В поисках обвинительных формулировок

Итогом следствия, а применительно к древнееврейскому законодательству еще и обязательным условием для открытия судебного процесса, должно было стать выдвижение против Иисуса обвинения.

В чем же Его могли обвинить, и в какие юридические формулы были облечены эти обвинения?

Единого мнения по этому вопросу нет. Даже евангелист Марк писал, что «первосвященники обвиняли его во многом» (Мк. 15:3).

Если проанализировать Евангелия и другие древние источники, то можно насчитать, как минимум, с десяток обвинительных пунктов, которые Иисусу еще до суда планировали инкриминировать:

1. Колдовство и связь с веельзевулом (дьяволом).

2. Еретические проповеди, которыми Он развращал и возмущал народ (меситизм).

3. Несоблюдение законов Моисея (заповедей Торы), в том числе — нарушение субботы.

4. Беспорядки, устроенные в иерусалимском Храме, и намерение его разрушить (святотатство).

5. Самозванное провозглашение Себя Пророком и Мессией.

6. Отождествление Себя с Царем Иудейским.

7. Приравнивание Себя к Богу и отпущение грехов от имени Бога (богохульство).

8. Поклонение иному Богу (идолопоклонство).

9. Призыв не платить налоги кесарю.

10. Попытка организовать мятеж в Иудее (оскорбление римского величия).

И это еще не все.

Если обратиться к апокрифическим евангелиям, то круг возможных обвинений придется расширить. Так, в евангелии от Никодима, в его первой части, написанной на основе другого апокрифа, по поводу обвинений, выдвинутых против Иисуса, сказано: «Но отвечали старейшины иудейские и сказали Иисусу: «Что мы видим? Прежде всего. Ты рожден от любодеяния. Во-вторых, из-за Твоего рождения Ирод погубил в Вифлееме младенцев. В-третьих, Отец Твой и Мать Твоя Мария бежали в Египет, ибо не доверяли им люди».

Как видим, набор возможных обвинений получился довольно объемный. На самом деле в процессе их анализа открывается неожиданная картина. Оказывается, что значительная часть из перечисленных пунктов все же вошла (в том или ином виде) в разработанную первосвященниками емкую и универсальную формулу обвинения, которая сохранилась в истории, благодаря евангелисту Луке.

Колдовство

Евангелисты отмечают, что вначале первосвященники пытались обвинить Иисуса в исцелении бесноватых «силою веельзевула. князя бесовского» (Мф. 12:24; Мк. 3:22; Лк. 11:15). Эти Его действия они рассчитывали квалифицировать как колдовство, которое Лора предписывала карать смертной казнью путем побивания камнями (Исх. 22:18; Лев. 20:27; Втор. 18:10–11, Мишна. Санхедрин 7:7, 7:11).

О том, что обвинение в колдовстве и связях с веельзевулом выдвигалось против Иисуса, есть упоминания в «Письмах» Иеронима, сочинении Оригена «Против Цельса», некоторых апокрифических сказаниях. В Талмуде и «Тольдот Иешу» Иисус прямо именуется соблазнителем. А дьявол (согласно любой энциклопедии) — это и есть обольститель и соблазнитель.

Колдовство по древнееврейскому праву являлось тяжким преступлением. Но для того, чтобы перевести случаи исцеления людей и совершения Иисусом других чудес в плоскость судебной юрисдикции, требовались доказательства того, что эти деяния сотворены с помощью бесовской силы. Но их не было, а лжепризнание из уст Самого Иисуса, как правильно отмечал А. Гумеров, нельзя было вытащить никакими силами. Обвинители это, похоже, поняли не сразу. Поэтому на первоначальном этапе следствия и сосредоточили усилия на доказывании обвинительного тезиса о связи Иисуса с веельзевулом (дьяволом), что позволяло, по их мнению, объяснить народу исходившие от Него чудеса. А заодно — перебросить мостик к обвинению Иисуса в лжепророчестве.

Не составляет большого труда проследить следующую логическую цепочку (что, в свою очередь, поможет понять зловещие помыслы обвинителей Иисуса): колдовство — связь с диаволом — лжепророчество — идолопоклонство — богохульство.

Видя, что удивительные чудеса, совершаемые Иисусом, реальны, хотя и немыслимы с точки зрения человеческой логики, иудейские вожди решили, что, лишь используя дьявольскую силу, Он мог остановить бурю, накормить несколькими хлебами тысячи людей или исцелить неизлечимо больных. Такое предположение могло прийти им в голову по той причине, что на взаимосвязь чудес и знамений с колдунами, лжепророками и идолопоклонниками прямо указывала Тора. В частности, Моисеев закон запрещал слушать лжепророков, несмотря на то, что они творили истинные чудеса и давали знамения. Поэтому И. Т. Райт и писал по поводу выдвинутых против Иисуса обвинений: «Неудивительно, что его могли счесть лжепророком, который творит знамения и чудеса, чтобы сбить Израиль с пути».

Лжепророк-идолопоклонник

Посягательство на незыблемость Торы, по мнению раввинов, — главный отличительный признак лжепророка. Одно из толкований этого понятия дано на листе 2 трактата Санхедрин Вавилонского Талмуда: «когда кто-то от имени Всевышнего призывает внести в Тору какие-либо изменения».

Б. Деревенский обоснованно отмечал: «Расплывчатое определение лжепророка во Второзаконии позволяло иудейским властям сделать сферу применения этой статьи почти неограниченной. Под эту статью могли попасть все. кто так или иначе не вписался в раввинские представления о пророках».

Лжепророки тоже карались смертью (путем удушения): «Пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти» (Втор. 18:20).

Здесь мы видим, что правовые нормы книги Дварим/Второзаконие прямо выделяют из числа лжепророков их наиболее опасную разновидность — лжепророков-идолопоклонников, говоривших «именем богов иных».

Идолопоклонство же являлось самым тяжким преступлением и занимало в системе древнееврейского права совершенно особое место, поскольку посягало на фундаментальные основы Торы.

Маймонид писал: «Моше (Моисей — авт.)… сказал нам, чтобы во веки веков мы не занимались идолопоклонством. Поэтому очевидно, что знамение, явленное во имя идолопоклонства, не что иное, как магия и колдовство… Посему о всяком. пророке“, который скажет нам, (подобно основателям христианства и ислама), что Тора дана на ограниченное время, следует заключить из буквального смысла его „пророчества“, что он лжепророк».

В этих словах отражена прямая связь идолопоклонства с колдовством и лжепророче-ством. И она действительно просматривается в Законе. Н. Т. Райт писал: «Если сопоставить свидетельства, относящиеся ко II веку, с релевантными (соответствующими по смыслу — авт.) местами Евангелий, возникает мысль: обвинения в „обмане“, „самозванстве", „колдовстве" и „лжепророчестве“ были тесно связаны, что проявилось и в случае с Иисусом».

Если сгруппировать приводимые в Мишне и Талмуде многочисленные названия того лица, которого мы назвали вероотступником (еретик, зачинщик, неверующий, насмешник, отступник, совратитель, искуситель и т. п.), то можно прийти к выводу, что эти же термины применимы к идолопоклонникам — тем, кто «отрицает «Тору и пророков Израиля», «кто проклял Всевышнего именем языческого божества», кто «отрицает учение Израиля», «сбивает народ с пути» и т. п. Их также называли обольстителями и позже стали подразделять на медиа-хов и меситов (подстрекателей и искусителей).

Как видим, в иудаизме обольститель — не только тот, кто каким-то образом связан с дьяволом (веельзевулом) и использует власть «князя бесовского». В древнееврейском праве под обольстителем (соблазнителем), прежде всего, понимался человек, подстрекавший к идолопоклонству. И как мы уже установили, именно в отношении таких обольстителей допускались изъятия (исключения) из общих правовых процедур и правил. Их то как раз и судили «не по букве закона». Связывалось это с особой опасностью обольстителей, «сбивавших народ с пути», посягавших на основы иудейской веры и само существование Израиля, а значит и иудейского Бога Яхве. Поэтому обольстители и отождествлялись с идолопоклонниками.

Известно, что к таким лицам некоторые раввины относили последователей Иисуса, именуя их идолопоклонниками. Причины казни Иешу ха-Ноцри в известном отрывке из трактата Санхедрин (Санхедрин 43а) тоже увязывались не только с Его занятиями магией (колдовством), но и с тем, что Он сбивал народ с пути. Между тем, согласно Новому Завету, синедрион не обвинял Иисуса в идолопоклонстве. Евангелия конкретно указывают, что Он был осужден за богохульство.

Но было ли это преступление, завершающее приведенную автором логическую цепочку, как-то связано с идолопоклонством?

Богохульство как связующее звено обвинения

В энциклопедиях под «богохульством», термином, произведенным от слов «Бог» и «хула» (др. — греч. и лат. — ЫазрЬепйа (бласфимия — назвать Бога причиной зла), понимается один из самых страшных грехов, любой оскорбительный или непочтительный акт, слово или намерение в отношении Бога или святыни.

Судя по всему, «богохульство» как древнееврейское религиозное преступление представляло в те годы (как и римский закон об оскорблении величия) довольно широкий диапазон для судейского усмотрения. Это понятие могло включать в себя и бунт против Бога, и злословие, выражавшееся в призывах не выполнять заповеди Торы, и, что важно подчеркнуть, — приравнивание себя к Богу, а также поклонение «иному Богу». Кроме того, этот состав преступления можно было преобразовать из подведомственного синедриону религиозного преступления в преступление против интересов Рима. Вероятно, по этим причинам первосвященники Анна и Каиафа еще до суда над Иисусом обратили свой взор на богохульство. С одной стороны, это было преступление, довольно близкое по своему составу к идолопоклонству (подробнее — в главе 12 «Виновен в богохульстве»). А с другой — относилось к числу наиболее тяжких преступлений не только в еврейской теократии. Это преступление было понятно и римлянам, поскольку безбожие с древнейших времен являлось наказуемым в античном мире. Еще Платон писал об этом в своих «Законах», а римляне связывали это понятие с разрушением существующего порядка и считали, что безбожие представляет угрозу общественной безопасности. На это. вероятно, и был расчет у обвинителей Иисуса. Ведь те. кто не соблюдал «завещанные предками учреждения и священнодействия» признавались римлянами изменниками и врагами отечества.

Не здесь ли сокрыта причина, по которой это преступление легло в основу обвинения, что и засвидетельствовали евангелисты?

Введение в соблазн

Если попытаться интегрировать приведенные обвинительные пункты и соотнести их с действовавшими тогда правовыми нормами, то можно нащупать и выделить две основные линии обвинения в деле Иисуса: меситизм и лжемессианизм.

Касаясь обвинения в меситизме. заметим еще раз, что Талмуд прямо связывал вынесенный в отношении Иисуса приговор с Законом о совратителе в идолопоклонство (Санхед-рин 43а). Однако, как выясняется, практически никто из богословов и историков не занимался исследованием юридической составляющей этого вопроса, мало кто пробовал связать прозвучавшие в суде над Иисусом обвинения с правовыми нормами древнейших кодексов. И. Т. Райт — один из немногих, кто полагал, что Иисус Своими действиями и пророчествами в отношении Храма «тем самым помещал себя в категорию преступников, описанных во Втор. 13». В другом месте он пишет еще определеннее: «Если рассматривать еврейскую юридическую систему, то видно, что обвинение уходит корнями во Второзаконие 13». В этой главе кодекса сказано о лжепророках-идолопоклонниках, призывавших идти за иными богами и служить им (Втор. 13:2–6) и подстрекателях к идолопоклонству (меситах) (Втор. 13:7—12).

Большинство же авторов вообще не делает никаких ссылок на эти правовые нормы, ограничиваясь констатацией того, что Иисус (согласно иудейской традиции) был обвинен в соблазне. Э. Ренан, например, писал: «Меры, которые было решено первосвященниками применить к Иисусу, соответствовали установленному праву. Судебная процедура против „соблазнителя“ (месит), который покушается на чистоту религии, разъяснена в Талмуде с подробностями, способными вызвать улыбку своим наивным бесстыдством. Юридическая западня составляет в ней существенную часть уголовного следствия (речь идет о тайном розыске — авт.)».

О том, что Иисус действительно обвинялся иудейскими иерархами в совершении преступления, именуемого введением в соблазн или развращением народа, евангелисты свидетельствуют лишь косвенным образом (Мф.27:63; Лк. 23:14; Ин.7:12,47).

В чем же мог выразиться «соблазн»? Наглядно это видно у евангелиста Иоанна. Вначале он приводит два основных обвинительных пункта, выдвинутых против Иисуса — нарушение субботы и приравнивание Себя к Богу (Ин. 5:16–18). А затем уточняет — иудеи искали Его, чтобы убить за обольщение народа (Ин. 7:11–12).

В суде же обвинение в соблазнении Иисусом иудеев в идолопоклонство прямо не прозвучало. Впрочем, это вполне объяснимо. Прямо обвинять Его в идолопоклонстве первосвященники не могли по одной лишь причине — это обвинение с самого начала формулировалось в расчете на суд Пилата. А Пилат был язычником, то есть в представлении иудеев он сам являлся идолопоклонником и прекрасно знал о том. что иудеи таковыми именуют всех римлян.

О юридической квалификации

Тот, кто пытается более точно определить возможную юридическую квалификацию «содеянного» Иисусом, должен, прежде всего, иметь представление о том правовом поле, на котором следует искать законы, которые могли быть применены при рассмотрении дела Иисуса. Границы этого поля определяют два величайших правовых источника — Пятикнижие Моисея (прежде всего — Девтерономический кодекс — Главы 12–26 книги Второзаконие) и Мишна (в первую очередь — трактат Санхедрин).

Девтерономический кодекс Пятикнижия не содержал упорядоченной системы норм об идолопоклонстве, хотя и упоминал, наряду с обычными идолопоклонниками, еще три категории «квалифицированных» идолопоклонников, призывавших служить иным богам: лжепророков, обольстителей и совратителей города.

О таком преступлении, как богохульство. Девтерономический кодекс вообще не упоминает. Лишь в книге Левит можно найти разрозненные правовые нормы, запрещавшие бесчестить имя Бога (Лев. 19:12), «злословить Бога» и хулить его имя (Лев. 24:15–16).

Что касается Мишны, то в одном только трактате Санхедрин перечислено (7:4). а затем в отдельных правовых нормах описано значительное число преступлений, связанных с идолопоклонством и богохульством. В частности, отдельно упоминается «Хулитель Бога» (7:5). А в следующей правовой норме «Служащий идолу» (7:6) перечислены сразу семь составов преступлений, за совершение которых виновные подвергались побиванию камнями (скиле). Всего же, число преступлений, имевших отношение к идолопоклонству, увеличилось в этом кодексе (по сравнению с Пятикнижием) более чем в два раза. И это в одном лишь трактате, которых более шестидесяти.

Все это свидетельство того, что с течением времени правовые границы древнего закона, предусматривавшего ответственность за идолопоклонство и богохульство, постоянно подвергались расширению. Еще при Ездре, рассматривавшем браки и контакты с иноверцами как преступные, были посеяны первые зерна базовой идеи о том, что любые посягательства на Тору следует считать идолопоклонством. Потом нетерпимое отношение фарисеев к своим идеологическим и политическим противникам привело к признанию вероотступниками (а значит — идолопоклонниками) представителей других религиозных течений Иудеи, и, прежде всего — саддукеев и кумранитов. А на примерах ожесточенных споров между школами Гиллеля и Шам-мая по поводу запретов на различные работы в шаббат можно убедиться, что нарушителей этих запретов также стали приравнивать к идолопоклонникам. Например, публичное отвержение субботы прямо отождествлялось с этим преступлением (Хуллин 5а). В контексте борьбы с идолопоклонством начали также рассматривать иудеев, употреблявших продукты язычников или вступавших в половую связь с язычниками и т. и. Тем более, к числу идолопоклонников стали относить тех, кто заражался языческим мировоззрением. Если же они проповедовали эти взгляды и склоняли людей к служению иным богам, то попадали в разряд наиболее опаснейших преступников — подстрекателей к идолопоклонству.

Все сказанное дает основания критически отнестись к некоторым устоявшимся (общепринятым) постулатам иудейской истории. Один из них — миф о более суровых саддукейских законах (в сравнении с принятыми фарисеями). Если даже согласиться с мнением, что фарисеи в целом сократили применение смертной казни, предусматриваемой Моисеевым законом, то применительно к преступлениям против единобожия они существенно увеличили их количество.

И. Геллер, автор статьи «Преступления (в еврейском праве)» в Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона отмечал, что «в области чисто религиозных проступков и нарушений закона в Талмуде замечается весьма сильная дифференциация первоначально однородных деяний и выделение из общих категорий преступлений целого ряда специальных разновидностей, которым талмудисты дали более точные определения и классификацию».

Дифференциация эта осуществлялась несколькими путями: расширением числа деяний, подпадавших под признаки преступлений, посягавших на единобожие; распространением преступлений. относившихся к специальным субъектам (коэнам) на всех иудеев; разработкой для идолопоклонников особой процедуры суда и т. п. Кроме того, фарисеями была сформирована правовая позиция о том, что идолопоклонники из своей среды являлись, к тому же, богохульниками, поскольку, поклоняясь иному богу, они тем самым изменяли иудейскому Богу, отрицали единство Яхве, бесчестили и хулили Его имя.

По совокупности преступлений

Исходя из вышеизложенного, применительно к делу Иисуса допустимо предположение о вменении Ему сразу нескольких статей. Во всяком случае, составителям Мишны подобные ситуации были уже хорошо знакомы. Так. в Мишне сказано: «Того, кто подлежит двум казням по приговору бейт-дина, казнят тяжелейшей» (Мишна 9:4). Современные юристы используют в таких случаях понятие — «совокупность преступлений». Речь идет о том, что Иисуса могли обвинить как лжепророка, подстрекавшего к чужому служению (иному богу). И одновременно — как хулителя Бога. Косвенные тому подтверждения можно обнаружить путем сопоставления евангельских свидетельств с правовыми нормами мишнаитского трактата Санхедрин. Это особый порядок формирования доказательств в отношении подстрекателя к идолопоклонству (7:10); разрывание одежд, применяемое только в отношении богохульника (7:10); «повешение на древе» (после казни скилой) лица, поносившего имя Бога и служившего иному богу (6:4); осуждение судом 71-го. то есть Верховным синедрионом как лжепророка (1:5) и др.

Таким образом, логично предположить, что синедрион в первую очередь мог обратиться при осуждении Иисуса не только к правовым нормам Пятикнижия (Двар. 13:2—12; 17:2–6: 18:20), но и соответствующим положениям Устной торы, которые спустя два столетия были письменно зафиксированы в мишнаитском кодексе (Мишна. Санхедрин 7:4; 7:6—10; 9:4; 11:1,5,6). В свою очередь, поскольку некоторые лжепророки-идолопоклонники, злонамеренно говорившие от имени Бога, приравнивались к богохульникам, синедрион мог иметь в виду и правовые нормы, приведенные в книге Левит: 19:12; 24:15–16, а также правовую норму, позже закрепленную в мишне 7:5 трактата Санхедрин. Такого рода обвиняемых относили к отрицателям Торы.

Отрицатель Торы

Вопрос об Иисусе как «отрицателе Торы» возникает при сопоставлении Его проповедей, которыми Он, по мнению первосвященников, развращал и возмущал народ, с нормами кодекса Маймонида. Он, конечно, жил совсем в другое время. Но сами раввины признают, что за целое тысячелетие Маймонид, пожалуй, единственный, кто занимался изучением и обобщением норм древнееврейского права, которые сегодня принято относить к уголовному праву. Напомню, что Маймонид, классифицируя безбожников и вероотступников в Законах раскаяния, выделял три типа отрицателей Торы: «тот. кто утверждает, что Тора не от Господа; кто отрицает ее толкование, а именно Устную Тору, и ее передачу; кто говорит, что Творец заменил эту заповедь другой заповедью».

Между тем, некоторые историки, например, Дж. Кармайкл, утверждают, что обвинения против Иисуса «никак не связаны с Торой». С таким утверждением трудно согласиться. Некоторые положения Иисусова учения, направленные против Устной торы и наполнявшие ветхозаветные нормы новым содержанием, иерусалимские иерархи вполне могли квалифицировать на этапе следствия как отрицание Торы. В ранге «отрицателя Торы» можно было оказаться даже в случае нарушения всего одной заповеди. Современные же раввины полагают, что Иисус нарушил, как минимум, три заповеди Торы. Чаще всего говорят о нарушении святости субботы. Между тем, первосвященники, вероятно, понимали, что такого рода «нарушения» (например, оказание в субботу помощи попавшим в беду) проблематично квалифицировать как преступление, влекущее смертную кару, и убедить в необходимости ее применения иудеев. Еще сложнее было убедить в этом Пилата. В то же время формула обвинения должна была предполагать и указывать на нарушение Иисусом библейских заповедей. Поэтому обвинительный пункт о нарушении святости субботы (как и пункт о нарушении святости Бога) вошел в разработанную первосвященниками формулу обвинения в завуалированном виде. В дальновидности врагам Иисуса не откажешь. Они не смогли до суда найти весомые доказательства Его вины. Но они сумели просчитать несколько вариантов, реализация которых, по их мнению, позволяла в итоге признать Иисуса виновным в лжепророчестве, подстрекательстве к идолопоклонству и богохульстве, а затем перевести это обвинение на язык, понятный римлянам. Правда, для этого требовалось «сломить» железного Пилата и склонить с его помощью чашу весов римского правосудия в свою сторону.

О подготовке к мятежу

Теперь несколько слов о попытках обвинить Иисуса в нарушении римского закона, то есть в организации беспорядков и подготовке вооруженного мятежа. Это был явно ложный пункт обвинения (как и обвинение в призывах не платить подать кесарю). Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к отрывку из трактата Санхедрин. в котором говорится о причинах казни Иисуса: «допустим, он был бы бунтовщиком, тогда можно было искать [поводов для] защиты; но ведь он был совратителем (тевИЬ)».

Тем не менее, как далее будет показано, в соответствии с разработанной формулой обвинительный пункт о попытке мятежа обязательно должен был войти составной частью в озвученное перед Пилатом обвинение.

У версии о Иисусе-мятежнике имеется немало сторонников — от К. Каутского, считавшего, что Иисус готовил нападение на Иерусалим, до Дж. Кармайкла, который спустя столетие продолжает заявлять, что Иисус хотел вооруженным путем захватить Храм. «Изучив все факты, мы можем сказать с уверенностью — пишет он — что Иисус был арестован, судим и осужден римскими властями, вероятно, при поддержке властей иудейского Храма и распят римлянами по смертному приговору, вынесенному за подстрекательство к мятежу».

Один из основных аргументов сторонников этой версии базируется на словах Иисуса: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12).

Приведенный стих многие исследователи называют сложным для понимания и даже загадочным. На самом деле речь здесь идет, видимо, о личном усилии, которое необходимо приложить каждому человеку, чтобы обрести в себе Царство. Этими словами Иисус как бы говорил иудеям, ожидавшим приход другого Царства (материального): на самом деле оно уже совсем близко, вам нужно лишь приложить усилие, чтобы понять эту истину. Поэтому из большого числа переводов Св. Писания наиболее точно передает смысл этой фразы перевод, сделанный о. Л. Лутковским: «Царства Небесного необходимо добиваться, и лишь добивающиеся достигнут его». В правильности такого вывода убеждает прочтение близкого по смыслу места у евангелиста Луки, который также говорит о необходимости приложения усилий для вхождения в Царство: «Царствие Божие благовествуется. и всякий усилием входит в него» (Лк. 16:16).

Иисус как революционер

Надо заметить, что ответ на вопрос — был ли Иисус революционером? — зависит от того, что понимать под революцией. Если вести речь об изменении существующего политического режима насильственным путем, то Иисуса, конечно же, нельзя относить к когорте революционеров. Но революция может происходить и в умах людей — путем их духовного обновления, изменения мировоззрения, отношения к существующему миропорядку. И в этом смысле Иисус — революционер. Ведь Он подрывал устои, охраняемые храмовыми властителями. Его действия являлись прямым вызовом их продажной власти. Это дало основание И. Л. Райту утверждать: действия Иисуса «отчасти носили подрывной характер», так как Он «выходил за рамки системы»; «Иисус знал, что его Весть о Царстве революционна»; «в Иисусовой проповеди о Царстве можно было услышать революционный подтекст: если Господь, наконец, воцаряется, то роль остальных правителей, включая цезаря, мягко говоря, умаляется».

В то же время И. Т. Райт обоснованно полагал, что Иисус «не был воинствующим революционером», и «ни первосвященники, ни Пилат, видимо, в движении Иисуса серьезную революционную угрозу не усматривали», поскольку «Иисус звал учеников к необычной революции». «Эта революция — писал Райт — не вооруженный бунт наподобие бунта Иуды Маккавея. Напротив, такой „восставший“ подставляет другую щеку, любит врагов и молится за гонителей. Это революционный способ вести революцию!».

Подтверждение сказанному мы находим и в требовании Иисуса к Петру убрать меч, «ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26:52).

Поэтому версия о политических притязаниях Иисуса и Его попытке насильственным путем захватить власть в Иудее является надуманной. У ее истоков стояли, вероятно, саддукеи. Они, конечно, понимали, что проповеди Иисуса не были направлены на подготовку мятежа и что является большой натяжкой квалифицировать торжественную встречу, устроенную Ему при въезде в Иерусалим или очищение Иисусом Храма, как призыв и начало массовых беспорядков. Но это обвинение им было необходимо. И. опять же. в первую очередь для Пилата, о чем пришло время поговорить подробнее.

Начнем с того, что в поисках приемлемой для обеих правовых систем формулы обвинения первосвященники сконцентрировали свое внимание на ключевом понятии: Царь Иудейский.

Ключевой пункт обвинения

Очевидно, что использование этого понятия было необходимо первосвященникам для того, чтобы убедить Пилата в противоримском характере действий Иисуса. Именно поэтому они стали рассматривать выражение «Царь Иудейский» не только в связке со словом «Мессия» (что в тех условиях представлялось логичным), но и в контексте, понятном Риму — как посягательство на реальную власть в Иудее. Так. вероятно, и возникли две параллельные линии обвинения — светская и религиозная: лжемессианизм, который можно было «привязать» к римскому закону, и меситизм, как основное «внутрииудейское» обвинение. Первая часть обвинения базировалась на выдуманной первосвященниками (и подхваченной многими современными авторами) претензии Иисуса на насильственный захват в Иудее светской власти. Вторая основывалась на ложных утверждениях об отрицании Иисусом Торы, подстрекательстве к идолопоклонству и богохульстве, что квалифицировалось как посягательство на власть религиозную. Но поскольку такое разделение применительно к Иудее было весьма условным (там господствовала теократия), фраза «Царь Иудейский», наиболее близкая к понятию «Мессия», стала ключевым пунктом обвинения. Таким образом, обвинители рассчитывали осудить Иисуса как мятежника, связав воедино древнееврейские и римские правовые нормы.

Представляется, что первосвященники Анна и Каиафа не только видели разницу между реальным царством и Царством Иисуса, но и воспользовались этим разночтением. Они хорошо понимали, что лжемессию представлять на суд Пилата было бесполезно. Что же касается лица, называющего себя «Царем Иудейским», то в зависимости от смысла, вкладываемого в это понятие, он мог оказаться как под юрисдикцией синедриона (Мессия-Царь), так и перед судом римского наместника (Царь как претендент на трон Иудеи). Ну а поскольку при теократическом правлении названная грань была размытой, обмануть «тупого римского чиновника» (выражение 3. Косидовского — авт.), по их мнению, не составляло большого труда.

Таким образом, чтобы расправиться с Иисусом в условиях судебного двоевластия в Иудее, обвинителям было необходимо соответствующим образом квалифицировать «преступное деяние» Иисуса, то есть придумать способ для юридического преобразования своего обвинения в обвинение, подпадавшее по своим признакам под юрисдикцию римлян. И они нашли такой способ, представив Иисуса не только богохульником и лжепророком, подстрекавшим людей к идолопоклонству, но и лжемессией-царем. рассчитывавшим захватить реальный трон.

Окончательная формула обвинения

Общеизвестно, что окончательная формулировка обвинения, позже высказанная руководителями синедриона префекту Иудеи, наиболее полно отражена в Евангелии от Луки. И это не удивительно. В «Каноне Муратори» евангелист Лука упоминается как сведущий в законе или «знаток закона». Обнаружив существенные совпадения в его сочинениях и римских судебных протоколах из Египта, Д. Браткин в своей диссертации обосновал вывод о том. что Лука мог быть профессиональным юристом (адвокатом) и. возможно, исполнял при апостоле Павле обязанности судебного защитника.

Когда начинаешь анализировать формулировку обвинения, изложенную в сочинении Луки, сомнений не остается — это именно юридическая формулировка. Она звучала так: «развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лк. 23:2). За этими словами четко просматриваются контуры конкретных правовых норм, предусматривавших смертную казнь за вовлечение в соблазн (по терминологии Талмуда) и подстрекательство к мятежу (по римскому праву). Или другими словами — за меситизм (развращение народа) и лжемессианизм, связанный с притязаниями на царский трон. Не будет большой натяжкой назвать эту формулу — формулой смерти, поскольку в представлении иудейских священников она являлась беспроигрышной, позволяя в любом случае заманить Иисуса в «юридическую западню» (выражение Э. Ренана) и довести дело до смертного приговора.

Так, мы видим, что в эту формулу вошло большинство приведенных автором в начале главы обвинительных пунктов. Часть из них состыковывалась с фабулой римского закона об оскорблении величия, которая, как и древнееврейские нормы о богохульстве, охватывала большой спектр различных деяний, посягающих на римскую власть и установленный римлянами общественный порядок.

Для реализации поставленной цели достаточно было доказать, что проповеди лжемессии или лжепророка (он же — идолопоклонник) ведут к нарушению общественного спокойствия. Об этом, в частности, писал Ульпиан: «Бывает, что объявляются и лжепророки, их также следует наказывать, потому что их заслуживающие запрещения плутни порой направлены против общественного спокойствия и власти римского народа… Безусловно, не должны оставаться безнаказанными подобные люди, которые под предлогом передачи указания богов распускают слухи, сеют беспокойство или притворяются знающими что-либо (о воле) богов».

Почему обвинители пошли на подлог

В процитированном отрывке четко зафиксирована цель — преступное деяние должно быть направлено против общественного спокойствия и власти Рима. Здесь-то иерархи-обвинители как раз и столкнулись с самой большой проблемой, вынудившей их пойти на подлог. Речь идет о субъективной стороне инкриминируемых Иисусу правонарушений, включавшей признаки, характеризующие внутреннее психическое отношение предполагаемого преступника к совершенному преступлению (форма вины, мотив, цель).

Нетрудно заметить, что отсутствие этих признаков — самое слабое звено в приведенной формуле обвинения. Поэтому для ее усиления и придания ей убедительности появилась фраза о том, что Иисус запрещал давать подать кесарю, то есть являлся его противником.

А. П. Лопухин обоснованно отмечал в этой связи, что «к неопределенным обвинениям в развращении народа и присвоении царского достоинства Мессии» судьи прибавили «запрещение давать подать Кесарю», которое «было чистой ложью».

Этим пунктом обвинения римлянам как бы давалось пояснение по поводу первого пункта о развращении народа. Соблазнитель, сбивавший Израиль с пути, Риму малоинтересен. Поэтому «развращение» в смысле Втор. 13 применительно к суду Пилата было трансформировано в развращение путем подстрекательства иудеев к неуплате налогов.

В итоге большинство перечисленных в этой главе пунктов не выпало из обоймы выдвинутого против Иисуса обвинения. При его детализации развернутая логическая цепочка могла бы выглядеть, например, так: самозвано объявив Себя пророком, Иисус своими еретическими проповедями, отрицающими Тору, развращал и возмущал народ, в том числе призывал иудеев не соблюдать законы Моисея; приравнивая Себя к Машиаху (Мессии) и Сыну Бога и призывая других поклоняться этому Богу, Иисус тем самым хулил истинного Бога Яхве и подстрекал иудеев к служению иному богу за пределами Иерусалимского храма; самовольно провозгласив Себя Царем и заявив, что кесарю не нужно платить налоги, Иисус посягнул тем самым на общественное спокойствие и безопасность не только Иудеи, но и Рима, а потому представляет серьезную опасность для римского народа, оскорбляя его величие.

Если выдвинутое предположение является верным, то это действительно была формула смерти. В том смысле, что она позволяла, как теперь говорят, при любом раскладе вынести обвинительный приговор, как синедрионом, так и римским трибуналом. Иудейские иерархи не учли лишь одного. Богословы убеждены, что предведением Иисуса охватывались коварные замыслы Его врагов, не подозревавших, что Он победит смерть, которую Ему уготовили еще до суда.