Близился рассвет. Сонный месяц тускнел, прикрывшись одеялом облаков. Вместе с ним растворялись его слуги – звёзды. Холодные капли, собираясь на кончиках листьев громадного каштана, падали в траву, тревожа цикад. Дождь закончился, новый день смотрел на мир красным от слёз глазом солнца. Зенфред не помнил, сколько времени спал. Когда он очнулся, Алоис вешал плащ на стойку в углу комнаты. Он выглядел неважно. Под глазами пролегли тёмные круги, лицо посерело.

– У всех свои горести и заботы, – улыбнулся он в ответ на вопросительный взгляд Зенфреда. – Так уж устроена жизнь. Когда на одной стороне моста спокойно и устойчиво, противоположная гниёт и рушится. Невозможно получить всё и сразу. Где-нибудь всё равно будешь несчастлив. В мире остался всего один человек, любящий меня бескорыстно и искренне – моя матушка, но она неизлечимо больна. До тех пор, пока возможно, я буду выполнять любой её каприз. Я сделаю всё, только бы добиться её улыбки и продлить жизнь разуму. Ей становится хуже. Возможно, скоро она перестанет помнить меня. Вот тебе ещё одна особенность, Зенфред. Источник не может стереть все воспоминания. Например, воспоминания твоей знакомой Глоди об убийстве брата и мужа. А ещё наша магия бессильна перед болезнями разума. Если бы Майернса накрыл старческий маразм, я не приблизился бы к трону и на полпальца. Судьба любит подшучивать над людьми, не так ли?

– Зачем ты рассказываешь мне это? – Зенфред зевнул, ёрзая на сиденье. – Думаешь, я стану тебя жалеть?

– Я привык делиться с тобой всем, что меня тревожило, пока восстанавливал энергию через твой сосуд. – Алоис скормил умирающему огню смолистое полено. – В этом отношении мы с тобой почти друзья ещё со времён Академии.

Он встал и подошёл к шкафу, не глядя вытянул книгу в чёрном переплёте с едва различимым серебряным тиснением. Она называлась «Хроники великих войн Вертравии».

– Другой такой ты не найдёшь в целом мире. Я прочту для тебя отрывок о Цветной войне. Боюсь, как бы магистр Каснел в скором времени не решил устроить нечто подобное. Это справедливо, если перед смертью ты узнаешь от меня, что хотел. Я ведь уже вытянул из тебя всё до капли. Будем считать твою любознательность последним желанием.

– У меня другое желание, – сухо сказал Зенфред.

– Я не бог, – Алоис плюхнулся в кресло и погладил книгу по корешку. – Богам плевать на корысть и страх. Они бессмертны, а я простой человек и, к твоей печали, не дурак.

– Ты же сам сказал, что невозможно лишить человека всех воспоминаний. Они не станут считать тебя другом.

– Оставь глупые надежды, Зенфред. Я не отпущу твоих товарищей, пока не добуду всё, что меня интересует. А в них меня заинтересовало многое. Особенно этот Летфен. Он – настоящая находка. Его можно отправлять на званые балы и ужины, разумеется, прежде обучив дворцовому этикету, и умерщвлять лишних людей с помощью ядов. Он будет есть и пить вместе с жертвами, и никто ничего не заподозрит. Я уже не говорю о его боевых навыках и, если верить твоим воспоминаниям, способности управлять гронулами. Не будем нагонять тоску, давай я лучше прочту тебе легенду.

– Что на счёт Аринда?

Алоис отложил книгу. Его глаза в отсветах пламени казались заполненными жидким золотом. Он долго смотрел на Зенфреда, барабаня пальцами в перстнях по подлокотнику, тяжело вздохнул и сказал:

– Не хотел портить начало дня, но рано или поздно тебе всё равно пришлось бы узнать. Вечером я устрою для матушки представление. Твоему другу уготована в нём главная роль. Я очень люблю пьесы, особенно трагедии. Не книжные, нет. В книгах истории мертвы, а герои лишь совершают остаточные команды автора. Говорят, как он хочет, поступают по его желанию и идут на погибель по прочерченной им дороге. Стоит открыть последнюю страницу, и интрига закончится. Всё, что можно контролировать таким образом, для меня ужасно скучно. Совсем другое дело наблюдать, как выбор свершается на твоих глазах и, затаив дыхание, ждать концовки.

– Что ты с ним сделаешь? – прервал его Зенфред. – Я вижу, ты такой же полоумный, как твоя мать! Любишь играть чужими жизнями? Возомнил себя кукловодом?

– В этом мире ты обязан быть кукловодом или куклой, кому как не тебе это знать. Или захватываешь тело и управляешь, или управляют тобой.

– Я никогда не занимал тела ради развлечения!

– У матушки своеобразные радости, – снисходительно сказал Алоис. – Я не восторгаюсь подобными предпочтениями, но ради её спокойного сна готов устраивать представления хоть каждый день. Сегодняшнее будет называться «Церемония первой крови». Вторым героем в ней станешь ты, Зенфред. И я даю тебе выбор. Убей товарища, или же он убьёт тебя. Я уже настроил Аринда на смертельный поединок, он не станет колебаться. Спешу избавить и тебя от лишних метаний. Если попытаешься использовать мысленную магию, Источник рассеется. Я оставил в нём ровно столько энергии, чтобы её хватило на удержание души и закрыл переход нитей Праена, дабы ты не подпитывался от него. У тебя две возможности. Использовать меч или огонь. Не беспокойся, зрителей будет немного.

– Какой же ты подонок! – Зенфред спрятал лицо в дрожащих руках. – Ты поплатишься за это!

– Я уже поплатился здоровьем родительницы. На остальное мне плевать. Что ж, вижу, ты уже расхотел слушать легенду, верну её на место.

Он поднялся и пошёл к шкафу.

На столе перед смертью теперь стояло два кубка, и Зенфред должен был решить, какой опустеет первым.

* * *

Из-за лучей, проникавших через сквозной барабан, казалось, что купол со световым фонарём взмывает в небо и парит отдельно от башни. Внизу стояли канделябры с зажжёнными свечами, на стенах полыхали факелы. Снаружи ещё не наступила ночь, и тронный зал как бы делился на две части: верхнюю, залитую вечерним солнцем, и нижнюю, согретую огнём разгонявших тьму пламенников. Драпировки на стенах отливали золотом. Глаза древних королей из топазов, яшмы и изумрудов заполнились россыпями бликов. В руках исполинов грозно мерцали мечи. Высокие колонны зелёного мрамора тянулись к потолку, точно стебли бамбука с далёких островов Пархери.

Эсанора, одетая в белоснежное платье с длинным шлейфом, перехваченное под грудью кружевной лентой, подошла к сыну в сопровождении Глоди.

– Ты похожа на богиню, матушка, – улыбнулся Алоис, целуя её руку.

– Это всё благодаря тебе, мой дорогой! Я даже надела юбку ради сегодняшнего вечера! Уж и не помню, когда в последний раз совершала такой подвиг!

Она счастливо рассмеялась и заняла светочный трон. Исходившее от него сияние сквозило через тонкую ткань, серебрило волосы и подсвечивало кожу королевы.

Зенфред силился опуститься на дно колодца сознания, но Праен будто выталкивал его наружу. Слёз не было. Чувств вообще не осталось. Хотелось просто спокойно умереть. Таков выбор. Пусть Алоис и его сумасшедшая мамаша наслаждаются бездействием Праена Лариуса. Аринд умеет убивать быстро.

Шаг за шагом по мраморным плитам и кровавой дороге ковра. Смерть поднимает кубок и слизывает перелившиеся через край капли. Дыхание реже, а стук сердца чаще.

«Простите. Я сделал всё, что мог. Простите меня».

Зенфред надеялся, что того света не существует, и родители не видят его позора. По крайней мере, конец наступит от руки друга. Он всё равно случился бы в скором времени. Факел разрывал оковы, а у Зенфреда не оставалось сил для создания новых. Время вышло. Он и так занял у судьбы целую жизнь, вместив её в два коротких месяца, проведённых за пределами Академии. Конец нужно встретить достойно.

Подойдя к возвышению, на котором стоял трон, Зенфред, ведомый внушением, опустился на колени. Эсанора вскочила и зааплодировала. Стоявшая позади неё Глоди потерянно смотрела себе под ноги. Алоис устроился подле матери на пуфе и с улыбкой наблюдал за её восторгом. Следом вошёл Аринд. Один, без стражи. Он был облачён в чёрное в противовес светлому наряду Зенфреда и, оказавшись рядом, тоже опустился на колени.

– Боже мой! – воскликнула Эсанора. – Ты только взгляни на них! Они как снег и земля! Как светоч и оникс! Какой чудный контраст!

– Я знал, что тебе понравится, – рассмеялся Алоис.

Глоди закусила губу и мелко задрожала. Аринд стоял, не шелохнувшись. Мог ли он хотя бы думать? Если протянуть к нему нить, Источник рассеется, но Алоис не позволит представлению окончиться так скоро.

Тело двигалось вопреки воле Зенфреда. Он поднялся и отошёл влево. Аринд встал справа и вынул меч. Его серые глаза были пусты и мертвы, как камень.

«Прости меня и ты, – подумал Зенфред. – Я предал тебя так же, как Вельмунта».

Оба противника одновременно поклонились друг другу и снова выпрямились. Эсанора затаила дыхание. Алоис расслабленно улыбался, подкидывая в руке персик, взятый с подноса, принесённого Глоди.

Перед глазами Зенфреда проносились воспоминания. Вопреки ожиданию это были не жуткие ночи в подземелье, смерти и трупы, а забавные мелочи и несуразицы вроде Летфена в одном полотенце, хвастающего первым волоском на бороде, корабельной качки, улыбки рыжеволосой девушки из портовой закусочной, звонкого смеха сестрёнки Праена Каирин, песни моряков и танца с Линэ.

Рука сама собой потянулась к мечу. Резная рукоять удобно легла в ладонь. На лезвии темнела выгравированная на древнем языке надпись, значившая «Напои меня кровью врагов своих, и я волью в тебя их жизнь и силу». Всего два выбора. Огонь или сталь.

Эсанора хлопнула в ладоши. Аринд сорвался с места и рубанул пространство рядом с Зенфредом. Он орудовал клинком как-то неловко и не слишком умело. Тело Праена легко отклонилось, рассечённый воздух ударил в висок. Зенфред развернулся и ответил ударом на удар. Мечи схлестнулись, посыпались искры. Эсанора радостно взвизгнула. Вниз и вверх, парировать удар, атаковать, лезвие плашмя, укол в корпус, нагнуться, разворот. В висках пульсировала чужая кровь, в голове проносились не свои мысли.

Зенфред двигался быстро, удары походили на вспышки молний, скрежет стали отдавался от стен эхом. Они кружили, как два зверя внутри невидимой клетки, тяжело дыша и не спуская друг с друга глаз. Жар разошёлся по всему телу, ладони вспотели. Меч задел плечо Аринда. Тот отскочил и словно проснулся. Зенфред даже без магии почувствовал его мысли.

Первая кровь – сигнал. Стук сердца стал бешенным. Опасность сделала из загнанного зверя охотника. Звуки и запахи мгновенно обострились, всё лишнее накрылось пеленой и потеряло значимость. Теперь в поле восприятия Аринда оказался каждый шаг, каждый вздох, самые незначительные колебания воздуха. Он чувствовал противника кожей.

Внутри Зенфреда рванулся скованный цепями страх. Нити огненного Источника всколыхнулись, но остались на месте, изо всех сил сдерживаемые Зенфредом.

«Только не магия! Только не магия! – вопил рассудок. – Этот огонь убил Вельмунта! Я не хочу!»

Ещё один резкий выпад и удар. Зенфред неловко отшатнулся. Аринд отвёл меч, чтобы вонзить в сердце, и замер. На лезвии отразился танец факельного огня.

– Ну же! – воскликнула в нетерпении Эсанора. – Убей его!

Оба противника не шелохнулись. Руки Аринда дрожали, и в Зенфреде встрепенулась надежда. Нет, не спастись. Попрощаться. Он невольно перешёл на внутреннее зрение и направил нить к знакомому Источнику. Она вырвалась из плена остаточных команд, но спустя мгновение в Аринда врезались потоки Алоиса. Нити двух мысленных магов соприкоснулись.

Зенфред не успел защититься, и клинок с хрустом вошёл в грудь. Тело резануло жуткой болью. Зенфред закашлялся кровью, пошатнулся и упал. Аринд вонзил лезвие глубже и, припечатав противника к полу, остался стоять перед ним на коленях, держа обе руки на рукояти меча.

Эсанора захохотала. Энергия Алоиса покинула Источник Аринда. Зенфред дёрнулся и замер. Остекленевшие глаза были широко раскрыты. Казалось, он что-то увидел. На окровавленных губах замерли незаданные вопросы. Оба Источника в теле Праена мгновенно рассеялись.

– Потрясающе, мой дорогой! Кто бы мог подумать! Это потрясающе! – воскликнула Эсанора, смахивая счастливые слёзы. – А теперь отруби ему голову! И второму! Я хочу заспиртовать их в банках и поставить на входе в зал Пандор! Мои девочки так обрадуются!

– Матушка, разве это красиво? – поморщился Алоис, нехотя поднимаясь.

– О чём ты говоришь, дорогой? Это просто потрясающе! Боже мой! Только взгляни, сколько крови! Давай же! Отруби ему скорее голову! Только посмотри, как он склонился! Он ждёт этого!

– Хорошо, как скажешь, – сдержанно улыбнулся Алоис.

Он спустился по ступеням и не без отвращения вынул из руки мёртвого Праена меч. Зашёл сбоку, примериваясь.

– Честное слово, матушка, из меня плохой мясник!

Вместо ответа Эсанора захрипела.

Алоис резко развернулся. Глаза матушки расширились, она протянула к нему руки и упала с трона, как прекрасная сломанная кукла. В затылке меж волн золотистых волос торчал нож. Глоди не шелохнулась. Она смотрела на Алоиса без капли страха, на щеках до сих пор не высохли слёзы.

Осознание приходило медленно. Когда оно, наконец, настигло, захлестнув волной боли и ярости, Алоис закричал и замахнулся мечом, чтобы срубить Аринду голову и сделать убийце матери больно, прежде чем задушить.

Плиты под ногами задрожали. Алоис выпучил глаза, с трудом сохраняя равновесие. Поняв, что происходит, он со всей силы рубанул мечом. С грохотом вырвавшийся из пола каменный кол пронзил живот Алоиса. Он повис на нём, захлёбываясь в крови и истошно крича. Лезвие, не доставшее до затылка Аринда, срезало несколько волосков с его головы.

Глоди вскрикнула и отшатнулась. Аринд поднялся. Его чёрные глаза, матовые словно уголь, не отражали света. Спрятавшиеся меж фиолетовых потоков серые нити метнулись к сосуду Алоиса и разорвали его, прежде чем тело умерло, и Источник начал искать себе новое вместилище. Искры рассеялись и потухли. Одинокие паутинки, растеряв энергию, растаяли, как тает от тёплого дыхания снег.

Снаружи послышался топот. Глоди бросилась к Аринду и, схватив за руку, потянула за собой к потайному выходу, но тот остался стоять на месте. Дверь распахнулась, внутрь ворвались солдаты. Аринд подобрал меч и быстрым шагом направился к ним. Битвы не случилось. Все, кто стоял перед ним, умерли ещё до того, как он оказался близко. Серые нити остановили, а пики пронзили тела магов и солдат. Каменный Источник нанизал их как заячьи тушки на вертел.

– Куда ты? – выпалила Глоди, одёргивая Аринда за плечо.

– Я должен освободить Летфена.

– Создатель с тобой! Есть же другой путь! Зачем ты идёшь туда, где на каждом шагу стражники? Пойдём, я проведу тебя тайными ходами!

Аринд посмотрел на неё странным взглядом. Он как будто плохо соображал. Глоди схватила его за руку и потащила за собой.

– Я должен найти её, – сказал Аринд, когда они бежали по подземному коридору.

– Кого? – тяжело дыша, спросила Глоди.

– Должен найти, – глупо повторил Аринд.

– Пойдём скорее, вон там вход, но тюрьма охраняется.

Они пробежали мимо пронзённых в горло выросшими из стен каменными иглами стражников и вмиг оказались возле карцера, за которым, свернувшись калачиком, лежал повёрнутый к стене Летфен.

Услышав шаги, он обернулся и подскочил.

– Мертвяков сын!

– Я сейчас тебя вытащу! – Глоди завозилась со снятой с пояса Алоиса связкой ключей.

– Слишком долго, отойди.

Камни, удерживавшиеся металл, рассыпались песком. Глоди вскрикнула. Железная решётка рухнула с громким звоном, Летфен выскочил наружу.

– Что это было?! А где Седой? – испуганно спросил он.

Аринд не ответил и потащил его вслед за Глоди к выходу.

Они миновали несколько лестниц и выбежали из дальней башни дворца. Ночь украсила небо блёстками звёзд. Свежий ветер плясал в листьях и дул в спину, подгоняя беглецов. Свобода рвалась в лёгкие холодом и сладким запахом цветов валерианы.

* * *

В доме темно и тихо. Сопит на полатях Саор, шумно вздыхает во сне отец. Где-то вдалеке поскуливает дикая собака и скачут с ветки на ветку резвые белки. Аринд поднялся, увидев бивший из кладовой свет, подошёл и неуверенно толкнул рассохшуюся дверь. За ней откуда-то взялась большая библиотека. Внутри было светло и просторно. Солнце застыло в зените, в воздухе замерли сдутые с листков пылинки. Пахло старыми книгами, кожей, деревом, высохшими чернилами и клеем. На полу, у стрельчатого окна во всю стену, сидел темноволосый мальчик лет десяти-двенадцати и водил пальцем по строкам «Сказаний Алтемора», бормоча под нос:

– Где ты оставил тело? – спросил Алтемор, поднимаясь. – Тебе нужно скорее вернуть его, иначе его растащит зверьё или приключится ещё что-нибудь недоброе.

– Какое тело? – испугался юноша.

– Твоё. То, которое ты оставил у подножия леса, прежде чем зайти в туман.

– Я ничего не оставлял!

Аринда кто-то тронул за плечо. Он вздрогнул и обернулся. На пороге стоял Зенфред в своём настоящем обличье. Послышался какой-то шум, возня и хриплый голос Редорфа:

– Сын! Поди глянь, чего там так расшумелись?

Аринд улыбнулся и рванул к выходу. Зенфред почему-то остался стоять на пороге библиотеки.

– Эй, Мертвяков сын! Просыпайся! Да брось ты, Глоди, он притворяется, точно тебе говорю! Специально, чтобы на твоих коленях понежиться! Дай я ему оплеух надаю, живо встанет!

Аринд с трудом открыл глаза. Над ним, закрывая солнце, сквозящее через листву платана, склонилась веснушчатая физиономия Летфена.

– Вот! – воскликнул мальчишка! – Я же тебе говорил! Ну в каком месте он похож на больного? Одна царапина на плече!

Аринд зажмурился и прикрыл глаза рукой. Неподалёку журчала река. Последнее, что он помнил – лицо Алоиса, вошедшего в комнату, куда Аринда привели после подземелья.

– А где Зенфред? – спросил он, оглядев присутствующих.

– Помер он, – мрачно сообщил Летфен. – Лучше скажи, что это с тобой ночью творилось? Часом, не в тебя ли наш Седой прыгнул? Ты помнишь, как вчера решётки из стен выворачивал и стражу на камни нанизывал? А глазищи-то были! Нет, ты не обижайся, но я чуть штаны не намочил, когда у твоей страшной рожи ещё и глаза чернотой налились! Ты бы себя видел!

– Ничего не помню, – пробормотал Аринд, поднимаясь. – Помню только чьё-то имя. Хайна. Я должен её найти.

– Что ещё за Хайна? – нахмурился Летфен. – Вспомнил, так забудь. И вообще не думай лишнего. Вдруг это не твои мысли! Нет, Седой, конечно, мне товарищ, но то, что он решил использовать твоё тело, это уже ни в какие рамки! Да он из тебя всю душу выпьет! О, боги всего мира, я не переживу, если ты на моих глазах начнёшь превращаться в другого человека! Нам нужно скорее найти какую-нибудь ведьму и выкурить его из тебя!

– Подожди-подожди. – Аринд потёр виски. – Расскажите мне всё по порядку. Я ничего не понимаю.

– Поднимай задницу и пошли отсюда подальше, – вздохнул Летфен. – Расскажем по пути. Оставаться долго на одном месте чревато.

Глоди помогла ему встать, и все трое побрели на север – в сторону моря. Платановый лес дышал прохладой. Всюду белели стволы с наполовину облезшей корой, зеленели заросли папоротника. Начинался новый день. Колесо жизни продолжало вращаться, и никто не знал, когда дорога будет гладкой и ровной, где встретится очередная рытвина, и какой камень заставит колесо остановиться навсегда.