О судебных протоколах

Самый достоверный источник фиксации судебного процесса — протокол суда. Но по делу Иисуса судебные протоколы не сохранились. Хотя это не означает, что их вообще не было. В те годы протоколирование велось и в иудейском синедрионе, и в римских судах.

В последние годы историками проведены интересные исследования по этому вопросу. Так, Д. Браткин, проанализировав существенные совпадения в сочинениях евангелиста Луки и римских судебных протоколах того времени, обнаруженных в Египте, предположил, что Лука, возможно, использовал в своих сочинениях подлинную судебную документацию.

Выводы историка сводятся к следующему:

1. Римский судебный протокол появился в оккупированных провинциях в рамках ког-ниционного экстраординарного процесса — «cognitio extraordinaria». Именно этим термином, по мнению Д. Браткина, названный протокол и обозначался. Он составлялся на греческом языке и в нем же излагался вынесенный вердикт, который, как правило, формулировался одним предложением.

2. С установлением римского владычества в Египте формуляр судебного протокола претерпел радикальные изменения. В частности, «повествовательное изложение материала и синтаксические конструкции косвенной речи были заменены на oratio recta (прямую речь — авт.)». К тому же. протокол существенно уменьшился в объеме.

3. Римским судебным протоколам был присущ некий стандарт судебного делопроизводства. Протокол включал преамбулу (заголовок, дату и место судебных слушаний и др.), перечисление участников процесса (тяжущихся) и содержание их выступлений (показаний), а также удостоверяющие формулы.

Вряд ли подлежит сомнению, что фиксация судебного заседания осуществлялась и в синедрионе. Достаточно сказать, что многие его решения были использованы при формировании Талмуда. Однако ни по делу Иисуса, ни по другим делам того времени, никаких письменных следов не сохранилось. У исследователей нет в распоряжении ни одного юридического документа. Информацию о том, как проходил суд над Иисусом, можно почерпнуть лишь из Евангелий.

Предположим, что суть судебного процесса передана евангелистами точно. Однако точность эта фрагментарная. А. Гумеров писал: «Надо решительно признать, что не все происходившее тогда в доме Каиафы нам известно».

О причинах фрагментарности процесса

Основной причиной фрагментарности описания суда в Евангелиях могла быть скоротечность самого судебного процесса, проходившего по упрощенным правилам, существенно отличавшимся от общих правил древнееврейского судопроизводства.

Во все времена в трибунальских протоколах фиксировался лишь минимум информации: время и место суда, краткая формулировка обвинения, констатация факта признания (или непризнания) подсудимым вины и назначенное трибуналом наказание.

Как видим, практически те же основные моменты состоявшегося суда отражены и в Евангелиях. Их авторы зафиксировали лишь самое главное, самое основное по их представлениям. Они дают понять, что и суд синедриона, и суд Пилата, были неправыми; что Иисус был приговорен к смерти: синедрионом — за богохульство, римским судом — за притязания на царский трон.

Другая причина фрагментарности описания суда могла быть связана с тем, что евангелисты не являлись очевидцами этого уникального события. Вспомним слова Луки: «как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова» (Лк. 1:2).

Похоже, что евангелисты лишь кратко записали, причем спустя годы, воспоминания об этом суде, сохранившиеся в памяти людей. Но память, как известно, избирательна. Людям свойственно запоминать лишь отдельные, наиболее яркие эпизоды и моменты, связанные с тем или иным событием.

Патриарх Кирилл отмечал: «Будучи едины в том. что касается фиксации факта как такового, свидетели всегда привносят в рассказ о нем индивидуальное понимание происшедшего. Подобная вариативность свидетельских показаний ни в коей мере не ставит под сомнение реальность самого события, но, напротив, способствует объективной реконструкции истинной картины. То же самое можно утверждать и в отношении свидетельств евангелистов. К тому же изредка встречающееся разноречие в их повествованиях лишь свидетельствует о подлинности текстов: ведь если бы последние были подделаны, то фальсификаторы в первую очередь озаботились бы устранением всех возможных несовпадений».

В этой связи допустимым является предположение, что приведенные евангелистами сведения в каких-то второстепенных деталях могли оказаться непредумышленно искаженными, что неизбежно при передаче информации из уст очевидцев суда. На то указывают: отрывочность сообщаемых сведений, отсутствие сплошной нити повествования и логической последовательности изложения хода судебного разбирательства.

Некоторые полагают, что именно по причине нехватки информации из первых уст евангелистам приходилось восполнять пробелы при описании земной жизни Иисуса путем заимствований из книг пророков Ветхого Завета. Г. Г. Ястребов, например, отмечал, что «лакуны исторической информации об Иисусе могли заполняться, исходя из текстов этих пророчеств». В то же время специалисты обратили внимание, что доля общей лексики в повествованиях о Страстях у Марка и Луки сокращается с 50 % до 27 %. И в свете этого обстоятельства наши рассуждения об объективном (хотя и фрагментарном) описании суда представляются верными.

А теперь попытаемся восстановить недостающую информацию об этом судебном процессе путем сопоставления евангельских свидетельств с действовавшими тогда правовыми нормами.

Открытие заседания и предупреждение свидетелей об ответственности

Наиболее подробно о суде повествуют Марк и Матфей. Но даже из их рассказа проблематично составить представление об основных стадиях судебного разбирательства. Попытаемся их реконструировать, исходя из сохранившихся в Мишне и Талмуде правил древнееврейского судопроизводства.

Евангелисты пишут, что членам синедриона все же удалось найти свидетелей. То есть формальные условия для возбуждения судебного процесса вроде бы были соблюдены. Хотя нам понятно, что выдвинутое свидетелями обвинение и реальные причины, заставившие членов синедриона форсировать события, вряд ли совпадали. В спешке они. вероятно, до суда так и не успели окончательно определиться — какими доказательствами будут подкреплять выработанную в ходе следствия формулу обвинения. К тому же. их, возможно, подвел Иуда. Во всяком случае, Матфей ясно дает понять, что тот не желал осуждения Иисуса и. раскаявшись, возвратил тридцать сребреников.

В это время судебная машина была уже запущена, арест Иисуса уже произведен. Не исключено, что из-за отказа Иуды свидетельствовать в суде Каиафе пришлось, на ночь глядя, искать других свидетелей. Да еще лихорадочно формировать необходимый «кворум». Вероятно, ему это удалось, поскольку на праздник Пасхи многие иногородние члены синедриона прибыли в Иерусалим.

Суд начался.

Первая его стадия — открытие заседания, объявление дела, которое будет слушаться, установление личности свидетелей, а также лица, которое ими обвиняется.

Перед тем, как вызванные свидетели выдвигали обвинение председательствующий по делу, соблюдая процедуру, обязан был предупредить их об ответственности и внушить им страх, что постулируется Мишной и ветхозаветными нормами:

«Вводили их и запугивали их, и выводили всех людей наружу, оставляя старшего из них. и говорили ему: скажи, откуда ты знаешь…» (Мишна. Санхедрин 3:6; см также Втор. 19: 18–19).

Формой предупреждения свидетелей об ответственности являлось обращение к ним председателя суда, называемое запугиванием. Судя по всему, это была специальная речь, позже зафиксированная в Мишне (Мишна. Санхедрин 4:5). а затем и в Талмуде. Ее содержание дает основания полагать, что она была общеобязательной и произносилась по любому уголовному делу, рассмотрение которого могло завершиться смертным приговором.

Порядок допроса свидетелей и проверки их показаний

Следующая стадия — выдвижение свидетелями обвинения и последующий их допрос. Правила его проведения также подробно регламентированы в древнееврейском праве. Хотя неясно, когда именно основная часть этих правил была установлена.

Основное требование — свидетелей в суде должно быть несколько (Втор. 17:6; 19:15–18). Допрашивали свидетелей отдельно друг от друга, а затем судьи проверяли и оценивали их показания. Как говорят юристы — на предмет допустимости и достаточности.

Кроме того, из трактата Санхедрин можно узнать о следующих правилах допроса:

— Свидетелями могли быть только непосредственные очевидцы преступления. При этом показания родственников суд не принимал во внимание, а некоторые категории людей вообще не имели права свидетельствовать в суде (заядлые картежники или игроки в кости; ростовщики. ссужающие деньги под проценты и др.).

— Показания свидетелей должны были совпадать не только в главных, но и во второстепенных деталях.

— Если свидетель давал показания в пользу обвиняемого, то он лишался после этого права свидетельствовать против него.

— Суд. в котором рассматривался вопрос жизни и смерти человека, обязательно должен был начинаться с попыток оправдать обвиняемого. С этой целью в судебном заседании заслушивались показания свидетелей защиты. Но поскольку суд над Иисусом проходил по особым правилам, свидетели защиты в судебное заседание вообще не вызывались.

Важной частью первичного допроса являлась проверка показаний свидетелей, детально расписанная в Мишне и в Талмуде. Она включала обязательное выяснение у каждого свидетеля семи вопросов («семь расследований»), имеющих отношение к месту и времени совершения преступления: в какое семилетие это произошло: в каком году: в каком месяце; в какой день месяца; в какой день недели; в котором часу; в каком месте.

Выяснив, что в этой части показания совпадают, судьи обязаны были задать свидетелям еще несколько вопросов. Два из них были обязательными:

1. был ли свидетель знаком с преступником, и в каких состоял с ним отношениях?

2. предупредил ли он преступника о том. что ему грозит наказание и пытался ли он отвратить его от преступления?

Если на последний вопрос давался отрицательный ответ, наказание подсудимому подлежало смягчению либо с него вообще снималось обвинение.

Все перечисленное относилось к общим правилам. Исключение из них, как уже сказано, составляли дела в отношении подстрекателей к идолопоклонству, по которым, в частности, не требовалось предупреждать преступников и отвращать от преступления. Наоборот. Закон предписывал их провоцировать с целью получения и последующего закрепления уличающих таких преступников доказательств.

О показаниях свидетелей по делу Иисуса

Сколько же было свидетелей по делу Иисуса и кто они были? Точно мы этого не знаем. Марк говорит о нескольких свидетелях, Матфей конкретен — он упоминает о двоих, подчеркнув при этом, что первосвященники заранее подобрали таких свидетелей, которые должны дать в суде ложные показания.

О чем же эти показания?

Марк писал, что лжесвидетельствование заключалось в словах Иисуса: «Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный» (Мк. 14: 57–58). У Матфея иначе — не разрушу и воздвигну, а «могу разрушить» и могу «создать его» (Мф. 26:61).

Иисус же. судя по всему, говорил другое. Вот Его слова, приведенные Иоанном: «Иисус сказал им в ответ: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2:19; см. также Мф. 24:2; Мк. 13:2; Лк. 21:6). То есть Иисус, вряд ли, высказывал угрозу разрушить Храм. Напротив, Он предлагал иудеям самим попробовать это сделать и утверждал, что может восстановить Храм за три дня.

Лжесвидетельство как раз и могло выразиться в искажении свидетелем или свидетелями смысла сказанного Иисусом: «Лжесвидетельство состояло в том, что «разрушьте» (в значении придаточного условного: «если вы разрушите») было заменено на «Я разрушу».

Известно, что лжесвидетельства в древнееврейском праве подразделялись на злоумышленные и ошибочные. В трактате Маккот проводится четкое их разграничение. К злоумышленным свидетелям (в отличие от свидетелей, чьи показания могли быть просто ошибочными) относились те. кто преднамеренно давал суду ложные показания (по собственной инициативе, либо по чьей-то просьбе). Тора предписывала поступать с ними так, как поступили бы с обвиняемым на основании тех показаний, которые дал этот злоумышленный свидетель.

Неизвестно, к какой из этих категорий относились свидетельские показания в суде над Иисусом. Можно лишь предположить, что злой умысел имелся у руководителей синедриона. А сами лжесвидетельства могли быть не злоумышленными, поскольку они прозвучали из уст простых, малограмотных людей, не знавших тонкостей еврейской юриспруденции.

Оценка свидетельских показаний судом

В ходе допроса и проверки свидетелей судебный процесс перетекал в следующую стадию — суд оценивал их показания. При описании этой стадии, зафиксированной евангелистами, более точен в правовом смысле Марк: «Ибо многие лжесвидетельствовали на Него, но свидетельства сии не были достаточны» (Мк. 14:56).

В древнееврейском праве свидетельские показания оценивались по трем категориям: пустые, недостаточные и надлежащие. Пустые свидетельства вообще не принимались во внимание и даже не протоколировались, то есть судьям сразу было ясно, что они не имеют отношения к рассматриваемому делу. Недостаточные свидетельства, о которых упоминает Марк, допускались временно и юридическую силу получали лишь в случае их последующего подтверждения и подкрепления другими доказательствами, то есть к ним могли быть отнесены как одиночное свидетельство, так и свидетельства, не являвшиеся между собой тождественными. Причем даже малейшее расхождение в показаниях двух и более лиц, являлось основанием для признания свидетельства недостаточным. По делу Иисуса это расхождение как раз и могло выразиться в том, что один свидетель передал слова Иисуса в форме: «могу разрушить». а другой: «Я разрушу».

Лишь в случае признания свидетельских показаний надлежащими и достаточными суд мог перейти к следующему шагу — обвиняемый переходил в ранг подсудимого, и начиналось обсуждение дела. «.. Затем вводят второго (свидетеля — авт.) и проверяют его. Если их слова оказались адекватными — начинают обсуждение дела» (Мишна. Санхедрин 3:6).

Между тем, несмотря на недостаточность свидетельств, суд продолжился. Можно, конечно, возразить, что указание на это являлось оценкой самого Марка, а не суда. Но в том-то и дело, что все последующие действия судей подтверждают: вывод о недостаточности свидетельств — это их вывод, а не Марка. Более всего в этом убеждают последующие слова самого Каиафы: «на что еще нам свидетелей? Вы слышали богохульство: как вам кажется?» (Мк. 14:63–64).

Из этого полувопроса-полуутверждения, обращенного к членам синедриона, ясно следует. что, несмотря на недостаточность свидетельств, первосвященник не собирался закрывать дело.

Исправить положение могло лишь привлечение новых свидетелей. Но их не было. В такой ситуации дело подлежало прекращению, и обвиняемый должен был быть немедленно освобожден из-под стражи. Но Каиафа вместо этого взял инициативу в свои руки и стал убеждать судей в том, что у синедриона есть основания для осуждения Иисуса.

Судебная расправа

Правосудие в этот момент закончилось, едва начавшись. Именно здесь четко вырисовывается линия водораздела, обозначившая переход к открытой расправе над Иисусом, ранее камуфлированной под некое подобие законного судопроизводства.

Комментаторы кодекса «Мишне Тора» с гордостью пишут об «уникальности еврейского права», в котором в отличие от подавляющего большинства других правовых систем признание обвиняемого не только не является «царицей доказательств», но и вообще «не имеет веса для доказательства его вины». Но у комментаторов можно найти и другой пассаж: «о защите обвиняемого в подстрекательстве к идолопоклонству суд не заботится: пусть защищает себя сам». Поэтому в суде над Иисусом и вышла сразу же на первый план обвинительная мотивация. Причем, из уст того, кто обычно высказывался последним.

Через весь текст Законов о свидетельстве Маймонида красной нитью проходит правило — древний закон «никого не осуждает на смерть на основании его собственных признаний». Но по делу Иисуса именно это и произошло! Потерпев неудачу при проведении «тайного розыска», первосвященники, видимо, в очередной раз решили спасти положение с помощью «царицы доказательств». Не исключено, что именно с этой целью Каиафа и воспользовался специальной правовой нормой о клятве, характерной для гражданского процесса, но применяемой в отдельных случаях и по уголовным делам. Для чего? Вывод напрашивается следующий — для того, чтобы восполнить недостаточность свидетельских показаний. Использование этого приема, зафиксированного в Евангелиях, подтверждает правильность нашей версии о рассмотрении дела Иисуса в особом порядке.

Не желая прекращать дело, первосвященник обратился к подсудимому со словами: «что Ты ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?» (Мк. 14:59–60). А поскольку Иисус продолжал молчать, Каиафа произнес ключевую в этом процессе фразу: «заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос. Сын Божий!».

Еще раз о клятве

Наступление кульминационного момента судилища при произнесении первосвященником этих слов является довольно трудным для понимания местом в евангельских текстах. К тому же. у синоптиков есть при описании этого эпизода отличительные штрихи. Например, только у Матфея Каиафа произносит слово «заклинаю» (Мф. 26:63). Его можно толковать в двух смыслах: как заклятие в смысле проклятия или отлучения (херем) и как клятву.

Среди богословов распространено мнение, что Каиафа произнес заклятие, а не клятву. Об этом, в частности, писал А. П. Лопухин, полагавший, что Иисус не мог дать ответ на поставленный вопрос под клятвой, поскольку Сам запрещал другим клясться (Мф. 5:34).

Автор, не усматривая принципиальных различий между этими однокоренными словами, полагает, что в приведенном контексте их все же надо понимать в смысле обязания подсудимого дать показания под клятвой.

Но в этой связи возникает еще один вопрос: мог ли суд на основании Моисеева закона и последующих его толкований потребовать от подсудимого дать клятву?

Многие дают на этот вопрос отрицательный ответ. Причем, в категоричной форме. Между тем. анализ норм древнееврейского права не дает оснований для столь категоричных суждений. Как уже отмечалось, при рассмотрении дела Иисуса Каиафа мог попытаться восполнить одиночное (недостаточное) свидетельство путем использования правовой нормы, позже вошедшей в кодекс Маймонида: «.. на основании показаний одного свидетеля можно обязать человека дать клятву» (Законы о свидетельстве 5:1).

Из этой нормы и комментариев к ней определенно следует, что заклятие могло применяться не только к сторонам имущественной тяжбы, но и к подсудимому, которому грозила смертная казнь. А дело Иисуса как раз и было таким делом, рассматриваемым по правилам чрезвычайной подсудности. Поэтому в случае, если Маймонид при написании Законов о свидетельстве опирался на древние правовые тексты или, как он пишет «традицию», у исследователя нет оснований для утверждения о том. что закон запрещал применение клятвы к подсудимому.

Как бы то ни было, но в главном сомнений практически нет: ответ Иисуса на заданный первосвященником с применением клятвы (заклинания) вопрос был утвердительным и именно в этом смысле был воспринят Каиафой и членами суда.

После этого ответа Иисуса Каиафа разодрал свои одежды, констатируя, вероятно, таким образом, что Иисус говорит о Себе как о Боге, то есть богохульствует.

О разрывании одежд

О правомерности разрывания одежды Каиафой написано немало и мнения при этом высказываются противоположные.

Обычай надрывать на себе одежды, когда кто-то произносит хулу на Бога, довольно древний. Он упоминается в книге Бытие (Рувим и Иаков разрывали свои одежды в знак скорби), а также во Второй книге царств. Иудеи, выслушав богохульные слова ассирийского военачальника о сдаче Иерусалима, порвали на себе одежды и в таком виде явились к своему царю. «Эта реакция евреев на богохульство и легла в основу еврейского обычая» — утверждают комментаторы трактата Санхедрин. А далее отмечается: «не только тот, кто непосредственно слышал хулу на Всевышнего, надрывает на себе одежды, но также поступает и тот. кто узнал об этом из уст свидетеля». При этом учитель Талмуда рабби Иегуда полагал, что хула должна была выразиться в произнесении святого неизреченного имени Бога (тетраграмматона).

Предписание мишны. обязывавшее судей разрывать на себе одежду (Мишна. Санхедрин 7:5), подробно прокомментировано в Вавилонском Талмуде: «Сказал раби Иегошуа Бен Карха:..Когда суд выслушивает показания свидетелей, свидетели не произносят четырехбуквенное Имя Всевышнего и используют выражения его заменяющие. Но по окончанию суда (если судьи пришли к выводу, что подсудимый виновен), суд на основании таких показаний не может приговорить его к смертной казни". (Чтобы вынести окончательный вердикт) выводят всех присутствующих из зала заседания, и судьи обращаются к старшему из свидетелей (в присутствии остальных свидетелей) и говорят:..Воспроизведи, что слышал, в точности“. Он говорит. Судьи встают и разрывают на себе одежды и никогда более их не сшивают (свидетели при этом не рвут на себе одежды, ибо они уже сделали это раньше, когда обвиняемый в их присутствии совершал преступление)».

Тот факт, что первосвященник Каиафа. возглавлявший судебное разбирательство, разодрал свои одежды, хотя, возможно, и вопреки нормам древнееврейского права (см. Лев. 10:6; 21:10). дает основание предположить, что он выразил таким образом свой ужас перед богохульными словами. В свою очередь это обстоятельство могло бы быть признано косвенным доказательством произнесения Иисусом неизреченного Имени. Но остаются сомнения, поскольку другие судьи не разрывали своих одежд.

В любом случае представляется обоснованным утверждение Г. Греца. Подчеркивая, что три старейших синоптических Евангелия правильно сообщают об осуждении Иисуса синедрионом за богохульство, он отмечал: «И та подробность, что первосвященник разодрал свои одежды, является доводом в пользу этого и подтверждается галахой».

«Здесь и сейчас»

Между тем. высказывается мнение, что исповедание Иисуса о Себе как о Сыне Божием — это вовсе не признание, а преступление, совершенное Иисусом прямо в ходе судебного разбирательства и зафиксированное судьями непосредственно. «Дальнейшие свидетельские показания. пишет Брюс М. Мецгер, не потребовались: члены синедриона собственными ушами услышали святотатственное притязание Обвиняемого». «Эти слова, отмечает Ф. Куприянов, сами по себе, по мнению судей синедриона, образуют состав преступления — „богохульства“, имевшего место здесь и сейчас». «Однако, добавляет автор, данный факт может быть без дополнительного исследования расценен, как богохульство только в том случае, если признать принципиальную невозможность явления Мессии в образе простого человека».

Судя по всему, судьи к такому выводу и пришли. А может быть — как раз на это и рассчитывали.

Доводы в обоснование версии о совершении Иисусом преступления прямо в зале суда не лишены логики. Есть, правда, одно но. Если преступление совершается «здесь и сейчас», то судьи автоматически превращаются в свидетелей (очевидцев преступления), которым закон запрещал участвовать в вынесении окончательного приговора. Между тем. согласно Евангелиям члены синедриона, ставшие свидетелями «богохульства» Иисуса, все равно вынесли обвинительный вердикт. Они прокричали его чуть ли не хором. Не было, вероятно, ни дебатов, ни голосования.

Впрочем, нельзя исключить и того, что среди судей не было единогласия. Противником осуждения Иисуса выступал Иосиф Аримафейский. Между тем, слова евангелиста Луки о нем многие авторы понимают в том смысле, что Иосиф вообще отказался участвовать в судебной расправе над Иисусом (Лк. 23:51). Он был мудрым человеком, а «мудрому человеку — как писал Маймонид — запрещено присоединяться к суду, пока он не выяснит, кто его коллеги: ведь если он присоединится к людям, недостойным роли судей, он окажется участником банды заговорщиков, а не суда» (Законы о Санхедрине 2:14).

Нам предстоит выяснить, что же представляло из себя заседание синедриона: суд или сборище «банды заговорщиков», еще до начала разбирательства принявшей решение осудить Иисуса к смертной казни?

Напомню, что основные обвинения, выдвинутые против Иисуса можно свести к лжемес-сианизму и меситизму.

Лжемессионизм — это необоснованные притязания на статус Мессии. В свою очередь, обвинение Иисуса в лжемессианизме также можно разделить на две составляющие. Он мог быть осужден не только по причине притязаний на статус Мессии, а значит, — Иудейского царя, но и по причине притязаний на статус Самого Бога. Ведь в то время никто не ставил знак равенства между Богом и истинным Мессией. Это сделал Сам Иисус или Его ученики.

Кроме того, эти и другие притязания и проповеди Иисуса, по мнению обвинителей, могли свидетельствовать о том, что Он являлся меситом — вводил народ в соблазн, сбивал его с истинного пути и пытался украсть «душу израильскую» (перевод И. Переферковича, Санхедрин 20:1). то есть являлся вероотступником, нарушавшим заповеди Лоры и подрывавшим основы веры.

Вряд ли подлежит сомнению, что такие деяния действительно квалифицировались по древнееврейскому праву как подстрекательство к идолопоклонству: тот. кто отрицал Лору (даже одну ее заповедь), тот отрицал Яхве, а значит — призывал поклоняться иным богам. И в талмудических текстах мы находим подтверждение тому, что Иисуса судили как месита. Логда как в Евангелиях сказано, что Его судили за богохульство.

Нет ли здесь противоречия? Для того, чтобы убедиться в отсутствии такового, необходимо более детально исследовать вопрос о взаимосвязи богохульства, идолопоклонства и святотатства.

Поэтому следующая глава целиком посвящена: во-первых, — обоснованию того, что объявление лицом, претендующим на мессианский статус, Себя Сыном Божиим по нормам древнееврейского права могло квалифицироваться как богохульство: а во-вторых. — доказыванию тождественности понятий «идолопоклонство» и «богохульство».