Горд Кеш. Центральная, наиболее оживленная часть города. Толпа расступается, пропуская к дворцу эмира Казангана с пышной свитой. Впереди верхом на великолепном белом коне эмир, по обе стороны и позади и тоже верхом на конях важные сановники. Рядом — Абдаллах с сыном Хусейном, неподалеку от них Тимур… Где–то в конце свиты — Саллех с дружками. Вдоль следования кавалькады толпы народа, воины.

Вот — группа горожан.

— Который из них эмир? — спрашивает один из них.

— Неужели трудно узнать?

— Ага, понятно: тот на белом коне.

— Рядом с ним — Абдаллах, сын эмира…

Кланяются.

— Когда приблизятся, крикнем:”Хвала эмиру!»

А вот группа воинов.

— Смотри! Смотри! Вон тот на вороном — кто он? — спрашивает один воин другого. — Кто в красном чапане?

— Новый тысячник. Тимур сын Торгая.

— Откуда он?

— Наш. Барласовец.

В конце кавалькады Саллех с товарищами.

— Высоко однако поднял этого выскочку — барласовца эмир, — подначивает Саллеха сосед.

— Впереди темников поставил. А ведь такой же тысячник, как и мы, — говорит другой.

— Не забывайте он теперь зять эмира, — говорит сквозь зубы Саллех.

— Еще не зять, говорят, еще Айджал не въехала в его дом…

А вот сам эмир, не поворачивая головы, говорит Абдаллаху:

— Мой сын, что видят твои глаза, что слышат уши?

Абдаллах, не в силах скрыть радость и не задумываясь, отвечает:

— Народ любит своего эмира, отец.

Этот короткий диалог слышит Хусейн, незаметно принимает позицию рядом с Тимуром:

— Ты мог бы выразить одним словом все это? — он окидывает взглядом толпу.

Тимур задумывается.

— Триумф… власти. Это триумф великого Казангана. Твоего деда, — отвечает он.

— Ты осторожен в своих суждениях, — смеется Хусейн.

— Что по–твоему? — спрашивает Тимур.

— А мне это напоминает… охоту на газелей… Меня не покидает ощущение, что мы все охотники и… газели.

— Дорогу великому эмиру! — во всю стараются всадники, размахивая плетками и таким образом выравнивая путь кавалькаде к величественному дворцу.