Летфен выковыривал из шишек крошечные маслянистые семечки и жевал, сплёвывая прозрачные хвостики. В лесу было донельзя холодно. Крупные хлопья снега застревали в иголках разлапистых сосен. Какая-то птица с криком сорвалась с ветки и, хлопая массивными крыльями, полетела прочь.

Перед глазами Летфена стоял Эдос. Когда он выбрался из убежища позапрошлым вечером, всё вокруг казалось свежим и чистым. Крыши домов покрылись тонким слоем снега, а освещённые фонарями улицы были празднично красивы. Вид портил только огромный костёр из трупов в центре площади, волдырём возвышавшийся над подтаявшей вокруг землёй. Прошлое напирало и сдавливало грудь, а колесо жизни, уже не раз ломанное, наехало на тот же камень и теперь скрипело, норовя развалиться.

Оставаться в мёртвом городе и бездействовать Летфен не мог. Ему нужно было что-то делать, куда-то идти, а не лежать целыми днями в земляной яме Ферона, мучаясь от мыслей. Как только порез на боку немного поджил, Летфен выбрался наружу, собрал, что мог, из провизии и одежды, подобрал короткий меч, приладил на пояс пару ножей и долго рылся в кладовой Еноа, но летучего оника там не оказалось. Пришлось разбавить последние два флакона водой и быстро закупорить в оставшиеся целыми колбы. По словам Мертвякова сына, разведённый оник не убивал, но мог надолго лишить человека сознания, а это уже лучше, чем ничего.

Летфен твёрдо вознамерился идти в храм, где, по его догадкам, держали друга. За день до случившегося измученный вопросами Аринд всё-таки рассказал о том, как попал в Эдос, о советнице Эсаноре, обряде первой крови и побеге. Летфен, наконец, узнал и его имя, но продолжал по привычке назвать Мертвяковым сыном. Он двигался по солдатским следам второй день, но храма всё не было, зато нашлось тёплое местечко с бившими из-под земли горячими источниками. Аринд много смыслил в охоте и выслеживании, и Летфену пригодились его знания. Он старательно избегал гронульих ходов и до сих пор не встретился ни с одним червём. Возможно, дело было в снеге, и на время зимы они большую часть времени проводили под землёй.

Летфен опустил руки в горячую воду, чувствуя, как тело покрывается приятными мурашками. Повязка на боку пропиталась кровью и прилипла. Отодрать её теперь можно было только вместе с подсохшей корочкой кожи, так что Летфен не рискнул тревожить порез. Ферон зашил его, и рана худо-бедно затягивалась.

Сжевав кусок рассыпчатого сыра и ломоть хлеба, Летфен прислонился к сосне и ненадолго закрыл глаза. Всё бы ничего, но сил не осталось. Спать прямо на земле было опасно, а забираться на дерево с такой раной не самая лучшая идея.

Летфен провалился в полудрёму. Ему казалось, что прошло несколько минут, но, когда он очнулся, уже стемнело. Обрамлённый венцом еловых лап сиял светоч луны, отовсюду слышалась приглушённая возня, плеск воды, чей-то хрип. У Летфена волосы встали дыбом от вида кучи гронулов, заполонивших берега источника подобно коровам на водопое. Чёрные туши скользили возле деревьев, глянцевитые спины блестели от воды.

Летфен потянулся за мечом, когда у самого уха послышался хрип. Молодой червь выполз из темноты и, придавив вытянутые ноги Летфена, встал перед ним на задних лапах. Он не хрипел и не обнюхивал его, только странно искривлял голову, как бы рассматривая жертву. Летфен почти не дышал. Любое резкое движение могло потревожить гронулов, и тогда всё стадо бросилось бы на помощь товарищу.

Так они и сидели, глядя друг на друга. Гронул опустил голову. Крошечная, размером с собачью, она задела капюшон Летфена и ткнулась в грудь. Тот вжался в ствол дерева и не шевелился. Червь вдруг повернул шею и отполз. У озера в лунном сиянии стояла Эна, окружённая склизкими чёрными тушами. Летфен часто заморгал и увидел, что это всего лишь сплетение веток ивы, похожее на женскую фигуру. Он медленно пополз прочь от гронульего стада, когда вдруг молодой червь развернулся и стремительно направился к нему, а за ним и остальные. Два десятка гронулов окружили жертву в смертельное кольцо.

* * *

Подвальный карцер напоминал колодец. Аринд лежал на прелой соломе и, заложив руки за голову, пялился в крошечный кружок света на потолке. Вокруг были каменные стены без решёток, деверей и окон, под ногами земляной пол. Наверху, судя по звукам, не меньше шести стражников.

Оказавшись в ловушке, Аринд терзался незнанием судьбы Летфена. Любой, даже самый хилый солдат мог без труда прикончить мальчишку, пока тот был без сознания.

Мимо пробежала крыса, Аринд машинально дёрнулся и схватил её. Если бы в детстве отец не выбрасывал тушки каждый раз, как находил, Аринд сшил бы целый ковёр из шкурок.

Крыса попалась тощая, взъерошенная и мокрая. Она верещала и дёргалась, норовя укусить мучителя за палец. Аринд раскачивал её за хвост и с интересом глядел на тщетные попытки вырваться. Он невольно задумался о том, что и сам очень похож на эту крысу. Закрытый в четырёх стенах карцера, вынужденный быть узником Эсаноры, сопротивляющийся, но беспомощный в итоге. Он вздохнул и впервые, вместо того, чтобы свернуть грызуну шею, разжал кулак. Крыса шлёпнулась на пол, тут же перевернулась и сбежала через какую-то щёлку. Аринд мысленно пожелал ей удачи.

* * *

Как же болела голова! Зенфред едва держался на ватных ногах и в первые минуты одурел от царившего вокруг шума.

«Неужели опять приложили по затылку?» – подумалось ему.

– Как вы, господин? – спросил девичий голос справа.

– Может, вам отдохнуть? – прощебетал второй голос, слева.

Зенфред сообразил, что Факел, должно быть, жутко напился, и это позволило Источнику завладеть телом.

– Я в порядке.

– Но вы же едва на ногах стоите! Позвольте, мы проводим вас в спальню, господин.

Что-то в этой слащавой заботе Зенфреду не нравилось. Уж не намеревались ли дамы затащить его в постель, а потом требовать женитьбы или денег? Он выпростался из навязчивых объятий и, пошатываясь, огляделся. Нет, это была не Пламенная резиденция и не дворец Пранта. Огромный зал, увенчанный люстрой с сотней светочных кристаллов, белая мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Под ногами мозаичный пол. Громкая, бьющая в уши музыка, хохот, крики, шум. В нишах стен высокие вазы с цветами, длинные столы, накрытые белыми скатертями с золотым шитьём. Одуряющий запах пряностей, печива и жареного мяса. И люди, люди, люди – везде, куда ни глянь. Девушки в ярких нарядах и юноши в разноцветных плащах с гербами и нашивками Академии.

Зенфред соображал туго. Ещё хуже, чем после удара в затылок кастетом. Совершенно не хотелось напрягаться. Лучше лечь и уснуть, и почему бы не дать этим шаловливым красоткам раздеть себя и позволить показать всю преданность сыну самого Рамуса Лариуса. Зенфред вздрогнул. Это чужие мысли. Мысли подонка Праена.

Нити Источника скользнули к голове, думать стало легче. Кажется, что-то праздновали. В отсутствии отца Праен наверняка старался не пропускать ни одной попойки и воспользовался одним из приглашений, которые Зенфред перечитывал прошлым утром.

В голове крутилось что-то очень важное о послании Эсаноры. Через несколько дней по прибытии советницы на остров Праена ожидала поездка в храм на церемонию первой крови, которую он не завершил из-за побега пленника. Беглеца поймали, и Эсанора лично пожелала поприсутствовать на поединке Факела. Зенфред понятия не имел, зачем ей это нужно, но мысль о том, что скоро он сможет подобраться к советнице, будоражила рассудок. Если только… К Зенфреду вдруг пришла неприятная догадка. Возможно, поединок уже прошёл, и сегодняшнее празднование проходило в честь него? Источник ослаб со второго перехода, и вполне могло оказаться, что теперь Зенфред занимал тело куда реже и с большими перерывами.

– Господин, неужели вы не уделите внимания имениннице и не пригласите её на танец? – прозвенел чей-то голосок.

Зенфред опустил голову и увидел перед собой прелестную девушку с курчавыми светлыми волосами и большими глазами цвета штормового моря. На ней было лёгкое белое платье, перехваченное под грудью атласной лентой, и подобранные ей в тон зелёные туфельки. Украшением служила серебряная брошь Академии с изображением снежинки.

Зенфред полагал, что танцует неважно и обладает грациозностью медведя, поэтому предложение юной особы застало врасплох, но отказывать было неловко. Он поклонился, и маленькая белая ладонь опустилась в его руку. В конце концов, это был позор Факела, так что волноваться не стоило.

Пока Зенфред кружил в танце, все его мысли были заняты тем, как не наступить на ноги маленькой партнёрше. Выходило, однако, прилично. Тело двигалось легко и плавно. Зенфреду даже казалось, что он проделывал это уже много раз. Музыка то замедлялась, переходя на едва слышимые ноты арфы и переливы флейты, то ускорялась трелью скрипок. Наконец, оторвав взгляд от пола и сияющего личика именинницы, Зенфред обвёл взглядом присутствующих. Лариуса, внешность которого без труда отыскалась из воспоминаний Праена, не нашлось, зато среди девушек, сбившихся у окна, промелькнуло знакомое лицо.

«Линэ!» – подумал Зенфред, задыхаясь от волнения, и тут же осёкся.

Но кто такая Линэ? Кто эта девушка в бордовом платье с тёмно-каштановыми волосами до плеч, карими глазами и остреньким подбородком? Почему от одного её вида в груди разливается тепло, а сердце сжимается от сладкой истомы? В обрывках воспоминаний Зенфред видел её в простой одежде, сидящей на краю фонтана и читающей томик основ ледяной магии. Больше ничего, но колотящееся сердце упрямо твердило – Линэ значила для него очень много. Танец закончился. Зенфред опомнился и поклонился красной от смущения и восторга имениннице. Та поклонилась в ответ, и как только Зенфред отошёл, оказалась окружена стайкой подружек, налетевших на неё, точно стая голубей на хлебные крошки.

Начинался ещё один танец. Зенфред схватил с подноса стакан, чтобы не стоять столбом и хоть чем-то занять руки.

– Вы превосходно танцуете, – заметил статный пожилой мужчина в тёмном костюме с вышитым на плаще гербом в виде двух колец, между которыми высился хлебный колос.

Наверняка кто-то из лордов Объединённых земель.

– Благодарю.

Зенфреда тотчас окружили лестью и похвалой, а Линэ всё так же стояла в сторонке и наблюдала за празднеством. Когда объявили третий танец, и все разбрелись по парам, Зенфред не выдержал и двинулся к ней. Девушка сначала побледнела, потом порозовела и, робко поклонившись, вышла вслед за ним в зал.

Она пахла мёдом и фруктовыми пирожными. Рядом с ней Зенфреду казалось, что птица счастья, за которой он гонялся всю жизнь, сама влетела в его окно. Линэ танцевала, не поднимая глаз, и от этого казалась ещё милее. Мысли об Эсаноре, советнике Рамусе и мести гасли, потушенные сквозняком яркого бала. Зенфреду хотелось, чтобы эти мгновения продлились вечно.

Юноши смотрели на него с опаской и уважением, девушки шептались и краснели, глядя в его сторону. В их глазах он был огненным магом и будущим наследником Хэлдвейна – крупнейшего королевства материка Картан. А ещё с ним танцевала Линэ. Помнила ли она его?

Нить выскользнула из Источника. Зенфреду хотелось узнать как можно больше, пока не стихла музыка. Внутренняя Линэ лопалась от гордости и неожиданной удачи. Сам Праен Лариус выделил её из толпы! Уж теперь-то эта сплетница Жозефа умолкнет и перестанет хихикать над тем, что никто не соизволил пригласить её на танец. Они все умолкнут, после того как Линэ выйдет замуж за сына Лариусов, и пусть Праен ей ни капли не нравился – от такой выгодной партии просто грех отказаться.

Конечно, не стоило ждать, что этот паршивец Факел кому-то придётся по душе. Зенфред внутренне возликовал, но когда он опустился в воспоминания Линэ, радость утихла. Зенфред Райелд представал в её глазах неуклюжим трусливым тюфяком. Её тошнило, когда эта свинья, прячась между колоннами, пялилась на неё, едва не истекая слюной. Из-за воздыхателя мокроштанника над Линэ до сих пор посмеивалась вся Академия. Она была очень рада, когда Зенфреда убрали с её глаз.

Танец закончился. Девушка сдержано поклонилась и отошла на прежнее место, гордо вскинув голову. Зенфред был растерян и подавлен. Он убеждал себя в том, что всё это неважно. Совершенно неважно. Линэ ведь не знала причину, по которой он был таким, но разочарование не сгладила ни вкусная еда, ни музыка, ни толпа красивых магинь.

Зенфред почувствовал себя чужим. Это не его тело и не его праздник. Всё, о чём он когда-то мечтал, само рвалось в руки, и можно было попросту забыть о мести, оставшись тенью Праена и живя его жизнью в роскоши и уважении. Даже Линэ была бы с ним. Не по любви, но она могла принадлежать ему.

Зенфреду стало одиноко. Рядом не было никого, с кем можно хотя бы поговорить без притворства, и он сомневался, что такой человек когда-нибудь найдётся. Источник видел любую ложь, а люди лживы и лицемерны по своей натуре. Никто не горевал о Зенфреде Райелде. Его образ бледнел и накрывался потоком дней, чтобы в конце концов исчезнуть, как дурной сон.

* * *

Послышался навязчивый стук в дверь.

– Господин, вам пора вставать.

Праен бросил в открывшуюся дверь подушку.

– Принеси мне воды, тупая курица, у твоего господина раскалывается голова.

Праен был не в духе. Вторую ночь подряд он видел во сне выродка Райелдов. Его жирную тушу давно обглодали до белых косточек гронулы или волки, а вороны выклевали глаза, но он до сих пор смел портить Праену жизнь. Какая невероятная наглость!

Прошедший день помнился с трудом. Видно, праздник прошёл на славу, но Праен ожидал проснуться в постели не один и страшно разочаровался, когда первым увиденным с утра оказалось лицо похожей на моль служанки.

После мигрени и незадавшегося начала дня настроение могла улучшить разве что церемония первой крови, на которой обещала присутствовать Эсанора. Праен был благодарен этой властной женщине за такое внимание к своей особе. Нет большего стыда и разочарования, чем оказаться без жертвы перед самым обрядом, и хотя Праен стал магом без капли возражений со стороны академического совета, он мечтал уничтожить черноволосого ублюдка, посмевшего ударить его в затылок и убить товарищей. Мало того, он ещё и помог сбежать Свинке, и хотя Эсанора утверждала, что он немой и неразумный, Праен сделал бы всё, чтобы выбить из уродца подробный рассказ о том, где и в каких мучениях подох выродок Ханвиса.

* * *

Аринда вытолкнули из клетки. Перед ним простиралось песчаное блюдо Арены. Ноги подкашивались и буксовали. Толпа свистела, шумела, топала. День близился к закату, повсюду разожгли факелы, песок успел остыть, а люди одеться, кто в накидку, кто в тёплую куртку.

– Подарок госпожи Эсаноры, – робко проговорил подошедший юноша.

Аринд обернулся. На бордовой бархатной подушке лежал меч. Блестящая сталь отражала лучи заходящего солнца и отблески факелов. Навершие было инкрустировано гравировкой в виде змеиной головы и чёрными алмазами. Пальцы прикоснулись к холодной рукояти. Меч оказался лёгким и удобным. Аринд вгляделся в ложи, где под навесом наблюдала за происходящим Сана, и сумел отчётливо её разглядеть.

Противника Аринда толпа встретила радостными воплями.

– Ну что, уродец, повеселимся? – Факел вынул из ножен клинок. – Госпожа Эсанора сначала хочет увидеть, каков ты в бою, так что я постараюсь убить тебя медленно.

Смерть скалилась, белая, как нетоптаный снег, в развевающемся на ветру кроваво-красном плаще. Это он сжёг мальчика, образ которого до сих пор не выходил у Аринда из головы. Это его так отчаянно ненавидел Зенфред. Чужой гнев, всё ещё струившийся где-то в глубине мыслей, всплывал на поверхность. Страх – всего лишь осознание последствий. Нужно просто ни о чём не думать. Ни о чём.

Шаг. Ещё один. Вдох. Рывок. Аринд сорвался с места первым. Плоские грани лезвий встретились со звоном и тут же расцепились. Аринд отпрыгнул. Праен неплохо владел мечом, это было видно по тому, как он стоял, как держал оружие, как двигался. Аринд снова ринулся вперёд, противник поднял меч, чтобы парировать удар. Аринд неожиданно пригнулся и попытался ударить Праена в живот, но тот мгновенно изменил траекторию клинка, лезвия снова встретились.

Теперь противник медленно, но верно наступал, пришёл черёд Аринда защищаться. Праен бил осторожно, в основном наискосок и быстрыми колющими ударами. Со стороны казалось, что его движения скованны, на самом деле, он двигался так, чтобы не оставлять открытым корпус. Без щита и доспехов бой мог закончиться после одного удачного или, напротив, неудачного выпада.

Звон стали резонировал со стуками сердца. Движения ускорялись, Аринд знал, что схватка затянется, но не мог бить опрометчиво. Ещё один шаг. Он нагнулся, пропуская меч над собой, и задел бедро противника, тут же откатился вбок, избегая шквала рубящих ударов. Праен ослепил его брошенным в глаза песком и успел оставить кровоточащую диагональную полосу на груди. Аринд отвел клинок и, выбрав правильный разворот, ударил по мечу Праена с такой силой, что тот сломался.

Неожиданная воздушная волна сбила Аринда с ног. Он рухнул в пыль, кашляя и отплёвываясь от песка вперемешку с кровью. Несколько мгновений он не слышал ни рёва толпы, ни собственного хриплого дыхания. Взбешённый Факел подобрал его меч. Аринд замер, будто придавленный невидимым грузом. Он не мог пошевелиться, но не от страха. Глаза Факела за мгновение налились чернотой. Воздух раскалился. На лезвии меча и в чёрных бриллиантах рукояти отразились последние лучи солнца. Факел замахнулся и ударил, не жалея сил. Лезвие вошло глубоко. Факел придавил Аринда коленом и вынул меч. На груди разрасталось пятно крови. Толпа ликовала, Эсанора встала и захлопала в ладоши. Аринд закрыл глаза. Солнце угасало, и сознание угасло вместе с ним.