Тимур возвращается через те же помещения, в одном из которых мы видим группу людей, видимо, очередных на аудиенцию к эмиру. Среди них — Абдаллах, который, увидев Тимура, окликает его:

— Тимур!

Абдаллах отводит зятя в сторонку, интересуется:

— Отец не принял твой совет — я был прав?

— У вас божий дар предвидения, отец.

— Ах, о каком даре речь! — игриво отмахивается Абдаллах, — Что впереди нас ждет вот — вопрос.

— Меня — Самарканд. Для вас у нас — никаких тайн. Великий эмир — и да дарует Аллах ему долгую жизнь! — отправляет меня с поручением в Самарканд, — делится новостью. Тимур.

— В Самарканд? Какое поручение? — заволновался Абдаллах.

Однако Тимур изобразил всем видом нечто, что говорило о желательности данную ситуацию держать в секрете, да так, что Абдалах невольно, забыв об осторожности, обернулся — действительно там, за спиной, «очередники», как по команде, прекратив беседы, «навострили уши» к его диалогу с зятем.

— О, Самарканд! Самарканд! — вздыхает Абдаллах, — Самарканд подобен сладостному сну! Закрою глаза и вижу: сады, сады!

— Какие сады в Самарканде! — явно реагируя на «диалог», — говорит один «очередник» другому.

— В окрестностях Самарканда! — вторит другой.

В приятную дискуссию включается третий и тогда Тимуру — к ужасу его! — становится ясно, что с этой минуты тайна о его предстоящей поездке в Самарканд рухнула. На лице его на этот раз написано нечто, что испытывает человек, только что осознавший свою оплошность. Немая сцена: «очередники» враз умолкают, надменно пытаясь скрыть противоположное чувствам Тимура.