Союз коммерсантов Пуэрто-Алегре, председателем которого был дон Игнасио Пофартадо, желая угодить Бестиунхитрану и отвести — на всякий случай — подозрения в причастности к покушению на убийство или даже в симпатии к тем, кто собирался его совершить, обещал — «на скромной церемонии», состоявшейся в редакции «Всего света», — выплатить тысячу песо за любое сведение, каковое способствовало бы поимке инженера Куснираса.

На следующий день в газетах появилось сообщение о награде за обнаружение Куснираса, а также его фотография, где он изображен в день своего прибытия на аэроплане, в момент вступления на родную землю. Простофейра прочитал газету вместе с Куснирасом и отправился на занятия в «Институт Краусса».

— Не выходите из дому, Инженер, — посоветовал он перед уходом.

На уроке он ошеломил учеников своей суровостью. Выгнал из класса Тинтина Беррихабаля с такими словами:

— Иди и не вздумай возвращаться. Я исключаю тебя из группы.

Тинтин пошел жаловаться матери, но та, против ожидания, пресекла все его ламентации, заявив:

— Очень рада. И прекрати нытье. Иначе поедешь в Соединенные Штаты в военный колледж.

Тинтин прикусил язык, а дон Карлосик так ничего и не узнал об этой трагедии.

Этим же вечером Простофейра берет в гостиной своей тещи, доньи Соледад, шахматную доску, расставляет фигуры и краем глаза смотрит на только что вошедшего Гальванасо, который вешает шляпу на кабаний клык, понуро плетется к нему и садится за столик.

— Что с тобой? — спрашивает Простофейра.

— Канарейка сдохла, не спев песенки, — говорит Гальванасо, чуть не плача. Никогда и никто не видел его таким опечаленным. Можно ли было подумать, что его так разволнует смерть Пако Придурэхо?

Простофейра выражает ему свои соболезнования, а тот сообщает ему сугубо секретные подробности.

— Что же вы будете делать? — спрашивает Простофейра.

Гальванасо пожимает плечами:

— Сеньор президент дал маху, когда спалил аэроплан! Спутал все наши карты. Ведь если аэроплан, единственное место возможной засады, сгорел, а раненый помер, остается только ждать, когда беглец сам высунет нос, — Гальванасо в ходе своих рассуждений воспламеняется, — а этого ждать недолго, потому как инженер Куснирас не такой человек, чтоб тут заживо сгнить затворником. Рано или поздно он захочет сбежать с Пончики. А как он сбежит с Пончики? Отсюда не так легко выбраться. Он должен отплыть с «Наваррой». А «Наварра» прибудет завтра. Тут мы его и сцапаем. Только мне-то очень обидно: хотелось самому отличиться, а пришлось сидеть в дураках: подстреленный мозгляк не выдержал пытки.

Простофейра делает ход пешкой. Гальванасо кладет пятерню на коня, но прежде, чем сделать ход, говорит:

— Правда, теперь появился новый шанс на успех. Кто-нибудь да прибежит ко мне с доносом. Потому как, честно говоря, Простофейра, в нашей стране никто, слышишь, никто не откажется от тысячи песо.

Простофейра поджимает губы и покачивает головой, словно философ, познавший великую истину.

Гальванасо передвигает коня со словами:

— Тут я тебя и поймаю.

Соперники в некоторой рассеянности смотрят на доску.

Простофейра поспешил с новостью к Ангеле: Пако Придурэхо скончался, но не проговорился; на пароходе «Наварра» хотят устроить западню, а в Пончике никто не откажется от тысячи песо.

Ангела, узнавшая благодаря леди Фоппс, где скрывается Банкаррентос, вынула все свои драгоценности из туалетного столика, сложила их в сумочку и отправилась к нему в английское посольство. Банкаррентос, услышав о безмолвной кончине Пако Придурэхо, выбрался из своего политического убежища и вернулся к повседневной жизни, ознаменовав пролог своей деловой активности заключением кабального договора: дал тридцать тысяч песо за драгоценности, стоящие сто тысяч, но взял с Ангелы торжественное обещание ни при каких условиях не проговориться — и дать ручательство за Убивона и Куснираса, — что он, Банкаррентос, присутствовал на том злополучном ужине.

Фелипе Беспорталь, хозяин свиньи и муж исхудалой негритянки, поет ночью при полной луне на берегу моря песню:

Не очень далеко, на расстоянии звука его голоса, Куснирас и Простофейра лежат на песке, тоже у моря, пьют прохладительное и смотрят, как два негра ловят раков.

— Друг мой Простофейра, — говорит Куснирас, — я неудачник. Пытался трижды его прикончить. Первый раз это стоило жизни умеренным, второй — моей невесте и третий — моему мажордому, который был самый удивительный человек на свете, а также моему другу детства. Я, заваривший эту кашу, спасаюсь, оказываюсь в хибарке, впервые в жизни вижу бедняков, плохо сплю и убеждаюсь, что вопреки всему бедные так и останутся бедными, а богатые — богатыми. Если бы я стал президентом, я бы многое сотворил, но никогда бы не догадался, что им надо дать деньги. А в таком случае не всели равно, какой в стране президент — злодей или не злодей?

— Я никогда правителем не интересовался, — говорит Простофейра, с вниманием следящий за рассуждениями собеседника.

— Вы мудрец, — говорит Куснирас, — самое плохое, — продолжает он, — что я, пожалуй, больше не отважусь на него покушаться. Не могу отделаться от глубокого страха, который я испытал той ночью, когда всадил в Бестиунхитрана шесть пуль, а он стоял как вкопанный. Сейчас-то я понимаю, что на нем был, наверное, защитный жилет, но тогда это показалось мне колдовством. Я больше не хочу с ним связываться. И даже не помню, что заставило меня с ним конфликтовать. А посему отныне я выбрасываю из головы всякие злые умыслы. К несчастью, слишком поздно. Потому что остаться в Пончике — значит умереть от скуки, а если попытаться уехать, меня убьют… но самое плохое то, что я не хочу умирать. Я трус.

— Нет, не говорите так, Инженер. Вы самый смелый человек, какого я знаю.

Куснирас встает и швыряет камешки в море; затем подходит вплотную к Простофейре и говорит:

— Я трус, Простофейра, потому что у меня даже нет сил защищаться или сделать что-нибудь, чтобы спасти свою жизнь.

Простофейра встает и торжественно произносит:

— Не беспокойтесь, Инженер. Вам ничего не надо делать. Донья Ангела и я найдем возможность помочь вам выехать отсюда, и вы станете жить в свое удовольствие где-нибудь в другом месте.

Куснирас смотрит на него и повторяет:

— Не хочу я умирать.

Простофейра говорит ему в утешение:

— А вы вспомните, Инженер: в этой стране никто не откажется от тысячи песо.