1

Одна из женщин выходит из кабаре, чтобы сообщить матери. С этого момента сцена похожа на кадр из фильма. Все зачарованно смотрят на труп. Не двигается никто, кроме тех, кому невтерпеж подобраться поближе. Молчание.

Вдруг раздается свисток. Это полицейский Сеговьяно еще от угла сообщает о своем приближении. Ступор прошел. Созерцание смерти, завороженное и почтительное, сменяется паникой. Свисток напоминает клиентам о полиции и заставляет бежать к выходу — никто не хочет попасть в список свидетелей происшествия в притоне, — толкать друг друга, срывать двери с петель, ломать жалюзи, протискиваться на улицу и разлетаться в разные стороны (некоторые, самые предусмотрительные, не оборачивались до самой Пласа-де-Армас). Когда суматоха стихает, и полицейский Сеговьяно входит в заведение, перед ним только труп, девушки и официанты. Он снова дует в свисток и отдает приказы:

— Не двигаться. Закрыть двери.

Дальнейшая процедура и печальна, и скучна: пока ждут прибытия судебного врача и следователя из полиции, мать убитого — она что-то записывала у себя в комнате — спускается узнать, что происходит. Ей сказали, что случилось несчастье, но побоялись сказать какое. Увидев, что ее сын лежит на полу мертвый, она начинает издавать странные крики, отрывистые, гортанные, которых никто от нее не слышал ни прежде, ни потом. Она не бросается к мертвому, не хватает его в объятья, не глядит на него полными слез глазами, как можно было ожидать. Она пятится, садится на краешек стула, кладет руки на колени, закрывает глаза и кричит.

Следователь составляет протокол:

— Где вы находились, когда раздались выстрелы?

— Я не слышала выстрелов.

— Как, в таком случае, вы узнали, что происходит что-то необычное?

— Я увидела на полу убитого.

И так далее.

Врач появляется с большим опозданием, в шляпе и шарфе (он простужен), ставит чемоданчик на пол и пытается нащупать у покойного пульс. Потом идет к телефону, вызывает санитарную машину, кладет трубку, поднимает чемоданчик и уходит.

Женщины зажигают свечи и ставят вокруг Умберто. Накрывают лицо — он лежит на спине — синим шейным платком. Приходят санитары с носилками, перекладывают на них труп, опрокинув две свечи, и уносят. Несмотря на то, что скоро полночь, на улице толпится народ. Следователь продолжает допрос:

— А вы что заметили?

2

Ночное бдение прошло без Умберто Паредеса. Пока покойник лежал на металлическом больничном столе в ожидании вскрытия, плакальщицы в черном собрались в столовой, отодвинули в угол стол, зажгли свечи, встали на колени и стали читать заупокойные молитвы под руководством Калаверы — в юности она отличалась особой набожностью. Арканхелы на бдении не было. Ночь она провела спокойно, одна в своей комнате, в темноте, в полузабытьи, благодаря отвару из листьев салата, которым ее напоила Калавера. Серафина сообщила о случившемся капитану Бедойе, он приехал в Сан-Педро-де-лас-Корьентес на последнем автобусе «Красная Стрела», вошел в столовую в середине «Отче наш», снял фуражку, опустился на колено и перекрестился, что делал редко, будучи атеистом. Но тут же заметил, что покойного в комнате нет, и сел на стул.

На следующий день в десять утра Серафина пришла в мэрию в сопровождении капитана Бедойи и адвоката Рендона, чтобы получить разрешение забрать тело племянника из больницы. Мэр, с которым она была в дружбе, рассказал ей, что пришел приказ закрыть «Прекрасный Мехико». Серафина сперва встревожилась, но потом, посовещавшись с капитаном и адвокатом, пришла к выводу, что такого случиться не может, что это нарушение конституции штата.

В четыре часа пополудни, когда служащие похоронного бюро выносили из дверей гроб, явился секретарь суда с повесткой, в которой сообщалось, что лицензия Арканхелы на «Прекрасный Мехико» отозвана на неопределенный срок, поскольку заведение не соответствует санитарным нормам штата Мескала: ширина окна в мужском туалете составляет восемьдесят сантиметров вместо положенных по закону двадцати. Хозяйке дали сутки на то, чтобы освободить помещение.

Когда Арканхела расписалась под документом и тем самым подтвердила, что ознакомилась с его содержанием, она почти ничего не соображала от горя. Серафина позвонила адвокату Рендону и рассказала о случившемся, он обещал обратиться в суд за защитой. По дороге на кладбище катафалк сломался. Отец Грахалес, кладбищенский капеллан, отказался читать положенную в таких случаях молитву, поскольку, по его мнению, покойный жил в грехе и умер, не проявив ни малейших признаков раскаяния. Когда могильщики бросили на гроб первую лопату земли, Арканхела упала в обморок.

3

Вернувшись с кладбища в шесть часов вечера, участники похорон увидели адвоката Рендона, который рассказал, что ни один из судей города не дал согласия на судебную защиту. В «Прекрасном Мехико» они обнаружили, что судья Торрес превратил казино в импровизированный кабинет. С ним пришли нотариус и два писца. Судья изолировал сестер Баладро от работниц, а работницам велел зайти в зал, сесть на стулья, специально составленные для этой цели в углу, и по очереди подходить в другой конец зала, где расположился сам с нотариусом и двумя секретарями. Судья задавал вопросы тихо и просил женщин отвечать так же тихо, чтобы не оказывать влияния на остальных и не давать им возможности подготовить ответы. После допроса женщины выходили из зала.

Судья спросил каждую, сколько лет она занимается проституцией, сколько лет она у сестер Баладро, не было ли случаев, когда с ней плохо обращались, работает ли она добровольно или по принуждению.

Двадцать шесть опрошенных ответили, что с ними обращаются хорошо и проституцией они занимаются по доброй воле. На допросе были созданы все условия, чтобы женщины говорили правду. Интересно, что через четырнадцать месяцев некоторые из допрошенных дали совершенно противоположные показания.

Оригинал протокола находится в архиве суда Сан-Педро-де-лас-Корьентес.

(В документах, относящихся к смерти Умберто Паредеса Баладро, можно заметить три нарушения: из протокола следует, что убитый погиб в перестрелке, случившейся в казино «Прекрасный Мехико», хотя никто из допрошенных не сказал, что слышал выстрелы; братьям Самора обвинений не предъявили; агенты Гийомар и Пачеко подтвердили, что шли по склону за человеком, которого должны были арестовать, но ни словом не обмолвились о том, что преследовали умирающего. Власти не нашли ни в «Прекрасном Мехико», ни в доме на улице Лос-Бридонес никаких улик, подтверждающих, что Умберто Паредес Баладро торговал наркотиками.)

4

Поздно вечером в столовой Серафина обсуждала с капитаном Бедойей, что они будут делать завтра, когда придется освободить дом. Похоже, Арканхела не принимала участия в этой беседе.

Капитан Бедойя утверждает, что посоветовал Серафине уволить работниц и заняться чем-нибудь другим, поскольку все заведения, принадлежавшие сестрам, закрыли.

Он говорит, что Серафина не воспользовалась его советом по двум причинам. Во-первых, в доме присутствовал судья, который обязал бы ее заплатить жалованье каждой уволенной. Во-вторых, адвокат Рендон утверждал, что «Прекрасный Мехико» закрыли незаконно и это решение нельзя считать окончательным. Он собирался обратиться в суд за отменой решения и обещал Серафине, что через два, максимум три, месяца сестры смогут снова открыть свой бизнес.

Отказавшись от идеи уволить женщин, Серафина и капитан Бедойя стали думать, где их можно разместить, пока «Прекрасный Мехико» не откроется снова. Было несколько вариантов, начиная с идеи пожить в гостинице вместе с двадцатью шестью женщинами — он был отвергнут из-за дороговизны — и заканчивая предложением временно распределить их по нескольким публичным домам в округе, но эту идею Серафина отвергла из опасения, что содержатели не вернут товар. Принятое решение было противозаконным, зато самым простым: переехать из одного закрытого публичного дома в другой закрытый публичный дом. Они решили перевезти женщин в казино «Дансон», где были все удобства, пятнадцать комнат, и где можно было совершенно незаметно провести два-три месяца. И печати на дверях ломать необязательно, потому что в дом легко попасть, перепрыгнув с крыши соседнего дома, принадлежавшего сеньоре Ауроре Бенавидес, женщине с добрым сердцем, которая им не откажет.

5

Аурора Баутиста говорит, что в тот же вечер Серафина собрала всех в коридоре и сказала:

— Сегодня ночью мы уезжаем. Поедете, в чем есть, остальное оставьте в комнатах, потому что через два месяца мы вернемся.

Сколько они ни спрашивали, куда их везут, она ни за что не хотела отвечать.

Капитан Бедойя говорит, что это Лестница придумал посадить капитана в военной фуражке у окна машины, чтобы три лычки на погонах произвели впечатление на полицейских, если им покажется странным предрассветный кортеж из пяти автомобилей, набитых женщинами, и они его остановят.

Аурора Баутиста говорит, что сидела рядом с Лестницей в машине, припаркованной у «Прекрасного Мехико», когда из казино вышел капитан, открыл дверцу и сел прямо на нее.

Капитан Бедойя говорит, что путешествие было неудобным, но спокойным. Но когда они приехали в Консепсьон-де-Руис и добрались до улицы Независимости, им пришлось около часа колотить в дверь дома восемьдесят три, пока, наконец, не проснулась сеньора Бенавидес и не открыла им дверь.

Аурора Баутиста говорит, что видела, как Серафина достала из сумочки деньги и отдала их капитану Бедойе, капитан разделил их между шоферами и сказал:

— Забудьте все, что видели сегодня ночью, а если вспомните, то заодно вспоминайте и это, — и дотронулся до кобуры у себя на ремне.

Капитан Бедойя говорит, что пережил самый страшный момент в своей жизни, когда ему пришлось прыгать с крыши на крышу за руку с Арканхелой — прыгать одна она отказалась. Они едва не сорвались вниз.

Аурора Баутиста говорит, что в казино «Дансон» не было ни электричества, ни свечей, ни еды. Они легли спать в темноте, по двое в комнате. На следующее утро Тичо перепрыгнул на соседнюю крышу и пошел на рынок. Завтракали в два часа дня.

6

В тот день, десятого декабря 1962 года, сеньора Аурора Бенавидес и сеньора Серафина Баладро заключили устный договор, согласно которому первая разрешала Эустикио Натера (Тичо) проделать дыру в стене, отделявшей прихожую сеньоры Бенавидес от столовой сестер Баладро, чтобы жильцы дома восемьдесят пять по улице Независимости могли входить и выходить через дверь дома восемьдесят три, а не прыгать с крыши на крышу. За это одолжение сеньора Баладро обязалась платить сеньоре Бенавидес двести песо по первым числам месяца.

В этот же день был заключен второй договор, согласно которому сеньора Бенавидес разрешала тому же Эустикио Натера подключить к своей электропроводке электропроводку соседнего дома. Двадцать песо в месяц.

Оба договора соблюдались сторонами в течение тринадцати месяцев, вплоть до того дня, когда капитан Теодуло Куэто нашел зарытые на заднем дворе трупы.