Одна из сторон любви — единение. Это высокий удел, великая степень, возвышенная ступень и счастливое предзнаменование, — нет, это обновленное бытие и блестящая жизнь, вечная радость и великая милость Аллаха! И если бы не была земная жизнь обителью преходящей, полной испытаний и смут, а рай — обителью воздаяния и безопасности от дел порицаемых, — право, сказали бы мы, что единение с любимой и есть чистое блаженство, ничем не замутненное, и радость без примеси, с которой нет печали, и завершение мечтаний, и предел надежд. Я испытал наслаждения с их изменчивостью и познал виды счастья, при их разнообразии, но ни приближение к султану, ни деньги, доставшиеся в прибыль, ни находка после потери, ни возвращение после долгого отсутствия, ни безопасность после страха и отдаления от убежища не западают так в душу, как единение; в особенности после долгих отказов, когда наступила разлука и разгорелось из-за нее волнение и вспыхнуло пламя тоски и запылал огонь надежды. Ни растения, распускающиеся, когда выпадет роса, ни цветы, расцветающие, когда прорвутся облака в час предрассветный, ни журчание воды, что пробирается ко всевозможным цветам, ни великолепие белых дворцов, окруженных зелеными садами, — ничто из этого не более прекрасно, чем сближение с любимой, качества которой угодны Аллаху, свойства которой достохвальны, черты которой соответствуют одна другой по красоте. Поистине, делает это слабым язык речистых и бессильно тут красноречие умеющих говорить; восхищается этим разум и восторгаются умы. Я говорю об этом:

Часто спрашивал меня вопрощающий, сколько прожил я жизни, — а видел он седину у меня на висках и щеках. И отвечал я: — Минуту — ничего не считаю я жизнью иного, — так судит разум и взгляд. И говорил он: — Как это? Скажи мне яснее — сказал ты ужасную новость и весть. И отвечал я: — Ту, к кому сердце мое привязалось, поцеловал ее однажды одним поцелуем — опасно то было, И поистине, жизнью, хотя мои годы продлились, только эту минутку считаю я.

Одно из сладостных свойств близости — обещания, и поистине, обещание, исполнения которого ждешь, занимает нежное место в оболочке сердца! Они разделяются на два отдела, и первый из них — обещание любимой посетить любящего. Об этом я скажу отрывок, где есть такие стихи:

Беседую я с луной, когда медлит любимая, и вижу я — в свете луны является мне ее блеск. И провожу я ночь, похваляясь, а любовь — как помешанная, и близость радуется, а разлука грустит.

А второй вид — когда ждут, что исполнит любящий обещание и посетит любимую.

Поистине, начало близости и первые признаки согласия проникают в душу, как ничто другое. Я хорошо знаю человека, который был испытан любовью в жилище, недалеком от любимой, и приближался к ней, когда хотел, без препятствия, но не было у него долгое время пути ни к чему, кроме взгляда и беседы, — ночью, если захочет он, или днем. И, наконец, помогли ему судьбы согласием любимой и позволили овладеть ее благоволением после того, как отчаялся он из-за долгого срока, и хорошо помню я, как он чуть не помешался от радости, и едва мог связывать слова от счастья. И я сказал об этом:

Клянусь молитвой моей! Когда бы я к господу с ней обратился, наверное бы, были грехи пред Аллахом мои прощены. А если бы воззвал я с такою молитвой ко львам из пустыни, стал бы вред от них меньше для всех людей. Подарила она поцелуй после долгих отказов, и взволновалась во мне печаль, бывшая раньше сокрытой. Я, как тот, что пил воду, чтобы угасить свою жажду, и подавился, и стал погребенным в могилах.

И еще я сказал:

Текла любовь моя, как текут вздохи, и отдал я глазам коня поводья. Владычица моя меня избегает, но иногда она щедра при беглом случае. Поцеловал я ее, ища себе отдыха, но лишь сильнее застонала сушь в моем сердце. И была душа моя, как сгоревшие, сухие травы, в которые бросил бросающий головню.

Оттуда же:

О жемчужина Китая, прочь! — Я богат яхонтом Андалусии.

Рассказ

Я хорошо знаю девушку, которая сильно полюбила одного юношу из сыновей предводителей, а тому не было ведомо, что с ней. И умножились ее заботы, и продлилась ее печаль, так что изнурена она была любовью, но юноша, по молодой гордости, не замечал этого, а от крыть ему свое дело мешал девушке стыд перед ним, так как она была невинная, еще с печатью, и слишком его почитала, чтобы к нему броситься, не зная, будет ли это ему приятно. И когда затянулось это дело, а уверенность только еще подрастала, девушка пожаловалась одной женщине с мудрым мнением, которой она доверяла, так как этой женщине было поручено ее воспитание, и та сказала ей: — Намекни ему стихами. — И девушка делала так раз за разом, но юноша не обращал на все это внимания — а он был сообразителен и остер умом, но не предполагал этого и не стремился к* тому, чтобы доискаться смысла ее слов воображением. И, наконец, ослабла стойкость этой девушки, и стеснилась у нее грудь, и не удержалась она, сидя с ним наедине однажды вечером (а юноша знал Аллаха и был целомудрен; он соблюдал свою честь и был далек от грехов). И, когда настало ей время уходить, она поспешно подошла к нему и поцеловала его в рот и повернулась в тот же миг, не сказав ему ни слова, и она так покачивалась на ходу, как я сказал об этом в моих стихах:

Когда она идет и раскачивается, она — как гибкий стебель нарцисса в саду. И кажется, вечно живет она в сердце влюбленного, и там от бытия ее — волнение и беспокойство. Ее походка, как походка голубки, — ни торопливости нет в ней, достойной упрека, ни дурной медлительности.

И юноша был поражен и раскаялся, и ослабели его руки, и почувствовал он боль в сердце, и напало на него уныние. И едва только скрылась девушка у него из глаз, как попал он в сети гибели, и вспыхнул в его сердце огонь, и тяжелы сделались его вздохи, и сменяли друг друга его страхи, и умножилась его тревога, и продлилась его бессонница, и не смежил он глаз в эту ночь. И было это началом любви между ними, продолжавшейся долгий век, пока не разорвала их близости рука отдаления.

И поистине, это одна из ловушек Иблиса, и относится это к треволнениям любви, перед которыми не устоит никто, кроме тех, кого охраняет Аллах — велик он и славен!

Некоторые люди говорят, что долгая близость губит любовь, но это слово ошибочное, и так бывает лишь у людей пресыщенных. Напротив, чем дольше близость, тем больше сближение, и про себя я скажу тебе, что я никогда не мог напиться водою близости досыта, и она лишь увеличивала мою жажду. Так судят те, кто искал лекарства в своем недуге, хоть и быстро отпускал он его.

Я достигал в обладании любимой самых отдаленных пределов, за которыми не найдет человек цели, но всегда видел ты меня желающим большего. Это долго продолжалось со мной, но я не чувствовал отвращения, и не приблизилось ко мне ослабление.

Одно собрание объединило меня с той, кого я любил, и, когда пускал я свой ум бродить по разным способам сближения, они все казались мне слишком слабыми для моих желаний, не утоляющими моей страсти и не прекращающими малейшей моей заботы, и видел ты, что чем больше я сближался, тем сильнее мучился от любви, и высекало огниво тоски огонь страсти между моими ребрами. В этом собрании я сказал:

Хотел бы я, чтобы разрезали мне ножом сердце и ввели бы тебя туда, а потом в груди закрыли бы. И пребывала б ты там, не живя в ином месте, пока не окончится день воскресения и сбора [71] . Будь в сердце моем, пока я жив, а когда умру я, поселись в оболочке его, во тьме могил.

Ничто в мире не равно состоянию двух любящих, когда нет над ними соглядатая и не угрожают им сплетники и когда в безопасности они от разлуки, и не желают разрыва, и далеки от пресыщения, не зная хулителей, и сошлись они качествами, и одинаково.любят, и даровал им Аллах обильный удел, и жизнь в довольстве, и спокойное время, и близость их такова, как угодно господу, и продлилась их дружба, не прерываясь до времени наступления смерти, которой не отвратить и не избежать. Это дар, не доставшийся никому, и нужда, исполняющаяся не для всех, кто просит, и если бы не было при этом опасения внезапных ударов судьбы, что суждены в неведомом Аллахом, великим и славным, — наступления нежеланной разлуки, похищения смертью в пору юности или чего-нибудь с этим сходного, — право, сказал бы я, что это состояние, далекое от всякой беды и свободное от всякого несчастья.

Я видел человека, для которого соединилось все это, но только был он испытан в той, кого любил, суровым нравом и надменностью знающего, что его любят. И они не наслаждались жизнью, и не всходило над ними в какой-нибудь день солнце без того, чтобы не возник между ними в этот день спор, и обоим было свойственно это качество, так как каждый из них был уверен в любви другого, пока не отдалила их друг от друга разлука и не разлучила их смерть, предназначенная для сего мира. Я говорю об этом:

Как стану я порицать разлуку и буду несправедлив к ней, когда в каждом свойстве любимой — разлука? Уже достаточно тесно было мне от любви, — как же быть мне, если постигла меня и любовь и разлука?

Передают о Зияде, сыне Абу Суфьяна, — да помилует его Аллах! — что он спросил своих приближенных: — Кто счастливей всех людей в жизни? — Повелитель правоверных, — ответили ему. — А как же быть с тем, что терпит он от корейшитов? — спросил Зияд. — Ну, так ты, о эмир, — сказали ему. — А как же с тем, что я терплю от хариджитов и на границах? — сказал Зияд. И спросили его: — А кто же, о эмир? — И Зияд молвил: — Человек-мусульманин, у которого жена мусульманка, если в жизни у них достаток и довольна она мужем, и он доволен ею, и не знает он нас, и мы не знаем его.

И есть ли среди всего, что приятно тщеславию созданий, что проясняет сердце, подчиняет чувства, покоряет души, овладевает страстями, терзает умы и похищает рассудок, нечто столь прекрасное, как забота любящего о любимой? Я видел это свойство многократно, и поистине, это зрелище дивное, указывающее на чистую нежность, в особенности если это любовь, которую скрывают. И если бы видел ты любимую, когда вопрошает ее любящий намеком о причине гнева ее, и видел бы, как смущается влюбленный, стараясь выйти оттуда, куда попал, оправданиями и обращает их не в ту сторону, стремясь подыскать для своих слов смысл, который он мог бы выставить перед собеседниками, — ты, поистине, видел бы диво и скрытую усладу, с которой не сравнится никакое наслаждение. Я не видел ничего более привлекающего сердца, глубже проникающего в их жизнь и лучше пропивающего уязвимые места, чем подобное дело, и имеют любящие при сближении оправдания, которые делают слабыми людей с острым умом и сильными мыслями. Я увидел это как-то раз и сказал:

Когда я смешаю правду и ложь, я заставлю беспечного принять все, что желаю. Но между ними есть истинное различие, и признак его виден разумному. Так золото, если прибавить к нему серебра, покажется настоящим глупому юноше; Но если встретишь ты искусного ювелира, отличит он чистое от поддельного.

Знаю я юношу и девушку, которые любили друг друга. И лежали они, когда был у них кто-нибудь, и была между ними большая подушка, из тех, что кладутся за спину знатных людей на коврах, и встречались их головы за подушкой, и они целовали друг друга и не были видимы, и казалось, что они только потягиваются от утомления. И одинаковость их любви достигла степени великой, так что влюбленный юноша даже иногда обижал девушку. Об этом я говорю.

Одно из чудес времени — ошеломляет оно и слышащего и говорящего - Желание коня иметь всадника, и унижение спрошенного перед вопрошающим, И милость пленного к берущему в плен, и стремление убитого к убивающему. Хотя никогда прежде не слышали мы средь людей о покорности желаемого желающему. И можно ли это иначе понять, как смирение терпящего действие перед действующим?

Рассказывала мне женщина, которой я доверяю, что она видела юношу и девушку и оба они любили друг друга избыточной любовью. И сошлись они в одном месте для веселья, и был у юноши в руке нож, которым он резал какие-то плоды, и потянул он нож слишком сильно и обрезал себе слегка большой палец, так что показалась на нем кровь. А на девушке было дорогое платье с золотым шитьем, имевшее цену, и она пожертвовала своим рукавом и, разорвав его, вынула оттуда кусок полотна, которым юноша завязал себе палец. Но такой поступок для любящего — малость в сравнении с тем, что он должен делать; это для него обязательное предписание и ниспосланный закон, — как же нет, когда он пожертвовал собою и подарил любимой свою душу? В чем же откажешь после этого?

Рассказ

Я застал в живых дочь Закарии, сына Яхьи ат-Тамими, прозванного Ибн Берталь; ее дядя, Мухаммад ибн Яхья, был судьей мусульманской общины в Кордове, и братом его был везир-военачальник, которого убил Галиб в знаменитой стычке у границы, вместе с двумя своими военачальниками — Мерваном ибн Ахмадом ибн Шахидом и Юсуфом ибн Саидом аль-Акки. Дочь Закарии была замужем за Яхьей ибн Мухаммадом, внуком везира Яхьи ибн Исхака. Гибель поспешила поразить его, когда они жили счастливейшей жизнью, в самой светлой радости, и горе его жены дошло до того, что она проспала с ним под одной простыней ночь, когда он умер, и сделала это последней памятью о муже и о близости с ним. И потом не оставляло ее горе до времени ее смерти.

И поистине, проявление сближения украдкой, при котором обманывают соглядатая и остерегаются присутствующих, как например скрытый смех, покашливанье, движение руками по телу, прижиманье боками и пожатие рукой или ногой, западает в душу сладостным образом. Я говорю об этом:

Сближению сокрытому принадлежит место, которого нет у сближений возможных, не скрытых. То сладость, смешанная со страхом, как соленые рыбки на белом хлебе.

Рассказ

Рассказывал мне человек верный из друзей моих, благородный, из знатного дома, что в юности привязался он к девушке, жившей в одном из домов его семьи. А ему не давали к ней доступа, и блуждал из-за нее его разум. — И однажды, — говорил он мне, — пошли мы гулять в одно из наших поместий на равнине, к западу от Кордовы, с несколькими братьями моего отца, и стали ходить по садам, и удалились от жилищ, и развлекались мы у каналов, пока небо не покрылось облаками и не пошел дождь. А под рукой не было достаточно покрывал, и мой дядя, — говорил рассказчик, — приказал подать одно покрывало и накинул его на меня, и велел ей укрыться со мною, — и думай что хочешь о возможностях сближения на глазах людей, когда они этого не знали. О, как прекрасно собрание, подобное уединению, и многолюдство, сходное с одиночеством!… И клянусь Аллахом, я никогда не забуду этого дня, — говорил он мне, и я хорошо помню, как он рассказывал эту историю, и все его члены смеялись, и он трясся от радости, несмотря на отдаленность встречи и длительность времени.

Я скажу об этом стихотворение, где есть такой стих:

Смеется сад, и плачут облака — подобно любимому, которого видит влюбленный, плененный.

Рассказ

Вот диковинное сближение, о котором рассказал мне какой-то мой друг. В одном из домов, находившихся поблизости, была у него возлюбленная, и было в обоих домах место, с которого один из любящих видел Другого. И девушка становилась на это место (а между ними было некоторое расстояние) и приветствовала юношу, и была рука ее обернута ее рубашкой. И юноша заговорил с нею и спросил ее об этом, и она отвечала: — Может быть, узнают что-нибудь о нашем деле, и встанет сюда для тебя кто-нибудь другой, и будет тебя приветствовать, и ответишь ты ему, и оправдается предположение. Это знак между мною и тобою, и если увидишь ты непокрытую руку, делающую тебе знак приветствия, — это не моя рука, и ты не отвечай.

И нередко наслажденье близостью и согласие сердец таково, что появляется в сближении дерзость и не смотрят влюбленные на хулящих, не скрываются от наблюдающего и не думают о доносящем, — напротив, упреки тогда подзадоривают. Описывая сближение, я скажу стихи, среди которых есть такой:

Сколько кружил ты вокруг любви, и досталось тебе то же, что достается бабочкам.

Оттуда же:

Треволненья любви идут к близости, как идет на свет огня ночной путешественник.

Оттуда же:

Он утолил меня близостью с госпожой моей, как утоляют жажду сильно жаждущего.

Оттуда же:

Не останавливай глаз у предела: красота его все увеличивается и распространяется.

Я скажу еще из одной моей поэмы:

За кровь убитого страстью дадут ли плату? За плененного страстью заплатят ли выкуп? И будет ли на веку моем к ней возвращенье, подобное минувшему дню в долине! Я был тогда плывущим и жаждущим — о великое диво плывущий и жаждущий. Изнурен я, владычица моя, от страсти, но не увидят меня глаза посетителей. Как приведет страсть к тому, кто скрыт от глаз оседлого и кочующего? Наскучило врачу лечить меня, и жалеют меня из-за недуга завистники.