Пересохшие губы с трудом удалось разомкнуть, делая глубокий вдох. Разорвать пересохшую плоть оказалось не так просто. Очень хотелось пить. Он с трудом понимал происходящее вокруг. Словно багровая дымка, отступив, показала несколько картинок реальности. Голоса из отступающего кошмара перемешивались с окружающими звуками.

Он открыл глаза. Вертикальный зрачок сузился до тонкой щелки, фокусируясь на ярком свете. Находясь в тени, через покрывало ощущался раскаленный песок, обжигающий спину. Авалса сидела рядом, клевала носом, облокотившись о камень. Усталость погрузила девушку в дремоту. Почувствовав на себе взгляд, она открыла глаза и увидела, что Ганс смотрит на нее. Он услышал, как она подзывает Джерома. Их движения, казались замедленными, словно Ганс просматривал запись. Пытаясь сказать что-либо, он выдал лишь бессвязное мычание. Приблизившись, Авалса протягивала изрядно опустевшую флягу. Ганс почувствовал, как спасительная влага, медленно расползается по внутренностям, утоляя жажду.

Ты как? — в уставшем женском голосе ощущалось переживание. Ганс не успел ответить. Подошедший Джером принялся за осмотр. Он с запозданием заметил повязку на груди. Разматывая бинты, лекарь причитал, — Ничего не понимаю. Никогда не встречал подобной регенерации. Глубокая рана зажила меньше чем за неделю, я даже швы не рискнул накладывать. Поразительно просто. Размотав бинты, Джером показал Авалсе, — Вот, пожалуйста. Девушка взглянула на грудь Ганса, на которой уже розовел не большой рубец. Страшная рана, с обугленными краями, затянулась. Авалса опустила глаза, скрывая улыбку. Подобное приходилось видеть ей не раз, чего нельзя сказать об ошеломленном лекаре.

— Да кто он такой вообще? — громогласным голосом продолжал вопрошать темнокожий, закончив с перевязкой, — сразиться с жутким чудовищем огромных размеров и остаться в живых! Мы обязаны ему жизнью, но я все равно не понимаю, что это было, и как вообще такое возможно. За годы службы в Гильдии, ничего подобного не видел, но за последние дни начинаешь верить в бабушкины страшилки о духах и злых силах.

Авалса ничего не могла объяснить темнокожему аборигену, ведь с непониманием ей тоже пришлось столкнуться однажды. На голос Джерома подтянулись остальные члены отряда. Лекарь замолк, когда Сераф оказался за спиной.

Ганс поднялся, справляясь с головокружением. В животе еще ворочалась боль, но ее можно было уже терпеть. Он пересчитал присутствующих глазами. Из отряда выжило лишь семеро. Каждый смотрел на Ганса по-своему: Измаил с интересом, Ллойд с уважением, а Джером все еще не мог поверить в исцеление. Людвиг хранил британское высокомерие, с опаской поглядывая на выжившего. На забинтованной голове выступила кровь. Сераф нарушил молчание, озвучив общее требование, — Рассказывай.

Ганс догадался, что капитана интересует червь и откуда он взялся. — Где-то в песках затерялась братская могила воинов, эпохи крестовых походов. Погибшие не своей смертью, бойцы отказались принимать забвение, решив отомстить миру живых. — Ты хочешь сказать, — перебил Измаил, — что та «штука» в двадцать метров длинной, и есть братская могила? Ганс медленно кивнул, и отряд призадумался.

На лицах читалось сомнение, поэтому Авалса решила вклиниться, — Когда я выполняла заказ Гильдии, то столкнулась с подобным. Сначала я не поверила в увиденное, даже когда Ганс расправился с похожей тварью. Мне сложно было понять услышанное, ведь он тоже пытался объяснить. Во время путешествия с Гансом, встречались еще создания, однако они имели один и тот же характер происхождения — война.

Умирая не естественной смертью, человек отказывается покидать мир живых. Его дух блуждает, накапливая агонию, жажду жизни, боль, ненависть. Сумма этих чувств, умноженное на века, и есть та самая темная энергия, о которой говорит Ганс. Эта сила поддерживает жизнь в подобных существах, появляющихся в настоящем.

Авалса впервые сказала вслух свои догадки, поразив тем самым Ганса. На лице читалась задумчивость, не поддающаяся объяснению. Ганса всегда было трудно понимать.

Теперь члены отряда смотрели пораженно то на Авалсу, то на Ганса. Хлоя, ничего другого, кроме как кивнуть в знак доверия, не придумала.

— Ты хочешь, чтобы мы сражались с….этим? — Сераф оказался неумолим. — Нет. Я хочу, чтобы вы сразились с порождениями Ада, — Ганс решил, что нет смысла больше скрывать. Брови Джерома снова поползли вверх. — То есть то, что мы встретили в пустыне, «порождением» не было? — Людвиг тоже решил вклиниться в разговор, задав риторический вопрос. — Создания Ада состоят из плоти и крови, имеющие свои слабости, чего нельзя сказать про создания Тьмы. Я смогу научить вас сражаться с ними, но очень надеюсь, что до этого не дойдет. Самая главная задача — предотвратить ритуал.

От услышанного Измаил открыл рот. Воцарилось тяжелое молчание, которое снова развеял капитан отряда, — Нужно об этом поразмыслить позже. У нас есть первоочередное задание, требующее выполнения, — Сераф дал всем понять, что рассуждения окончены, пора планировать дальнейший маршрут до ущелья.

За время, пока Ганс был без сознания, многое изменилось. Из трех автомобилей уцелел только один. Будучи изнеможёнными, члены отряда едва смогли собрать уцелевшие тюки с продовольствием, экипировкой. Пластиковые канистры с водой, местами оказались дырявыми, поэтому драгоценную влагу удалось спасти не всю. Как только со сборами было покончено, Сераф решил сразу же двинуться в путь, по очереди сменяя рулевого. Возражений не последовало — никто не хотел находиться вблизи разлагающегося червя.

Ганса уложили на заднее сидение, а остальные разместились где только придется по салону. Отряд выдвинулся, когда солнце уже разожгло песок. Люди маялись на жаре, ерзали по нагретым сидениям, стоически выдерживая трудности, подбадривая друг друга натянутыми улыбками.

Сераф знал направление, ориентируясь на местности, поэтому паники удалось избежать. Чтобы двигатель автомобиля не закипал, останавливались каждые полчаса в местах, мало-мальски похожих на тень.

Авалса постоянно находилась рядом с Гансом, смачивая тело водой. Его лихорадило. Джером удивлялся, как Ганса не сожгло изнутри на палящем солнце.

Ночи, особенно холодные в пустыне, проводили вместе, прижимаясь друг к другу, сохраняя тепло. Палатка затерялась где-то среди обломков на поле боя. Развести огонь оказалось не из чего — окрестности оказались пустынны, ни одного деревца, либо сучка.

Погибших в тот день похоронили в песке, никто против не возражал. Джером зачитал молитву о каждом члене отряда, которые продолжили свой путь уже в ином мире, остальные молча слушали, по-своему скорбя. Хлоя сжимала и разжимала кулаки в бессильном гневе. Никто не был готов потерять друзей. К подобному нельзя подготовиться.

На третий день машина все же закипела, и никуда больше не захотела ехать. По приказу Серафа, взяли самое необходимое, остальное просто оставили в машине. Из сидений соорудили носилки, а из куска парусины навес, защищая Ганса от прямых солнечных лучей.

Люди передвигались сквозь мерцающие миражи лишь благодаря несгибаемой воле, и безоговорочной вере в своего капитана.

Авалса подбадривала себя другими мыслями. Она сосредоточилась на выздоровлении Ганса, поэтому слабо реагировала на происходящее вокруг. Он не приходил в сознание, и это беспокоило. Авалса видела, как он разделался с тварью, однако представить себе не могла, что такое возможно. Они говорили об этом с Хлоей, но никто так и не понял, что произошло.

— Мне кажется, он не человек, — говорила Хлоя, но Авалса хранила молчание. Она не была уверена до конца, считает ли так же. Лазутчица поила его, продолжала смачивать тело, в надежде, что Ганс все-таки придет в сознание.

Однажды Людвиг предложил оставить его, чтобы не замедлять движение отряда. Запасы воды были на исходе, из еды оставались только хлебцы, поэтому отряд нервничал. Прежде чем кто-либо ответил, Авалса повалила его наземь одним ударом в лицо. Говорить ничего не пришлось, остальные спорить не стали.

Когда Ганс пришел в себя, Сераф сказал, что они в одном ночном переходе от оазиса. В доказательство, он указал на едва уловимую тропу среди дюн. — Этим оазисом часто пользуются кочевники, делая остановку по пути в южные земли. Очень не многие смогли узнать о его местонахождении.

Поужинали последними остатками провизии. Гансу досталось сушеное яблоко. Выдвинулись в путь, едва солнце укрылось за горизонтом. В отряде ощущалось ободрение. Возможно это потому, что кошмару скоро настанет конец, либо потому, что Ганс уже передвигался на своих ногах, а может все вместе.

Авалса улучила момент, оставшись с Гансом наедине. Он всматривался в быстро меркнущий горизонт и не сразу заметил ее присутствия. Ганс сильно похудел, восстановление забрало много сил. — Серафу ты не сказал, но от меня не укрылась твоя недоговоренность на счет той ночи, — взгляд Авалсы был требователен, — какую силу ты применил, сразив червя? Я видела, как ты вогнал в себя один из гвоздей, и только попробуй что-то отрицать и ссылаться на мое непонимание.

Он даже не повернулся в ее сторону. Просто стоял и продолжал всматриваться в горизонт. Когда терпение Авалсы готово было лопнуть, Ганс заговорил, — История утверждает, когда Иисуса Христа распяли, то использовали четыре гвоздя, прибивая к деревянному кресту поочередно руки и ноги. Оставили гвозди на кресте, когда его сняли, либо забрали с собой, неизвестно. Следующее упоминание о гвоздях появляется во времена правления Константина, основателя Константинополя. Он приказал найденные четыре гвоздя Иисуса Христа, ставшие к тому времени священной реликвией, переплавить и выковать из них меч, шлем и узду для царской лошади. Константин верил, владея подобными артефактами, Господь всегда будет с ним.

Ганс замолчал, дав Авалсе возможность сопоставить информацию с тем, что находится в руке. — Но это оказалась не правда, — пораженно прошептала Авалса, сжимая четырехгранный гвоздь Креста Спасителя крепче.

— Никто не ковал никакого оружия, — подтвердил Ганс, — а гвоздей было не четыре, а шесть. Священная реликвия долгое время находилась в распоряжении церкви. — Пока тьма не появилась в мире и артефакт не стал оружием, — предположила Авалса и Ганс, к ее удивлению, кивнул. — Вгоняя гвоздь во тьму, она рассеивается, делая создание слабее. Но если использовать реликвию на себе, произойдет обратная реакция. Сокрушительная сила возникает внутри. — Сила Христа? — на предположение, Ганс горько улыбнулся.

Авалса некоторое время стояла в напряженной задумчивости. Чем больше она узнавала о своем спутнике, тем больше понимала, что мир не так прост, как кажется. Будучи в Гильдии Ворона, ее мировоззрение сужалось до того, что существуют лишь подлые и продажные люди, заслуживающие смерти от руки Лазутчицы. Подобные «шоры» мышления рухнули с момента путешествия с Гансом.

— Постой, ты говоришь, что всего было шесть гвоздей, но здесь только четыре, — Авалса вспомнила, как один гвоздь рассыпался в ладонях, и поправилась, — три. Куда девались остальные? Ганс не хотел отвечать. Она чувствовала, что он снова собирается закрыться. — Не молчи. Скажи, почему осталось только четыре? — Я использовал их, — откровение оказалось простым и одновременно ошеломляющим. — В мире встречаются не только такие сущности, как в пустыне. Есть нечто серьезнее и глобальнее братской могилы. — И ты сражался с ними? — она представить себе не могла, что Ганс не в первый раз использует подобную силу. Добровольно идти на такой шаг, зная о последствиях… Он провел в бессознательном состоянии пять дней, будучи у Авалсы на руках. Такая отверженность для нее была не знакома.

— Эта реликвия имеет некоторые ограничения, — Ганс уже не видел смысла скрывать остальное, — после использования гвоздя, внутренние ресурсы тела опустошаются, поэтому необходимо выждать определенный срок, прежде чем использовать следующий. — Какой срок? — Авалса хотела узнать все до конца. Ганс посмотрел в ее глаза внимательно, медленно проговорив, — тридцать три года. Она моргнула, глядя в глаза, переваривая услышанное. Ошеломление пришло со следующей мыслью. Ведь если Ганс использовал три гвоздя Креста Спасителя, то сколько же ему лет на самом деле? Авалса взглянула на своего спутника в новом свете. — Тебе не может быть столько лет, — она отказывалась верить, отрицательно качая головой.

На лице Ганса ничего, кроме боли, прочесть было невозможно. — Я не собирался тебе этого говорить, — напомнил он. Услышав шаги, оба обернулись. — Мы выдвигаемся. Капитан сказал вас разыскать, — Измаилу тяжело давалась общепринятая речь. Переглянувшись, Авалса дала понять, что разговор еще не окончен, отправляясь собираться в дорогу.

Отряд выдвинулся около двенадцати. Вокруг было темно, хоть глаз выколи. Холодные звезды почти не давали света, приходилось использовать фонарики. По пустыне передвигались цепочкой. Сераф нашел тропу еще днем, поэтому члены отряда шли уверенно, почти не погрязая в песок.

Ганс ушел далеко, чтобы раздражающий свет фонаря не слепил глаза. С рюкзаком он старался теперь не расставаться. Ганс поблагодарил Серафа, что сохранил его вещи, ведь некоторые были взяты из сундука башни.

Шагая бодрым шагом, Ганс ощущал внутри бездонную пустоту. Гвоздь высосал всю энергию, так долго копившуюся в тайне от преследователей. Он не жалел, что применил реликвию, ведь люди, за которых он в ответе, оказались спасены. Они пошли за Гансом, доверились ему. Он не имел права подвести. От всплывающих мыслей, во рту почувствовался давно забытый вкус желчи. — В этот раз все будет по-другому, — Ганс крепче сжал лямку рюкзака, вглядываясь в темноту.

О чем вы там говорили? — в который раз спрашивала Хлоя подругу. Будучи замыкающими отряда, они шли плечом к плечу. — Спрашивала, как он убил червя, — Авалса хмурилась, но Хлоя не замечала, продолжая расспрашивать. — Мне тоже интересно. Я видела тогда непонятный свет, потом широкие росчерки, а в следующий момент, тварь разваливается, как нашинкованная колбаса, — от сравнения Авалса все же улыбнулась, — потом увидела Ганса с раскаленным мечом в руках, лезвие которого, словно воск, крупными горячими каплями, расплывалось на песке. — Это была магия, — ответила Авалса. — Я так и знала! Правда, мне одно не понять: почему Ганс медлил, дав нескольким членам отряда погибнуть.

Идущий впереди Людвиг, услышав вопрос, ответил, не оборачиваясь, — Потому что ему плевать на нас. Он воспользовался, как ты говоришь «магией», чтобы спасти свою шкуру. Ганс защищал себя, но так уж вышло, что и мы оказались рядом.

Авалса хотела было снова повалить дерзкого британца на землю, но Сераф вмешался, — Если бы не он, то в песке оказались бы все, это факт. Людвиг злобно задышал, но смолчал. — Я не знаю, кто такой Ганс, но уверен, что сражаемся мы на правильной стороне. Больше подобных разговоров в отряде не подымалось.

Утро наступило внезапно. Вначале, сероватая дымка покрыла горизонт, кое-где обнажая тусклую синеву неба. В один момент, оно вспыхнуло багрянцем, открывая отряду розоватую верхушку небесного диска на востоке. Солнце поднималось, освещая верхушки песочных гребней, по одному вырывая из серой дымки ночи.

Воздух начал стремительно нагреваться. Отряд раздевался один за другим, стараясь укрыть голову светлым куском ткани. Сераф утверждал, что еще два-три часа ходьбы и оазис покажет себя, однако вернувшийся с дальней разведки Ганс, поведал иное.

— Вдалеке одни дюны. Возможно оазис где-то среди них, но тропа к нему не приводит. — Ты прав, не приводит, — подошел к нему Джером, — но на тропе есть ориентир. — Я видел только камень, но на нем не встретил никаких надписей. Джером, переглянувшись с улыбающимся Ллойдом, спросил, — А ты его переворачивал?

Ганс довольно быстро привел отряд к указанному месту. По обе стороны тропы возвышались дюны, поэтому большую часть пути прошли в относительной тени. Немного левее тропы виднелся упомянутый камень, наполовину присыпанный песком. Его можно было легко пропустить, приняв за часть ландшафта, однако в этой местности не встречалось ничего, кроме песка, простирающегося на километры вокруг.

Тропа вела дальше, между высоких песчаных насыпей, надежно скрывая от обеденного солнца. Ганс уже успел убедиться, что в том направлении признаков влаги нет. Тем временем, Джером вместе с Ллойдом, откопали глыбу и общими усилиями перевернули ее. Ганс считал, что они шутят на счет того, чтобы перевернуть камень, однако под ним что-то показалось.

— Надпись, — Авалса присела на корточки, разбирая закорючки. — «Оазис там», — Джером указывал направление, сверяясь с написанным. Ллойд улыбнулся во весь щербатый рот и первым начал карабкаться на песчаный бархан. — Это вы перевернули камень? — Думаешь не гуманно? — спросил Людвиг у нахмурившейся Хлои, нарочно выделив последнее слово. — Забредшие путники, следуя по этой тропе, могли спасти себе жизнь, будь перед глазами указатель. — «Забредшим путникам» в пустыне не место, — парировал Измаил, добавив, — здесь влага дороже золота, за нее даже убивают.

Больше никто не возражал, сосредоточившись на дыхании. Идти наверх под открытое солнце оказалось серьезным испытанием для уставших людей. Песок накалился настолько, что прожигал подошвы обуви.

Цепочка из восьми человек подымалась и опускалась по песчаным дюнам, словно блохи по спине верблюда. Каждый надеялся, восходя на очередную возвышенность, увидеть желанную зелень растений. Однако холмы сменялись холмами, а на горизонте виднелась лишь плавающая дымка манящих миражей.

Потрескались губы, пот бежал ручьем, заливая глаза. Нарастающая жажда била звонящим колоколом по голове. Ни у кого не было даже капли воды, все оказалось выпито еще утром. Авалса ощущала общее напряжение. Из страха сбиться с курса, люди шли строго по указанному направлению. В непредсказуемых песках очень легко заблудиться.

— Я что-то вижу, — Ганс сделал руки козырьком, вглядываясь в даль. На удивление, он оказался самым бодрым из всех, учитывая недавно перенесенное ранение. Людвиг нервно облизал пересохшие губы, глядя на Ганса. — Возможно это оно, — Джером стоял рядом, ощущая едва уловимый запах влаги. — Капитан, мы у цели? — люди с надеждой смотрели на Серафа. — Кажется во рту чувствуется вкус воды, — от услышанного, отряд обрел новые силы.

Действительно, с каждым пройденным барханом, воздух становился более влажным, стало легче дышать. Ландшафт также изменился. Закончились гладкие пески, на почве встречались кустики зеленой травы. Зелень становилась все гуще. Хлоя едва сдерживалась, чтобы не побежать.

Оно возникло словно по волшебству. Такую красоту можно увидеть только в пустыне. Посреди мертвых песков, ящериц и скорпионов, находился зеленый участок с луговой травой, зелеными деревьями, поющими птицами. Между деревьев протекала река. Несколько источников, слившись воедино, образовали кристально чистый пруд.

Ллойд и Измаил с дикими криками понеслись к реке, погружаясь в воду с головой. Джером, сбрасывая одежду на ходу, последовал за ними. Людвиг отошел дальше по течению, заходя по пояс, остужая раскаленное тело. Люди за считанные минуты напитались энергией. Снова захотелось жить.

Девушки, удалившись выше по реке, где берег скрывался за высокими кустарниками, приложились обожженными губами к зеркалу воды, постепенно утоляя жажду. Ганс не мог отвести взгляда от кошачьего прогиба Авалсы и Хлои, стоявших на четвереньках у края реки.

— Ты спас их, — Сераф оказался рядом с Гансом, напившись из фляги. — Это ты привел людей к оазису. Ты знал дорогу, не я. Загадка с камнем оказалась не для меня. — Я не об оазисе, — сказал Сераф, и Ганс замолчал. — Не знаю, как тебе это удалось, но подробности мне не интересны. Подозреваю, что высокой ценой. Пусть они этого не признают, но мои парни обязаны тебе.

Ганс продолжал молчать. Он не знал, как реагировать на слова благодарности слепого капитана. — Я тебе обещаю, — продолжал Сераф, — они пойдут за тобой. — Твои люди готовы учиться? — Они все старые волки, Ганс. Вряд ли им дастся какая-либо наука. — Тогда давай утолим жажду и отдохнем, ведь это необходимо сейчас всем. Здесь можно ненадолго остановиться.

Ганс оставил Серафа, поднявшись выше по руслу реки, обходя девушек, забираясь выше на холм. Он чувствовал Источник, он звал его, как только отряд приблизился к оазису. Ганс забирался все выше, теряя из виду людей, скрываясь за густыми деревьями. Оазис оказался огромным. Встречались даже несколько фруктовых деревьев, дико растущих среди лиственных. Ганс нашел спелые плоды, которые выглядели съедобными. Но сейчас он прошел мимо них, ведомый другой необходимостью.

Он нашел, что искал у самого края родника. В ушах невыносимо звенело. Ганс сел на землю, облокачиваясь о небольшое дерево. Глубокий вдох, закрыть глаза. Он давно не делал подобного, но понимал, что уже не время прятаться. Некоторое время Ганс сидел неподвижно, концентрируясь. Широко раскрыв глаза, он увидел Источник. Сгусток чистой энергии, бьющий из-под земли.

Источник напоминал спектр, переливающийся всеми цветами радуги. Не задумываясь, Ганс нырнул в него, широко открыв рот для выдоха. Чистая энергия некоторое время обходила стороной, но чем глубже погружался Ганс, тем сильнее образовывалось давление. Наконец, барьер не выдержал, лопнул, и источник направил потоки сквозь тело.

Ганс продолжал слушать, как звенит в ушах, однако звук уже казался не таким оглушительным. Он даже забыл, как дышать. Энергия наполняла мышцы, проходила сквозь, смывая усталость. Ощутив, что пальцы начало колоть, он вынырнул из Источника, широко хватая ртом воздух. Если оставаться внутри спектра дольше обычного, то энергия просто разорвала бы тело, растворив в себе останки.

— Ты словно из-под земли вылез, — Авалса застала момент, как Ганс вынырнул из родника, скользя руками по грязи. — Утолял свою жажду, — одежда и все тело испачкались глиной, — Сераф внизу? Она некоторое время смотрела с подозрением, все еще ожидая продолжения. Как всегда, не дождавшись ответа, Авалса кивнула.

— Ганс, я знаю, о чем ты хочешь с ним поговорить, — она наблюдала, как он, отряхиваясь, спускался со склона, — они довольно старые воины, ты не сможешь заставить их учиться чему-либо. Ганс обернулся, лукаво улыбаясь, — Беда возраста в том, что со старостью приходит чрезмерная гордыня, особенно у воинов. Их не нужно будет заставлять. Авалса не особо поняла, о чем он, однако доверилась уверенному голосу.

Полу-расслабленное состояние окружающих никак не располагало к серьезной беседе. Кто-то лежал на берегу, кто купался. Джером отправился собирать съедобные фруктовые плоды, Сераф сидел в отдалении, с удовольствием слушая поднятое настроение бойцов.

— Мы останемся здесь на ночь, — произнес он, услышав шаги Ганса за спиной, — парням нужна передышка. — Нам всем нужна передышка, одной ночи будет мало. Сераф повернул к Гансу слепые глаза. — Нужно подготовить твоих бойцов к предстоящему. До новой луны еще месяц, может чуть меньше. До каньона где-то три дня пути. — Ты тоже бывал в Африке? — Сераф удивился. — Когда то, — уклончиво ответил Ганс, — но этого оазиса не помню. — Мои парни нашли его случайно. По дикости мест не похоже, чтобы кроме браконьеров об источнике кто-то знал, — капитан отряда улавливал мысли собеседника, желающего укрыться. — Надеюсь, что так оно и есть, — Ганс все еще глупо рассчитывал, что до последнего останется незамеченным.

— Знаю, что уже спрашивал, но ты правда считаешь, что мои парни смогут сражаться с потусторонними тварями? — под повязкой, брови Серафа сдвинулись. Ганс понимал, что капитан отряда подразумевает также Хлою и Авалсу. — Не так страшен черт, как его рисуют, — от старой поговорки, Ганс улыбнулся. — При достаточной подготовке, человеку под силу справиться с порождением Ада третьего уровня. — Эти твари даже по уровням разделяются? — Серафим чесал затылок, снова стараясь принять фантастическую информацию за достоверную. — Да, но это довольно сложно для понимания, тем более объяснения. Повторю лишь, что говорил до этого — твоим парням это под силу, если их подготовить. Сераф еще некоторое время смотрел на него, а после повернулся в сторону воды, где продолжали нежиться на солнце его верные бойцы. — Начнем завтра, — сказал Ганс, расценив молчание за согласие, отправляясь к водопою. Его ужасно мучила жажда.