Кажется, что аплодисменты никогда не смолкнут, а цветы никогда не кончатся. Он уже с трудом удерживает огромную благоухающую охапку, и тогда кто-то кладет букет к его ногам. Потом еще. И еще. Словно к подножию памятника. Но он не памятник, и его глаза влажны от слез «Господи, откуда он такой взялся?!» — слышится взволнованный голос где-то в партере…

Сергей Безруков взорвал привычную размеренность театральной жизни столицы вспышкой сверхновой. Мощной и ослепляющей. В 22 года он заставил говорить о себе «всю Москву», сыграв в Театре им. М.Н. Ермоловой роль Сергея Есенина в спектакле «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?».

С публикой творилось что-то невероятное, в зал можно было попасть только чудом. Даже не попасть, скорее, прорваться, проскользнуть, просочиться. Каждому из зрителей было понятно, что на его долю выпало счастье присутствовать при рождении большого артиста. Даже критики на этом спектакле забывали анализировать и сравнивать. Масштаб и неожиданность увиденного были столь велики, что любые рациональные рассуждения казались нелепыми и банальными. Разве можно объяснить тайну таланта?

Сразу пошли разговоры о том, что никто не припомнит столь яркого театрального дебюта за последние лет двадцать. Конец столетия обнажил циников, а из циников не выходят поэты. Сергей Безруков даже среди учеников О. П. Табакова, получившего славу «селекционера талантов», был на особицу.

Да, он вышел из недр Школы-студии МХАТ. Он насквозь «театральный». И пугающе честный. Он невероятно техничен. Он удивительно чувствует ансамбль. Играть с ним, наверное, легко. Но вот приблизиться к его эмоциям — сложно. Они уникальны. Как бы ни старались партнеры, Сергей Безруков все равно немного выше и немного в стороне. Немного не такой, как остальные. Его игра с трудом поддается описанию. Слишком объемна. Слишком многопланова. Слишком… настояща.

Вот что говорили о нем уже тогда, в 1995-м…