Для троих летчиков, ютившихся в снежной хижине под крылом бомбардировщика «PN9E», новый год начался так же грустно, как закончился предыдущий. Пурга не стихала сутками, колючие, как маленькие иголки, снежинки жалили лицо, а некоторые залетали даже внутрь спальных мешков. Люди почти потеряли счет дням. Однажды ночью (по их подсчетам, это было 2 января) пилот Арманд Монтеверде проснулся от того, что почувствовал на теле какую-то странную тяжесть. Он зажег спичку и понял, что через небольшую дыру в стене с наветренной стороны в жилище проникает снег. Поверх его мешка уже намело приличный сугроб, который вскоре мог похоронить человека заживо. Буран проделал в стене множество отверстий, и через них в помещение попадали твердые и царапающие кожу микроскопические осколки льда. Северный ветер дул с бешеной силой, не встречая никаких препятствий на бескрайней ледяной равнине.

Монтеверде разбудил Беста и Спину, и вместе они попытались с помощью подручных материалов заделать дыры. С тем же успехом они могли попробовать вычерпать реку ведром. Пурга продолжала биться в северную стену, грозя напрочь снести ее.

Впервые за два месяца, прошедшие с момента катастрофы «В-17», надежда оставила сердца пилотов. Отчаяние накатывало на них и ранее, но никогда оно не было таким глубоким и беспросветным. Летчики прекрасно знали, что гренландская вьюга может бушевать много дней подряд. Если этот буран именно такой, то не стоит тратить последние силы и энергию на то, чтобы противостоять ему. Эту битву им не выиграть. Монтеверде, Бест и Спина взялись за руки, произнесли слова молитвы и приготовились к смерти.

Они перетащили мешки ближе к тоннелю, проделанному в южной стене, который служил входом в их пещеру. Измученный, давно сдавшийся Клинт Бест быстро уснул. Мешок Арманда ранее подмок, а теперь покрылся коркой льда, но тот все равно залез в него. Его трясло от холода, но в душе уже не шевелилось никаких чувств: она будто онемела после того, как он осознал, что скоро все кончится. Монтеверде закрыл глаза и отдался на волю провидения.

Пол Спина не спал. Перед его глазами вновь и вновь проходила вся его жизнь с самого ее начала (детство он провел в сельской местности в штате Нью-Йорк) до предполагаемого конца – в качестве заледенелой мумии среди просторов Гренландии.

Так незаметно пролетело несколько часов. Было темно. Ветер приподнял крыло самолета и под него начал залетать снег. Спина разбудил своих товарищей, но они дружно ответили, что сделать ничего не могут: остается только молиться.

Через некоторое время они заметили, что в одном углу снега наметает меньше, чем в других частях иглу. Передвинув спальные мешки туда, все снова попытались заснуть. Прошло еще несколько часов, и ураган стих. На этот раз ему не удалось похоронить людей под снежным завалом.

Когда все трое проснулись, то с удивлением увидели, что весь их «дом» заполнен снегом, кроме одной его части – именно той, где трое притулились этой ночью. Летчики сварили кофе и занялись починкой северной стены. Ее укрепили фанерой от ящиков с припасами, которые им сбрасывали с воздуха, а затем еще полили водой, разогретой в банках из-под молока. Поверхность заледенела, и теперь сквозь нее не могли проникнуть никакие ураганы. Вверху, правда, оставили несколько отверстий, чтобы дневной свет имел доступ внутрь. Ночью их закрывали тряпками и крупным мусором. Спина предложил не выгребать наваливший в их пещеру снег, чтобы не выходить из укрытия всякий раз, когда нужно набрать воды для приготовления пищи и питья.

Шли дни, ледник, на котором они обитали, медленно продвигался к морю. Передний его край обламывался и падал в воду, образуя новые айсберги. А на его поверхности разверзались новые трещины. Вьюга и ветра скрыли глубокие проломы под нетолстым слоем снега и льда, так что, собирая сброшенные припасы, летчики понимали, что каждый шаг может обернуться катастрофой. Оставаться в подремонтированном доме было не намного безопасней. Хвостовую часть самолета уже поглотила расселина. Точно такая же могла в любой момент открыться под ними. Все трое вздрагивали, когда ледник под ногами сотрясался и приходил в движение. Но между собой они об этом не говорили. Осуждать угрозу не было смысла.

5 февраля 1943 года погода на восточном побережье Гренландии улучшилась, насколько это вообще возможно зимой в этих краях. По оценке Гарри Спенсера, с тех пор, как их сани застряли посреди ледника, снежный покров вокруг вырос метров на пять с половиной. В тот день небо было чистым, что случается довольно редко.

Самолет-разведчик совершил пробный вылет, и его пилот доложил полковнику Бальхену: облаков нет, температура на земле около минус десяти. «По-гренландски» это могло означать «тепло и солнечно».

Командир приказал обеим спасательным командам готовиться к взлету. Но как раз когда пилоты уже собирались забраться в кабину, пришла тревожная радиограмма от генерала Генри Харли Арнольда, которого звали также Хэп – командующего ВВС Армии США. В ней говорилась: «На авиазаводе считают, что передняя переборка PBY слишком слаба и не выдержит приземления на ледник». Бальхен понимал, о чем речь. Переборка – это стенка, которая отделяет носовой отсек от остального внутреннего пространства фюзеляжа. Если при посадке она деформируется от удара, самолет может развалиться, а люди и собаки внутри пострадают.

Арнольд ставил перед руководителем операции вопрос: «Каковы ваши планы?». На это Бальхен ответил: «Все равно вылетаем». Позже он объяснил свое решение: «Времени на то, чтобы отработать посадку в тестовом режиме у нас не было. К тому же я понимал, что если чему-то суждено произойти, это случится, проведем мы пробный вылет и приземление или нет».

В тот день с базы «Блюи Ист-2» поднялись в воздух три самолета. «В-17» под командованием Кеннета Тернера указывал путь; за ним следовали две летающие лодки. «Каталины» выполняли спасательную миссию, поэтому их можно было называть «Дамбо». Кружа над лагерем посреди ледника, Тернер связался с Гарри Спенсером по портативной рации и спросил, каковы погодные условия на земле. Командир бомбардировщика беспокоился, что слишком сильный ветер не позволит «Каталине» сесть, но Спенсер его успокоил – у поверхности не было столь мощных порывов.

За штурвалом летающей лодки, на которую была возложена основная миссия, находился лейтенант флота Барни Данлоп. Он сделал большой круг над отмеченной колышками посадочной полосой. Спенсер и Тетли стояли у выхода своей пещеры и наблюдали за тем, как снижается самолет. Они много дней не мылись, не брились, не расчесывались и заросли густыми клочковатыми бородами, которые все время были покрыты инеем. Казалось, это два доисторических человека вышли из пещеры на охоту на птеродактиля.

Увидев, что нос самолета опустился слишком низко, Тетли испугался, что тот сейчас перевернется. Но Спенсер заметил, что носовую часть машины просто закрывает небольшая снежная горка, из-за которой «Дамбо» и зайдет на посадку.

Ранее, когда Бальхен обсуждал с Данлопом этот ключевой момент операции, он сказал, что выбранная полоса почти идеально ровная, а потому предложил садиться на обычном ходу, то есть так, как на спокойную воду – резко сбавляя скорость с нормальной до нулевой. Тогда, по мнению полковника, самолет не уткнется носом в сугроб, который мог задержать движение и перевернуть машину. Он считал, что летающая лодка, управляемая твердой рукой, при постепенном снижении сделает все за пилота, то есть сядет почти в автоматическом режиме.

Тернер и второй PBY кружили в небе и наблюдали как Данлоп на полной скорости – около ста пятидесяти километров в час, с убранным шасси и выпущенным поплавками коснулся земли. В эти двадцать секунд Бальхен успел вспомнить про предупреждение производителей о том, что переборка может не выдержать. Данлоп закрыл дроссели. Воздушные винты подняли клубы снежной пыли. «Дамбо» остановился. Он успешно сел на ледник.

План Бальхена сработал – во всяком случае, его часть. А Данлоп доказал, что он первоклассный пилот. Тормозной путь самолета оставил шрам на теле Гренландии – борозду во льду глубиной почти в полметра.

Гарри Спенсер устало и на удивление отстраненно смотрел на приземление «Дамбо». Он был рад прибытию спасателей, и в то же время остро сожалел о гибели своих товарищей. Два противоположных чувства компенсировали и «обнулили» друг друга.

Шел восемьдесят восьмой день со дня крушения его самолета. За это время ушли из жизни двое членов экипажа, Лорен Ховарт и Кларенс Уидел, а также трое из тех, кто пытался прийти на помощь – Джон Притчард, Бенджамин Боттомс и Макс Деморест. Спенсер знал, что пятеро членов команды «С-53», на поиски которых был послан «PN9E», так и остались ненайденными и сейчас считаются погибшими.

Сам Гарри чудом уцелел после падения в расселину на тридцатиметровую глубину. Он видел, как Билл O’Хара лишился ног. После всего этого он не в состоянии был принять и осознать тот факт, что наконец явился «Дамбо», чтобы увезти его отсюда.

Эмоции Дона Тетли были менее противоречивыми. Ему казалось, что самолет благополучно сел, потому что он, Дон, очень страстно желал ем удачи. Тетли стоял рядом с Гарри и умиротворенно наблюдал за тем, как приземляется летающая лодка. Позже он скажет, что это было «потрясающее зрелище».

Из самолета выпрыгнули спасатели и поспешили внутрь пещеры, чтобы помочь лежащему в спальном мешке штурману «PN9E». Когда доктор Свитзер подошел, Биллу удалось изобразить на лице слабую улыбку (об этом впоследствии вспоминал Бальхен).

O’Хара потерял половину своего обычного веса, похудев с девяноста до сорока пяти килограммов. По свидетельству Бернта Бальхена, «он был легким, как мешок с тряпками». Полковник говорил, что Билла на руках перенесли в самолет, а Спенсеру показалось, что его отвезли на специальных раскладных санях. В суете было не до разговоров, но прибывшие все-таки успели сообщить Тетли и Спенсеру, что трое летчиков, оставшиеся под крылом «PN9E», наверное, все еще живы.

Не прошло и пятнадцати минут после приземления, как Данлоп вернулся в кабину пилота и стал готовить машину к взлету. Когда все загрузились в салон, он включил двигатель. Тот загудел, винты завертелись, но самолет не тронулся с места. Барни попробовал снова – тот же результат. Оказалось, что за недолгое время пребывания на леднике летающая лодка успела к нему примерзнуть. Гренландия не отпускала непрошеных гостей.

Бальхен велел всем членам экипажа и спасателям залезть на крылья и прыгать на их краях, чтобы таким образом освободить корпус машины от ледовых силков. У них это получилось, хотя и не сразу. Но пока все забирались внутрь, а пилот заводили мотор, самолет снова примерз.

Тогда Бальхен распорядился, чтобы его помощники спрыгнули на землю, взялись за поплавки и раскачали амфибию, как качели. Одновременно Данлоп попытался разогнаться. После двух часов мучений ледник, наконец, ослабил свою хватку.

Данлоп сделал большой круг по земле, боясь остановиться и снова «приклеиться» к поверхности. В это время те, кто раскачивал «Дамбо», бежали рядом с самолетом, преодолевая мощный воздушный поток, идущий от винтов и отбрасывавший людей назад. Они пытались ухватиться за край блистера – круглого выступа в боковой части машины. В нем был люк, за которым находился радист Харольд Ларсен. Он затягивал бегущих внутрь по одному: это напоминало кино о высадке десанта, только прокрученное наоборот.

В конце концов Данлоп благополучно взлетел. Перелет был коротким и прошел без происшествий. Когда PBY приземлился на «Блюи Ист-2», Свитзер первым делом повез O’Хару в лазарет. Молодому штурману впоследствии придется провести в разных больницах много месяцев. Хирурги из Военно-медицинского центра Уолтера Рида положили конец его мытарствам, но финал был неутешительным: они ампутировали Биллу «съеденные» гангреной остатки ног ниже колена.

Спенсер и Тетли прибыли на базу вполне здоровыми. Кроме усталости, в том числе и холодовой, и набранного лишнего веса их ничего не беспокоило. Спенсер стал настолько тяжелее и неповоротливее, чем обычно, что порвал штаны, когда забирался в спасательный самолет.

Обоих на два дня поместили в лазарет. Потом они облачились в новую форму, побрились и приготовились к отправке домой в Штаты. Каждому предоставили длительный отпуск.

Гарри Спенсеру и Биллу O’Харе, так же, как и их сослуживцам Элу Туччароне и Вуди Перьеру, удалось вырваться из железных объятий Гренландии. Из девяти человек, находившихся на борту «В-17», четверо были спасены, двое погибли, а трое продолжали ждать эвакуации.

Монтеверде, Спина и Бест отчаянно бедствовали. Примус, который привез Тетли, незадолго до конца января перестал работать. Пришлось командиру и двоим членам экипажа «B-17» снова переходить на более примитивное приготовление пищи: они разводили огонь в металлическом коробе от бомбового прицела, используя оставшееся самолетное топливо. В их распоряжении был только этилированный бензин, при сгорании которого образовывались ядовитые испарения, поэтому еду готовили исключительно за пределами жилища.

А тем временем в распоряжении «Папы Тернера» оказалась, наконец, еще одна портативная рация, которую он сбросил летчикам. К ней была привязана записка: «Привет, ребята! Свяжитесь с нами с помощью этого передатчика. Давайте поговорим! Не сдавайтесь, мы вас не бросим».

Правда, рация разбилась при падении, но ее удалось починить. Летчики добыли нужные запчасти, безжалостно выпотрошив ту, которую оставил им Тетли.

Когда связь была установлена, члены команды Тернера рассказали летчикам на леднике о плане спасательной операции с участием «Каталины», а через некоторое время сообщили, что их товарищи уже эвакуированы из «лагеря возле мотосаней».

Однако вскоре рация снова оказалась бесполезной. Поговорить было не с кем, разве что друг с другом. Большую часть февраля стояла ужасная погода. Казалось, что Гренландия пришла в ярость после дерзкой вылазки Бальхена и Данолпа. Бесконечные ураганные ветра и пурга не позволяли ни одному самолету взлететь.

Примус сломался, печки у летчиков не было: обогреться было нечем. Вскоре кончились также и свечи, и большую часть суток они проводили в кромешной тьме. Однако им так хотелось тепла и света, что они стали жечь топливо прямо в своем укрытии, хотя и понимали, что без нормальной вентиляции это опасно. Снежная пещера наполнилась токсичными газами, копоть покрыла толстым слоем лица и одежду людей. Разморозить продукты можно было, только часами согревая их теплом своего тела в спальном мешке. Подержишь банку или пакет часов восемь под мышкой – и ее содержимое можно хоть как-то прожевать. Некоторые консервные банки лопались от удара о землю и, размораживаясь, сок или жир вытекал из них прямо на спальные места. Жилище наполнили перемешавшиеся запахи протухшей еды, гари, немытых тел и продуктов человеческой жизнедеятельности.

Правая, сломанная рука Пола Спины по-прежнему болела, но к обмороженной левой отчасти вернулась чувствительность. Она сохранила подвижность, но все ногти выпали, а потому прикосновение к любому предмету подушечками пальцев причиняло страдания. У Монтеверде были обморожены ноги, однако, несмотря на боли, он продолжал ходить, насколько это было возможно. Бест из троих был наиболее физически крепок.

Летчики не мылись и не брились со дня крушения бомбардировщика. Тернер во время одного из своих рейдов сбросил им несколько комплектов чистой формы и белья, так что они взяли за правило менять одежду хотя бы раз в две недели. Оголяться на морозе очень не хотелось, но при этом им казалось, что чистое белье и носки хоть не намного, но все-таки лучше согревают их иззябшие тела.

Переодевшись, они тут же забирались в спальные мешки. Спина клал под голову двадцатилитровую банку с собачьим кормом (собачьи упряжки так и не добрались до них, поэтому сброшенный с самолета корм остался нетронутым). Монтеверде и Бест использовали в качестве подушек летные ботинки.

Чтобы убить время, они играли в слова: перебрали все страны, реки, города, острова и другие географические названия, какие только знали. Они рассказывали друг другу по многу раз истории из своей жизни, говорили обо всем на свете. Но потом темы для бесед кончились, и они стали проводить долгие часы в тишине.

Изоляция от внешнего мира, незатихающие ветра, движущийся ледник под их пещерой и постоянный холод вымотали людям нервы. Каждый из них по очереди пережил нервный срыв: в такие моменты отчаявшемуся, горько рыдающему человеку казалось, что надо любой ценой прекратить мучения. Двое других обычно его утешали. Потом то же самое повторялось еще с кем-то. Но и этот цикл исчерпал себя. В определенный момент всеми троими овладела смертельная тоска. Они стали придумывать способы самоубийства.

На леднике они провели более трех месяцев. Трое спасателей, отправившихся им на помощь, погибли, так же как и двое их товарищей. Спина говорил: «Зачем кому-то еще подвергать опасности свою шею, чтобы спасти нашу?»

Как-то они решили, что обвяжутся одной веревкой и прыгнут в расселину. Или, может, покинут свое иглу и пойдут куда глаза глядят, пока не упадут от усталости.

Потом возникла идея, что надо уйти из жизни тихо. Просто перестать бороться: лежать в своем ледяном шалаше, пока Гренландия не заморозит их и не погрузит в вечный сон. Сошлись на том, что в следующий раз, когда прилетит «Папа Тернер», они скажут ему, чтобы больше не доставлял им продукты, попросят отменить все спасательные операции, и, как выразился Пол Спина, вычеркнут их из списка живых.

Однако прежде, чем прилетел бомбардировщик с новыми припасами, прошло несколько дней. За это время настроение бедствующих летчиков изменилось. Они взяли себя в руки, пришли к выводу, что самоубийство – для трусов, и поклялись никогда не терять присутствия духа. Увы, им не под силу было сдержать эту клятву. Снова накатило ощущение безнадежности. То один, то другой, то третий срывался.

Во время очередного рейда Тернера все трое пребывали в глубокой депрессии. Они связались с «В-17» по рации и поблагодарили за все, что команда «Папы» сделала для них. А потом заявили, что физическая и моральная поддержка больше не требуется.

Тернер не поверил своим ушам. Обычно сдержанный капитан вышел из себя. Его экипаж из кожи вон лез, чтобы поддержать летчиков «PN9E», а те решили взять и умереть? «Я-то думал, что вы – мужественные, сильные ребята, настоящие солдаты, умеющие выстоять в любых испытаниях, – кричал он. – Но я ошибся!» Тернер все больше и больше распалялся и в порыве гнева назвал их даже «компанией слабаков».

Он был настолько возмущен, что подумывал даже принять выдвинутое предложение и позволить им замерзнуть или умереть от голода.

Впрочем, добавил чуть позже командир «В-17», этот вопрос не им решать, да и не ему, Тернеру, тоже. Ради Монтеверде, Беста и Спины предпринята самая дорогая спасательная операция в истории нынешней войны. Американское правительство вложило в этот проект много сил и средств, а люди пожертвовали ради него жизнью, так что троица под крылом самолета уже просто не имеет права взять и покончить с собой.

Потом Тернер немного успокоился и взял с летчиков обещание, что те будут продолжать бороться.

Возможно, «Папа» немного преувеличил, чтобы произвести на слушателей впечатление. Однако, так или иначе, на Арманда и Пола его пламенная речь произвела впечатление. Но не на Клинта Беста.

Через несколько дней после того, как Тернер выступил с гневной отповедью, Клинт сидел в ледяной пещере и разогревал С-рационы на самодельной плите, сделанной из пустой банки из-под консервов, заполненной этилированным бензином. Обычно он обращался с огнем очень осторожно, зная, что искра может поджечь канистры с горючим и даже крышу – крыло с остатками топлива внутри.

Но тут Монтеверде и Спина заметили, что поставленная на горелку еда начала подгорать, а Бест сидит и не шевелится. Его окликнули, но он не отреагировал. Вскоре перед ним уже полыхал костер, а он повернулся к своим товарищам с совершенно отсутствующим выражением лица. По коже Пола Спины пробежали мурашки. Взгляд товарища, по признанию Спины, был «по-настоящему ледяным, какого я никогда больше в жизни не видел». Монтеверде не стал больше пытался «достучаться» до Клинта и потушил пламя сам.

Беста затрясло. Его накрыли одеялами, но дрожь не прошла. Монтеверде подумал, что все это может быть не сразу проявившимся следствием травмы головы, полученной во время крушения самолета.

Что делать, летчики не знали, но, посовещавшись, сошлись на том, что небольшая встряска, возможно, выведет их друга из состояния транса. Монтеверде неожиданно размахнулся и ударил Беста по лицу. Тот вздрогнул, очнулся и спросил, что с ним произошло. Когда ему все рассказали, он ответил, что как будто провалился в другую реальность. Ему привиделось, будто он окружен какими-то людьми. Они обвиняли его в том, он покинул свой пост, и грозили военным трибуналом за «самоволку».

Пока Клинт описывал свою галлюцинацию, его глаза снова остекленели и приняли отсутствующее выражение, а по телу прошла дрожь. Друзья укутали его в спальный мешок, а сверху положили стеганые крутки. Когда Бест заснул, Монтеверде и Спина принялись обсуждать, стоит ли рассказать о случившемся Тернеру. В итоге решили подождать: они знали, что Бест подавал заявку на офицерские курсы. Если бы стало известно, что у него проблемы с психикой, его будущая карьера не состоялась бы.

Летчики попробовали заснуть. Но Бест лежал рядом со Спиной, и тот каждый раз просыпался, когда его сосед беспокойно ворочался в своем мешке. В результате Пол почти всю ночь лежал, уставившись в темноту. У Беста снова начались галлюцинации. Он метался и кричал, что на него напали трое. Защищаясь от этих признаков, он судорожно схватил Спину за левую, относительно здоровую руку, да так сильно, что Пол испугался, как бы и она не оказалась сломанной. Он позвал на помощь Монтеверде, который опять дал Клинту пощечину. От этого Бест проснулся и так же, как в первый раз, спросил, что с ним было. Арманд и Пол заверили, что все в порядке – это просто кошмарный сон. Потом они сидели и до зари смотрели, как он засыпает, как его снова и снова пробирает дрожь и пробивает пот…

Следующим утром Клинт почти не выходил из состояния транса. Монтеверде и Спина пытались укрыть его, но он выскользнул из спального мешка и зарылся головой в снег, будто пытался остудить охваченную жаром голову. Когда ему принесли завтрак, он закричал, что его пытаются отравить. Целый день он что-то бормотал себе под нос. Как вспоминал потом Пол Спина, это были «обрывки фраз, описывающих картины из другого мира».

На вторую ночь летчики по очереди дежурили возле Беста. Во время своей «смены» Спина услышал, как Клинт бродит в темноте, и решил включить фонарь, который берегли на случай крайней необходимости. В маленькой пещерке Беста не было. Тогда Пол разбудил Арманда Монтеверде. Тот схватил фонарь и двинулся по тоннелю, ведущему ко входу в пещеру. Полог, служивший дверью, был раскрыт.

Клинт ушел.