На узких улочках кишлака барласовцев редкое оживление: по ним герои–пастухи, гонят «вражеский» табун… Среди погонщиков лошадей — знакомые туркмены…
— Идут! Идут! — слышится отовсюду.
На улочки выбегают люди и, конечно, в первую очередь дети.
— Едут! Едут!
К заборам устремились женщины, пожилые и девушки; из–за заборов их головы напоминают головки подсолнухов.
Обмениваются свежей информацией старухи:
— Говорят, вражья стрела сразила Долона сына Эренжена.
— А сражение возглавил сын Торгая.
— Тимур?
— Да, он. Вот тебе и мальчишка!
Какой–то молодой человек выкрикивает: «Хвала Тимуру!» «Хвала барласовцам!», его одергивает пожилой мужчина: — «Тихо! Придержи язык за зубами — тебя слышат!» — он кивает в сторону человека, который действительно с болезненной подозрительностью глядит на них.
А между тем по ту сторону глиняного забора происходит вот что. К Тимуру подъезжает Чеку, говорит:
— Ах, как на тебя смотрит Жамбы!
— Какая из них Жамбы?
— Ты не в состоянии отличить среди обыкновенных камешков прекрасный лал!..
Но и без подсказки приятеля Тимур — а он довольно резко своей статью, излучающей ауру настоящего богатыря–молодца, выделяется среди своих товарищей…
— Ну–ка, мигом отсюда! — отстраняет от стены девушек некая дородная тетенька. — Марш! Марш!..
Все (также весело) отпрянули от забора в глубину двора. Кроме одной, очаровательной Жамбы, которая, не в силах скрыть свои чувства, смотрит на уходящий вглубь улочки табун, вернее, на одного из погонщиков — на Тимура. Тот также как бы под гипнозом глаз девушки оборачивается. На какое–то мгновение их взгляды встречаются. Впервые. И такое впечатление, что для них это самое сладостное, чарующее мгновенье…
— Какие у нее прелести — у меня текут слюнки! — говорит Чеку.
Тимур оборачивается, однако за забором уже никого нет.
— Не забывай, что этот замечательный лал специально богатые родители готовили для… Долона… А может быть для Саллеха…
— Закрой свою пасть шакал! — говорит Тимур и с нарочитой серьезностью бьет приятеля камчой по спине…
— Ой! Ой! Убивают лучшего джигита из барласовцев! — в тон подыгрывает Тимуру Чеку, разумеется, ничуть не обидевшись.
А там вдали по–прежнему слышаться (постепенно, правда, затухая) ликующее: «Едут!» ”Едут!»…