выходец из семьи эмигрантов из России, после гибели отца воспитывался в семье его брата Иосифа Кесселя, писателя и журналиста. Позже Морис принял фамилию отчима – Дрюон.

123 Филипп IV Красивый (1268–1314) – французский король (1285–1314), сын Филиппа III Смелого из династии Капетингов.

124 Гийом де Ногарэ (1259–1314) – советник и хранитель печати французского короля Филиппа IV. Родители Ногарэ были катарами, но Филиппа это не трогало. Ногарэ выполнял самые ответственные поручения короля, в том числе руководил разгромом ордена тамплиеров.

125 Маттео Виллани (1302–1363) – флорентийский хронист и предприниматель, младший брат флорентийского историка и политического деятеля Джованни Виллани (1280–1348), приора Флорентийской республики.

126 Эдуард II (1284–1327) – английский король (1307–1327) из династии Плантагенетов. По мнению большинства историков, был гомосексуалистом. Эта страсть не довела Эдуарда до добра, подданные терпеть не могли приятелей короля, которыми были последовательно Пирс Гавестон (1284–1312), убитый мятежными баронами, и Хью ле Диспенсер младший (1287–1326), казненный баронами после очередного удачного мятежа. Вообще, все свое правление Эдуарду II довелось бороться то с шотландцами, то с собственными баронами, ненавидевшими фаворитов короля. Свергнутый в 1327 г., Эдуард отрекся, но все равно был убит.

127 Эдуард III (1312–1377) – король Англии с 1327 г. из династии Плантагенетов, сын короля Эдуарда II и Изабеллы Французской, дочери короля Франции Филиппа IV Красивого. Взошел на престол в 15-летнем возрасте в результате мятежа, устроенного его матерью и лордом Роджером Мортимером, при этом свергнутый король Эдуард II и его сторонники были убиты. Стал полноправным королем лишь в 1330 г., казнив Роджера Мортимера и заточив мамочку в монастырь. После смерти в 1328 г. своего родного дяди короля Франции Карла IV заявил права на престол Франции, что спровоцировало Столетнюю войну.

128 Делюмо Ж . Ужасы на Западе. М.: Голос, 1994.

129 Кенигсбергер. Средневековая Европа. 400–1500 годы.

130 Под Столетней войной понимают серию военных конфликтов между Англией и ее союзниками, с одной стороны, и Францией и ее союзниками – с другой, длившихся примерно с 1337 по 1453 г. Поводом послужили притязания на французский престол английских Плантагенетов.

131 Джошуа Ледерберг (1925–2008) – выдающийся американский микробиолог и генетик, лауреат Нобелевской премии, участник программ по созданию искусственного интеллекта и космических исследований НАСА, посвященных инопланетной жизни.

132 Edmund G. Gardner Saint Catherine of Siena. Study in the religion, literature and history of the 14th century in Italy. NY., 1907.

133 Речь об испанском гриппе или «испанке», самой массовой пандемии гриппа за всю историю человечества, которая с 1918 по 1919 г. (за 18 месяцев) истребила около 100 миллинов человек, то есть около 5 % населения планеты. Эпидемия началась в последние месяцы Первой мировой войны и быстро затмила это крупнейшее кровопролитие по масштабу жертв. Только за первые 25 недель грипп убил 25 миллионов человек. Интересная деталь: исследования тканей жертв «испанки», сохранившихся в вечной мерзлоте, проведенные американскими военными микробиологами, позволили ученым воссоздать генную структуру вируса 1918 г. Выяснились поразительные подробности, оказалось, что вирус «испанки», убивший десятки миллионов людей, не имел серьезных отличий от известных сегодня менее опасных пандемических штаммов вируса гриппа ни по одному гену…

134 Супотницкие. Очерки истории чумы. Второе пришествие чумы в Европу (1346–1351).

135 Роббер. Драмы и секреты истории. М.: Прогресс-Академия, 1993.

136 Жакерия – крестьянское антифеодальное восстание в Западной Европе, вспыхнувшее во Франции в 1358 г. вследствие тяжелейшего положения, в котором оказалось население. Название происходит от презрительной клички Жак-простак, как дворяне звали простолюдинов.

137 Эдуард Вудсток по прозвищу Черный принц (1330–1376) – принц Уэльский и Аквитанский, старший сын короля Англии Эдуарда III и один из лучших английских полководцев той эпохи. Прозвище Черный принц возникло из-за цвета его доспехов. Скончался во Франции в разгар боевых действий.

138 Генрих V (1387–1422) – 2-й король Англии из династии Ланкастеров, один из величайших полководцев Столетней войны. Разгромил французов в битве при Азенкуре (1415), после чего был провозглашен (1420) наследником французского короля Карла VI Безумного, однако вскоре после этого скончался.

139 Речь о Карле VII (1403–1461), сыне короля Франции Карла VI Безумного и Изабеллы Баварской, устраненном от права наследования короны англичанами. Вероятно, не видать бы Карлу VII отцовского трона, если бы не Орлеанская дева. После смерти Карла VI англичане объявили королем Франции своего короля Генриха VI. Положение спасла Жанна д’Арк, взявшая без боя все важнейшие крепости на пути к Реймсу, где Карл был помазан на царствование летом 1429 г. Позже Карл VII и пальцем не пошевелил, чтобы спасти Орлеанскую деву от смерти.

140 По одной из легенд, в ночь появления Жанны на свет в ее родной деревеньке Домреми запели петухи. Отмечались и другие загадочные явления, подтолкнувшие кое-кого из ее поклонников к версии о том, что младенца подбросили.

141 Ричард II (1367–1400) – английский король (1377–1399), последний представитель династии Плантагенетов, внук короля Эдуарда III и сын Эдуарда Черного принца, скончавшегося во время войны во Франции. Был свергнут двоюродным братом Генрихом Болингброком, будущим королем Генрихом IV (1399–1413), заточен в темницу и убит.

142 Генрих VI (1421–1471) – третий и последний король Англии из династии Ланкастеров. Единственный из английских королей, носивших во время Столетней войны титул «король Франции». Был коронован в 1431 г. и правил значительной частью Франции.

143 Войны Алой и Белой розы – серия вооруженных гражданских конфликтов между группировками английской знати (1455–1487), поддерживавших две противоборствующие ветви Плантагенетов – Йорков и Ланкастеров.

144 В 451 г. римлянам и вестготам (под общим командованием Флавия Аэция) в эпохальной битве на Каталаунских полях удалось разбить гуннов Аттилы. Через год они вернулись, но были остановлены силой слова папой римским Львом Великим (390–461), который, прозвав Аттилу Бичом Божьим, одновременно уговорил его не разрушать Рим.

145 Одоакр (433–493) – предводитель племени ругиев, живших в долине Дуная.

146 Теодорих Великий (451–526) – король остготов, сумевший создать громадное объединенное государство готов и вестготов.

147 Юстиниан I Великий (483–565) – император Византии (Восточной Римской империи), отвоевавший у остготов Италию.

148 Алексей I Комнин (1048–1118) – византийский император в 1081–1118 гг.

149 Вальтер Ратенау (1867–1922) – выдающийся германский промышленник и государственный деятель еврейского происхождения, министр иностранных дел Германии. Писал картины и стихи, был вхож в высшее общество и лично знаком с кайзером. Ратенау был противником Первой мировой войны, полагая, что она станет затяжной и кончится катастрофой для Германии. Во время войны, возглавив специальный департамент военного министерства, сумел первым в Европе перестроить экономику на плановые рельсы, что дало Германии большие преимущества. Убит террористами, работая министром МИД в Веймарской республике. Похороны Ратенау считаются самыми многолюдными за всю историю Германии…

150 В настоящее время Бильдербергская группа насчитывает полторы сотни человек, среди которых политики, члены королевских семей, промышленники, банкиры и медиамагнаты, координирующие интересы американской и европейской элиты.

151 Соколов Н. П. Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963.

152 Киннам , Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов (1118–1180). СПб: типография Григория Трусова, 1859.

153 Четвертый крестовый поход (1202–1204) был объявлен папой Иннокентием III. Поход возглавил маркграф Бонифаций Монферрат. Крестоносцы (главным образом французы) собрались на острове Лидо около Венеции. Венецианцы доставили крестоносцев в Константинополь. Город пал, была создана Латинская империя. Первый император – Балдуин Фландрский.

154 Иннокентий III – 176-й папа римский (1198–1216), инициатор Четвертого крестового похода (1199–1204), один из создателей Тевтонского ордена и ордена меченосцев. Инициатор похода против альбигойцев (1208) и «отец» «святой» инквизиции. Вассалами папы стали царь Болгарии и короли Арагона и Португалии. А вот Роман Мстиславович Галицкий предлагавшуюся ему папой королевскую корону отринул.

155 Лидо – цепочка песчаных островов, отделяющих Венецианскую лагуну от Адриатики. Славится своими пляжами. Ежегодно тут проходит Венецианский кинофестиваль.

156 Энрико Дандоло (1107–1205) – 41-й венецианский дож. Был специальным послом в Византии, когда между империей и Венецией разгорелась очередная торговая война. Ослеп около 1180 г. в результате удара по голове. Стал дожем в 1192 г. – уже слепым. Фактически руководил Четвертым крестовым походом. Погиб во время карательной экспедиции против болгар. Был погребен в Софийском соборе Константинополя. Его гробница сохранилась и поныне, кто был в Софии – она находится на втором этаже, в восточной части здания. Правда, прах Дандоло не уцелел, после захвата Константинополя турками (1453) его выбросили по приказу султана Фатиха Мехмеда II.

157 Тибо III, граф Шампанский (1179–1201), – племянник королей Филиппа Августа и Ричарда Львиное Сердце, брат Анри Шампанского, короля Иерусалима. Умер накануне похода; Бонифаций I Монферратский (1150–1207) – маркграф Монферратский, брат Конрада Монферратского, лидер Четвертого крестового похода, по результатам которого стал королем Фессалоники. Погиб в битве с болгарами.

158 Айюбиды – династия султанов Египта курдского происхождения (1171–1250), ведет начало от Саладина.

159 Речь об Алексее Ангеле (1183–1204), сыне византийского императора (1203–1204) Исаака II, отстраненного от власти (а вдобавок еще и ослепленного, чтобы жизнь медом не казалась) Алексеем III. Проживал в Константинополе на положении пленника. В 1202 г. сбежал, примкнул к крестоносцам, которые вернули ему власть. Свергнут в ходе дворцового переворота, а затем задушен Дукой Мурзуфлулом, будущим императором Алексеем V.

160 Никита Хониат (1155–1213) – византийский историк, писатель. Занимал высокие административные посты. После взятия Константинополя крестоносцами бежал в Никею. Автор «Хроники» – труда по истории Византии с 1118 по 1206 г., считающегося одновременно одним из лучших памятников средневековой прозы, где сделана попытка психологической мотивации героев, чьи образы сложны и противоречивы.

 

161 Баязид I Молниеносный (1360–1403) – османский султан с 28 июня 1389 г., победивший сербов в битве на Косовом поле, захватил Сербию, Болгарию, Македонию, Фессалию, Венгрию. Разбив войска крестоносцев венгерского короля Сигизмунда, подчинил Боснию, установил фактический протекторат над Византией. Проиграл сражение Тамерлану (в результате измены анатолийских эмиров) и умер в плену.

162 Итальянские войны (1494–1559) – серия военных конфликтов между Францией, Испанией и Священной Римской империей с участием других стран Западной Европы, Англии, Шотландии, Швейцарии, Венеции, Папской области и итальянских городов-государств. Формально начались из-за дележа Неаполитанского королевства. Военные действия проходили главным образом в Италии, в итоге она, ослабленная и раздробленная, была оттеснена на периферию европейских отношений.

163 Александр VI (Родриго) Борджиа (1431–1503) – папа римский с 1492 г. Интересно, что политические противники, вроде будущего понтифика Юлия II, называли Александра VI выкрестом из среды богатых испанских евреев и обвиняли в тайной приверженности иудаизму. Сведения об этом приведены в книге В. Зомбарта «Буржуа», ссылающейся на хронику Сигизмунда Тацио (1492).

164 «Stanton Foundation» – благотворительный фонд, созданный Фрэнком Стэнтоном (1908–2006), главой радиовещательной компании CBS (1946–1971), одним из попечителей фонда Рокфеллера (1962–1966), председателем «Rand Corporation» (1961–1967). Фрэнк Стэнтон был одним из шести американцев, которым президент США Эйзенхауэр предложил возглавить Штаты на случай гибели правительства при атомном нападении СССР! Еще вот деталь – на логотипе телекомпании CBS, президентом которой был Стэнтон, нарисован глаз…

165 Джироламо Савонарола (1452–1498) – итальянский священник-реформатор, ученый и поэт. Происходил из старинной падуанской семьи. Обличительные проповеди Савонаролы имели невероятный успех, хоть он клеймил и церковь, и ростовщиков, и знать, не выбирая выражений. Раз за разом повторял, будто его «слова недавно сошли с Небес», таким образом, считался пророком. Был отлучен от церкви папой Александром Борджиа, схвачен, осужден и казнен.

166 Питирим Александрович Сорокин (1889–1968) – русско-американский социолог и культуролог. Один из родоначальников теории социальной стратификации. Рассматривал исторический процесс как циклическую смену основных типов культуры, в основе которых интегрированная сфера ценностей.

167 Фома Аквинский (Фома Аквинат) (1225–1274) – философ и теолог, учитель церкви, «князь философов» и родоначальник томизма, один из авторитетнейших религиозных философов.

168 От Л. 17: 20, 21.

169 Лукреция Борджиа (1480–1519) – внебрачная дочь папы римского Александра VI. Трижды была замужем за Джованни Сфорцей (брак расторгнут по суду), герцогом Альфонсо Арагонским (ранен, впоследствии задушен) и принцем Феррарским.

170 Реформация – массовое религиозное и общественно-политическое движение в Западной Европе. Стартовав с известной речи Лютера осенью 1517 г., она завершилась в 1648 г. От былого католического монолита по результатам не осталось и следа.

171 Мартин Лютер (1483–1546) – христианский теолог, инициатор Реформации, переводчик Библии на немецкий язык. Его именем названо лютеранство, одно из направлений протестантизма.

172 Фридрих III Мудрый (1463–1525) – курфюрст саксонский, большой знаток литературы, покровитель наук и искусств, основатель Виттенбергского университета и покровитель Мартина Лютера. Пользовался высоким авторитетом у немецких князей и самого императора.

173 Карл V Габсбург (1500–1558) – король Германии (римский король), император Священной Римской империи с 1520 г., король Испании. Крупнейший государственный деятель своего времени. Последний человек, провозглашенный римским императором, он же – последний человек, отпраздновавший в Риме триумф. Отрекся от власти и умер в монастыре.

174 Томас (Фома) Мюнцер (1490–1525) – христианский проповедник времен Реформации, духовный лидер повстанцев, боровшихся за всеобщее равенство на основе евангельских идеалов. Называл христианские церкви «пещерами дьявола». Схвачен и обезглавлен карателями.

175 Филипп II Благоразумный (1527–1598) – король Испании из династии Габсбургов. Сын и наследник императора Священной Римской империи Карла V, с 1554 г. – король Неаполя и Сицилии, с 1556 г. – король Испании и Нидерландов, с 1580 г. – король Португалии.

176 Хрестоматия по всеобщей истории: новая история в отрывках из источников / Сост. П. Н. Ардашев. Киев: Тип. 2-й Артели., 1914; Теодор-Агриппа д\' Обинье (1550–1630) – французский писатель, соратник Генриха Наваррского.

177 Карл IX (1550–1574) – король Франции с 1560 г. из династии Валуа. Сын короля Генриха II и Екатерины Медичи. Правление Карла ознаменовалось Варфоломеевской ночью – массовым истреблением гугенотов.

178 Генрих IV Бурбон (Наваррский) (1553–1610) – лидер гугенотов в конце Религиозных войн во Франции, король Наварры, король Франции с 1589 г., основатель новой французской королевской династии – Бурбонов. Убит религиозным террористом.

179 Генрих III Валуа (1551–1589) – третий сын короля Франции Генриха II и Екатерины Медичи, король Польши (1573–1575), последний король Франции из династии Валуа.

180 Орден иезуитов – неофициальное название Общества Иисус», религиозного ордена Римско-католической церкви, основанного испанским дворянином Игнатием Лойолой и подчиняющегося напрямую папе римскому, за что во времена Реформации его членов прозвали «пехотинцами римского папы».

181 Реконкиста (исп. отвоевание) – возвращение христианами территорий Пиренеев, захваченных в свое время арабами. Под Реконкистой также понимают процесс насильственной христианизации мусульман и иудеев, которых в Испании было великое множество. Крещеных мавров испанцы называли морисками, крещеных иудеев – марранами. Отказывавшихся креститься – нещадно жгли.

182 Томас Торквемада (1420–1498) – основатель испанской инквизиции, первый Великий инквизитор Испании. Происходил из еврейской семьи. Был приором доминиканского монастыря, потом – духовником кастильской инфанты Изабеллы. Способствовал ее браку с Фердинандом Арагонским, и, таким образом, объединению Испании. Стоял за изгнанием из Испании евреев (1492), отказавшихся креститься. Однако изгнанию, вероятно, подверглись не все, согласно генетическим исследованиям Лидского университета (2008), опубликованным в статье Н. Уэйда «Генетические тесты в Испании» (New York Times, 12/05/2008), около 20 % испанцев имеют еврейские корни.

183 Мария I Тюдор (1516–1558) – королева Англии с 1553 г., старшая дочь Генриха VIII от брака с Екатериной Арагонской. Также известная как Мария Католичка. Пыталась возродить из нищеты страну, доведенную до ручки Генрихом VIII и его бесчисленными женами, а заодно возродить католичество. С 1554 г. – жена Филиппа, наследника Карла V. Скоропостижно скончалась в 1558 г., освободив трон для своей сводной сестры Елизаветы, дочери Генриха и Анны Болейн.

184 Генрих VIII Тюдор (1491–1547) – король Англии с 1509 г., второй британский монарх из династии Тюдоров. Генрих «прославился» впечатляющим числом браков, многие из которых заканчивались казнями получивших отставку супруг, а еще церковной реформой, породившей англиканство; Екатерина Арагонская (1485–1536) – дочь основателей Испанского государства Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, первая жена короля Англии Генриха VIII, мать королевы Марии I Католички. Развод с ней (1533) стал одной из причин конфликта Генриха с римским папой и английской реформацией.

185 Например, об этом подробно пишет Джеральд Роуз в монографии «Захват власти в Англии Венецией. Зоопарк народов лорда Пальмерстона», опубликованной Бюллетенем № 4 Шиллеровского института науки и культуры.

186 Гаспаро Контарини (1483–1542) – кардинал, выходец из знатного венецианского рода.

187 «Спиритуали» («Spirituali») – тайное общество, возникшее около 1510 г., куда входили высшие сановники католической церкви. Членами общества были, помимо Контарини, кардинал Джакопо Садолето (1477–1547) – секретарь папы Льва X (1513–1521) и протеже кардинала Джанпьетро Караффы (1476–1559), будущего папы-контрреформатора Павла IV (1555–1559), английский кардинал Реджинальд Пол (1500–1558), архиепископ Кентерберийский, и даже, видимо, от Мельпомены, Микеланджело. Принято считать, будто «Спиритуали» разогнал папа римский Павел IV, однако не совсем ясно, с чего бы, ведь все были свои ребята…

188 Папа Павел III (Алессандро Фарнезе) (1468–1549) – папа римский с 1534 по 1549 г. Его часто зовут последним папой Ренессанса.

189 Павел IV (1476–1559) – папа римский с 1555 по 1559 г.

190 Франческо Зорзи (1466–1540) – венецианский писатель, каббалист и оккультист, францисканский монах, автор работы по истории философии Возрождения и спиритизму, был советником английского короля Генриха VIII Тюдора.

191 По легенде, история ордена розенкрейцеров, или Братства Розы и Креста, оккультного тайного общества, получившего известность в XVII в., восходит к некоему Кристиану Розенкрейцу, уроженцу Германии, много лет прожившему на Востоке, в Передней Азии, где он постигал всевозможные премудрости, общаясь с местными мудрецами, а по возвращении в Европу создавшему тайное Братство Розы и Креста.

192 Филипп Сидни (1554–1586) – английский поэт и общественный деятель, выпускник Оксфорда, дипломат. Отправился воевать с испанцами в Нидерланды, где и погиб; Эдмунд Спенсер (1552–1599) – английский поэт, современник Шекспира; Уолтер Рэйли (1552–1618) – английский авантюрист и государственный деятель, фаворит королевы Елизаветы I и прославленный пират. Казнен королем Яковом за государственную измену и несанкционированные нападения на испанцев.

193 Роберт Фладд (1574–1637) – английский врач, мыслитель и оккультист, выпускник Оксфорда, член ордена розенкрейцеров, каббалист и алхимик, автор философских трактатов; Фрэнсис Бэкон (1561–1626) – английский философ, историк и политик. С 1617 г. лорд-хранитель печати, затем лорд-канцлер. Знаменитый афоризм «Знание – сила» – принадлежит именно ему; Томас Гоббс (1588–1679) – английский философ-материалист, выпускник Оксфорда; Джон Локк (1632–1704) – британский философ, представитель либерализма. Выпускник Оксфорда. Был соратником Вильгельма III Оранского, участвовал в подготовке переворота 1688 г., благодаря которому Вильгельма провозгласили английским королем.

194 Томас Уолси (1473–1530) – канцлер Английского королевства (1515–1529), архиепископ Йоркский, долгое время был вторым лицом в английском государстве. Попал в опалу, скоропостижно умер в Тауэре.

195 Анна Болейн (1507–1536) – вторая жена короля Генриха VIII, мать королевы Елизаветы I. Была казнена.

196 Климент VII (в миру Джулио Медичи) (1478–1534) – папа римский с 1523 по 1534 г. При нем на долю католичества выпали серьезные испытания.

197 Томас Мор (1478–1535) – английский мыслитель, писатель и политический деятель. Автор манифеста «В защиту семи таинств», отправленного Генрихом VIII Мартину Лютеру, за что папа Лев X даже пожаловал английского короля званием «Защитник Веры». Вел переписку с Лютером. Был назначен лордом-канцлером вместо Томаса Уосли, но тоже отказался расторгнуть брак короля с Екатериной Арагонской. Отказ стоил Томасу Мору жизни. Канонизирован Римско-католической церковью и причислен к лику святых.

198 Томас Старки (1499–1538) – английский мыслитель, капеллан Генриха VIII. Выступал за Реформацию в Англии и политику «огораживания», когда крестьян массово сгоняли с земель.

199 Томас Кромвель, граф Эссекский (1485–1540) – английский государственный деятель, советник Генриха VIII, канцлер королевства и государственный секретарь. Главный идеолог английской реформации и один из основателей англиканства.

200 «Утопия» – опубликованный в 1516 г. трактат Томаса Мора из двух частей. Если в первой части произведения бичуются действующие порядки и нравы: экономическое стяжательство, массовые казни пауперов, политика огораживания общинных земель, тунеядство духовенства и постоянные войны, то во второй автор рисует идеальное общество, где отменены деньги и частная собственность, а также уничтожена всякая эксплуатация человека человеком, на смену которым пришло обобществленное производство.

201 Томас Смит (1513–1577) – английский ученый и дипломат, профессор Кембриджского университета. Учился в Италии, получив в Падуе степень доктора права. Угодив в опалу при Марии Католичке, Смит был впоследствии обласкан Елизаветой I; Роджер Эшем (1515–1568) – английский философ, секретарь королевы Елизаветы; Джон Чек (1514–1588) – английский ученый, воспитатель Елизаветы; Уильям Сесил (1520–1598) – английский государственный деятель, первый министр королевы Елизаветы, госсекретарь (с 1558) и лорд казначейства (с 1572). Был женат на сестре Джона Чека.

202 Сэр Фрэнсис Дрейк (1540–1596) – знаменитый английский мореплаватель и пират, первый англичанин, совершивший кругосветное путешествие (1577–1580), и активный участник разгрома испанской Непобедимой армады.

203 Пий V (в миру Антонио Гислиери) (1504–1572) – папа римский с 1566 г. Член доминиканского ордена, инквизитор, произведен в кардиналы Павлом IV. Прослыл аскетом и непримиримым борцом с церковными карьеристами и стяжателями. Создал антитурецкую лигу, морские силы которой, состоявшие из венецианских и испанских кораблей, разбили при Лепанто флот султана Селима (1571).

204 Генрих Гиз (1550–1588) по прозвищу Меченый (вследствие раны, полученной в сражении) – 3-й герцог Гиз, лидер Католической лиги в Религиозных войнах. Ему было 13 лет, когда убили его отца, Франциска де Гиза. Заколот гвардейцами короля Генриха III. Тело герцога бросили в Луару.

205 Дон Хуан Австрийский (1547–1578) – выдающийся испанский полководец и флотоводец, незаконный сын Карла V и Варвары Бломберг, официально признанный королевским бастардом лишь в императорском завещании. Победитель турок при Лепанто.

206 Мария I Стюарт (1542–1587) – королева Шотландии (от рождения) и Франции (по мужу Франциску II). Была дочерью короля Шотландии и французской принцессы Марии де Гиз. Претендовала на английский престол, будучи внучатой племянницей Генриха VIII. Была свергнута в Шотландии, привезена в Англию и обезглавлена по обвинению в заговоре против Елизаветы. Зато ее сын Яков Стюарт все же стал королем Англии после смерти Елизаветы I.

207 Непобедимая армада (исп. Grande y Felicísima Armada – «Великая и самая счастливая армада») – испанская эскадра из полутора сотен тяжелых кораблей, отправленная Филиппом II для завоевания Англии. Основательно потрепанная англо-голландским флотом в ходе Гравелинского сражения, отступила в Северную Атлантику, где ее утопили шторма.

208 Фрэнсис Уолсингем (1530–1590) – член Тайного совета, шеф разведки и контрразведки королевы Елизаветы I. Считался злейшим врагом католицизма и Испании.

209 Роберт Сесил (1864–1958) – британский политический деятель, лорд, адвокат, парламентарий и премьер, один из «архитекторов» Лиги Наций. Происходил из семьи Солсбери, приходился сыном британскому политику, министру колоний в правительстве Дизраэли и премьер-министру Роберту Артуру Талботу Сесилу. Окончил Итон и Оксфорд. В Первую мировую был сначала заместителем секретаря по иностранным делам, затем министром блокады, после войны стал организатором Лиги Наций на Пражской конференции 1919 г.

210 Роберт Артур Талбот Гаскойн Сесил (1830–1903) – британский политик и лорд из семьи Солсбери. Окончил Итон и Оксфорд, после смерти отца стал членом палаты лордов, чуть позже – министром иностранных дел в правительстве Дизраэли. Став премьер-министром, покровительствовал проникновению англичан в Африку. Преемником

Солсбери на посту премьера стал его племянник А. Бальфур.

211 Бенджамин Дизраэли, первый лорд Биконсфильд, (1804–1881) – британский политический деятель и писатель, премьер-министр, «отец» современной Консервативной партии.

212 Бальфур Артур Джеймс (1848–1930) – английский государственный деятель. Стал премьером вместо родного дяди лорда Сесила. Был одним из инициаторов англо-японского союза, добился заключения союза с Францией, заложившего основы антигерманской коалиции в Первую мировую войну, в ходе которой прослыл «ястребом», выступавшим за войну до победного конца. Автор Декларации о политике в Палестине, предполагавшей создание Израиля. Был также главным представителем Великобритании в Лиге Наций и активным участником разоружения Германии. Автор работ «Основания веры», «Теизм и гуманизм» и других.

213 Элизеус Бомелиус (Елисей Бомелий) (1530–1579) – медик, каббалист и маг, родом из Вестфалии. Находясь при дворе Ивана Грозного, занимался астрологией, магией и политикой, был личным советником и лейб-медиком царя. Казнен по его же приказу.

214 Джироламо Кардано (1501–1576) – выдающийся итальянский математик, инженер, философ, медик и астролог, изобретатель карданного вала.

215 Герхард Меркатор (Герард Кремер) (1512–1594) – знаменитый фламандский картограф и географ. Прославился как автор картографической проекции (носящей его имя), которая применяется для составления морских навигационных и аэронавигационных карт по сей день. В 1538 г. выпустил карту мира, показав на ней местоположение южного материка, в существование которого не верили.

216 Кецалькоатль – один из главных богов доколумбовой Центральной Америки, ассоциировавшийся с «Утренней звездой» – Венерой. Имя происходит от названия небольшой птицы с ярко-изумрудным оперением, символа свободолюбия, и змеи, олицетворяющей мудрость и плодородие.

217 Интересно, что свои донесения британской королеве Ди подписывал «007», вероятно, знаменитый Ян Флеминг читал об этом, когда присваивал номер своему Джеймсу Бонду.

218 Клод Леви-Стросс (р. 1908) – французский этнограф, социолог и культуролог, создатель школы структурализма в этнологии.

219 Империя Великих Моголов была государством, управлявшимся правителями монгольского происхождения, потомками Бабура из династии Тимуридов. Существовала на территории современных Индии, Пакистана и Южного Афганистана с 1526 по 1858 г.

220 Карл I (1600–1649) – король Англии, Шотландии и Ирландии из династии Стюартов. Проводил политику абсолютизма, пытался провести церковную реформу в надежде подорвать власть англиканских епископов. В ходе гражданских войн потерпел поражение, был предан суду парламента и обезглавлен.

221 В доказательство чему Арчибальд Рамзей приводит письмо Кромвеля Э. Пратту (1647) с просьбой о финансовой помощи в обмен на будущие льготы ростовщикам, изгнанным с островов еще Эдуардом I в 1290 г., Рамзей А. , Безымянная война, М.: Витязь, 1998.

222 Интересно, что даже имя Карла Стюарта мы произносим не так, как имена прочих английских властителей, их-то мы называем Чарльзами. Искал ответ на этот вопрос, самой убедительной представляется теория, по которой имя этого монарха-католика (как и других католических королей) в официальных документах писалось на латыни (как то: Ludovicus, Carolus, Franciscus и т. д.). Так вот и появились Людовики (фр. Луи – Louis), Карлы (фр. Шарль – Charles, англ. Чарльз – Charles), Франциски (фр. Франсуа – Francois) и т. д. И все равно звучит символично…

223 Оливер Кромвель (1599–1658) – руководитель Английской революции, выдающийся военачальник и государственный деятель, генерал-лейтенант парламентской армии, с 1653 г. пожизненно – лорд-протектор Англии, Шотландии и Ирландии.

224 H. Kohn , Idee des Nationalismus. Ursprung und Geschichte (Heidelberg, 1950), S. 243, 245f.

225 Джон Мильтон (1608–1674) – английский поэт, политический деятель и мыслитель.

226 Билль о правах 1689 г., принятый парламентом Англии, лишал монарха многих прав, декларировав их парламенту, куда объявлялись свободные от вмешательства короля выборы, естественно, для правящей олигархии.

227 Вильгельм III Оранский (1650–1702) – правитель Нидерландов (статхаудер) с 1672 г. Происходил из влиятельной голландской протестантской династии принцев Оранских, приходился (по материнской линии) внуком королю Англии Карлу I Стюарту. Был женат на своей двоюродной сестре, дочери короля Якова II, которого и сверг в ходе Славной революции. Английские историки единодушны в оценке Вильгельма III как реформатора, заложившего основы политической и хозяйственной системы будущей мировой империи. Именно король Вильгельм создал знаменитый Английский банк, объединил Ост-Индскую компанию с государством, а еще утвердил Акт о престолонаследии, по которому трон могли занимать только приверженцы англиканской церкви.

228 Анна (1665–1714) – первая королева объединенной Великобритании, дочь свергнутого короля-католика Якова II от брака с Анной Хайд из известной англиканской семьи, одновременно приходилась родной сестрой королеве Марии, жене Вильгельма III Оранского.

229 Джон Черчилль (1650–1722) – английский военный и государственный деятель, отличившийся во время Войны за испанское наследство. Считается одним из самых выдающихся британских стратегов. После смерти титул и имения Мальборо перешли к его внуку по дочери Чарльзу Спенсеру, предку Уинстона Черчилля и принцессы Дианы.

230 М. Саркисянц . Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ». Курс лекций, прочитанных в Гейдельбергском университете. Пер. М. Некрасова.

231 Альфред Розенберг (1893–1946) – немецкий государственный деятель, главный идеолог НСДАП, начальник управления внешней политики и руководитель Центрального исследовательского института идеологии и воспитания. Автор нацистской расовой теории. Родился в Ревеле (Таллине), учился в Рижском политехе, затем в МВТУ. В 1918 г. уехал в Германию, где после встречи с Дитрихом Эккартом вступил в Общество Туле, а затем в НСДАП.

232 Уильям Блэйк (1757–1827) – английский поэт, художник, мистик и спирит. Автор стихотворения «Новый Иерусалим», послужившего предисловием к эпической поэме «Мильтон» (1804). Положенное на музыку в 1916 г., оно получило известность как гимн «Иерусалим», ставший неофициальным гимном Великобритании. После первого прослушивания его оркестровой версии король Георг V сказал, что он предпочел бы «Иерусалим» вместо «God Save the King» в качестве государственного гимна.

233 «К христианскому дворянству немецкой нации» (нем. «An den christlichen Adel deutscher Nation»), 1520.

234 Захваты общинных земель в Англии с конца XV в. получили продолжение в ходе конфискации монастырских земель в XVII столетии, а затем и при реализации политики огораживания земель наследственных арендаторов (XVII‑XVIII вв.). Земли становились пастбищами. «Овцы съели людей», – писал по этому поводу Томас Мор. В XVIII в. английское крестьянство как класс исчезло.

235 Кальвинизм – направление протестантизма, сформулированное французским теологом Жаном Кальвином. Основными конфессиями, исповедующими кальвинизм, являются пресвитерианская, реформатская и конгрегационалистская церкви. Вместе с тем кальвинистские взгляды распространены и в иных протестантских конфессиях, у баптистов, методистов, пятидесятников и евангельских христиан. Кальвинизм исповедуется значительной частью населения Швейцарии, Нидерландов, Шотландии, США, Канады, Австралии, Новой Зеландии и Венгрии.

236 Пуританство – кальвинистское учение в Англии в XVI‑XVII вв., последователи которого выступали за искоренение оставшихся католических элементов в англиканской церкви, созданной властями по ходу Реформации. Впоследствии течение разделилось на три: умеренную ветвь пресвитериан, радикальное движение индепендентов и левеллеров. Именно пуритане стоят у истоков США, так как с их поселения в Массачусетсе (1620) началось английское заселение Северной Америки.

237 Вестминстерское исповедание веры – краткий свод кальвинистской религиозной доктрины, разработанный Вестминстерской ассамблеей в период Английской революции XVII в. и утвержденный в качестве официальной доктрины пресвитерианских церквей Шотландии (1647) и Англии (1648). Позднее «Вестминстерское исповедание» было принято всеми реформатскими и конгрегационалистскими церквями.

238 Только с 1680 по 1700 г. английская Королевская африканская компания вывезла из Западной Африки 140 тысяч невольников, английские частные предприниматели – еще около 160 тысяч. Завладев в XVIII столетии пальмой первенства на ниве европейской работорговли, Англия поставила на этом поприще общеевропейские рекорды. Один только английский город Бристоль за XVIII в. снарядил в Африку около 2700 кораблей, Ливерпуль – более 5000. За столетие таких экспедиций насчитывалось свыше 15 тысяч. Во второй половине XVIII в. ежегодно из Африки в Новый Свет перевозилось свыше 100 тысяч человек в год. Если в XVII столетии в Америку было доставлено около трех миллионов рабов, то к началу XIX в. эта цифра выросла вдвое. Работорговля приносила громадные барыши, на 1786 г., например, цена раба в Африке составляла в среднем 20 фунтов стерлингов. А в Америке доходила до 80… Соответственно, огромный сектор экономики в метрополии строился именно вокруг работорговли. Так, в 1788 г. в одном только Манчестере на производстве товаров для работорговли (а она была преимущественно меновой, почти половина – ткани) было занято 180 тысяч рабочих.

239 По современным оценкам, до открытия Америки на территории современных США и Канады проживало до 3 миллионов человек. К концу ХІХ столетия их численность сократилась до 200 тысяч.

240 Джон Лили (1553–1606) – английский драматург и романист, один из предшественников Шекспира. Известен главным образом как автор романа «Эвфуэс» (1580), пользовавшегося огромной популярностью при дворе Елизаветы и в среде аристократии.

241 Hugh A. Mac Dougal, Racial Myth in English history. Trojan, Teutons and Anglo-Saxons (Montreal, 1982), Р. 91.

242 H. Kohn. Idee des Nationalismus. Ursprung und Geschichte, S. 243, 245f.

243 М. Саркисянц. «Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ».

244 Ханс Гримм (1875–1959) – немецкий писатель, автор романа «Народ без пространства», широко использовавшегося в нацистской пропаганде. Долгое время жил в Южной Африке, где занимался коммерцией; H. Grimm , Heynade und England. Eine deutsch-englische Familiengeschichte der Jahre 1880–1923 (Lippoldsberg, 1969), Bd I.

245 Чарльз Роберт Дарвин (1809–1882) – английский натуралист и путешественник, автор теории эволюции, изложенной в 1859 г. в книге «Происхождение видов путем естественного отбора, или Выживание благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь».

246 Социальный дарвиниизм (социал-дарвинизм) – социологическая теория, согласно которой закономерности естественного отбора и борьбы за выживание, выявленные Дарвином в дикой природе, распространяются на отношения в человеческом обществе. Пользовался особой популярностью с конца XIX в. и до окончания Второй мировой войны.

247 Томас Роберт Мальтус (1766–1834) – английский священник и ученый, демограф и экономист, автор теории, согласно которой неконтролируемый рост народонаселения должен привести к голоду на Земле.

248 Герберт Спенсер (1820–1903) – английский философ и социолог, один из родоначальников эволюционизма, основатель органической школы в социологии и идеолог либерализма.

249 Либерализм – экономическая теория и одновременно политическая идеология, базирующаяся на том, что человек волен распоряжаться собой и своей собственностью.

250 Ленин В. И. Соч. Т. 20. С. 21.

251 Карл Петерс (1856–1918) – основатель и рейхскомиссар колонии Германская Восточная Африка.

252 Джозеф Редьярд Киплинг (1865–1936) – английский писатель, поэт и новеллист.

253 Эдуард Янг (1683–1765) – английский поэт. Сын священника. По образованию – юрист, изучал право в Оксфордском университете.

254 Таппер Мартин Феркухар (1810–1889) – английский писатель.

255 Ch. Dilke , Greater Britain (London, 1894), p. 564.

256 Стронг Джозия (1847–1916) – американский теолог, пастор, секретарь Евангелического союза США; J. Strong, The times and young men. New York, 1901.

257 Альфред Милнер, виконт (1854–1925)? – английский политический деятель, с 1897 г. верховный комиссар Южной Африки и губернатор Капской колонии; Сесил Джон Родс (1853–1902) – британский колониальный деятель и финансист. Родился в семье священника. Считается «отцом» компании «Де Бирс», которая при нем контролировала 90 % мирового производства алмазов. Автор концепции «империализма». Именем Родса назвали Родезию, нынешнюю Намибию.

258 Джон Аткинсон Гобсон (1858–1940) – выдающийся английский экономист.

259 Уолтер Беджгот (1826–1877) – английский экономист и политолог, сторонник социал-дарвинизма и автор книги «English constitution», называя почтительное отношение нации к своей элите секретом успеха, так описывал политическую систему Британии: нижние слои передоверяют выбор вышестоящим, среднее сословие избирает представителей из своих высших слоев, которые признают власть аристократов.

260 Евгеника (от греч. ευγενες – «породистый») – форма социальной философии, учение о путях улучшения наследственных свойств человека.

261 Сэр Фрэнсис Гальтон (1822–1911) – английский исследователь, географ, антрополог и психолог; основатель дифференциальной психологии и психометрики, а также один из основателей евгеники. Происходил из семьи банкиров, был двоюродным братом Чарльза Дарвина.

262 Карл Пирсон (1857–1936) – выдающийся английский математик, биолог и философ, профессор евгеники.

263 Хьюстон Стюарт Чемберлен (1855–1927) – английский писатель, социолог и философ. Родился в семье британского адмирала. Поклонник и зять Рихарда Вагнера. Идеологические концепции Чемберлена были изложены в работе «Основы XIX века» в 1899 г.

264 Арнольд Джозеф Тойнби (1889–1975) – выдающийся британский историк, культуролог, автор «Постижения истории» – многотомного анализа рождения и упадка цивилизаций.

265 Messerschmidt Wallner , Die Wehrmachtsjustiz im Dienste des Nationalsozialismus (Baden-Baden, 1987).

266 Дон Хуан Австрийский Младший (1629–1679) – испанский полководец и политический деятель, незаконнорожденный сын короля Филиппа IV и актрисы Марии Кальдерон. Отцовство дона Хуана долгое время находилось под сомнением, он был официально признан королевским бастардом лишь в 13 лет, получив должность верховного приора Мальтийского ордена в Кастилии и Леоне. При своем сводном брате Карлосе командовал испанским ВМФ, был вице-королем Сицилии, затем в Каталонии. Благородство, великодушие и талант полководца принесли дону Хуану уважение и своих, и чужих.

 

267 Штенцель А. История войны на море в ее важнейших проявлениях с точки зрения морской тактики / Под ред. вице-адмирала Германа Кирхгофа. Пер. с нем. Пг., 1918; М.; ЭКСМО, 2002.

268 Считается, будто первый Форин офис был создан в 1782 г. слиянием Северного и Южного департаментов МИД, отвечавших за соответствующие регионы империи. Одновременно был выделен Хоум офис, отвечавший за внутренние дела метрополии.

269 Интеллидженс сервис (англ. Intelligence service) – собирательное наименование сети разведывательных и контрразведывательных служб Великобритании, которые традиционно подчинялись Британскому МИД.

270 Штенцель А . История войны на море в ее важнейших проявлениях с точки зрения морской тактики.

271 Георг III (1738–1820) – король Великобритании, курфюрст Ганновера и король Корсики, рекордсмен по части продолжительности пребывания на троне (60 лет, второе место после королевы Виктории). В царствование Георга III произошли эпохальные события: от Британии отпочковались США, Бурбонов смела Французская революция, мир потрясли войны Наполеона Бонапарта. Но Георг воспринимал далеко не все, болея тяжелым психическим заболеванием. Мир трясло, а у руля Британии находился олигофрен. Кто же правил империей?

272 Соколов Б. В. Сто великих войн. М.: Вече-2000, 2001.

273 Жан-Батист Донасьен де Рошамбо (1725–1807) – маршал Франции, участник Войны за австрийское наследство, Семилетней войны, Войны за независимость США и революционных войн. Франции. Наполеон пожаловал его кавалером ордена Почетного легиона.

274 Фредерик Норт (1732–1792) – 12-й по счету премьер Великобритании (1770–1782), член парламента с 22 лет, недальновидной политикой которого принято объяснять потерю Британией североамериканских колоний. Словом, дурак он был, но никто его отчего-то не подправил, в коллегиальном-то кабинете.

275 Бенджамин Франклин (1706–1790) – американский ученый, журналист, издатель и политик, единственный из отцов-основателей США, чей автограф стоит на всех трех американских исторических документах: Декларации независимости, конституции и Версальском мирном договоре 1783.

276 Джон Локк (1632–1704) – английский философ, один из ярчайших проповедников либерализма. Эмигрировал в Голландию после реставрации Стюартов. Вернулся после Славной революции вместе с Вильгельмом III Оранским, при котором состоял советником.

277 Лоури Х. Грэхэм , Лейбниц и Свифт против венецианцев. Шиллеровский институт науки и культуры, «Executive Intelligence Review», 1994.

278 Штенцель А . История войны на море в ее важнейших проявлениях с точки зрения морской тактики.

279 Норт ослеп к 1786 г., король Георг III – к 1811-му…

280 Чарльз Уотсон-Уэнтуорт, 2-й маркиз Рокингем (1730–1782), – английский политик, 9-й и 13-й премьер-министр Великобритании (1765–1766 и 1782). В 1750 г. наследовал от отца место в палате лордов и скоро стал во главе одной из сильнейших фракций партии вигов. Именно он настоял на признании независимости США.

281 Партия вигов, находившаяся в оппозиции при Карле II (1679), названа по имени шотландских пуритан. Выступала в поддержку билля 1680 г., считается предшественницей Либеральной партии, именно вигов конспирологии зовут британскими «венецианцами»; партия тори – Консервативная партия Англии, название происходит от слова, которым обозначали ирландских партизан эпохи гражданской войны в Англии в XVII в. Считается, в свое время (1678–1681) тори выступали против изгнания короля-католика Якова II.

282 Уильям Петти-Фицморис, 1-й маркиз Ленсдаун, 2-й граф Шелберн (1737–1805), – английский государственный деятель, член партии вигов, 14-й премьер-министр Великобритании, был им с 4 июля 1782 г. по 2 апреля 1783 г.

283 Стейнберг Дж. Зверская британская разведка, основанная Шелберном и Бентамом // «Зоопарк народов» лорда Пальмерстона – разгадка парадокса текущей истории / Пер. с англ. «Executive Intelligence Review», 1994.

284 Адам Смит (1723–1790) – шотландский экономист и философ, один из основоположников современной экономической теории. В раннем детстве был похищен предположительно цыганами, затем возвращен матери. Окончил Оксфорд. Читал лекции по предмету «достижение богатства», где впервые детально изложил экономическую философию «очевидной и простой системы природной свободы», что нашло отражение в его самой известной работе «Исследование о природе и причине богатства народов», посвященной последствиям экономической свободы. Считается, «Богатство» Смита открыло экономику как науку, запустив доктрину свободного предпринимательства. Показательно, что самый известный афоризм Смита – невидимая рука рынка – фраза, которую он использовал для объяснения эгоизма как эффективного рычага в распределении ресурсов.

285 Иеремия Бентам (1748–1832) – английский социолог, юрист, выпускник Оксфорда. Один из крупнейших теоретиков политического либерализма и родоначальник утилитаризма, направления в этике, определяющего моральную ценность поведения его полезностью. Что на практике оборачивается убогим практицизмом, то есть стремлением повсюду получить выгоду.

286 Сэр Исайя Берлин (1909–1997) – английский философ и историк, один из основателей современной либеральной политической философии. Родился в респектабельной еврейской семье торговца лесом в Риге. Провел детство в Петербурге. В 1921 г. семья эмигрировала в Великобританию, где Исайя окончил и элитную частную школу, и Оксфорд, а как иначе. В годы Второй мировой войны Берлин работал в британской службе информации в США, затем секретарем британского посольства в СССР. После война трудился в Оксфорде, с 1974 по 1978 г. был президентом Британской академии. Был женат на Алин Халбан-Гинцбург, племяннице издателя «Еврейской энциклопедии» Давида Гинцбурга и внучке финансиста Горация Гинцбурга.

287 Эмпиризм (от греч. «опыт») – направление в теории познания, признающее чувственный опыт единственным источником достоверного знания. Противостоит рационализму и мистицизму. Как целостная гносеологическая концепция эмпиризм сформировался в XVII‑XVIII столетиях.

288 Томас Гоббс (1588–1679) – английский философ, один из основоположников, наряду с Фрэнсисом Бэконом, английского эмпиризма. Родился в семье священника, окончил Оксфорд. Теория познания Гоббса построена на приоритете чувственного восприятия. Основным же принципом человеческого поведения выступает «естественный эгоизм», побуждающий определять свои планы и действия исходя из любви к себе, а не другим. Такое положение и провоцирует, по Гоббсу, постоянное состояние «войны всех против всех», средством преодоления которой служит «общественный договор».

289 Джордж Беркли (1685–1753) – английский философ и епископ, известный своей системой спиритуалистической философии. Полагал, что бытие – это или то, что воспринимается, или тот, кто воспринимает.

290 Гедонизм (от греч. «наслаждение») – философское направление этики, полагающее удовольствия самыми высшими благами в жизни. Понятие стало символом чисто материальноориентированного, корыстного взгляда на жизнь.

291 Берман Матвей Давыдович (1898–1939) – член РСДРП(б) с 1917 г., с августа 1918-го и пожизненно – чекист. С 1924 г. – заместитель полномочного представителя ГПУ по Средней Азии, с 1928-го – начальник Владивостокского ГПУ. С лета 1930-го – заместитель начальника Управления лагерей, с 1932 г. – начальник Главного управления лагерей (ГУЛАГ) ОГПУ (позже – НКВД) СССР. Именно Берман стал создателем огромного «государства» заключенных, превратив ГУЛАГ в промышленное предприятие, основанное на использовании рабского труда. Расстрелян в 1939 г. Реабилитирован в 1957 г.

292 Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих (1904–1942) – государственный деятель Германии, начальник Главного управления имперской безопасности, обергруппенфюрер СС и генерал полиции.

293 Самуил Бернар (1651–1739) – французский финансист, оказывавший денежные услуги Людовику XIV и получивший за это дворянский титул.

294 Скотт В. Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французского. В 14 ч. СПб.: типография Александра Смирдина, 1832.

295 Жак Неккер (1732–1804) – последний министр финансов Французского королевства накануне революции, успешный банкир и публицист-экономист, отец знаменитой писательницы баронессы Анны Луизы де Сталь, литературный салон которой немало поспособствовал делу революции. Трижды снимался королем с поста и трижды назначался министром снова. Его последняя отставка послужила одним из сигналов для штурма Бастилии.

296 Сэр Бэзил Генри Лиддел Гарт (1895–1970) – английский военный историк и теоретик, оказавший большое влияние на теорию войн в XX в. Родился в Париже в еврейской семье. Учился в Кембридже. Поступил на службу в полк Королевской Йоркширской легкой пехоты, служил офицером британского корпуса в Европе во время Первой мировой войны.

297 История банка «Baring Brothers Bank» берет начало еще в 1717 г., когда торговец Ф. Беринг перебрался из Германии в Англию, где занялся спекуляциями шерстью. В 1762 г. его внуки основали торговый банк, вскоре ставший кредитором многих европейских королей. Беринг-банк финансировал войну против Наполеона, кредитовал приобретение Луизианы и пр. и пр. В XIX в. авторитет братьев Бэринг в финансовом мире был очень высок.

298 Жорж Жак Дантон (1759–1794) – деятель Французской революции. По образованию – адвокат. Масон. На рубеже революции был крайним радикалом, с августа 1792 г. – министр юстиции. Был одно время председателем клуба якобинцев и членом Первого комитета общественного спасения. Арестован и казнен вместе со своими сторонниками (Демуленом, де Сешелем и др.) Вторым комитетом общественного спасения, которым руководил Робеспьер.

299 Оноре Габриель Рикетти де Мирабо (1749–1791) – один из самых знаменитых ораторов и политических деятелей Французской революции. Странная, противоречивая личность, под стать своему современнику Иеремии Бентаму. Родился уродцем (с ногами разной длины), в младенчестве переболел оспой, которая изуродовала ему лицо, но не умер. С детства конфликтовал с отцом, знаменитым французским экономистом, который в отчаянии называл сына (вследствие необузданного нрава) «чудовищем», и, пытаясь хоть как-то на него повлиять, отправлял того то в военную школу (под чужим именем), то вообще в тюремную камеру, узнав, сколько Оноре Габриель наделал долгов. Женившийся по распоряжению отца на богатой наследнице, Мирабо мигом промотал ее состояние и снова стараниями отца очутился за решеткой в знаменитом замке Иф, откуда, впрочем, сбежал, соблазнив жену главного вертухая. Соблазнив на свободе замужнюю маркизу де Моннье, Мирабо выехал с ней в Голландию, прихватив все ценности ее обманутого мужа. Но был арестован полицией по обвинению в похищении этой самой маркизы, доставлен домой и приговорен к смерти. Но вместо эшафота оказался на свободе (в отличие от маркизы, очутившейся в монастыре) и судился сначала с бывшей женой (состояние которой промотал), а затем и с отцом. После чего снова выехал в Голландию, а затем перебрался на Британские острова. Вернувшись во Францию, Мирабо принял участие в созванных королем Генеральных штатах и стал одним из инициаторов захвата Бастилии. А уже после этого события предложил свои услуги королю. Естественно, они высоко оплачивались. Мирабо скоропостижно скончался ранней веской 1792 г. Его тело с превеликой помпой поместили в парижский Пантеон, но впоследствии выкинули оттуда, когда всплыли факты получения им денег от низверженного короля.

300 В. Ф. Иванов, белоэмигрант и исследователь масонства, трактуя символическое значение этих и других инструментов, пишет, что линейка и отвес символизировали в представлении масонов равенство, угломер – справедливость, циркуль – общественность, необработанный камень – грубый человеческий нрав и хаос, обработанный, соответственно, нравственность и гармонию, молоток – самый подходящий инструмент для обработки, череп и кости – презрение к смерти. Иванов В. Ф. Тайны масонства, От Петра до наших дней. Харбин, 1934.

301 Альберт Пайк (1809–1891) – американский писатель и ученый, каббалист, руководитель американского масонства шотландского обряда и один из учредителей ку-клукс-клана, генерал армии южан во время Гражданской войны в США.

302 Парацельс (наст. имя Филип Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм, (1493–1541) – знаменитый алхимик, врач и оккультист, считающийся основателем тайных обществ. Побывал во Франции и Англии, Шотландии и Испании, Скандинавии, Литве, Венгрии, Трансильвании, Греции, Турции и даже, вероятно, в Северной Африке и на Востоке, в Золотой орде и даже дальше. Выдающаяся и одновременно загадочная личность.

303 Христиан Розенкрейц (1378–1484) – легендарный основатель Ордена розенкрейцеров, или Братства Розы и Креста – тайного оккультного общества. Считается, Розенкрейц воспитывался в монастыре, а затем отправился в Святую землю и дальше, общаясь с восточными мудрецами, а по возвращении на родину (вместе с тремя учениками) создал Братство Розы и Креста, главной целью которого было постижение мудрости, раскрытие тайн природы и пр. Спустя полтора столетия, как он и предсказывал, члены Братства обнаружили его могилу, где хранились и манускрипты. Слухи о существовании тайного Братства поползли по Европе лишь в начале XVII в. Первые розенкрейцерские теософские трактаты известны с 1710 г., когда от некоего Рихтера, члена Братства, стало известно, что в него принимаются лишь масоны в степени мастера. В 1757 г. во Франкфурте было создано Братство золотых розенкрейцеров, впоследствии в Англии появились аналогичные структуры: Общество розенкрейцеров, орден Золотой Зари и орден Серебряной Звезды.

304 Брачев В. С. Масоны в России: от Петра I до наших дней.

305 Нис Э. Основные черты современного масонства / Пер. с фр. СПб.: Альфарет, 2009.

306 Иванов В. Ф. Тайны масонов. Харбин, 1934.

307 Иванов В. Ф. Тайны масонства. От Петра до наших дней.

308 Философов А. Д. Разоблачение великой тайны франкмасонов.

309 Колеман Дж. Комитет трехсот. Тайны мирового правительства (The Committee of 300), 1991.

310 МИ-6 – секретная разведслужба Великобритании. До принятия парламентом Акта о разведке (1994) вообще не имела никакой правовой базы для существования, да и само оно отрицалось правительством. Возглавляется секретарем, он единственный сотрудник службы, имя которого известно. С 1994 г. штаб-квартира МИ-6 находится в здании Воксхолл-Кросс, 85; Джон Колеман (р. 1935) – американский публицист, бывший офицер британских спецслужб. Автор множества книг по конспирологии.

311 Как сообщает Антон Нестеров в работе «Алхимическое богословие Джона Донна», уже в бумагах Государственной канцелярии королевы Елизаветы I содержится более 30 документов, посвященных работам придворных алхимиков, пользовавшихся покровительством короны.

312 Шустер Г. Тайные общества, союзы и ордена. СПб, 1905.

313 Замойский Л . За фасадом масонского храма. Взгляд на проблему. М., 1990.

314 Фердинанд, герцог Брауншвейгский (1721–1792) – один из лучших полководцев прусского короля Фридриха Великого во время Семилетней войны. Одержал ряд побед над австрийцами и французами.

315 Вольтер (1694–1778), наст. имя Франсуа-Мари Аруэ, – один из крупнейших французских философов XVIII в., поэт и историк, яркий представитель деизма, последователь английского философа Локка. Долгое время жил в Англии, затем при дворе прусского короля Фридриха Великого, затем в Швейцарии; Дени Дидро (1713–1784) – французский писатель и философ, идеолог третьего сословия, как и Вольтер, получил начальное образование в колледже иезуитов; Люси Бенуа Демулен (1760–1794) – французский революционер, один из организаторов штурма Бастилии, учился вместе с Максимилианом Робеспьером. Казнен в ходе якобинского террора; Монгольфье, братья Жозеф-Мишель (1740–1810) и Жак-Этьенн (1745–1799), – изобретатели воздушного шара.

316 Мария-Антуанетта (1755–1793) – королева Франции, младшая дочь императора Франца I и Марии-Терезии, супруга короля Людовика XVI. Казнена в ходе революции.

317 Речь о Леопольде II (1747–1792), императоре Священной Римской империи, брате Марии-Антуанетты. Скоропостижно скончался сразу после объявления войны революционной Франции.

318 Принцесса де Ламбаль, упоминавшаяся королевой, – Мария-Тереза-Луиза де Савуа-Кариньян (1749–1792), приятельница Марии-Антуанетты, которую накануне революции обвинили в лесбийской связи с королевой и даже организации «анандринской секты» (буквально «без мужчин»), целью которой было довести Францию до бесплодия. Став удачной мишенью критики еще до переворота, де Ламбаль бежала за границу, но вернулась, узнав об аресте королевы, была арестована и зверски убита во время сентябрьского террора 1792 г. Если верить описанию, оставленному графом де Ферсаном, «мадам де Ламбаль терзали самым жутким образом в течение восьми часов. Вырвав ей грудь и зубы, ее около двух часов приводили в сознание, оказывая ей всяческую помощь, и все это для того, чтобы она могла «лучше почувствовать смерть». Изуродованное тело поволокли в Тампль, где сидели за решеткой король с королевой. «Два типа волокли за ноги обнаженный и обезглавленный труп принцессы де Ламбаль со вспоротым до груди животом. Перед Тамплем шествие сделало остановку. Изуродованное тело водрузили на шаткий помост, стараясь придать ему достойный вид. Все это делалось с таким хладнокровием и деловитостью, что наводило на мысль: в своем ли уме эти люди? Справа от меня один из главарей размахивал пикой с насаженной на нее головой мадам де Ламбаль, и всякий раз ее длинные волосы касались моего лица. Слева другой, еще более ужасный, с огромным ножом в руке, прижимал к груди внутренности жертвы. За ними следовал огромного роста угольщик, несший на острие пики клочья пропитанной кровью и грязью рубахи».

319 Вальпургиева ночь – ночь на 1 мая, по германскому поверью, служит ежегодным праздником ведьм, собирающихся на недоступной горе Броккен на шабаш.

320 Адам Вейсгаупт (1748–1830) – основатель ордена иллюминатов, тайного общества, профессор права в университете города Ингольштадт (Бавария). Все члены общества получили вторые имена, античные. Сам Вейсгаупт стал Спартаком, фон Цвак – Катоном, маркиз де Констанца – Диомедом, Массенгаузен – Аяксом, Гертель – Марием, барон фон Шрекенштайн – Магометом, барон фон Меггенхофен – Суллой. В 1777 г. Адам Вейсгаупт был посвящен в масоны в мюнхенской ложе «Теодор Доброго намерения».

321 Адольф Книгге (1752–1796) – немецкий писатель, идеолог секты иллюминатов. Уроженец Ганновера, долгое время прожил во Франкфурте-на-Майне. С 1773 г. – масон ложи «К коронованному льву» устава Строгого послушания.

322 Вебстер Н. Х. Мировая революция. 1921.

323 Пандора – древнегреческая богиня, созданная Зевсом в наказание за своевольство Прометея, подарившего человечеству огонь. Будучи золовкой самого Прометея, Пандора из любопытства открыла ящик, где хранились всевозможные бедствия человечества.

324 Архив иллюминатов попал в руки баварской полиции при самых невероятных обстоятельствах. В 1785 г. их курьер погиб от удара молнии, переписка Вейсгаупта при этом не пострадала. Орден объявили вне закона, госслужащим запретили в него вступать. Последовали обыски и конфискация бумаг. Правда, секретность и могущественные покровители укоротили следствию руки, Вейсгаупт и другие руководители иллюминатов преспокойно выехали за границу.

325 Платонов О. А. Серия «Терновый венец России. Тайная история масонства».

326 Генрих Гейне (1797–1856) – знаменитый немецкий поэт, публицист и критик. Родился в семье еврейского купца Самсона Гейне в Дюссельдорфе. Одно время состоял членом «Молодой Германии», тайного общества, созданного британским агентом Джузеппе Мадзини в 1834 г. и восстановленного в Швейцарии накануне революции 1848–1849 гг. Проживая в Париже, поддерживал дружескую связь с Карлом Марксом.

327 Генрих Шнее (1895–1968) – западногерманский историк и публицист.

328 Дуглас Рид (1895–1976) – известный британский журналист и писатель, автор целого ряда книг по так называемой теории заговора.

329 Сегодня Франкфурт-на-Майне (федеральная земля Гессен) – один из крупнейших финансовых центров Европы. Здесь находятся штаб-квартиры могущественнейших банковских корпораций «Deutsche Bank», «Dresdner Bank», «Commerzbank» и множество больших филиалов других банков. В банковском квартале Франкфурта, называемом, как и в Лондоне, «Сити», больше небоскребов, чем во всей остальной Германии. Отсюда и прозвища Франкфурта: «Банкфурт» и «Майнхэттен», то есть «Манхэттен на Майне»…

330 Жюль Мишле (1798–1874) – французский историк и публицист, представитель романтической историографии, автор шеститомной истории Франции.

331 Артемий Иванович Череп-Спиридович (1868–1926) – генерал-майор русской армии, граф, политик, славянофил и крупный предприниматель. Накануне Первой мировой войны выступал против конфронтации с немцами. В 1917 г. бежал в Лондон, где написал книгу «Тайное Мировое Правительство, или Скрытая рука», обвинявшую банкиров в заговоре против человечества. Не сумев издать ее, переехал в США, где «Скрытая рука» увидела свет. Был советником Генри Форда при публикации в Америке Сионских протоколов. Среди других работ генерала: «Как нам избавить Россию от экономического и политического рабства» (1911), «Как спасти Англию» (1920), «Предотвратить готовящуюся Вторую мировую войну» (1922) и др. Погиб при загадочных обстоятельствах в Нью-Йорке. По версии полиции – отравился газом в номере гостиницы.

332 Шнее Г. Ротшильд, или История династии финансовых магнатов.

333 Под «Вестфальским миром» подразумеваются мирные соглашения, подписанные в мае и октябре 1648 г., положившие конец двум войнам, Тридцатилетней войне в Священной Римской империи и Восьмидесятилетней войне между Испанией и Нидерландами. Соответственно в конгрессе принимали участие представители Священной Римской империи, Испании, Франции, Швеции и Голландии.

334 Фридрих Август I Саксонский, Август II Польский (1670–1733) – курфюрст Саксонии с 1694 г. и король Польши с 1697 г. Прозван Сильным вследствие большой физической силы.

335 Речь о Фридрихе I (1657–1713) – первом короле Пруссии из династии Гогенцоллернов, отце короля Фридриха-Вильгельма, прозванного Солдатом, и дедушке Фридриха II Великого.

336 Генеральные штаты – высшее сословно-представительское собрание Франции, собирались с 1302 по 1789 г.

337 Алессандро Калиостро (наст. имя Джузеппе Бальзамо) (1743–1795) – известный мистик и маг, родившийся в Италии и сумевший снискать славу по всей Европе. По возвращении в Италию в 1789 г. Калиостро был арестован по обвинению в чернокнижничестве, судим и приговорен к смерти на костре, которую ему заменили пожизненным заключением. Умер в темнице, где содержался в кандалах (после того как превратил ржавый гвоздь в стилет), то ли от пневмонии, то ли от яда. Интересно, что, по одной из легенд, на допросах Калиостро рассказал инквизиторам, что, будучи масоном, видел хранящееся адептами ордена завещание последнего магистра ордена Храма Жака де Молэ, где было написано: «Попирай лилии ногами». Поскольку знак Лилии – эмблема королевского герба Франции, не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сообразить, что к чему…

338 Луи Филипп II, герцог Орлеанский (1747–1793) – французский политический деятель, представитель младшей линии Бурбонов, один из богатейших людей Франции. С 1771 г. – великий магистр масонской ложи «Великий Восток Франции». Во время Великой французской революции примкнул к революционерам, отказался от титула, стал

г. Гражданином Филиппом Эгалите. Голосовал в Конвенте за казнь своего родственника Людовика XVI. В том же 1793-м сам погиб на эшафоте по обвинению в предательстве.

339 Мари-Жозеф, маркиз де Лафайет (1757–1834) – французский политический деятель, участник трех революций: американской, Великой французской революции и июльской революции 1830 г.

340 Имеется в виду закон о запрете стачек и рабочих коалиций, принятый Учредительным собранием в июне 1791 г. по инициативе якобинца Исаака Рене Ги Ле Шапелье (1754–1794).

341 Пасынков А . Феномен ростовщичества: от Вавилона до глобальной финансовой системы.

342 Карл Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейгский (1735–1806) – прусский военачальник, участник Семилетней войны, Революционных и Наполеоновских войн. Внук короля Фридриха-Вильгельма I. Отличился в ходе Семилетней войны, сражаясь в войсках английского военачальника Уильяма, герцога Камберлендского, младшего сына британского короля Георга II. После войны уехал в Англию с невестой Августой Великобританской, дочерью принца Уэльского. Много путешествовал. Будучи фельдмаршалом прусской армии, стал главнокомандующим войсками антифранцузской коалиции. 25 июля 1792 г. издал знаменитый манифест, грозивший расправой «бунтовщикам», если покусятся на жизнь Людовика XVI. Был разбит французами при Вальми в сентябре того же года, в 1794-м, рассорившись с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом II, сложил командование. Погиб в сражении с маршалом Даву в 1806 г.

343 Блаватская Е. П. Граф «Сен-Жермен». Скрижали астрального света. М.: Эксмо, 2006.

344 Черняк Е. Б . Пять столетий тайной войны. М.: Межд. отношения, 1972.

345 Пьер-Огюстен Бомарше (1732–1799) – знаменитый французский драматург и публицист. В 1792 г., во времена правления Комитета Максимилиана Робеспьера, был заслуженно обвинен в растрате крупных государственных сумм, выделенных на производство оружия, и бежал в Англию. Вернулся только при Директории.

346 D’Ademar (La Comtesse). Souvenirs sur Marie Antoinette, Archduchesse d’Autriche, Reine de France, et sur la Cour de Versaille. Paris, 1836.

347 Холл М. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. М.: ЭКСМО; СПб.: МИДГАРД, 2007.

348 Луи Антуан Сен-Жюст (1767–1794) – деятель Великой французской революции, соратник Робеспьера. Главный обвинитель короля и идеолог якобинского террора.

349 Создателем гильотины, промышленного станка для отсечения голов, считается французский врач Жозеф Игнас Гильотен (1738–1814), профессор анатомии и друг Робеспьера с Маратом. Изобретение принято на вооружение в 1791 г. Вопреки распространенному мнению, сам Гильотен не был гильотинирован, его спасла казнь Робеспьера, действительно собиравшегося подкорректировать рост приятеля. Доктор медицины дожил до преклонных лет, а вот его потомкам пришлось менять фамилию. И правда, это ж какие надо было иметь извращенные мозги, чтобы выдумывать нечто подобное? Под стать мозгам Иеремии Бентама, великого тюремщика-теоретика…

35 °Cостав «Великого» Комитета общественного спасения окончательно определился к началу осени 1793 г. В состав Комитета вошли 12 человек: Робеспьер, Кутон, Сен-Жюст, Жанбон Сент-Андре, Барер, Робер Ленде, Приер (из Марны), Приер (из Кот-д’Ор), Карно, Бийо-Варенн, Колло д’Эрбуа, Эро де Сешель. Именно их называют ответственными за якобинский террор.

351 Моисей Соломонович Урицкий (1873–1918) – российский революционер, уроженец Черкасс. Член РСДРП с 1898 г., с 1918 г. председатель Петроградского ЧК и комиссар внутренних дел Северной области. Убит поэтом и эсером Леонидом Канегисером.

352 Жан Поль Марат (1743–1793) – один из предводителей Французской революции, лидер якобинцев, известный под прозвищем Друг народа, ярый сторонник якобинского террора, по образованию врач (!), доктор медицины Эдинбургского университета!

353 Рид Д . Спор о Сионе.

354 Эдмунд Берк (1729–1797) – английский парламентарий и публицист эпохи Просвещения, идейный родоначальник британского консерватизма.

355 Дьяков И. В. Ротшильды: владыки без масок.

356 Иванов В. Ф. Тайны масонства.

357 Салиев У. Программа высшего разума. Издательство Л. Толстых, 2007.

358 Баррюэль Огюстен (1741–1820) – французский аббат, иезуит, критик европейского масонства и Французской революции, первым заговорил о масонско-иллюминатском заговоре, цель которого – свержение европейских монархий и уничтожение католической церкви. Автор «Мемуаров по истории якобинства».

359 Джон Робисон (1739–1805) – шотландский ученый, профессор из Эдинбурга, генеральный секретарь Эдинбургского королевского общества и бывший масон, автор известного конспирологического труда «Доказательства тайного заговора против всех религий и правительств Европы».

360 Каменев Лев Борисович, наст. фам. Розенфельд (1883–1936) – советский партийный и государственный деятель, большевик, революционер, репрессирован; Зиновьев Григорий Евсеевич, наст. фам. Радомысльский-Апфельбаум (1883–1936) – советский политический и государственный деятель, революционер, репрессирован; Мартов Юлий Осипович, наст. фам. Цедербаум (1873–1923) – российский политический деятель, основатель меньшевизма, эмигрировал; Войков Петр Лазаревич, наст. фам. Вайнер (1888–1927) – российский революционер, участник убийства царской семьи, убит в Варшаве белогвардейцем; Рязанов Давид Борисович, наст. фам. Гольдендах (1870–1938) – российский революционер, марксист-теоретик, основатель института марксизма-ленинизма, репрессирован; Сокольников Григорий Яковлевич, наст. фам. Бриллиант, (1888–1939) – советский государственный деятель, член политбюро ЦК, репрессирован.

361 Череп-Спиридович А. Скрытая рука. 1926.

362 Адриан VI (1459–1523) – папа римский с 1522 по 1523 г. Происходил из небогатой голландской семьи. Став понтификом, пытался реформировать церковные порядки, боролся с роскошным образом жизни иерархов, на международной арене выступал миротворцем, искал соглашения с представителями Реформации. Став папой римским, скоропостижно скончался…

363 Чудинов А. В. Утопии века Просвещения. М.: ИВИ РАН, 2000.

364 Генифе П. Французская революция и Террор. Фр. ежегодник. М., 2000.

365 Французская революция в XVIII в.: экономика, политика, идеология, М.: Наука, 1988.

366 Шабо Франсуа (1756–1794) – деятель Французской революции, бывший монах, член Законодательного собрания и член Конвента, якобинец, был казнен по обвинению в финансовых спекуляциях.

367 Жак Луи Давид (1748–1825) – французский художник, основоположник французского неоклассицизма. В годы революции был сторонником Робеспьера и даже членом Комитета общественного спасения. Позже горячо поддерживал Наполеона. Умер в эмиграции.

368 Иосиф Файви (1767–1839) – французский историк, автор трудов, посвященных Великой французской революции.

369 Матвеева-Леман А. А. Праздник Верховного существа. Париж, 1910.

370 Прюдом Луис Мария (1752–1830) – французский историк, автор труда по Французской революции: Histoire generale et impartiale des erreurs, des fautes et des crimes commis pendant la Revolution francaise. 1824.

 

371 Сб. Исторические этюды о французской революции / Пер. с фр. Д. Бовыкина. М.: ИВИ РАН, 1998.

372 Маздак – иранский политический деятель конца V в., проповедовавший весьма популярное религиозно-философское учение гностического толка, согласно которому причиной всех несчастий материального мира объявлялось имущественное неравенство. Став визирем шаха Ирана Кавада I, стремившегося таким образом ослабить позиции крупной аристократии и зороастрийских жрецов, Маздак претворил свои идеи в жизнь. Имущество знати и храмов было конфисковано и передано нуждающимся. В результате экономика страны пережила коллапс, началась гражданская смута и хаос. Для борьбы с маздакитами иранская знать позвала на помощь гуннов-эфталитов. Маздак и его соратники были схвачены и похоронены заживо; тайпины – участники мощного крестьянского восстания против маньчжурской империи Цин и британских колонизаторов, провозгласившие Небесное Царство, в котором на основе причудливого синтеза раннехристианских идей всеобщего равенства и даосских воззрений была осуществлена очередная неудачная попытка построения «Царствия Божьего» на Земле. Причем вождь повстанцев Хун Сюцюань был объявлен младшим братом Христа. Из затеи ничего не вышло, экономика Китая не выдержала эксперимента тайпинов, дележ имущества богачей обернулся банальным грабежом. Крестьяне перестали выращивать рис, а купцы – ездить за товарами. В конце концов восстание было утоплено в крови императорскими войсками и переброшенными из Индии британскими добровольческими отрядами.

373 Манихейством зовут дуалистическое синкретическое учение пророка Мани (216–273), появившееся в результате синтеза вавилонско-халдейских, иудейских, христианских, зороастрийских и гностических представлений об извечной борьбе сил Добра и Зла, Царства Света и Царства Тьмы, причем темная половина, по представлениям манихеев, ассоциировалась с грубой, физической материей, светлая – с духовными эманациями. Наряду с зороастризмом и митраизмом манихейство стало одной из самых влиятельных иранских религий, однако сам Мани был убит зороастрийскими жрецами.

374 Диего де Ланда Кальдерон (1524–1579) – второй епископ Юкатана. Вошел в историю как крайне противоречивая личность: с одной стороны, был автором книги «Сообщение о делах в Юкатане» (1566), содержащей много ценной информации о цивилизации майя, ввел систему образования, создал латинский алфавит для языка юкатека, с другой стороны, учредил инквизицию и сжег все местные рукописи. Считается одной из ключевых фигур так называемой Черной легенды.

375 Березкин В. Е. Голос дьявола среди снегов и джунглей: Истоки древней религии. Л.: Лениздат, 1987.

376 Дьяконов И. М. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту.

377 Там же.

378 Втор., 13: 15–16.

379 Нав., 6: 16.

380 Нав., 8, 24–28.

381 Нав., 10: 28.

382 Игорь Михайлович Дьяконов (1915–1999) – российский востоковед, историк, доктор наук, специалист по шумерскому и ассирийскому языкам.

383 Иудаизм, «Древо», Открытая православная энциклопедия.

384 Полонский П . Евреи и Христианство. Иерусалим; М., 1995.

385 Левинов М. Мессия.

386 Тацит . Книги 15 Анналов, глава 44.

387 Иосиф Флавий . Иудейские Древности, XVIII, 3, 3.

388 Иисус Христос в документах истории, раздел «Иисус» в раввинской литературе (СПб.: Алетейя, 2000); «Толедот Иешу» – средневековый антихристианский иудейский памфлет, пересмеивающий отдельные евангельские события. Текст стал известен в Европе в IX в., в XIII в. доминиканец Раймонд Мартин сделал его полный перевод на латынь.

389 Архив журнала «Слушай, Израиль!» № 13. О Талмуде.

39 °Cура «Женщины», аяты 155–157.

391 И.1:11.

392 И. 8:41–47

393 Рим., 11: 7, 8; Втор., 29: 4; Ис. 29: 10, 6: 9.

394 Евангелие от Никодима. 2–3.

395 Ирод Антипа (20 г. до н. э. – после 39 н. э.) – правитель Галилеи и Переи, сын царя Ирода Великого. Вероятно, был причастен к убийству Иоанна Крестителя, осуждавшего любовную связь Антипы с женой брата. По свидетельствам Евангелий, встречался с Иисусом Христом, но не принял его всерьез, вволю насмеявшись, однако якобы вслед за Понтием Пилатом не видел причин казнить Спасителя. При императоре Калигуле, сменившем Тиберия, был отправлен в изгнание, вероятно в Галлию, и там убит.

396 По подсчетам, сделанным недавно журналом «Forbes», состояние этого древнеримского полководца и политика в пересчете на нынешние деньги составляло около 170 миллиардов долларов…

397 Исаия (Йешаяу – «спасение Божье») – один из великих библейских пророков, выходец из знатной еврейской семьи, родился в Иерусалиме около 765 г. до н. э. Предсказывал наступление светлого будущего, когда люди будут равны и одинаково счастливы. На этом основании христиане полагают Исайю пророком, предвестившим приход Мессии – Спасителя. Ну а члены КПРФ вольны полагать его первым теоретиком коммунизма.

398 Танах – принятое в иврите название еврейского Священного Писания, у христиан практически полностью соответствует Ветхому Завету. Само слово «ТаНаХ» представляет собой начальные буквы названий трех разделов еврейского Священного Писания: Торы (Пятикнижия), Невиим (Пророков) и Ктувим (Писаний). Термин впервые появился в трудах средневековых еврейских богословов.

399 Втор. 21: 1–9.

400 Матф., 27: 24–25.

401 Матф. 27: 46–50.

402 Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. М.: Политиздат, 1990.

403 Аппиева дорога (лат. Via Appia) – самая важная из общественных дорог античного Рима, была проложена в 312 г. до н. э. при цензоре Аппии из Рима в Капую. Позднее была проведена до порта Брундизий.

404 Речь о празднике Песах (ивр. «миновал», в ашкеназском произношении – Пейсах), отмечающемся в честь благополучного Исхода из Египта. Начинается в 15-й день весеннего месяца нисан и празднуется в течение 7 дней.

405 Кей Л. Н. Мировой заговор. М.; Нью-Йорк: Альфа и Омега, 1993.

406 Стейнберг Дж. «Зверская британская разведка, основанная Шелберном и Бентамом // «Зоопарк народов» лорда Пальмерстона – разгадка парадокса текущей истории» / Пер. с англ. «Executive Intelligence Review», 1994.

407 Пюибюск М. Л. Письма о войне в России 1812 года // Духовный журнал. 1816. Ч.14. кн. 39–40.

408 Надо помнить, что революционная Франция начала воевать с 1792 г., к тому времени и гражданская война внутри страны, и ее ключевой элемент – террор уже были в разгаре. Наполеон же, помимо расстрела повстанцев в Тулоне и Париже, на заре своей карьеры провел, как генерал, Первый консул и император, дюжину компаний. Вот они: 1-я Итальянская кампания (1796–1797), Египетский поход (1798–1799), 2-я Итальянская кампания (1800), 1-я Австрийская кампания (1805), Прусская кампания (1806), Польская кампания (1806–1807), Испано-португальская кампания (1807–1808), 2-я Австрийская кампания (1809), Русская кампания (1812), Саксонская кампания (1813), Битва за Францию (1814), Бельгийская кампания (1815). Плюс – сражения на море и за морем, в колониях.

409 Урланис Б. Ц. История военных потерь. СПб., 1994, С. 95.

410 Буонарроти Филиппе Микеле (1761–1837) – французский революционер, коммунист-утопист, соратник Бабефа и Робеспьера. Родился в старинной итальянской аристократической семье. Вел революционную пропаганду на Корсике, за революционные заслуги награжден французским гражданством. После падения Робеспьера попал в тюрьму. В 1806 г. выехал в Женеву, откуда руководил тайными революционными организациями в Италии и во Франции. На какие деньги, неизвестно…

411 Я на этом вопросе останавливаться не могу, поэтому лишь отмечу, каким разным представляется Александр Суворов. С одной стороны, он общепризнанный крупнейший военный теоретик своего времени, проницательнейший стратег и блестящий тактик (этого не отнимешь, он – родоначальник школы «блицкрига»), одержавший множество побед и подготовивший целую плеяду полководцев, тех же М. Кутузова с П. Багратионом. С другой – откровенный чудак, от постоянных дурачеств которого дергало общавшихся с ним «утонченных» европейских аристократов. Обладатель тщедушного тела и невзрачной внешности и одновременно невероятный смельчак. Человек, удостоившийся практически всех возможных европейских наград своего времени и несметного количество титулов и званий (вроде графа Рымникского, князя Италийского, великого маршала Пьемонтского и т. д.) и при этом гулявший по имению в одном нижнем белье, обливавшийся водой из проруби и катавшийся по траве, поскольку это-де для здоровья полезно. Каратель, топивший в крови восстания поляков и казаков и самый настоящий «отец солдатам». «Кто не бережет людей – офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору – палочки, да и самому палочки, кто себя не бережёт», – писал в своей «Науке побеждать» А. Суворов. А вот что написал о нем будущий король Франции Людовик XVIII: «Этот полудикий герой соединял в себе с весьма невзрачной наружностью такие причуды, которые можно было бы счесть за выходки помешательства, если б они не исходили из расчетов ума тонкого и дальновидного. То был человек маленького роста, тощий, тщедушный, дурносложенный, с обезьяньею физиономией, с живыми, лукавыми глазками и ухватками до того странными и уморительно-забавными, что нельзя было видеть его без смеха или сожаления; но под этою оригинальною оболочкой таились дарования великого военного гения. Суворов умел заставить солдат боготворить себя и бояться. Он был меч России, бич Турок и гроза Поляков. Жестокий порывами, бесстрашный по натуре, он мог невозмутимо-спокойно видеть потоки крови, пожарища разгромленных городов, запустение истребленных нив. Это была копия Аттилы, с его суеверием, верою в колдовство, в предвещания, в таинственное влияние светил. Словом, Суворов имел в себе все слабости народа и высокие качества героев». Граф Александр Ланжерон выразился короче и четче: «Это был один из самых необыкновенных людей века». Так кем он был?

412 Вторая коалиция (1799–1801) была сколочена Великобританией с участием Австрии, России и Турции. Фактически развалилась после того, как российский император Павел взял курс на сближение с Наполеоном Бонапартом. Правда, после этого он недолго прожил…

413 Адам Филипп Кюстин (1740–1793) – французский генерал, участник революции, депутат Национального собрания. Казнен в разгар якобинского террора.

414 Пьер Жозеф Камбон (1754–1820) – французский политический деятель времен революции, умер в изгнании.

415 Надо сказать, что Никола Жан де Сульт (1769–1851), герцог Далматский, маршал Франции, сделавший блестящую карьеру в ходе Наполеоновских войн, в 1814 г. уже сдал Наполеона и был назначен Людовиком XVIII военным министром. Снова перейдя на службу к Наполеону во время Ста дней, Сульт под Ватерлоо действовал крайне неудачно. Наполеон впоследствии говорил: «Сульт, моя правая рука в битве при Ватерлоо, не оказал мне помощь, которую мог бы оказать». После вторичного отречения императора Сульт на короткое время выехал из страны, однако в 1819 г., по возвращении, стал пэром Франции, военным министром (1830–1832), затем до 1847 г. премьер-министром; Эммануэль Груши (1766–1847) – маркиз, маршал Франции, последний, кстати, получивший это звание от Наполеона. После первого отречения императора назначен Людовиком XVIII генерал-инспектором кавалерии. По возвращении Наполеона перешел на его сторону, но под Ватерлоо не подоспел вовремя с резервами. Выехал в США, вернулся на родину в 1819 г. Был восстановлен в звании маршала и пэра…

416 Череп-Спиридович А. Скрытая рука, 1926.

417 Карл Людвиг Берне (наст. имя Иуда Лейб Барух) (1786–1837) – знаменитый немецкий публицист и писатель, происходил из франкфуртской семьи банкиров Барухов, близких к Ротшильдам. Доктор права в Гессенском университете.

418 Тюлар Ж. Наполеон, или Миф о спасителе. М., 1996.

419 Уильям Питт Младший (1759–1806) – английский политический деятель, на протяжении 20 лет был премьер-министром Великобритании, впервые возглавил кабинет в возрасте 24 лет. Сын Уильяма Пита-старшего, 1-го графа Четэма (1708–1778), британского политика из партии вигов, военного министра и премьера во время Семилетней войны.

42 °Cборник «Отечественная война и русское общество 1812–1912». М.: Издание Товарищества И. Д. Сытина, 1911.

421 Размер французских репарационных выплат по договору 1815 г. составил кругленькую сумму 1,5 миллиарда франков. Понятно, через какие банки шли эти средства и кто грел руки на бедах простых французов.

422 До 1815 г. Пруссия, Россия и Австрия уже делили Речь Посполитую трижды, в 1772, 1793 и 1795 гг., так что раздел восстановленного Бонапартом Варшавского герцогства в 1815 г. можно считать четвертым. В результате Великое княжество Познанское отошло Пруссии, а Царство Польское – России.

423 Хасидизм (от ивр. «праведность») – мистико-религиозное течение в иудаизме, охватившее в XVIII в. еврейское население Речи Посполитой вопреки сопротивлению ортодоксальных раввинов. После разделов Речи Посполитой главные хасидские общины оказались на территории Российской империи, в том числе и известные смоленские Любавичи, где зародился любавичский хасидизм.

424 Кондратий Федорович Рылеев (1795–1826) – русский поэт и общественный деятель, участник войны с Наполеоном. Один из пяти казненных руководителей восстания декабристов.

425 Смирнов Д. А. Рассказы об А. С. Грибоедове, записанные со слов его друзей.

426 Определение взято из профильной статьи в «Википедии».

427 «Звезда пленительного счастья» – художественный фильм В. Мотыля о судьбе декабристов и их жен, снятый в 1975 г. на «Ленфильме»; «Летающий корабль-призрак» – японский анимационный фильм режиссера Хироши Икедо, 1969 г. Один из первых аниме, попавших в советский кинопрокат, в советском дубляже назван «Корабль-призрак».

428 Комитет общественного приветствия, название перекликается с якобинским Комитетом общественного спасения, согласитесь.

429 Александр Николаевич Муравьев (1768–1863) – полковник гвардии, его считают отцом Союза спасения, организатором Военного общества и одним из руководителей Союза благоденствия. Примечательно, что, женившись в 1818 г. на княжне Шаховской, Муравьев сразу отошел от движения и не принимал участия в восстании 1825 г. Поэтому отделался сравнительно легко, сохранив все регалии, Николай I сослал его в Сибирь, где тот, поступив на службу в жандармерию, стал вскоре председателем Тобольского губернского управления!!! Может, я чего в жизни не понимаю…

430 Никита Михайлович Муравьев (1796–1843) – один из главных идеологов движения декабристов, офицер Генерального штаба армии. Один из создателей Союза спасения и Союза благоденствия (1818), которому написал устав, создатель Северного общества (1821) и член Директории, руководящего органа Южного общества. Автор одного из первых вариантов конституции, предполагавшей отмену крепостного права, феодального строя и при сохранении монархии. Любопытно, что незадолго до восстания 1825 г. Муравьев с женой уехал в имение, вроде как по семейным обстоятельствам… Срок отбывал в городе Петровск-Забайкальский Забайкальского края, где читал лекции по военной истории! М-да…

431 Сергей Иванович Муравьев-Апостол (1796–1826) – подполковник, участник сражений при Витебске, Бородине, Тарутине, Малоярославце, Лейпциге и прочих. Состоял в масонской ложе Трех добродетелей. Один из наиболее деятельных членов Южного общества. Установил связь с польским Патриотическим обществом. Стал ключевой фигурой восстания Черниговского полка. Был тяжело ранен. Казнен 13 (25) июля 1826 г. в Петропавловской крепости; Матвей Иванович Муравьев-Апостол (1793–1886) – подполковник, декабрист. Приговорен к 20 годам каторги. Отбывал наказание в Западной Сибири, где по личному распоряжению генерал-губернатора проживал в домике на берегу реки…

432 Сергей Петрович Трубецкой (1790–1860) – герой Отечественной войны 1812 г., полковник гвардии, князь, один из руководителей декабристов, член масонской ложи Трех добродетелей. На Сенатскую площадь не явился…

433 Федор Николаевич Глинка (1786–1880) – поэт, публицист, один из организаторов декабристских обществ, полковник. Принимал участие в наполеоновских войнах. Участвовал в деятельности Союза спасения, основал Союз благоденствия северных рыцарей! Входил в руководящий состав Союза благоденствия, однако позже от движения отошел. Отделался легким испугом.

434 Павел Иванович Пестель (1793–1826) – руководитель Южного общества декабристов, обрусевший немец. Полковник, участник войн с Наполеоном. Награжден золотой шпагой за храбрость в Бородинском сражении. В 1821 г. вел сепаратные переговоры с господарем Молдавии. Масон с 1816 г. Казнен в Петропавловской крепости.

435 Платонов О. А. Терновый венец России. Тайная история масонства.

436 Джеймс Фрэнсис Кейт (1696–1758) – шотландец на российской службе, генерал-аншеф. Покинув русскую службу, стал одним из главных советников Фридриха II в начале Семилетней войны против России и прусским фельдмаршалом.

437 Александр Иванович Шувалов (1710–1771) – начальник Канцелярии тайных разыскных дел, генерал-фельдмаршал, кузен Ивана Шувалова, фаворита императрицы Елизаветы (1709–1761).

438 Петр Семенович Салтыков (1698–1772) – граф, генерал-фельдмаршал (1759), 3-й главнокомандующий русской армией в Семилетней войне (1756–1763).

439 Степан Федорович Апраксин (1702–1758) – генерал-фельдмаршал (1756), 1-й главнокомандующий русской армией в Семилетней войне. Его не находящая объяснения нерешительность после победы при Гросс-Егерсдорфе разгневала царицу. Фельдмаршал был отстранен, привезен в столицу и там скончался…

440 Граф Готтлоб фон Тотлебен (1715–1773) – уроженец Тюрингии и русский генерал, прославившийся взятием Берлина в 1760 г. В 1761-м обвинен в измене, приговорен к смерти, но впоследствии просто с треском выдворен из России. Вернувшись на русскую службу при Екатерине Великой, воевал в Грузии с турками, отбил у них Кутаиси и Поти. Позже сражался с конфедератами в Польше, умер в Варшаве от горячки…

441 Мартинисты – последователи эзотерического учения, доктрина которого описывает падение первого человека из Божественного в материальное, а также способ возвращения обратно путем Просветления. Основатель ордена – Мартинес де Паскуалис, первая половина XVIII в.

442 «Формула любви» (1984) – телефильм Марка Захарова, сценарий Григория Горина по мотивам повести А. Толстого «Граф Калиостро» (1921).

443 Михаил Павлович Бестужев-Рюмин (1801–1826) – декабрист, подпоручик. Участник Южного общества. Один из руководителей Васильковской управы и восстания Черниговского полка. По приговору суда повешен в Петропавловской крепости.

444 Евгений Петрович Оболенский (1796–1865) – князь, поручик лейб-гвардии, начальник штаба восстания 14 декабря 1825 г. Был приговорен к 20 годам каторги.

445 С именем Константина связана неприглядная, мягко говоря, история. Цесаревич добивался благосклонности жены придворного ювелира, но был отвергнут. Тогда его дружки хитростью выманили женщину, силой отвезли в Мраморный дворец и изнасиловали. Несчастная покончила с собой. Никто не понес ответственности, преступление замяли…

446 Михаил Андреевич Милорадович (1771–1825) – граф, прославленный русский генерал, потомок выходцев из Герцеговины. Ученик А. Суворова, участник множества компаний из более 50 сражений. Отличался невероятной храбростью. В 1825 г. – генерал-губернатор Санкт-Петербурга. Смертельно ранен декабристом Каховским. Люди, выносившие раненого с Сенатской площади, украли его боевые ордена! По завещанию Милорадовича были освобождены принадлежавшие ему крепостные крестьяне…

447 Петр Григорьевич Каховский (1797–1826) – декабрист, боевой офицер, служивший на Кавказе. После отставки в 1821 г. мечтал уехать в Грецию, воевать против турок. Вместо этого стал декабристом. По признанию самого Каховского, на образ его мыслей повлияли детское изучение «греков и римлян», «недавние перевороты в правлениях Европы» и пребывание за границей… 14 декабря на Сенатской площади застрелил генерал-губернатора Милорадовича и полковника Стюрлера.

448 Рылеев в числе пяти главных зачинщиков и смутьянов был приговорен к смерти через четвертование, но ее заменили куда более гуманной виселицей. На рассвете 13 (25) июля 1826 г. декабристов казнили. При этом Пестель и Бестужев-Рюмин погибли сразу, Муравьев-Апостол, Каховский и Рылеев сорвались, провалившись под эшафот, и их снова повесили.

449 Мартене Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами, Т. XII, С. 201.

450 Крылатая латинская фраза, в дословном переводе: «Я римский гражданин».

451 По выражению современного американского историка и политолога и автора многих нашумевших книг Вебстера Гриффина Тарпли, работающего в содружестве с Шиллеровским институтом Линдона Ларуша.

452 Генри Джон Темпл, лорд Пальмерстон (1784–1865) – английский государственный деятель, министр иностранных дел и премьер (1855–1865) Великобритании. Посещал школу в Хэрроу вместе с Байроном. Стал депутатом парламента в 1807 г. Будучи младшим лордом Адмиралтейства, оправдывал бомбардировку Копенгагена. С 1809 г. – секретарь по военным делам аж до 1828 г. С 1830 г. – министр иностранных дел в министерствах Грея, Мельбурна и Рассела. При нем Англия выиграла у Китая Первую опиумную войну и получила Гонконг. В Европе поддерживал революции в Италии и Венгрии, а также переворот Наполеона III.

С 1855 г. – премьер-министр Великобритании. Сторонник Второй опиумной войны (1856–1860) в Китае. Пальмерстон вслед за И. Ньютоном, Г. Нельсоном и А. Веллингтоном удостоился чести быть похороненным в Вестминстерском аббатстве.

453 Виктория (1819–1901) – королева Соединенного Королевства с 1837 г., императрица Индии с 1876 г., последний представитель Ганноверской династии на троне Великобритании. Пробыла на троне более 63 лет, больше, чем любой другой британский монарх. Викторианская эпоха совпала с периодом наибольшего расцвета Британской империи. Викторию называли Бабушкой Европы.

454 Клемент Венцель Лотар фон Меттерних (1773–1859) – австрийский государственный деятель, дипломат, министр. Враждебно относился к Французской революции. С 1798 г. – на дипломатической работе. Активно участвовал в создании коалиций против Франции. С 1809 г. – министр иностранных дел Австрии. Оставался на этом посту бессменно 38 лет. После падения Бонапарта председательствовал на Венском конгрессе, с 1815 по 1848 г. считается одним из вдохновителей и отцов европейского Застоя.

455 La Revista de la Masoneria Italiana. V. XIV. Pag. 856;, Vol. X. Pag. 265.

456 Джузеппе Мадзини (1805–1872) – итальянский политик, писатель и философ, выпускник юридического факультета университета Генуи. Был литератором и членом тайного общества карбонариев. В 1831 г. во Франции создал организацию «Молодая Италия». В 1833 г. принял участие в неудачном вторжении в Пьемонт из Швейцарии, после чего переехал в Женеву, где издавал журнал, а оттуда в Лондон, где основал «Союз итальянских рабочих» (под эгидой «Молодой Италии») с отделениями в европейских странах. В 1846 г. создал Интернациональный союз народов. С 1848 г. – активный участник революции в Италии. После ее поражения снова уехал в Лондон. В 1853 г. – организатор неудачного восстания в Милане, затем снова в Лондоне – занят сбором денег и вербовкой волонтеров для Гарибальди.

457 «Молодая Польша» (польск. Młoda Polska) – революционная организация польской эмиграции, создана в 1834 г. с целью восстановления Польши. Руководилась комитетом в составе К. Стольцмана, И. Дыбовского, К. Залеского и др. После изгнания в 1836 г. из Швейцарии была возрождена в Лондоне; «Молодая Германия» (нем. Junges Deutschland) – тайное общество, созданное Джузеппе Мадзини и Карлом Теодором Батом в 1834 г. Занималось революционной пропагандой в Германии. В 1845 г. его члены участвовали в революции 1848–1849 гг.

458 Шандор Петефи (1823–1849) – национальный поэт Венгрии, революционный демократ, один из руководителей Революции в Венгрии. Погиб в стычке с казаками.

459 Мехмед Талаат-паша (1874–1921) – турецкий государственный деятель, министр МВД (1913–1918), организатор геноцида армян. Был одним из лидеров младотурецкой партии «Единение и прогресс». Примкнул к младотуркам еще в 1893 г. С 1894 г. – член масонской ложи «Македония Ризорта». С 1913-го – шеф МВД председатель ЦК партии младотурок. Один из главных вдохновителей политики османизма и панисламизма. Был застрелен в Берлине в 1921 г. в результате операции «Возмездие»; Ахмед Джемаль-паша (1872–1922) – османский военачальник, лидер движения младотурок. С 1915 г. – командующий войсками в Сирии, где провалил наступление на Суэцкий канал. Его неудачи и жестокость спровоцировали Арабскую революцию. После войны бежал в Берлин, оттуда, через Москву, в Афганистан, где занимался подготовкой басмачей для действий против СССР. В 1921 г. уехал в Грузию, где убит в результате армянской операции «Возмездие»; Энвер-паша (1881–1922) – османский военный и политический деятель, идеолог и практик пантюркизма и панисламизма. Активный участник Младотурецкой революции 1908 г. и идеолог геноцида армян в 1915 г. После поражения Турции бежал в Берлин, оттуда, по приглашению Карла Радека, перебрался в Москву, где работал в Обществе единства революции с Исламом. Считается, советская власть хотела использовать его для противодействия Великобритании в Азии. Однако по прибытии в Туркестан кинул большевиков, возглавив басмаческое движение, якобы пытаясь воссоздать в Средней Азии Турецкий султанат. Погиб летом 1922 г. в бою с частями Красной армии в Таджикистане.

460 Францишек Генрик Духинский (1816–1893) – польский этнограф и историк, член французского и итальянского этнографических обществ. В 1831 г. эмигрировал во Францию, был тесно связан с эмигрантскими кругами. Автор сомнительной этнографической теории, отказывавшей русскому народу в принадлежности к белой расе. В середине XIX в. враги России встретили его изыскания аплодисментами.

461 Теофил Лапинский (1827–1886) – полковник, польский эмигрант. В 1848–1849 гг. был в первых рядах Венгерской революции, во время Крымской войны сражался на стороне Турции, позднее сражался против русских в Черкесии (1857–1858), в 1863 г. вместе с М. Бакуниным возглавил военную экспедицию в Литву, на помощь восставшим полякам. В том же году в Гамбурге на немецком языке была издана работа Лапинского «Горские народы Кавказа и их освободительная борьба против русских войск». Пребывая в Европе, Лапинский высказывал идеи удара по русским с двух сторон: из Европы и с Кавказа.

462 Соч. Т. 30, С. 305.

463 «Млада Босна» была организована в 1912 г. в целях освобождения Боснии и Герцеговины из-под власти Австро-Венгрии. Название заимствовано у итальянской подпольной организации «Молодая Италия», основанной Джузеппе Мадзини. Лидером «Млады Босны» был Владимир Гачинович (1890–1917).

464 Мавром за смуглую кожу и вспыльчивый, саркастический темперамент Маркса прозвали в кругу семьи…

465 Дэвид Уркарт (1805–1877) – британский дипломат и писатель. Родился в Шотландии. Участник Греческой революции 1827 г. С 1830-го – сотрудник МИД, работал в Стамбуле. С 1833-го – торговый представитель Британии в Оттоманской империи. В 1835 г., будучи секретарем посольства в Константинополе, финансировал военную экспедицию против России в Черкесии. C 1847 г. – член парламента, где возглавил энергичную кампанию против внешней политики лорда Пальмерстона… С 1855-го – владелец издания «Свободная пресса» (англ. Free Press).

466 Каныгин Ю. Начало и конец времен: Новый взгляд на историю. Киев.: АСК, 2005.

467 Гиксосы – пришельцы из Азии, захватившие власть над Египтом в середине XVII в. до Р. Х. и изгнанные оттуда при фараоне Тутмосе I (с древнеегипетского – рожденный Тотом, правил около 1504–1492), отце знаменитой царицы Хатшепсут. Той самой первой из известных истории женщин-цариц, которой, по одной из легенд, выпало подобрать на берегу Нила корзинку с младенцем, впоследствии ставшим Моисеем. Надо сказать, сегодня нет единого мнения по части того, кем на самом деле были гиксосы. По одной из версий, в основе слова «гиксос» лежит египетское словосочетание «правитель чужеземных земель». По другой – название произошло от двух слов: «царь» и «пастух». Примечательно, что знаменитый иудейский историк Иосиф Флавий в трактате «Против Апиона», ссылаясь на несохранившиеся труды египетского ученого Манефона, описывая изгнание гиксосов из Египта при Тутмосе, напрямую связывает это событие с библейским Исходом. Правда, в пересказе Флавия нет ни слова о «бегстве из рабства». Речь о долгом и жестоком правлении Египтом, окончившемся организованным отступлением «…по условию договора со своими семьями и имуществом числом не менее двухсот сорока тысяч». По словам Флавия, преодолев пустыню и очутившись в Сирии, гиксосы осели «в месте, называемом теперь Иудея, основали город, способный вместить великое множество жителей, и назвали его Иерусалимом». И далее: «Говорят, что тот самый жрец, который основал их государство и написал законы, происходил из Гелиополя и звался Осарсифом по имени тамошнего бога Осириса, но, оказавшись среди них, он изменил свое имя и стал называться Моисей»…

468 Луи-Филипп I (1773–1850) – лейтенант-генерал королевства (1830), король Франции с 1830 по 1848 г. по прозвищу «король-гражданин». Представитель Орлеанской ветви Бурбонов, сын того самого герцога Орлеанского Филиппа Эгалите, который в канун Великой французской революции руководил масонами и ратовал за революцию, а потом угодил на плаху. Луи-Филиппу, сражавшемуся в рядах революционной армии в чине генерала, повезло больше отца, он выехал в Швейцарию. После Реставрации Людовик XVIII назначил Луи-Филиппа командующим гусарами, бежал в Англию, когда Наполеон вернулся на сто дней. После отречения Наполеона снова вернулся, стал очень богат. Был фактически провозглашен новым королем в ходе революции 1830 г., когда власть окончательно перешла в руки буржуазии. Девизом царствования стала знаменитая фраза «Обогащайтесь!». Узнаете? После Революции 1848 г. уехал в Великобританию.

469 Чиро Менотти (1798–1831) – торговец шелком в Модене, Центральная Италия, организатор и руководитель заговора, имевшего целью превратить Италию в единое государство. Вместе с другими заговорщиками схвачен властями накануне восстания и казнен. Считается, их выступление послужило толчком к итальянской революции 1831 г.

470 Наполеон II (1811–1832) – Наполеон Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт, король Римский, он же Франц, герцог Рейхштадтский, – единственный законный ребенок Наполеона I Бонапарта. Фактически никогда не царствовал. В бонапартистских кругах был известен как Орленок. Рос при дворе деда, австрийского императора Франца I. Об отце при нем не упоминали, он считался сыном ее высочества эрцгерцогини, с детства его приучили к немецкому имени Франц. Несмотря на это, был горячим поклонником отца, а австрийский двор не любил. Скончался в 1832 г. от туберкулеза…

 

471 Энгельс Ф. Борьба в Венгрии // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 6.

472 К вышеобозначенным «религиозным» причинам Крымской войны Тарпли добавляет еще одну любопытную деталь. Широко известно, Россия традиционно считалась покровительницей православия, в том числе и на территориях Оттоманской Порты, в том числе и в Святой, а католическая Франция заботилась об интересах католиков. Тарпли пишет, что британцы, долго ломавшие головы над вопросом, а кого бы им взять под свое крыло, чтобы получить повод вмешиваться в ближневосточные дела, в конце концов избрали своими протеже иудеев. Этот шаг определил очень многое в последующей истории.

473 Генрих VI (1421–1471) – последний король Англии из династии Ланкастеров (с 1422). Единственным из английских монархов носил титул короля Франции. Был коронован в 1431 г. в соборе Парижской Богоматери.

474 «Бабушка Европы» – одно из уважительных прозвищ королевы Виктории (1819–1901), императрицы Индии (с 1876), последней представительницы Ганноверской династии на троне Великобритании. Ее день рождения по-прежнему отмечается как праздник в Канаде…

475 Юркевич Б. (псевдоним – Башилов) (1908–1970) – русский публицист и писатель, участник полярных экспедиций. Во время Великой Отечественной войны попал в плен, после войны оказался в американской оккупационной зоне и не вернулся в СССР. Жил в Аргентине. В 1950–1960 гг. опубликовал свой главный труд – «Историю русского масонства».

476 Башилов Б . Когда диавол выступил без маски в мир.

477 Селянинов А. Тайная сила масонства. СПб.: Отечественная типография. 1911.

478 Максимилиан Иосиф фон Габсбург (1832–1867) – эрцгерцог Австрийский, император Мексики с 1864 по 1867 г. Младший брат австрийского императора Франца Иосифа.

479 Клод Леви-Стросс (1908–2009) – французский этнограф и социолог, создатель школы структурализма в этнологии и исследователь систем родства. Выпускник Сорбонны. В молодости был членом французской секции Рабочего интернационала. С 1935 г. – профессор университета в Сан-Паулу, Бразилия, участник нескольких экспедиций к индейцам. В 1940 г. покинул оккупированную Францию благодаря программе Рокфеллера, преподавал в университетах США, а после войны – во Франции.

480 Михаил Бакунин (1814–1876) – русский мыслитель, революционер, анархист, панславист, один из идеологов народничества. Участник Пражского восстания 1848 г., восстания в Дрездене в 1849 г. и других вооруженных выступлений. Дважды приговаривался к смертной казни в Саксонии и Австрии, а также к вечному поселению в Сибири. Умер в госпитале для нищих в Швейцарии.

481 Кара-Мурза С. Г. Маркс против русской революции. М.: Эксмо, 2008.

482 Николай Огарев (1813–1877) – русский поэт и публицист, соратник Герцена, они вместе учились в Московском университете. В 1834 г. вместе с Герценом сослан в Пензу. После ссылки учился в Берлинском университете. В 1856 г. эмигрировал в Великобританию, где вместе с Герценом возглавил Вольную русскую типографию, издававшую «Колокол». Участвовал в создании революционной организации «Земля и воля» (1860–1861).

483 Герцен А. И. Император Джемс Ротшильд и банкир Николай Романов // Былое и думы. Ч. 5. Париж – Италия – Париж (1847–1852). – М.: ГИХЛ, 1958.

484 Джеймс Майер Ротшильд (1792–1868) – самый младший из сыновей Майера Амшеля Ротшильда. Начав в 1812 г. с парижской фирмы «De Rothschild Freres» («Братья Ротшильды»), стал вторым после «короля-гражданина» Луи-Филиппа богачом Франции. В 1830–1840-х гг. финансировал строительство железнодорожной сети во Франции. При этом его банк обеспечивал покрытие выпускавшихся Нацбанком Франции денежных билетов. После смерти Ротшильда в 1868 г. газета «Кельнише цайтунг» констатировала, что он, «прибыв в Париж с одним миллионом франков, оставил после себя состояние в два миллиарда». Начинания Джеймса Майера в Палестине продолжил его младший сын барон Авраам Биньямин де Ротшильд (1845–1934), ставший главным организатором еврейского поселенческого движения в Палестине на рубеже XIX и XX вв. На этом поприще Ротшильд тесно сотрудничал с лидером сионистского движения Хаимом Вейцманом.

485 Зуавами звались пехотинцы французских колониальных частей, формировавшихся из жителей Северной Африки. Зуавы участвовали не только в Крымской войне, но и во всех прочих, включая Первую и Вторую мировые.

486 Герцен А. И. Император Джемс Ротшильд и банкир Николай Романов.

487 Натан Эйдельман (1930–1989) – русский советский писатель, историк и литературовед. Автор книг о декабристах, о русском историке Карамзине, о Герцене и многих других. В 1965 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Тайные корреспонденты «Полярной звезды».

488 Пьер Жозеф Прудон (1809–1865) – французский публицист и социолог, один из основоположников анархизма; Джузеппе Гарибальди (1807–1882) – итальянский революционер, полевой командир и литератор, член сформированного Мадзини тайного общества «Молодая Италия», участник заговора (1834), закончившегося неудачным вторжением Мадзини в Савойю. Бежав из Италии, был наемником у тунисского бея. С 1840-х – в Южной Америке, где участвовал в гражданской смуте в Бразилии, когда несколько провинций провозгласили суверенитет. В 1848-м – снова в Италии, участник восстаний против австрийцев и французов. После разгрома повстанцев выехал в США. С 1857-го – на службе короля Сардинии, участник многих вооруженных конфликтов как внутри Италии, так и с австрийцами. В 1870 г. во время Франко-прусской войны командовал несколькими армейскими корпусами армии Луи-Наполеона.

489 Дмитрий Милютин (1816–1912) – генерал-фельдмаршал, один из ближайших сотрудников Александра II. Занимал пост военного министра с 1861 по 1881 г.

490 Иван Паскевич (1782–1856) – граф Эриванский (1828) и князь Варшавский (1831) – русский военачальник, генерал-фельдмаршал. Участник Русско-турецкой войны (1806–1812) (лично доставил русский ультиматум в Стамбул), Отечественной войны 1812 г. и последовавшего за ней похода в Европу, Русско-персидской войны (1826–1828), за которую получил титул графа Эриванского, и Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. В 1830-м командовал войсками, посланными подавить восстание в Царстве Польском, а в 1849-м, по просьбе австрийского правительства, – Венгерскую революцию. Назначенный Николаем I главнокомандующим действовавшей против турок армии (1854), Паскевич, лично делая рекогносцировку, был тяжело контужен ядром, слег и уже не оправился от ранения. Сдав командование армией, он скончался в 1856 г.

491 Сергей Витте (1849–1915) – российский государственный деятель, министр финансов России (1892–1903) и председатель Совета министров Российской империи (1905–1906).

492 The Crimean War 1854/56 and Australian Involvement.

493 По общепризнанной версии, император Николай I (1796–1855) скончался от воспаления легких, полученного, когда он принимал военный парад в легком мундире, хоть уже был болен гриппом. Некоторые историки полагают, это было сделано умышленно. Существует и конспирологическая версия, по которой император принял яд, узнав о разгроме русских войск под Евпаторией.

494 Александр II (1818–1881) – император всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский. Старший сын императора Николая II. Вошел в историю как инициатор широкомасштабных реформ. Удостоен особого эпитета в русской дореволюционной историографии – Освободитель. Погиб в результате террористического акта, организованного партией «Народная воля»; «Народная воля» – экстремистская организация, возникшая в 1879 г. после раскола тайного общества «Земля и воля», вдохновителем которого считается А. Герцен. В отличие от своей прародительницы «Земли и воли», «Народная воля» ставила главной задачей принуждение правительства к реформам посредством террора. Так, ее члены рассчитывали добиться реформ казнью императора-реформатора Александра II. Что тут скажешь, на голову не надевается…

495 Речь об экспедиции русского флота в Америку (1863–1864), предпринятой в поддержку федеральному правительству Севера в ходе Гражданской войны с Югом США (1861–1865). В то время как английское и французское правительства поддерживали мятежников-южан, Россия заняла дружественную позицию в отношении северян, чему, вероятно, способствовали намерения Наполеона III организовать Крестовый поход против царизма в поддержку Польского восстания (1863–1864). Двум русским эскадрам контр-адмиралов С. Лесовского (8 кораблей) и А. Попова (9 кораблей) надлежало, в случае войны с Англией, расстроить морские коммуникации южан. Появление в территориальных водах США русских кораблей стало значительной политической поддержкой администрации А. Линкольна. Как только выяснилось, что Великобритания и Франция не начнут войну, обе русские эскадры, соединившись в апреле 1864 г. в Нью-Йорке, отбыли на Родину.

496 Волгин И. Пропавший заговор. Достоевский и политический процесс 1849 // Октябрь. 2000. № 3.

497 Ананьич Б. В. Банкирские дома в России, 1860–1914 гг. Очерки истории частного предпринимательства. Наука, 1991.

498 Речь о революции (1848–1849) в Венгерском королевстве, входившем в состав Австрийской империи, преследовавшей ликвидацию феодальных пережитков и отделение Венгрии от государства Габсбургов. Одновременно с венграми, восставшими против австрийцев, восстали проживавшие в Венгрии представители национальных меньшинств (главным образом славяне), поднявшиеся против венгерского гнета, и это обстоятельство стало для венгерских революционеров роковым. Ну а точку в противостоянии действительно поставил русский экспедиционный корпус генерал-фельдмаршала Ивана Паскевича, уже имевшего титул варшавского князя за усмирение Польши в 1831 г. Описанные события не остались вне внимания классиков марксизма, послужив поводом для зачисления нашего брата славянина в число главных реакционных народов.

499 Энгельс Ф. Борьба в Венгрии.

500 Лайош Кошут (1802–1894) – венгерский государственный деятель, революционер и юрист, премьер-министр и правитель-президент Венгрии в период Венгерской революции 1848–1849 гг.

501 Договор в Сан-Ильдефонсо 1800 г. был тайным соглашением между Францией и Испанией, по которому испанцы передали Луизиану французам. Понятно, Наполеон не оставил испанским дипломатам выбора. Уже после Бонапарта эта передача привела к спору между Испанией и США, но американцы Луизиану не вернули, понятно.

502 Томас Джефферсон (1743–1826) – участник Войны за независимость США, автор Декларации независимости (1776), 3-й президент США (1801–1809), считающийся одним из отцов-основателей этого государства.

503 Godlewski G. Napoléon et Les-tats-Amis. P. 320, La Nouvelle Revue Des Deux Mondes. July‑September 1977.

504 Горацио Нельсон (1758–1805) – знаменитый английский флотоводец, вице-адмирал, барон Нильский (1798). Участник множества морских сражений, в которых потерял правую руку и глаз. 21 октября его эскадра в Трафальгарском сражении уничтожила объединенный франко-испанский флот, в котором сам адмирал был смертельно ранен. Перед битвой Нельсон произнес свою знаменитую фразу: «Англия ждет, чтобы каждый исполнил свой долг». Тело Нельсона доставили в Лондон в бочке с бренди.

505 В сражении под Аустерлицем, которая вошла в историю как «битва трех императоров», Наполеон наголову разгромил объединенные силы австрийского императора Франца II и русского императора Александра I.

506 Волгин И. «Пропавший заговор. Достоевский и политический процесс 1849».

507 Айсиньгеро Хунли (1711–1799) – шестой маньчжурский император династии Цин. В течение 59 лет (1736–1795) правил под девизом «Цяньлун: Непоколебимое и славное»; Джордж Макартни (1737–1806) – английский государственный деятель, первый британский посланник в Китае. После провала миссии (считается, император Поднебесной воспринял подарки английского посла как преподношение дани от очередных «варваров») Макартни отправился управлять Капской колонией в Южной Африке.

508 Лорд Джон Рассел (1792–1878) – британский политический деятель, 32-й и 38-й премьер-министр Великобритании с 1846 по 1852 и с 1865 по 1866 г.

509 Пабло Эмилио Эскобар (1949–1993) – колумбийский наркобарон, считается создателем одной из самых влиятельных наркоимперий современности. Состояние Эскобара оценивалось в 9 миллиардов долларов. По мне, так есть люди и побогаче…

510 Империя Цин – многонациональное государство, основанное в 1616 г. маньчжурским кланом Айсин Геро на территории Маньчжурии и постепенно распространившее власть на весь Китай, часть Монголии и часть Средней Азии. Империя Цин потерпела окончательный крах в 1911 г., накануне Первой мировой войны.

511 Имеется в виду Тайпинское восстание (1850–1864) – крестьянская война в Китае против маньчжурской империи Цин, возглавленная христианином Хун Сюцюанем, соратники которого провозгласили Тайпинское небесное царство, занявшее значительную часть Южного Китая. Оказавшись у власти, тайпины занялись радикальными социальными преобразованиями коммунистической направленности, объявили общественный труд обязательным, экспроприировали богатства в пользу обездоленных, а цинских чиновников безжалостно убивали. Любопытно, отменив традиционные китайские верования, тайпины приняли в качестве религиозной доктрины воинствующее христианство раннего образца. Сам вождь повстанцев, Хун Сюцюань, был объявлен младшим братом Иисуса Христа. Враги прозвали тайпинов волосатыми бандитами. Тайпинское восстание нашло отклик во многих других провинциях империи. Считается, тайпинов сгубил радикализм, как случилось некогда с их предшественниками, маздакитами, последователями Савонаролы и якобинцами. Тайпины принялись разрушать буддистские храмы, одновременно запретив азартные игры, увеселения и курение опиума. Как только это произошло, британцы, до того взиравшие на повстанцев благосклонно, повернули против них штыки. Восстание было утоплено в крови, Хун Сюцюань покончил с собой, его последователей переловили и перебили. Жертвами войны, по разным оценкам, стали от двадцати до тридцати миллионов человек.

512 Маздакиты – последователи Маздака, персидского философа и революционера, находившегося под влиянием манихейских идей. Очутившись у власти при персидском шахе Каваде I, Маздак взялся за практическое осуществление идей всеобщего равенства и братства, поскольку полагал, что они завещаны Богом. Из затеи ничего не вышло. Конфискация имущества у богачей для раздачи нуждающимся в конце концов привела к крушению экономики, хаосу и яростному сопротивлению правящих классов. Персидская знать кинулась в ноги к злейшим врагам, эфталитам. Те, сообразив, какая опасность им грозит, если учение Маздака перекинется через границы, совершили вооруженную интервенцию. Последователи Маздака были схвачены и похоронены заживо.

513 Чарльз Джордж Гордон (1833–1885) – английский генерал, прозванный Китайским Гордоном и Гордон-пашой. Участник Крымской войны (ранен под Севастополем), 2-й Опиумной войны с Китаем и расправы над тайпинами. В 1871–1873 гг. служил британским наблюдателем на Дунае, приглядывал за русскими. В 1874-м с англо-египетским отрядом захватил Судан, получив звание паши. С 1879-го – снова в Китае. С 1880-го – в Индии, в должности командира колониального корпуса, затем выполнял миссию в Палестине, где строил из себя миссионера. В 1885 г. убит в Судане при подавлении восстания.

514 Неру Д. 1981. Взгляд на всемирную историю. Т. 2. М.

515 Речь о правителях империи Великих Моголов, правивших на территориях современных Индии, Пакистана и Южного Афганистана с 1526 по 1858 г. Основателем династии был Бабур, происходивший из рода Тимуридов, потомков среднеазиатского монгольского рода.

516 Всемирная история. Период английского завоевания. М., 2007.

517 «Дьявольским ветром» англичане звали часто применявшуюся при расправах над индусами казнь, когда приговоренного привязывали спиной к жерлу пушки…

518 Мисра А . Война цивилизаций: Индия, 1857.

519 Kaye J. History of Sepoy War.

520 Джон Колеман (р. 1935) – американский публицист, бывший офицер британских спецслужб. Автор многих скандальных книг, в том числе известного труда «Комитет трехсот. Тайны мирового правительства» (1991).

521 Речь о Джоне Уилксе Буте (1838–1865), американском актере и тайном агенте конфедератов, смертельно ранившем 14 апреля 1865 г. во время спектакля президента США Авраама Линкольна. Спустя двенадцать дней Бут был застрелен полицейскими.

522 Нефилим (ивр. «падшие») – мифические исполины. По версии, изложенной в апокрифах Ветхого Завета, книгах Еноха и Юбилеев (ее также придерживались Иосиф Флавий и Филон Александрийский), нефилим были потомками ангелов, пленившихся красотой дочерей человеческих, то есть земных женщин.