(Архипелаг Большая коса, о-в Валаар, пустыня Хассишан, 13-й трид 1019 г. от р. ч. с.)

Остаток чернодня Сиина провела неподвижно, прижимая к груди Астре. Закоченелая. Убитая горем. Раздавленная потерей.

На востоке, за темными силуэтами скал, загоралось солнце. Бледные лучи проникли сквозь ветошь. В укрытии обитал полумрак, а снаружи все было розовым, словно рассвет затопил землю. Хассишан покрылась колышущимся ковром из мальвий и тюльпанов. Голые холмы вдалеке зазеленели и стали похожи на панцири огромных черепах. Насколько хватало взгляда, простиралось кругом бело-розовое море. Цветы укрыли влажный, упокоенный дождем прах. Иремил сказал бы, что мириады нерожденных душ наконец обрели спасение.

Дети уснули только под утро. Сиина понимала, что нужна им, но не могла оставить Астре. Не хотела верить, что он мертв.

Молчание и неподвижность.

Брат спит. Просто спит. Он скоро проснется. Он знает, что Сиина не справится одна. Он не оставит ее.

Девушка задремала на минуту, но тут же очнулась. Сердце билось громко и часто. Ни один удар не достиг груди Астре. Не оживил его. Не заставил дышать.

Сиина разжала занемевшие руки. Посмотрела на спавших в обнимку зареванных детей. Боль пустила корни и вросла в душу, но тревога за младших придала немного сил. Не будь их, Сиина осталась бы здесь и встретила конец под лучами затмения. Но брат и сестра живы. Ради них нужно делать новые шаги.

Сиина тихонько выволокла Астре наружу.

— Смотри. Смотри, как красиво, — прошептала она. — Мне так жаль, что ты не видишь… Я так виновата…

Она уложила Астре в гущу цветов и села рядом. Брат совсем не изменился, и тем больнее было принять его смерть. Сиина помнила мертвецов. Их посинелую кожу, распухшие, водянистые тела. Астре по сравнению с ними просто закрыл глаза. На усталом лице замерло спокойствие. Волосы цвета дыма топорщились в разные стороны. Цветочные тени падали на одежду. Сколько грязи и пыли на ней.

В шалаше проснулась и зарыдала Бусинка. Сиина вздохнула.

— Не уберегла тебя. Но их я выведу отсюда. Выведу, так и знай. Помоги нам, когда станешь прахом.

Она поцеловала Астре в лоб и поднялась, полная решимости. Бусинка вынесла наружу Тили и бросилась в объятия старшей сестры. Сиина обняла обоих. Прижала крепко.

— Не плачьте. Все будет хорошо. У нас есть вода. Попрощайтесь с братом. Нам нужно идти.

Сиина вычерпала большую часть того, что набралось в глиняном колодце. Остатки не тронула. Вдруг кто-нибудь придет сюда в надежде отыскать воду. И не найдет, как не нашли они.

Задерживаться было нельзя. До реки идти еще два тридня. Набраться бы сил.

— Перестаньте плакать. Не теряйте воду. Слышишь меня, Бусинка? Перестань!

Ветер взметнул соломенные пряди Сиины, к мокрым щекам прилипли песчинки. Ее глаза горели странным огнем. Девушка усадила на спину Тили, взяла сестру за руку и пошла прочь от убежища, опираясь на длинную палку.

Цветочное поле скоро закончилось. Впереди простиралась Хассишан, давно не помнившая дождя. Тянулись вдоль горизонта озера-миражи. Даже птицы не пролетали в небе. Сиина думала о вещах, которые раньше решали за нее братья. Она вспоминала советы Иремила и уроки Марха. Всегда слушала вполуха, перебирая крупу или латая чью-то одежду. Это было не для нее. Она, ведь, женщина. Хозяйка. Зачем ей знать, как ставить силки или ловушки, как ловить рыбу и разжигать костер без спичек? Братья не давали Сиине заниматься мужскими делами. Но теперь она по крупицам доставала из мешков памяти все, что помогало выжить. Сиина — травинка посреди каменной пустоши. Открытая всем ветрам, она должна была вырасти в дерево. Ухватиться корнями за мертвую землю. Вгрызться в нее и выжить.

Вода пока есть. Если экономить, до реки хватит. Другое дело — пища. Сколько уже они не ели нормально? Сухари Шарихи закончились тридень назад. С тех пор были только кактусы и пара луковиц, случайно найденных в почве. Так не пойдет. Дети не выдержат.

Внезапно ветер утих. В воздухе повисла странная гнетущая тишина. Несмотря на прохладу, становилось душно. Сиина едва удержалась от паники. Астре говорил, что такая погода — предвестник бури.

— Укройте лица, — велела она.

Поблизости ни кустов, ни больших камней. Сиина озиралась в поисках укрытия. Скалы далеко, а до них простиралось желто-серое песчаное одеяло в складках барханов.

На горизонте появилось темное облачко. Оно стремительно росло и приближалось. Дул северный ветер. Слабый поначалу, он быстро наливался мощью и гнал навстречу все больше пыльных вихрей. Сиина шла впереди, обмотавшись платком, прикрывая глаза ладонью. Потом вспомнила про очки, подаренные Шарихой. Торопливо вынула из сумки и надела.

— Не бойтесь! Все скоро закончится!

Мертвецы радовались гостям. Они заполонили всю округу. Врезались в путников, кружили рядом. Рассыпали облаками из пепла.

Сиина села спиной к ветру, укутала детей и стала просить сожженных оставить их в покое. Колкий дождь забивался в волосы. Каскады крупинок скатывались по спине, собирались в складках ткани. Снова хотелось пить. Сиина не дрогнула. Она задавила в себе страх и не дала ему прорваться наружу. Бусинка тихо хныкала. Тили крепко сжимал руку старшей сестры. Так и сидели втроем — живые в гуще призраков.

Буря утихла, засыпав их наполовину. Долго кашляли, отряхивались. Жадно пили. Сиина с трудом отрывала мех от губ, не давая себе сделать лишний глоток. Они шагали к скалам до самой ночи, пока Бусинка не выбилась из сил. Над головами раскинулся мерцающий алтабас неба, полный серебряных блесток, расчерченный мимолетной бахромой падающих звезд. Вместе с темнотой на тленные земли опустился покой. Монета солнца упала в карман пустыни. На западе мрели отголоски рыжего заката.

Сиина укладывала детей спать, когда ее кольнула тревога. Что-то рядом. Совсем близко. Она вскочила и огляделась.

Неподалеку остывали нагретые за день каменные чешуи. Низкие и плоские, сточенные ветром, засыпанными песком, они могли служить неплохим убежищем для змей. Рядом, под слоями наносов, бугрились кусты тамариска. Почва там рыхлая, пористая. В самый раз для гадов. Сиина не подумала об этом, когда решила остановиться на ночлег.

Она разбудила измученных детей и схватила палку. Стала осторожно приближаться. Сердце екало, сжималось, но Сиина заставила себя забыть о нем.

Ночные хищники выходили на охоту. Об этом предупреждал громкий шуршащий звук.

Увидев гадину, Сиина отшатнулась. Ей навстречу ползла песчаная эфа — самая ядовитая змея тленных земель. Из-за нее Иремил лишился левой руки. Когда гадюка укусила прималя, ему ничего не оставалось, кроме как попросить помощи у мертвых. Иремил позволил им забрать руку от кончиков пальцев до плеча, лишь бы яд не разошелся по телу. С тех пор в поврежденной конечности мясо, жилы и кости заменились на пыль.

Сиина не умела говорить с сожженными. У нее была только палка. Хорошая, крепкая палка.

Эфа подползла ближе. Ее было плохо видно на фоне темнеющего песка. Сиина стояла неподвижно, подгадывая момент. Она знала, что эта змея не из медленных. Она питалась грызунами и ящерицами, имела хорошую реакцию.

Гадюка угрожающе поднялась и распахнула пасть. Страх сдавил виски. Змея ринулась на Сиину, но за миг до этого девушка отпрыгнула и с размаху ударила эфу по плоской голове: Цель предупредила. Сиина ударила еще и еще. Потом придавила ядовитую пасть и, морщась от отвращения, отделила ее от туловища тупым ножом.

Кровь была мерзкой, липкой. Сиину трясло. Она обернулась к перепуганным детям.

— Нужно отойти подальше. Тут могут быть еще такие.

— А зачем ты ее берешь? — испуганно прошептала Бусинка, округлив черные глаза.

— Это наш ужин, — сказала Сиина, схватив змеиную тушу. — На вкус как курочка будет.

Они нашли сухой куст неподалеку, обломали его и занялись делом. Тили и Бусинка пытались разжечь костер, используя кремень Шарихи. Мальчик высекал искру, а черноглазка сосредоточенно дула на сухие веточки. В это время Сиина дрожащими руками разделывала змею. Как там говорил Иремил? Надо разрезать от туловища до хвоста. Был бы рядом Марх! Сиина сжала губы, взяла холодную, шероховатую тушу и с усилием провела ножом, вспарывая брюхо. Выпустила кишки и вычистила хорошенько. Потом сняла шкуру, как чулок. Выкидывать не стала — можно поджарить до хрустящей корочки.

Дети радовались костру. Сиина нанизала тонкие ломтики на веточки, посыпала солью из солончаков и дала каждому. Заурчали пустые желудки. Шипящее мясо в свете пламени выглядело вкусно. Сиина смотрела на него и гордилась собой. Она выживет с помощью самой смерти. Она обещала Астре.

— Ну что. Давайте есть. Должно быть готово.

— Ты первая, — буркнул Тили.

Сиина откусила кусочек.

— М-м-м. Ну-ка пробуйте скорей! На курочку похоже! Вкуснятина!

Это и правда было вкусно. Еще как вкусно.

Бусинка и Тили распробовали и стали жадно есть.

Сиина чуть-чуть успокоилась и позволила себе вспомнить об Астре. По телу тут же разлилась невыносимая усталость. Глаза заслезились, но глянув на взбодрившихся детей, Сиина загнала боль глубоко. До времен, когда ей можно будет проявиться.

Еще долго пески сменялись солончаками и каменистыми пустошами. Вода закончилась, но к исходу второго тридня, перед самым затмением, случилось чудо — впереди заблестела речка. Вдоль берегов зеленела трава, сырая глина пестрела множеством следов — сюда ходили на водопой дикие козы и другие животные, которым посчастливилось выжить в неприветливой Хассишан. Речка была узкой, спокойной. Течение огибало плоские валуны с цветными пятнами лишайников. К ним жались пышные растения, похожие на шары.

Изможденные путники припали к воде и глотали, пока не напились до тошноты. Вспомнив уроки Марха, Сиина умудрилась поймать рыбину. У берега, где течения почти не было, она приманила ее мотылем и схватила за открытый рот.

В наступивший чернодень спали как убитые. Не было ни снов, ни мыслей. От реки веяло прохладой, дети под боком зябли. Наутро Сиина снова рыбачила. Бусинка сходила к белому овалу высохшего озера неподалеку, притащила соль. Ей засыпали улов. Кругом было тихо и спокойно. Дымка смутной тревоги окутывала Сиину, но она решила задержаться у реки, чтобы дать детям отдохнуть.

Целый день пришлось отмывать брата и сестру от песка и отмываться самой. Сколько грязи унесла река, ведомо только воде. Пыльные кудри Тили наконец стали русыми. Волосы Бусинки заблестели, как черные смоляные нити.

Вечером похолодало. Разожгли костер. Грелись и готовили уху в маленькой жестяной чашке. Ароматный пар напоминал о домашнем очаге. Сиина взглянула на небо. По ночам оно главенствовало над землей. Звезды, словно тысячи зрителей с огоньками в руках, расселись на невидимых трибунах и наблюдали за ней.

— Сестрица, расскажи сказку, — попросил понурый Тили, мешая веточкой суп.

Бусинка придвинулась к огню. Посмотрела на Сиину с надеждой.

— Не очень-то я хороший рассказчик, — вздохнула девушка. — Но ладно. Слушайте. На одном снежном-снежном острове однажды родилась девочка. Волосы у нее были пушистые и светлые, как цветущий ковыль. А глаза мерцали точно серебряные монетки. У девочки не было ни имени, ни семьи. Она появилась из самого снега, а может, из лебяжьего пуха.

— А какая у нее была Цель? — спросил Тили.

— Дай подумать… Пусть будет доверие, как у нашего Илана. Девочка долго-долго жила одна, а потом…

— А потом ее нашел Иремил? — оживилась Бусинка.

— Нет, — возразил Тили. — Тогда она бы с нами жила.

Сиина улыбнулась.

— Девочка жила в лесу одна-одинешенька. Она видела, что все кругом имеют пару или семью. Что птички, что рыбки, и решила найти себе друзей. В разгар зимы, когда даже звери перестали приходить к ней в гости, она надела теплую шубку и красивые сапожки, взяла с собой котомку мясных пирожков и отправилась в путь. Шел сильный снег, но беловласка была такая легкая, что пушистые сугробы не поминались под ее ногами. Девочка шла долго-долго и встретила мужчину и женщину.

— Будете моими друзьями? — спросила она.

— А что у тебя есть? Мы будем с тобой дружить, если дашь нам что-нибудь взамен.

Беловласка угостила их пирожками. Мужчина и женщина вырвали котомку и съели все, что в ней было. Не оставили девочке ни кусочка. Но она не огорчилась, ведь теперь у нее были друзья.

— Можно я пойду с вами? — спросила она.

— Нет, нельзя, — ответили мужчина и женщина. — Иди своей дорогой. Ты нам не нужна.

Беловласка заплакала горько-горько и отправилась дальше. Скоро она встретила девушку с охапкой хвороста и попросила о дружбе.

— Отдай мне свою красивую шубку, вот тогда я буду дружить с тобой.

Но и она обманула беловласку. Подхватила шубку и была такова. Даже свой старый тулуп не оставила.

Пошла девочка дальше. Голодная, замерзшая. Встретила маленького старичка на огромной собаке.

— Куда это ты идешь? — спросил он.

— Я ищу друзей, но никто не хочет со мной дружить, — сказала беловласка и заплакала.

— Я могу дружить с тобой. А что у тебя есть?

— Сапожки.

— Давай их скорее! Они мне в самый раз будут.

— А ты будешь дружить со мной?

— Конечно буду!

И девочка отдала последнее, что у нее было. Она осталась в одной рубашонке и босая. А снег колкий, ветер холодный.

Старичок забрал сапожки, хлопнул собаку по боку и уехал далеко-далеко. След его тут же сгладила пурга.

Пошла девочка дальше. Заледенела совсем. Видит, впереди идет мальчик. Рыженький. Светится весь как солнышко.

— А чего это ты тут бродишь раздетая?

Беловласка рассказала ему, что с ней приключилось.

— Так давай будем дружить! — весело сказал мальчик.

— Но у меня ничего нет для тебя!

— А мне ничего и не нужно!

Мальчик снял свой полушубок и укутал девочку. И стали они дружить. И дружили до самой смерти.

Сиина замолчала. Бусинка смотрела на нее восторженными глазами, а вот Тили помрачнел еще больше.

— Это только в сказках так бывает. А на самом деле, он узнал бы, что она порченая и захотел бы продать, как нас продать хотели. А она бы все равно ему поверила и пошла с ним. А если бы и убежала, то замерзла и умерла, — буркнул он.

У Сиины кольнуло сердце. Не слишком ли взросло он рассуждает? Совсем как Астре.

— Ты не прав. Это сказка о том, что нужно всегда верить. И тогда случится что-нибудь хорошее.

— Мы разделились, а потом Астре умер, — сказал Тили. — Иремил не пришел нас спасти. Я в хорошее больше не верю.

— Ты дурак! — заплакала Бусинка, толкнув калеку.

Она обняла старшую сестру и еще долго всхлипывала. Мальчик поджал губы и продолжал помешивать уху, хотя у всех пропал аппетит.

— Прости, — вздохнула Сиина, погладив его по голове. — Я выбрала плохую сказку.

Тили уткнулся ей в бок.

— Не умирай, ладно? Мне очень страшно. Мне страшно, что ты умрешь.

— Я не умру. Я сильная. Ну, чего вы? Чего разревелись, а?

Волна холода ударила в спину. Сиина судорожно вцепилась в детей.

— Тихо! Замолчите!

Кто-то шел на свет костра. Сиина хотела затушить пламя, но было поздно. К ним приближались пятеро или шестеро. В темноте не разобрать. Сиина не знала, куда податься. Далеко убежать с Тили не выйдет. На миг появилась надежда, что это Марх, Рори и остальные, но Цель не позволила обмануться. Страх был точно таким же, как в тот день, когда головорезы нашли их дом.

Хассишан огромна и безжизненна. Встретить здесь человека — большое чудо, если только речь не идет о воде. Реки собирали у берегов всех живых существ, и эта не была исключением.

— Бусинка, прикрой лицо. Положи брату хворост на культи.

Сиина судорожно намотала шарф.

— Эхэ-эй, страннички! Вкусна ли водичка? — замахал один из незнакомцев.

Голос был высокий, молодой. Сиина колебалась еще мгновение. Потом поняла — не обойдется.

— Идемте, — сказала она, хватая Тили. — Бусинка, бери котомку. Они устали. Не пойдут за нами.

— Э-эй! Куда пошли? А? Свои мы! Свои! От ущелья идем!

Сиина прибавила шагу. Эти люди недавно избавились от порченых детей. Они подумали, что встретили себе подобных.

Страх бился в висках. Стягивал грудь.

— Он за нами бежит! — пискнула Бусинка, едва поспевая за старшей сестрой.

Неужели все повторится? Неужели закончится на этом?

Сиине хотелось проснуться. В последние ночи она не видела кошмаров. Потому что сама жизнь стала дурным сном.

— Он догоняет!

Тело вязкое, пот липкий, холодный. Такая бесполезная. Не уберегла. Не прислушалась к тревоге. Сначала Астре, а теперь и младшие. Да что она за сестра?

Страх затопил Сиину. Забился в горло, не давая дышать. Она остановилась, схватившись за грудь.

— А ну погоди! Эй, ты!

— Чего тебе?

Незнакомец остановился в нескольких шагах, утирая пот.

— Ох ты! Девка что ли? Да не боись! Не обижу!

Вранье.

— Не подходи.

— Да ты не дичись так! Все свои! Нарожала уродцев, теперь к ущелью тащишь? — хмыкнул парень.

Сиина посмотрела на него. В темноте почти ничего не видно. И ее шрамов тоже.

— А ты что же? Своих в ущелье скинул?

— Да не-ет. Я с батькой заодно пошел. Нас пятеро ходило. И один прималь. Ты давай с нами посиди. Потолкуем. Расскажем, какая дорога туда.

— И кого же вы сбросили?

— Да двойняшки-выродки, чтоб их. Что малая, что малой. Рожи, как углями размалеванные. А ты чем так нагрешила? Безногий же? А эта?

— Я сама дорогу знаю. Иди к своим.

— Да чего ты дерганая такая? Пошли, не бойся!

Страх. Страх. Страх.

Парень потянулся к Сиине. Схватил за руку.

— Не трогай меня! Не трогай!

— Да иди сюда, девка! Я ласковый!

Страху не хватило места внутри Сиины. Он окутал невидимым ореолом. Пропитал каждую жилку.

— А этих тут оставь! Потом подберешь! Рыпаться не будешь — не обидим. Еще нарожаешь.

Сиина сопротивлялась.

— А ну пошла! — рассердился парень. — Ножа моего попробовать захотела?

— Сестрица!

— Не трогай ее!

Холод закипал. Струился по венам. Рвался наружу.

Что будет с младшими, если она умрет?! Что с ними будет?!

Вязкий комок в груди лопнул. Стылые волны разошлись вокруг Сиины кольцами страха. Удушающие, липкие, полные отчаяния.

Парень выпустил ее руку, отшатнулся, завопил и бросился бежать. Остальные не дождались его. Похватали котомки и улепетывали со всех ног, не успев даже напиться.

Бусинку трясло. Тили обнимал старшую сестру за шею.

— Ничего не бойтесь, — твердо сказала Сиина. — Я вас в обиду не дам. Я сама страх.

Она поудобней перехватила Тили и вернулась к догорающему костру, где все еще кипела нетронутая уха.

Тревога утихла. Теперь здесь безопасно.

— Мы не уйдем? — спросила Бусинка.

— Нет. Мы хорошенько выспимся, а потом отправимся к жертвенному ущелью. Там будет жарко. Надо взять больше воды.

— Почему там жарко? — спросил Тили.

— Из-за вулканов и горячих озер. Они плюются кипятком на рассвете. Так Иремил рассказывал.

— Столбы с паром, да?

— Да. Ешьте-ка. Ложка одна у нас. Давайте по очереди.

Сиина дула на уху и кормила детей. Тили упрямо поджимал губы, если старшая сестра не ела сама. Он все больше напоминал Астре.

— Ну, теперь и спать пора, — сказала Сиина, сполоснув плошку в реке.

— Споешь на ночь? — попросила Бусинка, укладываясь рядом.

Сиина подложила под голову котомку, обняла детей и запела, глядя в мерцающее небо:

Их ждали еще два тридня пути. После череды гейзерных полей и жуткой расщелины, заполненной вулканическим пеплом, Хассишан постепенно влилась в бурую степь. Встречалось все больше птиц, охотящихся за полевками, веселых кузнечиков и ручейков. Деревья, поначалу одинокие и редкие, сбивались в рощицы. Сырой, прохладный ветер гнал в низины туман. Вдали от тленных земель стянутая кожа с благодарностью ощутила напоенный влагой воздух. Запах трав и самой жизни разливался в груди. Хотелось дышать глубоко и часто, чтобы поскорее очиститься от пыли и песка.