Ситуация была безнадежной. Морелли собирался вытянуть все из меня силой.

- Двадцатка приплыла от Франсин Новики, мамаши Максин, - сдалась я. – Новики расплатилась ею вчера с продавцом травки.

Я поведала ему остальную часть истории, и когда закончила, у него на лице проступило странное выражение.

- Как ты натыкаешься на такие вещи? Просто… мистика какая-то.

- Может, у меня тоже есть глаз.

Лишь только я так сказала, как тут же пожалела об этом. Такой глаз был похож на чудовище под кроватью. Не из тех, что тянет выманить из укрытия.

- Я действительно думал, что это была единоличная деятельность, - признался Морелли. – Парень, за которым мы наблюдали, подходил по психологическому портрету. Мы наблюдали за ним пять месяцев. И никого при этом не опознали, как соучастника.

- Это бы многое объяснило насчет Максин.

- Да, но я все еще не ничего понимаю. За пять месяцев тот парень не имел никаких контактов с Кунцем или Максин.

- Вы своими глазами видели, как он передавал деньги?

- То-то и оно, что нет. В этом и была часть проблемы. У нас были только косвенные улики и случайное стечение обстоятельств.

- Тогда почему ты сделал ход?

- Позвонили федералы. Произошли кое-какие события, заставившие поверить, что он печатает деньги.

- А он не печатал.

- Да. Никаких денег нигде не оказалось.

Морелли снова взглянул на двадцатку.

- Очень возможно, что где-то ходит часть двадцаток, и одна из них нечаянно досталась матери Новики.

Раздался стук в дверь, и Морелли пошел открыть.

Это оказался Салли.

- Он совсем рехнулся, - заявил Салли. – Попытался меня убить! Бедный тупой сукин сын пытался, твою мать, меня грохнуть.

Салли выглядел как безумная, доведенная до исступления тестостероном школьница-переросток. Юбка в складку, накрахмаленная белая блузка, неопрятные потные носки и разбитые кроссовки. Ни макияжа, ни парика, только двухдневная щетина и волосатая грудь, выглядывавшая из ворота блузки.

- Кто тебя пытался убить? – спросила я. Я предположила, что речь идет о соседе по квартире, но, судя по прикиду Салли, любой мог бы захотеть решиться на это.

- Да Сахарок же. Совсем сбрендил. Выскочил из клуба после концерта в воскресенье вечером и вернулся домой только час назад. Вошел в дверь с канистрой бензина и зажигалкой, сказал, что собирается поджечь квартиру, во всеуслышание заявив, что любит меня. Вы можете поверить?

- Ничего себе.

- Все трындел, как же было прекрасно, пока не появилась ты, и я не перестал обращать на него внимание.

- Разве ему неизвестно, что ты не гей?

- Он заявил, что если бы ты не вмешалась, я бы мало-помалу в него начал влюбляться. - Салли запустил пятерню в прическу Дикаря с острова Борнео. - Вот же везет, кто-то на хрен сходит по мне с ума, и это, оказывается, всего лишь парень.

- Может, стоит что-то сделать с твоей манерой одеваться.

Салли посмотрел на свою юбчонку.

- Я этим и пытался заняться, когда он ввалился. Подумываю об изменения имиджа в более здравую сторону.

Мы с Морелли разом закусили наши нижние губы.

- Так что случилось дальше? – спросил Морелли. – Он устроил пожар в квартире?

- Нет. Я вырвал канистру у него из рук и выкинул в окно. Он попытался устроить пожар, поднеся зажигалку к ковру, но ковер отказался гореть. Только образовались большие черные оплавленные пятна да вонь вокруг. Синтетика, знаете ли. Наконец он сдался и выбежал прочь, чтобы достать еще бензин. Я решил, что не стоит дожидаться, когда превращусь в угольный брикет, поэтому набил тряпками пару мусорных мешков и сделал ноги.

На лице Морелли проступило зловещее выражение:

- И ты пришел сюда.

- Ага. Вспомнил, как ты управился с ним тогда в клубе, и то, что ты коп и все такое. Так что здесь самое безопасное место, чтобы переждать. – Он поднял вверх ладони. – Только на пару деньков! Я не хочу навязываться.

- Дерьмо собачье, - выругался Морелли. – На что это похоже, на "дом на полпути" для потенциальных жертв опасных маньяков? (учреждение для реабилитации отбывших наказание заключённых, вылечившихся наркоманов, алкоголиков, психически больных - Прим.пер.)

- Может, не такая уж и плохая идея, - вмешалась я. – Если Салли даст знать, что обитает здесь, мы могли бы заманить Сахарка.

По правде говоря, узнав личность подозреваемого, мне стало гораздо легче. И я в некотором роде испытала облегчение, обнаружив, что это Сахарок. Уж лучше он, чем банда. И уж точно лучше того парня, который резал пальцы.

- Две вещи вызывают сомнение, - сказал Морелли. – Номер один: я не в восторге от того, что мой дом превращается в ад. Номер два: арест Сахарка ничего не даст, если мы не поймаем его на месте преступления.

- Да без проблем, - заявил Салли. – Он рассказал мне, как сжег квартиру Стефани и как пытался поджечь этот дом.

- Ты готов дать показания?

- У меня припасено кое-что получше показаний. Я забрал из машины его ежедневник. Он полон смачных деталей.

Морелли прислонился к стойке, скрестив на груди руки.

- Я соглашусь лишь при одном условии: если реально никто из вас здесь обитать не будет. Оброните словечко, что живете со мной, дважды в день будете входить и выходить, так будет выглядеть натуральней. Потом на ночь я вас отвезу в безопасный дом.

- Отвези Салли в безопасный дом, - предложила я. – А я помогу со слежкой.

- Ни за что, - заявил Салли. – Не хочу пропустить все веселье.

- Никто из вас не участвует в слежке, - возразил Морелли. – Это не обсуждается. Или будет по-моему или никак.

- Что это за безопасный дом у тебя на уме?

Морелли на минуту задумался:

- Я мог бы на время поселить вас у одного из моих родственников.

- О нет! Твоя бабушка отыщет нас и наложит сглаз.

- Что это еще за сглаз? – заинтересовался Салли.

- Порча, - пояснила я. – Одна из этих итальянских штучек.

Салли поежился.

- Всякое дерьмо с порчей я не люблю. Однажды был я на островах и случайно наткнулся на одну трусливую колдунью-вуду, так эта ведьма заявила, что сделает так, что мой член отсохнет.

- Ну? – спросил Морелли. – И как, он отсох?

- Пока нет, но думаю, возможно, он становится меньше.

Морелли поморщился.

- Не хочу об этом слышать.

- Я перееду к родителям домой, - предложила я. – А Салли может поехать со мной.

Мы оба воззрились на Салли в юбке.

- У тебя какие-нибудь джинсы в машине есть? – спросила я.

- Понятия не имею, что у меня есть. Я дико спешил. Не хотел там оставаться, пока не вернулся Сахарок с бензином.

Морелли позвонил, чтобы арестовали Сахарка, а потом мы потащили одежду Салли, вынув ее из машины. Мы оставили «порше» припаркованным у тротуара сразу за «бьиком» и задернули жалюзи на всех окнах первого этажа, выходящих на улицу. Потом Морелли позвонил своему кузену Бездельнику Морелли, чтобы он приехал забрать меня и Салли в девять в переулке за домом.

Тридцать минут спустя Морелли получил звонок от диспетчера. Двое патрульных отправились проверить квартиру Салли и обнаружили в ней пожар. Людей из здания эвакуировали без потерь. И диспетчер передал, что огонь взят под контроль.

- Он, должно быть, сразу же вернулся, - предположил Салли. – Не думаю, что он там сжег все, если я ушел. Для него, должно быть, хуже смерти спалить все эти тортики и пироги.

- Я искренне сочувствую, - сказала я. – Может, я с тобой туда съезжу? Хочешь посмотреть на квартиру?

- Я и близко к этому месту не подойду, пока Сахарка не привяжут ремнями к кровати в психушке. И кроме того, это даже не мое гнездышко. Я снимал его у Сахарка. Вся обстановка там его.

* * * * *

- Вот видишь, так гораздо лучше, - заявила матушка, открывая мне дверь. – Я уже приготовила твою спальню. Как только ты позвонила, мы постелили свежие простыни.

- Замечательно, - одобрила я. – Если ты не против, пусть в моей комнате поспит Салли, а я лягу с бабулей Мазур. Это только на денек-другой.

- Салли?

- Он сейчас подойдет. Ему пришлось вытаскивать сумки из машины.

Матушка посмотрел поверх моего плеча и оторопела при виде Салли, ввалившегося в прихожую.

- Йо, чуваки, - поздоровался Салли.

- Что происходит? – прочирикала на заднем плане Бабуля.

- Боже Святый, - подал голос папаша со своего кресла в гостиной.

Я перенесла Рекса в кухню и поставила его клетку на стойку.

- Никто не должен знать, что мы с Салли живем здесь.

Матушка побледнела.

- Не скажу ни единой живой душе. И убью всякого, кто посмеет проболтаться.

Папаша был уже на ногах.

- Во что это он вырядился? – спросил он, указывая на Салли. – Это что, килт? Ты шотландец?

- Черт возьми, нет, - вмешалась Бабуля. – Он не шотландец. Он трансвестит… только он не подвязывает свои бубенчики, поскольку у него от этого появляется сыпь.

Папаша присмотрелся к Салли.

- Так ты, значит, один из свихнувшихся парней, у которых вместо мозгов труха?

Салли выпрямился и, казалось, стал еще выше:

- У вас с этим проблемы?

- Какую машину ты водишь?

«Порше».

Папаша воздел руки верх:

- Нет, вы слышите? «Порше». Даже машина не американская. Вот это и есть, что не так с твоими извращениями. Вы даже не хотите ничего делать, как полагается. С этой страной не происходило ничего плохого, когда все покупали американские машины. А теперь повсюду вокруг эти японские куски говна, и посмотрите, куда мы катимся.

- «Порше» - немецкая машина.

Папаша закатил глаза:

- Немецкая! Разве это сейчас страна? Деревня. Они даже войну не могут выиграть. Вы думаете, они собираются помочь мне получить то, что причитается мне от Пенсионного фонда?

Я подхватила один из мусорных мешков:

- Дай помогу тебе поднять это на лестницу.

Салли последовал за мной.

- Ты уверена, что все в порядке?

Я уже протащила мешок половину пути на второй этаж.

- Ага. Ты понравился моему папе. Точно говорю.

- Нет. Не понравился, - отозвался папаша. – Думаю, он псих. И любой мужик, который выглядит как ходячее несчастье в юбке, обязан как патриот своей страны запереться и сидеть в клозете, там, где никто его не видит.

Я, толкнув, открыла дверь спальни, втащила мешок и дала Салли свежие полотенца.

Салли стоял перед зеркалом, висевшим на обратной стороне двери.

- Думаешь, я выгляжу, как ходячее несчастье в юбке?

Я осмотрела юбку. Мне не хотелось затрагивать его чувства, но он выглядел как мутант с Планеты Обезьян. Наверно, он самый волосатый трансвестит, который когда-либо носил пояс с подвязками.

- Не так уж ужасно, но думаю, ты из тех парней, кому больше идут прямые юбки. Кожа на тебе хорошо сидит.

- Как на Долорес Доминанте.

Больше похоже на Ванду Оборотень.

- Это может еще более здорово выглядеть, - сказала я, - но потребуется многое побрить.

- Пошло оно на хрен, - не одобрил Салли. – Ненавижу бритье.

- Ты мог бы удалить волосы воском.

- Боже, я уже делал это однажды. Черт, это дьявольски больно.

Ему повезло, что он родился не женщиной.

- Что сейчас? – спросил Салли. – Я не могу так рано ложиться спать. Я ведь ночная пташка.

- Поскольку у нас нет машины, то возможности у нас в некотором роде ограничены, но жилище Морелли всего лишь в полумиле отсюда. Можно прогуляться туда и понаблюдать, не происходит ли чего. Поройся в своих тряпках и посмотри, нет ли чего темного.

Пять минут спустя Салли спустился с лестницы в черных джинсах и мятой черной футболке.

- Мы собираемся прогуляться, - сообщила я семейству. – Не устраивайте ночные бдения и не ждите нас. У меня есть ключ.

Ко мне бочком подобралась Бабуля.

- Косячок не требуется? – украдкой спросила она.

- Нет, но за предложение спасибо.

* * * * *

Мы с Салли держали глаза наготове и уши на макушке всю дорогу до района проживания Морелли. Не в пример Луле, которая никогда не признавалась, что боится, мы с Салли совершенно спокойно свыклись с мыслью, что готовы выпрыгнуть из кожи из-за Сахарка.

На углу квартала Морелли мы остановились и осмотрелись. По обе стороны улицы стояли машины. Фургонов не было. Пикап Морелли стоял на месте, из чего я заключила, что он дома. Кругом вытянулись тени, и горели фонари. У меня возникло предположение, что кто-то следит за домом с обратной стороны, но я могу его не различить.

Это был хороший район. Похожий на тот, где жили мои родители. Не такой уж процветающий. Дома в основном были заселены стариками, которые обитали здесь всю сознательную жизнь, или молодыми парами, только начинающими жить. Старики существовали на фиксированные доходы, вырезали из газеты купоны, покупали на распродаже в Кмарте теннисные туфли, делали только самый необходимый ремонт в доме, вознося благодарность, что ипотека выплачена, и они могут оставаться в своих домах и платить только налоги. Они выжидали, когда восторжествует справедливость, и надеялись, что их имущество возрастет в цене, тогда они смогли бы купить дома побольше в центре Гамильтона.

Я повернулась к Салли.

- Так ты думаешь, Сахарок придет сюда искать тебя?

- Если не придет за мной, значит, придет за тобой. У него на хрен крышу снесло.

Мы прошли вглубь квартала и стали наблюдать через улицу за домом Морелли. На крыльце позади нас прошаркали башмаки, и из полумрака показалась фигура. Морелли.

- Гуляем? – спросил он.

Я посмотрела мимо него на мотоцикл, припаркованный в маленьком дворике.

- Это «Дукати»?

- Ага. Сто лет на нем не ездил.

Я подошла ближе. Это был «супербайк 916». Красного цвета. За такой мотоцикл умереть не жалко. Разумный выбор для того, кто следит за кем-то, собравшимся поджечь твой дом. Быстрее и мобильнее, чем машина. Я поняла, что Морелли теперь нравится мне еще больше, когда я узнала, что он владелец «Дука».

- Ты здесь один? – спросила я.

- Пока да. В два подъедет Ройс.

- Догадываюсь, что полиция не смогла поймать Сахарка.

- Мы ищем машину, но до сих пор по нулям.

В конце улицы показался свет фар, и мы все отпрянули к дому. Машина проехала мимо нас и завернула через два квартала. Мы облегченно вернулись на прежние позиции, выйдя из укрытия.

- У Сахарка есть приятели помимо ребят из рок-группы? – спросил Морелли у Салли.

- Куча случайных друзей. Близких немного. Когда я впервые пришел в группу, у Сахарка был любовник.

- К нему Сахарок обратился бы за помощью?

- Вряд ли. Расставание не было счастливым.

- Как насчет группы? У вас есть какое-нибудь расписание?

- В пятницу репетиция. В субботу - концерт в клубе.

Миновала, казалось, тысяча лет. И Сахарок был бы дураком, если бы высунулся. С его стороны было глупостью напасть на Морелли. Копы болезненно воспринимают, когда кто-то кидает зажигательную бомбу в дом парня-полицейского.

- Свяжись с другими членами группы, - предложил Морелли Салли. – Пусть они знают, что ты находишься со Стефани и мной. Спроси, не видели ли они Сахарка.

Я вперила взгляд в Морелли:

- Ты мне позвонишь, ежели что произойдет?

- Конечно.

- У тебя есть мой номер пейджера?

- Знаю наизусть.

Я уже это проходила. Он не позвонит. Не раньше, чем все закончится.

Мы с Салли перешли улицу, вошли в дом Морелли, прошли его на проход и вышли через заднюю дверь. Я постояла секунду во дворе и подумала о Морелли, снова затерявшемся в тени. Улица его выглядела пустынной. От этого у меня побежал мороз по коже. Если Морелли мог спрятаться, то и Сахарок тоже.

* * * * *

Раз в неделю бабуля Мазур посещала салон красоты, где ей мыли голову шампунем и делали укладку. Иногда Долли использовала краску, и Бабуля приобретала волосы цвета анемичного абрикоса, но по большей части она ходила с натуральной сединой цвета стали. Бабуля делала стрижку и перманент, укладывая волосы в аккуратные ряды колбасок, марширующие через ее блестящий розовый череп. Завитки-колбаски чудесным образом оставались опрятными до конца недели, а потом начинали разглаживаться и спутываться вместе.

Я всегда удивлялась, как ухитряется Бабуля совершать сей подвиг. А сейчас я узнала. Бабуля свертывала валиком подушку и подкладывала под шею так, что голова едва касалась кровати. И потом Бабуля спала, как покойник в гробу. Руки сложены на груди, тело вытянуто как доска, рот отрыт. Ни один мускул не дрогнет, а храпела она как пьяный лесоруб.

Я выползла из кровати в шесть утра с затуманенными глазами и ошалевшая от прошедшей ночи. В общей сложности проспала я минут тридцать и то урывками. Я схватила какую-то одежонку и оделась в ванной. Потом сползла по лестнице и стала готовить кофе.

Спустя час наверху послышалось какое-то движение, и я узнала поступь матушки, спускавшейся с лестницы.

- Выглядишь ужасно, - сообщила она. – Ты себя нормально чувствуешь?

- Ты когда-нибудь пыталась спать в одной комнате с Бабулей?

- Она спит, как покойник.

- Ты меня поняла.

Наверху открылись и со стуком хлопнули двери, и Бабуля стала вопить на папашу, чтобы он выметался из ванной.

- Я старая женщина, - орала она. – И не могу ждать весь день. Что ты вообще там делаешь?

Снова захлопали двери, папаша протопал в кухню и занял место за столом, приготовившись позавтракать.

- Собираюсь сегодня утром вывести такси, - сообщил он. – Джонс уехал в Атлантик-Сити, и я пообещал прикрыть его смену.

Мои родители владели домом целиком и полностью, папаша получал приличную пенсию от почтового ведомства. Ему не нужны были эти заработки на такси. Просто ему требовалось выбраться из дома подальше от матушки и Бабули.

Заскрипели ступеньки, и мгновением позже в дверях показался силуэт Салли. Волосы его торчали дыбом на голове, глаза были полузакрыты, а сам он стоял, ссутулившийся и босой, волосатые руки болтались из моего чересчур короткого махрового розового халатика.

- Боже, - произнес он. – Сумасшедший дом какой-то. Я хочу сказать: типа который час, чуваки?

- О, Иисусе, - помрачнев, сказал папаша, - он снова надел женские тряпки.

- Это было в шкафу, - оправдался Салли. – Полагаю, одежонку оставила мне одежная фея.

Папаша было открыл рот, чтобы еще что-нибудь сказать, но матушка зыркнула на него взглядом, и он захлопнул рот.

- Что вы едите? – спросил Салли.

- Хлопья.

- Круто.

- Хочешь присоединиться?

Он прошаркал к кофеварке:

- Просто кофе.

В кухню пропихнулась бабуля Мазур:

- Что тут происходит? Я ничего не пропустила?

Я сидела за столом и тут почувствовала, как она дышит мне в затылок.

- Что-то не так?

- Просто смотрю на твою новую прическу. Никогда не видела ничего подобного. Что это за большие выстриженные куски сзади?

Я зажмурила глаза. Это все то яйцо.

- Как плохо? – спросила я матушку. Будто сама не знала.

- Если у тебя найдется свободная минутка, могла бы сходить в салон красоты.

- Я-то думал, что ты постриглась под панка, - заметил Салли. – Круто, если выкрасить в фиолетовый. Будет совсем зашибись.

* * * * *

После завтрака мы с Салли предприняли еще одну прогулку к дому Морелли. Мы встали в переулке позади здания, и я набрала номер Морелли на сотовом.

- Я у тебя во дворе, - сообщила я ему. – Не хочу войти в твою заднюю дверь и взлететь на воздух.

- Все нормально.

Морелли стоял у раковины и споласкивал кружку из-под кофе.

- Я только что собрался выходить, - заявил он. – Нашли машину Кунца на стоянке грузовиков у фермерского рынка.

- И?

- И вот.

- Кровь? Дырки от пуль?

- Ни черта, - сообщил Морелли. – В превосходном состоянии. При первичном осмотре даже не видно, что что-нибудь украли. Никакого вандализма. Никаких признаков борьбы.

- Машина была закрыта?

- Ага. По моим предположениям ее оставили там сегодня рано утром. Оставь ее чуть раньше, и ободрали бы дочиста.

- Здесь что-нибудь происходило прошлым вечером?

- Ничего. Все было тихо. Куда ты сегодня собралась?

Я прихватила прядь волос:

- В салон красоты.

Уголки рта Морелли растянулись в усмешке:

- Собираешься испортить мою ручную работу?

- Ты ведь не отхватил волос больше, чем следовало, верно?

- Верно, - подтвердил Морелли, но ухмылочка не исчезла.

Обычно я делаю прически у мистера Александера в пассаже. К несчастью мистер Александер не смог втиснуть меня сегодня в свое расписание, поэтому я остановила свой выбор на салоне Бабули «Стрижка и Завивка» в Гамильтоне. Мне было назначено на девять тридцать. Не то чтобы время имело значение. Мой рейтинг по части поставки слухов был столь высок, что двери салона были открыты для меня в любое время дня и ночи, без необходимости ждать очереди.

Мы вышли через переднюю дверь, и я заметила припаркованный на противоположной стороне улицы фургон.

- Гроссман, - пояснил Морелли.

- У него в фургоне «Дук»?

- Нет. У него там приёмно-передающая радиоустановка, журнал с кроссвордами и банка с джемом.

Я задержала взгляд на «порше» с его гладкими, как масло, кожаными сидениями. Я ведь знала, что выгляжу круто в «порше».

- Забудь, - предупредил Морелли. – Бери «бьюик». Если попадешь в передрягу, то «бьюик» выручит, как танк.

- Я собираюсь в салон красоты, - напомнила я. – И не планирую попадать в передряги.

- Кексик, твое второе имя – неприятность.

Салли стоял в задумчивости между «порше» и «бьюиком».

- Так, типа, что же взять? – спросил он.

- «Порше», - подсказала я. – Определенно «порше».

Салли пристегнул ремень.

- Эта тачка разгоняется от нуля до сотни миль за гребаную секунду.

Он повернул зажигание, и мы катапультировали от тротуара.

- Ой! – закричала я. – Здесь семейный район. Езжай тише!

Салли посмотрел на меня сквозь зеркальные очки.

- Я люблю скорость, мужик. Скорость – это круто.

Я вцепилась руками в приборную панель:

- Главная дорога! Главная дорога! (улица, на пересечении с которой любая машина должна сделать полную остановку, прежде чем продолжать движение – Прим.пер.)

- Щас тормознем, - заверил Салли и вдарил по тормозам.

Меня швырнуло на ремень.

- Ух.

Салли нежно погладил руль.

– В этой машинке собран весь инженерный прогресс.

- Ты что, на наркотиках?

- Да ничуть. Еще только начало дня, - возмутился Салли. – Я что, похож на болвана?

Он свернул на Гамильтон и направил колеса в «Стрижку и Завивку». Там припарковался и воззрился на салон поверх очков.

- Ух ты, ретро.

Долли переоборудовала первый этаж своего двухэтажного дома в салон красоты. Маленькой девочкой я, вся возбужденная, приходила сюда стричься, и с той поры ничего не изменилось. Будь сейчас середина дня или суббота, салон был бы битком набит. Поскольку было раннее утро, то под сушилками сидели всего две женщины. Мирна Ольсен и Дорис Зейл.

- Обожежмой, - произнесла Мирна, перекрывая шум сушильного агрегата. – Я только что услышала новость, что ты вышла замуж за Джо Морелли. Поздравляю.

- Я всегда знала, что вам двоим суждено пожениться, - добавила Дорис, подняв колпак сушилки. – Вы просто созданы друг для друга.

- Эй, я не знал, что вы, чуваки, поженились, - вмешался Салли. – Так и надо!

Все уставились на Салли, разинув рты. В «Стрижку и Завивку» не ходили мужчины. А Салли сегодня как никогда походил на мужчину… возможно, за исключением, губной помады и двухдюймовых дурацких хрустальных подвесок в ушах.

- Это Салли, - обратилась я ко всем.

- Крутяк, - сказал Салли, он поздоровался с каждой кулаком, изобразив рэперское приветствие. – А не сделать ли мне маникюрчик? Ногти у меня типа негодные.

Они пораженно таращились.

- Салли голубой, - внесла я ясность.

- Разве это не что-то? – произнесла Мирна. – Воображаю себе.

Дорис наклонилась вперед:

- Ты носишь платья?

- Больше юбки, - сказал Салли. – Для платьев у меня слишком длинная талия. Не думаю, что они мне идут. Конечно, парочка платьев у меня имеется. Платье – это дело другое. Всякий выглядит в платье здорово.

- Быть голубым, должно быть, так очаровательно, - предположила Мирна.

- Ага. Ну, все нормально до тех пор, пока в тебя не начинают кидать пивные бутылки, - согласился Салли. – Получить бутылкой по мозгам – гребаный кошмар!

Долли осмотрела мои волосы.

- Что, черт возьми, с тобой случилось? Выглядит так, словно кто-то тебе выстриг огромные клоки по всей голове.

- В волосах застряло яйцо, и оно не отдиралось, пришлось его выстричь.

Мирна с Дорис сделали друг другу круглые глаза и вернулись под колпаки.

Спустя час мы с Салли вернулись в «порше». Салли сделал маникюр цвета красной вишни, а я стала похожа на бабулю Мазур. Я взглянула на себя в откидное зеркало и почувствовала, как подступают слезы. Мои естественные волосы были коротко острижены, и идеальные кудряшки в виде "Тутси ролл" (мягкой карамели, закрученной в "рулончик", производства компании "Тутси ролл индастриз" – Прим. пер.) покрывали мою голову.

- Впечатляет, - высказался Салли. – Выглядят, как гребаные собачьи какашки.

- Надо было сказать мне, когда она их сооружала!

- Я не видел. Сушил ногти. Превосходный маникюр.

- Отвези меня к дому Джо. Я достану оружие и застрелюсь.

- Нужно немного взбить, - предложил Салли. Он потянулся ко мне. – Дай приведу в порядок. Я в этом деле мастак.

Когда он закончил, я посмотрела в зеркало.

- Бе-е-е-е!

Я выглядела, как Салли.

- Видишь, - сказал он. – Я знаю, как с этим справиться. У меня тоже от природы кудрявые волосы.

Я взглянула еще раз. Полагаю, это было все-таки лучше, чем собачьи какашки.

- Может быть, нам следует проехаться по северному Трентону, - предложила я. – Поискать Эдди Кунца. Удостовериться, что он не сидит в своей кухне и не лопает ланч.

Салли нажал ногой на газ, и мою голову дернуло назад.

- Скачет с места как заяц, - сказал он.

- Давно у тебя эта машина?

- Три недели.

Мой радар издал встревоженный писк.

- А права у тебя есть?

- А как же.

Черт возьми.

* * * * *

Перед половиной Гликов стоял «линкольн». Разумеется, на половине Кунца машины не было.

- У меня нехорошие предчувствия, - поделилась я с Салли.

- Похоже, старина Эдди стал кормом для рыб.

Я представила, как, узнав о брошенной машине Эдди, его дядя и тетя станут заламывать руки. Может, они так расстроятся, что позволят мне зайти в его квартиру и осмотреть ее.

Не успела я постучать, как Лео Глик уже открыл входную дверь.

- Увидел, что вы подъехали, - пояснил он. – Что это там за бредовая машина? Выглядит, как огромное серебряное яйцо.

- Это «порше», - ответил Салли.

Лео взглянул на него:

- А что это в ушах болтается?

- Захотелось сегодня принарядиться, мужик, - пояснил Салли, тряся головой, чтобы Лео оценил весь эффект. – Видишь, как они сверкают на солнце? Гребаный ужас, а?

Лео отступил на шаг назад, словно Салли мог быть заразным.

- Что вы хотите? – спросил у меня Лео.

- Полагаю, у вас нет вестей от Эдди?

- Полагайте, что нет. И скажу вам, меня уже тошнит от народа, который о нем выспрашивает. Сначала с утра копы тут болтались, чтобы рассказать нам о его машине. Подумаешь, велико дело. Где-то оставил свою машину. Потом какая-то девка справлялась о нем. А сейчас здесь вы на пороге с «Мисс Америка».

- Что за девка? Вы имя ее запомнили?

- Джойс.

Великолепно. Этого мне еще не хватало. Еще и Джойс в придачу.

- Кто там? – раздался голос Бетти из глубины дома. Она выглянула из-за плеча Лео.

- А, это вы. Зачем вы нам надоедаете? Почему бы вам просто не заняться своими делами?

- Меня удивляет, что вы не беспокоитесь о своем племяннике. А как родители? Они не беспокоятся?

- Его родители в Мичигане. Наезжают время от времени. У нас там родственники, - сказал Лео. – А мы не беспокоимся, потому что Эдди задница. Вечно слоняется без дела. Мы миримся с ним, потому что он родня. Мы по дешевке сдаем ему жилье, но это не значит, что мы должны с ним нянчиться.

- Вы не возражаете, если я осмотрюсь?

- Чертовски возражаю, - вскипел Лео. – Не желаю, чтобы кто-нибудь шастал и вынюхивал вокруг моего дома.

- У нас и так телефон звонит, не переставая, с тех пор, как здесь побывала полиция. Все хотят знать, что случилось, - вторила Бетти.

- Осталось только приехать бригадам телевидения, и появиться мне в вечерних новостях из-за того, что ее племянник задница.

- Он и твой племянник, - возразила Бетти.

- Только через брак с тобой, а это не считается.

- Он не такой уж плохой, - сказала Бетти.

- Он задница. Задница и все!