Хаджи Барлас, Байан Сулдус с соратниками, среди которых мы видим и… Саллеха. Перед ними Тимур.
— У меня нет секретов от моих друзей — выкладывай, не опасаясь, дорогой племянник, с чем ты пожаловал ко мне, по велению кого?
— Я буду говорить от себя, но и… от имени всемилостивого эмира Абдаллаха.
— Все слышали, мой дорогой племянник Тимур сын Торгая говорить от имени… этого… эмира Абдаллаха — слышите — э–ми–ра!..
На лицах сторонников Хаджи Барласа и Байана Сулдуса появляются иронические улыбки.
— Что повелел сказать мне этот любитель птичек? — продолжает Жаджи Барлас и его слова вызывают взрыв веселья. — Этот знаток роз? Этот слюнтяй? Хотя я догадываюсь о чем. О переносе столицы в Самарканд?
— Да, об этом и о другом.
— Говори. Здесь свои.
— Эмир просит передать вам, дядя, и вам, достопочтенный Байан Сулдус, свое искреннее чувство любви; он желает, чтобы между ним и вами всегда царили мир и добрые деяния!
— Слышали! — Хаджи Барлас окидывает взглядом своих сторонников. — Он нас любит! Меня… тебя, Байан Сулдус… Тебя, Саллех сын Боролдоя… тебя… тебя… всех нас! Вы довольны? Вот что скажу на это: не быть миру, пока Абдаллах не покинет Мавераннахр! Я прав, господа? — вопрошает Хаджи Барлас. — Я прав, Байан Сулдус?
— Не быть миру! — отвечает тот.
— Наплевать на его любовь! — солидарен с Хаджи Барласом Саллех сын Боролдоя.
Тимур обескуражен, он не очень–то надеялся на успех, но что бы миссия его завершилась — такое не могло присниться и в самом плохом сне. И все–таки, несмотря на это, он старается держаться, как подобает представителю эмира.
— А сейчас, господа, позвольте мне поговорить с племянником наедине.
Хаджи Барлас берет под руку Тимура, и они удаляются под пристальными взглядами противников эмира Абдаллаха.
Вот они медленно шагают у городской стены.
— Надеюсь, ты убедился, что этот… как ты называешь, эмир…. Твой тесть… наш кум Абдаллах жалок и смешон.
Тимур молчит.
— У него нет ничего, кроме сладкоголосых птичек и твоей … тысячи… его поход в Хорезм — позор и только!..
Тимур молчит.
— Ты видел своими глазами, какие орлы с нами…
Перед глазами Тимура — панорама лиц — противников, с которыми он только — что встречался. Причем, при каждом упоминании «орла», Тимур старается восстановить в памяти его облик. Между тем Хаджи Барлас называет Байан Сулудса… второго… третьего…
— Один Саллех сын Боролдоя чего стоит! Настоящий воин! Убежден: он займет место отца!..
При упоминании Саллеха в памяти Тимура всплывает воспоминание: он, Тимур, с Чеку Барласом, протягивают сельскому кузнецу, до сих пор нам незнакомого, две стрелы. Тот, внимательно осмотрев, возвращает их со словами: да это моих рук изделия для… важного господина из Кеша… сына Боролдоя… Саллеха…
Вслед затем — другое воспоминание: при свете факелов предстает облик… убитой Жамбы!..
И это — голос Хаджи Барласа:
— Ты не ответил: с кем ты, мой племянник?
— Я служу эмиру Мавераннахра, дядя!
— А интересы барласевцев… нас, северян,… я… твои родичи? Или тебе дороги новые родичи?
— Я ответил, дядя.
— Значит, мы враги?
— Я ответил, дядя! — говорит тихо, но твердо Тимур. — Я поклялся эмиру. Я обязан держать слово, дядя, именно потому что я барласовец, дядя.