Монотонный звук стучащего молотка, поглощался перекатыванием воды по камням русла. Отряд разбил лагерь у пруда, весело беседуя у костра, делясь новостями прошедшего дня.

Первое время, многие негодовали и возмущались, отказываясь принимать какие-либо учения, тренировки. На подобные протесты Ганс отвечал «уловкой». — Попробуй достать до моего корпуса, — сказал тогда он высокомерному Людвигу. Просить дважды не пришлось, британец нахрапом атаковал противника. Естественно, из этого ничего не получилось, Ганс двумя ложными выпадами, достиг острием его шеи, закончив бой.

Каждый пытался справиться с Гансом. Охваченные фехтовальным азартом, отряд целыми днями тренировался, улучшая навыки. Как и задумывалось, «стариков» удалось заинтересовать личным примером. Во владении мечом, Гансу не встречалось равных, за исключением капитана отряда. Серафим превосходно проводил финты и мощные атаки, соединяя с движениями тела.

Ганс добился своего, гордость ветеранов оказалась уязвлена. В последующие дни, отряд тренировался со все большей охотой. Подгоняемые стремлениями друг друга, они доверились ему, Ганс ценил это.

Его костер горел много выше основного лагеря. Попросив не беспокоить, Ганс собрал оружие бойцов, сложив рядом с собой. Алмазное зубило вырисовывало причудливые закорючки под ударами молотка.

Инструменты для гравировки, Ганс раздобыл в ящике из башни. Пополнив силы у Источника, он щедро вливал энергию в письмена, наносимые на лезвия. Выступивший пот щипал глаза, но Ганс продолжал работу, не отвлекаясь. Гравировка требовала особой тщательности нанесения.

Окружив ярко горящий костер, отряд обсуждал последнюю тренировку. Измаил тогда открылся, рискуя быть пронзенным, однако нелепо кувыркнувшись, он разминулся со смертельным выпадом. Ллойд как раз пытался воспроизвести, под общий смех, кувырок араба, когда в свет костра вошел Ганс. Отряд перестал смеяться, внимательно, с уважением посмотрев на него. — Нанесенные руны сделают ваше оружие действенным против созданий Ада. Люди молча разбирали оружие, любуясь работой. Матовые руны, отражали языки пламени, причудливо играясь со светом. — Во время приближения твари, они засияют, — Ганс наблюдал, как Ллойд восхищенно разглядывал свой топор. — Скажу «спасибо», когда проверю в деле, — озвучил Измаил общий настрой.

— А где Хлоя? — когда с раздачей оружия было покончено, поинтересовался Ганс. Неспешно пережевывая яблоко, Авалса ответила, — У пруда. Решила искупаться на ночь. — Тогда подождем здесь, — Авалсе показалось, что Ганс смутился, садясь рядом. Тем не менее, он нарушил молчание первым. — Ты делаешь большие успехи во владении Когтем. Авалса машинально посмотрела на оружие, подаренное на Кубе. Ей пришлось долго привыкать к изогнутому клинку с обратной заточкой, упражняясь каждое утро. — Похоже, ты всем раздал оружие, — Авалсе передалась неуверенность Ганса, — выглядишь уставшим. На замечание он лишь кивнул, перебирая в руках черную перчатку из неизвестного материала.

— Послушай, ты правда считаешь, что они смогут сражаться? Не испугаются, не побегут, а возьмут в руки заговоренные мечи, и накинутся на зубатую тварь? Ганс, как всегда, медлил с ответом, глядя на нее. — Нет, не думаю. — Что?! — девушка опешила. Убедившись, что их никто не слушает, Авалса все равно перешла на шепот, — То есть как это не думаешь? Для чего же тогда ты затеял эти тренировки? — Авалса, пойми меня правильно: я не хочу, чтобы дело дошло до совершения обряда. Оттуда появится слишком много тварей, отряду не справиться с ними. Сметут количеством. — Тогда зачем было… — снова начала она, но Ганс перебил. — Призывом занимаются опасные люди. Против них также необходим определенный навык в сражении. Ты слышала рассказ Хлои, как человек в одиночку открыл врата.

На некоторое время между ними воцарилось молчание. — Когда мы окажемся в ущелье, моя задача будет не допустить призыв. Как только мы помешаем этим людям, миссия может считаться успешной, а невинные люди, спасенными, — Авалса почувствовала горечь в последних словах. — Люди Серафа должны будут прикрывать и держать границы, нейтрализуя проводимых обряд. — Ну а как же я? — Авалса пока не улавливала своего участия в планах Ганса. Она увидела, как изменилось лицо собеседника и вспылила, — Только не говори, что собираешься оставить меня здесь. Ганс ничего не ответил, но отрицать не стал. — Ну уж нет! Я прошла с тобой слишком долгий путь, чтобы отсиживаться в укрытии. Мое задание было присматривать за тобой и пока его никто не отменял.

Авалса продолжала гневно дышать, когда к костру вышла Хлоя, вытирая полотенцем волосы. Заметив их в отдалении, она направилась к ним. Авалса наклонилась и шепнула Гансу на ухо, — Не хочешь брать меня с собой, твое дело. Но не забывай, что я Лазутчица Гильдии Ворона, и могу следовать незаметно за любым отрядом. Авалса резко выпрямилась, уходя прочь твердой походкой. — В этом нет сомнений, — прошептал Ганс ей вслед.

— Ты разве один? Я вроде видела Авалсу с тобой, — Хлоя присела на землю рядом, продолжая вытирать волосы. Ганс рассматривал ее некоторое время, пока не осознал, что поневоле занимается сравнением.

Черты лица Хлои, как и повадки, были женственные, утонченные. Ее нельзя представить в кулачном бою. Про Авалсу, конечно, нельзя сказать, что она обладает грубой силой, однако ее движения куда агрессивнее. Она сражается как кошка, всегда приземляясь на четыре лапы. Авалса планирует каждый шаг, не делая ни одного лишнего движения. Чем дольше он думал о Лазутчице, тем шире улыбался, не скрывая эмоции.

Наконец, вернувшись в реальность, Ганс запоздало ответил, — Она ушла в лес, желая проверить окрестности. — Думаешь, кто-то еще может находиться в оазисе? Нужно выставить часовых? — Хлоя всерьез обеспокоилась, Ганс едва сдержал улыбку. — Территория огромна, оазис впечатляет. Думаю, как только Авалса вернется с разведки, то все нам расскажет. У меня к тебе просьба. — Какая? — Хлоя с легкостью переключилась на другую тему. Ей не свойственно долго беспокоиться.

За время тренировок, девушка также прониклась доверием и восхищением к Гансу. Осталось далеко в прошлом подозрения, на фоне пережитого. Ей стыдно было вспоминать о случае в башне, как она стреляла в него.

Ганс перестал крутить в руках перчатку, протягивая Хлое. — Раздавая другим оружие, я подумал, что не хорошо будет обделять единственного лучника среди нас. Возьми эту перчатку. Одень ее перед сном, чтобы мы завтра начали тренировки. Ты не подумай, в твоем мастерстве я не сомневаюсь, наоборот, хочу сделать его более полезным. Он поймал заинтересованный взгляд Хлои, — Эта перчатка раньше принадлежала копейщику из башни. Я нашел ее в сундуке личных вещей.

Хлоя потрясенно приняла подарок. Она не знала, что сказать. На удивление перчатка оказалась тяжелой. Матовые кончики пальцев были выполнены в форме когтей, а вместо тканевой основы — мелкие чешуйки ячеек кольчуги. Хлоя сомневалась, что бесформенная перчатка сможет держаться на миниатюрной ладони, но все же одела. Прежде чем она успела испугаться, звенья затянулись на запястье, принимая новую форму. Угольно-черные чешуйки мерцали красным, словно тлеющие угли костра. Звенья ползли по предплечью, остановившись у локтя. Она смотрела на Ганса, остававшегося спокойным. Хлоя глубоко вдохнула, заставив себя не паниковать.

Мерцание перестало быть хаотичным, чешуйки пульсировали ритмично, все вместе. — Перчатка настроилась на тебя, — Ганс внимательно смотрел на руку Хлои, — теперь она отражает твое сердцебиение. — А если я захочу ее снять? — задала она простой вопрос. Хлоя прикасалась к перчатке в нескольких местах, убеждаясь, что она теперь как вторая кожа, плотно обволокла руку. — Достаточно просто отдать приказ, — ответил Ганс, но поспешил добавить, — сейчас это делать смысла нет, пока ничего не получится. Мы снимем ее завтра, а пока ты должна провести с ней ночь. Хлоя подозрительно посмотрела на Ганса, но ничего не ответила.

Она шевелила пальцами руки, любуясь блеском матовых когтей, не ощущая никакого дискомфорта. Создавалось впечатление, что перчатка уже не имеет веса, хотя выполнена полностью из металла. Сокрушенно вздохнув, Хлоя отправилась обратно в лагерь, размышляя, не порвет ли тетиву когтями при натяжении.

Ночь стояла темная и холодная. В пустыне ночи могли быть леденящими. Сквозь деревья и траву, холодными щупальцами пробирался холод, парализуя живое. Деревья в ночи издавали звонкий скрежет замерзшего ствола. Ручей не сковало льдом лишь благодаря стремительному течению, берущему начало с высокого холма. Приходилось плотно кутаться в мешок, подсаживаться ближе к костру, чтобы заснуть, не клацая зубами. Изо рта шел пар. Однако, стоило рассветному солнцу показаться на горизонте, как оковы холода и щупальца льда, разрушались и отступали в тень, терпеливо ожидая своего ночного часа.

Утро выдалось хмурым. Рассветное солнце осветило розоватые облака на горизонте, нагревая незащищенную землю. Деревья оазиса, словно одушевленные, гнулись под яркими лучами пустынного солнца. Гансу казалось, что подобное сражение живой природы с мертвой пустыней, ведется давно, причем не в пользу природы.

Авалса все еще злилась на него, поэтому вместо урока фехтования, ушла на другой берег пруда, вызывая вопросительные взгляды у отряда.

Фехтовальный азарт уже не помогал, люди отказывались от изматывающих тренировок. — Ганс, мы уже не в том возрасте, чтобы каждое утро махаться железками, — откровенно сказал Измаил, под общее согласие окружающих. Пришлось дать выходной отряду, для поднятия морального духа. Это не входило в планы Ганса, так как белый серп луны уже появился на дневном небосклоне. Время поджимало.

— Ты тоже не в «том возрасте» для тренировок? — настроение испортилось, поэтому вопрос вышел грубоватым. Она осталась, когда люди разбрелись вдоль пруда, где каждый нашел себе занятие по душе. — Мне интересно, на что еще способна эта перчатка, кроме кошмаров. Ганс внимательнее посмотрел на нее, уточняя, — А почему ты считаешь, что именно перчатка вызвала кошмары? — Мне снились сражения. Боль, мольбы о помощи, кровь, страх. Я видела разодранную плоть, видела подобия людей, способных голыми руками разрывать мышцы врага. Ты говорил, что перчатка из того сундука, поэтому не задавай подобных вопросов, — она вернула грубый тон Гансу. Его губы тронула улыбка. — Пойдем, — он развернулся, направляясь к одиноким деревьям на холме. Для спокойствия девушки, он не стал упоминать, что она могла не проснуться от кошмарных видений.

Поднявшись на холм, Хлоя увидела две мишени, сколоченные из досок. — Мы будем соревноваться? — она с недоверием рассматривала нарисованные красно-белые круги. Ганс молча взял одну из мишеней и понес к ближайшему дереву. — Ты превосходишь меня в стрельбе и никакие состязания не докажут обратного, — он подошел к девушке, забирая еще одну мишень. Установив ее в нужном месте, Ганс принялся отсчитывать шаги.

Хлоя вскрыла футляр и собрала лук, заинтересовано наблюдая за происходящим. Остановившись, он обернулся к девушке, — Здесь. До мишени было пятьдесят метров. Хлоя разочарованно цокнула языком, — Ты серьезно? Мне нужно попасть с детского расстояния в яблочко? Без шлема, мой рекорд сто восемьдесят. Поэтому скажи, что ты шутишь и мы отойдем подальше, пересчитав метраж.

Однако, Ганс не шутил. Он продолжал внимательно смотреть на Хлою, вызывая раздражение у девушки. Наконец, не выдержав, она одним быстрым движением отправила стрелу в цель. Ганс оценил прекрасный выстрел, а вслух сказал следующее, — Твоя цель вторая мишень, сразу же за первой. Он установил мишени на растущих один за одним деревьях. — Но первая мишень закрывает обзор, — возразила Хлоя, — мне не обогнуть дерево с твоего места. Стрела не изменит траектории по горизонтали, даже если ей кричать вслед. — А ты все же попробуй, — убедительно произнес Ганс, вызывая внутреннее негодование девушки.

Хлоя не считала его умалишенным, но в этот момент решила пересмотреть сделанные выводы. Она забыла о перчатке, пульсирующей в такт учащенному сердцебиению. Успокоившись, Хлоя взяла стрелу и снова положила на тетиву. Придерживая когтистыми пальцами оперение, она прицелилась. Все еще не понимая, как обогнуть дерево, Хлоя выстрелила, представляя вторую мишень. Чуда не произошло. Стрела, по прямой траектории вонзилась в мишень рядом с первой.

— Ты можешь рассказать о свойствах перчатки? Что я должна с ней сделать? Ганс видел, как мучится девушка в поисках ответа. Она выпускала стрелы одну за одной, но вторая мишень оставалась не тронута. Он хотел, чтобы девушка поняла сама, внушить уверенность, что не в перчатке дело. Но уже совсем скоро взойдет полная луна, и у Ганса не оставалось времени на подобные приемы. Отряду нужен хороший лучник.

— При выстреле, попробуй успеть взмахнуть рукой, прежде чем стрела достигнет цели. Хлоя не стала спрашивать «что это даст?», «какой в этом смысл?», а просто сделала, как просил этот обезумевший. Она оторопела от результата. Стрела не достигла цели. Хлоя нашла ее в нескольких метрах поодаль, как раз в той стороне, куда она взмахнула рукой. — Ты можешь изменять траекторию стрелы, если захочешь, — слова Ганса уже не казались девушке такими безумными.

Охваченная азартом, Хлоя вскинула лук для повторного выстрела. Замечая, куда летит стрела, девушка кое-что поняла: для управления необходима скорость и ловкость кисти. Погруженная в свои мысли, Хлоя перестала кого-либо замечать, поэтому Ганс решил ее оставить. Он не стал упоминать, что при использовании артефакта есть последствия. Хотя бы к этому Хлоя должна прийти самостоятельно.

Она стреляла из лука до самого вечера. Чувствуя присутствие Ганса поодаль, она сосредотачивалась на мишени. Останавливаясь лишь для того, чтобы попить воды, Хлоя пускала стрелы одну за одной, как одержимая. Уже с наступлением сумерек, плечо полностью онемело и отказалось натягивать тетиву. Хлоя осознанно вырабатывалась, ощущая спешку Ганса.

В пустыне Хлоя подолгу общалась с Авалсой. При каждом разговоре, поднималась одна тема: кто такой Ганс? Она слушала о путешествиях подруги, постепенно убеждаясь, что рассказы о потустороннем мире далеко не вымыслы. — Мы посещали разные места материка, пытаясь определить, где будет проведен очередной ритуал, — рассказывала Авалса в один из вечеров, когда Ганс лежал без сознания, — проводя ночи в библиотеках, я узнавала много нового о, казалось бы, вымышленном мире. Мы видели последствия открытия врат, поэтому стремились разыскать как можно быстрее этих людей. Попытаться помешать. Но случай распорядился по-другому. — Я нашла их вместо вас, — озвучила Хлоя мысли подруги, — не догадываясь о силе этих фанатиков.

Некоторое время помолчав, Хлоя решилась озвучить предположение, которое уже давно вынашивала, — Ты знаешь, почему-то мне кажется, что Кларк знал, что будет в замке. — То есть, отправил тебя на смерть? — Но я же выжила. — А могла там и остаться, — не уступала Авалса. Она не сомневалась в причастности Главы Гильдии к происходящему, однако не могла поверить, чтобы он мог так подставить Хлою. После случившегося, она поверила в важность предотвращения ритуала.

Поэтому Алхимик занималась до изнеможения. Это напомнило ей первые уроки стрельбы из лука. Тогда Хлоя также упорно тренировалась, целясь в мишень. Разодрав пальцы в кровь, она неделю не могла их согнуть. Благодаря черной перчатке, пальцы, покрытые матовыми чешуйками, не знали усталости. Когда когти перетирали тетиву, приходилось натягивать новую.

Хлоя пришла в лагерь под вечер. Джером как раз корпел над котелком, закрепляя над костром. Сегодня была его очередь готовить ужин. — Будет овощное рагу, — ответил он на вопрос, протягивая Хлое полупустую кружку какао. Она благодарно кивнула и с трудом сделала глоток, трясущимися руками. — Тяжелый день? — Джером искоса глянул на усталое лицо, улыбаясь. Ответить Хлоя не смогла. В виски, словно вонзили иглы, вспышка боли затуманила разум. Инстинктивно стиснув зубы, она опустилась на одно колено. Какао пролилось на землю из выпущенной кружки.

Слова Джерома Хлоя уже не слышала. От сухости во рту, язык стал шершавым, словно потрескавшимся. Ощутив влагу, попавшую на губы, Хлоя слизала ее, и во рту разнесся вкус железа. Проведя ладонью по лицу, она увидела кровь. Хлоя прижала рукав к носу, но алая струйка уже пересекла подбородок и крупные капли падали на землю у костра.

Совсем растерявшись, Джером положил ее на одеяла и разыскал Ганса. Когда он пришел, перчатка на руке пульсировала с частотой мотылька. Никому ничего не объясняя, он снял с костра варево, раскрыл сумку, находя необходимые травы. Размяв их на ближайшем камне, Ганс всыпал крошево в огонь. Грубо подняв Хлою, он свесил ее над костром, приказав вдыхать заклубившийся дым. Она вдыхала, пока капли крови падали на раскаленные угли.

У костра уже собрались остальные члены отряда. Не понимая, что происходит, они задавали вопросы, но Ганс ничего не объяснял. Он сосредоточенно наблюдал за состоянием Хлои, а также за пульсацией перчатки. Кровь остановилась, глаза закатились и сознание затуманилось. Сердцебиение постепенно выравнивалось.

Когда Ганс положил Хлою обратно на одеяла, подошла Авалса и влепила ему громкую пощечину. Подобного никто не ожидал. — Это ты! Ты во всем виноват! Она тебе доверилась, чтобы сейчас вот так истекать кровью?!! — Кто-нибудь объяснит мне, что случилось?! — одним восклицанием, Серафим закрыл всем рты и остановил гневные причитания. — Побочное действие артефакта, — глухо ответил Ганс, но от сказанного не стало понятнее. — Перчатка. Она знакомится с новым носителем. Сегодня Хлоя открыла ее способности, но перестаралась в использовании. Побочный эффект ударил по мозгам, подобно кувалде. — Но почему ты не предупредил ее? — Авалса немного успокоилась, наблюдая за ровным дыханием подруги. — Она должна была сама почувствовать. Нельзя объяснить словами то, что нужно прочувствовать. Артефакт приживается только через боль. К утру ей станет лучше, она придет в сознание. — Я побуду с ней до утра, — произнесла Авалса тоном, не поддающимся обсуждению. Остальные, по приказу Серафа, разбрелись обратно по лежакам, но Ганс заметил, что они с опаской начали поглядывать на письмена на оружии.

Костер горел, весело потрескивая сухими ветками. Алый свет огня частично выхватывал из темноты спящих членов отряда, спиной прижавшихся к теплу. В ночном небе, светло-пузатый месяц уже перевалил за половину, постепенно затмевая солнце поутру.

Ганс подбросил веток в костер, и брызнувшие искры осветили вымученное лицо. Точильный камень мерно ходил по острию меча, успокаивая владельца и усыпляя окружающих. Хлоя, укрывшись с головой, дышала ровно, к середине ночи перестав разговаривать во сне. Уже не нужно было каждый час разминать травы и давать вдыхать, успокаивая взбудораженное сознание.

Авалсу разбудил тихий звук точила. Выбравшись из спального мешка, она тихо села рядом с Гансом. — Она в порядке? — это было первое, что пришло в голову. — Сознание успокоилось, дыхание выровнялось, утром проснется вместе со всеми, — в голосе Ганса сквозила усталость.

Некоторое время они просто сидели молча. Авалса не знала, как начать разговор, хотелось сказать многое, мысли сплелись в один комок. Потянуть за одну нить, значило его разматывать, а она не знала, чем это могло закончиться.

Огонь в костре завлекал узорами и переливами света. Словно неизвестный танец живого существа, перетекающего из одного причудливого силуэта в другой. Пламя придавало смелости, успокаивало, давало возможность привести в порядок разбушевавшиеся мысли.

— Ты плохо спишь по ночам, — само сорвалось с губ, — я не видела, чтобы ты засыпал вместе со всеми. В короткие часы дневной дремоты, ты проваливаешься в сон, как подкошенный и просыпаешься с тревогой, или с выражением полного ужаса.

Ганс задержал руку на секунду, но продолжил работать точильным камнем, продолжая слушать Авалсу. — Подобное выражение лица, после сна, длиться всего мгновение, но увидев раз, стала замечать это постоянно. Чего ты так боишься, Ганс? Почему не спишь по ночам? Это из-за предстоящей миссии? Думаешь у нас ничего не выйдет? — Я не сплю ночью довольно давно, — глухо ответил Ганс, — в прошлом, далеком прошлом, я совершил кое-что ужасное. Оно преследует меня, наказывает, не давая искупления, — чувствовалось, что Гансу больно говорить, но он продолжал под участливый взгляд девушки, — Каждый раз, вступая в схватку со злом, я пытаюсь искупить вину, надеясь, что эта тварь последняя. Мне не дает спать по ночам прошлое. Можешь считать это проклятием, если так будет понятнее. То, что я сотворил, нельзя искупить, тем более забыть. Пусть и отчаянно надеюсь на это. Те люди, совершающие ритуал призыва, сами не понимают, чем это обернется для них в итоге. Либо им просто не сказали. Равновесие мира уже давно нарушено. Своими действиями, призывающие лишь увеличивают масштабность разрушения.

Когда Ганс пытался объяснить причину своих кошмаров, Авалса еще что-то понимала, когда же разговор коснулся нарушения баланса в мире, она сдалась. — Ты можешь сказать хоть что-то прямо?! Без загадок, ответвлений, а просто, как есть. Я догадалась, что в прошлом, «далеком прошлом», ты имел высокое звание. Могу предположить, что тебя предали, поэтому ты наломал таких дров, что разгребаешь по сей день, — когда Авалса нервничала, то говорила грубо и жестко, — но не нужно сравнивать свое прошлое с созданиями тьмы, против которых ты ведешь борьбу. От этого голова ходит кругом. — Ты хотела знать, почему я не сплю по ночам, — горько улыбнулся Ганс. — Думаю, если бы ты просто сказал, кто ты, то многое могло бы проясниться. Ганс сверкнул глазами в темноте, размышляя о чем-то. — Я повторю сейчас то, что сказал на Кубе: я не могу рассказать многое, но запрещать узнавать самостоятельно не в силах. Придет время, и ты поймешь. Мне приятна твоя забота, правда. Следить за мной, чтобы узнать, когда я сплю. Браво. Это дорогого стоит. Но не пытайся выдавить из меня признание. Это наказание, — Ганс развел руками в стороны. Авалсе ничего не оставалось, как поднять глаза в беззвездное небо, шумно выдыхая воздух.

Долгое время Авалса продолжала лежать в мешке, не в силах заснуть после разговора. Для нее оставалось загадкой: почему человек, храбро сражающийся с созданиями тьмы, спокойно говорит о тварях из Ада, так боится своего прошлого? Она давала себе отчет в том, что мысли о Гансе занимают ее больше, чем что будет дальше с Гильдией, куда подевался Кларк и что ждет их в ущелье Африки? Авалса отказывалась соглашаться, что это проявление чувств. — Это просто нездоровое любопытство, — твердила она сама себе, с головой кутаясь в мешок.

Ганс видел в темноте, как Авалса ворочается, не находя себе места. Он не дал ответа, которого она желала. Ганс не мог сказать правду. Не всю сразу. Узнай она сейчас, кто он такой, то возненавидела бы. Он виноват, что подпустил Авалсу так близко к своим мыслям. Подумать только! Лазутчица следила за ним, а он не заметил. Ганс перевел взгляд на Хлою, снова проверяя состояние. Впрочем, ему не об этом сейчас нужно было волноваться. Грядет встреча, которую Ганс так долго избегал. Возможно, даже слишком долго. — Баланс обречен быть нарушенным, — сказал он в темноту, возобновляя точильное дело.