(Архипелаг Большая коса, о-в Валаар, пустыня Хассишан, 13-й трид 1019 г. от р. ч. с.)
Самые страшные часы жизни Астре провел здесь — в ловушке, полной песка и соли, жестоких вихрей, миражей и вулканов. В мире не найти места суровей и неприглядней. Тленные земли ютились на восточной окраине Валаара. Зажатые с одной стороны горами Гильх, а с другой Медвежьим морем, они тянулись с севера на юг необитаемой полосой. Только прибрежные скалы сохранили частицу жизни. Там обитали колонии птиц, питающихся рыбой. Большинство рек с горными истоками тонуло в песке, не успев принести пользу. Только три из них были сильны настолько, что несли жизнь через саму смерть. Падипа, Мирен, Салья. Они пересекали обитель праха с востока на запад и впадали в Медвежье море.
Иремил не один год изучал пустыню, прежде называемую Хассишан, и многое о ней знал. Догадки приходили во снах, и прималь порой не мог толком объяснить то или иное явление. Например, почему восточные ветра, дующие со стороны моря, не приносят влагу. Оказалось, все дело в холодных течениях у побережий. Проходя над ними, воздух остывал и становился сухим. Ему не хватало тепла, чтобы поднять капельки над поверхностью. Тучи, шедшие с запада, упирались в каменную стену Гильх и проливались бурными дождями в вечно полноводную Лейхо. Тленным же землям не доставалось ничего, кроме туманов. Потому весь пепел, что приносили сюда валаарцы, мешался с песком и бродил неприкаянными вихрями по дорогам ветров. Ливень мог превратить пыль в плотную глазурь на плитках растрескавшейся земли, и тогда прах не поднимался бы в воздух, но это место не даром считалось самой сухой пустыней мира.
— О-ох, — протянула Сиина, утирая лоб. — С такой работой больше воды через пот потеряем.
Они с Астре упорно разгребали песок в месте, о котором рассказала Шариха. Руки ушли уже по локоть, а в глубине та же сушь.
Изможденная Бусинка спала в тени валунов. Тили был занят делом. Старшая сестра постелила ему на культи платок, наложила сверху кактусовых листьев и стеблей. Тили, высунув язык от усердия, отделял колючую кожицу от съедобной мякоти. В этом ему помогал маленький ножик, подаренный Шарихой. Тили часто кололся. Пальцы у него опухли, но он был так доволен собой, что и не думал жаловаться.
— Сколько лет тут дождя не было? — спросила Сиина, вставая и отодвигая ногой сделанные братом насыпи.
— Лет двадцать, — ответил Астре. — Но тут должна быть вода.
— Должна, — вздохнула Сиина. — Да будет ли на всех хоть с ладошку? Тут же пыль одна. И намека на влагу нету.
От нее разило страхом, но Астре до последнего не верил плохому предчувствию сестры.
— Убежище есть, значит, и колодец должен быть.
Вода… Вода… Вода…
Астре казалось, что он выпил бы целое озеро. Муки брата и сестер пропитывали его, заражали дурными мыслями. В голове только вопль о нехватке влаги. А ведь совсем не жарко. Солнце не пекло, но жажда была безумной. Иссушающий ветер. Губы потресканные, забитые пеплом и песком. Страх смерти навязчивый. Даже сила Цели не глушила его до конца, как Астре ни старался.
Он не раз хотел воспользоваться силой прималя, чтобы добыть воду. Но стоило подумать об этом, как у Сиины случался тревожный приступ. Калека понял — тело не выдержит еще одной встряски. И впредь вряд ли удастся высвободить силу, равную той, что призвала грозу. Он ненавидел себя за самоуверенность. Жалел, что не послушал Шариху и теперь мучил близких.
— Ой! — воскликнула Сиина. — Тут камень! Камень! Гляди-ка! На крышку похоже, а?
— Погоди. Не спеши. Надо очистить хорошенько.
Астре сжался от нервного напряжения. Им нужна была эта вода. Нужна, чтобы пережить чернодень и добраться до Падипы. Только бы река не пересохла за лето!
Он сдвинул плиту, поддел и поднял. Сиина с надеждой заглянула в колодец. Внутри тайника одиноко лежали чешуйки мертвых насекомых.
Сестра зашлась тихими рыданиями.
— Эй, Тили, дружок. Ты уже начистил чего-нибудь? — спросил Астре, давая Сиине время успокоиться.
Мальчик закивал.
— Молодец. У нас будет хороший ужин.
Калека с великим трудом удерживал спокойствие на лице. Сиина утерла слезы, испугавшись, что так потеряет еще больше драгоценной влаги.
— Прости, — шепнул Астре. — Так не должно было выйти. Она, наверное, давно здесь не была. Не знала, что колодец высох…
— Да разве это колодец? Тут и хватило бы всего на одного…
— Вот и не расстраивайся. После чернодня еще кактусов найдем. Справимся. До реки уже не так далеко.
Он положил ладонь на руку Сиины. Крепко сжал.
— Я соображу, как нам укрыться на чернодень, — выдохнула сестра, вставая.
Надежда в ней погасла, и калека знал это. В последние дни чувства болезненно обострились. С Астре будто содрали кожу и беспрестанно касались оголенных нервов. У прималей так бывает. Перед смертью.
В каменной гряде находилась небольшая выемка, где могло схорониться двое или трое. Общими стараниями, с помощью ветоши и заплаток из рыжей травы, похожей на лошадиную гриву, удалось соорудить неплохой шалаш. Бусинка тут же забралась внутрь. Тили продолжал деловито бороться с колючками на кактусе и угощать всех. Сиина заделывала просветы. Калека помогал ей, выдирая из песка скудную растительность.
В чернодень он не спал. Язык распух. Глаза щипало.
Вода… Вода…
Невозможно отгородиться от мыслей о ней. Жажда четверых сводила Астре с ума. В голове роились страшные мысли. У детей начались видения. Это признак конца. Первыми погибнут Тили и Бусинка. Завтра или через день. Их тела кричат о смерти. Потом не выдержит Астре. Сиина останется одна. И ей не хватит сил добраться до реки. Все обратятся пеплом в пустыне.
Сестра то и дело просыпалась от кошмаров. Астре гладил ее по голове. Старался унять мучения, переложив их на себя. Уговаривал поспать. Сиина нащупала руку Астре. Сжала. Забылась дремотой. Калека сидел в кромешной темноте, слушая сопение братьев и сестер, и принимал самое важное в жизни решение.
Снаружи завывал ветер. Убежище защищали с трех сторон валуны, но сквозняк без труда проникал в щели. Сыпал в глаза колкими песчинками, заставлял кашлять. Астре в последний раз провел пальцами по волосам сестры. Глубоко вздохнул. И позволил духу покинуть тело.
Нет рук. Нет культей. Нет преград.
Астре рассыпался на мириады подвижных крупинок и ринулся за пределы убежища. Скорей! Скорей!
Пока он еще может думать.
Пока знает, что должен сделать.
Часть сознания пыталась соткать облака из туманов, пришедших с моря. Другая проникла в землю в надежде найти скрытый источник.
Вода. Где же вода?
Разум расширялся до тех пор, пока не коснулся глади далекой реки. Астре не чувствовал, как вскочившая от страха Сиина трясла его за плечи. Не слышал криков и плача детей.
Только колебания воздуха вокруг. Только капли, сбитые в тучи. Калека растворялся в пространстве, рассыпался, словно пепел из руки Иремила, не покрытый рыбьим клеем. Частицы отдалялись друг от друга. Связь истончалась. Еще немного, и мыслей не станет. Астре не поддавался. Он вызвал из глубины свою сущность и ухватился за нее. Цель всегда была с ним. Текла в крови, пульсировала вместе с сердцем. Она поможет. Она не даст забыть.
Астре стал ветром и гнал тучи к убежищу. Он грохотал громом. Вспыхивал молниями. И, наконец, пролился дождем. Бурный поток обрушился на мертвую землю. Астре падал вниз тысячами капель. Прибивал пыль, просачивался в щели.
Пейте! Пейте!
Ливень усилился. Промочил шалаш. Закапал с потолка.
Сиина! Не плачь! Пей! Пей! Напои детей! Живите!
Пол убежища не успевал впитывать влагу. Со всех сторон ручейки. Астре тек вместе с грязевыми потоками. Падал на свое безвольное, бестолковое тело, в которое уже не мог вернуться. Сиина пыталась поить его. Глупая. Не надо…
Тили и Бусинка подставляли рот струям. Глотали жадно.
Вода… Вода…
Колодец открыт. Нужно наполнить его.
Песня капель по глиняному дну.
Пустыня оживала. Бурлила. Текла тысячью рек. Астре не мог удержать мысли. Ему хотелось отдохнуть.
Вода… Вода…
Теперь достаточно.